Опубликовано в журнале Урал, номер 2, 2005
Юрий Аврех. Эстетика сна. Стихотворения. Рассказы. Пьесы. — Екатеринбург: Издательство Уральского университета, 2004.
Название второй книги стихов (и не только стихов, но об этом ниже) Юрия Авреха, “Эстетика сна”, вероятно, следует рассматривать как заявку на пересмотр традиционной оппозиции аполлонического и дионисийского начал в искусстве: эстетика наносит ответный удар Фрейду! И это правильно. Потому что истинному лирику от своего сознания-подсознания ни на шаг, но вот истинному лирическому поэту небольшой шаг — в сторону эстетики — требуется. Это тот шаг, который разделяет поэтический порыв и поэтическое произведение. Порыв, даже зарифмованный и опубликованный, — личное дело (я бы даже сказал “личное горе”) автора; произведение же — литературный факт, с которым приходиться считаться. Так вот, с новыми стихами Авреха приходиться считаться. Посчитаемся.
Мне кажется, поэт не совсем точно определил себя: “Я декадент эпохи Интернета”. Во-первых, самой этой эпохи как ментальности в его стихах не чувствуется, а ведь есть молодые поэты, стихи которых действительно немыслимы вне Сетевой культуры и по форме, и по содержанию. Да, на дворе всегда имеет место некое тысячелетье, но никто не назвал бы Фета (упомянутого в том же стихотворении) поэтом “эпохи телеграфа”. Стихи Авреха вполне традиционны, как бы вне времени. Традиционны, подчеркиваем, но совсем не классичны, потому что…
…Во-вторых (и в-главных): да уж какой там декадент! Чистейшей воды романтик, и совершенно неисправимый. Попытки “исправиться” чувствуются в некоторых стихах, но они неудачны. Нет, стихи-то как раз удачны, неудачны попытки. Романтик совершенно хрестоматийный. Вот “Вечерняя элегия”, состоящая из двух стихотворений, — это почти поэтический манифест (одно название чего стоит!). В первом из двух фигурирует вот такой персонаж:
Читаю стих, слегка рисуясь,
Романтик и почти эстет ,
За будущее не волнуясь,
И даже не включая свет.
Во втором он же влюблен, следуют гениальные по степени инфантильности строки:
Готов был с нею умереть
Или купить билет в кино, —
но дальше:
Читать романтиков ей, но
Не будет фильма, фильма нет.
Не надо! Не включайте свет!
Тут уж не “Вечерняя элегия”, а прямо “Сельское кладбище”.
Точнее, конечно, городское. Потому что если поэтический темперамент Авреха и впрямь чем-то напоминает раннего Жуковского, то его герою в смысле места и времени повезло куда меньше. Лирический герой Авреха (отчасти схожий с героем Чаплина) — это маленький и очень одинокий человек в огромном и равнодушном городе. Однако и не совсем маленький: он — поэт. Как же он строит отношения с враждебным миром? Вариантов не так уж много — он объявляет ему открытую войну (и, конечно, гибнет) или смиряется с его законами? Нет. Тогда полностью уходит в себя, замыкается в придуманном мире, как следовало бы декаденту? Но ведь тоже нет.
Такой чистый романтизм я считаю большой ценностью в поэзии. Для такого романтизма необходима изрядная доля простодушия, и именно поэтому половина всех графоманских творений исполнена такого чистого романтизма (вторая половина — социальных лозунгов). Недаром также подавляющее большинство стихотворцев более или менее искушенных стараются его избегать, и они совершенно правы, ибо справедливо опасаются оказаться в положении голого короля. Писать простые и искренние стихи в наше время может себе позволить человек либо бескультурный (будь он трижды членом союза писателей и лауреатом литературных конкурсов и премий), либо по-настоящему талантливый поэт. Каковым я считаю Авреха.
Теперь о других жанрах. Хорошо, если я ошибаюсь, но, по-моему, представленная в книге проза — это то самое, о чем говорилось в начале заметки — поэтический порыв. Рассказ “Вероятность случайности” занимателен на уровне сюжета, но не более, про остальные опыты в прозе сказать нечего. Не будучи сам ни драматургом, ни режиссером, ни актером, я мог ошибиться при оценке драматических опытов. Однако в моем окружении всех вышеперечисленных более чем достаточно, и те из них, кто познакомился с этими пьесами, были единодушны в оценке.
Так что же, включение в хорошую поэтическую книгу нескольких слабых рассказов и пьес было безусловной ошибкой автора? Вот этого я не говорил. Безусловно, что в чисто литературном отношении без них книга только выиграла бы. Однако романтизм тем и отличается от классицизма, что в нем художественные достоинства произведения не сводятся к одному профессиональному мастерству, и в “Эстетике сна” перед нами предстает не только автор, но и конкретный человек. И поэтому книга выигрывает в другом отношении — в отношении цельности авторского голоса, а он очень цельный. Сказать еще проще — она выигрывает в искренности.
Что же до творческого метода вообще, то вспомним, что уже Иенские отцы-основатели не мыслили его без романтической иронии. И это естественно, ибо носитель чистого романтического сознания, спокойно игнорирующий реальность, — это уже медицинская проблема. Именно к проявлению такой романтической иронии мы отнесли помещенные на четвертой странице обложки восхваления в адрес автора. Например, такой пассаж: “Те, кто ближе к двадцати годам начинают сами выстраивать себя, те, кто осознают, что точка опоры не снаружи (в авторитете и деньгах папы с мамой), а внутри, в себе самом, черпают силы из стихов Юрия Авреха”. Ну что ж, не все читателю вздыхать и плакать, посмеяться тоже хорошо.
Андрей ИЛЬЕНКОВ