Опубликовано в журнале Урал, номер 2, 2005
Николай Маркин
Николай Матвеевич Маркин — родился в 1920 году в деревне Бабиново Алапаевского района. В Нижнем Тагиле, куда в 1931 году переехала его семья, закончил семилетку. Учился в Свердловском архитектурном техникуме. В 1939 году перешел в педагогический институт. В 1940 году призван на военную службу. Воевал в составе 4-й гвардейской дивизии артиллерийским разведчиком и помощником командира взвода противотанковых ружей. Участник Сталинградской битвы, освобождения Румынии, Болгарии, Венгрии, Югославии. День Победы встретил под Веной. Награжден орденом Отечественной войны I степени, восемнадцатью медалями, в том числе двумя “За отвагу”. После войны, до ухода на пенсию, работал учителем русского языка, литературы, черчения.
Первое стихотворение опубликовал в “Тагильском рабочем” в 1948 году. Печатался в журналах “Наш современник”, “Урал”, альманахе “Истоки”, коллективных сборниках “Суровая память”, “Гроздья рябины”, “Пейзаж по памяти”. Автор первой в Тагиле книги стихов “Горная родина” (1960).
Умер 21 февраля 1990 года.
***
Январь люблю,
не барский месяц, —
у окон застругов намет.
Но как бы он ни куролесил,
а мы с него ведем отсчет.
Всего, что было,
что вершится,
что быть должно
на жизнь и честь,
чтоб у разбитого корытца
не очутиться — сказка есть.
Люблю январь —
хороший месяц,
как обещание весны.
Ведь как бы он ни куролесил,
а я домой пришел с войны.
И на дворе метели пели,
что бабы вдовые спьяна…
А в молодом уставшем теле
еще вовсю жила война.
***
На пристрелянных высотах,
над стоячею водой,
мы оставили полроты,
может, самой молодой.
Воротясь от Балатона
на отцовское крыльцо,
я, как ворон вороненый,
не узнал себя в лицо.
Не узнал родного края,
как взглянул со стороны,
старших братьев вспоминая,
не вернувшихся с войны.
Над гольцами, над шиханом,
над вечернею водой —
то ли солнышко в тумане,
то ли месяц молодой.
От далекого заречья,
угасающего дня
нисходила тенью вечность
на невечного меня.
Звезды заняли высоты.
Подал голос козодой…
…Мы оставили полроты,
может, самой молодой.
В мае сорок пятого
С души, что камень,
горе-лихо
вдруг как бы
в пропасть сорвалось…
И где-то сеяли гречиху,
и где-то сеяли овес.
А здесь
металась по задворкам
войны коричневая тень.
Но пахло русскою махоркой
у кирх альпийских деревень.
В кюветах —
вражеские каски,
разбитых армий атрибут.
А их хозяева с опаской
свое талдычили “капут”.
Но сердце
колоколом било,
еще не слышное вчера,
и парни Тулы и Тагила
глаз не смыкали до утра.
Блестели в сумраке медали.
Сгорали ночи, что корье…
…А мы и жизни не видали —
мы только бились за нее.
Михаил Созинов
Михаил Дмитриевич Созинов — родился в 1920 году в Кировской области, в 1940—1942 годах учился в Челябинском военно-авиационном училище. С 1943 года и до конца войны — в действующей армии. Демобилизовался в 1946 году. С 1956 года жил в Тагиле. Работал воспитателем детского дома, завучем средней школы, директором школы-интерната.
Первые стихи опубликовал в 1944 году. Печатался в городских и центральных газетах, журналах “Урал”, “Уральский следопыт”, “Октябрь”, “В едином строю”, альманахе “Истоки”, коллективных сборниках “Наука вспоминать”, “Я признаюсь тебе в любви”, “Суровая память”, “Гроздья рябины”, “Пейзаж по памяти”. Автор двух книг стихов: “У памяти в долгу” (1982), “Не считая лет” (1989).
Умер 24 апреля 1994 года.
Нож
Из старой зисовской рессоры
(а сталь давалась нелегко)
Он был откован мне на совесть
Одним смоленским стариком.
— Бери! Да спрячь свои червонцы…
Для дела, парень… Ничего…
Ах, ножик!
Плавленое солнце
Стекало с кончика его.
Он был убоен,
Был удобен,
Ревнитель чести и вины.
Он от Медыни шел со мною
До самого конца войны…
Теперь лежит негодной вещью
Средь ржавых гаек и болтов.
И я, седой и постаревший,
Его рассматриваю вновь.
Сижу и думаю:
А ныне —
Ножом, что столько берегу,
Смогу ли я ударить в спину?
Нет.
Страшно вспомнить.
Не могу.
***
Стою на станции знакомой.
Оторопел: ой, как мала!
В висках набатом: до-ма, до-ма!
Гудят, гудят колокола…
Был полдень
Ласковый и синий.
Дымились стрехи от тепла.
Гряда оливковых осинок
Вдали качалась и плыла.
Горели в солнечном пожаре
Водой набухшие лога.
Как гуси серые, лежали
В полях последние снега.
Я шел
И вглядывался живо,
Все схватывал в единый миг:
Фигуры, лица, взгляд тоскливый
И чей-то шепот:
— Фронтовик!
Налитый смутною истомой
Весны и тающих снегов,
Шагал.
Была дорога к дому —
Дорогой в первую любовь…
***
Я из ржаной муки замешан.
Меня простой мужик испек.
И никакой немецкий леший
Со мной управиться не мог.
Он был силен.
А я — сильнее.
Он был — стервятник.
Я — орел.
Не он на Клязьму —
Я на Шпрее
К нему в конце концов пришел.
Сильней я правдой был земною,
Моя любовь была со мной.
Вот потому прошел войною
Пусть обожженный,
Но живой.
Владимир Хаин
Владимир Иосифович Хаин — последний из ныне живущих тагильских фронтовых поэтов. Родился в 1926 году в Москве, в 1941 году начал работать фрезеровщиком на заводе. С 1943 года — в рядах действующей армии. В девятнадцать лет командовал понтонным взводом 8-й бригады на Белорусском фронте.
С 1948 года живет в Нижнем Тагиле. Закончил Московский железнодорожный институт. Работал на железной дороге.
Стихи начал писать в школе. Публиковался в городских газетах Тагила, Свердловска, Алапаевска, Невьянска, в коллективных сборниках “Гроздья рябины”, “Возвращение”, “Пейзаж по памяти”, “Тагил мастеровой”, в альманахах “Низкая вода”, “Есть память обо мне”, в книгах “Наш город”, “Прерванный полет”, “След на земле”. В 2000 году вышла книга его стихов “Сколько зим…”.
У привокзального обелиска
Вчера мне еще
Две медали вручили…
А тем не вручить,
Кто войною сражен:
На этом лишь
Камне —
Три сотни фамилий
И русских, не русских ли
Честных имен!
Считайте!
И помните
Счет этот горький —
Об этом,
Хотя б лишь об этом,
Прошу…
На каждой могилке
Отсыплю ль махорки?
Но птицам залетным
Свой хлеб покрошу.
Балтика
Волны катятся
Долго и длинно,
Лижут берег,
Песчаные косы.
До сих пор
Заржавелые мины
На притихшие пляжи
Выносит.
Сосны мерно
Гудят под ветром,
Чайки плачут,
А может, бранятся?
Помнишь, Лайма,
В то самое лето
Ты учила меня
Целоваться?
Волны катятся долго и длинно,
Лижут берег, песчаные косы.
До сих пор заржавелые мины
На пустынные пляжи выносит.
Плачут чайки или бранятся.
Сосны мерно гудят под ветром.
Может, старых боев приметы
Только мне одному и снятся?
До сих пор
Ночи звездное
Покрывало!
Наш доверенный друг —
Сосна —
Сон старательно навевала,
Только было нам
Не до сна:
Губы
Жадно ловили воздух,
Шепот краткий
Длинней, чем стих,
Что-то
(Рано ли или поздно!)
Должно было произойти…
В темноте все острей
И шире,
Все тревожней,
Казалось мне:
Мы одни были
В целом мире,
В этом море!
На самом дне!!!
Степан Черных
Степан Яковлевич Черных — родился в 1921 году в деревне Лопатово Алапаевского района. В Нижнем Тагиле жил с 1936 года. С 1942 по 1945 годы воевал связистом. Участвовал в освобождении Днепропетровска, Заполярья, Карелии. Награжден орденом Отечественной войны I степени, боевыми медалями. После войны работал слесарем на НТМК.
Стихи начал писать и публиковать еще до военного лихолетья. Печатался в газетах “Тагильский металлург”, “Тагильский рабочий”, “За коммуну!”, “Пионерская правда”, в журнале “Урал”, в альманахах “День уральской поэзии”, “Поэзия”, в сборнике воспоминаний об А.П. Бондине.
Главным делом его жизни стало изучение псевдонимов русских и советских писателей. Им раскрыто более 30 тысяч имен. О его работе печатались статьи в альманахе библиофила, в центральных газетах, в журнале “Советская библиография”. До конца дней С.Я. Черных не прекращал своих поисков.
Умер в августе 1990 года.
***
Нашел я зеркала обломок малый,
из-под гнилой листвы его извлек,
и, тусклое, оно вдруг засияло,
как из костра горячий уголек.
В него я поглядел и… Что такое?
Не брежу ль я с сегодняшнего дня?
Что за лицо, заросшее, худое,
Глазами мрачными воззрилось на меня?
Я не узнал себя! Печальный случай
и в то же время чуточку смешной.
Что ждет меня? Подъемы стали круче
и едче пыль дороги фронтовой.
Иду вперед, суровый и усталый.
Мой путь солдатский труден и далек.
Я бросил зеркало.
Блестит обломок малый,
Похожий на горячий уголек.
Солнечные пятна
Сквозь сетку трепетной листвы
ныряли солнечные пятна
и так же трепетны, живы
сновали в беге непонятном
по стебелькам сухой травы.
Я, зачарованный игрой
неуловимой светотени,
вдруг кинут был взрывной волной,
как богомолец, на колени
и в землю ткнулся головой.
И был какой-то миг приятен:
в ушах моих сверчки звенели,
слепил глаза полдневный зной.
Когда очнулся — нету пятен,
они на солнце улетели!
…Был артналет очередной.
***
Я маленький отросток от корней
Реликтового пращурова древа.
Я каждою кровинкою своей
Обязан им — от нежности до гнева.
От жажды жить, добро творить стремясь,
До битв с врагом, задумает который
Моих корней живительную связь
Предать огню — леса мои и горы.
Уралец я, седой абориген.
Во мне не появляются желанья
Уйти от предков, от родимых стен
Пуститься в чужеземные скитанья.
Я в эту почву очень крепко врос —
Не оторвать от Нижнего Тагила,
И не грозит моим корням износ,
В них новых жизней пробудилась сила.
Люблю свой город с именем Тагил:
Его дворцы и ветхие избушки.
Я в нем почти такой же сторожил,
Как Лисья горка с башней на макушке.