Опубликовано в журнале Урал, номер 3, 2006
Сергей Беляев. Рассказы господина Бемоля. — Екатеринбург: Свердловский областной методический центр по художественному образованию, 2005. — 40 с.
Эта небольшая, размером со школьную тетрадку, книга сразу привлекает к себе внимание. Ее название удивительным образом соответствует тому, что детской рукой изображено на обложке. Девятилетняя Рита Дворкина увидела рассказчика Бемоля весьма утонченным господином. Спокойный, чуть ироничный взгляд, очки в тоненькой оправе, поворот головы, контуры лица, — все выдает в нем автора — С. Беляева. А внешнее сходство с музыкальным “знаком понижения на полтона” лишь подчеркивает его несомненную интеллигентность.
Таково иллюстрированное издание “Рассказов господина Бемоля” профессора Уральской государственной консерватории Сергея Егоровича Беляева. Названное учебно-методическим, оно, вполне выполняя это свое дидактическое предназначение, оказывается в то же время значительно шире заданных рамок. Автор, представляя “в одном лице” музыканта, педагога, психолога и краеведа, создает серию небольших очерков, написанных живо и увлекательно и посвященных музыкальному прошлому Урала.
Истории, взятые из записной книжки Бемоля, если воспользоваться метафорой его же “Песенных самоцветов”, складываются в целом в некое ожерелье: яркие и, подобно самоцветам, очень разные, они образуют художественное единство. Здесь рассказы о народных песнях, которые, слетевшись “почти со всей России”, “в едином уральском хороводе закружились”, и о первом их собирателе; истории о музыкальных инструментах и умельцах, что их делали и на них исполняли музыку. Здесь описания екатеринбургских музыкальных балов и первых (сельских!) оперных постановок; интереснейшая история становления профессионального музыкального образования на Урале и рассказ о рождении оперного театра в Екатеринбурге. И многое другое.
Господин Бемоль, как видно, не придерживается какой-либо хронологии в изложении, но музыкальные истории Урала оказываются в его записной книжке органично выстроенными, образуя единый цикл со своей внутренней логикой и постепенной сменой стиля повествования. Господин Беляев тонко чувствует это различие и делает его художественно рельефным и осязаемым.
Если в одних рассказах угадывается интонация бажовских сказов (“Колыбельная бабушки Паши”, “Березынька”, “Иван-Погудала”), то другие — по-деловому четкие, словно газетные хроники тех лет, — могут напомнить некоторые страницы Мамина-Сибиряка, посвященные горнозаводскому Уралу (“Чудо-дрожки”, “Екатеринбургские балы” и др.). Пронзительные нотки лирических отступлений (например, об оркестрине, звуки которой поразили маленького Петю Чайковского, или об “Изобретениях” великого И.С. Баха) определяют, безусловно, голос автора. А завершение цикла “Органной историей” словно суммирует в мощном звучании органа все предшествующее многоголосие. Подводя необходимый итог, С. Беляев обращается к своим читателям с небольшим послесловием: его уверенность в том, что музыкальные впечатления юных меломанов будут только накапливаться, кажется небезосновательной
По прочтении “Рассказов” действительно возникает ощущение некоей континуальности: музыкальное настоящее Екатеринбурга (как и других уральских городов и сел) оказывается погруженным в особую и столь необходимую сейчас атмосферу “связи времен”.
Марина ГОРОДИЛОВА