Опубликовано в журнале Урал, номер 8, 2006
Сергей Минаев. Духless: Повесть о ненастоящем человеке. — М.: “АСТ”, “Хранитель”, 2006. Доп. тираж 20 000.
БЕС
Книга, откровенно говоря, идиотская как по форме, так и по содержанию. Сначала, естественно, о форме. Встретим господина Минаева по одежке. Я, Нечистый, не могу похвастаться чистотой русского языка. Тяжкие условия работы, общение с грешниками накладывают свой отпечаток. Прикрикнешь, бывало:
— Эй, вы там, на четвертой сковороде! Потише! Дайте книжку дочитать!
А они тебе такое в ответ кричат, что даже как-то передавать неудобно. Бескультурье! Всю жизнь грешили, а теперь, видите ли, потерпеть не могут. Какая уж тут изящная словесность! Но по прочтении шедевра господина Минаева Преисподняя показалась мне филиалом Пушкинского дома.
Трудно сказать, на каком языке общаются герои. Это какая-то гремучая смесь английского со специфическим российским офисным сленгом, обильно приправленная обычным русским матом. Иногда мне казалось, что герои “Духless” просто уже отвыкли говорить на нормальном русском, что они забыли, как можно по-русски сказать ту или иную фразу. Слова “аутсорсинг”, “стафф”, “сейлс-менеджер”, “мерчандайзер” и многие-многие другие на язык Пушкина и Достоевского автор перевести не спешит, очевидно, полагая, что читатель говорит на том же птичьем языке, что и минаевские герои. Десятая и одиннадцатая страницы вообще заполнены списком английских слов и выражений, русский перевод тоже не прилагается. Разбирайте как хотите. А если вы, грешным делом, языкам не обучены, то и разговаривать с вами не о чем, все равно высокоумного господина Минаева не поймете!
О мате все-таки скажу особо. Главный герой повести работает коммерческим директором российского филиала французской компании, которая занимается продажей овощных консервов, однако себя он называет “профессиональной б…ю”. Видимо, эта профессия больше соответствует его сути. Не подумайте, что автор целомудренно маскирует матюжок многоточием. Нет, это я такой целомудренный, никак не могу вставить в печатный текст непечатное слово. У господина Минаева с этим как раз все в порядке: герои (сплошь выпускники столичных вузов) сыплют матерками, что твои сапожники, от речей этих топ-менеджеров даже черти в аду краснеют.
Но и на этом Минаев не успокоился. Не удовлетворившись лексическими запасами “великого и могучего”, автор сам занялся процессом словообразования, из пары-тройки кое-как склеенных слов получая уродливый неологизм. Не знаю, как там белокрылому, а мне больше всего понравилось слово “заткнисьурод”. Его господин топ-менеджер повторяет несколько раз, с чувством повторяет.
И все-таки главное здесь не язык минаевских героев, а их образ жизни и образ мысли. Жизнь всех этих настоящих менеджеров и ненастоящих людей проходит между офисом и ночным клубом. Не знаю, как на самом деле, а в книге собственно работа занимает очень скромное место. Почти все время герои проводят в престижных и дорогущих ночных клубах, где их плохо кормят, где дерут с них втридорога за всякую фигню, разлитую в фирменные бутылки. Там же господа топ-бездельники нюхают кокаин, знакомятся с девицами (и с мальчиками тоже знакомятся), везут их потом в какие-нибудь сауны, к друзьям или к себе домой. Иногда, впрочем, приступают к делу прямо в клубе. И так каждый день, каждый вечер, каждую ночь. От жизни такой главный герой очень-очень страдает, даже мучается, бедняжка. Страдает от собственной бездуховности, от бездуховности друзей и коллег: цели в жизни нет, смысла тоже нет. Окружающие — сплошь сволочи, мошенники, взяточники, бездельники, дегенераты, наркоманы, педерасты и просто дураки. Сам герой совмещает в себе все эти замечательные качества, кроме разве что педерастии.
Уровень развития топ-менеджеров в среднем выше уровня развития их девиц: господа, по крайней мере, способны посмеяться над девушкой, которая считает, что Третьяковка — это ряд бутиков в Третьяковском проезде. Но в общем-то похвастаться им нечем: “Читать они скорее всего уже разучились. Иначе как вы себе объясните тот факт, что многие глянцевые журналы почти сплошь состоят из фотографий… А некоторые просто представляют собой одну сплошную фотосессию с бесконечной party. Мумии сидят и разглядывают картинки”. Мумии — это молодые преуспевающие москвичи, которые живут и работают ради дорогой еды и модных шмоток, ради престижных машин и престижных шлюх, а еще ради “кокоса” (кокаина) и “герыча” (героина). К питерцам автор относится не намного лучше. Город на Неве, оказывается, населяют “свинотараканы” (тоже хороший неологизм, правда?).
Российский средний класс, тот самый “класс-гегемон”, на который столько надежд возлагали наши доморощенные реформаторы, срочно переквалифицировавшиеся из преподавателей научного коммунизма, оказался сборищем уродов, психопатов, извращенцев, дегенератов: “Это в реальной жизни они “ведущие менеджеры по продаже оргтехники”, а в Сети они живут жизнью Била-Трахальщика или Развратной Алены… Все твои застенчивые и трудолюбивые коллеги враз скинули маски и стали теми, кто они есть. Точнее, теми, кем они хотели бы быть. Ублюдками, извращенцами, ловеласами”.
Допустим, что герою в самом деле осточертели его деловые и половые партнеры, что реалии российского капитализма показались ему столь отталкивающими. Всякое бывает. Так что же он? Решил стать на сторону обездоленных? Какое там! Все категории населения равно противны герою. Людей, занятых физическим трудом, он называет крепостными и даже предлагает ими торговать: “Дворовые, 47 и 52 лет от роду. Недужат редко. Имеют крепкие зубы и зрением хороши. В работе сносны, норов покладистый. Меняю двух дворовых (уборщиц) на одного кучера (водителя “Газели”)”. Секретарши в офисе для него — твердолобые ослицы. Молодые лимоновцы, борцы с буржуазным миром (который так ненавидит, так презирает герой), предстают в книге шалопаями и бездельниками. Наш топ-менеджер высокомерно поучает их: “Вань… а тебе лично этот преступный режим чем мешает? Ну, вот ты сидишь здесь, разглагольствуешь о каких-то там революциях… У тебя, молодого парня, есть здоровье, годы впереди, перспективы. Ты сам пытаешься что-то сделать, чтобы соскочить из этой маргинальщины? Поработать слегка, девушку завести, свозить ее на море. Свитер себе купить без дыры на рукаве, наконец”. Может, он и прав, но к чему же тогда все его филиппики против буржуазного мира? Кому они адресованы?
Сверстники-буржуа, которым, собственно, и посвящена повесть, дурны, молодые нацболы отвратительны. Кто же хорош? Может быть, старики-шестидесятники? Какое там! Пожилой попутчик, любитель походной романтики, на свою беду оказавшийся чересчур говорливым, вызывает у героя приступ ярости: “Любители КСП и всякие барды с детства вызывают у меня нечеловеческую ненависть. Что-то, на мой взгляд, есть в этом уродское и извращенное… Вся эта тошнотворная нудятина, когда несколько человек сидят в обнимку у костра, один придурок играет на гитаре и поет херовым, осипшим голосом “под Володю”, а остальные, дрожа от холода и раскачиваясь в такт, подвывают типа: “Ах Арбат, мой Арбат”… находятся еще редкие мудаки, готовые идти “в поход” по первому зову”.
А что, собственно, дурного? Ну не хочешь петь песни у костра — не пой! В поход не ходи, никто ведь не заставляет. Равно как никто не принуждает ходить в ночные клубы со всеми этими Мишками и Вадимами, с бесчисленными Юлями и Ленами. Никто не принуждал героя пойти в паршивый бар “Кружка” и учить жизни ненавистных лимоновцев. Зачем лаять на всех? Работа есть, бабла навалом, что еще надо? Не хватает той самой “духовности”, о которой так часто болтают длинногривые попы, столь любимые Ангелом? Тогда читай книжки, ходи по музеям, ищи интересных собеседников. Неужто в России таких не найдется? Неужто один ты, бедненький, на всю страну со своей тоской по духовности? У мыслящего человека всегда дело найдется. А то выпендривается тут, строит из себя нового Печорина. Печально, видите ли, ему на наше (то есть на ваше) поколение глядеть. Наскучила работа — увольняйся, займись чем-нибудь поинтересней. А хаять всех и вся глупо, пошло, бессмысленно.
Впрочем, все это я так, для пущего эффекта. Ежу понятно, что господин коммерческий директор московского филиала компании “Тандюэль” просто мизантроп, пресыщенный развратник и, как это ни странно, ханжа, способный только втирать очки начальству, нюхать “кокос”, пить дорогой коньяк, трахать очередную телку и сокрушаться о всеобщей бездуховности.
АНГЕЛ
Странное, ой странное чувство возникло у меня по прочтении этой книги. С одной стороны, как было сказано в фильме “Кавказская пленница”, бумага составлена хорошо, все это правильно, все верно… А с другой стороны, десница моя, дрожащая от гнева, сама тянется к огненному мечу. И гнев сей праведен, ибо и Господь наш позволял себе быть во гневе. Это когда Он бичом изгонял из храма Божьего торгашей. Про жизнь которых, собственно, книга “ДУХLESS” и написана.
Бес уже вылил достаточно помоев на голову автора, и мне теперь, вроде как, полагается его похвалить. Ну что ж, не станем отрицать — положительные стороны у текста есть, и их много. Автор — человек начитанный и образованный (сказалась, видимо, самая антигуманная и калечащая душу ребенка система советского образования). Да и лирический герой, явно срисованный Минаевым с самого себя, если процитировать Тимура Шаова, Сартра с сортиром, а Ван Гога с Ван Даммом не путает, и что в войну был такой концлагерь — Дахау — знает.
Теперь о языке. Бес тут распинался о его полной ужасности и мерзости. Позвольте. Сляпан очередной бестселлер, который пипл должен хавать. И пипл будет это хавать. Более того, уже вовсю хавает. Язык книги свойственен той социальной группе, о которой в ней, собственно, идет речь. Вот и все. Отсюда и матюги безо всяких там стыдливо-кокетливых точечек, обороты и стебы, принятые в среде тусовщиков, нариков и интернет-маньяков. То есть все просто и ясно. Никаких вам монад и трансцендентных экзистенций.
Да и вообще, если по большому счету, то скоро каждая мало-мальски многочисленная социальная группа напишет по книжке про саму себя, любимую. Ну, не она сама, конечно, а отдельные ее представители. Сплошное удобство, согласитесь. Интересно вам про кремлевских тузов? Пожалуйста, прочтите Хакамаду. Хотите про олигархических бандюков и их мегаинтеллектуальных телок? Отсылаю вас к Робски. А если захочется узнать, как тусуется богема в мАскве (не в Москве, а именно в мАскве), то Минаев для вас — самое подходящее чтиво.
И закончить бы мне на счастливой ноте, поставив здесь точку. Но не могу. А чего вы хотели? Ангелу подсовывают книгу о бездуховности, да чтоб он ее еще и хвалил? Ага, щас прям. Странно, что Нечистый не обрадовался этой книге, а принялся ее поносить. По привычке, наверное. Будь поумнее да подальновиднее, порадовался бы. В самом деле, такие вот экземпляры — достойное ему подспорье. Не то Печорины, не то Онегины (кстати, “Онегин” — это название одной из глав книги) начала XXI века. Ладно, я не буду ЗДЕСЬ говорить о вере. Всем известно, что вера в России сейчас — модный атрибут, и не больше. Но ведь не верой единой жив человек. Не положено мне, Ангелу, с Нечистым соглашаться, но ради такого случая сделаю исключение. Ну, ведь правда: хочешь изменить мир — начни с себя. Это не так трудно, как кажется — надо просто захотеть этого. И необязательно для этого уходить в монастырь. Ну, есть у тебя куча денег — так найди им достойное применение. Чтобы добрым словом вспоминали, когда черви тебя жрать будут. Пиши стихи, картины, музыку играй. Нет таланта? Тогда и впрямь ходи по выставкам, книжки читай, занимайся спортом. Открой приют для бездомных малайцев. И не надо отговариваться тем, что работа пожирает у тебя все свободное время, что ты делаешь деньги, чтобы делать деньги. Работа, как справедливо отметил Бес, главного героя действительно не тяготит: заключается она по большей части в том, чтобы, маясь с похмелья, приползти в офис, получить по рогам самому, надавать по рогам подчиненным и уползти в клуб.
Да, а образ жизни? Дети мои, паки и паки реку: берегите тело свое, ибо оно — оплот духа вашего. А если, как главный герой и иже с ним, жрать виски стаканами, нюхать, колоться и превращать ночь в день, то можно очень быстро склеить ласты. Не умереть, не преставиться, а именно склеить ласты от передоза, в сортире какого-нибудь клуба. Достойная смерть, что и говорить. Неужели это герой нашего времени? О чем тогда, вашу мать, можно говорить? О каком “здоровье нации” может идти речь, если быть наркоманом сейчас модно? Как вы предлагаете бороться с пресловутой бездуховностью? Тем, что пиво на улицах пить запретили? Прекрасно, превосходно! Молодцы! Но этого мало, этого просто катастрофически недостаточно. Мозги молодежи надо промывать методами более интенсивными, чтобы она не торчала в клубах. Не торчала бы во всех смыслах, как в прямом, так и в переносном. Прочтите повнимательнее описание всех этих тусовщиков. Вот где ад-то, самый настоящий. И не мумии это, как обзывает их главный герой, а бесы, настоящие черти, призраки и прочая мразь. (И не совестно тебе, белокрылый? — Бес).
Но и Бог бы с ними. Господь дал каждому свободную волю, и всякий волен прожить жизнь так, как ему угодно. Не то плохо, что есть ТАКОЕ — плохо, что сегодня вот ТАК жить — модно, круто и стильно. Модно, круто и стильно изъясняться фразочками, типа, “Забудь об этом” и “Да неважно”. Модно ничего не хотеть, ни к чему не стремиться и все ругать. И, конечно же, модно быть всем утомленным и на каждом углу кричать, что тебе все надоело. Как в том анекдоте, когда клиент публичного дома начинает капризничать и буянить — дескать, и мулатки ему надоели, и мальчики, и транссвеститы, — маман ему говорит: “Мсье! Я сейчас вызову полицейских!”, а он ей: “Ах, мадам, полицейские мне тоже надоели…”
В конце книги герой все-таки сбегает. Сбегает от работы, постылой, не нужной ни ему, ни кому-либо еще, от “кокоса”, от клубов и телок. Уезжает на поезде в никуда, выходит на первой попавшейся станции, сидит на бревне, рвет цветы, курит и вспоминает, как в детстве у него умирали попугайчики. А мама, чтобы он не плакал, покупала ему новых и незаметно подсаживала в клетку. И мне, Ангелу, безгранично верящему в человеческую природу — греховную, но могущую, в конце концов, быть вознесенной до божественного света — хочется, чтобы, посидев и подумав, герой изменил бы что-нибудь. Я не хочу верить, что он вернется в ненавистный ему гадюшник и продолжит там гнить до тех пор, пока не откинет копыта года через два, всеми забытый и никому не нужный. Не хочу верить в это, хоть вы что со мной делайте.
…Ну, пусть он не сможет ничего изменить сразу. Это нестрашно. Главное, что он стал ДУМАТЬ. Не язвить, не стебаться цинически, а ДУМАТЬ. А это уже немало.