Опубликовано в журнале Урал, номер 7, 2005
Алексей Вереин. Когда-то в Париже… — Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 2003.
Эта небольшая книжечка, изданная чуть больше года назад микроскопическим тиражом, давно раздарена и раскуплена без остатка, так что, боюсь, заинтересовавшемуся читателю достать ее будет нелегко. Я сам вот только сейчас узнал о ее существовании. Так стоит ли о ней писать? Думаю, стоит — по крайней мере, по двум причинам.
Прежде всего, “Урал” причастен к появлению этой книги. Сюжет этот требует некоторого разъяснения, ибо в послесловии автор заявил, на мой взгляд, совершенно необоснованные претензии к редакции. Выглядит это так: “Ну какой же автор откажется увидеть лишний раз свое имя на страницах печатного издания! Но “тиражировать” себя в Интернете в мои планы не входило никак. Однако, не посчитавшись с волей автора, редакция не изъяла из электронной версии журнала мой текст, где, кстати говоря, обнаружились очень серьезные неточности, впоследствии исправленные”.
Тут все поставлено с ног на голову! Отказаться от сырого текста двух глав будущей книги могла как раз редакция, но не стала этого делать, заинтересовавшись действительно интересным замыслом. Автору помогли выстроить эти главы, довести их, как говорится, до кондиции. Насчет “очень серьезных неточностей” — я не поленился сопоставить журнальный и книжный варианты соответствующих глав и обнаружил совершенно незначительные отличия. Например, одно, скажем так, полуприличное слово заменено на несколько менее приличное, да еще исключено предположение (именно предположение, так оно и подавалось в журнальном варианте) относительно авторства слов не слишком известного старинного романса. Может, я что-то еще не заметил, но — разве что на таком же уровне. А насчет помещения текстов в Интернете — редакция “не посчиталась с волей автора” лишь потому, что таковая просто не была выражена вслух. Думаю, автор задумался над выгодами и невыгодами появления своих текстов в “паутине” только после того, как увидел, что они там пользуются спросом. И последнее: для того, кто хоть немного знаком с нашей издательской практикой, вполне очевидно, что без “уральских” публикаций найти издателей и спонсоров для книги автору было бы намного трудней.
Однако отвлечемся от авторских претензий и амбиций, до которых читателю дела, в общем-то, нет. Главное же, что побудило меня сесть за рецензию, заключается в том, что книга Алексея Вереина, на мой взгляд, очень даже заслуживает читательского внимания. Если сказать совсем коротко, в ней повествуется о “затерянном мире” — некогда значительном и влиятельном, а сегодня мало кому известном островке русской музыкальной культуры, повествуется человеком, тонко чувствующим и профессионально понимающим предмет, причем очень прихотливый способ изложения неожиданно точно соответствует этому предмету.
А если сказать подробнее, то речь вот о чем. Не так уж и давно, в 70-х, даже в начале 80-х годов, в парижском ресторане “Распутин” пели русские цыгане Алеша и Валя Димитриевичи, Володя Поляков — блестящие продолжатели той своеобразной романсно-песенной традиции, которую когда-то прославили Варя Панина, Юрий Морфесси, Петр Лещенко, Александр Вертинский. Под их влиянием формировалась как певица и к их кругу принадлежала Алла Баянова, в конце 80-х получившая советское гражданство, много гастролировавшая, несмотря на немалый уже возраст, по стране, а в мае 1990-го побывавшая на гастролях и у нас, в тогдашнем Свердловске.
Что это было за искусство? Алексей Вереин обращает внимание на парадоксальность его статуса: поют цыгане, а культура этого пения исконно русская; вроде бы легкий, “кабацкий” жанр, а между тем поклонники нынешней “попсы” его не воспринимают совершенно, тогда как в пору его расцвета этот жанр ценили Рахманинов, Горовиц, Шаляпин; великий русский бас даже испытал на себе несомненное влияние этой традиции. И не только он…
“Все, что было сердцу мило, все давным-давно уплыло”, — пел Володя Поляков (впрочем, и Лещенко пел, и Димитриевичи, и Баянова тоже — за кем числить приоритет?). Теперь иные времена, иные имена, иные ритмы — что толку вспоминать о тех, ушедших? Есть, конечно, дежурный ответ: было — значит, надо помнить. “Мне безумно захотелось, — пишет Алексей Вереин, — оставить память о тех, кто так и не вернулся на свою родину, забывшую их незаслуженно и несправедливо”. Но сам же он с несказанным огорчением убедился, что даже в парижском “Распутине”, по-прежнему русском и цыганском, сегодня не помнят ни Димитриевичей, ни Полякова…
Полагаю, что творческая интуиция ведет автора (не только журналиста, но и музыканта) дальше, чем, может быть, самому ему представляется. Дело ведь не только в том, чтобы помнить. За простодушным обликом “русско-цыганского” романса или песни (незамысловатые слова, педалированные чувства) кроются очень важные тайны, касающиеся связи музыки и сопровождающего ее слова с самыми интимными струнами души. Не раскрыть (эта задача вообще едва ли выполнима!), но хотя бы приблизиться к пониманию этих тайн — значит, понять и нечто весьма существенное в восприятии, скажем, симфонии, оперы.
Как мне показалось, к этим тайнам по преимуществу и обращено внимание автора книги. Он не занимается теоретическими домыслами, а пытается сделать, казалось бы, невозможное — воскресить самый процесс восприятия слушателями искусства своих героев. В его распоряжении, увы, нет машины времени. Есть, правда, патефонные пластинки, но от них только больше вопросов. Вот Алеша Димитриевич — безголосый, шепелявый, дыхание берет не по правилам, не Бог весть какой гитарист, постоянно забывает тексты песен и, не смущаясь, тут же импровизирует что-то грамматически сомнительное. Его сестра Валя, напротив, громкоголоса (по мнению Баяновой, даже чересчур), а Володя Поляков (муж Вали, но, вопреки домыслам, никакой не родственник Марине Влади, как известно, по происхождению тоже Поляковой) — обладатель звучного, красивого, от природы поставленного баса. Вот такие они разные, но работали вместе, великолепно дополняя друг друга, — чем они брали за душу?
Автор книги скрупулезно и не спеша, десятилетиями собирает из разных источников сведения о парижских певцах-цыганах, расширяет свое представление обо всей той артистической среде, с которой они были связаны. А это, между прочим, и голливудская звезда Юл Бриннер (по корням — русский еврей и замечательный исполнитель русско-цыганского репертуара), и Женя Шевченко, и Борис Рубашкин; потом и Владимир Высоцкий с Мариной Влади, и Алексей Баталов, и Михаил Шемякин, по чьей инициативе и на чьи средства были сделаны грамзаписи Димитриевичей и Полякова…
Настойчивость и, пожалуй, везение помогли Вереину не только побывать в парижском “Распутине”, где пели Алеша, Валя и Володя, на кладбище в Сен-Женевьев-де-Буа, где покоится их прах, но и встретиться с людьми, которые знали его героев очень близко и слышали их живое исполнение многократно, — с Алексеем Баталовым, Михаилом Шемякиным, Аллой Баяновой. Автору удалось найти такой способ изложения, благодаря которому эти замечательные люди (каждый интересен сам по себе, а не только в связи с темой) выступают у него не просто как “источники информации”, но как полноправные герои повествования (Баяновой в книге даже посвящена отдельная глава). В результате на чисто музыковедческие изыскания наложились воспоминания, портретные зарисовки, выразительные штрихи живой натуры, и от такого соединения книга “зазвучала” (это ее качество точно подмечено в предисловии профессора Московской консерватории Елены Сорокиной).
Между прочим, книга очень неплохо издана: твердый переплет, хорошая бумага, уникальные фотографии. Разве что приложения не удались (тексты песен и романсов из репертуара героев книги, дискография): занимая почти четверть объема книги, они очень мало добавляют к ее основному содержанию. Так что главный недостаток издания я вижу лишь в очень маленьком тираже, но ведь этот недостаток поправимый — не так ли?
Валентин Лукьянин