Опубликовано в журнале Урал, номер 2, 2006
Константин Костенко — родился в 1966 г. в г. Артем Приморского края. Одна из его пьес была показана на фестивале современной русской драматургии в Нанси (Франция). В 2002 г. получил отдельный диплом конкурса современной драмы в г. Новосибирске. Двукратный победитель международного конкурса пьес “Евразия” (2003, 2004).
Балунинг
Есть хорошая пословица: “В здоровом теле — здоровый дух”. В этой пословице говорится о здоровом теле и о здоровом духе, дыхании. Воздухе, который скапливается в легких. А теперь я хочу рассказать о новом виде спорта. Балунинг родился 15 сентября. Год я намеренно не уточняю. На это у меня есть свои причины. Которые я тоже не буду уточнять. Я придумал балунинг утром. Я лежал в постели и смотрел в раскрытое окно. За окном пролетал самолет. В балунинг можно играть как одному, так и в составе нескольких человек. Соревнования по балунингу можно проводить как в закрытом помещении, так и на открытом воздухе. Пословица, которую я привел в самом начале — ведь я не просто говорю слова, набор звуков, я планирую свое выступление, я заинтересован, чтобы все было понятно и доступно, — поэтому пословица, которую я привел в самом начале, как нельзя лучше соответствует духу балунинга. В балунинге есть и здоровье, и тело, и дух. Что требуется для полноценных занятий балунингом? Кстати, название “балунинг” я взял от английского “балун”, “воздушный шар”. Так вот, для занятий балунингом нам потребуется снаряд… (Достает воздушный шарик.) Рот и воздух, который скапливается в легких. Первый этап соревнований по балунингу заключается в том, чтобы быстро и правильно надуть снаряд. (Надувает шарик.) Затем нужно зажать конец. Чтобы не вышел воздух. И затем, по сигналу судьи, мы отпускам снаряд. И он летит. (Отпускает шарик.) Я знаю, что кое-кто живет с таким мнением, что спортсмены — это, как правило, люди ограниченные умственно и интеллектуально. Но балунинг мог бы сплотить людей и дать подходящую национальную идею. (Достает шарик, надувает.) Выигрывает тот, чей снаряд улетел дальше. (Отпускает шарик.) Момент неожиданности, непредсказуемости тоже учитывается. Ведь снаряд может прилететь туда, откуда он улетел. В этом имеется своя оригинальность. И это учитывается. Я намерен добиваться, чтобы балунинг был включен в программу олимпийских игр. Потребуются денежные вливания. Финансовые инвестиции на развитие балунинг-центров в провинции. В балунинге имеется два вида: балунинг чисто спортивный, соревновательный и балунинг боевой, предназначенный для применения на улице, в ситуации, приближенной к реальной жизни. (Достает шарик, надувает.) К боевому балунингу можно приступать после нескольких лет интенсивных тренировок. Закалка и крепкие нервы. (Лопает шарик.) У меня есть вполне четкий план по внедрению балунинга в массовое обращение. Во-первых, реклама на телевидении. Я уже придумал сюжет рекламного ролика. Лицо молодого спортсмена, балунингиста, который надувает снаряд. (Достает шарик, надувает.) Мы видим, что это земной шар. Шар отпускают, он летит. (Натягивает края шарика, происходит громкий пукающий звук.) В следующий раз я расскажу вам о “вертебринге” и “каротинге”. От латинского: “позвоночник” и от немецкого: “морковка”.
Близнецы
Два человека, одетые в один свитер. Говорят или по очереди, или один из них, или дуэтом.
Все думают, что мы братья, родня. Но это не так. У нас разные отцы, разные матери. До сих пор неизвестно, как это вышло. Это произошло в роддоме. Нас положили рядом. А потом… Некоторые говорят, что там была жвачка, — жевательная резинка. Она была всему виной. Ее жевал акушер. Говорят, он склеил нас жвачкой. Он пошутил. Непонятно: то ли жвачка была крепкая, то ли… В общем, случай непонятный. Загадочный. У нас даже фамилии разные. У него отец армянин. А у меня вообще отца не было. Он сбежал. Узнал, что будет ребенок, и сбежал. Мы считаем, что это непорядочно, подло. Женщин нельзя бросать в положении. А детей нельзя склеивать жвачкой. Это моральная догма, — закон человеческого общежития. Нас называют “сиамскими близнецами”. Но мы считаем, это стереотип. Во-первых, мы родились на Дальнем Востоке, в городе Хабаровске. Значит, мы не сиамские, — значит, мы хабаровские близнецы. Это во-первых, — это первое заблуждение относительно нас. Заблуждение номер два заключается в том, что мы вообще не близнецы. Мы даже не родственники. Но если бы мы стали доказывать это положение, нам бы пришлось рассказать все то, что мы говорили в самом начале. А это иногда бывает утомительно. В русском языке это носит название “тавтология”. Тавтология — это погрешность речи, дефект. Когда какой-нибудь человек грешит тавтологией, его речь, его бесконечные разговоры просто похожи на то, если бы он открыл рот и начал бы вам: ла-ла-ла-ла-ла. И все в таком роде. Мы считаем, это утомляет слушателя, — не дает ему сосредоточиться на главном, на основном. Иногда мы обнажаемся, — снимаем одежду и даем пощупать то место, где мы срослись, другим людям. Мы даем пощупать себя за 100 долларов. Или — та же сумма по курсу в рублях. Таким способом мы зарабатываем себе на жизнь. И хотя у нас один желудок на двоих и, на первый взгляд кажется, что нам требуется столько же пищи, сколько требуется одному человеку, это далеко не так. Да, у нас один желудок. Но у нас две головы. У нас четыре ноги. А еще у нас три ягодицы. Почему три, а не четыре? — спросите вы. Но ответ на этот вопрос остается для нас такой же загадкой, какой он является для всех остальных. Одним словом, мы хотим сказать, что, несмотря на один желудок, питать, снабжать калориями приходится и ноги, и головы, и все остальное. Поэтому мы берем по 100 долларов. Нам предлагали операцию, — хотели нас разделить хирургическим способом. Нас предупредили, что жить останется только один из нас. У нас одно сердце. Одно на двоих. Мы не хотим, чтобы нас разделяли. Мы отказались. Мы не пошли на этот шаг. Мы не хотим жить — один за счет другого. Мы не подлецы. Мы не сиамские. Мы считаем, что если у двух людей одно сердце и они с этим сердцем живут и всегда жили, то не должно быть так, чтобы кто-то один взял это сердце себе, а другой бы в это время… Поэтому мы берем с людей по 100 долларов. А сейчас мы предлагаем вам: если вы хотите пощупать то место на наших телах, которым мы срослись, чуть-чуть попозже подходите туда, за кулисы. Мы с вами поговорим. Просто помните о том, что у нас одно сердце. И это сердце ничем не отличается от тех, которые есть у вас.
Газеты
На лавочке сидит женщина. Подходит мужчина, садится рядом.
М. Хорошая погода!
Ж. Да, в самом деле!
М. Пришел почитать газеты, прессу… Люблю читать газеты на свежем воздухе. На свежем воздухе лучше думается, — лучше воспринимается информация… Вы согласны с тем, что читать лучше на свежем воздухе?
Ж. Да, вполне.
М. (достает газету, разворачивает. На двух газетных разворотах — по огромной круглой дыре. “Читает”). Вам, наверное, интересно, почему на моих газетах такие большие отверстия?
Ж. С чего вы взяли?
М. Это очень удобно. Если понадобится, я могу просунуть в газету руку… голову… Я могу туда просунуть ногу… Я даже могу пролезть туда сам… Держите!
Ж. Что?
М. Держите газету. Я в нее пролезу… Смотрите!.. Видели?.. Она порвалась, но я пролез… Вы видели?
Ж. Да, да. Да.
М. Это интересно, как вы считаете? Как это на ваш взгляд?
Ж. Не знаю. Ничего не могу сказать.
М. (разворачивает журнал, который весь — сплошная дыра: на обложке, на каждой странице — круглое отверстие. “Читает”). Вы любите читать журналы?
Ж. Да. Иногда.
М. Я тоже. (Достает нормальную газету. Разворачивает. Читает. Рвет газету на две половины. Складывает две половины, читает. Рвет еще на две половины. Складывает куски, читает. Рвет, складывает… Пока в его руках не остается маленький кусочек газеты. Старается порвать. Кусочек не рвется: дальше уже невозможно.) Вы давно здесь сидите?
Ж. Нет. Не очень.
М. Вы не видели ничего такого?
Ж. Нет. А что именно?
М. Да так, просто. (Вслух читает кусочек газеты.) В Египте живут египтяне… (Отрывает небольшой кусок, сует в рот, жует. Читает вслух.) В Древнем Египте жили древние египтяне… (Отрывает прочитанный кусок, сует в рот, жует. Читает вслух.) А в Турции живут турки… Интересно, да?.. (Отрывает прочитанный кусок, сует в рот, жует.) Вы согласны с тем, что это интересно?
Ж. Да. Наверное.
М. (читает вслух). Вода при нагревании превращается в пар… (Отрывает прочитанный кусок, сует в рот, жует. Читает вслух.) В сутках 24 часа… Интересно, да?
Ж. Да.
М. Послушайте, — у меня три соска… Я приглашаю вас к себе домой. Я хочу показать вам то, что у меня есть, — хочу доказать, что у человека могут быть три соска… Вы хотите со мной пойти?
Ж. Нет.
М. Жаль. (Уходит.)
Дед Мороз
Здравствуйте, дети. Здравствуйте, девочки и мальчики. Я Дед Мороз. Я понимаю: это непривычно; в это трудно поверить. У меня нет броды, нет красного тулупа. Но я именно тот, за кого себя выдаю. В отличие от многих других. Сегодня с утра побрился, лосьончиком себя освежил. Не выйдешь же к людям с патлами на лице, — с косматой этой бородищей! Я понимаю: в это трудно поверить, — в то, что я действительно Дед Мороз. Хорошо: щас тут у меня где-то был. Вот мой паспорт. Читаем по буквам. Имя с отчеством опускаем. Национальность — тоже не самое важное. Фамилия: Морозов. Пришлось фамилию переделать. Новую придумать. Скажу откровенно: над фамилией думал долго. Пришел к самому простому и незамысловатому. Так, читаем дальше. Возраст. Ну, здесь можно без подробностей. Скажу одно: дед. По возрасту я для вас для всех — дед. Это — без обсуждений. Теперь следующий вопрос: а где же мешок? Где целлофановые подарки? Отвечаю по порядку: от мешка со временем отказался. Посчитал, что это слишком громоздко и кондово. Предпочитаю ходить с этим. (Достает пухлое портмоне.) И подарки тут же. Подарки такие: универсальные. На все случаи жизни и для всех возрастов. Подзову вот так — какого-нибудь взрослого ребенка, с тремя подбородками: “Мальчик, — говорю, — подойди, дедушка тебе подарок даст!” И вот так ему: отслюню. (Демонстрирует 100-долларовую бумажку.) Дети щас такие пошли! “Они, — говорят, — у вас, дедушка, фальшивые, ненастоящие!” Я говорю: “Не фальшивые, а сказочные! Как же ты хотел, — говорю, — мальчик? Я же все-таки сказочный персонаж, — все-таки немного волшебник, — не реалист какой-нибудь!” Конечно, где бы я на всех набрал? Приходится на принтере шлепать. Главное же все-таки это не подарок, а внимание. Так ведь в детстве учили? Снегурочку с собой давно уже не беру. Предпочитаю один, — в одиночку работать. Во-первых, следить за собой перестала абсолютно: зубной налет у нее; целлюлитом вся покрылась, как эта… В общем, старых методов держится: тулупчик этот на ней — мишурой обшитый. Молью почиканный! Пьет все, что предложат! Есть ведь некоторые: мало того, что сами нажрутся, как обыкновенные свиньи, так им еще и волшебников споить надо! Я Снегурочке, — я ей популярно объясняю: “Пойдем, — говорю, — в тренажерный зал — со штангой перед зеркалом поприседаем! К косметологу, — говорю, — тебя знакомому отведу: чистку лица сделает! Нормальные люди, — говорю, — устали уже: смеются над нашими ватными бродами, над нашими подарками из наборов конфет с мандаринами! Люди, — говорю, — из-за тебя и таких, как ты, перестали верить в сказку! В то, что чудо имеет место быть!” Да и пошла она! — я щас так думаю. Один буду работать. Мне еще несколько сеансов гипнотерапии пройти. Там для трех категорий: для тех, кто хочет бросить пить; для тех, кто от курения хочет отказаться; и для тех, кто — от еды. Я вхожу в третью категорию: хочу с едой покончить, — со жратвой. Причем не частично, а полностью. Вообще прихожу к выводу, что жрать — это свинское занятие. Но пожрать люблю, честно говоря. Приду к своему гипнотизеру, сяду перед ним в кресло. А на него посмотришь, — ну вообще не создается такого впечатления, что этот человек от чего-то в своей жизни отказался. Во всяком случае, с едой у него точно все в порядке. Я-то еще хоть как-то в его кресло помещаюсь. А он напротив меня сядет, — сало вот так у него на боках, — по подлокотникам вот так растечется, расплывется! И давай мне дерьмо свое в уши качать. Гипнотизирует меня якобы. Просто не поймет, что я сам волшебник. В некотором роде. Просто пожрать люблю. Насладиться десертом. Винца красного пригубить. С дичью. А отказаться сил нет. Да и надо ли? — щас так думаю. Вот здесь в боку че-то покалывать стало. Как-то вниз тянет. Может, печень? Может, с почками че-нибудь такое? От этого и мысли: от еды сразу отказаться хочется. Гипнотизеры бессильны, как оказывается. Может, и не нужно отказываться полностью? Может, просто на диете с недельку посидеть? Кефир там, творожок. Яблочко свежее. Фиг его знает. Как считаете, ребята? А?
Под диваном
На сцене лежит человек.
Это произошло случайно. Я хочу сказать, что во всем виноват случай, судьба. Как еще, если не судьбой, можно объяснить то, что я оказался — во-первых, в чужой квартире, во-вторых, в чужой спальне, и в-третьих, под чужим диваном? Так много случайностей (раз, два, три) — и все это происходит с одним человеком. Происходит неожиданно, случайно.
И вот я уже второй месяц лежу в квартире совершенно незнакомых мне людей, я лежу у них под диваном, и я не знаю, как мне поинтеллигентнее выйти из этой ситуации. Я составлял множество планов. Самым первым моим планом было абсолютно прямое, нерассуждающее действие: я хотел просто вылезти, появиться. Я хотел сказать, как в кино: “Оп!” Я трезво осознавал, что есть опасность выглядеть, как идиот, я готов был взять на себя все последствия. Но многие годы жизни научили меня тому, что первое приходящее в голову решение — оно же суть самое примитивное и неверное. Поэтому уже на пятый день я от этого отказался. Я побоялся, что это будет выглядеть уж слишком глупо, неумно. То есть не интеллигентно.
Люди, живущие в квартире, ходят мимо меня. Я вижу их голые ноги, я вижу их в носках, я вижу их в тапочках. Я вижу женские и мужские ноги. Я молчу и думаю. Я размышляю. Как еще, если не судьбой, я могу назвать свое нелепое положение?
Через неделю я решил, что нужно обратиться к жильцам квартиры, в которой стоит диван, под которым я лежу, — что нужно обратиться к этим людям с речью. Речью, объясняющей все. Я ждал ночи. Я ждал, когда эти люди сбросят тапочки, носки и улягутся на диван. Они улеглись. Я терпеливо ждал, пока прекратиться скрип матраса. Назойливый, раздражающий скрип. Я понял, что трудно обращаться с речью к людям, которые так долго скрипят матрасом. Я понял, что попал в квартиру к людям, которые не способны понимать интеллигентных речей, слов. Умных и доходчивых мыслей.
Я решил писать дневник. Дневник своего заточения. Своей странной судьбы. Я писал дневник в уме. То есть в своем уме я завел тетрадку, в уме я купил шариковую ручку и начал писать. Я думаю, потомки разберутся: кто прав, а кто виноват.
22 августа, среда
Я сомневаюсь в том, что сегодня действительно 22 августа, и в том, что сегодня действительно среда. Но я помню, что в среду у меня всегда было какое-то особое состояние ума и тела. Я не могу этого объяснить, но в четверг и в пятницу я всегда чувствовал себя по-другому — не так, как в среду. А сегодня я чувствую себя так, как будто сегодня среда. Из этого я умозаключаю, что сегодня среда. В конце концов, по-настоящему интеллигентному человеку должно быть безразлично.
Почему я решил, что сегодня 22 августа? 22 августа — мой день рождения. Почему бы человеку в моем положении не представить, что сегодня день его рождения? Я думаю, это логично.
Пишу и рассуждаю дальше. Зачеркиваю только что написанное и пишу снова. Пишу с большой буквы.
Постепенно прихожу к выводу, что лежать под диваном в квартире незнакомых людей — это самое естественное состояние человека. Я имею в виду интеллигенцию, сливки.
Лежать под диваном не столько полезно для здоровья тела, сколько для здоровья души. Тело душит и осаждает пыль и клубки сбившихся волос и перьев из подушки. Все это проникает в нос и в рот. Я вижу в этом судьбу. Душа же, вынужденная отстраниться от рутины, не спеша рассуждает.
В очередной раз спрашиваю себя: как я сюда попал? Ответ: неизвестно.
22 августа, понедельник
Чувствую себя в понедельнике. В моей голове еще полно бумаги. Поэтому могу писать и рассуждать на научно-популярные темы.
Теперь о тех, кто живет сверху, на диване.
Постепенно я перестал уважать тех, кто доминирует. Я рассуждаю так: кто придавлен обстоятельствами (в данном случае — диваном) — тот интеллигент. Мне ничего не остается, как поглощать волосы. Замечу: чужие волосы, волосы с чужого тела. Прихожу к мысли, что в этом и заключается интеллигентность.
Теперь о тех, кто живет на диване.
Во-первых, я вижу диван с изнанки. Я вижу, из чего состоит диван. Диван — часть объективного мира. Следовательно, я знаю, из чего состоит мир. Мир состоит из древесины, гвоздей и цветной обивки.
Я начинаю сомневаться в необходимости поддерживать свою интеллигентность. Я устал. 22 августа — мой день рождения.
Я никогда не был интеллигентом в полном смысле. Сейчас я это логически докажу. Во-первых, когда никого не было рядом, когда я шел по улице, а вокруг была зима, я вытирал сопли тыльной стороной руки, а потом растирал эти же сопли ладонью другой руки. Я растирал сопли ладонью до образования сухости.
Один раз, когда я шел по площади, был мороз и у меня бежали сопли, какой-то пацан подсмотрел, что я вытираю нос тыльной стороной, и сказал мне с идиотским ухмылкой: “Что, дядя, сопли?” Он, наверное, посчитал, что мы с ним в чем-то родственны, что я тоже должен посмеяться над его идиотским замечанием. Но я ответил этому маленькому ублюдку, — я ему сказал: “Пошел на хер, сученыш!” Именно — сученыш. Я вполне серьезно считаю, что изредка входить в роль быдла и тут же выходить обратно без всякого ущерба для своей духовной сущности, — что это исключительная прерогатива интеллигенции. То есть я рассуждаю следующим образом: быдло — оно всегда быдло, и если оно в это состояние вошло, то больше уже оттуда не выйдет. А интеллигентный человек выйдет. Я в этом уверен. Он выйдет и из быдла, и из-под дивана. Рано или поздно.
Теперь снова о соплях. Я трезво осознаю, что, когда я говорю о том, что вытирал сопли тыльной стороной руки, — что могло сложиться такое впечатление, что я не ношу при себе носового платка. По этому поводу отвечу кратко. Я нарочно берег свежий носовой платок, который всегда был у меня в нагрудном кармашке. Он и сейчас при мне. Я нарочно берег его для того, чтобы, если вдруг рядом окажутся люди, — чтобы я достал из кармана свежий и белый носовой платок, а не мятую и затвердевшую тряпку. Поэтому вне общества и посторонних взглядов я обычно пользовался тыльной стороной. Я занимался экономией. А это опять же автоматически ставит меня в ряд интеллигенции. Так что ситуация неизбежная. От натуры не убежишь.
Второй довод в пользу того, что я интеллигент с большой натяжкой, вот какой. Я никогда никому не говорил “Приятного аппетита”. Я садился есть в школьной столовой, когда еще был маленький, садился в ресторане, когда стал большим, но никогда и никто не услышал от меня слов “Приятного аппетита”. Как только приносили еду, я, чувствуя, что те, кто считает меня интеллигентом (ведь я сам себя так зарекомендовал), — что они ждут, что я, как воспитанный человек, должен сказать им: “Приятного аппетита” или что-то в этом роде, чувствуя, что окружающие ждут от меня произнесения этих дурацких слов, этих дурацких пожеланий, — чувствуя на себя посторонние взгляды, я сразу же утыкался глазами в свою еду и начинал жрать. Я жрал быстро и торопливо. Иногда я давился и кашлял и из моего рта летела пища. И все это происходило из-за того, что я чувствовал, что от меня ждут этих ненужных, никчемных по сути слов, а мне этих слов произносить не хотелось. В самом деле — пришел жрать, значит, сиди и жри молча. Быстро, на скорую руку пожрал, встал и пошел. И потом — в душе я всегда считал, что вокруг меня в столовой и в ресторане сидят животные и скоты, и жрут они, как скоты, а где вы видели, чтобы интеллигентный человек желал скотам что-нибудь типа “приятного аппетита” или что-то в этом роде?
Теперь о тех, кто живет сверху, на диване. Скажу откровенно: мне они безразличны. Я даже не считаю их за людей. Спокойной ночи я им, конечно, тоже не желаю. Они скрипят матрасом, выключают по ночам свет и бросают мне под диван волосы и перья. А я что должен?.. Нет уж, простите.
Четверг, просто четверг
Да, просто четверг. Какая боль вспоминать, что у тебя мог бы быть день рождения. Поэтому без месяца и без уточнений: четверг. Самочувствие, как раз — между средой и пятницей.
Об интеллигентности уже не думаю. Занимаюсь более глубокими вопросами. Прогрыз зубами матрас и копаю рукой содержимое. Хочу неожиданно высунуть руку с той стороны матраса, когда там улягутся. Хочу внушить таким неожиданным поступком, что под диван иногда надо заглядывать, надо наклонять поясницу: там могут находиться люди.
Было краткое желание — ночью пожелать “спокойной ночи”. Но никак не могу преодолеть свое неуважение. Буду пока молчать. Французский мыслитель де Ларошфуко говорил, что тот, кто в основном молчит, может при некоторых обстоятельствах показаться умным. В именах французов всегда есть приставка “де”. Я не француз, но я мыслитель. Тем более я под диваном, что, несомненно, обязывает. Поэтому осмелюсь прикрепить к своему имени приставку “де”, которой там до сих пор не было.
Давно не шевелил руками и ногами. Попробовал шевелить рукой. Не получается. Ногой — не рискую. В конце концов, лучше размышлять на тему интеллигентности и волос.
Когда я вытащу неожиданно руку с той стороны матраса, я одновременно с этим заору. Или лучше — рассмеюсь. Смех иногда страшнее крика. Не помню, кто это сказал. Кажется, никто еще этого не говорил. Я сказал первый. А что я сказал?
Теперь о тех, кто надо мной. Перед сном они смеются и скрипят матрасом. Но я уверен, что свой смех они со временем забудут, а мой — никогда. Два месяца они смеются перед сном, а я постепенно уже забыл, как это делается. Мой рот давно не смеялся. К тому же я — интеллигент, а интеллигентный человек смеется тихо и скромно. Интеллигентный человек вообще не смеется. Интеллигентный человек интеллигентно улыбается и морщит щеки и переносицу. Смех интеллигентного человека похож на голос умирающей собаки. Потому что интеллигентному человеку ничего в этом мире уже не смешно. Интеллигентный человек знает, из чего состоят матрасы и кто на этих матрасах спит.
Клоун
Женщина говорит по телефону.
Ж. Когда мне его ждать?.. Он уже идет?!.. Подожди, можно я еще раз уточню?.. Так ты говоришь, он интересный. Ты говорила, он живой собеседник. Ты говорила, с ним не соскучишься. А как мужчина, — как мужчина, что он из себя представляет?.. Я понимаю, что это не самое важное, но ты не могла бы мне…
Входит мужчина.
М. Здравствуйте!
Ж. Добрый вечер!
М. В самом деле: вечер! А я думал: утро!.. Утро и вечер очень похожи, если разрезать подушку и сунуть туда голову! Вы так не считаете?.. Вы никогда не засовывали голову в подушку?..
Ж. Нет… Не помню…
М. Ну что ж… Пора приступать… Для начала я расскажу вам парочку нецензурных анекдотов с бельевой прищепкой на языке… Уверяю вас, веселье вам обеспечено!..
Ж. Как, как? Извините… Вы что-то сказали про бельевую прищепку…
М. Что?.. Да, бельевая прищепка… Все очень просто: я прикрепляю к языку бельевую прищепку, рассказываю вам анекдот со словами “писька”, “сиська”, “попка” и массой других, еще более грубых слов, но из-за того, что на моем языке прищепка, вы ничего не понимаете и, в результате, не думаете обо мне, что я обыкновенный, мелкоразрядный пошляк… Неплохо, да?..
Ж. Да… Наверное…
М. Ну так я приступаю… Сейчас. Требуется небольшая разминка… (Прикрепляет к языку прищепку.) Раз, два, три… Писька! Писька!.. Начинаю… (Рассказывает анекдот. Смеется. Снимает прищепку.) Смешно, правда?..
Ж. Извините… Но я ничего не поняла…
М. Ну, это не важно… Следующий номер программы… Будем называть вещи своими именами, да?..
Ж. Какие вещи?..
М. Ну, вещи… Будем давать вещам их настоящие имена…
Ж. Какие имена?..
М. Ну, это не важно… Сейчас я вам покажу следующее: я покажу вам смехопед!..
Ж. Что такое смехопед?..
М. Смехопед — это почти то же самое, что велосипед, но есть одно существенное отличие: когда едут на велосипеде, сидят в седле и давят ногами педали, а когда едут на смехопеде, то лежат на спине и громко смеются!.. Сейчас сами увидите… Смотрите!.. (Ложится на спину, крутит ногами и смеется. Подымается.) Теперь следующий номер программы… Ну-ка, ну-ка! Что там у вас такое в окне?..
Ж. (отворачивается). Где?..
М. громко пукает ртом.
Ж. (поворачивается. Пауза). Что это?..
М. Что, где?..
Ж. Это вы сейчас сделали?..
М. Что именно?..
Ж. Подождите… Кто вы?.. Вас послала моя знакомая?..
М. Ой, что это там? На потолке!..
Ж. Где?..
М. пукает ртом.
Ж. Так вы пришли от моей знакомой?..
М. Это не имеет значения… (Встает перед женщиной, расстегивает гульфик, засовывает руку за пояс брюк, высовывает кисть руки из гульфика, протягивает ее женщине для рукопожатия.) Разрешите вашу руку!.. Ну, и сердце можно…
Ж. Я не пойму!.. Это что… Что это еще за шутки?!..
М. Сейчас уже не имеет значения… Я считаю, что первая наша встреча прошла как нельзя лучше!.. Разрешите откланяться!.. Я не был пошл, я не был груб, я не запятнал себя мелкоразрядной банальностью… Я считаю, первая встреча прошла как нельзя лучше… Я свое дело сделал. Теперь я могу уйти… (Уходит.)
Женщина идет к телефону.
Ж. Кого ты ко мне подослала?!.. Это же не мужчина! Это какой-то клоун!..
Входит мужчина.
М. Прошу прощения… Я все слышал… Вы могли назвать меня как угодно. Вы могли назвать меня остряком; вы могли сказать обо мне: “шутник”; вы, наконец, могли отозваться обо мне как о человеке с чувством юмора, который доступен не многим… Но вы не могли говорить обо мне как о клоуне… Учтите… Я понимаю, что в скором будущем нам с вами предстоит жить рядом, бок о бок — вы будете моей женой, я буду вашим мужем… Так вот — учти: никогда, ни при каких условиях не называй меня клоуном и тем более дураком… Я не дурак и тем более не клоун… Я — другой. Я — своеобразный… (Высовывает руку из гульфика, протягивает ее женщине.) До свидания…
Женщина онемела, не двигается.
М. Я считаю, первая встреча прошла как нельзя лучше!.. (Уходит с рукой, торчащей из гульфика.)
Крыса
А: Привет. Я крыса.
Б: Крыса?
А: Да, я серая крыса. Подвальная… Видишь: хвост. Голый хвост. Шерсть… Я крыса.
Б: Замечательно!
А: Что, замечательно?
Б: Я в самом деле вижу: вот — хвост. Длинные острые зубы… Я вижу: ты крыса.
А: Подожди. Ты, вообще, нормальный?
Б: В каком смысле?
А: Слушай, по-моему, понятно: я никакая не крыса. Я человек.
Б: Да нет, ты крыса. Я вижу… У тебя повадки крысы… Длинные острые зубы.
А: Так. Ты решил надо мной смеяться.
Б: Ты что? Ни в коем случае.
А: Я состоятельный человек. У меня есть в этой жизни все. У меня солидная должность, у меня связи, родственники в высших структурах… У меня есть все. Но чего-то не хватает… Поэтому я хожу по улице и говорю незнакомым людям, что я крыса… Мне нравится, когда люди от меня убегают, шарахаются… Они думают, я ненормальный… Я потом долго смеюсь… И вот я подхожу к тебе… Пойми: это ненормально, когда подходит человек и называет себя крысой… Это нездорово. Так не должно быть… Понимаешь или нет?
Б: Дело в том, что у меня тоже знакомства и родственники. Много родственников… Даже, наверное, слишком много… Тоже практически есть все необходимое… И тоже чего-то не хватает. Всегда это ощущал… Я морская свинка… Тоже вот выхожу иногда… — когда уже все достанет, когда невозможно… Выхожу и говорю, что я человек… Понимаешь: ты первый, кто удивляется тому, что он крыса… Ты крыса, которая называет себя человеком… Как же ты не видишь? Вот — хвост. Голый хвост. Зубы… Ты болен.
А: Да?
Б: Да, да, — ты серьезно болен… Я тоже иногда называю себя человеком, но я точно знаю, что я морская свинка. Я об этом никогда не забываю… А так, чтобы крыса говорила о себе, что она человек… И забыла о том, что она крыса… Ты болен. Болен.
Ладушки
Мужчина и женщина в комнате. Мужчина сидит на стуле. У него забинтована голова, под глазами синяки, под мышкой — костыль. У него какой-то забитый, запуганный вид. При этом он небрит и несвеж, как убежденный алкоголик. Женщина, наоборот, свежа и чиста. У нее вид школьницы-отличницы. На ней какого-то детского, кукольного фасона сверхопрятное платье, прическа и т.п. Она сияет улыбкой.
Ж. Сегодня придут мои подружки… Они принесут молоко, они принесут творог… Мы будем пить молоко. Ты слышишь?
М. (со слезами в голосе). Пожалуйста!.. Я больше не вынесу этого!..
Ж. Они принесут творог, они принесут кукурузные хлопья, клубнику… А потом мы будем читать Библию!..
М. Не-е-ет!..
Ж. Мы будем читать Библию, мы будем ее обсуждать…
М. Не надо! Не надо, прошу!..
Ж. Да, да! Вот такие мы гадкие, — такие крутые девчонки!.. А ты до сих пор ведешь себя, как ребенок. Ты пьешь водку, смотришь по телевизору футбол… И еще… — ты куришь!.. Надо же, как ты отстал в развитии!.. Ты инфантил!..
М. Я не виноват! Я не знаю, как это получилось!.. Меня мама в детстве уронила!.. В унита-а-аз!..
Ж. А вчера какое ты слово сказал?..
М. Какое?..
Ж. Вспомни, вспомни… Вчера, когда мы сидели с подружками и пили молоко, ты сказал совсем детское, совсем инфантильное слово…
М. Что я сказал?..
Ж. Ты сказал “блядь”… Ты представляешь, как мне было стыдно? За то, что мой муж постоянно впадает в детство!..
М. Я стараюсь быть большим, крутым парнем!.. Вчера я хотел помыть руки перед завтраком!.. Это так тяжело… — быть плохим, развратным!..
Ж. (в ухо мужчине). Иисус!..
М. (его всего корчит). А-а-а!..
Ж. Иисус!..
М. А-а-а!..
Ж. Иисус жив!.. Иисус воскрес!..
М. Не надо!.. Не надо со мной так! Прошу!..
Ж. Потом, когда мы обсудим Библию, — знаешь, что мы будем делать, — чем мы займемся?..
М. Чем?..
Ж. Мы станем вязать на спицах!..
М. О-о-о!..
Ж. Да, мы будем вязать на спицах, будем вырезать из цветной бумаги всякие такие… замысловатые штучки… А потом…
М. Что?..
Ж. Потом…
М. Что? Что?..
Ж. Потом, потом, потом, потом!.. Потом мы будем играть… (Похлопывая мужчину по темени.) В ла-а-адушки!..
М. А-а-а!..
Ж. Мы будем играть в ладушки с тобо-о-ой!..
М. А-а-а!..
Особенности
В комнату входят женщина и мужчина.
МУЖЧИНА. Сейчас придет мой отец. С минуты на минуту… Ты ведь давно хотела познакомиться с моим отцом?
ЖЕНЩИНА. Да, я хотела бы с ним познакомиться.
М. Вот как раз сейчас он придет… Да. Уже сейчас… Но знаешь что.
Ж. Что?
М. Мне хочется тебя предупредить.
Ж. О чем?
М. У моего отца есть одна особенность. Одно не совсем обычное свойство.
Ж. Что с ним? Что с твоим отцом?
М. Ничего, не беспокойся. Ничего страшного… Просто через каждые три секунды он неожиданно и громко кричит.
Ж. Что?
М. Тебя это совсем не должно пугать… Он ничего не швыряет в этот момент, никого не бьет по лицу. Он просто неожиданно и громко вскрикивает.
Ж. Он что, в самом деле вскрикивает ровно через три секунды?
М. Да, обычно это случается у него через такой промежуток времени… Я прошу тебя только об одном: веди себя обычно, нормально. Так, будто ничего не происходит. Так, будто ты ничего не замечаешь.
Ж. Там кто-то пришел?.. Это случайно не твой отец?
М. Не знаю. Может быть, это старший брат?
ОТЕЦ (за кулисами кратко и громко вскрикивает). Ааааа! (Появившись, довольный, приближается к женщине.) Ну, здравствуйте, здравствуйте! Наконец-то я могу с вами познакомитсяааа! (Последнюю букву произносит с криком.) Так это, значит, и есть твоя избранница?
М. Да, папа. Это моя девушка… Надеюсь, очень скоро мы станем мужем и женой.
О. Ааааа!
М. Я говорю, что, возможно, нам предстоит стать мужем и женой.
О. Я тебя хорошо слышу… И ты знаешь, сын… Я вполне одобряю твой выыыбор!
М. Папа, я знал, что она тебе понравится… Может быть, нам сесть попить чаю?
О. Чаай!
М. Что, папа? В чем дело?
О. Я хотел сказать, что чай — это какой-то купеческий пооонт… Знаете, что я предлагаю?
Ж. Что?
О. Кооофе! (Смеется, вскрикивая.)
М. смеется.
Ж. Там, кажется, кто-то стоит.
М. Где?
Ж. Там, за дверью.
О. Аааа!
М. Это мой старший брат… Я не успел тебя предупредить, но у моего брата есть одна маленькая особенность.
Ж. Какая?
М. Он всегда стоит под дверью и молчит.
Ж. Может, его впустить сюда, пригласить?
М. Нет, ты знаешь… Если открыть дверь — там никого не окажется.
Ж. Так, может быть, там никого на самом деле нет?
М. Нет, ты знаешь… Там стоит мой брат. Он молчит… Но если открыть дверь, он тут же исчезнет, убежит… Это его особенность. Он делает это через каждые 37 минут.
О. Аааа!.. Ну что, мы будем пить кофе? Или будем стоять?
М. Папа, ты знаешь…
О. Аааа!
М. Папа, я хочу тебе сказать…
О. Ааа!.. Говори, сын, я тебя внимательно слушаю.
М. Папа, ты понимаешь, в чем дело…
О. Аааа!
Ж. Почему ты не скажешь своему отцу, чтобы он не кричал?.. Ты же видишь: это невыносимо!
М. Что ты делаешь, что ты говоришь?.. Я же просил тебя: не говорить об этом, не замечать!
О. Ааа!
Ж. Как можно этого не замечать? Он же кричит!.. Он кричит мне прямо в ухо!
О. Ааа!.. Подождите, подождите… Вы что?… Вам что, мешает мой крик?
М. Папа, пойми правильно…
Ж. А вы что, можете не кричать?
О. Ну вы бы мне давно об этом сказали!..
Ж. Вот видишь! Ты просто никогда не говорил со своим отцом открыто… Со всяким человеком, если захотеть, можно договориться.
М. Папа, извини… Но я должен проводить этого человека. Эту женщину.
Ж. Мы, кажется, собирались пить кофе?
О. Да, как же кофе?
М. Папа, извини… Понимаешь, так складываются обстоятельства, что… В общем, я должен ее проводить.
Ж. Я не пойму… Я открыто поговорила с твоим отцом. Твой отец, благодаря мне перестал неожиданно вскрикивать… И ты хочешь меня проводить?
М. Неужели… Неужели ты хочешь это увидеть?
Ж. Что? Что именно?
М. У меня тоже есть своя особенность!.. Ровно через 5 секунд у меня это начнется!.. Я предлагаю тебе уйти из нашего дома! Сейчас, немедленно!
Ж. В чем, — в чем заключается твоя особенность?
М. Все. 5 секунд прошло… За последствия я не ручаюсь… Моя особенность заключается в том…
Ж. Что?
М. У меня есть одна особенность… (Садится на пол.)
Ж. Что ты собираешься делать?
М. Я представляю себя маленькой собачкой!..
Ж. Что?
М. Ровно через каждые 2 часа и 10 минут я начинаю представлять себя маленькой домашней собачкой, которая… которая… (Отталкиваясь от пола руками, едет на заднице.) Которая вытирает свою попку об землю!.. Ровно через каждые 2 часа 10 минут я делаю вот так!.. Вот так!..
Ж. Почему ты раньше мне об этом не говорил? Почему я ничего такого в тебе не замечала?
М. Дело в том, что наши свидания длились ровно по 2 часа… Если бы они длились на 10 минут больше, ты бы обо всем узнала… Я нарочно этого не допускал. Я следил за временем.
О. Так вы будете пить кофе или нет?.. Ааа!
Ж. Почему вы опять кричите?.. Вы же сказали, что можете не кричать!
О. Я сам думал, что могу. А оказалось… не могууу.
Ж. Там за дверью кто-то тихо танцует!
М. Это мой старший брат. Это его особенность: сначала он стоит под дверью и молчит, а потом начинает тихо танцевать.
Пианист
А: Скажите, здесь будет проходить смотр пианистов?
Б: Заходите… Вы в самом деле пианист?
А: Да. Я играю на пианино.
Б: В самом деле?
А: Я виртуоз.
Б: А вы не могли бы что-нибудь мне показать? Исполнить?
А: Когда, сейчас?
Б: Да, сейчас.
А: Где, здесь?
Б: Да. Здесь, сейчас.
А: Но здесь же нет пианино.
Б: Да, пианино нет. Но все равно, — вы не могли бы что-нибудь показать? Продемонстрировать?
А: Ну, хорошо, хорошо. Я попытаюсь… Попытаюсь представить, что передо мной инструмент. Рояль… Сила воображения!.. Мы вместе, оба представим, что здесь стоит рояль — да?.. Вот так откидываем крышку… Кладем пальцы на клавиши… Что вам исполнить?
Б: Что угодно. Безразлично.
А: Хорошо. Чайковский. Первый концерт… Сейчас… Вступление… Ну, как?
Б: Да, да… А еще? Еще что-нибудь?
А: Еще?
Б: Да, да.
А: Что?.. Может быть, Листа?
Б: Может быть. Вполне вероятно.
А: Хорошо… Рапсодия… До бемоль… Может, вы все-таки знаете: смотр пианистов, — он здесь будет проходить?
Б: Смотр пианистов?
А: Да.
Б: Не имею понятия.
А: Как?!.. Но вы же сказали мне… чтобы я заходил… Чтобы играл!
Б: Да, ну и что?
А: Как что?!.. Вы же сказали… Я у вас спросил: здесь будет проходить смотр пианистов? Вы ответили: заходите… А потом вы мне сказали, чтобы я играл!
Б: Но вы же пианист?
А: Да, я пианист!.. А вы, вы кто?!
Б: Кто я?
А: Да, да! Кто вы такой?!
Б: Я?.. Ну, как..?.. Я убийца. Садист. Каннибал… Убиваю людей, режу на куски. Потом зажариваю и ем.
А: Простите… Что же вы… Что вы делаете тут, здесь?
Б: Что делаю я?.. Ничего. Сижу… А вы?
А: Простите… Я пойду… Простите, пожалуйста. (Уходит.)
Б: Ничего, ничего. (Вслед ушедшему.) У вас очень подвижные пальцы!.. У вас приятное… свежее лицо!.. Конкурс пианистов!.. Откуда я могу знать, где он, этот конкурс?.. То, что где-то здесь сегодня клуб толстяков собирается, — это я знаю… А про пианистов не знаю. Не слыхал…
Пикассо
Выходят двое. Один садится на стул, другой (Импресарио) внимательно смотрит на публику и хитро, как будто ему известно что-то необыкновенное, усмехается.
ИМПРЕСАРИО. Пикасо!.. Кубицизм!.. Хоп!..
Делает руками хлопок. Его партнер, который сидит на стуле, показывает телом фигуру в стиле Пикассо. Возвращается в нормальную позу. Стоящий перед публикой посмеивается.
ИМПРЕСАРИО. Леонардо!.. (Усмехаясь, делает такие движения, будто работает отверткой.) Де Винчи!.. Завинчи!.. “Джиконда”!.. Загадка!.. Хопа!..
Хлопок руками. Сидящий на стуле показывает. Принимает обычную позу.
ИМПРЕСАРИО. Щас следующее!.. Модлияни!..
Хлопок. Парень на стуле показывает. Обычная поза.
ИМПРЕСАРИО. А это этот… Малевич! Казимир!.. Козлевич!.. “Черный квадрат”!.. Суперматематизм!.. Хоп!..
Хлопок. Парень на стуле показывает. Обычная поза.
ИМПРЕСАРИО. А щас этот… Покажем, как этот, — как мой сосед с лестницы башкой долбанулся!.. Долбанулся и лежит такой! Та-а-ащится!.. Минутку внимания!..
Хлопок. На стуле показывают. Обычная поза.
ИМПРЕСАРИО. Ладно, — к классике перейдем! К импирсе… Имприсес… Сионисты, короче!.. Дыга!.. “Любители этого”… Как его еще?.. Крепкий такой, — градусов 40, наверное. Или 45… Ладно. Вот так сидят там, такие…
Хлопок. На стуле показывают. Обычная поза.
ИМПРЕСАРИО. Мы не художники… Не рисуем, имеется в виду… Мы не на бумаге. Мы с телом работаем… На натуре… Мои идеи, его — натура… Щас!.. Как эта, — сеструха моя — ей в магазине там сказали, что колбаса несвежая, — она такая сразу: такая еще рожа у нее!.. Хопа!..
Хлопок. На стуле показывают. Обычная поза.
ИМПРЕСАРИО. Это наш метод: дружеские жаржи… На друзей, на родственников жаржи лепим… Слово французское: “жарж”… Обозначает этот. Как его?.. А черт его знает!.. Я с натурой работаю. С телом… С телом моего лучшего товарища, друга… Товарищ по искусству… Я — импресарио, а он воплощает… Мы возле этой — там, на площади стояли тогда. Летом. Дружеские жаржи делали… Там еще эти, — иностранцы тогда понаехали… Хотели показать им. Отечественные ноу-хау… Сначала 20, потом немного снизили цену по демпингу: 10 баксов стали просить… Нам же не для себя, в самом деле!.. На развитие искусства в провинциях!.. Хотите, кому-нибудь дружеский жарж сделаем щас обоюдно? Сбацаем… За пять баксов организуем… А че? — вот фотоаппарат… Мой напарник жарж будет делать, а я сфотаю резко… Потом на стенку повесите куда-нибудь в офисе. В рамку… Че, думаете, нам какие-то 5 баксов погоду сыграют, да?.. Ой, не смешите меня, пожалуйста!.. Просто на развитие необходимо. Пикасо, там, до ума довести, — до уровня. Дыга — тоже туда-сюда… Телом их показать… На бумаге, на холсте — конечно! — любой дурак сможет! А так — на натуре… Че, не хотите за пять?.. Ну, тогда не обессудьте! Щас всех подряд жаржи будем лепить!.. За 10 баксов!.. Учтите, через три минуты цена автоматически возрастает в геометрической прогрессии!.. Че, никто жарж себе не хочет?.. Родственников удивить, туда-сюда… Ну, тогда классику покажем в последний раз… Я живопись в библиотеке по цветному альбому изучал. Там, в читальном зале книжка была… Че, ни у кого пяти баксов, что ли, при себе нету?.. Ну, тогда извините меня! Я прямо в удивлении!.. Ладно. Тогда русские мастера погнали… Этот — как его?.. Репкин… “Иван Грозный сына убил”… Сына щас покажем… Такой лежит еще… Та-а-ащится!..
Хлопок. На стуле показывают. Обычная поза.
ИМПРЕСАРИО. Ну, хоть два доллара-то найдется, надеюсь?.. Ну и ладно, в таком случае!.. Тогда грачи полетели!..
Хлопок. Уходят.
Рыба
Мой дедушка был дрессировщиком. В цирке он дрессировал львов, обезьян. Дома он дрессировал всю нашу семью; дрессировал меня. Еще он дрессировал рыбу. Он хотел опровергнуть сложившееся мнение: хотел доказать, что рыба может заговорить, — способна. Рыба плавала в аквариуме, дед стоял перед ней с оголенным проводом и просил ее что-нибудь сказать. Потом он стал утверждать, что рыба уже говорит. Когда я приносил двойки и плохо себя вел, дедушка подтаскивал меня к аквариуму, тыкал носом в стекло и кричал: “Послушай! Рыба ругает тебя! Рыба говорит: “Какой плохой мальчик! Хулиган!..” Потом дедушки не стало. От него мне досталась говорящая рыба. (Достает из кармана сушеную рыбу.) Вот она. Со временем она как-то высохла. Не знаю, может, дедушка на нее так повлиял, — его дрессировка?.. Смотрите, — молчит… А ну, говори! Говори, ссссук!.. Бесполезно, вообще. Дохлый номер… Я понял: дедушка мне всю жизнь врал. Рыба не может говорить. (Откусывает от рыбы кусок.) Человек может говорить на языке рыб, а рыбе — не дано. Дедушка врал. Сейчас я скажу вам тост. Я скажу вам его на рыбьем языке. Пока у нас дома стоял этот аквариум, пока дедушка там с этой рыбой… — я сам постепенно начал говорить, как рыба, — стал превращаться в Ихтиандра!.. Итак — тост. Слушайте: “……” (Говорит на рыбьем языке.)
Рыбу можно есть. С рыбой можно пить пиво. Рыбой можно бить по стулу. Рыбу можно топтать ногами. На рыбе можно лежать. На рыбе можно сидеть. Рыбу можно класть на голову, на плечи… Но заставить рыбу говорить — это полный бред. Это невозможно.
Фотографии
Мужчина и Женщина сидят (стоят?).
Ж. Хочешь посмотреть наши семейные фотографии?
М. А можно?.. Я с удовольствием!
Ж. Вот. Семейный альбом…
М. Какой толстый!
Ж. Да, здесь история всего нашего рода. Все сюда собрали…
М. Я не могу!.. Что это за урод с большой головой?.. Ты мне не можешь сказать, почему он такой непропорциональный?..
Ж. Это мой дедушка.
М. Да?
Ж. Да.
М. А-а… Понимаю… Я не могу!.. Ты не можешь мне сказать, что это за сумасшедшая тетка с такими глазами?.. Нос у нее еще такой!.. Я не могу!..
Ж. Это моя мама.
М. Да?
Ж. Скажи, тебе что, никогда не говорили, что нехорошо смеяться над людьми? Над их внешними особенностями…
М. Почему, — я все понимаю…
Ж. Тем более невежливо, когда ты приходишь в гости к своей будущей невесте, она дает тебе смотреть семейные фотографии, — а ты называешь всех уродами и смеешься…
М. Нет, — я все понимаю… Но ведь смешно же… Блин! Я не могу!.. Где только таких уродов находят?.. Ты не знаешь, что это за сумасшедшая дура? С такими глазами! С таким носом! С такой большой головой!..
Ж. Это я.
М. Да?.. Понимаю…
Юморист
Я обладаю чувством юмора. Я умею смешить. Я смешу людей. Да, в основном людей. Сейчас я вас буду смешить. Вы готовы? Сейчас. Сейчас я вас насмешу. Вы готовы? А я еще нет. Сейчас. Я немного не в форме. У меня огромное чувство юмора. У меня способность: смешить людей. Люди смеются, когда я им что-то рассказываю. Или показываю. Сейчас. Сейчас я вас насмешу. Сейчас вы будете падать со стульев. Я сразу предупреждаю. Потому что потом может быть поздно. Просто я немного не в форме. Я сегодня плохо спал. Я не выспался. Я проснулся не в том месте. Не в том месте, где обычно просыпаюсь. Я не в форме. Не совсем в форме. Сейчас я. Мне нужно сделать разминку. Потом я начну всех смешить. Когда я появляюсь, все обычно смеются. Обычно я слышу смех. Хохот. А потом — плач. Они так смеются, что потом начинают плакать. У меня большое чувство юмора. Один раз я насмешил человека. Это был необычный человек. Необыкновенный. Это был человек, который никогда не смеялся. Никогда в жизни. Я подошел к нему и сделал вот так. Типа того. И все. Дальше уже моя помощь не потребовалась. А еще один раз я насмешил себя. Встал вот так перед зеркалом в прихожей. Там — в другом месте. Не там, где я обычно бываю. Встал вот так. Типа того. И засмеялся. А потом заплакал. От смеха заплакал. Сам над собой — сначала засмеялся, потом заплакал. А потом опять засмеялся. Один раз один человек смеялся долго. Целых пять дней смеялся. Позвали меня. Я на него вот так посмотрел. Вот так, типа того. А он умер. От смеха. А остальные, кто там был, они заплакали. А я им сделал вот так. Вот так им показал. И они сразу же засмеялись. И тоже смеялись неделю. А я им вот так, типа того. И они умерли. И продолжали смеяться. Я пошел на кладбище, сделал вот так — вот так встал на чью-то могилу, — и вот так: ногой — вот так. Типа того. Ножкой. И они засмеялись. Под землей лежат и смеются. Я работал юмористом в ресторане. Я работал в ресторане кондитером, лепил пирожные, но я был юморист. Все надо мной смеялись. Все говорили, что я хороший юморист, что я всех смешу. Своим видом. Я только сделаю вот так, типа того. Или скажу. И все. Просто я не в форме. Не разогрелся еще. Я, наверное, не там живу. Не там, где обычно. Будем рассуждать: если я не там проснулся — не там, где всегда, — следовательно, я не там живу. Эрго: живу не там, где надо. “Эрго” — это латынь. “Эрго” — это значит: “вот так”. Типа того. Если я живу не там, где надо — не там, где обычно жил, — эрго: я не в форме. А то бы вы надо мной смеялись. Мне только разогреться. Или можно, я не буду вас смешить? Смешить сегодня, сейчас. Лучше знаете что? Лучше я скажу тост. Тост — это тоже юмор. Смешно. Хотя все равно не в форме. Обычно я говорю хорошие, смешные тосты. А когда не в форме, я ничего не говорю. Я смешу. Или типа того: разогреваюсь.
Сирота
СИРОТА (парализован, лежит в кровати). Мама. Папа… Позвольте мне называть вас так… Я понимаю, что я вам чужой, посторонний. Но вы так обо мне заботитесь!.. С тех пор как ты, мама, забрала меня из интерната для детей-инвалидов… Ведь ты была там заведующей. У тебя была высокая должность, перспектива роста. Но ты забрала меня из этого заведения, которое было наполовину больницей, привезла меня к себе в дом и с тех пор всю свою жизнь посвятила мне. Ты и папа, — вы стали для меня самыми близкими, самыми родными людьми. Я никогда не встречал такой заботы, такой теплоты.
ПРИЕМНАЯ МАТЬ. Ну, что ты говоришь? Это же в порядке вещей. Люди должны заботиться друг о друге.
ПРИЕМНЫЙ ОТЕЦ. Сын. Я уже целых 30 лет ухаживаю за тобой. 30 лет я меняю под тобой “утку”. И еще 300 лет я готов это делать.
С. Папа. Мама. Вы такие добрые… Мне хочется плакать… Я счастлив, счастлив!.. Единственное, о чем бы я хотел вас попросить: дать мне какую-нибудь работу, которую можно выполнять руками. Мои ноги не ходят. Но руки, — они еще действуют. Я мог бы приносить пользу.
ПМ. Ну, что ты говоришь? Мы любим тебя таким, какой ты есть. Это же в порядке вещей: здоровые люди должны помогать больным, должны ухаживать за ними.
ПО. Сын, ты еще не захотел? По-большому не хочется? Нет?
С. Папа. Мне неудобно перед вами. Вам приходится выносить то, что выходит из меня, из моего тела… Дайте работу для моих рук, прошу вас! Я хочу приносить пользу.
ПМ. Сыночек, подумай: тебе нужно судно или нет? Папа тебе подаст.
ПО. Да, сын. Да. Я подам… Подам и вынесу.
С. Мне так неудобно… Вы святые люди! А я…
ПО. Вот “утка”. Сейчас я ее под тебя… Все, сын. Можно.
С. Я ненавижу себя. Я ненавижу свое бессилие… Если бы мои ноги ходили, я бы встал, дошел до туалета, сделал бы свои дела, а потом бы смыл все это в унитаз.
ПМ. Что ты говоришь?! Не нужно тебе ходить… Я имею в виду, ходить в унитаз… Пока у тебя есть мы, мы всегда подложим под тебя судно. Так и знай.
ПО. Сын, ты все?
С. Папа, вы святой… Вы и мама.
ПО. (вытаскивает судно, которое доверху набито баксами). Молодец! Молодец, сын!
С. Папа, мне так неудобно, за то, что вам приходится выносить из-под меня это… И почему я всегда делаю так много?! Почему из меня выходят целые кучи этого… дерьма?!.. Может, мне поменьше кушать?.. Мне становится неудобно за то, что вам приходится выносить из-под меня в таких количествах.
ПО. Сын, что ты говоришь? Я рад, что ты так много…
ПМ. Ишь, придумал: меньше есть! Ты должен кушать столько, сколько тебе дают, сынок… Это же в порядке вещей: мы твои приемные родители, мы взяли на себя ответственность за твое воспитание, за твою жизнь.
С. Спасибо вам, мама и папа… Я хочу спать. Извините… Сейчас у меня какое-то облегчение… Мне неудобно за то, что я только и делаю, что сплю, ем… И судно вы из-под меня выносите… Я — трутень… Да еще в таких количествах это делаю… — под себя!.. А вы носите, носите!.. Иногда мне кажется, что вам все это надоело.
ПМ. Нам не надоело. Спи, сынок, спи. И не думай ни о чем плохом… Запомни: нам очень важно, чтобы ты был здоровым. Чтобы ты долго жил.
С. Спасибо, мама. Спасибо… Я хочу спать. (Засыпает.)
ПО. Спит?
ПМ. Ты сложил?
ПО. Как всегда — в пакет… Уже третий пакет за две недели. Приходится утрамбовывать… Он точно спит?
ПМ. Спит… Жирная скотина!
ПО. Это хорошо, что жирная.
ПМ. Как это только я успела первой увидеть, что в интернате, среди остальных уродов такое вот… чудо уродилось?.. Никогда не могла терпеть детей. Но тут — пришлось усыновить… Хорошо, первая заметила, что у него из задницы доллары лезут. Хорошо, что никто другой не увидел, не подсказал ему, что это самое настоящее счастье.
ПО. Может, ему уже по целой кастрюле варить, — по полной?.. И “утку” побольше в мастерской заказать…
ПМ. Подожди, он только по полкастрюле начал съедать. Сразу резко нельзя пищу увеличивать. У него гастрит начнется. Сдохнет быстро.
ПО. А, точно.
ПМ. Лучше бы ты быстрее сдох.
ПО. Почему это я?
ПМ. А какой с тебя толк? Он хоть долларами ходит. А ты?
ПО. Вот возьму и выкину тебя с квартиры. Жилплощадь-то на меня записана. Я главный квартиросъемщик.
ПМ. Ну и ради бога, выгоняй. Только сына с собой заберу. Мне по закону положено.
ПО. Ниче, ниче, — сыновей иногда с отцами оставляют. Когда мать не способна на воспитание.
ПМ. Где это я не способна на воспитание?! Я образцовая мать! Я за ним уже целых 30 лет ухаживаю!
ПО. А я “утку” под него засовываю, а потом выношу! И так каждый день!.. Тоже, между прочим, уже 30 лет этой неблагодарной работой занимаюсь!
С. Папа. Мама… Я проснулся… Мне снилось, что я начал ходить. Что я хожу в унитаз и смываю за собой, как все люди. Так же, как вы.
ПМ. Сынок. Ну что ты такое говоришь?.. Может, покушаешь?.. Я там сковородочку котлет с картошечкой поджарила.
ПО. Сын. Может, тебе “утку”?
С. Папа. Мне так неудобно!.. Я в самом деле хочу по-большому!.. Когда это уже прекратится?!.. Это из-за того, что я съел с утра три чашки супа и два батона с маслом и колбасой!
ПМ. Сынок, папа все сделает. Все за тобой уберет.
ПО. Сын. Я твой отец. Хоть и приемный… Сын, дай мне возможность — просто заботится о тебе. Просто чувствовать себя отцом. (Подкладывает под сироту судно.)
С. Папа. Вы святой человек!
ПО. Ну, что ты… Вообще, может, конечно, и святой… Ты все?
С. Папа… Я все.
ПО. Ну, вот и прекрасно. Щас все вынесу… Просто чувствовать себя отцом… (Вытаскивает судно. Недоуменно осматривает содержимое.) Что это?
ПМ. Что там такое?!
ПО. Здесь… Здесь не то, что должно быть. Не то, что было всегда.
С. Папа, мне неудобно!
ПМ. Что, что там?!.. Дай!.. Сынок!.. Что это… значит?!
С. Мама, мне стыдно… Вы святые люди.
ПМ. Посмотри, посмотри, что ты наделал! Посмотри на то, что из тебя сегодня… Что из тебя сейчас вышло!
С. Что это?!.. Господи, неужели?!.. Мама, я стал ходить под себя так же, как все! Так же, как вы!.. Мама, это значит, что я скоро буду здоров! Я поднимусь и буду приносить пользу!.. Я и вы, — мы сможем гулять по улице, посещать кинотеатр, цирк!
ПМ. Ты понимаешь, что ты наделал?! Ты понимаешь, что… Ах, ты… уродец! Скотина жирная!.. Где, где то, что должно быть?!
ПО. Да, где это?! Где то, что было всегда?!
С. Мама! Папа!.. Я вас не понимаю!.. Неужели вы не рады тому, что я стал таким же, как вы?! Что я стал ходить в туалет нормально, тем, чем надо! А не какой-то… зеленой бумагой!.. Я вас не понимаю! Мама! Папа!
ПМ. Какая я тебе мама?! Какая я мама тебе после этого?!
С. Папа!
ПО. Знаешь что, щенок!.. Или ты будешь делать то, что делал раньше… Или… Или выметайтесь из моей квартиры! Вместе с этой женщиной!
ПМ. Нет, я сама пойду! Одна! А ты как носил “утки”, так и продолжай носить! А я прихвачу с собой все мешки, все пакеты, — все, что из этого вот… существа за 30 лет вылезло, — все возьму и уйду!.. Я отказываюсь от материнских прав!
ПО. Половина мешков принадлежит мне! По закону!
С. Мама! Папа!.. Хотя, какие же вы… Я хочу вам сказать… Я чувствую, что мои ноги двигаются. Мне кажется, я выздоровел. Я буду ходить. (Встает.) Ох, какую силу я в себе чувствую!
ПМ. Может, тебе полежать лучше? А, сынок?
С. Я чувствую силу… И знаете: еще во мне настойчивое желание: взять вас обоих за шеи… и стукнуть башками!
ПО. Сын… Я 30 лет носил “утку”.
ПМ. Мы же кормили тебя!.. Котлеты тебе готовила! С картошкой!
С. Спасибо, конечно… Кормежка на пользу пошла… Теперь, когда я, как все, могу ходить на унитаз и смывать за собой… — теперь я чувствую в себе силу! Огромную силу!