Опубликовано в журнале Урал, номер 1, 2006
Кинёв Николай Георгиевич — родился в 1942 г. в селе Ключи Суксунского р-на Пермской области. В 1964 году окончил филологический факультет Пермского госуниверситета. Работал в многотиражных и областных газетах. Автор книг рассказов и повестей “Слети к нам, тихий вечер” (1983), “Белая роща” (1988), “Вот тот мир, где жили мы с тобою…” (2003). Лауреат литературной премии имени Д. Н. Мамина-Сибиряка (2004). Член Союза писателей с 1989 г. Живет в селе Усть-Кишерть Пермской области.
У колодца
Нам в завтра заглянуть неймется,
А оценили ль мы вчера?
Как сладко в сердце отдается
Звучанье старого ведра,
Когда оно в колодец мчится,
Когда подземная вода,
Уже уставшая томиться,
Переполняет обода,
Когда весомо и упруго
Оно идет к тебе наверх —
Из тьмы колодезного сруба
Все ближе к вороту, на свет;
По глади голубой и черной
Серебряная зыбь пройдет —
И лист крыжовника узорный
К ведру неслышно припадет.
А на дороге — клубы пыли,
Кричат машины, вдаль зовут…
Как будто в детство отпустили
Тебя на целых пять минут.
Жатва 1946 года
Я землянику в туесочек
С ленцою, лежа собирал.
А мамин розовый платочек
Соленый пот в себя вбирал.
Снопы вставали друг за другом,
И пахло жженым ячменем,
И вся земля ходила кругом
Под пыльным солнечным огнем.
Спешила мама поклониться
Земле еще, еще, еще.
Схватилась вдруг за поясницу,
Смахнула слезы с темных щек:
“Никто, сынок, нам не поможет.
Мне всё одной — на всю семью”.
…Давно уж стыд — не голод гложет
Жестокость детскую мою.
Всё вижу тучу из-под неба,
Слепую молнию вдали,
И мамины суслоны хлеба,
И руки в ягодах мои.
Отдайте маме землянику,
Возьмите серп из рук ее
И жните, жните, жните, жните
Свое недетское жнитье!
***
Вижу сны голубые…
Будто сердцу легко
И пошел по грибы я
Далеко-далеко:
За речушку-простуду,
За поля-закрома,
В север-ельник, откуда
Скоро грянет зима.
А сегодня пока что
Солнцестой золотой!
И под елью под каждой —
Мох, теплом залитой.
Вижу сны болевые…
А ведь рядом со мной —
Васильки полевые,
Теплый воздух ржаной.
А ведь рядом — речушка
И сиреневый лес,
Хлопотунья-пичужка,
Сладкий лук-завилец!
Вот же — в руки кошелку,
Бросил мир суеты
И пошел, как по шелку,
В чуткий мир красоты.
Только где там! В угоду
Суетливому дню
Навещаем природу,
Словно в праздник родню.
Вижу сны голубые…
Гуси
— Айдате, тиги, тиги, тиги,
Айдате, матушки мои! —
И мама
От сухой ковриги
Отламывает щепотки;
Зовет гусей в ограду мама,
Стоит до полночи на льду,
А им как будто хлеба мало:
Склюют, а на берег нейдут…
Вожак-гусак, суровым оком
Поглядывая на снега,
Гусей отталкивает сбоку
От маминого сапога,
Как будто знает он,
Что нынче
Им лучше не ходить домой,
Что девять дён мальчонка хнычет
Над бедной маминой душой.
И, хоть ни разу не рушила
До мая мама гусака, —
Не поднималася рука, —
Но уж решила мать, решила…
Нет, неспроста
Так много хлеба,
Хозяйки голос так уныл, —
Вожак
Зашел от стаи слева
Гагакнул громко —
И поплыл…
И вся доверчивая стая
За ним пошла, глаза смежив,
В подкрылья лица положив,
Легонько лапами листая…
Заплыли в лед,
Забыв хозяйку,
Оставшуюся горевать,
Войну,
Детей,
И хлеба пайку,
И холод клящий проклинать.
Уплыли —
И заснули разом,
И стали тихо замерзать…
…Так всю войну
По-за оградам
Гусей хозяйки будут звать
И слышать их мальчонки тихие
Сквозь сны болезные свои:
— Айдате, тиги, тиги, тиги,
Айдате, матушки мои!
Ночное вязание
Свет коптилки. Слепо ходят спицы.
“Посижу. А ты, сыночек, спи”.
Мама вяжет фронту рукавицы,
Вяжет фронту теплые носки.
По утрам посылки отправляют
На войну из нашего села…
Как-то там бойцы распределяют
Долю деревенского тепла?
Жмутся друг ко дружке половицы,
За окошком не видать ни зги…
Мама вяжет бабам рукавицы,
Вяжет бабам теплые носки.
Завтра им на лесозаготовки,
Уставать в работе, холодать,
На обед — холодные картовки:
Долю тыловую заедать…
От бурана изгородь кривится,
Сердце умирает от тоски…
Мама вяжет детям рукавицы,
Вяжет детям теплые носки!
У самой у мамы взбухли вены,
Скручены в канаты, на руках…
Все мы у России сокровенной
Да у мамы в вечных должниках.
***
Лежу у поваленной изгороди
В сухом сосновом лесу.
Здесь ветви, склоненные низко,
Поскрипывают на весу,
Здесь мох раздельный и редкий,
И каждый листок его —
Как лист настоящей ветки,
Покачивает головой.
Своих удивить здесь нечем,
Но вот, быстроногий пострел,
Бесстрашно-зеленый кузнечик
Пред рыжиком остолбенел.
Здесь все увеличено втрое!
И звук, и размер, и цвет.
Солнечный над горою
Зашелушился свет.
Лишь до ствола золотого
Дотронусь чуток —
По мне проходит сосновый
Электрический ток!
Потом я встаю, пропахший
Сухой иглой и землей, —
И мир, накануне пропавший,
Опять до ночи со мной.