Опубликовано в журнале Урал, номер 10, 2006
Буйносова Нина Ивановна — родилась в деревне Брод Каменского района Свердловской области в 1945 г. С 1956 г. воспитывалась в школе-интернате, окончила техническое училище. Работала монтажницей радиоаппаратуры. С 1969 года — в журналистике. В 1976 году окончила заочное отделение факультета журналистики УРГУ. Работала в заводской многотиражке, в городской газете, в газете “За власть Советов!” (ныне — “Областная газета”). В сентябре 1991 года основала и возглавляет газету “Содействие”. Член Союза писателей России, член Союза журналистов России, лауреат областной и Всесоюзной премий Союза журналистов СССР, лауреат городской премии “Браво” в номинации “Литературное творчество” (1996). Стихи и проза печатались в журнале “Урал”, в коллективных сборниках издательств Урала и Москвы. Вышли две поэтических книги: “Трава живая” и “Последний гривенник”.
***
Дошаяла, истаяла, истлела,
Сошла заря на самый бренный свет,
И тот истек. И тот сошел на “нет”.
И тьмой из тьмы мое сгустилось тело.
…До света в заоконье я глядела,
И первая к утру минула вечность лет,
Что без тебя в ту ночь прожить успела.
Зимнее
Еще снегири налетают, хмурны,
На мерзлую ягоду яблони старой,
Пятная снега. Но уж, верно, недаром
На рынках полно солнцеликой хурмы.
И холодом сласти, и жаром страстей
Манят, зазывают застывшие груды,
И в ломкие сумки швыряют их грубо
Торговки, промерзнув с утра до костей.
Мороза — медово-закатный ожог.
Неспелое солнце хурмой за прилавок
Закатится стылой, но света прибавок
Успеет оставить на птичий шажок.
А к ночи щедрей куржаки посолят
Над речкой парной наклоненную иву,
И печи в домах, разгораясь лениво,
Подолгу поленья сырые смолят.
И там, за рекою, где пригород чинный,
Натаяв у печки неведомой сласти,
Бобылка испробует вяжущей страсти
С проезжим, восточного вида, мужчиной,
…И жить ей, и ждать — простоте не коримой —
С надеждой, прибывшей на скок снегириный.
Судьба
И стерпеться-то стерпелось,
Да слюбиться — не сбылось,
На чужом плече не пелось,
И на ручке — не спалось.
Голубиною судьбиной
Не случилось ворковать,
Не с желанным — с нелюбимым
Получилось вековать.
И над крышею скрипучей
Цветом яблонь не мело —
То черным чернели тучи,
То бураны — напролом.
…Лишь когда рукой коснулась,
Чтоб глаза закрыть навек,
Не сама — рука очнулась:
“Ох, родимый человек…”
***
Когда круговертье земное
Сойдется — с небесным — в ладу,
Я облачком легким взойду
Дыханьем седого левкоя
И темной водой успокоюсь
В заросшем осеннем пруду.
И спать буду долго и сладко
Под сумрачной гладкостью льда,
Где щучьего глаза слюда
Из зарослей глянет украдкой
И рыбина с хищной повадкой,
Помедлив, всплывет иногда.
А поверху ветер играет
На вмерзшей бутылке тоску
По вольным волнам, по песку…
…Я семя собой напитаю,
Дам снегу однажды растаять
И к свету рывком подрасту.
Присядет средь лета убогий
Поесть на моем берегу,
И дудочку срежет, и с Богом —
За песенку, что берегу.
…И стайкою нот босоногих
По сердцу его пробегу.
***
Лицо затуманенное
Из тумана крою —
Выкраиваю.
Березой,
Накренившейся на краю
Кручи каменной,
Тебя у тебя вымаливаю.
Речку ли я прошу
Речью запретною
Сонного
Завораживать,
Ветру ли я шуршу —
Тебя, ветреного,
Из плена приветливого
Шорохами заоконными
Выпроваживать…
Не березой бы мне,
А лебедью!
Кликни — не обернусь!
…Отплывает лицо,
Колеблясь, —
Веткой
Не дотянусь.
***
Раз увидишь — не забудешь!
На поляне, меж берез, —
Незабудки, незабудки,
Колокольчики вразброс.
Венчик — крохотное небо:
В цвет небес земля плыла,
И кузнечик — был и не был —
Бил во все колокола.
Колокольчики качались,
Шмель священником гудел…
…Некто Светлый Свой удел
Облетал. И в миг прощальный
Незабудочно очами
На поляну поглядел.