Опубликовано в журнале Урал, номер 4, 2006
В июне 2006 г. исполняется 115 лет со дня рождения Бориса Дмитриевича Удинцева, племянника Д.Н .Мамина-Сибиряка и замечательного исследователя его жизни и творчества.
Он родился в 1891 г. в семье Дмитрия Аристарховича Удинцева (1862—1915) и Елизаветы Наркисовны, урожденной Маминой (1866—1925). Отец был земским служащим, мать преподавала во 2-й екатеринбургской женской гимназии. В 1901 г. Борис Удинцев поступил в гимназию, которую окончил в 1910г. с серебряной медалью. В том же году он поступил на экономическое отделение юридического факультета Петербургского университета. По окончании работал в Саратовском и Томском университетах . В 1922 г. он поступил в комиссию внутренней торговли при Совете Труда и Обороны в Москве, где занимался вопросами экономики издательского дела и книготорговли, а также библиографией.
Более 10 лет Б.Д. Удинцев работал в издательствах и редакциях. В 1931 г. был арестован, осужден по 58-й статье и выслан в Тюмень, откуда вернулся в марте 1934 г. С 1935 по 1944 г. Борис Дмитриевич работал в Книжной палате. В годы войны жил в Оренбурге, куда был эвакуирован с фондами Книжной палаты в годы войны.
В 1944 г. Б.Д. Удинцев защитил кандидатскую диссертацию на тему “Научная биография Мамина-Сибиряка”. С 1945 г. руководил научной библиотекой Государственного литературного музея. С октября 1953 г. по июнь 1957 г. руководил сектором литературы в фундаментальной библиотеке общественных наук Академии наук СССР.
Начиная с 1910 г. Борис Дмитриевич занимался литературоведением. Часто бывая в семье Мамина-Сибиряка в годы учебы, он, конечно, испытал влияние писателя. Позднее он вспоминал продолжительные и незабываемые беседы с дядей Митей, в том числе и на тему о будущем музее — Мамин желал, чтобы его дом в Екатеринбурге был передан литературному фонду.
Когда Дмитрий Наркисович скончался, Удинцев поставил себе целью собрать его рукописи, и, несмотря на всяческие неблагоприятные обстоятельства, он эту задачу выполнил. Удинцев является составителем, редактором и автором основного описания Каталога фондов Гослитмузея, посвященного Д.Н. Мамину-Сибиряку. Данный каталог, изданный в 1949 г., дает представление о рукописях и переписке писателя, хранящихся не только в Гослитмузее, но и в библиотеке им. М.Е. Салтыкова-Щедрина в Петербурге, в Государственном архиве Свердловской области и других архивохранилищах. Б.Д. Удинцев заложил основы маминоведения.
Его заслуги в изучении творчества и биографии Мамина, в привлечении общественного внимания к его имени, старания по увековечению памяти писателя трудно переоценить. Он — инициатор создания литературного музея им. Мамина-Сибиряка в Свердловске. Именно Удинцев по поручению вдовы Мамина Ольги Францевны, урожденной Гувале, перевозил еще в 1916—1917 гг. личные вещи писателя в Екатеринбург, в музей Уральского общества любителей естествознания.
Борис Дмитриевич принимал самое активное участие в маминских конференциях в Свердловске и в работе маминской комиссии в Москве. Он очень внимательно читал все, что было написано о Мамине, писал о нем сам в отдельных статьях, в книгах (Фольклор в записных книжках Д.Н. Мамина-Сибиряка. Свердловск,1966) и в соавторстве (Б. Удинцев, К. Боголюбов. Певец Урала. Свердловск, 1969). Ему была присуща научная добросовестность, глубокое знание предмета, которым он всю жизнь занимался, стремление поддерживать исследователей маминского творчества. Борис Дмитриевич подготовил к печати два тома писем Мамина-Сибиряка с подробными комментариями, текст был передан в Пермское книжное издательство, но оказался безвозвратно утраченным.
Б.Д. Удинцев очень много работал, и это при том, что после операции, сделанной в 1941 г., мог видеть только одним глазом.
Когда 1 мая 1946 г. в Свердловске открылся литературный музей им. Мамина-Сибиряка, Борис Дмитриевич и его семья были очень рады, но уже в августе 1946 г. он отправляет его директору свои “Замечания к экспозиции” на 28 страницах. Он всегда переписывался с директорами маминского музея — с Т.Н. Мыслиной, И.И. Куликовой, а также с И.И. Степановой, заместителем директора по науке. Высказывал свои доброжелательные, но в то же время строгие замечания, помогал планировать работу, передавал в музей новые маминские материалы. Он смотрел в будущее, мечтая о памятнике Мамину-Сибиряку в Свердловске и об издании полного собрания сочинений и писем. Борис Дмитриевич — один из составителей сборника “Воспоминания о Мамине-Сибиряке”, вышедшего в Свердловске в 1962 г.; к собранию сочинений Мамина 1955 г. он подготовил летопись жизни и творчества писателя.
В музее писателей Урала хранится несколько десятков писем Б.Д. Удинцева, одни адресованы дирекции музея, другие находятся в писательских архивах П.П. Бажова, К.В. Боголюбова, В.А. Старикова. Мы публикуем несколько писем Бориса Дмитриевича в знак глубочайшего уважения к его памяти настоящего подвижника, интеллигента и замечательного человека.
Публикуем письма Б.Д. Удинцева директору музея им. Мамина-Сибиряка Т.Н. Мыслиной, писателям П.П. Бажову и К.В. Боголюбову.
Главный хранитель музея писателей Урала Е. К. Полевичек
Пнд 30.10.67. Соломенная сторожка (близь Тимирязевской Академии)
Многоуважаемый Константин Васильевич!
Благодарю за письмо от 25.10.67 и за пожелания к следующему 50-летию. Отвечаю и Вам тем же. В Вас я всегда чувствую крепкую связь с Уралом, нашей родиной. А о родине всегда хочется думать, вспоминать ее и любить все, что с ней связано. Мамин-Сибиряк — тоже немалый “кусочек” этих связей с родиной. Я искренне рад, что Вы вернулись к Мамину и написали о нем новую работу.
Следя, как библиограф, за всем выходящим о Дмитрии Наркисовиче, я вижу, что его не забывают, появляется ряд новых работ, многое в его творчестве освещается уже по-новому. Я убеждаюсь в этом, работая — в качестве секретаря — в Комиссии по изучению жизни и творчества Мамина-Сибиряка при Московском Доме ученых.
В эту комиссию приезжают товарищи — исследователи из разных мест России, рассказывают о своих работах, делятся находками, найденными в архивах и т.д. И все же мне кажется, все еще недостаточно о нем пишут и над ним работают. Замечаю три этапа в изучении писателя : а) рассмотрение творческих историй отдельных произведений (вроде вашей работы о “Трех концах”), б) сравнение писателя с другими писателями (работы типа “Мамин и Толстой”, “Мамин и Чехов”) и, наконец, в) философско-теоретическая оценка творчества Мамина, изучение форм его творчества, постижение сущности его творчества, его художественного мировоззрения. В этой области только еще нащупываются какие-то подходы в смысле связи с современностью и с прошлым. Большинство социальных проблем, которые разрешал Мамин, уже разрешены жизнью, но его размышления о человеке, о взаимосвязях людей между собой, морально-этические проблемы — все это остается и для современности и для будущих времен.
К сожалению, недостаточно издаются Маминские тексты, мне приходится видеть товарищей, которые приезжают из провинции в Москву, в Ленинскую библиотеку, чтобы читать Мамина — в провинциальных библиотеках (многих) нет его “Собрания сочинений”; да и самое то собрание сочинений — хоть и выходило несколько раз — не полное. Все это, конечно, грустно.
Надеюсь, что Ваша работа появится скоро, хотелось бы мне прочесть и Ваши очерки о героических революционерах Урала.
Вы переживаете — как и я — настроения: “на исходе”. Главное, конечно, сохранить бодрость “до конца”, но не закроешь глаз на это слово: “конец”. Я помаленьку слепну, очень плохо вижу (а ведь у меня глаз единственный, другой глаз потерян… еще в эпоху “культа личности ” ). Это очень мешает жить и работать.
Для работы много еще значат люди, с которыми встречаешься по общей работе, в Москве я их находил и нахожу. С огромным удовлетворением я всегда вспоминаю, например, В.Д. Бонч-Бруевича (умер в 1955), Евг. Ал. Боголюбова (ум. в 1957), старого большевика, военного С.И. Аралова (был председателем Маминской комиссии в Литературном музее) — но порядочно приходилось встречать и чиновников-бюрократов, сухих, бездушных людей (по уральскому выражению, таких типов называют “чугунная подворотня”). Такие люди порядочно “мешали жить” и в истекшем “50-летии”. Желаю и Вам — на будущее время — здоровья, душевного покоя, побольше встречать хороших людей и успехов в Ваших литературных трудах.
Уральский привет!
С уважением Б. Удинцев.
22 июня 1957 г. Директору Литературного музея им. Мамина-Сибиряка в г. Свердловске т. Мыслиной Т.Н.
Глубокоуважаемая Татьяна Николаевна!
В июне месяце текущего года я побывал в Ленинграде, был на Волковом кладбище, куда перенесена могила Дмитрия Наркисовича, Марии Морицевны Гейнрих и Аленушки. К сожалению, памятник, в создании которого принимали участие А.К. Денисов-Уральский и И.Я. Гинцбург, еще не вполне закончен. Барельеф-портрет писателя и Аленушки все еще находится в фондах музея городской скульптуры ( пл. Александро-Невской Лавры, дом № 1). Я беседовал со старшим научным сотрудником музея Ниной Илиодоровной Удимовой, которая сказала, что дело задержалось из-за 250-летнего юбилея г. Ленинграда (потребовались каменщики и др. рабочие). Место нового погребения мне понравилось. Около большой площадки стоят памятники Гончарову, Григоровичу и Мамину. Когда переносили другие погребения (например, Блока), то устраивалось заседание-митинг у самой могилы и это способствовало ознакомлению жителей города с вновь перенесенной могилой. К сожалению, с могилой Д.Н. Мамина этого сделано не было. По совету Удимовой я поехал в Ленинградский горсовет, в отдел охраны историч. памятников. Принимал меня в отделе (пл. Искусств, № 3) инспектор Борис Николаевич Калинин. Он мне сказал, что такие собрания устраивались литературными и музейными организациями, и выразил даже удивление — почему не было устроено такого собрания около могилы Мамина. Я возражал ему — что ведь и памятник-то еще “не совсем” закончен, не прикреплен барельеф. Тогда т. Калинин посоветовал мне переговорить в Моск. “Литературном фонде” и написать Вам. Он сказал, что было бы хорошо приурочить это чествование памяти писателя, например, к дню рождения (в этом году исполнится 105-я годовщина) или к началу литературной деятельности (как раз в 1882 г., т.е. 75 лет назад, журнал “Дело” принял к печати роман “Приваловские миллионы”. Именно 75 лет назад Мамин-Сибиряк перешел исключительно на литературную работу, началась его работа в толстых журналах, Салтыков благословил его на литерат. труд). Мне бы казалось, что стоит отметить эту дату, а также перенос праха писателя на Волково кладбище. Я поговорю об этом деле в Союзе писателей, а Вы обдумайте, пожалуйста, это предложение — м.б. следовало бы это сделать. Хорошо было бы также, если бы Вы запросили т. Удимову — когда же будут закончены работы.
Второй вопрос, возникший у меня в Ленинграде, это состояние могилы Ольги Францевны Маминой, урожденной Гувале. Я знал, что она похоронена на Лютеранском (иначе немецком) кладбище на р. Волковке (иначе — Лютеранское Волково кладбище). К сожалению, из всей семьи Гувале в Ленинграде осталась только одна старушка. Она мне указала, где находится могила Ольги Францевны. Когда я поехал туда, то оказалось, что лет пять тому назад все кресты и решетки были сорваны, так как никто не зарегистрировал этой могилы. Могила находится на так называемой “Татской дорожке”, не доходя “Татской часовни-склепа” и вслед за погребением семьи Мессинг (правая сторона). Вслед за указанием оставшейся в живых старушки Гувале такое же указание могилы сделал мне старый могильщик кладбища Михаил Никитич Шишов (его адрес: Ленинград, набережная р. Волковки, д. 9а, кв.11). Он помнит, что здесь было фамильное место семьи Гувале. Здесь погребены брат Ольги Францевны Людвиг Францевич (ум. в 1913 г.), ее мать Эмма Кирилловна, ее отец и сестра Софья Францевна (ум. в 1937 г.). Сама Ольга Францевна родилась 25 августа 1854 г. и умерла в декабре 1934 г., когда исполнилось 80 лет.
Вы помните, конечно, биографические факты из жизни Ольги Францевны. Трудами Ольги Францевны был обеспечен музей Мамина в Свердловске, куда она передала многие вещи писателя. По выражению известного педагога Д.И. Тихомирова, она была “заботливым и искренне преданным другом Дмитрия Наркисовича” (см. сб. “Восп. о Мамине-Сибиряке”, Свердловск, 1936, с.164). Б.Б. Глинский вспоминает Ольгу Францевну как замечательного педагога, “известную в литературных кружках тетю Олю” (там же, стр.177). Именно ей мы обязаны Полным собранием сочинений писателя. Она поставила прекрасный памятник писателю и не могла лечь с ним рядом только потому, что “трудно было бы поднимать памятник над фамильным склепом”. А вот теперь оказалось, что лежит она в совершенно безвестной могиле — без памятника и какой-либо другой отметки. Хорошо, однако, то, что пока на этом участке никого другого еще не захоронили.
Я бы просил Вас написать письмо от имени дирекции Маминского музея по адресу: Ленинград, набережная р. Волковка, 1. Контора б. Немецкого Волкова кладбища. Заведующему — с просьбой “зарегистрировать место погребения вдовы писателя Д.Н.Мамина-Сибиряка — Ольги Францевны Маминой”, которое находится на так называемой “Татской” дорожке, близь “Татского” склепа и которое известно бывшему могильщику кладбища тов. Шишову.
Было бы хорошо, если бы Вы справились у администрации Немецкого кладбища — сколько стоит поставить доску с надписью: Ольга Францевна Мамина, урожд. Гувале, вдова писателя Д.Н. Мамина-Сибиряка (1854—1934).
Мне кажется, было бы вполне уместным, чтобы музей принял на себя заботу о сохранении этой могилы.
С уважением,
Борис Удинцев
(пенсионер, начиная с 1 июня 1957 г.)
Сообщите о получении настоящего письма!
Многоуважаемый Павел Петрович!
Считаю своим долгом от имени Маминской семьи благодарить Вас за труды, связанные с открытием Маминского музея. Нас всех чрезвычайно это радует. Я уже списался с дирекцией музея, имею хорошие отзывы о музее со стороны отдельных писателей и надеюсь, что он будет расти, пополняться и улучшаться. Иван Алексеевич Дергачев подробно рассказал мне о музее, мы с ним наметили ряд совместных визитов по делам музея, но затем он где-то исчез. Видимо, работает над диссертацией. Дергачев передал мне приглашение Маминского музея приехать в Свердловск, кое я и принял с благодарностью.
В связи с этой поездкой я хотел бы просить Вас об одолжении — узнать, не мог ли бы я приобрести путевку в хороший санаторий около Свердловска?
Здоровье мое крайне расшаталось, и я нуждаюсь в серьезном отдыхе в августе-сентябре м-це (хотя бы на 2 недели).
Простите меня великодушно за беспокойство и, если это Вас не очень обеспокоит, ответьте на мой вопрос.
Привет Вашей супруге.
С уважением
Бор. Удинцев.
25 июня 1946 г.
Москва
30.1.69
Уважаемый Константин Васильевич!
Письмо Ваше от 23.1.69 получил, шло целую неделю…
Мне было очень приятно узнать, что моя работа в какой-то степени удовлетворяет Вашим требованиям, ведь работа наша общая. Ну а если не удовлетворяет, прошу Вас редактировать ее на правах соавтора, которому я вполне доверяю. Огорчает меня то, что работа моя идет неполным ходом, вижу я до крайности плохо и мало (поле зрения). Усиливаться нельзя, нельзя также и много читать. Все это тормозит работу, которую я искренне хотел бы кончить — материалов в голове и в моем архиве много, а вот средства исполнения захромали…
Насчет “публицистичности” творчества Мамина-Сибиряка и мне хочется дать максимум возможного, но оно далеко неодинаково. Писал он очень наособицу, к школам и партиям литературным не примыкал. Был типичный “беспартийный” демократ. Особенно в Петербургский период жизни, когда резко переключился на детскую литературу. О литературных связях я писать, конечно, буду, но они очень своеобразны. Михайловского любил как человека и не разделял его публицистических воззрений. Из какой-то своеобразной гордости не общался со многими большими людьми литературы, так и не поехал к Л. Толстому, а кто не ездил тогда к Льву Николаевичу! Последние годы сблизился с редакцией “Современного мира”, там были меньшевики и легальные марксисты, с которыми он имел мало общего… Революцию ждал и в то же время “испугался” 1905 года… Воспринимал жизнь вообще как художник, а не как чистый публицист. Вот почему определить его мировоззрение трудно. Все оно в его искусстве. Политические высказывания в Петербургском периоде очень радикальны, он постоянно бранит царское правительство и его агентов, но будущего себе не представляет. То, что я пишу сейчас Вам, это наброски, и, конечно, не статья, не твердые выводы, а только впечатления. При всем том верит в Россию, в простой народ, а не в интеллигенцию, которой не понимает. Нашему времени Сибиряк определенно близок, как был близок он Горькому или, скажем, В.Д. Бонч-Бруевичу, П. Заякину. Декадентов не терпел.
Колебания… Роман “Без названия” я не считаю народническим и, вообще, в народничество Мамина-Сибиряка не верю. “Без названия” — это попытка просмотреть и проверить опыт кооперативных объединений, но отнюдь не социалистического, а скорее “капиталистического” типа. А как Вы относитесь к “легендам”? Я что-то не понял. Большинство из них очень хорошо написаны, есть борьба с толстовством (“Лебедь Хантыгая”), есть чисто личные мотивы (“Майя”). Вы пишете, что мировоззрение Мамина-Сибиряка “загадочно”. Оно настолько своеобразно, что определить его одной формулой трудно. Будем пытаться разыскать что-то (!) более определенное в самих приемах художественного творчества. Некоторые ключи дает детская литература. Он всегда очень интересовался психологией “страсти” и в свои художественные образы вкладывал много от “своего” понимания страсти. Насчет алкоголизма много писать не будем, но и закрывать глаза на эту роковую страсть тоже как будто нельзя. Это ведь роковой для русского народа “горюч-камень”…
Я не могу претендовать на скорость Ваших работ, т.к. сам плетусь в обозе…
Очень сочувствую Вам по поводу смерти Нины Аркадьевны (Поповой — Авт.). Вот фактор не “публицистический”, а как он влияет на нашу жизнь и работу.
Биография каждого из нас тем и трудна, что кроме чистой социологии, среды, классовых отношений и т.д. — внутри них врываются биологические и лично-психологические факторы. Сделать всю биографию подчеркнуто социологической и не легко, и будет натянуто.
……………………
…Вот Вы написали несколько слов о смерти, об умирании. Опять же тема эта не столько социальная, сколько философская. Психологическая. Я сам чувствую себя сильно “подбитым”, но прошу Вас “поднять” Ваше настроение. Отдохните, проспитесь.
Тороплюсь писать, т.к. глаз уже устал… и надо отправить письмо на почту.
С Уральским приветом
Ваш Б. Удинцев.