Первая книга стихов Татьяны Кулешовой меня порадовала. Поэтических сборников сейчас издается множество, но как же порой безлики, бездушны, заштампованы, да и просто малограмотны вирши, представляющие “новые имена”! И вот — действительно новое для Екатеринбурга имя, и — свежий, сильный, мелодичный голос. Женский голос. Женственная грация души. О “младенческой грации души” писал когда-то Заболоцкий. А вот в интонациях Т. Кулешовой пленяет именно сочетание — на контрапунктах — легкости и силы, нежности и боли, глубины и простоты:

Крылья перебили.

“Так живи, — сказали, —

Все бы мы ходили,

Все бы вы летали”.

Если я мешала,

Лучше бы убили.

Сделали так мало —

Крылья перебили.

О лучших стихах в этой книге не хочется писать: “мастерски сделаны” — они максимально близки разговорному языку, естественному закону не столько взаимопонимания, сколько сочувствия и сопереживания. Мы сопереживаем — поэт живет: сей-час, в сей миг прочтения, буквально — в звучании, в ритмическом рисунке, столь близком к народной песне, изустной речи:

Я тебя не разбужу —

на спящего погляжу…

погляжу-поглажу.

Что-то люди скажут?

Не все стихи у Кулешовой равноценны. Порой все же недостает в них “опорного”, а точнее, “акцентного” слова, образа — ощущения неожиданности, сюрприза, порыва, полета. Есть, к сожалению, те же штампы, “общие места”, которые не искупаются искренностью и простотой: “Прости, любимый. Я устала //Быть нелюбимой столько лет…” и т.п.

“Простота” — она бывает разная. Простота в высшем своем проявлении обезоруживает, не унижая, убеждает, не украшая — простота правоты как человека, так и поэта:

Был на земле Христос!

Нельзя, чтоб не был.

И снова он придет, за нас моля.

Земля забыла, как огромно Небо,

Но помнит Небо, как мала Земля.

“Тяжелое небо”: название сборника несет в себе антиномию, явный драматизм. И конечно же, драматична история любви, встающая за лирическим циклом, открывающим книгу. Драматично, если взглянуть шире, устроена жизнь вообще, “Все живое рождается в муках, //Не умея спастись от беды” — умом человек это понимает, но сердцем принять не может… “Боль жизни” (как называл это непреходящее противоречие В. Розанов) у Кулешовой — не умозрительная, не эстетизированная, а самая настоящая, наша:

Горемыка, горемыка…

Разве горе мыкают?

Горем дышат,

Горем пишут,

Горем счастье кликают.

И тем дороже — способность автора к философскому созерцанию, к переживанию иного рода — тонкому восприятию красоты природы, извечной мудрости, остающейся выше человеческих страстей и воистину исцеляющей душу. В стихотворении “Снегопад” это чудо исцеления совершается, опять же, у нас на глазах, “в реальном времени”, в момент бескорыстного восхищения:

…Как будто шло всепониманье

И всепрощенье за окном.

Как будто кто-то за всю Землю

Поставил белую свечу.

Я только этот свет приемлю,

Я только этот снег хочу.

Небольшая по объему книжица вмещает — думаю, стоит поблагодарить за это ее редакторов-составителей Ю.Ф. Глушкова и Л.П. Быкова, — целую историю жизни: предчувствие, надежду, счастье, разочарование, боль, прощение, новое понимание смысла и ценности всего, что происходит с человеком. И здесь уже можно говорить не только о достоинстве созерцателя, но о мудрости очевидца, о сопричастности высшему порядку, главному закону:

…А если жизнь, как осень, коротка,

Я видела (и большего не надо!) —

Растерянность отдельного листка

В отчаянном веселье листопада.

Есть, думаю, повод говорить о новом интересном поэте, и есть, благодаря книге, возможность — вслушаться, услышать…