Опубликовано в журнале Урал, номер 9, 2005
Инна Домрачева. Родилась в 1977 г. Живёт и не работает в г. Екатеринбурге
Инна Домрачева
Отчисление с истфака
Ты думал: “Руку бы сломать,
Но это ересь…”
Когорта шла в военкомат,
Как сельдь на нерест.
Забудь, чему тебя, легат,
Учила story;
Пылился, путался закат
В атласной шторе.
Еще в учебке ты не знал,
Что будет дальше,
Вас разослали, как журнал,
Как “Ридер Дайджест”.
Там, на зубах, в дыму и тьме,
Хрустело лето;
И фотография в письме,
В блине берета…
И пара строчек, что жара
Страшней проказы,
Но будет 3-е брюмера,
Число приказа.
А мама 3-е — в киноварь,
И, маме вторя,
Горит на кухне календарь,
И в коридоре.
* * *
Д. Новикову
Неделя — week, неделя — век,
Пока погода прояснится,
На шею ищут Том и Гек,
И Чук и Гек — на поясницу.
Учитель слеп, экзамен строг,
Покуда не ожгли — не ожил.
Крик просочился между строк,
Как яд, впитавшийся под кожу.
Пальто — на вырост, мир — на врост,
Вид из окна тяжел и плосок,
Но ты становишься на мост
Из разбегающихся досок.
* * *
Заломит скулы от оскомины
В осеннем грушевом дворе,
Очередное Anno Domini
Прозрачнее гравюр Доре.
Нам лето, прошлому воздав, нести,
Что было жизнь тому, и две…
Одиннадцатилетней давности
Секунды катятся в траве.
Возьму и, надкусив, обрадуюсь,
Что правда, именно такой
Дичок воспоминанья, паданец,
С примятой ржавою щекой.
На ухо
Я знаю (тратишь время зря),
Что солнце всходит на востоке
И что любимые друзья
Непреднамеренно жестоки.
Что ранен зеленью левад
Не поменявший кожу поезд,
Что волжской стерляди плевать
На весь каспийский мегаполис.
Что это мелочи, не суть,
Что кто-то может удивиться:
Друг другу падая на грудь,
Мы отворачиваем лица.
Круг подсчета
Ритмический рисунок трепа,
Субординация etc,
Мы обо всем расскажем оба,
Но в третьем как-нибудь лице.
Фрегат пускает из мортиры
Предупредительный дымок,
Но волк на зимние квартиры
Расквартирован быть не мог.
Куда ни шло — распятой шкурой
В избушке окнами на лес,
Где барагоз, приятель бурый,
Все грезит озером Лох-Несс.
Не глядя, вычеркни в итоге,
Чего не ищут от добра,
Порожняком гоняя строки.
Et cetera, et cetera…
* * *
Пока играет “Yesterday”,
Планета, сни меня и высни
В столбец к фамилиям людей,
Кем я хочу быть в прошлой жизни;
Чтоб не держать в одной реке
Дождей солодких и кислотных,
И говорить на языке
Непарносовестных животных.
И разразится небо плачем,
Зайдя за линию огня,
Но тот, кто будет приаттачен,
Куда весомее меня.
Птеродактиль
Правотой и ядом налитая
Гибель зазевавшихся химер —
Птеродактиль — вяленько летает,
Неуравновешенный размер.
Оттого и горькая обида
На витой верлибр соловья,
Особь вымирающего вида,
Маршевая пташечка моя.
Мы ль тебя не приняли на веру?
Мы ль тебе не выстроили клеть?
Вот и полезай в свою вольеру,
Будет, будет на небо глядеть.
…Словно полотняные рубахи
Белые, светлее вожака,
Птероямб и птероамфибрахий
Улетают в теплые века.
* * *
Сердцу ребра к восемнадцати малы,
Мы считали, спотыкаясь о длинноты:
Сколько ангелов на кончике иглы,
И вселенных на листочке из блокнота.
Лебединая порода, дети Леды,
Обозначенные прелестью уродства,
За родительский полтинник на обеды
Покупали где-то право первородства.
Уж какие, к черту, правила игры
И фри лав на дискотеке “Белый соболь”,
Если, брезгуя донашивать миры
За другими, мы построили особый.
Мимо Гадеса, Аида и Эреба
Проскочили — и упали, типа-опа,
В совершенно одинаковое небо
Из стандартного набора “Photoshop’а”.
* * *
Я давно не люблю вас, не верьте,
Вы висите у нас на трюмо.
Вам грозит обнаружить в конверте
То, что вряд ли сойдет за письмо:
Голубую соседскую кошку
(Удивительно мерзкую тварь),
Катерок, голосящий истошно,
Марсиано-испанский словарь,
Фотографию старого кэпа,
Разводившего в трюме цыплят;
И дешевое синее небо —
По ведру поцелуев за взгляд;
И закат, написавший аллею,
Да не вставший потом с полотна…
А на белый конверт я наклею
Негашеную марку окна.