Повесть
Опубликовано в журнале Урал, номер 12, 2005
Алексей Иванович Бенедиктов — родился в 1955 году в Томске. Окончил Свердловский медицинский институт. По специальности нейрохирург, кандидат медицинских наук. Живет и работает в Екатеринбурге. Автор двух книг в жанре детектива: “Двойная ошибка” (1996) и “Угадай мелодию смерти” (2001).
Любое совпадение персонажей или событий с реальными лицами или происшествиями может быть только случайным.
1978 год. СССР. Свердловская область. Кушвинский район
Хлесткий удар отчима отбросил Антона на землю, в грязь, в угол деревянного полуразвалившегося сарая. Из разбитой губы мальчика потекла кровь.
Боли Антон практически не чувствовал, только появился солоноватый привкус во рту. И еще была обида. Может, именно она и притушила сейчас чувство боли, да и страха тоже.
— Вставай… — Пьяный мужчина, покачиваясь, приближался к ребенку. — Я тебя сейчас научу не бояться… Вставай, сучонок…
Антон закрыл руками лицо.
1989 год. Ангола
Опустилась ночь, и почти сразу повеяло прохладой. Палатка СВС (советских военных специалистов) находилась метрах в тридцати от ближайшей деревенской хижины.
Восемь военнослужащих собрались на вечернее построение.
Командир подразделения говорил голосом уставшего человека, да и выглядел он после недавно перенесенной геморрагической лихорадки далеко не лучшим образом:
— Получен приказ: завтра на рассвете вертолетом нас перебросят в Мозамбик. И завтра же авиарейсом из Мапуту мы возвращаемся в Союз. Сейчас собрать вещи и снаряжение, чтоб утром оставалось только загрузить все на борт.
— Дембель… — прошептал сержант Карпов и после короткой паузы добавил: — Почти дембель.
Приготовления к отлету были завершены в течение часа, и все, за исключением сержанта, улеглись спать. Последнее дежурство выпало на него. Что ж, он не против: напоследок можно и отдежурить.
Нарушая световую маскировку, Карпов, стоя, не спеша выкурил сигарету. Плевать на маскировку и на все остальное. Сегодня он даже не пристегнул рожок к автомату.
Треск насекомых. Легкий ветерок. Самое распрекрасное время суток в этом регионе: днем жара, а ночью будет очень прохладно.
Боковым зрением сержант заметил, как в лунном свете от одной из хижин отделилась фигура человека. Это была женщина. Она прошла к реке и остановилась на небольшой песчаной отмели у самой кромки воды.
Подождав пару минут, почти бесшумно, Карпов приблизился к негритянке. Услышав шаги, она резко повернула голову. Ее и сержанта разделяло не больше двух метров.
Негритянке было лет двадцать. Карпов улыбнулся. Эту девушку он видел впервые. Наверное, еще днем или вечером она пришла в деревню к кому-нибудь в гости. Впрочем, это тоже не имело теперь никакого значения.
Негритянка смотрела на мужчину напряженным взглядом и вдруг рывком попыталась проскользнуть мимо Карпова обратно к хижинам, но сержант крепко схватил ее за руку, ударом ноги подсек и опрокинул на землю.
Оказавшись сверху, он сразу же закрыл ей ладонью рот, а другой рукой сильно сжал шею:
— Тише… У меня завтра дембель, и это мы сейчас обязательно отметим…
Обдирая кожу об колючие ветки и высохшую траву, сержант Карпов оттащил труп изнасилованной и задушенной им женщины в высокий кустарник.
На следующий день
Самолет компании “Аэрофлот”, выполняющий рейс по маршруту Мапуту—Москва набрал высоту, и стюардессы начали развозить прохладительные напитки.
Среди других пассажиров в салоне особенно ничем не выделялись сидящие в одном ряду восемь человек, облаченные уже в гражданскую одежду. Они навсегда покидали “Черный континент”.
Советский Союз сокращал зоны своего присутствия и влияния далеко за пределами собственных границ. Перемены, как в СССР, так и за его пределами, начались вскоре после прихода к власти Михаила Сергеевича Горбачева. Об этом знали и летевшие домой военные, долгое время почти отрезанные от остального мира.
— За Меченого! Не он, гнить бы нам на просторах Африки, — старший группы в звании майора поднял полный бокал, жестом и взглядом приглашая подчиненных присоединиться к нему. — За Меченого!..
— За дембель, — совсем тихо прошептал сержант Карпов.
Труп был обнаружен деревенскими мальчишками почти в полдень, когда они, вооружившись луками и стрелами, полезли в кустарник выяснить, почему туда слетелось так много птиц.
Двумя часами позже вся небольшая деревня была в сборе. Родственники убитой стояли молча, только очень пожилая негритянка что-то тихо бормотала и покачивалась из стороны в сторону. Все замерли в ожидании у хижины, в которой находились местный знахарь, он же колдун или шаман, и труп женщины.
Закончив осмотр тела, знахарь медленно поднялся, и недобрая улыбка коснулась его губ.
Глава первая
14 июня 2000 года. Екатеринбург
Окровавленный труп молодой женщины лежал в гостиной на полу рядом с раздвинутым диваном.
Следственно-оперативная бригада заканчивала свою работу.
— Изнасилована и убита… — произнес следователь прокуратуры, снимая старомодные очки в массивной роговой оправе.
— Убита — это мягко сказано, — оперуполномоченный посмотрел на судебно-медицинского эксперта. — Восемнадцать ударов ножом.
— Восемнадцать ударов колюще-режущим предметом, — вяло уточнил медик.
— В этом году ничего похожего не было, — заметил следователь.
— Никаких следов взлома. Деньги и ценные вещи не взяты, — вступил в разговор участковый, совсем еще молодой лейтенант. — Наверное, убийца кто-то из своих, кого она знала раньше. Сама ему дверь и открыла.
— Наверное, лейтенант, наверное… — устало пробормотал опер. — Кто-то из своих.
18 июня
Старший оперуполномоченный городского отдела УВД Дмитрий Владимирович Степанов был среднего возраста, среднего роста, со скуповатой растительностью на голове и слегка выпирающим животиком. Используя профессиональную терминологию, можно было бы сказать, что имел он средне привычные черты лица. На своеобразие, пожалуй, могло претендовать только количество сигарет, которые он выкуривал. Дымил Степанов до еды, после еды и, из-за характера работы, нередко вместо и даже во время приема пищи.
Без трех минут десять Дмитрий Владимирович вошел в приемную своего шефа. Крупная блондинка Дора Павловна, ходячая энциклопедия всех сплетен и слухов, печатала на компьютере. Она холодно поздоровалась со Степановым (ну не в ее вкусе был этот мужчина) и пригласила его в кабинет начальника:
— Рем Гурьевич уже ждет.
— Здравия желаю, — с порога, но не слишком бойко произнес оперуполномоченный.
— Привет, Дмитрий Владимирович. Проходи, садись.
Шеф располагался в кресле за столом. Обрюзгший, совершенно лысый, с мешками под воспаленными глазами и тонкими усиками обольстителя из оперетты, Рем Гурьевич весьма отдаленно походил на работника правоохранительных органов. Впрочем, коллеги хорошо знали, что за этой внешностью скрывается далеко не последний аналитик, к тому же способный мыслить нестандартно.
Степанов опустился на стул возле окна.
— Чертова погода, — Рем Гурьевич достал из кармана носовой платок. — Жара, а у меня насморк. И где угораздило простыть?
— Может это не простуда? — осторожно предположил Степанов.
— Ты на что намекаешь?
— Например, аллергия.
— Аллергия? — брови шефа удивленно взлетели вверх.
— Рем Гурьевич, сейчас об этом очень много пишут. Аллергия бывает на цветочную пыльцу, на шоколадные конфеты…
— Еще на пух страуса, — добавил шеф и махнул рукой. — Скажешь тоже…
— Врачи рекомендуют оздоровительный бег.
— От инфаркта к миокарду? Ерунда, убежишь от инфаркта, догонит инсульт, а уж если действительно оторвешься в беге и от инфаркта, и от инсульта, потом придется медленно умирать от рака. И что лучше?
— Рем Гурьевич, у вас мрачноватый взгляд на занятия физкультурой.
— Я же его не пропагандирую, я только в узком кругу делюсь своими соображениями…Ладно, лирическое отступление закончилось. Кури. Знаю, что без этого жить не можешь
— Спасибо, — Степанов достал пачку сигарет, отметив, что сегодня шеф слишком уж разговорчив. Обычно это ничего хорошего не обещало.
— Не хочешь спросить, зачем я тебя вызвал?
— Нет, — честно признался старший оперуполномоченный.
— Хорошо ответил. Ценю я тебя Степанов за четкость в ответах. Кто отвечает четко, по-армейски, тот, значит, и четко мыслит. Вызвал же я тебя потому, что четверо суток назад в Октябрьском районе произошло убийство молодой женщины. Восемнадцать ударов ножом. Изнасилована и убита у себя дома. Ни “пальцев”, ни свидетелей нет. По сперме установили группу крови убийцы, но для раскрытия преступления этого маловато. — Шеф снова достал носовой платок. — На сегодняшний день никаких зацепок.
— Всего четверо суток прошло. Ребята еще не успели развернуться. Бывает, даже за четверо суток невозможно отработать весь круг знакомых жертвы.
— Ты, Степанов, только не читай мне лекцию по оперативно-розыскной деятельности. Что и за какой промежуток времени можно отработать, я знаю не хуже тебя.
— Виноват, Рем Гурьевич, погорячился…
— Не до шуток…
Теперь удивленно вскинул брови старший оперуполномоченный. Почему шеф в таком напряге?Да, пока нет зацепок, и это плохо, но ведь и прошло-то четверо суток, а не четыре года с момента совершения преступления.
— Ты ведь у нас специалист по серийным маньякам? — после короткой паузы продолжил Рем Гурьевич.
— В каком смысле?
— В прошлом году — раскрыл и обезвредил. Забыл?
— Это когда мне выговор впаяли?
— Выговор, Степанов, дело приходящее и уходящее.
— Если подходить с позиций вечности…
— Не до шуток, — повторил Рем Гурьевич.
— Может, я чего-то не понял, но причем в данном случае серийный маньяк? Разве это не одиночное убийство?
— Одиночное, — кивнул шеф, — и очень надеюсь, что других аналогичных в городе пока не произошло.
И тут случилось нечто из ряда вон выходящее: шеф чуть приподнялся в кресле и доверительно наклонился к оперуполномоченному. Таким своего начальника Степанов еще не видел.
— Я тебе, Степанов, вот что скажу. Не первый год я в органах и спинным мозгом чувствую — не простое это убийство.
— Интуиция, Рем Гурьевич, в нашем деле вещь не последняя, —пробормотал Степанов, в очередной раз за эту встречу подумав: “Похоже, шеф действительно заболел… Мнительный какой-то… Устал, похоже, старик… На воды ему надо съездить… На воды…” — Рем Гурьевич, я вообще-то летом планировал отпуск взять.
— Вот возьмешь этого ублюдка и бери отпуск.
— Все понял.
— Отлично. Подбери себе помощника и вперед. В Октябрьский райотдел я позвоню прямо сейчас. Жмет нас время. Иди, Степанов, и помни мои слова: не простое это дело.
“Накрылся отпуск… Да и лето, похоже, тоже накрылось… — грустно подумал старший оперуполномоченный Дмитрий Владимирович Степанов. —Гнилое будет лето…”
Июнь 2000 года выдался в Екатеринбурге до одурения жарким. Все живое, за исключением водоплавающих, просто изнывало от зноя. Ртутный столбик перевалил за отметку плюс тридцать и не собирался опускаться ниже достигнутого. Асфальт в городе раскалился так, что даже через подошвы чувствовалось его тепло.
Старший оперуполномоченный Степанов и молодой оперуполномоченный Сергей Смирнов вошли в здание судебно-медицинского морга и почти одновременно облегченно вздохнули. В холле было на удивление прохладно.
Сыщики поднялись по лестнице на второй этаж и уже в коридоре встретили судебно-медицинского эксперта Михаила Сергеевича Ромашова. Тот закончил очередное вскрытие и возвращался в кабинет. Со Степановым он был знаком достаточно давно, виделись они по делам нередко, и отношения между ними сложились почти дружеские.
Все трое прошли в кабинет эксперта. Михаил Сергеевич предложил гостям сесть, а сам подошел к раковине и начал тщательно мыть руки.
Он всегда делал это дважды после вскрытия тела: вначале в секционной, потом у себя в кабинете.
Степанов об этом знал.
— Ты, Михаил Сергеевич, совсем позабыл старую монгольскую поговорку: не мой свое тело, это принесет несчастье. — Старший оперуполномоченный достал пачку сигарет и пододвинул к себе стеклянную пепельницу.
— А у тебя, Дмитрий Владимирович, с годами юмор ничуть не стареет. Я бы даже сказал, что с каждым годом твой юмор становится все моложе и моложе, — ответил эксперт.
— Спорить не буду. Со стороны виднее. — Степанов прикурил сигарету.
— В отпуск не собираешься?
— Не напоминай, не надо. В кои веки хотел летом сходить в отпуск и, похоже, ни отпуска, ни лета мне не увидеть.
Эксперт вытер руки полотенцем, поставил на стол три высоких бокала и достал из холодильника пластмассовую бутыль с минералкой.
— Прошу, господа… — Ромашов налил гостям и себе. — Более крепкие напитки в такую жару не предлагаю.
Степанов и Смирнов поблагодарили хозяина кабинета и с удовольствием осушили бокалы.
— Мы ведь к тебе не просто так заехали… — начал Степанов.
— Неужели? А я уже обрадовался, думал, пропустим сейчас по стаканчику, поболтаем за жизнь.
— Нас интересуют результаты вскрытия Суриковой Алевтины. Изнасилована и убита четверо суток назад.
— Все указано в протоколе вскрытия…
— Михаил Сергеевич, мне это дело поручили сегодня утром.
— Понятно. Значит так, до убийства женщина никаких серьезных заболеваний внутренних органов не имела. Преступник нанес жертве восемнадцать колото-резаных ран. Большинство из них имеют прижизненный характер.
— Прижизненный характер? Он ее пытал? — спросил Степанов.
— Убийца — стопроцентный садист. Тут никаких сомнений.
— Ножом?
— Да. Длину и ширину клинка на память не скажу, но не охотничий, поменьше. Индивидуальных признаков клинка выявить не удалось.
— Женщина сопротивлялась?
— Не успела или не смогла. Под ногтями чисто. На кистях порезов нет. Но есть ссадины и подкожные гематомы в области лучезапястных суставов, по-видимому, от наручников.
— Ты насчет наручников уверен? При осмотре места преступления ни на жертве, ни в квартире их не обнаружили, — Степанов с интересом посмотрел на эксперта.
— Категорически утверждать не буду. Может быть, убийца связал у женщины руки проволокой, но больше похоже на следы от “браслетов”.
— И как ты объяснишь появление таких ссадин и кровоизлияний от обычных наручников?
— Если предположить, что руки у жертвы были скованы за спиной, а ублюдок ее насиловал и резал ножом…
— Допустим, — хмуро кивнул Степанов.
— Рот у женщины заклеен широким скотчем.
— Это мы знаем. Что еще?
— По анализу спермы у преступника вторая группа крови — А-два. По статистике лиц с такой группой тридцать семь процентов.
— Круг подозреваемых сузился, — Степанов грустно улыбнулся. — Можно даже сказать, значительно сузился.
— В крови у жертвы — нормальный уровень алкоголя. Женщина была совершенно трезвой.
— Может, ты, Михаил Сергеевич, что-нибудь более существенное подкинешь?
— Есть кое-что.
— Не томи, ты не похож на Шехерезаду.
— В протоколе у меня это отмечено, а на словах я бы посоветовал вам зафиксировать внимание на ударе ножом, который убийца нанес жертве в сердце. Кстати, это был его последний удар или один из последних. Необычный удар.
— Чем необычный?
— Одно входное отверстие на груди, а раны в сердце — две.
— Две раны на глубине?
— Ты правильно понял.
— И что из этого следует?
— Из этого следует, Дмитрий Владимирович, что преступник воткнул нож в сердце один раз, потом подтянул клинок назад, но совсем не вынул, а снова вонзил его в сердце, только уже под другим углом.
— Зачем? — спросил Степанов.
— По-видимому, чтобы наверняка… — просто ответил судебно-медицинский эксперт.
— Объяснение слабоватое.
— Почему?
— Убийца мог полностью вынуть нож и снова сверху ударить.
— Мог, — согласился Михаил Сергеевич.
— Но не сделал этого.
— Может, спешил, может по другой причине. Вы сыщики — вам и отвечать.
— Вариант “спешил” не годится. На восемнадцать ударов у него было время, а на девятнадцатый — нет? Тут другое.
— Удар профессионала? — предположил эксперт.
— Только какого профессионала? Что-то я о таком ударе раньше не слышал. А ты, Сергей? — Степанов обратился к своему молодому коллеге.
— Я тоже не слышал, — ответил Смирнов.
— Надо будет о таком ударе разузнать. Это уже покруче, чем вторая группа крови, это уже почерк убийцы. — Степанов затушил сигарету в пепельнице. — Больше ничего заслуживающего внимания нет?
— Больше ничего.
— Тогда мы пойдем. Спасибо тебе, Михаил Сергеевич… за воду.
— Заходите еще.
— Мрачновато у тебя здесь, — заметил старший оперуполномоченный, вставая.
— В такой стране и в такое время живем, — ответил судебно-медицинский эксперт.
Знакомство с материалами дела, выезд на место преступления и длительное изучение базы данных по сходным сексуальным преступлениям заняли у сыщиков весь день.
Около семи часов вечера Степанов и Смирнов покинули городское управление внутренних дел на древней “копейке” Сергея, которую молодой опер купил за чисто символическую цену. Машина раскалилась, как печь, и к тому же подозрительно поскрипывала и дребезжала. В салоне воняло всеми существующими горюче-смазочными материалами.
— Да, Сергей, автомобиль у тебя не роскошь, — Степанов не без усилий открыл окно.
— По крайней мере, никто меня в коррупции не упрекнет. В связи с мафией.
— Это точно.
— Дмитрий Владимирович, может, заедем ко мне домой? На свадьбе вы у нас не были, а я давно хочу познакомить вас с супругой.
Степанов с удивлением посмотрел на молодого коллегу:
— Начало недели, вечер трудного дня — не лучшее время для знакомства и посиделок. Почему вдруг возникла эта идея? Отвечать сразу и в глаза смотреть, в глаза…
— Честное слово, это так — экспромтом.
— Сергей, у меня, между прочим, есть семья: жена, дочь. Они, между прочим, меня и так редко видят. Ты хочешь окончательно разрушить ячейку общества?
— Дмитрий Владимирович, вы же утром сами сказали, что ваши сегодня на даче и приедут только завтра.
— Точно запомнил. — Степанов расстегнул вторую пуговицу на рубашке. — Поехали знакомиться. Сейчас ты назовешь любимые цветы своей жены. Я куплю ей соответствующий букет, коробку конфет, бутылочку легкого вина…
— Это будет красиво.
— Кстати, кончаются сигареты, и я почти умираю с голоду и от жажды.
Жена Смирнова задерживалась, и мужчины сами накрыли стол и расположились на кухне. Сергей достал из холодильника бутылку “Смирновской” и пару тоже охлажденных пузатых стопок.
— В такую погоду пить водку… — Степанов сокрушенно покачал головой. — Молодец, что не только бутылку, но и посуду остудил.
— Стараюсь… — ответил хозяин квартиры, разливая горькую.
— Грибочки самопал? — старший опер подцепил на вилку пару маринованных маслят.
— Обижаете, Дмитрий Владимирович. Осенью с женой все своими руками заготовляли.
— Ну что ж, поддержу отечественного производителя… За своеобразие текущего момента.
Сыщики выпили и закусили с большим аппетитом.
— Мой дед, царство ему небесное, из купеческой семьи был. Так он рассказывал, что до революции семнадцатого года из горячих закусок любимая у него была такая: на подогретый сухарик черного хлеба с солью и черным перчиком накладывали теплый вареный мозг из трубчатой говяжьей кости. И подавалось это под ледяную водочку далеко не в последних трактирах и ресторанах. — Степанов промокнул губы салфеткой.
— Умели раньше и выпить, и закусить.
— Наверное.
— До семнадцатого года в стране хоть какой-то порядок был, — совершенно внезапно выпалил Сергей.
— Не знаю, Сережа, я это время не застал, — старший оперуполномоченный не хотел говорить о политике и решил поменять тему разговора. — Твою жену зовут Людмила, и работает она нотариусом. Да?
— Нотариусом и получает раз в пять больше меня.
— О деньгах тоже не будем… Давай лучше просто примем…
— За тех, кто теряет жизнь, зарабатывая на нее? — Сергею Смирнову очень нравился этот тост, который он впервые услышал от старшего коллеги.
— Люблю, когда меня цитируют, — Степанов кивнул. — Давай выпьем за них…
— То есть за нас? — уточнил Сергей.
— То есть за нас, — подтвердил автор тоста.
Сыщики чокнулись, приняли по стопке водочки и на несколько минут молча углубились в трапезу. Через открытое окно с улицы доносился звонкий детский смех.
— Главный уверен: это убийство — дело рук именно серийного маньяка. — Степанов аккуратно наполнил рюмки. — Говорит: “Спинным мозгом чувствую”… Действительно, похоже, что такой ублюдок не остановится. Слишком много в нем злости. Очень большая отрицательная энергия. Когда-то он должен ее снова сбросить. Такие типы после первой жертвы во вкус входят.
— Для них это становится, как наркотик.
— Точно, — кивнул старший оперуполномоченный.
— Сейчас основная наша зацепка — необычный удар в сердце.
— Да, только почему-то никто о таком ударе ничего не слышал.
— И еще, Дмитрий Владимирович, мне кажется, надо круг знакомых жертвы тщательно перепроверить. Никаких следов взлома. Женщина сама впустила кого-то из своих.
— Не факт, что преступник оказался в квартире, зайдя через дверь. Этаж-то второй, прямо под окном козырек навеса, окна без решеток и были открыты, двор небольшой, тихий.
— Не днем же убийца через окно залез?
— Маловероятно, но полностью исключить такую возможность нельзя… Да и двери, Сергей, открывают иногда не только знакомым.
— Могла по ошибке и чужому открыть, — согласился молодой опер.
Степанов положил себе в тарелку салат из помидоров, кусочек буженины и поднял стопку: — За удачу…
— За удачу.
Раздался звонок в дверь.
Прихватив букет цветов, сыщики прошли в прихожую и открыли дверь.
Людмила, молодая симпатичная блондинка с зелеными глазами, приветливо заулыбалась и с радостью приняла подаренные ей цветы.
— Люда, мы расположились на кухне, — сказал Сергей. — Ждем не дождемся, когда ты придешь.
Несколько улучшив сервировку стола, хозяйка присоединилась к мужчинам. Сергей достал из холодильника сухое вино.
— Дмитрий Владимирович, Сергей мне так много рассказывал про вас…
В словах женщины прозвучала легкая ирония, и Степанов ответил как бы с искренним удивлением:
— Странно. Мне всегда казалось, что я такой же, как все.
Взгляд хозяйки задержался на почти пустой бутылке “Смирновской”:
— У вас сегодня был трудный день.
— Люда, это вопрос? — спросил Сергей.
— Нет, это констатация факта.
— А как вы об этом догадались? — Степанов вновь изобразил удивление.
— У вас вид усталый, — ответила женщина.
— Какая наблюдательность. Как просто и логично. Людмила, в вас пропадает феноменальный оперативник… — Степанов налил даме вина. — Давайте выпьем за знакомство, за встречу. Когда-то очень-очень давно, когда мне было столько же, сколько вам сейчас…
Зазвонил телефон.
— Извините… — Хозяйка дома встала из-за стола и вышла в коридор.
— Если звонит кто-нибудь из ее подруг, то их беседа растянется как минимум на полчаса, — Сергей развел руками.
— Не сказал бы, что твоя супруга в восторге от нашего застолья.
— Просто она еще не… — Сергей довольно долго подбирал слово и наконец нашел его. — Еще не раскрепостилась.
Степанов достал пачку сигарет, подошел к окну, закурил.
— В отпуск хочу… Нам бы это дело раскрутить.
— Если б у нас в свидетелях оказалась оставшаяся в живых женщина, на которую маньяк напал…
— …и она бы обладала отличной зрительной памятью, чтоб мы могли составить его идеальный фоторобот, или еще лучше, если бы он на месте преступления свой паспорт потерял… — Степанов грустно улыбнулся. — Увы, но на такую удачу нам лучше не рассчитывать.
В это время в спортивно-оздоровительном комплексе “Амазонка” проходило очередное занятие по самообороне для женщин.
Орехов Павел Борисович, инструктор рукопашного боя, мастер спорта по самбо, обладатель второго дана по дзюдо и первого дана по каратэ, был высок, крепок и вынослив, как лось. Раньше он носил очень короткую стрижку, но в последние годы, чтоб не слишком походить на бритоголовых братанов, отрастил довольно длинные волосы.
Павел Борисович скомандовал: “Построились!” и, не без тоски, посмотрел на “коробку” — три шеренги по четыре женщины в каждой. Всего двенадцать учениц или, как их называл Орехов, курсанток.
Цикл самообороны для женщин был рассчитан на десять месяцев. За это время даже из мужика настоящего бойца не сделать. Впрочем, все курсантки исправно вносили весьма приличную сумму в кассу спорткомплекса, так что заработную плату Павел Борисович получал вовремя и не такую уж маленькую.
Группа занималась классически, то есть босиком. По канонам восточных мастеров бег учеников должен быть почти бесшумен, словно “легкий шелест листьев на ветру”. Однако шум от движения двенадцати женщин ненамного уступал грохоту небольшого лошадиного табуна. И это тоже огорчало Орехова.
Двадцать кругов, и снова курсантки построились в коробку, восстановили дыхание, минут пятнадцать разогревались, проводили растяжку связок и качали пресс.
— Разбились парами! — Павел Борисович поправил черный пояс на своей куртке. — Повторим амплитудные блоки. Начнем с защиты от удара в голову. Верхний блок! Начали! Удар — блок… удар — блок… Жестче! Работать жестче! Не жалеть себя!.. Курсантка Синицына! За то время, пока вы ставите блок, пытаясь защититься от одного удара, вам можно нанести таких ударов пять и столько же раз вас убить!.. Плохо, очень плохо… От бедра импульс и на удар, и на блок… Берите пример с курсантки Рыбаковой…
Как и положено лучшему ученику, в первом ряду, первой слева стояла двадцатилетняя студентка университета Татьяна Рыбакова. Миловидная девушка действительно полностью выкладывалась на тренировках. Ее папа, преуспевающий бизнесмен, без колебаний согласился оплачивать вдруг возникшее хобби любимой дочери и даже обеспечил ребенка машиной с шофером, который привозил и отвозил Татьяну на тренировки. А желание освоить систему самообороны с элементами восточных единоборств возникло у девушки неслучайно. Ее перестал устраивать статус папенькиной дочки. В жизни она попробует добиваться всего сама и обязательно добьется. Секрет успеха Татьяна Рыбакова знала точно: главное — никаких поблажек себе.
— Закончили! — прозвучала команда тренера. — Тема нашего сегодняшнего занятия — техника нанесения двойных ударов…
После двухчасовой тренировки Татьяна в баре выпила бокал апельсинового сока и вышла на улицу. На это занятие она добиралась городским транспортом. Папа с мамой вторую неделю находились на курорте в Австрии. Автомобиль, закрепленный за Татьяной, сломался буквально за полчаса до тренировки, и девушка сказала позвонившему ей и не на шутку перепуганному шоферу, что вполне сможет обойтись и без машины.
В начале десятого Татьяна села в трамвай, купила билет и, как когда-то в детстве по дороге в школу, сложила цифры в номере билета и разделила сумму на семь. Полученный остаток “шесть” обещал встречу.
“Значит, у подъезда на черном джипе меня опять будет поджидать Морозов…” — подумала Татьяна.
Студент юридической академии и, конечно же, будущий адвокат Леонид Морозов был влюблен в Татьяну Рыбакову. Встретились они случайно на какой-то тусовке. Татьяне молодой человек сразу не понравился: типичный самодовольный и упрямый барчук, от папы — квартира, иномарка и высокооплачиваемая работа в будущем. Татьяна его как бы не замечала, но самоуверенный Леонид, по-видимому, решил действовать измором. Он узнал домашний адрес Рыбаковой и один-два раза в неделю просто сидел в своем джипе около подъезда. Когда Татьяна проходила мимо, Морозов включал магнитолу, и из салона начинала звучать всегда одна и та же песня, записанная с очень старой пластинки: “Скажите, девушки, подружке вашей, что я ночей не сплю, о ней мечтая…”
“Да, упрямства ему не занимать…” — Татьяна сложила пополам трамвайный билет, обещавший встречу.
Она вышла на своей остановке на углу улиц Куйбышева и Белинского и пересекла перекресток по диагонали. Прошла через небольшой парк, расположенный рядом с университетом, и свернула в арку “сталинского” дома. Сразу же услышала сзади быстро приближающиеся шаги. Татьяна обернулась. Ее догонял мужчина лет тридцати, высокий поджарый брюнет в черных джинсах и ветровке вишневого цвета. Его почти красивое лицо слегка портили тонковатые губы, чуть опущенные углы рта и холодный взгляд голубых глаз. Татьяна остановилась. Мужчина сделал еще шаг к девушке, и теперь их разделяло чуть больше метра. Незнакомец вынул из кармана куртки правую руку. Прозвучал тихий щелчок, и тускло сверкнуло лезвие ножа.
— Стоять, сука… — не громко, но категорично произнес мужчина.
Спортивная сумка висела у Татьяны через левое плечо, в правой руке она держала брелок с ключами.
“Ваша задача сломать сценарий нападения или опередить противника. Еще лучше сделать и то и другое…” — часто повторял Павел Борисович Орехов, и теперь Татьяне, его достаточно прилежной ученице, предстояло применить наставления тренера в жизни.
Девушка опустила плечо, и ремень сумки соскользнул вниз.
— Сам стой, сука! — выкрикнула Татьяна, швырнула в лицо незнакомца брелок и почти одновременно нанесла ему удар правой ногой в пах.
Девушка выскочила из арки. Судя по тому, что она благополучно добежала до ближайшего подъезда, ей все-таки удалось сломать сценарий нападения и опередить противника.
Знакомого джипа с Леонидом Морозовым во дворе не было. Только сосед Татьяны по лестничной клетке, пожилой мужчина, заслуженный артист РСФСР Олег Владленович Кузнецов, выгуливал своего коккер-спаниеля.
— Здравствуйте, Олег Владленович! — выпалила Татьяна.
— Привет, Танечка. Ты выглядишь на все сто. Я имею в виду проценты, а не годы, — хорошо поставленным голосом ответил мужчина.
— Олег Владленович, можно мне вас ангажировать минут на пять?
— Хоть на сколько, деточка. Чем уставший от жизни старик может быть полезен молодой прекрасной фее?
— Проводите меня до арки.
— Конечно, а что случилось?
— Так… Ничего.
— Антуан! — мужчина крикнул своему спаниелю. — Рядом! Мы должны проводить даму…
В арке никого не было. Только спортивная сумка лежала на асфальте, а чуть в стороне — брелок с ключами. Татьяна подобрала свои вещи и еще раз посмотрела вокруг. Никого.
— Деточка, что здесь случилось? — Олег Владленович с удивлением взглянул на девушку.
— Ничего особенного. Просто я выронила сумку и ключи. Спасибо, Олег Владленович.
— Обманывать старших нехорошо.
— Честное слово, — Татьяна улыбнулась.
Мысленно перед ней очень четко возникло лицо напавшего мужчины. Холодный взгляд голубых глаз, тонкие губы и чуть опущенные углы рта.
“Забыть эту неприятность, забыть и все…” — сама себе приказала Татьяна. Она девушка самостоятельная и сильная. Ее пустяками не сломить. Делов-то — от какого-то ублюдка убежала. Здесь хвастать особенно нечем. Совершенно нечем. О случившемся она никому ничего не скажет.
Глава вторая
2 июля
Отработав первый день в приемной комиссии, девятнадцатилетняя студентка педагогического института Екатерина Тарасова возвращалась к себе домой. Утром она слышала, что синоптики обещали дождь, но все-таки забыла взять с собой зонт, о чем и сожалела теперь.
Екатерина свернула с улицы Шаумяна в парк, именуемый в народе “собачьим” — любимое место для прогулок собаководов со своими питомцами.
Впереди на скамейке, не обращая никакого внимания на начавшийся дождь, двое алкашей достаточно шумно делили бутылку красного вина.
“Лучше их обойти”, — подумала девушка и свернула на едва различимую тропинку между деревьями и кустарником. Она прошла метров десять, когда слева от нее оказался мужчина, словно выросший из-под земли. Он взмахнул рукой и нанес сильный удар по голове Екатерины. Она потеряла сознание.
Очнулась Екатерина уже на мокрой траве, руки были скованы за спиной, а рот заклеен широкой полосой скотча. Болело место удара, ломило и выворачивало запястья, да и дышать через нос было нелегко. В ушах стоял самый настоящий звон. Ее тошнило, и все вокруг расплывалось.
У Екатерины мелькнула совершенно нелепая в этот момент мысль: как бы не испачкать светлую блузку.
Мужчина стоял рядом на коленях. Он чуть наклонился и пристально посмотрел в глаза девушке, потом медленно поднес указательный палец левой руки, одетой в белую перчатку, к своим губам, словно веля Екатерине молчать.
Этого взгляда было больше, чем достаточно. Девушка еще не видела нож в правой руке убийцы, но ее уже полностью поглотил страх.
Труп Екатерины Тарасовой был обнаружен двумя мужчинами без определенного места жительства примерно минут через сорок, когда у них закончилось не слишком дорогое красное вино и они, срезая путь, через кусты направились в сторону ближайшего киоска.
— Убита не более часа назад… — судмедэксперт снял с себя резиновые перчатки. — Множественные ножевые ранения.
Дождь усиливался. Степанов поднял воротник куртки: “Черт… Точно ведь тогда шеф сказал: спинным мозгом чувствую — не одиночное это убийство… Стоп. До полного заключения экспертизы никаких выводов. Если убийца тот же, значит, он сменил район города…”
— Дмитрий Владимирович, — насквозь промокший участковый милиционер подошел к старшему оперуполномоченному. — Бомжей куда?
— В отделение.
— Еще на углу в кафе мы зацепили одну проститутку. Она частенько здесь в парке с клиентами экспресс-сексом занимается. Могла что-нибудь заметить.
— Экспресс-сексом, говоришь? Давай эту спринтершу тоже в отделение, — буркнул Степанов и с огорчением, близким к отчаянию, подумал: “И дождь, как назло…”
В женской сумочке, обнаруженной на месте преступления, лежали связка ключей, косметичка, две банкноты по сто рублей каждая и студенческий билет педагогического института на имя Екатерины Павловны Тарасовой.
В отделении старший оперуполномоченный сразу определил, что нашедшие труп бомжи, конечно же, пьяны, но давать показания могут.
Беседовал с ними Степанов не спеша, спокойно и даже уважительно. Для порядка начал разговор с нескольких фраз просто за жизнь, выяснив заодно и краткие биографические данные. После короткого знакомства настал момент поговорить о главном.
В парке оба бомжа просто потягивали винишко без закуски и вели приватную беседу. Ничего особенного не видели.
— Сколько времени вы там сидели? — Степанов предложил мужчинам еще по сигарете.
— Часа три, наверное, — ответил один из бомжей.
— И когда дождь начался, никуда не уходили?
— Так ведь в начале чуть-чуть капало, это уже сейчас разошелся.
— Не может быть, чтобы днем за три часа вы в парке никого не видели.
— Конечно, видели, — кивнул другой бомж.
— Вот и отлично, — Степанов прикурил сигарету. — Меня интересует мужчина. Это, во-первых. Во-вторых, возраст у него от двадцати до пятидесяти. В-третьих, пришел он и ушел из парка один, и, в-четвертых, при нем был пакет, сверток или сумка.
— Такого я не видел…
— Возможно, и проходил мимо, но я тоже не обратил внимания.
— Вот с собакой молодой мужчина был, — вспомнил первый бомж. — Примерно часа два назад.
— С какой собакой? — спросил Степанов.
— Ротвейлер… Здоровенный такой…
— Здоровый пес или хозяин?
— И хозяин, и ротвейлер не маленькие.
— Раньше этого мужчину видели?
— Конечно, он почти ежедневно там собаку выгуливает.
— Породу не путаешь?
— Нет. Точно — ротвейлер.
— И все? Летом, днем, за три часа в городском парке и только один собаковод? Да быть такого не может!
— Почему только один? Женщина с болонкой гуляла, бабуля с внучкой или внуком… Влюбленные парочки…
— Группа школьников или студентов шастала, — вставил другой бомж. — А вот чтобы мужик, да еще один…
— Понятно, — Степанов кивнул. — Не задерживаю. Если вдруг что-то вспомните, дайте знать. За мной не заржавеет.
— Что скажешь? — старший опер обратился к Сергею Смирнову, сидевшему в углу кабинета. — Так и будешь молчать, как Герасим?
— Вы уверены, что убийца пришел в парк один?
— Молодец, Сергей, вопрос по существу. Готов выслушать твои варианты.
— Преступник и жертва могли прийти вместе на прогулку. Бомжи видели несколько влюбленных пар.
— Не забывай заключение медэксперта: убийство совершено не более часа назад.
— И что из этого следует?
— Из этого следует, что уже шел дождь.
— Согласен.
— Если они вначале и гуляли под дождем, то, наверное, все-таки под зонтами. А на месте преступления ни дамского зонтика, ни чехла от него в сумочке убитой не обнаружено.
— Дмитрий Владимирович, гулять можно и под одним зонтом.
— Который принадлежал преступнику и который он потом унес с собой?
— Почему нет?
— Хорошо, ты меня почти убедил. — Степанов тяжело вздохнул. — Мужчин с зонтиками и без зонтиков, мужчину с ротвейлером и бабулю с внуком, и чеховскую даму с собачкой — всех придется срочно разыскать и расспросить… Давай теперь потолкуем с девицей из парка.
— Владеющей техникой экспресс-секса?
— С ней самой. Пусть приведут…
На вид девице было лет двадцать. У представителя какого-нибудь индейского племени ее обильный макияж мог вызвать зависть или предположение, что она встала на тропу войны. Боевая экипировка также включала в себя мини-юбку с двумя разрезами, легкую кофту с глубоким декольте, а на шее болтался на позолоченной цепочке массивный медальон с астрологическим знаком и словом “Дева”. Копна рыжих волос чуть пострадала от дождя.
— Ты здесь за бугра будешь? — девица, не моргая, смотрела на Степанова, который вполне годился ей в отцы.
— Я, — ответил сыщик.
— Требую оформить протокол с указанием точного времени моего задержания и требую адвоката.
— Но… — начал Степанов, однако девица его перебила:
— У вас на меня ничего нет!
— Ничего, — легко согласился старший оперуполномоченный.
— Ты думаешь, я не имею никаких прав?
— Я так не думаю, — ответил старший оперуполномоченный.
— Тогда оформляй, как положено, протокол задержания.
— Произошла досадная ошибка, и я как раз хотел принести извинения, — устало сказал Степанов.
— Извинения? — девица такого поворота событий явно не ожидала и полностью поверить в услышанное тоже не могла.
— Как вас зовут? — спросил старший опер.
— Анжелика Юрьевна.
— Анжелика Юрьевна, я приношу вам свои извинения. Вы свободны. — Степанов достал пачку сигарет.
— Свободна? — задержанная не без труда скрыла удивление.
— Да, — Степанов кивнул.
— Тогда… господа офицеры, угостите даму сигареткой.
— Конечно, Анжелика, — старший опер услужливо протянул даме-девице пачку, щелкнул зажигалкой, помогая прикурить.
— Благодарю.
— К сожалению, дать машину, чтоб вас доставили домой, не имею возможности.
— Пустяки, — освобожденная забросила ногу на ногу и откинулась на спинку стула.
— Спасибо, Анжелика. Приятно иметь дело с незлопамятным и культурным человеком. У нас здесь это такая редкость, — Степанов задумчиво покачал головой.
— Все поняла: не вчера родилась. И за хорошие слова отплачу. Я же в курсе, что убили женщину.
— Убитая — Екатерина Тарасова. Знала ее? — короткая игра закончилась, и главный опер перешел на “ты”.
— Впервые слышу.
— Долго ты сегодня находилась в парке?
— Нет, полчасика посидела на скамейке, выпила баночку джина с тоником. Когда начался дождь, я перебралась в кафешку на углу.
— Анжелика, меня интересует мужчина с сумкой, портфелем или свертком в руках. Он был в парке сегодня днем. Его возраст от двадцати до пятидесяти.
— Мужчина с сумкой или пакетом… — задумчиво повторила девица, глубоко затянулась сигаретой и пустила дым колечками. — Был такой.
— Общалась с ним?
— Примерно час назад это было. Я уже засела в кафе, но через витрину видела, как из аллеи вышел мужчина, быстро пересек дорогу и направился в сторону Посадской.
— Описать его сможешь?
— Нет, на таком расстоянии.
— Давай все-таки попробуем. Возраст мужчины?
— Наверное, лет тридцать-сорок.
— Рост? Высокий, низкий?
— Среднего роста или выше.
— С пакетом или сумкой?
— Сумка у него была. Черная или темно-синяя, спортивная, через плечо.
— Отлично, Анжелика. А теперь скажи: мужчина этот случайно не с собакой был?
— Нет.
— Толстый, худой?
— Я бы сказала: средний.
— Хорошо. А цвет волос?
— Темные.
— Длинные или короткие?
— Вроде как тоже средней длины. Не ежиком, но и не до плеч.
— Понятно. Как он был одет?
— По-моему, в джинсах и в футболке.
— Какого цвета джинсы и футболка? Может, ты на футболке надпись или рисунок увидела?
— Джинсы темные, футболка… — Анжелика призадумалась. — Футболка или коричневая, или вишневая. Рисунка, надпись не заметила, да с такого расстояния и не рассмотреть.
— А обувь на ногах?
— Не помню.
— Походка обычная?
— Обычная.
— Ты же говорила: мужчина шел быстро.
— Да, быстро.
— Рядом с парком шоссе проходит. Может, он просто на дороге перед машиной перебегал?
— Может, и перед машиной, — согласилась девица.
— Когда ты пришла в кафе, уже шел довольно сильный дождь. Так?
— Так.
— Этот мужчина был с зонтом?
— Без зонта.
— А другого мужчину с собакой видела?
— Нет.
Вопросы у Степанова закончились, он задумчиво посмотрел на Анжелику и произнес:
— Спасибо тебе. Если вдруг вспомнишь что-нибудь, сообщи.
— Легко, — кивнула девица.
На следующий день утром Степанов по телефону связался с судмедэкспертом, производившим вскрытие. Почти не задавая вопросов, выслушал медика и положил трубку.
— Двенадцать ударов ножом и тот же самый двойной удар в сердце с одним входным отверстием, — сказал сыщик, обращаясь к Сергею Смирнову. — Изнасилована и убита.
— Группа крови та же? — спросил Смирнов.
— Да, А-два. В отличие от предыдущего убийства, у этой жертвы обнаружена подкожная гематома в левой теменной области без повреждения кости. По-видимому, результат удара тупым предметом по голове.
— Вначале преступник ее оглушил?
— Возможно, — кивнул Степанов.
— Удар был нанесен в левую теменную область. Если преступник нападал сзади, значит, он левша?
— Не факт. Убийца мог оказаться и сбоку от жертвы… Женщина могла получить такую же травму в момент падения о какой-нибудь камень на земле.
— Согласен, Дмитрий Владимирович.
— На этот раз маньяк действует не в закрытом помещении и совсем в другом районе города…
— И что из этого следует?
— Пока ничего… Надо все узнать об убитой — абсолютно все, и не была ли она связана по делам или просто через общих знакомых с первой жертвой.
— Хорошо, Дмитрий Владимирович.
— Как убийца выбирает жертву?
— Его критерии отбора — пол, возраст и, возможно, что-то еще.
— Понять бы, что именно еще, — заметил Степанов.
— Какой-то эротизирующий фактор.
— Может, для него достаточно только того, что жертва — молодая и симпатичная женщина? Одно это и эротизирующий, и фактор, провоцирующий преступника на крайнюю жестокость.
— Тоже возможно, — согласился Сергей Смирнов. — Вариантов немало.
— В том-то все и дело… — Степанов задумчиво посмотрел на висящий на стене перекидной календарь с цветными фотографиями голландских мельниц и вдруг, что-то вспомнив, скорее простонал, чем произнес: — Черт! Я же сегодня должен идти в театр с женой…
— Сходите обязательно, — посоветовал молодой сыщик. — Расслабитесь, вздремнете в мягком кресле.
— Придется, — обреченно сказал старший оперуполномоченный.
Вечером, когда Степанов и его жена Тамара Михайловна собирались в театр, супруга сыщика почти повторила ему слова молодого оперуполномоченного:
— Тебе надо развеяться.
— Тома, я разве против?
— Отпуск у тебя неизвестно когда будет и будет ли вообще.
— Значит, отпуск можно заменить просмотром одного спектакля?
— Волшебная сила искусства способна на все.
— И что мы сегодня смотрим? — Степанов попытался изобразить на лице некоторое любопытство.
— “Лебединое озеро”.
— В стране опять переворот?
— Не смешно. — Тамара Михайловна открыла тушь для ресниц.
— Но почему мы идем именно на “Лебединое озеро”?
— А ты бы хотел сходить на что-нибудь другое?
— Томик, это я просто так спросил.
— Чтоб разговор поддержать?
— Точно.
— Хорошо хоть не поинтересовался, брать ли с собой пистолет.
Единственное, что радовало сыщика, — жара спала. В буфете театра Степанов жадно выпил три стакана минеральной воды и прошел в зал к супруге. Взгляд его задержался на оркестровой яме, где музыканты настраивали свои инструменты. “Хорошее место ямой не назовут”, — подумал сыщик, но делиться этим соображением с Тамарой Михайловной не рискнул.
Спектакль начался. Не более чем минут через десять Степанов страшно захотел курить, а еще минут через пять его снова начала мучить жажда. В балете оперуполномоченный был не силен и происходящее на сцене воспринимал как почти абстрактные цветные картинки, впрочем, будившие в нем некоторые ассоциации…
Этим же вечером супруга Сергея Смирнова ушла на встречу со своими одноклассницами, и молодой сыщик оказался в гордом одиночестве. Весь день он провел в разъездах и теперь, не раздумывая, направился к своему соседу по лестничной клетке Владимиру Семеновичу Одинцову с предложением сыграть пару партий в шахматы.
Владимир Семенович, семидесятилетний мужчина среднего роста, поджарый, с редкой седой шевелюрой и приятными чертами лица, как обычно, очень радушно встретил Смирнова.
— Привет, Сергей. Давно не заглядывал.
— Владимир Семенович, если у вас есть время, может быть, сыграем?
— У меня, Сергей, со временем уже давно проблем нет. Проходи, садись.
Жил Владимир Семенович один в однокомнатной квартире. Обстановка была простой, если не сказать, скромной. О своем прошлом старик не рассказывал. Никогда не упоминал ни о жене, ни о детях.
Мужчины разложили шахматную доску на журнальном столике и начали расставлять фигуры.
— Служба идет нормально? — спросил Владимир Семенович.
— Относительно. Кое-как к вам выбрался. Голова кругом, а ноги гудят, как высоковольтные провода.
— Это значит, что машина твоя на ремонте.
— Правильно, Владимир Семенович. Вот я сегодня на своих двоих по всему городу и бегал. По такой жаре.
— Да, лето стоит жаркое.
— Да уж, действительно, во всех отношениях. — После короткой паузы молодой сыщик добавил: — Очередной маньяк в городе появился.
— Убийца?
— Двух молодых женщин изнасиловал и ножом изрезал. На трупы смотреть жутко.
— Дела… — протянул Владимир Семенович.
— Одну женщину в ее квартире убил, а другую — днем в городском парке.
Фигуры были расставлены, но мужчины не торопились начинать игру.
— Зацепок у нас пока нет, — Сергей внимательно посмотрел на старика.
— Вообще ничего нет?
— Знаем только группу крови преступника, и еще удар ножом у него необычный.
— Чем необычный?
— Втыкает нож жертве в область сердца, потом клинок подтягивает, но полностью не вынимает и снова — в сердце, только уже под другим углом.
— Понятно. Так и не выяснил насчет этого удара?
— Нет. Думали, может, в каких-нибудь спецподразделениях такому обучают, но никто ни о чем подобном даже и не слышал.
— Плохо узнавали.
— Как могли, — Сергей пожал плечами.
— Тогда я вам подскажу.
— Владимир Семенович, вы серьезно?
— Не знаю, как сейчас, а раньше такой удар был у профессиональных убойщиков скота, в основном свиней.
— Убойщиков свиней? — услышав столь прозаическое и одновременно странное объяснение, Сергей удивленно вскинул брови.
— Точно.
— Владимир Семенович, это ж когда было?
— Может, конечно, сейчас скотину так не режут. Спорить не буду, но в конце пятидесятых-в начале шестидесятых годов…
— Так давно?
— Чему ты удивился?
— Владимир Семенович, если маньяк был профессиональный убойщик скота уже в шестидесятых, то сколько ж ему сегодня, в двухтысячном, должно быть? Не думаю, что в этом возрасте он бы сохранил такую сексуальную активность.
— Совсем не обязательно, что убийца сам в прошлом профессиональный убойщик скота.
— Не понял.
— Просто в юности кто-то из взрослых научил его такому удару.
— И что эта информация дает?
— Ты спросил про необычный удар. Я тебе объяснил. А что это вам дает, уже другой вопрос. Хотя можно и над этим подумать. Например, предположить, что убийца родился и рос не в большом городе, а где-нибудь в деревне… Свое хозяйство было немаленькое или, допустим, ферма, на которой работал кто-то из родителей.
— Спасибо, Владимир Семенович, это нам действительно может пригодиться…
— Благодарить меня не за что. — Владимир Семенович кивнул на доску. — Давай, Сергей, у тебя белые — ты и ходи.
Бывший вор в законе, давно уже отошедший от дел “авторитет” Владимир Семенович Строев любил играть черными.
Глава третья
На следующий день Сергей Смирнов рассказал своему шефу о возможном объяснении двойного удара ножом.
— Важная информация. Только как нам ее использовать? Даже не знаю… Знаешь, что выяснил участковый?
— Нет, я же не телепат.
— Если помнишь, в показаниях бомжей фигурировал мужчина с ротвейлером.
— Да.
— Участковый, по моей просьбе, установил, что это некто Никита Александрович Мальцев. Тридцативосьмилетний частный предприниматель, проживающий в доме рядом с парком. Так вот, гражданин Мальцев второй день как сквозь землю провалился.
— Что говорят его родственники? — спросил Сергей.
— Он живет один, — ответил Степанов. — Два дня, конечно, не срок. Вариантов целое море и при том самых обычных: уехал в командировку или отдыхать. Но побеседовать с ним совсем бы не помешало.
— А собака за дверью в квартире гражданина Мальцева лает?
— За дверью никто не лает.
— Частный предприниматель должен же где-то реализовывать свой товар или свои услуги.
— Со слов соседей, он работает на Ботаническом оптовом рынке. Сегодня уже поздно, а завтра прямо с утра поезжай туда.
— Хорошо, Дмитрий Владимирович.
Молодой опер сел в свой автомобиль и сразу же задался вопросом, куда ехать.
“Дожидаться утра, чтобы на Ботаническом попытаться выяснить круг связей и знакомых Мальцева, а потом через них начинать его поиск — слишком долго… Ожидание до утра может обернуться непростительной тратой времени… И главное, нет никакой уверенности, что этот вариант сработает… Остаются соседи гражданина Мальцева по месту жительства… Участковый инспектор наверняка опросил не всех… Значит, сейчас выясняю домашний адрес предпринимателя и по номерам, то есть по квартирам. — Оперуполномоченный взглянул на часы. — Отличное время — все уже вернулись с работы и даже успели поужинать…”
На лестничной клетке, где располагалась квартира Никиты Александровича Мальцева, оперуполномоченному открыл свою дверь только один пожилой мужчина в допотопных тренировочных штанах с вытянутыми коленками. Остальных соседей или не было дома, или они категорически отказывались беседовать с молодым сыщиком. Зато мужчина в староватом трико рассказал Смирнову, что живет Мальцев небедно, имеет иномарку, спиртным, вроде как, не злоупотребляет, приходят к нему разные люди, бывали и лица кавказской национальности, а еще на станции Гагарка есть у него дача или сад. Вполне возможно, он туда и укатил вместе с собакой по кличке Пинч.
Сергей Смирнов вышел из подъезда с твердым намерением, не откладывая, ехать на Гагарку и искать там дом предполагаемого преступника. Все остальное по обстоятельствам.
Станция Гагарка находилась минутах в сорока езды от города. Это направление Сергей знал хорошо, но старый автомобиль молодого сыщика заглох гораздо раньше. Как только опер выехал со двора, его древняя “копейка”, побывавшая в ремонте пару суток назад, снова встала и категорически не захотела двигаться дальше.
Тогда молодой сыщик решил добираться до нужного места на электричке.
Почти одуревший от ожидания на вокзале, а потом от духоты в вагоне, Сергей Смирнов вышел из электрички на остановочном пункте Гагарский только спустя два часа.
Вместе с группой мужчин и женщин он пересек поляну, небольшой пролесок и оказался у ворот огромного коллективного сада.
Молодой сыщик не предполагал увидеть столько садовых участков. Дома располагались вдоль пронумерованных улиц, а улиц было немало.
“Засветло бы успеть”, — грустно подумал Сергей и начал методичный обход, спрашивая у садоводов, где находится участок Никиты Александровича Мальцева.
Опросив человек десять на разных улицах, Сергей подошел к невысокой деревянной оградке, за которой на зеленой лужайке перед двухэтажным летним домом двое мужчин и две женщины жарили шашлык.
— Не подскажете, как мне найти Никиту Александровича Мальцева? —громко спросил оперуполномоченный.
— Подскажем… — Грузный мужчина средних лет не спеша приблизился к Смирнову. — Я и есть Мальцев. Чем обязан?
Такого поворота событий Смирнов не ожидал, и ему не оставалось ничего другого, как предъявить свое служебное удостоверение и задать несколько вопросов.
Несмотря на неожиданное появление сыщика, частный предприниматель отвечал спокойно и обстоятельно. Да, он действительно гулял с собакой в парке на улице Ясной позавчера днем. О том, что там было совершено изнасилование и убийство молодой женщины, слышит впервые. Точное время прогулки сказать не может, примерно — часов с двенадцати. Когда покинул парк? Около часу дня. Шел ли уже дождь? Нет, дождь начался гораздо позже. Абсолютно уверен и хорошо помнит. Кто сможет подтвердить? Во-первых, его знакомая парикмахер из бытового комбината, куда он зашел подстричься сразу после прогулки в парке. Где была собака, пока он подстригался? Она сидела у входной двери на улице. После стрижки он еще минимум полчаса смотрел, как играли в шахматы мужчины во дворе. Конечно, они могут подтвердить. Только когда начался дождь, игроки и он вместе с ними разошлись по домам. В начале шестого за ним заехали его друзья. Да, мужчина и две женщины, которые сейчас у мангала. Из города они поехали сюда, где и находятся уже вторые сутки.
Со стороны дома, виляя куцым остатком купированного хвоста, появился большой ротвейлер. Не проявляя никаких признаков агрессивности, собака прошла рядом с оперуполномоченным, так и не обратив на чужого человека ни малейшего внимания.
— Симпатичный пес, — заметил Сергей.
— Только слишком уж добродушный, — хозяин улыбнулся.
— Пожалуй, — согласился молодой сыщик.
Вопросы у него закончились. Все ответы гражданина Мальцева хорошо состыковывались между собой и могли быть легко проверены. Но Смирнов и без проверки понял, что стоящий перед ним мужчина никакого отношения к убийствам молодых женщин не имеет.
Когда уставший, злой и голодный сыщик направился обратно к станции, легкий ветерок со стороны мангала донес до него призывно щекочущий ноздри аромат шашлыка. Сергею даже показалось, что он определил запах соуса сацибели, который использовали для маринада.
Последняя электричка в сторону Екатеринбурга должна была прибыть только через пятьдесят минут, и Смирнову ничего не оставалось делать, как терпеливо ждать.
Ожидающих на платформе набралось не более десяти. Среди них выделялся молодой солдатик. Он явно нервничал — ходил вперед-назад и затравленно озирался по сторонам.
“Наверное, в самоход слинял, — предположил Сергей. — У каждого свои проблемы…”
Наконец, с опозданием на двадцать минут, появилась долгожданная электричка. Сыщик расположился у открытого окна в почти пустом вагоне. Теперь, под монотонный стук колес, к голоду, жажде и усталости у Сергея присоединилось не менее сильное желание поспать. Однако совсем провалиться из поверхностной дремы в по-настоящему глубокий сон ему мешало довольно-таки неудобное деревянное сиденье.
На следующей остановке распахнулись двери и в салон вошли мужчина и женщина средних лет. Они заняли два места на другом ряду по диагонали от Смирнова. Сыщик мельком взглянул на них, а когда поезд плавно тронулся с места и набрал скорость, вновь попытался забыться сном. И тогда, на уровне подсознания, Сергей вдруг понял, что лица мужчины и женщины ему знакомы…
Сонливость сняло, как по мановению волшебной палочки. Оперуполномоченный Смирнов открыл глаза и снова скользнул взглядом по заинтересовавшей его паре. Они сидели молча. Мужчина положил рядом с собой джинсовую куртку, женщина — дамскую сумочку.
Несмотря на расстояние и тусклое освещение, сыщик заметил небольшой рубец над правой бровью у мужчины. Теперь у Сергея не оставалось никаких сомнений в том, что он легко и быстро опознал двух человек, находящихся в федеральном розыске по подозрению в совершении особо тяжкого преступления.
В начале года в городе произошло дерзкое ограбление ювелирного магазина. При этом были убиты охранник, один из случайных посетителей и тяжело ранена кассирша.
Личности преступников установили без особых сложностей. Ими оказались оперуполномоченный одного из районных отделений и его знакомая, специально устроившаяся на работу в этот магазин продавцом за полгода до ограбления. Она и помогла своему дружку как при подготовке, так и непосредственно при совершении преступления.
Оставив в магазине два трупа и истекающую кровью молодую женщину, налетчики, забрав с собой крупную сумму наличными и ювелирные изделия, словно растворились в центре города.
Был объявлен розыск, но ни по горячим следам, ни позже найти их так и не удалось.
Приводимая характеристика опера-оборотня заслуживала особого внимания: хладнокровен, находчив, быстро ориентируется в сложных и экстремальных ситуациях, легко входит в контакт с людьми и по роду своей работы, естественно, хорошо знаком с методами оперативно-розыскной деятельности.
Женщина в прошлом была кандидатом в мастера спорта по биатлону, за последние годы сменила несколько профессий. Ранее к уголовной ответственности не привлекалась.
“Они едут в Екатеринбург на пригородной электричке?.. Но после такого ограбления должны были навсегда покинуть город… Скорее всего произошла вынужденная задержка… Украденные ювелирные изделия быстро и за хорошую цену сбыть нелегко, но у них имелась и крупная сумма наличными… Такие должны были просчитать свой уход… И в первую очередь уход именно в случае провала, а они сумели провернуть ограбление и оторваться не с пустыми руками… Впрочем, как говорит шеф, просчитать можно все, кроме случайности… Значит, что-то у везучих все-таки не связалось… Хотя сейчас главное не это… Не так важно почему они здесь и даже откуда едут… Сейчас главное, где они будут выходить…”
Отпускать мужчину и женщину было нельзя, а рассчитывать на чью-то поддержку в вагоне или по прибытии в город сыщик не мог. Эти двое были очень непростой парой, и Смирнов почувствовал серьезную опасность.
На поиск гражданина Мальцева Сергей отправился, конечно же, взяв с собой пистолет. Но сейчас он прекрасно понимал, что и мужчина, сидящий напротив него, вполне возможно, тоже вооружен.
Сергей прикрыл веки, опустил голову и просидел так минут десять, потом изобразил на лице нечто похожее на вынужденное пробуждение после непродолжительного сна. Он слегка потянулся, расправил плечи, сонно посмотрел вначале в окно, затем как бы рассеянно-отрешенно — вдоль салона и скользнул взглядом по мужчине и женщине.
“Крепко сбит, — мысленно оценил своего бывшего коллегу сыщик. — Не Майкл Тайсон, но крепкий кадр… И еще баба его… Кто она там по розыскной ориентировке?.. Кандидат в мастера спорта то ли по биатлону, то ли по лыжам… Но не певчая из церковного хора… Трудная парочка… Попытаться незамеченным сесть им на хвост?.. Оставаясь незамеченным, вести бывшего опера, который к тому же обладает неслабым интеллектом?.. Нереально…”
Сергей вспомнил, как учил его Степанов на первом году работы: если знаешь, что объект задержания особо опасен и, возможно, вооружен, то, как бы хорошо ты сам ни владел оружием, лучше брать такого преступника без геройства — в бронежилете, с группой поддержки и под прикрытием снайперов.
“Совет отличный… Вот только где бы срочно раздобыть бронежилет, несколько коллег и хотя бы одного снайпера… Да, мужчина в детстве рахитом не болел и сейчас на туберкулезника не похож… В разных мы с ним весовых категориях, и он в более тяжелой… Ростом, пожалуй, повыше меня будет… На болевое удержание его не взять… На удушающий тоже… Значит, придется идти только на жесткий вариант задержания… Очень жесткий… А если я ошибаюсь?.. Нет, ошибка исключена… Полная идентичность… И небольшой шрам над бровью у мужчины… А у женщины даже стрижка, как на фотографии… Они…” — Смирнов отбросил сомнения. Никогда раньше зрительная память его не подводила.
С опозданием на двадцать минут электропоезд приближался к Екатеринбургу. Сергей предполагал, что мужчина и женщина едут или до вокзала, или до станции Первомайская, то есть до центра города. Однако они встали со своих мест и направились к выходу значительно раньше.
“Если сойдут на ближайшей станции, это будет наихудший вариант… Возможно, вышли из салона просто покурить… Посмотрим…”
Мужчина и женщина стояли в тамбуре спиной к застекленной части двери. Прошло две-три минуты, и состав начал сбрасывать скорость.
“Не курят… И поезд явно притормаживает… Приготовились выходить?.. Идти за ними значит сразу же засветиться на пустой платформе… Надо задержать их здесь, в вагоне”, — решил Сергей. Он слегка нагнулся и незаметно достал свой “Макаров”. Быстро дослал патрон в патронник, поставил предохранитель на боевой взвод и спрятал пистолет под курткой, заткнув его сзади за брючной пояс.
После этого сыщик поднялся и не спеша прошел в тамбур, где сразу же поймал на себе два изучающих взгляда.
— У вас закурить не найдется? — обратился Сергей к мужчине с небольшим шрамом над бровью.
— Найдется, — кивнул мужчина, достал из нагрудного кармана рубашки пачку “Мальборо”, открыл ее и протянул Смирнову.
— Спасибо, — Сергей взял сигарету. — И, если можно, огня.
Мужчина убрал пачку, вынул и услужливо щелкнул газовой зажигалкой. Некурящий сыщик не слишком умело прикурил. Эта мелочь не ускользнула от бывшего оперуполномоченного, а теперь находящегося в федеральном розыске особо опасного преступника…
Мужчина, только что столь любезно угостивший сигаретой Сергея, нанес ему резкий хук левой рукой в челюсть. Сигарета оказалась на грязном полу тамбура, а с трудом сохранивший равновесие сыщик — у железной двери, ведущей в соседний вагон. Сразу последовал боковой удар ногой в живот, но на этот раз Сергей успел поставить блок. Разрывая дистанцию, мужчина шагнул к Смирнову.
Сергей проигрывал бывшему коллеге и в росте, и в весе, однако сумел достойно и грамотно встретить противника двумя простыми и очень жесткими ударами: локтем по дуге в голову и коленом снизу в корпус. Мужчина с небольшим шрамом над бровью хоть и устоял на ногах, но на какой-то момент потерял способность к активным действиям и только хрипло выдохнул:
— Он… мент…
“Макаров” в руке Сергея и миниатюрный, выглядевший игрушечным черный пистолет в руке женщины вынырнули почти одновременно. Сергей не успел даже произнести слово “милиция”, как раздался тихий щелчок: решительная леди уже нажала на курок, но выстрела не последовало.
Несмотря на маленький калибр дамского браунинга, Сергей понял, что осечка, вполне возможно, спасла ему жизнь. Ногой он легко выбил оружие у женщины и, не дожидаясь, когда ее друг придет в себя, окончательно отключил его сильным ударом рукояткой “Макарова” по темени. Бывший опер сполз вдоль стены вниз и потерял сознание. Из рассеченной кожи на голове мужчины текла кровь.
Женщина сделала шаг и потянулась к лежащему в углу тамбура браунингу с забавным названием “Бэби”. Сергей Смирнов направил на нее пистолет.
— Замри, красивая, — сказал сыщик тоном, не терпящим возражений. — Только одно движение, и ты труп.
— Мы тебя все равно достанем… — пробурчала женщина.
— Конечно, достанете, — кивнул Сергей. — А жить я буду ровно столько, сколько вы будете сидеть.
— Ты пожалеешь о сегодняшней встрече…
— Не пугай… Не первый раз слышу, — соврал Сергей.
На следующий день молодой сыщик принимал поздравления от своего шефа. Старший оперуполномоченный Степанов был не слишком многословен.
— Отлично сработал, — Дмитрий Владимирович одобрительно покачал головой. — Как я понимаю, вычислил ты их моментом.
— Это было не так уж сложно. Вот задержание могло и не состояться, — честно признался Сергей.
— Теперь выкладывай, почему тебя вдруг занесло поздно вечером в пригородную электричку?
Смирнов рассказал шефу о поездке в сад к гражданину Мальцеву.
— На всякий случай, алиби предпринимателя проверь не откладывая, — указал Степанов.
— Хорошо, Дмитрий Владимирович.
Алиби гражданина Мальцева было подтверждено и парикмахершей из бытового комбината, и шахматистами со двора дома, где он проживал. В тот день, когда произошло убийство Екатерины Тарасовой, Мальцев действительно покинул парк до того, как начался дождь.
На следующий день утром в кабинете старшего оперуполномоченного Дмитрия Владимировича Степанова раздался телефонный звонок шефа. Рем Гурьевич на этот раз подчиненного к себе не вызывал и говорил спокойным уставшим голосом:
— Приветствую, Степанов.
— Здравия желаю, Рем Гурьевич.
— Ну, что скажешь?
— Нечего сказать.
— Второе убийство тоже глухарем виснет?
— Пока, да.
— И от агентуры ничего нет?
— Ничего.
— Изнасилование и такое жестокое убийство днем, в городском парке и без зацепок? Тут, Степанов, два варианта — или преступнику везет, или мы плохо работаем.
— Наверное, — согласился старший оперуполномоченный. В данном случае шеф был совершенно прав.
Глава четвертая
30 июля
Труп женщины лежал на ковре в гостиной. Светлая футболка во многих местах была изрезана и пропиталась уже потемневшей кровью.
— Нина!! — пронзительно закричала Марина Сергеевна Заславская и закрыла лицо руками.
Машина, отправленная за старшим оперуполномоченным Степановым, прибыла к нему на дачу, когда он растапливал баню.
Накануне в субботу сыщик попариться не успел и планировал наверстать упущенное сегодня вечером.
“Не судьба…” — грустно подумал Степанов, глядя на спешащего к нему Смирнова.
— Еще одно убийство, Владимир Дмитриевич, — сообщил Смирнов.
— Судя по вашему совершенно волшебному появлению здесь у меня на даче, снова убита молодая женщина.
— Подробности пока не известны, но очень похоже на те два преступления, которые мы расследуем.
— Чем?
— По-видимому, опять множественные ножевые ранения.
Степанов вымыл руки и лицо под навесным рукомойником и с нескрываемой тоской посмотрел на баньку.
— Позвонила сестра убитой. Она и обнаружила труп своей родственницы, — продолжал Смирнов.
— Где обнаружила?
— Дома.
— А возраст жертвы? — спросил Степанов.
— Не знаю, Дмитрий Владимирович.
— Если действительно снова молодая женщина, снова множественные ножевые ранения и изнасилование, то вывод напрашивается сам.
— Зовут убитую Нина Сергеевна Фролова.
— Сейчас переоденусь и поедем… — сказал старший оперуполномоченный и направился в дом.
За одиннадцать дней до убийства Нины Фроловой
Генеральный директор ЗАО “Омега” Юрий Юрьевич Зубцов был невысок ростом и коренаст. На его одутловатом круглом лице как бы застыло выражение почти мировой скорби. Сегодня, как и несколько последних дней, директор, будучи по натуре совсем не пессимистом, находился далеко не в лучшем расположении духа. Он сидел у себя в кабинете и смотрел в окно. Но ни прекрасная панорама центра города, ни солнечный день совсем не радовали шестидесятилетнего мужчину. И причиной тому была очередная угроза, а точнее, очередной шантаж, исходящий от его финансового директора — Нины Сергеевны Фроловой.
А все началось год назад, вскоре после трагической гибели предыдущего финансового директора фирмы Софьи Павловны Неволиной. Софья Павловна, немолодая одинокая дама с классической внешностью старой девы, попала в тяжелое дорожно-транспортное происшествие, когда возвращалась после проведенного за городом уик-энда, где она периодически (вдали от посторонних глаз и сослуживцев) предавалась тайным загулам. Об этой ее слабости, конечно же, было известно всем, и Юрию Юрьевичу тоже, но гуляла Софья Павловна на свои, во внерабочее время, и на финансовых делах фирмы ее попойки и любовные утехи никак отрицательно не сказывались… Если бы не роковое ДТП, о лучшем финансовом директоре Зубцов бы и не мечтал.
Тогда Юрию Юрьевичу пришлось срочно искать новую кандидатуру на место безвременно ушедшей в лучший мир госпожи Неволиной. По совету одного из знакомых бизнесменов, Зубцов принял на вакантное место Фролову. Принял, несмотря на молодость (всего двадцать шесть лет), но зато она с отличием окончила финансово-экономический факультет, владела двумя языками, имела фигуру топ-модели и три года проработала в одном из коммерческих банков города.
Вначале все шло хорошо, и, как специалист, Нина Фролова генерального директора фирмы “Омега” вполне устраивала, пока в, казалось бы, сухую деловую жизнь не вмешалась Большая Любовь. Три месяца назад Фролова отправилась на отдых в Италию, где познакомилась с неким Эрнстом Брандтом, тоже туристом, только из Германии. Чувства, охватившие мужчину и женщину, по-видимому, были очень сильны. Уже после возвращения в Россию Фролова пару раз на выходные слетала к своему возлюбленному, а позже в Екатеринбург на несколько дней пожаловал и сам господин Брандт. Вдвоем они заглянули на фирму и даже к Юрию Юрьевичу. Он радушно принял их в своем кабинете, но это была только увертюра. Вскоре финансовый директор Фролова объявила слегка удивленному генеральному директору Зубцову, что собирается расписаться с Эрнстом Брандтом и навсегда покинуть Россию.
Подумав о том, как у них, у молодых, сейчас все быстро происходит, Юрий Юрьевич, тем не менее, пожелал своей сотруднице успехов во всем и даже порекомендовал никогда не забывать, что самое лучшее и теплое место для мужа — у жены под каблуком. Однако Нина Сергеевна не собиралась так просто оставлять ни фирму, ни дорогую отчизну. Оказалось, что, просматривая документацию ЗАО “Омега” за прошлые годы, она без особого труда раскопала предыдущие дела и делишки, которые Зубцов прокручивал совместно с бывшим финансовым директором Неволиной. Эта информация касалась, мягко говоря, обмана Зубцовым его партнеров по бизнесу — дочерних и подставных фирм, как здесь в Екатеринбурге, так и в других городах России и Прибалтики. Суммы, которые теряли партнеры и которые, соответственно, оседали в карманах и на счетах Юрия Юрьевича, исчислялись достаточно большими числами в условных единицах. Узнав об этом, обманутые такие потери бы не простили.
Молодая и инициативная Нина Фролова за свое молчание и за тихий уход с работы попросила у Юрия Юрьевича ни больше ни меньше, как 500 000 тысяч долларов США, добавив при этом, что основная часть денег ей понадобится для обустройства в чужой стране и на семейные расходы. Также она не забыла предупредить, что если с ней что-нибудь случится, ее друг из Германии сразу же подскажет нашей доблестной милиции, кто является заказчиком случившегося.
Тогда Юрий Юрьевич слегка опешил и сказал, что должен обдумать столь неожиданное предложение.
Прошла неделя. Согласиться выложить полмиллиона долларов Зубцов не мог. Это было почти нереально. С другой стороны, если его партнеры действительно узнают, как он их не по одному разу кидал, никакие деньги ему вообще не понадобятся. Генеральный директор фирмы “Омега” просто тянул время, надеясь хотя бы скостить отступные.
И вот сегодня, полчаса назад, к нему в кабинет снова пришла Нина Сергеевна и поинтересовалась, какое решение принял Юрий Юрьевич. Услышав “Пока еще нет”, женщина сообщила, что регистрация ее брака состоится через три недели, после чего она не собирается засиживаться в России.
— Успевайте, Юрий Юрьевич, успевайте. Как видите, времени у вас остается не так уж много… — уходя, произнесла Нина Сергеевна, лучезарно улыбаясь.
“Стерва… Голова заболела… Наверное, опять давление подскочило… Ну, стерва, — генеральный директор откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Сказывалось нервное напряжение. В последние дни его часто стала беспокоить гипертония, да и сердчишко тоже стало пошаливать. — Довела… Полмиллиона ей отвали… Хорошо устроилась… Знала бы сколько я, чтоб свое дело начать, чиновникам взяток раздал… Пригрел змею… Полмиллиона долларов… С ума сошла… Убить ее мало… Или — заказать… А потом?.. Этот хахаль из Германии на меня покажет, и прощай, свобода… В моем возрасте и с моим здоровьем мне и года не отсидеть… Все предусмотрела стерва… Да быть такого не может, что все… Молода слишком…”
С природной трусостью в Юрии Юрьевиче боролись охватившая его злость и природная жадность.
“Если решиться на крайний шаг, надо кончать разом и с бабой, и с ее женишком… Только так… Регистрация у них будет здесь… Вот когда он сюда прилетит, сразу обоих и … Легко сказать — сразу обоих… И кто на это пойдет?… Ященко?.. Обратиться к руководителю службы безопасности с предложением убить финансового директора фирмы и ее жениха, гражданина Германии… Нечего и думать… Связываться с уголовниками тоже нет желания… А если поговорить с Александром Плющом?.. Точно, только Александр может подсказать и даже помочь… По крайней мере, он-то уж умеет держать язык за зубами…”
Однокашник Юрия Юрьевича, Александр Геннадьевич Плющ, в прошлом работал в КГБ. После глобальных перемен в обществе он вынужден был уйти на пенсию в звании полковника и жил теперь главным образом в своем загородном доме. Однако кой-какие связи у него остались. Когда два года назад Юрию Юрьевичу понадобилось срочно утрясти дела с таможней в Прибалтике, именно его одноклассник помог ему, сделав один-единственный телефонный звонок.
“Сколько сейчас?.. — генеральный директор взглянул на часы. — 12.07. Впрочем, какое имеет значение, сколько… Лучше не откладывать… Позвоню-ка я ему…”
Бывший полковник КГБ Александр Геннадьевич Плющ в это время трудился на дачном участке. Сезонные работы. Он приезжал сюда подышать свежим воздухом, размяться и чтобы хоть как-нибудь скрасить однообразие серых буден. Сегодня бывший чекист проводил операцию по борьбе с мелкими муравьями: побелил известкой нижние части стволов у трех яблонь и одной груши. Далее, для лучшей завязи вишневых косточек, у него была запланирована подкормка вишен растолченной скорлупой куриных яиц.
Александр Геннадьевич присел на миниатюрной деревянной скамейке под тенью раскидистой груши. Не без тоски посмотрел на свой участок. После похорон супруги его жизнь текла размеренно и вроде как потеряла смысл. Еще относительно недавно он был человеком действия, а теперь медленно угасал, сам называя этот процесс моральным и физическим разложением. Никому не нужный пожилой мужчина без детей и близких, у которого все осталось в прошлом.
В беседке на столе зазвенел мобильный телефон. Александр Геннадьевич держал его при себе из-за того, что в последнее время появились некоторые проблемы со здоровьем и пару раз ему даже пришлось вызывать “скорую” на дачу.
Александр Геннадьевич не спеша встал и подошел к беседке.
— Сюда и приезжай… Можешь прямо сейчас, можешь после обеда в любое время… — сказал бывший чекист, сразу определив по голосу одноклассника, что у его друга возникли какие-то проблемы.
— Да, картинка складывается не из приятных, — заметил бывший чекист, внимательно выслушав генерального директора фирмы “Омега”.
Они сидели на веранде. По рюмкам была разлита настойка из смородиновых почек, которую собственноручно изготовлял Александр Геннадьевич.
— И как она собирается вывести полмиллиона долларов за кордон? — спросил чекист.
— Сейчас совсем необязательно вывозить все наличкой. Скачать деньги для профессионала не проблема, особенно по частям и имея в той же Германии своего человека.
— И что ты, Юра, хочешь?
— Чтобы информация о моих прошлых аферах не попала к партнерам. Ну, и деньги этой стерве не отдавать.
— Немало.
— Александр, я ведь готов заплатить… Конечно, не пятьсот тысяч, но и скупиться не стану.
— Заплатить кому и за что? Давай говорить открытым текстом, — Александр Геннадьевич сделал пару глотков из рюмки.
— Через три недели в Екатеринбурге у них запланирована регистрация брака.
— Если она сказала тебе правду.
— Думаю, в данном случае врать ей особого смысла нет.
— Допустим. Тем более, подавали ли они документы на регистрацию, можно легко проверить.
— Значит, в ближайшее время ее жених должен прибыть сюда. Вот сразу бы их обоих и… отправить в лучший мир.
Бывшего чекиста ничуть не удивило предложение бывшего одноклассника. В людях Александр Геннадьевич разбирался хорошо. Он не спеша и со смаком допил свою настойку и отрицательно покачал головой:
— Очень рискованно. Гражданин Германии убит у нас. Такая шумиха поднимется… Ты себе даже не представляешь.
— Я думал об этом. Но почему именно убийство? Разве нельзя все это оформить под несчастный случай?
— Можно все. Только кто это сделает? Времени на подготовку остается немного. Инсценировать несчастный случай, да еще с двумя людьми… Тут нужны и средства и силы.
— Насчет средств… Я же плачу.
— Не только деньги. Техника и люди-спецы. Говорю тебе, Юра, категорично: об этом варианте забудь.
— Значит, тупик?
Пару минут бывший чекист обдумывал ответ. Очень многое в его дальнейшей жизни могло измениться прямо сейчас. И выбор был за ним, только за ним, а такие ситуации случались нечасто.
— Давно, Юра, я в Европе не был, — задумчиво произнес Плющ.
— Что? — не понял предприниматель.
— Убирать мужчину надо в Германии.
— В Германии?
Юрий Юрьевич не ожидал такого поворота в разговоре, но теперь в его голове понеслись мысли: “А почему нет?.. Языки Александр знает… Много лет проработал за границей… Сидит на одной пенсии… И это с его-то мозгами… Почему бы и нет?”
— Будут деньги, можно будет и съездить, — как бы подвел итог Плющ.
— Ты это серьезно?
— Юра, ты же сам сказал, что хорошо заплатишь.
— Заплачу, конечно…
— Вот и отлично. Я на этом садово-огородном участке помереть бы не хотел. Смерть под яблоней. Согласись, звучит не очень. А смерть на грядке — вообще не звучит.
— Шутишь?
— Уже нет. Надеюсь, ты знаешь хотя бы фамилию и имя господина из Германии?
— Вроде Брандт… Когда он приезжал сюда, они заходили ко мне в кабинет, и у меня должна остаться его визитка. Я ее куда-то сунул…
— Визитная карточка должна остаться или осталась?
— Надо посмотреть в кабинете.
— Надо посмотреть.
— Не выбрасывал я ее, точно помню, что не выбрасывал, — вздохнул Зубцов. — Хорошо, Александр, допустим, жениха в Германии ты уберешь…
— Его уберут в Германии, — уточнил бывший чекист.
— А с женщиной как? Главная опасность исходит от нее.
— Юра, я могу взять на себя мужчину в Германии. Женщиной придется заниматься тебе самому и без меня.
— Не выходить же мне на уголовников?
— Ты такой фирмой руководишь, такие деньги проворачиваешь, и у тебя в городе нет никаких крутых завязок?
— Связи есть и здесь, и гораздо выше, но случай не тот.
— По женскому вопросу ничем помочь не могу, и советов у меня не проси.
— Александр, но я действительно не знаю, что мне с ней делать.
— Тогда дальнейший разговор смысла не имеет.
— Даже так?
— Конечно, — бывший чекист встал. — Пойдем, я тебе покажу новую теплицу. Бог даст, в этом году будет хороший урожай зеленого перца и помидоров…
Генеральный директор ЗАО “Омега” вернулся к себе домой уже вечером в начале девятого.
Жил Юрий Юрьевич Зубцов один. Развелся он много лет назад. Своими детьми, дочерью и сыном, не занимался ни раньше, ни теперь. Так, отстегивал когда-то алименты по минимуму, а уж последние годы даже не знал, где они обитают и чем занимаются. Любил он деньги, хотя для хорошо обеспеченного и не такого уж старого человека вел довольно замкнутый образ жизни, и нельзя сказать, чтобы особенно шиковал или гулял.
Разговор с другом-чекистом поверг Зубцова в состояние легкой растерянности и недоумения. Со всей остротой встал вопрос: что делать дальше? Совершенно неожиданный вариант, предложенный однокашником, решал только часть проблем. Оставалась женщина — главное действующее лицо в шантаже, и именно от нее исходила наибольшая опасность.
Ужинать генеральный директор не хотел. Он налил себе полный бокал апельсинового сока, опустился в кресло и, чтоб хоть как-то отвлечься, включил телевизор. Передавали местные новости: пожароопасная обстановка в лесах…обсуждение возможного повышения тарифов на коммунальные услуги… марш-парад духовых оркестров…ночное столкновение трех автомобилей на улице Малышева…Раздел криминальной хроники начался с выступления тележурналиста, который сообщал некоторые подробности тяжелого преступления, совершенного накануне в одном из городских парков.
Юрий Юрьевич собрался было переключить канал, когда его внимание привлекла фраза, услышанная с экрана: “Это уже второе нераскрытое убийство молодой женщины в нашем городе за последний месяц. Обеим жертвам преступник нанес множественные ножевые ранения, и есть основания считать, что в Екатеринбурге орудует особо опасный маньяк-убийца. Пока все попытки правоохранительных органов найти преступника успеха не имели”.
Генеральный директор медленно поставил бокал на столик и прикрыл глаза.
“Это вариант? Списать убийство на маньяка… Нет, даже думать нечего… Кто согласится?.. Да ни один нормальный человек не согласится. Нормальный человек ни на какое убийство не согласится… А вот маньяк это делает просто так… Фролова тоже молодая красивая женщина… Какая для него разница?.. Разница, возможно, и есть… Но где его найти? Искать самому? Отпадает… Его уголовный розыск поймать не может… Совершенно нереальный вариант… Хотя… Узнать, кто он, и можно было бы выйти на него с предложением… Припугнуть, что, если откажется, будет сообщено о нем в милицию. Плюс за сделанную работу еще и деньги пообещать… Почему нет? Второй вариант — нанять человека, который сработал бы под серийного убийцу… Тоже надо искать… Как там в Библии? Ищите и найдете…
Итак, два варианта два. Только два… Один лучше другого… А что остается? Отдать этой стерве полмиллиона долларов… Полмиллиона… Да быть такого не может, что она все предусмотрела… Молодая слишком… И слишком у нее по жизни все гладко шло… Не могла всего предусмотреть… С тем же женихом в Германии… Наверняка ей в голову не приходило, что кто-то отсюда из Екатеринбурга сможет достать его там, в Германии… И что же делать? Полмиллиона… Надо бы по другим каналам взглянуть, подробнее узнать про эти два преступления… Просто послушать, дальше видно будет… Голова заболела… Как обручем стянуло… Наверняка опять давление поднялось…”
Юрий Юрьевич встал, прошел в гостиную и присел за письменный стол. Он достал японский тонометр, надел на руку манжетку и включил аппарат. На табло замигали цифры 190:105.
“Снова криз… Придется клофелин принимать… Вот стерва, она меня точно в гроб загонит… “
На следующий день, приехав в офис, Зубцов первым делом приступил к поиску визитной карточки молодого человека из далекой Германии. Он нашел ее и даже частично прочитал текст на немецком языке.
“Эрнст Брандт… Гамбург… Ну что, Эрнст Брандт, попробую сегодня еще разок поговорить с твоей невестой. Еще одна попытка… Возможно, последняя… Все будет зависеть от нее… После собеседования приглашу к себе в кабинет. Сразу после собеседования…”
На первом этаже офиса толпилась большая группа мужчин и женщин, желающих стать сотрудниками ЗАО “Омега”. В 10.00 начиналось собеседование, которое генеральный директор Юрий Юрьевич Зубцов мысленно называл словоблудием, полной потерей времени и заведомым обманом претендентов. Но вынужден был отдавать дань моде — разве может солидная фирма принимать на работу без рекомендаций психолога, без заполнения огромных тестов и анкет, не поддающихся научной обработке да и простому логическому анализу, и без собеседования с кандидатом. Вот и приходилось играть, хотя на любое мало-мальски приличное и хорошо оплачиваемое место попасть без знакомства или без родственных связей было практически невозможно.
Собеседование затянулось и закончилось около двенадцати часов дня. Юрий Юрьевич выпил чашку чая, просмотрел документы, подписал бумаги, отдал срочные распоряжения и только после этого вызвал к себе финансового директора Нину Сергеевну Фролову.
“Хорошо выглядит… Как всегда хорошо…” — мысленно отметил Зубцов, когда в кабинет вошла молодая симпатичная блондинка в элегантном светлом жакете и темной мини-юбке.
— Добрый день, Юрий Юрьевич. Вызывали?
— Добрый день, Нина Сергеевна. Присаживайтесь.
— Спасибо. — Женщина опустилась на ближайшее кресло.
— Чай, кофе?
— Нет, благодарю, — подчеркнуто скромно ответила женщина.
— Тогда, может быть, чего-нибудь покрепче — коньяк, виски, мартини?
— Тем более, нет, Юрий Юрьевич.
— Тем более? — удивленно повторил Зубцов. — Желаете контролировать свои слова и действия?
— Простите, не поняла… Вы пригласили меня к себе поговорить о напитках?
— Хорошо, Нина Сергеевна, давайте вернемся к вашему предложению.
— Какому предложению? — В ее зеленых глазах появилась явная насмешка.
— Нина Сергеевна, диктофона здесь нет.
— Юрий Юрьевич, вы такой загадочный сегодня, а мне так хотелось бы услышать что-нибудь конкретное.
— Можно и конкретно. Обозначенная вами сумма нереальна.
— Почему?
— Она астрономическая. Да, да, Нина Сергеевна, астрономическая. Мы с вами не в Чикаго и не в Нью-Йорке.
— Метко схвачено, Юрий Юрьевич. Мы действительно всего лишь в Екатеринбурге.
— Предлагаю остановиться на ста тысячах.
— Юрий Юрьевич, мне кажется, вы не поняли главного.
— Смотря что называть главным.
— Мы не на рынке и даже не на закрытом аукционе. Эта цена фиксированная, окончательная и изменению не подлежит.
Возникла пауза. Генеральный директор задумался, но ненадолго, и медленно, словно вспоминая, грустно произнес:
— А ведь не так уж давно я принимал вас в свою фирму по рекомендации Альберта Дмитриевича…
— Разве я не оправдала доверия?
Зубцов почувствовал, что сейчас сорвется и вспылит, а именно этого делать было нельзя. С другой стороны, дальнейший разговор не имел смысла.
— Вы свободны, Нина Сергеевна.
— До свидания, Юрий Юрьевич. — Женщина встала, многозначительно взглянув на своего шефа. — Уверена, мы еще увидимся.
“Ну, стерва… Все. Конец… Посмотрим, кому будет хуже…” — мысленно решил генеральный директор ЗАО “Омега”.
В тот же день, сразу после работы, Зубцов, предварительно позвонив, снова поехал на дачу к Плющу. Снова они расположились на веранде за графином с настойкой из смородинных почек.
— Гамбург… — Бывший чекист держал в руке визитную карточку. — Гамбург — это уже хорошо.
— Почему? — спросил Зубцов.
— Там люди попроще, — отшутился Плющ.
Он не стал объяснять, что в Западной Европе, особенно в небольших городах, убийство человека почти всегда ЧП. Гамбург к таким населенным пунктам не относился.
— Время поджимает, — напомнил Зубцов.
— С женщиной определился?
— Да. Как только сообщишь, что с ее женихом в Германии закончено, здесь сразу же займутся ей самой, — частично соврал, частично сказал правду генеральный директор ЗАО “Омега”.
— Тогда давай обговорим гонорар.
— Давай обговорим.
— В сумму входят все основные расходы, начиная с мелочей — авиабилеты, номера в гостиницах, прокат автомобиля — и кончая вознаграждением непосредственному исполнителю и твоему покорному слуге.
— Называй сумму, Александр.
— Сто пятьдесят тысяч долларов.
— Сто пятьдесят тысяч… — повторил Юрий Юрьевич. — Хрен редьки не слаще.
— Плохо представляешь задачу.
— Наверное.
— Юра, ты можешь поискать здесь другого человека, кто в Германии воплотит задуманное по более низкому тарифу.
— Смеешься?
— Пытаюсь вернуть тебя к действительности.
— Выбора у меня нет. А названная тобой сумма гонорара наверняка фиксированная и изменению не подлежит. Да?
— Да, — кивнул бывший чекист.
Плющ знал, что минимум тысяч пятьдесят уйдет на оплату киллера, а сто он оставит себе для небольшого и, похоже, последнего турне по Европе.
— Тебе именно наличными, именно в долларах? В Европе давно уже никто наличкой не расплачивается.
— Юра, спасибо за информацию, — Плющ слегка улыбнулся. — Значит, ты готов платить?
— Не могу отказывать старому другу.
— Взаимно… Завтра с утра я начну оформлять паспортно-визовые дела. Позвоню тебе во второй половине дня.
— Почему все так любят деньги? — вдруг задумчиво спросил генеральный директор ЗАО “Омега”.
— Знаешь, что такое деньги? — бывший чекист разлил в рюмки настойку собственного изготовления. — Деньги — это средство от скуки и ничего больше.
— Возможно, так оно и есть, — не слишком раздумывая, согласился Зубцов и поднял рюмку. — За удачу?..
— За удачу, — кивнул Плющ. — Она нам с тобой в ближайшее время очень даже понадобится.
За пять дней до убийства Нины Фроловой
Вечер 25 июля в Гамбурге выдался пасмурным и дождливым. Александр Геннадьевич Плющ оставил позади себя развлекательную милю Гамбурга — Репербан и свернул на улицу Большой Свободы. Потом еще минут пятнадцать колесил по городу и, наконец, остановил взятый напрокат автомобиль у небольшого ресторана с названием “Ривьера”.
За короткое время пребывания в Германии чекист разыскал объект — молодого человека по имени Эрнст Брандт. Работал господин Брандт в биологическом научно-исследовательском институте, жил один в своем доме в пригороде Гамбурга. Без большого труда (где и как искать, он знал) Александр Геннадьевич нашел посредника, бывшего солдата удачи, который, не задавая лишних вопросов, естественно, за определенную сумму должен был вывести Плюща на непосредственного исполнителя убийства.
Киллеров оказалось двое: брат и сестра. Такой тандем особого удивления у Плюща не вызвал. Сегодня здесь, в тихом ресторане, в восемь часов вечера была запланирована первая встреча с этой парочкой. В назначенное время они должны сидеть в зале, положив на столик нераспечатанную пачку сигарет “Кент”.
Александр Геннадьевич приехал на двадцать минут раньше и занял место в углу недалеко от танцевальной площадки, откуда хорошо просматривалось все увеселительное заведение. Он заказал рюмку клубничного ликера и стал ждать. Минут через пять в ресторан зашла пара — мужчина и женщина. Им на вид было лет по тридцать. Они расположились почти в центре. Слева от себя мужчина сразу же положил пачку сигарет “Кент”.
“Похоже, они… Не юнцы… Выглядят, пожалуй, обычно… Пришли без опозданий… Что ж, уже неплохо”, — думал чекист, потягивая ликер.
Официант принес им два больших бокала с коктейлем белого цвета. Александр Геннадьевич продолжал сидеть, флегматично наблюдая за интересующей его парой. А они беседовали между собой, иногда мило улыбаясь друг другу.
На часах было уже пятнадцать минут девятого, когда мужчина и женщина встали, но направились не к выходу, а к танцевальной площадке. Пачка сигарет осталась на столе. Оркестр играл медленный танец.
“Посредник сказал: брат и сестра… Вряд ли… Слишком уж плотно они прижимаются друг к другу…” — отметил Плющ, глядя на танцующую пару.
Они вернулись за свой столик. Тогда Александр Геннадьевич не спеша подошел к ним и произнес условную фразу:
— Извините, мы проводим социологическое исследование. Вы разрешите задать вам несколько вопросов?
— Конечно, если их будет не слишком много, — условной фразой ответил мужчина.
Женщина назвалась Астрид, мужчина — Краусом. Плющ не торопился приступать к деловой части. Для начала — комплимент фройлейн… После — парочка как бы пустяковых вопросов… Несколько общих фраз… А как они отреагируют на не слишком утонченную шутку?..
“Держатся спокойно… Броских примет не видно… Неплохо отвечают… Есть легкий акцент… Слишком темные волосы у обоих… И кожа, пожалуй, слишком смуглая, не загар, а именно оттенок… Не местные, но это даже к лучшему… У женщины очень короткая стрижка — дань моде или для более простой работы в парике?.. Оба не курят, и из напитков у них только молочный коктейль… Спортивная молодежь подросла…”
Плющ еще раз посмотрел на них и произнес:
— Ну, что, Астрид и Краус, поговорим о деле…
За два дня до убийства Нины Фроловой
В пятницу, 28 июля, Эрнст Брандт, как обычно, задержался на работе и покинул главный корпус научно-исследовательского института только в половине девятого. Он сел в свой сине-голубой “Опель” и выехал с территории институтского городка. Почти сразу с соседней улицы за ним проследовал мотоцикл “Судзуки” с двумя седоками в черных кожаных куртках и черных шлемах.
На одном из шумных перекрестков Брандт остановился на красный свет светофора. Слева от его автомобиля притормозил и мотоцикл. Человек, сидящий сзади (шлем и короткая стрижка не позволяли определить, что это была женщина), достал револьвер “Смит-Вессон” модели “Хэви дьюти” тридцать восьмого калибра и почти в упор произвел четыре выстрела в Эрнста Брандта.
Парой секунд позже мотоцикл уже набрал скорость, обогнал микроавтобус “Фольксваген” и скрылся в потоке машин за поворотом шоссе.
В день убийства Нины Фроловой
Ранним воскресным утром 30 июля в Екатеринбурге Юрия Юрьевича Зубцова разбудил телефон. Из Германии ему звонил Александр Геннадьевич Плющ, сообщивший, что на следующий день он вылетает в Будапешт. Эта фраза означала: “Эрнст Брандт мертв”.
Генеральный директор ЗАО “Омега” положил трубку, встал с кровати и, слегка покачиваясь, дошел до ванной. Включил душ. До этого звонка Юрий Юрьевич находился в состоянии тревожного ожидания: работал на автопилоте, спал только со снотворными, практически каждый день принимал препараты, снижающие артериальное давление. И где-то в глубине души надеялся, что в Германии у его друга ничего не выйдет, запланированное сорвется… Теперь обратной дороги не было, и предстояло действовать здесь, в Екатеринбурге.
“Нельзя терять время… Пока Фролова не знает о случившемся в Гамбурге, надо успевать… А если, узнав о смерти своего жениха, она от меня отстанет?.. Уезжать-то ей некуда… Зарабатывает она неплохо, я готов добавить ей еще… Нет, стерва зашла слишком далеко. Пока она жива, информация всегда при ней, как кожа… Надо исходить из того, что она и дальше будет меня шантажировать… Если не сейчас, то позже… К тому же, заполучив мои полмиллиона долларов, такая ушлая особа вполне способна и одна смотаться за рубеж. Да, после смерти суженого она в монастырь не уйдет… Убийство жениха может ее насторожить… Время терять нельзя… Сейчас самое главное — место встречи… Место встречи…”
Юрий Юрьевич включил душ, плотно закрыл глаза и запрокинул голову назад.
Финансовый директор ЗАО “Омега” Нина Сергеевна Фролова ничуть не удивилась телефонному звонку своего шефа к ней домой в воскресенье утром. Он согласен? Она никогда и не сомневалась, что Зубцов крепко сидит у нее на крючке и, будучи человеком совсем неглупым, рано или поздно примет ее условия.
Юрий Юрьевич предложил сегодня же обсудить, как он должен произвести выплату оной суммы и какие у него будут гарантии спокойной жизни в дальнейшем. Серьезные дела лучше не откладывать, и Нина Сергеевна назначила встречу на двенадцать часов дня у себя дома.
Старшая сестра Фроловой, Марина Сергеевна Заславская, заехала к своей родственнице, как они и договаривались, после шести часов вечера. Женщины планировали обсудить предстоящую свадьбу: количество и размещение гостей, место проведения банкета, к тому же было решено, что распорядителем на свадьбе будет муж Марины Сергеевны.
Не получив ответ на звонок в домофон, Марина Сергеевна предположила, что сестра где-то задерживается. Последний раз, улетая к жениху в Германию, Нина оставила дубликат ключей сестре с просьбой присмотреть за цветами. Воспользовавшись оказавшимися при ней ключами, Марина Сергеевна вошла в подъезд, а дверь квартиры, где проживала сестра, оказалась не заперта, только плотно прикрыта.
Глава пятая
В составе оперативно-следственной бригады на месте преступления работали старший оперуполномоченный Дмитрий Владимирович Степанов и оперуполномоченный Сергей Смирнов.
Труп Фроловой Нины Сергеевны лежал в гостиной на ковре рядом с перевернутым журнальным столиком. Судебно-медицинский эксперт сообщил операм:
— Смерть наступила сегодня между одиннадцатью и тринадцатью часами. Множественные удары, по-видимому, ножом. Имеется глубокий порез на левой кисти.
— Следы на запястьях? — спросил старший опер.
— В области лучезапястных суставов ни ссадин, ни подкожных гематом нет.
— Судя по тому, что жертва осталась одетой, изнасилования не было? — спросил Смирнов.
— Это если судить только по одежде… — холодно заметил медик.
— Не успел? — Сергей перевел взгляд на своего шефа. — Не захотел или не смог?
Степанов пожал плечами:
— Надо дождаться окончательного заключения экспертизы.
— Третий этаж, домофон, железная дверь с глазком и без следов взлома… Здесь находился человек, которого хозяйка квартиры должна была хорошо знать, — сказал молодой сыщик.
— Или кто-то, кого она просто ждала, например, мастер по ремонту какой-нибудь техники… — кивнул Степанов, закуривая очередную сигарету. — Кстати, и произошло все не в прихожей, а в гостиной.
— Со слов сестры убитой, они должны были встретиться сегодня вечером после шести часов.
— С сестрой поговорим, когда она придет в себя.
— Да, увидеть такое… — Сергей подошел к мебельной стенке. — Дмитрий Владимирович, на книжной полке-то одни детективы…
— И что из этого следует? — несколько удивленно спросил Степанов.
— Ну, как-то это должно характеризовать покупателя такой литературы.
— Не знаю, Сергей, я детективы не читаю, — пробурчал старший оперуполномоченный и хмуро добавил. — Времени не хватает.
Степанов недолго постоял у подоконника, стряхнул пепел в открытое окно, после чего еще раз заглянул в соседнюю комнату — спальню, где работал эксперт-криминалист, который снимал отпечатки пальцев с бокала, взятого с тумбочки у кровати. В отличие от гостиной, здесь все было аккуратно прибрано, постель заправлена. В вазе на подоконнике стоял большой букет желтых роз.
Старший оперуполномоченный вернулся в гостиную и оттуда вышел в коридор. Второй эксперт-криминалист сидел на корточках у двери в ванную. К нему и обратился сыщик:
— Значит, кого-то здесь прополоскало?
— Рвотные массы есть не только в коридоре, но и в раковине ванной комнаты, — с этими словами мужчина поднялся. В руках, одетых в резиновые перчатки, он держал небольшой полиэтиленовый пакет и пинцет.
Степанов прошел на кухню. Снова взгляд его остановился на настенном шкафу с раскрытыми дверцами. Внутри, на двух полках, валялись опрокинутый баллончик с аэрозолем от комаров, пузырек с йодом, флакон с облепиховым маслом, пара бинтов, упаковка растворимого аспирина, бактерицидный пластырь и бумажные салфетки в картонной коробке.
“Что-то искали и искали именно тут… Все остальные шкафы и пеналы кухонного гарнитура были закрыты… И искал, по-видимому, убийца… Что?.. Жертва сопротивлялась и вполне могла его поранить… Тогда ему самому мог понадобиться тот же бинт… Возможный вариант… Но более вероятно: искали что-то совсем другое — очень ценную вещь или документы… Хотя место для тайника тоже не лучшее… Кто и что здесь искал?..”
Степанов глубоко затянулся сигаретой, но это совершенно не помогло ему найти ответ на поставленный вопрос.
На следующий день Сергей Смирнов сидел в кабинете своего шефа и смотрел, как Степанов заваривает чай “Липтон”. Делал это Дмитрий Владимирович не спеша и не выпуская из рук зажженную сигарету.
— Сейчас пропустим по стаканчику для тонуса… Завариваю не как-нибудь, а по старому китайскому рецепту. В народе ведь не зря говорят: повар должен быть китаец, а жена — японка.
— Меткая русская народная поговорка, — кивнул Сергей.
— Не иронизируй и не сиди без дела. Лучше сообщи анализ результатов вскрытия последней жертвы и предыдущих двух убийств.
— Совпадает с предыдущими двумя преступлениями то, что жертва тоже молодая симпатичная женщина, убийца нанес ей множественные ножевые ранения и рот заклеил скотчем.
— Совпадения закончились? — спросил Степанов.
— Можно еще добавить, что все три преступления совершены в дневное время суток и ни в одном случае не были обнаружены отпечатки пальцев убийцы и орудие преступления.
— Положим, это уже непосредственно к результатам вскрытия не относится. Теперь отличия.
— Не было двойного удара ножом в сердце. Нет признаков изнасилования. Нет следов от “браслетов” на запястьях убитой.
— Какой можно сделать вывод из всего вышесказанного?
— Кто-то пытается имитировать убийства, ранее совершенные маньяком.
— Похоже, хотя утверждать это категорично лично я бы пока не стал.
— Если предположить, что убийца хочет направить нас по ложному следу, то информацию он получал только из сообщений журналистов.
— Скорее всего, а они ничего не знали о двойном ударе в сердце. Да и о таких деталях, как ссадины и подкожные гематомы в области лучезапястных суставов у жертв.
— Дмитрий Владимирович, я, конечно, раздел криминальной хроники в газетах не читаю и в новостях телерепортажи с мест преступления не смотрю, но в них наверняка упоминалось про изнасилование.
— Наверняка, — согласился Степанов. — Но у нас нет веских доказательств, что и в этом случае мы не имеем дело с тем же самым маньяком.
— А откуда взялись… как бы выразиться поделикатнее…
— Рвотные массы в коридоре… — подсказал старший оперуполномоченный.
— Они самые.
— И не только в коридоре, но и в ванной. — Степанов затушил сигарету в пепельнице. — По заключению экспертизы, они не соответствуют содержимому желудка убитой женщины.
— Дмитрий Владимирович, я пас.
— Есть у меня одно соображение на этот счет. Понимаешь, Сергей, если предположить, что убийца дилетант, пытающийся сработать под маньяка, то ему могло стать очень плохо после совершения такого жестокого преступления.
— И его вывернуло наизнанку? — удивился молодой сыщик.
— А ты считаешь, легко убить человека, да еще таким образом?
— Нет, Дмитрий Владимирович, я как раз так не считаю. Просто ваша версия мне кажется маловероятной.
— Теоретически возможен и такой вариант — был кто-то третий.
— Третий?
— Почему нет? Третий человек, пришедший вместе с преступником.
— Этому третьему и заплохело от увиденного? И зачем бы такого, легкоранимого, убийца потащил с собой на дело?
— Согласен, Сергей, но в жизни бывает и не такое… — Старший оперуполномоченный слегка постучал пальцами по столу.
— И с чего начнем?
— Полностью не исключая, что и это убийство дело рук все того же маньяка, начнем мы с отработки версии убийцы-дилетанта.
— Ничего себе, дилетант. Всю женщину исполосовал ножом.
— Тем не менее. Дилетант из ее близкого окружения или просто знакомый. Впустила убийцу она сама: домофон в тот день работал, железная дверь с глазком, замки целые. К тому же преступник что-то искал.
— Ограбление отпадает. Очень приличную сумму долларов и ювелирные изделия он не взял.
— Да, его интересовала вещь или документы.
— Или дискета с важной информацией, — добавил Сергей Смирнов.
— И, наверное, нашел. Только в навесном шкафу на кухне перевернуто содержимое. Возможно, преступник силой заставил женщину рассказать ему, где находится объект его поиска.
— Может быть, есть связь преступления с профессиональной деятельностью Нины Фроловой?
— Вполне. Финансовый директор на солидной фирме. Где большие деньги, там и большие беды, — глубокомысленно изрек Степанов.
— Еще, Дмитрий Владимирович, где большие деньги, там и хорошее жилье, хорошая одежда, питание и хороший отдых…
— Не знаю, Сергей, не знаю, — подчеркнуто серьезным тоном произнес Степанов. — Но вот хорошим чаем я тебя сейчас совершенно бесплатно напою.
— Спасибо, Дмитрий Владимирович, я отработаю, — пообещал молодой сыщик и взглянул на часы. — Скоро подъедет сестра убитой.
— Я помню, — кивнул старший оперуполномоченный. — Думаю, по чашке настоящего чая мы успеем пропустить.
Минут сорок сыщики беседовали с Мариной Сергеевной Заславской. После разговора с ней они узнали о планах Нины Сергеевны выйти замуж за гражданина Германии, уже поданных на регистрацию брака документах и дальнейшем намерении Фроловой перебраться на постоянное место жительства в Германию.
Надо звонить жениху в Гамбург — сообщать ему о случившемся, но Марина Сергеевна не может заставить себя сделать это…
Врагов у Нины Сергеевны не было… Никто никогда ей не угрожал… Человек она была отзывчивый, незлопамятный, даже немного застенчивый… Наверное, излишне доверчивая… Настроение в последние дни?.. Как обычно, хорошее… Проблемы на работе?.. Нет, не упоминала…
Когда Марина Сергеевна покинула кабинет, Степанов с жадностью закурил сигарету и обратился к своему помощнику:
— Что скажешь о сестре?
— Ключи от подъезда и от квартиры у нее были, и она первая оказалась на месте преступления. Не помешало бы проверить, где Марина Сергеевна сама находилась вчера в первую половину дня.
— Молодец, Сергей. Проверить не помешает.
— Хотя, Дмитрий Владимирович, пока слушал ее, у меня сложилось впечатление, что она действительно очень хорошо относилась к своей родственнице.
— Дала сестре превосходную характеристику. Пожалуй, даже слишком…
— В каком смысле — слишком? — спросил Сергей.
— А ты вспомни возраст и место работы убитой.
— И что из этого следует?
— Немного застенчивая и излишне доверчивая молодая женщина в двадцать шесть лет вряд ли сумеет стать финансовым директором в крупной фирме.
— Дмитрий Владимирович, да по блату или за деньги у нас…
— …и дебила на теплое место пристроят. Знаю, знаю… — старший оперуполномоченный махнул рукой. — Ладно, ты давай сейчас займись опросом соседей по дому, которых вчера не застал, потом проверишь алиби у сестры. А я поеду пообщаюсь с коллегами Фроловой.
“Мебель полностью соответствует размерам кабинета…” — мысленно отметил Степанов, опускаясь в огромное кожаное кресло напротив генерального директора ЗАО “Омега” Зубцова.
Юрий Юрьевич выглядел крайне озабоченным и уставшим.
— Чай, кофе? — предложил он гостю.
— Чай, — ответил Степанов, поискал взглядом пепельницу, но не нашел.
Хозяин кабинета по селектору отдал распоряжение секретарше и обратился к сыщику:
— Кто бы мог подумать?! Сегодня утром я приехал на работу в приподнятом настроении — мы должны были обсудить с Ниной Сергеевной один очень интересный и перспективный заказ… И вдруг звонок. Такая трагедия. Я понимаю, что наши деловые планы звучат сейчас просто нелепо и цинично…
— Юрий Юрьевич, я хотел бы поговорить с вами о Нине Сергеевне.
— Конечно, Дмитрий Владимирович, — с готовностью согласился генеральный директор. — Постараюсь ответить на все ваши вопросы.
— Как давно она у вас работала?
Зубцов откинулся на спинку кресла и, подчеркнуто тяжело вздохнув, ответил:
— Полтора года.
— А до этого?
— В коммерческом банке.
— Значит, непосредственно в вашу фирму она пришла относительно недавно.
— Полтора года не такой уж маленький срок. К тому же есть люди, с которыми как-то сразу становится легко, и впечатление такое, будто бы давно их знаешь. Что-то подобное я с первых же дней испытывал к Нине Сергеевне… А ведь у нас была большая разница в возрасте.
Секретарша принесла на подносе сахарницу, два чайника — с заваркой и кипятком, пару чашек, нарезанный лимон, розетку с печеньем и конфеты.
— Прошу, — предложил Зубцов сыщику.
Степанов поблагодарил хозяина кабинета, налил себе чай и, сразу же отметив его прекрасный вкус, с удовольствием сделал несколько глотков. Генеральный директор едва плеснул в свою чашку заварки, отчего напиток у него получился почти бесцветным.
— Нине Сергеевне не было и тридцати, а она уже занимала такую должность. Скажите, Юрий Юрьевич, это что, какие-то феноменальные способности или она попала к вам по протекции?
— Секрета нет. Я взял ее по рекомендации одного моего хорошего знакомого и никогда об этом не жалел. Несмотря на возраст, Нина была настоящий профессионал.
— Как складывались у нее отношения с коллегами?
— Я бы сказал, ровно.
— Без конфликтов?
— Конечно, случались и конфликтные ситуации, но все решалось по-деловому, без лишних эмоций и затяжных обид…
— Понятно… — кивнул Степанов.
Беседа продолжалась еще минут тридцать. Зубцов обстоятельно отвечал на вопросы, но ничего существенного старший оперуполномоченный так и не услышал.
После обеда Смирнов снова встретился со своим шефом у него в кабинете.
— Выкладывай, Сергей, что раскопал. — Степанов отложил в сторону копию свидетельства о постановке на налоговый учет ЗАО “Омега” с перечнем учредителей предприятия и их паспортными данными.
— Во-первых, Дмитрий Владимирович, у сестры убитой на всю вчерашнюю первую половину дня до четырнадцати часов железное алиби.
— Я искренне рад за нее.
— Опрос соседей, отсутствовавших накануне, тоже ничего не дал.
— Что они говорят об убитой?
— Фролова купила эту квартиру года два назад. Как я понял, она особенно ни с кем из подъезда и не общалась, даже с теми, кто жил с ней на одной лестничной площадке.
— Наверное, не общалась, раз, уезжая, оставляла ключи для того, чтобы полить цветы, сестре, проживающей на другом конце города.
— Ну, Дмитрий Владимирович, сейчас, по-моему, ключи от квартиры посторонним вообще никто не оставляет.
— Неужели? — Степанов изобразил удивление. — Я помню в детстве, у нас у половины подъезда ключи от квартир прямо в коридоре под ковриками лежали.
— Это потому, что тогда красть было нечего.
— Согласен, теперь ассортимент стал значительно больше и разнообразнее, — Степанов грустно улыбнулся. — У людей глаза разбегаются и слюна рекой от обилия недоступных, но очень желаемых предметов и услуг.
— Убийство Фроловой без явных признаков ограбления.
— Как и предыдущие два убийства молодых женщин… Фирма, где работала последняя жертва, связана и с ближним и с дальним зарубежьем. Если преступление имеет отношение к профессиональной деятельности Фроловой, цепочки могут быть такие длинные — нам и за год не разобраться.
— Коллеги ситуацию не прояснили?
— Я пообщался только с генеральным директором. Естественно, в разговоре финансовых вопросов мы не касались. Окажись такие проблемы у фирмы, то нас о них вряд ли захотят проинформировать.
— А что сказал директор о Фроловой? — спросил молодой сыщик.
— Характеризует убитую с самых положительных сторон. Ни одного серьезного недостатка. И про жениха из Германии поведал. Оказывается, Нина Сергеевна приводила его на работу, знакомила с коллегами. На этой неделе директор уже собирался поручить какой-то Генриетте Павловне подобрать и приобрести ценный подарок для молодоженов… — Степанов пододвинул поближе пепельницу и прикурил сигарету. — Долго беседовали, а существенной информации ноль. Единственный приятный момент от встречи — отличным чаем напоили.
— Получается, не только вы, но кто-то еще в городе умеет классически заваривать благородный напиток?
— Кстати… — Старший оперуполномоченный задумчиво посмотрел на молодого коллегу. — Сам-то генеральный директор пьет очень уж слабенький чаек.
— Сколько лет директору?
— На вид лет шестьдесят пять.
— Он боится испортить цвет лица.
— Цвет лица?.. Выглядел директор действительно бледным, и еще мешки под глазами.
— В таком возрасте крепкий чай вообще противопоказан.
— В таком возрасте… противопоказан… — Степанов легонько забарабанил пальцами по столу и после короткой паузы произнес: — Молодец, Сергей…
— Приятно слышать, хотя я и не уловил, в чем состоит моя заслуга.
— Господин генеральный директор, пожалуй, слишком был напряжен… А ты подал мне одну интересную идею.
— Какую? — спросил Смирнов.
— Насчет здоровья, — ответил старший оперуполномоченный. — Многое можно объяснить, если предположить, что преступник искал в настенном шкафу не ценную вещь или документы, а то, что никто и не собирался прятать.
— Туповат — не понял, — честно признался молодой сыщик.
— Вспомни, что там лежало: флакончик с облепиховым маслом, йод, бинты, пластырь, аспирин… Убийца мог искать в домашней аптечке лекарство для себя.
— Зачем?
— Дилетант, а им, возможно, был достаточно пожилой человек, совершает тяжелое преступление. После этого ему становится очень плохо — даже выворачивает наизнанку в коридоре… А дальше со здоровьем случается что-то гораздо хуже тошноты и рвоты.
— Инсульт, инфаркт…
— Инсульт отпадает, а сердце могло и прихватить. Вот он и ломанулся искать какой-нибудь валидол или нитроглицерин.
— Вряд ли он нашел их в аптечке у молодой женщины.
— Это уже другой вопрос.
— Не убийца, а просто легкоранимое существо. Наверное, поэт непризнанный или визажист какой-нибудь из дамского салона.
— В нашей жизни, Сергей, все бывает.
— И как отрабатывать эту версию?
— Сделаем так: ты сейчас позвонишь в службу скорой помощи и затребуешь список всех лиц, кто обращался к ним начиная со вчерашнего дня, часов с двенадцати и, скажем, часов до восьми сегодня утром. ФИО больного, время вызова и поставленный диагноз тоже.
— Будем действовать методом “бредня”? — спросил молодой сыщик.
— Почему нет? Потом поищем в предоставленном списке фамилии сотрудников фирмы, знакомых и родственников убитой, — ответил Степанов.
Старший оперуполномоченный Дмитрий Владимирович Степанов оторвал взгляд от не до конца прочитанного списка с фамилиями и многозначительно посмотрел на своего младшего коллегу.
— Неужели сработало? — удивился Сергей Смирнов.
— В сыскном деле метод “бредня” — старый, но надежный. Слушай: вчера в восемнадцать тридцать пять был вызов специализированной кардиологической бригады на дом к Зубцову Юрию Юрьевичу, тысяча девятьсот сорокового года рождения, проживающему по адресу… Диагноз: затянувшийся приступ стенокардии. Приступ купирован.
— Кто такой этот Зубцов?
— Генеральный директор ЗАО “Омега”, где трудилась убитая Нина Сергеевна Фролова.
— Интересный расклад.
— Слушай дальше, Сергей. Сегодня ночью в три сорок к нему же был повторный вызов кардиологической бригады. Диагноз — затянувшийся приступ стенокардии, гипертонический криз. От предложенной госпитализации в стационар больной отказался. Снова проведено лечение на дому.
— Так это он и попивал очень жиденький чаек?
— Он, — кивнул Степанов. — Видно, опасался, как бы от крепкого чая у него снова сердчишко не прихватило.
— Горячо, но не факт, что именно он на месте преступления для себя лекарство искал. Все его стенокардии и кризы могли просто совпасть с интересующим нас промежутком времени.
— Но теперь еще и ложь вылезла.
— Какая ложь?
— При встрече Зубцов сказал мне, что приехал сегодня утром на работу в приподнятом настроении, естественно, ничего не зная об убийстве Нины Сергеевны, и планировал обсудить с ней важные дела…
— После таких проблем со здоровьем вчера вечером и сегодня ночью утром находиться в приподнятом настроении? И еще собираться обсуждать важные дела…
— То-то и оно, Сергей.
— Исправный домофон, железная дверь с глазком — все укладывается. Фролова открывала хорошо знакомому человеку. Наверное, у них была договоренность о встрече… А мотив преступления — секс или деньги.
— Сергей, ты меня иногда изумляешь своим знанием жизни и людей.
— Просто я в детстве читал много, — подчеркнуто скромно объяснил молодой сыщик.
— А я думал это у тебя от того, что ты с умными людьми работаешь, — задумчиво произнес старший оперуполномоченный.
— Этот фактор, конечно же, на первом месте… Легко вы убийцу вычислили.
— Положим, пока еще Зубцову никто обвинение не предъявил и виновным не признал.
— Только один раз увидели, один раз поговорили и в тот же день раскопали, кто есть кто. Получается — пришел, увидел, посадил. Дмитрий Владимирович, вы прямо как шериф из Техаса.
— Почему из Техаса? — Степанов удивленно вскинул брови. — Я живу и работаю в Екатеринбурге… А если серьезно, то не так уж сложно найти преступника-дилетанта. Ну, и от стечения обстоятельств многое зависит.
— Нет, Дмитрий Владимирович, говорю без подхалимажа, это не стечение обстоятельств, это опыт.
— Скажи еще — мощный интеллект, — старший оперуполномоченный махнул рукой. — Думаю, убийцу Фроловой мы действительно нашли, а вот настоящий маньяк где-то разгуливает на свободе.
Глава шестая
16 августа
Эдуард Михайлович Покровский прибыл в аэропорт “Кольцово” на своем темно-синем “БМВ” за сорок минут до посадки самолета из Санкт-Петербурга.
Выглядел Эдуард Михайлович солидно и даже импозантно. Крупные, но правильные черты лица с аккуратной бородкой и грива волнистых седых волос делали его интересным мужчиной, несмотря на вплотную подступивший возраст “дедушки, у которого все болит и ничего не работает”. Одет он был достаточно демократично: вельветовый пиджак песочного цвета, белая футболка, светлые джинсы, кроссовки. В руках Эдуард Михайлович держал небольшой кейс. Кроме новой иномарки еще и часы “Ролекс” подсказывали, что их хозяин не так уж прост.
В прошлом Покровский работал директором комиссионного магазина в Хабаровске. После судьбоносного 1991 года, когда в стране был ликвидирован дефицит, Эдуард Михайлович несколько поменял профиль деятельности и переключился на куплю-продажу антикварных изделий. Однако пару месяцев назад обстоятельства сложились так, что ему поспешно и навсегда пришлось перебираться с Дальнего Востока. Конечно, оставлять торговлю антиквариатом совсем не хотелось, тем более что только начали завязываться и крепнуть серьезные контакты по нелегальной переброске икон и некоторых других изделий за кордон — в Азию и в Европу, но именно этот вид деятельности и привлек внимание правоохранительных органов и представителей преступных группировок.
Эдуард Михайлович решил просто, но мудро: лучше на пенсии, чем на нарах или на кладбище. И сам ушел на заслуженный отдых. Но неудачи, как и беды, не приходят поодиночке. На личном фронте у Покровского тоже начался изнурительный кризис. Обе бывшие жены и последняя пассия — актриса из театра музыкальной комедии — словно сговорившись, стали закатывать скандалы и требовать себе слишком много денег.
Надо было одним махом разрубить сей гордиев узел, и Эдуард Михайлович продал квартиру в Хабаровске и перебрался в Екатеринбург.
Все было позади, однако, совсем на покой энергичный пенсионер отнюдь не собирался.
Сейчас Эдуард Михайлович нервничал. Он купил газету и попытался углубиться в чтение. Попытка успеха не имела. Газету пришлось отложить.
Наконец объявили о прибытии рейса из Санкт-Петербурга. Встречал Покровский молодого человека лет тридцати по имени Виктор. Они пожали друг другу руки, перебросились несколькими общими фразами, и Виктор отправился получать свой багаж. Вернулся он с допотопного вида чемоданом, и мужчины молча проследовали до автомобиля Эдуарда Михайловича.
От аэропорта отъехали километров десять, свернули на обочину шоссе, где и остановились.
— Ну-с, Виктор… — Покровский сделал ударение на букву “о”. — Позвольте взглянуть…
— Сейчас, — ответил молодой человек.
— Просто сгораю от нетерпения, как девица на выданье…
— Прошу, — Виктор открыл чемодан, вытащил из него металлический тубус, из которого извлек свернутый в рулон холст.
— Картину самого Репина в таком рваном, задрипанном чемодане? Виктор, это же аномально.
— Эдуард Михайлович, а вы предлагаете мне возить такие вещи в ручной клади? Чтоб я сразу же залетел на досмотре багажа?
— Нет, но уж больно чемоданчик у вас старенький и замки на нем хлипкие, ногтем открыть можно.
— Такой чемоданчик у грузчиков меньше внимания привлекает. И, между прочим, не только у грузчиков.
— Молчу, молчу… — Покровский развернул холст. Чуть прищурив глаза, профессионально рассмотрел картину и хлопнул себя по ляжке. — Ах, Виктор, Виктор. Это, конечно же, Репин.
— Сам Илья Ефимович.
— Хочется встать, хочется плакать от счастья.
— Эдуард Михайлович, как говорят в Одессе, не рвите сердце.
— Нынче такие вещи уже не пишут.
— Может, оно и к лучшему. Для некоторых… — резонно заметил молодой человек
— У нынешних интеллектуальных плебеев сейчас в фаворе аномальное искусство: абстракционисты, примитивисты, гиперреалисты…
— Эдуард Михайлович, через пару часов у меня обратный рейс в Петербург. Время для рассуждений о течениях в искусстве у нас есть, но вначале хотелось бы закончить деловую часть встречи.
— Ах, да… — Покровский взял с заднего сиденья кейс, набрал код и вынул из портфеля полиэтиленовый пакет. — Прошу. Здесь ровно шестьдесят тысяч банкнотами достоинством по сто долларов США.
— Достойная сумма, — Виктор чуть улыбнулся.
— Будете пересчитывать?
— Надеюсь, Эдуард Михайлович, вы не торопитесь?
— Отнюдь.
— Вот и отлично, — с этими словами молодой человек аккуратно развернул пакет. — Зеленые… Цвет весны, обновления и надежды.
— А вы, Виктор, оказывается поэт.
— Увы, Эдуард Михайлович, я всего лишь реалист, — молодой человек подчеркнуто тяжело вздохнул.
Смеркалось. Двое мужчин в автомобиле марки “БМВ” были заняты каждый своим делом: Эдуард Михайлович с интересом рассматривал украденную картину художника-передвижника Репина, молодой человек по имени Виктор внимательно пересчитывал американские доллары.
Из автомагнитолы доносилась песня “Как упоительны в России вечера”.
В это время в кабинете шефа старший оперуполномоченный Дмитрий Владимирович Степанов получал жестокий нагоняй.
Рэм Гурьевич метал молнии, испепелял сыщика взглядом и унижал словом:
— Дело вообще не сдвинулось с места!
— Рем Гурьевич, мы параллельно отрабатываем несколько версий.
— Сколько суток уже прошло?
— Первое убийство совершено четырнадцатого июня, следующее — второго июля.
— А сегодня какое число? — от негодования Рем Гурьевич побагровел.
— Шестнадцатое августа.
— Вам не розыском надо заниматься, вам только вонь толочь.
— У первой жертвы оказалось под сотню знакомых в одном Екатеринбурге. Женщина часто разъезжала по разным городам и за рубеж. А у второй…
— Ты что, Степанов, действительно на голову слабый? — Рэм Гурьевич перебил своего подчиненного и выдержал короткую паузу, которая должна была дополнительно подчеркнуть обидный смысл вопроса. — Меня совершенно не интересует где, у кого и сколько было знакомых. Мне нужен серийный убийца. Понятно?
— Понятно, — ответил Степанов, зная по опыту: спорить с шефом совершенно бесполезно.
— Все. Свободен и считай, что сегодня ты очень легко отделался.
Степанов встал и, не прощаясь, молча покинул кабинет.
За столиком летнего кафе на улице Гагарина сидела пара влюбленных. Красивая пара.
Молодая брюнетка с бледным лицом держала свою ладонь на руке красавчика лет тридцати с внешностью Алена Делона.
Объединяли их не только чувства. Оба они были бывшие. Он, Анатолий Измайлов, бывший артист цирка. Она, Людмила Строгова, бывший искусствовед.
Сын высокопоставленного работника обкома КПСС, Анатолий после школы, вопреки всем уговорам и слезам родителей, которые видели в нем как минимум дипломата, уехал поступать не в престижный МГИМО, а в цирковое училище. Спортом он занимался с детства и имел первый разряд по акробатике. Окончив училище, Анатолий стал акробатом на трапеции. Его мастерство росло. Он выполнял сложные трюки и часто бывал с гастролями за границей. По тем временам все шло хорошо, но вот на тренировке Анатолий серьезно повредил правый голеностопный сустав. Два года по больницам — в общей сложности шесть операций, и профессиональной карьере пришел конец. Аплодисменты публики ушли в прошлое…
В стране рухнула власть КПСС, не стало и обкома, а вместе с ним — былого могущества и связей отца… Не заставили себя долго ждать развод с женой и полный раздел имущества. Теперь Анатолий Измайлов ютился в коммуналке в комнате площадью восемнадцать квадратных метров, а зарабатывал себе на жизнь извозом, колеся по городу на старом 412-м “Москвиче”.
Людмила Строгова переехала в Екатеринбург из Санкт-Петербурга полгода назад, сразу же после смерти своей тети, которая оставила ей в наследство приватизированную однокомнатную квартиру. Отъезд из Петербурга был во всех отношениях неизбежен: года полтора Людмила употребляла наркотики, последние месяцы перешла на тяжелые препараты. Постоянно нужна была доза, а, значит, и деньги. Все, что можно было потерять, включая работу и жилье в Питере, она потеряла. Теперь ситуация повторялась в столице Урала. За шесть месяцев в Екатеринбурге Людмила распродала из теткиной квартиры почти все вещи.
В один из весенних дней у занимавшегося извозом Анатолия Измайлова пассажиркой оказалась Людмила Строгова. Мужчина и женщина познакомились. Случайной была эта встреча или так было записано в Книге Судеб, ответа они не знали.
— Устал? — спросила женщина.
— Осточертело, но другого выхода пока нет, — ответил мужчина.
— Пока?
— Не раскисай сама. Надо сопротивляться обстоятельствам.
— Мне почему-то кажется, что я уже не боец, — женщина закурила сигарету.
— Людмила, конечно, квартира твоя и тебе решать, но главное сейчас найти деньги на лечение. Лучше всего тебе отправиться на полгода во Францию — вначале курс терапии в госпитале, потом — в специальном реабилитационном центре.
— Ты шутишь, у меня нет денег даже на клинику в Бишкеке…
— Продавай квартиру.
— А потом?
— Потом поедешь лечиться.
— И куда мне возвращаться из Франции? На вокзал?
— Вернешься, будешь жить у меня.
— На десяти квадратных метрах в коммуналке? Анатолий, не обижайся, но это не вариант.
— Не продашь квартиру на лечение, продашь ее на наркотики. Ты это знаешь сама.
— Наверное, ты прав… — Женщина убрала прядь волос со лба. — Интересно, сколько мне еще осталось?
— Люда, ты же умная девочка…
— Мне кажется, меня начинает ломать. — Женщина затушила сигарету. — Уйдем отсюда.
На следующий день вечером Анатолий Измайлов оставил “Москвича” на стоянке и, усталый, направился к себе домой. По дороге заглянул в ближайший магазин, где купил продукты. На сегодня все. С раннего утра и днем по самой жаре он намотал на счетчике почти 300 километров. Кое-что подзаработал сверх расходов на бензин и оплату места на автостоянке.
Рядом проскочил, загудел и в десятке метров резко затормозил новый “Мерседес”. Анатолий сразу даже не понял, что сигналили ему. Особо обеспеченных друзей, как, впрочем, и просто друзей, у него теперь не было. Но из “Мерседеса” вылез и, широко улыбаясь, вальяжной походкой приближался некто Владислав Румянцев, бывший коллега Измайлова — музыкант-эксцентрик. Несколько лет назад они вместе были на гастролях. Румянцев неплохо владел разными музыкальными инструментами и выступал с довольно оригинальным номером. Потом он исчез. Говорили, что решил вдруг заняться бизнесом, еще ходили разговоры о каком-то скандале с администрацией цирка из-за женщины.
— Анатолий Николаевич?.. — Бывший музыкант-эксцентрик остановился. Он был в длинных шортах и выцветшей футболке. На шее висела массивная золотая цепь, очень похожая украшала правое запястье. — Узнаете?
— Владислав, конечно же, узнаю. Привет, — Измайлов тоже улыбнулся.
— Здравствуйте. Вам куда? Садитесь, подвезу…
— Спасибо, я уже дома.
— Тогда, может… — Румянцев посмотрел вокруг и показал рукой в сторону столиков, где торговали пивом и водой… — присядем?
— Давай, — легко согласился Анатолий.
Экс-музыкант-эксцентрик был всего года на три-четыре моложе экс-акробата, но обращался к Измайлову почему-то на “вы”.
Заказали пива. От более крепких напитков Анатолий отказался.
От ответа на вопрос, где и чем он сейчас занимается, Румянцев уклонился, промолвив только, что теперь он на вольных хлебах и об этом ничуть не жалеет. Несмотря на крутоватый вид, держался он совсем незаносчиво.
— Анатолий Николаевич, так вы действительно калымите? — удивленно спросил Румянцев.
— Увы, — просто ответил Анатолий.
— Невероятно. — Румянцев щелкнул зажигалкой, помогая прикурить бывшему коллеге.
— Знаешь, как сейчас молодежь говорит? Поехать на шофере. Вот я и выполняю роль шофера.
— Женаты?
— Нет, а ты?
— Ну, я еще не погулял. Рановато мне. Я ведь в свое время и в цирк пошел из-за девочек…
— Понятно, — Измайлов кивнул.
— Анатолий Николаевич, а планы-то у вас есть, — Румянцев смотрел на собеседника с нескрываемым интересом.
— Планы? — Измайлов пожал плечами.
— Например, за кордон податься.
— За кордоном, Владислав, меня никто не ждет и я там никому не нужен.
— А здесь?
— Хороший вопрос. Здесь какое-никакое жилье есть и на кусок черного хлеба хватает.
— Не слишком много удерживает.
— Не слишком, — согласился Измайлов.
Пару минут бывшие коллеги курили и молча потягивали пиво. “Давно не виделись, а говорить-то не о чем”, — подумал Измайлов.
— Анатолий Николаевич, а что если вам предложат быстро и очень неплохо заработать, не выезжая за пределы города?
— Если предложат, рассмотрю предложение.
— Работа, конечно, не на арене цирка.
— На арене трудно очень быстро заработать деньги.
— Спортивную форму совсем не потеряли?
— Смотря для чего.
— Для физических нагрузок.
— Уж не рэкетом ли ты мне предлагаешь подзаняться?
— Нет, не рэкетом, — спокойно ответил Румянцев.
— Тогда чем?
— Скажем так: почти тряхнуть стариной.
— Не понял.
— Туман напускать не буду. Надо мне по этому вопросу вначале со старшими посоветоваться.
— Советуйся.
Измайлов повертел в руке бокал с пивом. Вид Румянцева говорил сам за себя. Никакого желания связываться с криминалом у Анатолия не было. Подкупала фраза “Тряхнуть стариной”, но пока ничего конкретного за ней не стояло. Разговор получился пустой.
— Номер вашего домашнего телефона дадите? — Владислав прервал раздумье бывшего коллеги.
— Отчего нет. Записывай.
— Я запомню, Анатолий Николаевич. И обязательно позвоню, — твердо пообещал Румянцев.
Минут через сорок Румянцев остановил свой “Мерседес” у подъезда одного из домов на Московской горке. Поднялся на десятый этаж в свою квартиру.
В гостиной за столиком, заставленным бутылками с немецким пивом, сидели двое мужчин. Старший из них, родной дядя Владислава — пятидесятилетний Тимофей Павлович Румянцев, был невысок ростом, жилист, скуласт, с колючим взглядом много чего повидавших глаз. Два года назад он освободился из мест заключения, где от звонка до звонка отмотал срок за разбой. Срок был не первый и, вполне возможно, не последний. После отсидки Тимофей Павлович, в определенных кругах имевший кличку “Спокойный”, перебрался в Екатеринбург к племяннику. На правой кисти дяди синела татуировка, изображавшая кленовый лист, что для посвященных означало “оторванный от жизни”.
Другим был тридцатилетний бывший инженер-технолог Илья Громов. Когда развалился СССР и народу дали волю, он, не раздумывая, рванул из осточертевшего НИИ. Попытался организовать собственный бизнес, но, позабыв об опасности, увлекся погоней за сверхприбылью и в итоге по статье за мошенничество тоже залетел за колючую, где и познакомился с Тимофеем Павловичем. Теперь от скромного советского инженера в Громове оставались, пожалуй, только очки.
Трое мужчин, находящиеся сейчас в комнате, еще полтора года назад образовали достаточно сплоченное сообщество. Профиль их деятельности включал кражи ценных и антикварных изделий с последующей отправкой их для перепродажи в Санкт-Петербург или в Москву. На прошлой неделе Громов отвез партию товара в Питер, а вернулся не только с деньгами, но и с новостью, заслуживающей самого пристального внимания: в Екатеринбург из Петербурга к некоему Эдуарду Михайловичу Покровскому была доставлена ценная картина, украденная из частной коллекции.
Незаметно разыскать господина Покровского не составило труда. Криминальное трио довольно быстро выяснило, что живет любитель живописи один на верхнем этаже в новом шестнадцатиэтажном доме, куда переехал относительно недавно. Квартира его на сигнализации еще не стоит, однако в подъезде круглосуточно дежурит консьержка, а все двери в доме железные, с кодированными замками. Располагая описанием картины и предполагая, что она находится именно в квартире Покровского, преступники стали продумывать вариант ограбления антиквара. Быстро пришли к выводу, что сделать это возможно, только попав к нему домой через окна или двери лоджии. Для этого надо было спуститься с крыши достаточно высокого здания, а потом снова подняться наверх.
Искать человека, способного на такое, начали осторожно. Решили посмотреть среди скалолазов и альпинистов. Пока без результатов.
Сегодня, увидев на улице Измайлова, Румянцев сразу же проникся идеей привлечь к делу бывшего коллегу, когда-то выполнявшего на высоте очень непростые трюки. Услышав, что Анатолий сидит на мели и занимается извозом, Румянцев, не раздумывая, обмолвился насчет возможности хорошо заработать и взял номер домашнего телефона Измайлова. Сейчас следовало обсудить подвернувшийся вариант с друзьями-подельниками.
— Акробат? — переспросил племянника дядя.
— Акробат, — повторил Владислав. — На трапеции.
— Высоты, случаем, не боится? — Тимофей Павлович хмуро усмехнулся.
— Трапеция под куполом цирка находится. Раньше не боялся.
— Значит, привычный. Головка не закружится, не обнесет. А то ведь внизу как-никак асфальт, и может быть бо-бо, — продолжил Тимофей Павлович.
— Не закружится и не обнесет, — бывший музыкант-эксцентрик как бы не замечал иронии своего родственника.
— Со здоровьем-то у него сейчас как? — вступил в разговор Илья Громов.
— Нормально, обходится без костылей и без инвалидной коляски. — Румянцев открыл бутылку пива, сделал пару глотков. — Захочет, и спуститься, и подняться на крышу сможет.
— Окна у антиквара пластиковые, лоджии тоже застеклены пластиковыми пакетами. Если будут закрыты, в квартиру сверху не попасть. — Бывший инженер громко икнул.
— В квартире четыре окна и две лоджии. Не наглухо же он их все закроет в такую-то жару, если куда-нибудь пойдет, — сказал Румянцев.
— Этот антиквар — хитрый бобер. Странно, что он свою фатеру на сигнализацию не поставил.
— Просто дом новый и заехал он недавно. Скоро наверняка поставит и сигнализацию, и кондиционер.
— Вот и надо успевать, — прервал молодых дядя. — Что за мужик акробат? Надежный фраер?
— Нормальный мужик, — ответил племянник. — На мокрое, конечно, не пойдет.
— А на кражу?
— Может согласиться, может отказаться.
— А ты его убеди.
— Как?
— Во-первых, большие деньги за работу пообещай, а во-вторых, объясни, что картинку он заберет не простую, а самим владельцем уже сворованную, и поэтому о ее пропаже тот никуда и никогда заявлять не будет.
— А если не поверит? — спросил племянник.
— Он же не без глаз. В квартире антиквара наверняка есть и другие ценные вещи, но ты его просишь забрать только одну картину. Риск минимальный.
— Толково, — одобрительно заметил бывший инженер.
Криминальное трио могло лишь предполагать, что Покровский хранит холст с работой Репина у себя дома.
— И сколько ему предложить?
— Предложи штук десять зеленых, — ответил дядя. — Для начала.
— Не многовато ли? — насторожился бывший инженер. — Сейчас за десять тысяч баксов можно человека заказать. А тут один раз по веревке спустился, один раз поднялся и в дамки? Не кисло…
— Вот сам один раз спустись и один раз поднимись на высоте шестнадцатого этажа, — посоветовал бывший музыкант-эксцентрик.
— Я в цирке не работал.
— А я работал, но и за двадцать штук не полезу.
— Зря сцепились. Это ж пока все на словах. Там видно будет, чего он сделает и чего получит. — Тимофей Павлович докурил сигарету почти до самого фильтра и затушил окурок в пепельнице.
— Так я ему прямо сейчас и позвоню? Договорюсь о встрече на завтра…
— Нет, не годится, — дядя отрицательно покачал головой.
— Почему?
— Ты говоришь, он на мели?
— Ну, с утра до ночи калымит, прикид тоже так себе…
— Вот пусть еще недельку с утра до ночи и покалымит. Дней семь не звони. Надо марку выдержать, тогда потом легче согласится. Ему, чай, не каждый день делают предложение хорошо подзаработать.
— Через семь дней, так через семь, — согласился племянник. Он вообще старался не спорить с дядей, оторванным от жизни.
Глава седьмая
26 августа
Одной из немногих, еще не проданных для покупки наркотиков вещей, в квартире Людмилы Строговой был старый ламповый телевизор “Рубин”.
Анатолий Измайлов и хозяйка дома сидели напротив страшно рябившего экрана и внимательно слушали прогноз погоды на ближайшие три дня. Синоптики обещали безоблачное небо и температуру днем от 20 до 24 оС.
— Годится, — сказал мужчина. — В такую теплынь хоть одну лоджию или окно он оставит открытым.
— Наверное, — согласилась женщина.
— Ты не передумала?
— Нет.
— Во сколько вы завтра встречаетесь?
— В восемь часов вечера. Кстати, ты не ревнуешь?
— Абсолютно.
— Напрасно. Господин Покровский, конечно, не мачо, но мужчина видный…
— Значит, договоримся так: в начале девятого я уже увижу, оставил ли он открытым окно или лоджию. Потом приеду к себе домой и с девяти до десяти буду ждать звонок от тебя из ресторана.
— Хорошо.
— Если все пойдет, как мы планируем, то ты должна попытаться задержать его минимум часов до двух ночи.
— Когда закрывается ресторан?
— В шесть утра.
— Темнеет довольно поздно.
— Я это учел.
— Ты успеешь?
— Должен успеть.
Анатолий поднялся.
— Уже уходишь? — спросила Людмила.
— Нужно еще раз просмотреть и подготовить веревки и карабины. Я ведь не скалолаз.
— А может, стоит отказаться?
— Я думал, мы все решили.
— Мне не нравится, что рисковать будешь только ты.
— Люда, это наш единственный шанс…
— Хорошо, я умолкаю.
— И поступаешь мудро.
— Удачи, — Людмила чуть улыбнулась. — И до свидания.
— До свидания, — ответил Анатолий. Он поцеловал хозяйку дома в щеку, подумав при этом: “Только бы ты, девочка, завтра к наркотикам не притронулась… Иначе все будет кончено…”
В комнату медленно и совершенно бесшумно вошел сиамский кот.
— Пока, Марс, — бросил ему Анатолий и направился к выходу.
Эдуард Михайлович Покровский откинулся на спинку кресла, подставив свою волосатую грудь прохладному потоку воздуха от вентилятора. И снова ему вспомнился прелестный женский образ: “Незнакомка… Почти по Блоку… Хотя, нет, скорее “Неизвестная” Крамского… Или маха великого Гойи… А какие брови — густые, черные… Невыщипанные брови — такая редкость у молодых женщин в наши дни… Такая редкость… И еще аристократическая бледность кожи…”
Эдуард Михайлович был на подъеме. Случайная встреча на улице и знакомство с очаровательной барышней взбодрили старого поклонника женского пола. Особенно он любил молодых, стройных и высоких жгучих брюнеток с томным взглядом, зовущим в никуда.
Он закурил гаванскую сигару и придирчиво осмотрел ногти. Ногтями Эдуард Михайлович остался доволен. Мужчина должен уметь следить за собой. У Покровского была даже своя теория на этот счет: чем старше мужчина, тем больше он должен уделять внимания своей внешности.
Итак, сегодня вместе с очаровательной незнакомкой он идет в ресторан. Эдуард Михайлович легонько забарабанил пальцами по столу. Надо подумать, как одеться. Темный костюм, белая сорочка, галстук или галстук-бабочка?.. Отдает официозом, подчеркивает возраст, да и в такую жару… Нет, это просто аномально. Вот светлая двойка, светлая рубашка и шейный платок, пожалуй, будут уместны. Особенно шейный платок — легко, эротично и со вкусом.
После ужина он пригласит даму к себе на чашечку кофе по-венски. Проверив, есть ли вино в домашнем баре, Эдуард Михайлович недолго в задумчивости постоял у окна и, напевая давнишний шлягер Александра Вертинского “Во льду зеленела бутылка вина, и пары кружились — влюбленные пары…”, направился в ванную.
Как настоящий профессионал-обольститель, брился Эдуард Михайлович два раза в сутки: утром и вечером.
Оркестр заиграл “Караван”.
Классический джаз, холодная осетрина по-монастырски, черная икра и грибное ассорти под ледяную водочку довольно быстро сделали свое дело: Эдуард Михайлович слегка поплыл. Молодая женщина, сидевшая напротив, нравилась ему с каждой минутой все больше и больше.
После четвертой стопки Эдуард Михайлович промокнул губы салфеткой и сел на своего любимого конька: в момент хорошей трапезы, под хорошую водочку он очень любил поговорить о непростых судьбах России.
— Людмила, я уверен, что вы, как и я, тоже не раз задумывались, в какое время и где мы живем. Что делается в нашем Богом забытом отечестве. Всем заправляют варвары и, я не боюсь этого слова, шулера. Им лишь бы сколотить капитал, скачать его за кордон и потом сбежать туда самим, а здесь пусть будет стагнация, непотизм, симония… А какой тотальный цинизм и вселенское падение нравов царят вокруг… — Эдуард Михайлович вдруг почувствовал, что его, пожалуй, заносит. — Извините, Людмила, наверное, я увлекся…
— Напротив, Эдуард Михайлович, мне очень интересно, — мягко произнесла Людмила Строгова.
— Нет, нет, сидеть с прекрасной феей и говорить о политике — это просто аномально. Тем более, что вы мне еще не рассказали о себе. Где вы родились?
— В Петербурге, тогда он назывался Ленинград, — ответила женщина.
Она прекрасно помнила: максимум, что о ней может узнать пожилой повеса, — имя и ее старое местожительство. Все остальное — фамилия, домашний адрес, место работы в Екатеринбурге — было придумано совместно с Анатолием.
— В Петербурге? О провидение! — Эдуард Михайлович всплеснул руками. — Людмила, это знамение свыше.
— Неужели?
— Вы родились в моем любимом городе. Неслучайно я сразу же почувствовал в вас родственную душу… Слава Богу, что хоть на старости лет удалось побродить по Парижу и Нью-Йорку, заглянуть в Лувр и в Метрополитен, но Эверестом мирового искусства был и остается Петербург… — Эдуард Михайлович налил даме вино, а себе водочки. — Давайте поговорим о вечном.
— Давайте, — согласилась женщина, чуть пригубив бокал.
— Людмила, позвольте, я попытаюсь угадать ваши пристрастия в искусстве?
— Попробуйте.
— Вы обожаете балет.
— О, Эдуард Михайлович, а вы опасный мужчина, — Людмила Строгова изобразила изумление. — Для вас любая женщина — открытая книга.
— Я угадал?
— Абсолютно точно.
— Это было несложно.
— Несложно?
— Конечно… Все женщины влюблены в балет, — Эдуард Михайлович Покровский задумчиво покачал головой.
— А каковы ваши пристрастия?
— Я увлечен живописью
— Наверное, вы поклонник старых классических мастеров.
— И да, и нет. Старые школы, старые мастера, а все так относительно… Караваджо — маэстро, живший в шестнадцатом веке. Его творчество — образец бытового реализма, и вдруг он пишет “Спящего Амура”, совершенно иррациональную картину, которая по стилю чистейший сюр двадцатого века…
“Ну-ну, старая похотливая обезьяна… Значит, начнем издалека, с искусства будем подбираться к постели… Давай, давай… Только бы мне самой не переиграть” — подумала женщина, немного отодвинулась от стола и забросила одну ногу на другую, слегка подставив галантному кавалеру свое бедро для лучшего обзора.
Взгляд Покровского тут же цепко скользнул по круглому бедру дамы, призывно замаячившему из довольно глубокого разреза на платье. “Однако…” — подумал он.
— Я, наверное, увлекся… и много говорю?
— Нет, нет, Эдуард Михайлович, напротив.
— Людмила, пожалуйста, зовите меня просто Эдуард.
— Я попробую, но… только не сразу, — пообещала женщина.
Анатолий Измайлов нашел взглядом на шестнадцатом этаже квартиру гражданина Покровского. Обе лоджии хозяин опрометчиво оставил открытыми.
Теперь надо было дождаться телефонного звонка Людмилы из ресторана, и, если у нее все идет по плану, то бывшему акробату оставались сущие пустяки: вначале незаметно пробраться на крышу, оттуда попасть в квартиру антиквара и, прихватив картину Репина, так же незаметно исчезнуть.
В начале третьего ночи Эдуард Михайлович и Людмила на такси подъехали к пятиэтажному дому на улице Шевченко.
Мужчина проводил женщину до подъезда.
— Людочка, а может, все-таки поедем сейчас ко мне? Выпьем чашечку кофе по-венски, посмотрим мою скромную коллекцию.
— Эдуард Михайлович…
— Люда! Вы же мне обещали: просто Эдуард, — Покровский подчеркнуто обиженно надул губы.
— Эдуард, уже третий час ночи.
— Хорошо, хорошо. Желание дамы для меня закон. Если не возражаете, я доведу вас до вашего флэта. В подъезде может оказаться криминальный элемент. Не стоит забывать, что мы живем в аномальном обществе и в аномальное время. А у вас тут входная дверь не железная и даже без замка.
— Эдуард, оставайтесь здесь.
— Как скажете, принцесса.
— Я поднимусь сама, зажгу свет и сразу же подойду к окну. Мои окна на втором этаже, третье и четвертое слева.
— Буду ждать и сожалеть, что теперь уже не поют серенады.
— Спасибо за чудесный вечер, — Людмила улыбнулась.
— Спасибо вам… Люда, вы позвоните мне завтра?
— Позвоню, Эдуард. И даже не завтра, а уже сегодня.
Галантно поцеловав даме ручку, Покровский остался наблюдать за окнами на втором этаже. Людмила скрылась за дверью.
“Хороша… Почти по Чехову, хороша… И фигурка, и головка, и мысли… Просто прелестный экземпляр… Все-таки не обмануло меня первое впечатление: есть в ней что-то от гойевской махи”, — подумал Эдуард Михайлович и замурлыкал себе под нос мелодию романса “Не уходи, побудь со мною…”
Когда прошло минут пять, а свет в окнах так и не зажегся, Эдуард Михайлович заглянул в подъезд. Он сразу же увидел еще одну приоткрытую дверь, ведущую на другую сторону дома. На всякий случай Покровский поднялся на второй этаж. Тишина… У любителя живописи и женского пола чуть засосало под левым боком, а в душе появилась смутная и одновременно мерзопакостная догадка: красотка с бровями гойевской махи оказалась заурядной российской динамисткой-авантюристкой.
Эдуард Михайлович вернулся в ожидавшее его такси и поехал к себе домой. Там на него обрушился удар судьбы пострашнее. Увидев следы пребывания незваного гостя и не обнаружив недавно приобретенного полотна Репина, Покровский окончательно понял, что случайная встреча с незнакомкой, сегодняшний вечер с ней в ресторане, ее исчезновение и кража в его квартире — звенья одной цепи. Понятно, что вызывать милицию Эдуард Михайлович не мог.
“Странно, что больше ничего не взяли… Неужели Виктор навел?.. Нет, это исключено… С ним я работаю не первый год… Жаль… Очень жаль… Жаль Репина, утраченные надежды… Никому верить нельзя… Какие все-таки у нас аномально злые и подлые людишки… Ох, пропадет Россия, пропадет…” — размышлял Покровский, аккуратно развязывая перед зеркалом шейный платок.
В четыре утра Анатолий Измайлов позвонил Людмиле, сообщил ей, что все прошло хорошо, и, не раздеваясь, завалился спать. Несмотря на нервное возбуждение, уснул сразу и проснулся только в начале двенадцатого. Умылся, но бриться и завтракать не стал, а сразу же направился к телефону-автомату. Как и договаривались с бывшим коллегой, позвонил Румянцеву и произнес условную фразу:
— Товар получен полностью.
— Отлично, — ответил Румянцев. — Ждите нашего звонка.
Анатолий закурил и, хоть припекало не так уж сильно, отошел в тень. Итак, дело сделано, можно считать, десять тысяч долларов у него в кармане. Людмиле должно хватить этих денег на лечение. Пока она еще согласна лечиться, надо успевать.
Сразу после звонка Измайлова криминальное трио принялось обсуждать план дальнейших действий.
— Назначишь этому акробату встречу на окраине города, — сказал дядя племяннику.
— Подозрительно как-то, на окраине, — заметил бывший музыкант-эксцентрик Румянцев.
— Ну, не совсем уж в лесу. Подбери место поспокойнее, в черте города.
— Хорошо.
— И не затягивай.
— Сегодня ж съезжу и присмотрю.
— А зачем искать место где-то на окраине? — вступил в разговор бывший инженер Илья Громов.
— Там акробата завалить проще. Арифметика несложная: и картина будет наша, и баксы при нас останутся, — объяснил старший из тройки.
— Из-за десяти штук на “мокрое”? — изумился Громов. — Может, без этого…
— Действительно, стоит ли? — поддержал дружка Румянцев.
— Стоит, — сказал, как отрезал, Тимофей Павлович, он же Спокойный. — И главное сейчас — не баксы. Их ему еще никто не давал, главное — картина и живой свидетель.
— Он же теперь вроде как и не свидетель, а основной участник?
— Язык-то у него остался. А язык и до Магадана доведет. И нас вместе с ним.
— Ну, тебе решать, — согласился с дядей племянник.
— Вот я и решил. И, кстати, на стрелку все втроем поедем.
— Это еще зачем? — бывший инженер напрягся.
— Я его завалю, но так, что каждому из вас тоже придется сделать по выстрелу.
— Нет, не пойдет, — племянник отрицательно замотал головой.
— И я в отказ ухожу, — сразу же присоединился к Румянцеву Громов.
— Дело ваше. Расклад-то простой: я могу все сделать один, но тогда картина моя и еще с вас мне будет причитаться десять штук “зеленых”. — Дядя неторопливо вытащил сигарету из пачки и так же неторопливо прикурил. — Ежели хотите все поровну разделить, тогда придется стрелять. Повяжу вас красненьким, чтоб в случае чего особенно языками не мололи.
Возникла пауза. Расценив затянувшееся молчание как знак согласия, дядя продолжил:
— Все будете делать, как я скажу, и чтоб без самопляса… Ствол жалко. После встречи придется скинуть. Люблю ТТ, он у меня еще с восемьдесят первого года.
— Ничего, Тимофей Павлович, мы тебе на день рождения новый ствол купим. “Беретту” или “Кольт” — тоже добрые волыны, — мрачно пробурчал племянник.
— Грызло закрой. Много ты, баклан, в оружии понимаешь, — нелицеприятно оборвал дядя своего родственника.
Вечером, когда позвонил Румянцев, соседей по квартире не было, и Анатолий находился дома один.
— Значит, все прошло нормально? — спросил бывший музыкант-эксцентрик.
— Да, — ответил Анатолий.
— Никаких неожиданностей?
— Нет.
— И товар оказался на месте?
— На месте.
— Встретимся завтра, — сказал Румянцев.
— Хорошо, — Анатолия устраивал любой вариант, лишь бы побыстрее избавиться от картины и получить деньги.
— У тебя машина на ходу?
— Да, — Анатолий, мысленно отметил, что теперь его бывший коллега обращается к нему на “ты”.
— Отлично, тогда запоминай, куда ехать. Это район керамического завода… — Румянцев объяснил, где должна состояться встреча.
— Почему так далеко? — спросил Анатолий.
— А ты предлагаешь встретиться в центре города? На углу Ленина—Либкнехта станешь баксы пересчитывать?
— У себя в автомобиле могу и в центре пересчитать.
— С нами приедет покупатель, пожилой человек, мнительный. Очень опасается подделок и обмана. Он и попросил подобрать место потише. Ему надо будет внимательно изучить товар.
— Звучит неубедительно, — заметил Анатолий. Не нравился ему ни тон, ни содержание разговора.
— Других предложений не поступало.
— Может, вообще сразу в морге и встретимся? — спросил бывший акробат.
— Шутишь?
— Почему бы и нет.
— Я же говорю: покупатель — пожилой человек, мнительный. Ему нужно спокойно осмотреть и проверить товар.
— От этой встречи кладбищенской тишиной веет.
— Не волнуйся. Все пройдет зеркально.
— Надеюсь.
— Ну что, договорились? — в голосе Румянцева зазвучали нотки нетерпения. — До завтра?
— До завтра, — ответил Анатолий. Выбора у него не было.
Недостроенное здание в районе керамического завода у своротки на Елизаветинское шоссе Анатолий Измайлов нашел сразу. Он оставил свой “Москвич” на обочине дороги в тени старого тополя и через заросший травой и кустарником пустырь пошел к заброшенному зданию, где и должна была состояться встреча.
Судя по всему, когда-то здесь возводили новый цех. Но не достроили, и теперь посреди пустыря возвышался только каркас из бетонных свай и плит.
Место Анатолию очень не понравилось. Оно оказалось даже еще более изолированным, чем он предполагал. И сейчас Анатолий окончательно пришел к выводу, что сделал совершенно правильно, не взяв с собой украденную картину. Не оставалось почти никаких сомнений: у него ее хотят просто отобрать. И это в самом лучшем случае. Возможны и более опасные варианты.
Для отвода глаз и чтобы выиграть время, если придется блефовать, он прихватил пустой тубус. Его Анатолий и нес в правой руке, продираясь сквозь высоченную траву и кустарник.
Наконец пустырь закончился, и бывший акробат зашел в здание. В открытые оконные проемы периодически залетал теплый ветер, поднимая с бетонного пола облака пыли. Анатолий специально приехал за полчаса до встречи. Надо было предварительно осмотреться и продумать план дальнейших действий.
“Тубус лучше пока убрать… Посмотрим, по какому сценарию будут развиваться события”, — решил Анатолий и направился к лестничному пролету, ведущему на второй этаж.
Он обошел небольшую гору мусора из досок и застывшего бетона, нагнулся и заглянул под лестницу. Там оказался отличный, совершенно естественный тайник, где валялись кусок жести, ржавая арматура и рваная строительная рукавица. Туда Анатолий и положил пустой тубус.
После этого бывший артист цирка вернулся поближе к выходу. Он присел на выступ бетонной балки, закурил и взглянул на часы. До встречи оставалось почти двадцать минут.
“И вот здесь, днем, они собираются меня грохнуть?.. — почему-то именно то, что его могут убить солнечным днем, показалось Анатолию особенно несправедливым. — Впрочем, я сам связался с теми, для кого в этих делах время суток особого значения не имеет…”
Анатолий еще не успел докурить сигарету, когда в оконном проеме увидел троих мужчин, идущих к зданию.
Из них Измайлов знал только своего бывшего коллегу Владислава Румянцева — он шел первым. За ним следовал “интеллигент” — так Анатолий окрестил мужчину лет тридцати в очках и с кейсом в руке. Замыкал шествие пожилой поджарый мужчина в светлом кепи.
Анатолий дождался, когда троица подошла поближе, не спеша поднялся и сделал несколько шагов навстречу, но из здания не вышел, а остался в тени.
— Привет, — Румянцев изобразил что-то отдаленно напоминающее улыбку.
— Здравствуйте, — ответил Анатолий.
— Товар где?
— Здесь… Недалеко.
— Отлично. Тогда сразу к делу, — бывший музыкант-эксцентрик кивнул в сторону “интеллигента”. — У него в кейсе ровно десять штук “зеленых”.
“Десять тысяч долларов — это одна пачка, и она свободно могла бы поместиться в кармане. Целый кейс-то зачем? Или у них там мелочь сплошная…” — подумал Анатолий, выбросил сигарету и произнес:
— Я должен пересчитать деньги.
— Нет, не годится, — вступил в разговор пожилой мужчина в кепи. — Так дела не делаются. Тебе же сказали, баксы здесь. Теперь ты нам свой ответ покажи.
— Что? — Анатолий не понял, о каком ответе идет речь.
— Картину покажи, — объяснил Румянцев.
— Потом хоть до утра “капустой” хрусти, — достаточно мрачновато добавил “интеллигент”.
Без труда Анатолий определил: за главного у них пожилой. Смотрит холодно. На правой кисти синеет татуировка, вроде как кленовый листок. Анатолий смекнул, что знак этот с серьезным смыслом и выкололи его не в новомодном салоне, а сбацали где-то за “колючкой”. И никак не тянул пожилой дядя на мнительного покупателя, да, похоже, и не пытался в такого играть.
— Картина в надежном месте. Мое условие — вначале деньги, а потом… — начал заранее заготовленную фразу Анатолий.
— Условия поставим мы, — даже не возразил, а скорее констатировал факт старший из троицы. Он удивительно неторопливо достал из внутреннего кармана ветровки черный пистолет и направил ствол в сторону Анатолия. — Ну что, фраерок, показывай, куда чужую картину спрятал.
Анатолий предполагал, что его попытаются оставить и без картины, и без денег, но события разворачивались слишком уж быстро и жестко.
— Давай без глупостей, — снова вступил в разговор Румянцев. — Ты нам товар, мы тебе десять штук “зеленых”. Как договаривались. Ты же с “трубой” подкатил.
“Так, значит, они приехали еще раньше меня и наблюдали за мной, когда я шел сюда… Увидели тубус и уверены, что в нем картина… — Анатолий попытался собраться, но черный зрачок пистолета и угрожающий вид старшого уверенности не добавляли. — Что делать?.. Блефовать… Показать пустой тубус… А дальше?.. Торговаться в обмен на жизнь… Не отпустят… И в городе, похоже, не отпустят… Хотя, пока у них нет картины, я им нужен живой… Ладно, пусть убедятся, что товар я с собой не брал… Надо попробовать…”
— Кончай кишку тянуть, — как-то устало произнес пожилой мужчина в кепи. — Где?..
— Здесь, в здании, — ответил Анатолий, пытаясь выиграть время.
— Веди и не вздумай дергаться…
“Вначале показать, что картины тут не было и нет… Убедить их, что я все предусмотрел… Потом попытаться устроить торг с гарантиями…” — решил Анатолий и молча направился к тому месту, где спрятал тубус. Он шел, ощущая легкое подташнивание, сухость во рту, и, как ему казалось, даже слышал биение своего сердца.
Криминальное трио следовало за ним.
— Здесь… — Анатолий остановился у лестницы.
— Доставай, — скомандовал старшой. Пистолет он не опускал.
Анатолий нагнулся, отодвинул в сторону лист жести и потянулся к тубусу. Краем глаза увидел лежащий рядом кусок ржавой арматуры. Дальнейшее происходило почти спонтанно. Анатолий сжал в руке этот полуметровый, чуть изогнутый железный прут с заостренным концом и, поднимаясь в развороте, резко ударил им старшого в голову. Металл рассек уголовнику кожу и проломил кость в области виска. Не успев выстрелить, старшой упал, выронив свой любимый пистолет системы ТТ.
Стоящий метрах в двух Румянцев рванулся к оружию, но Анатолий встретил его прямым колющим ударом арматуры. Острый конец прута почти насквозь проткнул бывшего музыканта-эксцентрика. Румянцев опустился на колени, что-то пытаясь произнести, но не успел — изо рта потекла кровь, и он медленно повалился на пол.
“Интеллигент” бросил кейс и побежал к выходу. Анатолий быстро поднял пистолет, поймал на рамку прицела спину убегавшего и нажал на спусковой крючок. Гулко прогремел выстрел. “Интеллигент” словно бы споткнулся, чуть вскинул руками и рухнул ничком на бетонную плиту.
Налетевший порыв теплого ветра взметнул облако пыли. Какое жаркое лето…
Пару минут Анатолий пытался прийти в себя. Страх исчез полностью, его вытеснило почти животное чувство: выжил... Надо было действовать дальше, но вдруг навалились опустошенность и апатия.
Не без труда Анатолий заставил себя осмотреть лежащих. Все трое были мертвы.
Теперь настала очередь кейса. Анатолий подумал, что возникнут проблемы с кодовым замком, но подозрительно легкий “дипломат” открылся без усилий. Он был пуст.
“Что ж, я пришел на встречу с пустым тубусом, они — с пустым кейсом… Наверное, это, по-своему, справедливо… Денег нет, зато на мне три трупа и украденная картина…” — бывший артист цирка опустился на ступеньку, положил рядом пистолет, закурил.
Со всей остротой перед ним встал вечный вопрос русских интеллигентов: что делать? Явка с повинной? Вряд ли он сможет доказать, что это была необходимая самооборона. А кража картины? И где взять деньги на хорошего адвоката?
Решение Анатолий принял, еще не докурив сигарету. Он попытается оторваться и от милиции, и от дружков убитых им уголовников. Для этого, во-первых, надо уничтожить следы.
Анатолий затолкал под футболку за пояс джинсов пистолет, а окровавленный кусок арматуры уложил в тубус. Быстрым шагом он направился к выходу из здания, но вспомнил про отпечатки пальцев. Вернулся, достал носовой платок и тщательно протер лежащий на бетонном полу пустой кейс.
“Что еще?.. Еще где-то здесь валяется стреляная гильза”.
Он нашел гильзу и положил ее в задний карман.
“Теперь вроде все… Еще два моих окурка… Их тоже лучше забрать…”
Проехав несколько километров по Елизаветинскому шоссе, Анатолий свернул к Патрушихинскому пруду. Он оставил машину недалеко от моста с небольшой плотиной и спустился в пойму петляющей реки. Взрослые рыбаки с удочками и детвора, ловившая мальков, остались далеко позади.
Анатолий выбросил в воду кусок арматуры и тубус, для тяжести дополнительно набитый камнями. Следом полетела стреляная гильза.
После недолгих колебаний пистолет Анатолий решил пока оставить при себе. Спокойнее на душе не стало.
“Знать бы, как прокручивали свои дела эти трое… Мой номер телефона, моя фамилия были известны Владиславу… Если кто-то из их дружков-уголовников тоже в курсе кражи картины и сегодняшней встречи, это будет наихудший вариант… Они найдут меня без проблем… Остается надеяться, что троица работала хотя бы относительно самостоятельно… Теперь — картина… Если, как говорил Владислав, хозяину она действительно досталась незаконно, то заявлять он не будет… Но это сейчас не установить… Итак, наихудший вариант — меня будут искать и милиция, и уголовники… Относительно лучший — только милиция… В любом случае надо бежать из города, как можно подальше и как можно быстрее… Куда и как?..”
После непродолжительных раздумий Анатолий пришел к простому и до отчаяния очень грустному выводу: бежать ему некуда, потому что у него нет денег даже на билеты.
Анатолий поехал обратно в город. Добравшись до центра, из телефона-автомата позвонил Людмиле.
— Как дела? — Анатолий старался говорить раскованно и бодро.
— Жду твоего звонка, — ответила Людмила.
— Вот я и звоню…
— У тебя все в порядке?
— Да.
— Сегодня приедешь?
— Нет, Люда.
— Обстоятельства изменились?..
— Немного.
— Серьезные проблемы? — в голосе женщины зазвучали тревожные нотки.
— Пустяки.
— Ты меня успокаиваешь?
— Никаких проблем. Просто я пока без денег.
— И поэтому не заедешь? Звучит неубедительно, — заметила Людмила. — А насчет денег: жизнь хороша, даже если нет ни гроша.
— Подозреваю, что ты сидишь именно без гроша.
— О нас с Марсом не беспокойся.
— Люда, возможно, несколько дней мы не увидимся.
— Я буду скучать.
— Главное — будь умницей. Пожалуйста, постарайся продержаться до нашей встречи. Ты знаешь, без чего продержаться.
— Постараюсь.
— И не звони мне домой.
— Даже так.
— Да.
— Поняла.
— Целую.
— До свидания.
Анатолий повесил трубку. Что ж, выбора у него нет. Остается ждать, как будут развиваться события. И еще заниматься извозом, чтоб не умереть с голоду.
Людмила затушила сигарету в стеклянной банке из-под майонеза и допила кофе из эмалированной кружки. Тетин сервиз, приличная посуда, пепельница из нефрита, как и многие другие вещи из квартиры, давно были проданы ради покупки героина.
Она подошла к дивану, где лежал сиамский кот, и устроилась рядом. Нежно погладила зверя по голове, шее и за ухом.
— Ну что, Марсина? Слышал разговор по телефону?
Кот прикрыл глаза и заурчал, как старый советский холодильник.
— Денег нет. Значит, и килька, и минтай для тебя пока откладываются. Будешь доедать, что осталось… Совсем мы на мели. Ты уж прости меня, но на последнюю двадцатку я купила пачку сигарет. Вот такая я стерва. Думаю только о себе, ничего не делаю и еще колюсь…
Зверь потерся головой о руку женщины.
— Дела у Анатолия идут плохо. Заехать ко мне он не может и просит ему домой не звонить. Что-то у него не складывается… Наверное, так и должно быть. Краденые деньги счастья не приносят, с крадеными вещами — то же самое. Согласен, котяра? Что помалкиваешь? Если с картиной ничего не выйдет, то и лечиться мне не судьба. Говорят, наркомания вообще не вылечивается… Снова меня начинает ломать… Похоже, не выкарабкаться мне, Марс. Похоже, ужене выкарабкаться… Понимаешь, Марс?..
Кот поднял голову и вопросительно посмотрел на хозяйку.
Молодой человек лениво покачивал вытянутой рукой. Около него стояла длинноногая девица.
Сегодня, после всего случившегося, Анатолий совершенно не собирался заниматься извозом. Притормозил он рядом со сладкой парочкой совершенно машинально — по привычке.
— Командир, подбрось до проспекта Космонавтов. — От парня тянуло перегаром.
— Сколько? — спросил Анатолий.
— Тридцатка, — ответил молодец.
— Отсюда до Космонавтов как минимум пятьдесят.
— Нет, командир, за полтинник не поеду, — парень отрицательно замотал головой. — Соглашайся на тридцать. Заработаешь тридцатку, поднакопишь еще деньжат, потом может даже “мерс” шестисотый купишь… очень подержанный.
Услышав последние слова своего дружка, и, по-видимому, посчитав их крайне остроумными, девица заливисто рассмеялась.
Анатолий ничего не ответил и поехал дальше. Все-таки сопляк с девицей вывели его из себя. На сегодня, пожалуй, хватит. Иначе он сорвется. Анатолий притормозил, достал сигарету, прикурил.
Снова, как после схватки, накатила полнейшая апатия, и именно в этот момент у Анатолия родилась идея.
Вариант был рискованным, но это был вариант.
Два часа спустя трое подростков, проживающих в соседних дворах, через заросший пустырь пробрались в здание недостроенного завода, чтоб там, подальше от посторонних глаз, покурить травку. Они и обнаружили трупы, о чем без промедления сообщили в милицию.
Оперативно-следственная бригада прибыла на место преступления в начале шестого вечера.
Когда осмотр был завершен, молодой следователь прокуратуры, обращаясь к своим коллегам, кивнул в сторону лежащего рецидивиста:
— Наверняка из “синих”.
— На обычную разборку не очень-то похоже, — заметил оперуполномоченный.
— И для случайной встречи местечко да и время не особенно подходящее. — Следователь посмотрел на судмедэксперта. — Юра, уж не произошло ли здесь групповое самоубийство? Для нас это был бы идеальный вариант.
— Вот, вот, и никого не надо искать, — поддержал следователя опер.
— Подробности только после вскрытия, но это точно не групповое самоубийство, — подчеркнуто серьезно ответил медик. — А если без юмора, то вас определенно кто-то решил побаловать разнообразием: один убит из огнестрельного оружия, другому проломили череп, а третьего, по-видимому, подкололи.
— Кейс открыт и пустой. А пришли сюда, наверное, не с пустым. Все из-за его содержимого и произошло, — уверенно сказал оперуполномоченный.
— Оригинальная мысль, — кивнул следователь. — Кстати, надо потолковать с подростками, не они ли случайно прихватили что-нибудь из кейса.
— И потом догадались протереть его, чтоб удалить свои отпечатки пальцев? Маловероятно… — Опер грустно окинул взглядом огромный цех с кучами мусора. — А следов-то сколько… И травка вокруг на пустыре чудо как хороша: высокая, сочная, густая. Одно удовольствие будет здесь орудие убийства поискать.
Глава восьмая
28 августа
Поздний звонок телефона оторвал Покровского от просмотра телевизионной передачи “Зеркало”. Эдуард Михайлович взял трубку.
— Здравствуйте, — поздоровался Анатолий Измайлов.
— Здравствуйте, — ответил Покровский.
— Эдуард Михайлович?
— Да.
— Эдуард Михайлович, я знаю, что вы интересуетесь картинами. — Анатолий сделал небольшую паузу.
— С кем имею честь разговаривать? — спросил любитель живописи.
— Называйте меня Игорь, — ответил бывший артист цирка.
— Игорь, вам больше шестнадцати лет?
— Побольше.
— Мне тоже так показалось, судя по вашему голосу. Поэтому добавьте к своему имени еще и отчество.
— Хорошо. Игорь Игоревич.
— Итак, Игорь Игоревич, чем обязан?
— Эдуард Михайлович, у нас есть одна картина, и, вполне возможно, она вас заинтересует.
— Игорь Игоревич, простите великодушно, но я серьезные вещи с незнакомыми людьми, к тому же по телефону, не обсуждаю. — Покровский взглянул на определитель номера. Звонили из телефона-автомата.
— Эдуард Михайлович, совсем еще недавно эта картина была в вашей коллекции.
— А не боитесь, молодой человек, что я на вас в милицию заявлю?
— Нет, не боюсь. И вы сами знаете, почему никогда этого не сделаете.
— Кто вы?
— Называйте меня Игорь Игоревич, — ответил Измайлов, понимая, что именно сейчас наступает самый важный момент в разговоре.
— Значит, это вы или ваши друзья похитили у меня картину…
— Эдуард Михайлович, ну, зачем же сразу так категорично обвинять незнакомых вам людей?
— Хотите сказать, что вы случайно стали обладателем шедевра?
— Не будем о прошлом. Сейчас я предлагаю вам приобрести у нас картину.
— Извините, молодой человек, но получается, вы ее у меня украли, а теперь вы же мне предлагаете купить ее у вас. Это ведь, голубчик, называется беспредел.
— Давайте считать, что я вам картину не продаю, а возвращаю за вознаграждение.
— Возвращаете за вознаграждение?.. Да вы, сударь, просто наглец. — Эдуард Михайлович почувствовал, что начинает выходить из себя.
— Вы будете говорить конкретно или я повешу трубку? — спокойно поинтересовался Анатолий.
— Хорошо. Обсудим ситуацию, но предупреждаю: большими суммами я не располагаю.
— Встретимся завтра.
— Когда и где? — не скрывая обиду в голосе, спросил любитель живописи.
Мужчины договорились о встрече, и разговор был закончен.
Покровский откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
“Что делается, что делается.. Какой цинизм: вначале подсовывают пожилому человеку бессовестную молодуху, которая его динамит, и в это время крадут у него картину, а потом ему же предлагают у них ее купить… Это же аномально… — размышлял Эдуард Михайлович. — Моральное разложение, распад и гниение… Все признаки тотальной деградации общества… Чернь — она во все времена была и остается чернью… Ей и теперь нужны только баксы и зрелища… Как хорошо, что кроме этой мерзости и грязи есть еще Искусство…”
На следующий день, сразу же после встречи с Покровским, Анатолий Измайлов вернулся домой и снова пересчитал полученные за картину американские доллары. В пачке было ровно десять тысяч.
Бывший артист цирка решил спрятать деньги у себя в комнате там же, куда раньше положил пистолет.
Нервное напряжение последних суток спало, но Анатолий и теперь не мог до конца поверить, что ему так повезло. Любитель живописи и молодых женщин не торговался, и Измайлов быстро получил десять тысяч долларов за картину. Может, она стоит гораздо больше, такой вариант Анатолий совсем не исключал, но с умным видом взвинчивать цену не стал и об этом ничуть не жалел. Десять тысяч вполне хватит, чтоб оплатить Людмиле лечение во Франции.
Теперь можно подумать и о ближайшем будущем.
Не менее радужное настроение в это время было и у Покровского. Он еще раз внимательно осмотрел картину, отложил в сторону увеличительное стекло и, хлопнув себя ладонью по ляжке, коротко хохотнул.
Эдуард Михайлович окончательно убедился, что картина подлинная. Без вариантов. Не нужно ни рентгенографии, ни съемок в ультрафиолетовых и инфракрасных лучах.
“Театр абсурда… Та же самая картина и снова у меня… А молодой человек никакой не уголовник… И уж совсем не профессионал… Напялил на себя эти черные очки, надвинул бейсболку на лоб… А у самого от волнения пальцы дрожат… Дилетант… Детский сад… Впрочем, эти детишки картину у меня и украли… Но теперь такое не повторится… Квартира поставлена на сигнализацию, а милиция всегда начеку…”
Покровский подошел к бару и налил себе армянского коньяка.
Ай да Эдик, ай да сукин сын. Справедливость восторжествовала. Картина на месте, а молодому человеку Эдуард Михайлович скинул десять тысяч фальшивых долларов. Эту пачку он приобрел специально — на всякий случай — еще в Хабаровске. Вот такой случай и настал. Разоблачения и мести от молодого человека Покровский не боялся. Эдуард Михайлович знал жизнь, знал людей и сразу понял, что мужчина дилетант. Красивая женщина на волне эмоций еще могла провести Покровского, но мужчина — никогда. Конечно же, они работали в паре. Вот Эдуард Михайлович их и наказал. Он поднял рюмку, вдохнул аромат напитка, не спеша выпил коньяк и задумчиво произнес:
— Добро должно быть с кулаками. — И после непродолжительной паузы добавил: — Добро должно быть с головой.
Людмила Строгова зашла в торговый павильон. Рассматривая витрину, она дождалась, когда единственный покупатель покинул помещение, и предложила молодой женщине-продавцу свою золотую цепочку.
— Отдам за восемьсот рублей, — сказала Людмила. Цена была чисто символическая.
Женщина внимательно осмотрела цепочку, нашла клеймо с пробой и предложила свой вариант оценки:
— За пятьсот возьму.
— Хорошо, — сразу согласилась Людмила. Ждать она уже не могла.
Ближайшая “точка”, где в любое время суток можно было приобрести наркотики, располагалась совсем недалеко.
Людмила купила героин и быстрым шагом направилась обратно к себе домой. Скорее. В такие минуты, когда мутило, ломало и плющило уже вовсю, а наркотик был в руках, терпеть становилось просто невыносимо. Вот и сейчас, не останавливаясь, она на ходу прикурила сигарету, перешла дорогу на красный свет, даже не обратив внимания на резко затормозившую “девятку” и парочку крепких реплик водителя.
До дому совсем недалеко. Людмила ускорила и без того быстрый шаг, почти переходя на бег. Она уже не замечала вокруг себя ничего. Не замечала и мужчину со спортивной сумкой через плечо, который шел за ней.
Наконец Людмила оказалась в лифте своего дома. Мужчина, следовавший за ней, тоже зашел в кабину, встал спиной к женщине и, не поворачиваясь, спросил, на какой ей этаж.
— Шестой, — ответила Людмила.
Мужчина нажал на шестерку, а когда женщина вышла, поехал выше.
От ломки и нетерпения ключ уже не дрожал, а скорее прыгал в руке Людмилы. Не сразу, но она все-таки открыла квартиру. В это время незнакомец почти бесшумно спустился по лестнице с седьмого этажа и оказался рядом. В следующее мгновение сильный удар по голове и толчок в спину опрокинули Людмилу на пол. Мужчина шагнул в прихожую и быстро закрыл за собой дверь.
И в маленькой прихожей, и в небольшом коридоре было темно. Мужчина замер, пытаясь определить, есть ли в доме кто-нибудь еще.
— Что? — пробормотала Людмила, поднимая голову.
Страха у нее не было. Были только обида и удивление. Почему ее ударили? Почему совершенно посторонний человек ввалился в ее квартиру? Кто и зачем мешает ей прямо сейчас принять дозу? Ей так плохо. Ей надо срочно принять дозу.
Мужчина снял с плеча спортивную сумку и вытащил из нее светлые перчатки и нож.
— Что… тебе нужно? — повторила женщина, пытаясь встать. В полумраке коридора лицо мужчины показалось ей очень знакомым.
— Сейчас сама поймешь, — ответил незваный гость и вкрадчиво добавил. — И не вздумай кричать. Я люблю тишину. Я очень люблю тишину.
Из дальнего угла коридора раздалось шипение.
Мужчина напрягся и удивленно вскинул брови.
Часом позже Клавдия Ипполитовна Шмарова, семидесятилетняя соседка Людмилы Строговой по лестничной площадке, отправилась выносить мусор. Бдительная бабушка заметила, что дверь в квартиру под номером 32, где проживала Людмила, чуть приоткрыта.
Клавдия Ипполитовна спустилась вниз, выбросила пакет с мусором в контейнер, а потом присела на скамейке у подъезда. Часок поболтав с подругами-ровесницами о происходящем в доме, во дворе, в городе и в стране в целом, вернулась к себе на этаж. Дверь в тридцать вторую квартиру по-прежнему оставалась открытой.
Старушка позвонила к молодой соседке. Безрезультатно. Подождала пару минут и только тогда решилась заглянуть внутрь.
Старший оперуполномоченный Дмитрий Владимирович Степанов и оперуполномоченный Сергей Смирнов в составе оперативно-следственной бригады прибыли на место преступления в 18.55.
— Теперь вся страна узнает о появлении серийного маньяка. — Степанов вынул из кармана пачку “Золотой Явы” и закурил третью сигарету за последние полчаса.
— Гласность и так единственное достояние нашего народа, — заметил следователь прокуратуры. — Может, и неплохо, люди будут более бдительны.
— Бдительность, конечно, никому не мешает. Главное, чтобы паника не началась, — старший оперуполномоченный снова подошел к окровавленному трупу женщины, возле которого работал судмедэксперт.
— Эта жертва крепко сидела на игле, — медик разогнул в локте руку убитой.
— Сплошные “дороги” и “колодцы”, — согласился Степанов, глядя на бугристые, все в рубцах исколотые вены на предплечье женщины. — В сумочке полиэтиленовый пакетик с белым порошком. По-видимому, героин. В квартире ни вещей, ни мебели — наверняка шла распродажа ради покупки наркотиков. По этой линии все стыкуется…
— Не удивлюсь, если убийца тоже наркоман со стажем, — сказал медик. — Кроме садизма и секса, здесь, по-моему, и глюки имели место.
— Глюки? — Степанов с интересом взглянул на медицинского эксперта. — Это почему?
— А ты, Дмитрий Владимирович, взгляни еще разок на кота. Его-то зачем было убивать? Если только не предположить, что у обкуренного или наколотого ублюдка в момент кайфа галлюцинации начались. Вот маленькое домашнее животное и превратилось в какого-нибудь Кинг-Конга.
Через открытую дверь старший опер посмотрел на лежащего в углу прихожей мертвого кота.
— Собак пристреленных и зарезанных на месте преступления я видел. Те, понятно, лают да и кидаются, но кошечку… — Следователь пожал плечами.
— Это какая порода? — спросил Степанов.
— Сиамский, — вступил в разговор эксперт-криминалист, работающий в коридоре. — Вообще-то, они довольно злые бывают.
— Не бросился же он на преступника, чтобы защитить свою хозяйку? — задумчиво произнес Степанов и вышел из комнаты в коридор.
— Нет, конечно. Если он уж и бросился на чужого, то не хозяйку защищать, а свою территорию, — ответил криминалист.
— А такое возможно?
— Вполне, — эксперт-криминалист кивнул. — У моей сестры, когда к ней приходят гости, кошку запирают на лоджии, иначе она их просто порвет.
Пару минут старший оперуполномоченный молча курил и смотрел на убитого кота, потом обратился к судмедэксперту:
— Игорь, надо бы у котяры под когтями взглянуть. Звери они резкие, когти у них острые, может, он успел своего убийцу крепко зацепить.
— Посмотрим у зверя под когтями, — кивнул эксперт.
Вернулись участковый инспектор и оперуполномоченный Смирнов, они опрашивали соседей.
— Обычная картина — никто ничего не видел? — мрачно спросил молодого коллегу Степанов.
— В трех квартирах никого нет. Остальные соседи ничего особенного сегодня днем не видели и не слышали.
— Надеюсь, это не все, что вам удалось узнать?
— Убитая приехала в Екатеринбург полгода назад из Петербурга, вскоре после смерти ее тети, которая проживала в этой квартире одна. Где она работала, пока неизвестно, — ответил участковый инспектор.
— А она работала? Мне почему-то кажется, что ей было не до работы, — заметил старший оперуполномоченный.
— Со слов соседей, женщина спокойная, приветливая. Никаких шумных компаний. Последние месяца три-четыре часто видели ее с мужчиной лет тридцати, очень симпатичным брюнетом. Иногда он приезжал на старом белом “Москвиче”, вроде как четыреста двенадцатом. Но модель машины нужно будет уточнить, — сообщил Смирнов.
— Насчет симпатичного брюнета можно поподробнее? — вяловато поинтересовался Степанов.
— Особые приметы в описании не фигурирует, но одна из соседок, такая вся из себя дама… Так вот она категорично утверждает, что этот мужчина — настоящий джентльмен.
— И симпатичный, и джентльмен? Везет же некоторым, — буркнул старший опер. — И в чем проявлялись его хорошие манеры?
— Обязательно здоровался…
— Действительно, редкий случай.
— Дмитрий Владимирович, это не все. Открывая двери подъезда, пропускал даму вперед, а вот в лифт всегда заходил первым сам.
— В лифт всегда заходил первым… — задумчиво повторил Степанов. — Как бы проверяя, не рухнет ли кабина вниз? Один поступок, а человек, как на ладони… Ладно. Сегодня здесь этого джентльмена или его авто никто не видел?
— Нет.
— Что еще?
— Еще насчет кота, — Сергей посмотрел на лежащего в углу зверя.
— Мы как раз обсуждали, зачем преступнику понадобилось убивать животное, — устало произнес старший оперуполномоченный.
— Звали кота Марс. Завела его еще тетя убитой. Кличке своей он полностью соответствовал — был агрессивен, диковат и чужого человека мог запросто исцарапать.
— Понятно, — кивнул Степанов. — Теперь займемся людьми…
Увидев милицейский “уазик” и легковой автомобиль у подъезда, где жила Людмила, Анатолий не стал останавливаться, а проехал через двор в арку соседнего дома и снова выехал на улицу.
“За кем пожаловала милиция?.. Совсем необязательно к Людмиле… И все-таки… Надо проверить… Как это сделать?.. — думал Анатолий, припарковывая свой “Москвич”. — А если передозировка наркотиков?.. Была бы “скорая помощь”… Стоп, самое простое — прямо сейчас позвонить Людмиле домой…”
Волнуясь, Анатолий набрал из автомата домашний номер любимой женщины. На другом конце ответили не сразу. Услышав незнакомый мужской голос, Анатолий повесил трубку.
Теперь оставалось одно — ехать к себе и ждать как минимум до утра. Еще можно посмотреть раздел происшествий и криминальной хроники в выпуске новостей.
Дома Анатолий принял душ, открыл бутылку минеральной воды и расположился в старом и единственном кресле напротив телевизора. Вечерние новости начались с сообщения об убийстве Людмилы Строговой.
Глава девятая
30 августа
Утром Сергей Смирнов застал старшего оперуполномоченного Дмитрия Владимировича Степанова в уже прокуренном кабинете за чашкой чая.
— Наливай себе чай, я его только что заварил.
— И как всегда, классически — по старому китайскому рецепту?
— Сегодня не до классики… Минут десять назад опять звонил шеф, — буркнул Степанов.
— Представляю, — сочувственно произнес молодой сыщик.
— Старик пообещал меня очень медленно кастрировать, потом уволить… Можно подумать, теперь я начну лучше соображать и летать, как Бэтмен.
— Не знаю, что и сказать, Дмитрий Владимирович.
— Ладно, это эмоции… Результат экспертиз без неожиданностей. Изнасилование и множественные ножевые ранения, большинство из которых имеют прижизненный характер. Та же вторая группа крови у преступника и тот же двойной удар ножом в сердце жертвы, как назвал его твой сосед, удар профессионального убойщика свиней.
— Про отпечатки пальцев лучше не спрашивать?
— Отпечатков нет. А вот у кота под тремя когтями обнаружили следы крови и человеческой кожи.
— Зверь успел зацепить убийцу?
— Получается, успел, — кивнул Степанов.
— Может, котяра его по морде шарахнул?
— Предлагаешь дать объявление: кто знает, кто видел — разыскивается особо опасный преступник с тремя свежими царапинами на лице? — старший оперуполномоченный улыбнулся. — Не годится, Сергей. Такой номер не пройдет… Что у тебя?
— От других жильцов подъезда ничего нового я не узнал. Женщина была скромная, спокойная, жила тихо. В ее записной книжке все номера телефонов питерские.
— И ни одного местного?
— Ни одного, Дмитрий Владимирович. В Петербурге она работала искусствоведом.
— На учете у нарколога не состояла?
— Нет, ни здесь, ни там.
— Грустно. — Степанов допил чай, закурил сигарету. — Значит, в прошлом искусствовед из Петербурга. Употребляла тяжелые наркотики. Знакомых в городе практически не имела, если не считать красавчика-джентльмена, но его телефонного номера в записной книжке не оказалось. Так, так…
— На входной двери — никаких следов взлома. Возможно, она этому джентльмену и открыла. Еще женщина могла спокойно впустить человека, длительное время снабжавшего ее наркотиками.
— Наркоторговца я бы исключил. Не забывай, что первая жертва к наркотикам никакого отношения не имела, а дверь у нее в квартире тоже была не повреждена. И вторая жертва, убитая в парке, на игле не сидела.
— Круг подозреваемых сузился до джентльмена? — Сергей вопросительно посмотрел на старшего коллегу.
— Возможны варианты. Мы не знаем точно, как преступник попадает в квартиру жертвы. Может, он следует за женщиной с улицы и заставляет ее открыть дверь под угрозой ножа. И не знаем точно весь круг знакомых даже последней убитой.
— Возможны варианты, — согласился Смирнов.
В начале одиннадцатого утра Анатолий Измайлов зашел во двор дома, где жила Людмила Строгова, и присел на скамейке, расположенной рядом с детской площадкой.
Он с трудом дождался рассвета. Чтобы не привлекать к себе лишнего внимания людей, спешащих на работу, отправился по знакомому адресу только в половине десятого. Еще вечером решил, что встречаться с работниками правоохранительных органов ему совершенно не стоит: на нем самом висели три трупа, и вряд ли он чем-либо сможет помочь следствию по убийству Людмилы.
Не успели они с лечением. Чуть-чуть не успели. Как же это могло случиться? Ни родственников, ни друзей в Екатеринбурге у Людмилы не было. Практически ни с кем она не общалась. Где и у кого покупала наркотики, он не знает.
“Я ничем не сумею помочь… В новостях сообщили, что это уже не первое такое убийство в городе… Высказали предположение о серийном маньяке… Как преступник мог оказаться в квартире у Людмилы?.. Нет, никакого самостоятельного расследования… Только мне и в моем положении играть роль частного детектива… Самому бы за колючую не залететь… Надо уходить из города. Деньги на первое время есть… Надо уходить…”
Из подъезда, в котором находилась квартира Людмилы, гремя роликовыми коньками, вышел молодой человек лет тринадцати-четырнадцати. Паренек поправил наколенники и через детскую площадку покатился в сторону дороги, ведущей на улицу.
Анатолий выбросил сигарету, встал и пошел навстречу подростку.
— Привет! — бывший артист цирка поднял руку. Веснушчатого паренька он видел не впервые.
— Здравствуйте, — подросток остановился, с интересом глядя на взрослого.
— Слушай… Тебя как зовут?
— Толя.
— Тезка значит. — Анатолий чуть призадумался, как лучше начать разговор, и после короткой паузы спросил: — Ты знаешь, что вчера в этом доме женщину убили?
— Конечно.
— А ты, Толя, вчера здесь случайно никого подозрительного не видел.
— Видел, — не раздумывая, кивнул подросток.
— Кого?
— Убийцу, — совершенно серьезно ответил Толя и рассудительно добавил. — Наверное, убийцу.
— Ты видел мужчину?
— Да.
— Почему думаешь, что он убийца?
— Наверное, убийца, — повторил подросток.
— Ты рассказал об этом кому-нибудь?
— Нет.
— Почему?
— Я жду, когда милиция объявит награду тому, кто сообщит информацию о преступнике.
Анатолий с удивлением взглянул на молодого, но уже предприимчивого человека, а молодой человек спокойно и, почти не моргая, смотрел на взрослого.
— И сколько, Толя, ты хочешь получить за информацию?
— Сто долларов.
— А ты, тезка, молоток. Не ждешь милости от природы… И часто удается подзаработать, не работая?
— По-всякому, — просто ответил подросток. — Бывают и колбасные дни, когда вообще не прет.
— Ага, значит все-таки бывают дни, когда вообще не прет?
— Бывают.
— Давай я тебе… — Анатолий достал бумажник, в котором лежала одна пятисотрублевая банкнота. — Вот, держи пока пятьсот рублей, остальные по курсу тоже будут за мной и сегодня же.
— Сто долларов, — повторил подросток, как бы не замечая протянутую ему купюру.
— Сто так сто, — Анатолий убрал бумажник в карман. — Ладно, пошли ко мне домой за баксами.
— Далеко? — спросил юный предприниматель.
— Не близко, но ты же на роликах, — ответил бывший артист цирка.
Анатолий оставил подростка у подъезда своего дома, а сам поднялся к себе в комнату, где достал сто долларов, и быстро вернулся вниз.
Вручив молодому человеку обещанное вознаграждение, сразу же поинтересовался:
— И кого ты видел вчера?
— Мужчину вашего возраста. Он чем-то на вас похож.
— Похож на меня? — удивился Анатолий.
— Точно, похож. — Подросток спрятал купюру в карман.
— А почему ты решил, что именно он преступник?
— Этот мужчина шел следом за женщиной, которую убили.
— Шел вместе с ней или за ней?
— За ней.
— И за ней вошел в подъезд?
— Да.
— Ты его видел раньше?
— Нет.
— Когда это было?
— Во второй половине дня.
— Поточнее можешь сказать?
— Часов в пять.
— И через какое время мужчина вышел из подъезда?
— Не знаю. Я уехал кататься в Исторический сквер.
— Так, и это все?
— Все.
— Не слишком много, — задумчиво произнес Анатолий. — Значит, моего возраста и похож на меня.
— Ага.
— Маловато информации…
— На нем была вишневого цвета ветровка, джинсы и черная спортивная сумка через плечо.
— Может, еще что-нибудь вспомнишь?
— Вроде, все.
— Ладно, Толя. Давай так договоримся: я тебе еще сотню рублей подкину, но с условием — ты сегодня же позвонишь по телефону 02 и все, что рассказал сейчас мне, сообщишь в милицию, а о нашей встрече никому ни слова. Договорились?
— Договорились, — сразу согласился подросток.
Юный предприимчивый торговец информацией укатил на роликах и скрылся из виду за углом. Анатолий остался стоять у своего подъезда с незажженной сигаретой в руке.
Искать мужчину в джинсах, в ветровке и со спортивной сумкой через плечо он не собирался. На роль детектива бывший артист цирка не претендовал, да, наверное, и совершенно не подходил.
После непродолжительных раздумий Анатолий снова пришел к выводу о том, что ему нужно уезжать из Екатеринбурга. Срочно уезжать, но вначале перепрятать доллары и пистолет. Смешно сказать, он держал их у себя в комнате. И еще надо постараться побыстрее продать машину.
Часом позже Анатолий Хрумцов, оставив ролики дома, хвастался перед своими друзьями по двору, демонстрируя им зеленую банкноту с портретом американского президента. На вопросы, где и как он надыбал эти деньги, Анатолий темнил и отвечал устало-уклончиво: заработал головой.
Вволю удовлетворив тщеславие, Анатолий вынужден был обратиться к своему брату-студенту с просьбой обменять иностранную купюру на русские рубли.
Несмотря на родственные узы, брат-студент потребовал себе за участие в обменной банковской операции комиссионные на пиво. Получив согласие, он вместе с Анатолием заглянул в ближайший обменный пункт валюты. Однако при проверке было установлено, что банкнота фальшивая.
Молодой следователь Леонид Кавун сидел за своим столом напротив Анатолия Хрумцова и напряженно думал. Как все начинающие специалисты всех стран и времен, Кавун был полон честолюбивых помыслов, мечтал раскрыть какое-либо суперсложное дело и оказаться на страницах газет и журналов, замелькать на голубом экране. Но, как всем начинающим специалистам всех стран и времен, ему подсовывали в основном самые скучные и бесперспективные делишки. Но вот вдруг сегодня, в один из, казалось бы, обычных дней у него в кабинете оказался сам Господин Случай, замаскированный под подростка с фальшивой стодолларовой банкнотой.
Сработана она была очень качественно, чувствовалась работа профессионала с очень высокой техникой исполнения, возможно, произведенная в дальнем зарубежье. И, конечно, не на улице нашел купюру подросток.
Изготовление и сбыт фальшивых денег — это серьезно, даже слишком серьезно. Неплохо было бы накрыть всю цепь фальшивомонетчиков или подпольный синдикат.
Если это удастся… Никто из отдела больше никогда не посмеет насмехаться над фамилией Кавуна, сопровождая насмешки дурацкими советами типа: “С такой фамилией, Леня, тебе не в милиции работать надо, а в сельском хозяйстве — бахчеводство поднимать…”
— Значит так, Анатолий, — произнес задумчиво Кавун. — Ты несовершеннолетний, тебе даже четырнадцать не исполнилось, и сейчас имеешь право на мои вопросы не отвечать. Скоро твои родители подъедут. Но если ты действительно к этой фальшивой сотне прямого отношения не имеешь, почему бы тебе не рассказать, как она у тебя оказалась? Для нас иногда каждая минута дорога.
— Я расскажу, — не раздумывая, согласился подросток.
— Молодец, — следователь одобрительно кивнул и приготовился записывать показания. — Выкладывай, не бойся…
Анатолий Хрумцов был давно отпущен, рабочий день закончился, а Леонид Кавун пытался проанализировать полученную информацию. Информации оказалось много. За последние несколько часов молодой следователь выслушал подростка, потом побывал с ним у подъезда, где неизвестный вручил ребенку фальшивую банкноту. Далее Кавун без труда выяснил номер квартиры, где проживает мужчина соответствующей внешности по имени Анатолий, — подросток не только подробно описал незнакомца, но и вспомнил, что тот называл его тезкой. По этому адресу, в коммунальной квартире под номером 12, был прописан некто Анатолий Измайлов.
В компьютерной базе данных Анатолий Измайлов не значился.
— К уголовной ответственности не привлекался, ранее не судим… — задумчиво произнес следователь. — Странно…
Кавун был в курсе поиска серийного маньяка и знал о его последнем убийстве, но сегодня, начиная заниматься фальшивой банкнотой, никак не предполагал, что между этими делами возможна какая-либо связь. Теперь перед молодым следователем встала длинная череда вопросов.
Кто такой Анатолий Измайлов? Зачем он расспрашивал подростка про убийство женщины? Если Измайлов был знаком с убитой и не имеет отношения к преступлению, почему просил подростка об их разговоре никому не говорить? Откуда у него фальшивые купюры? Оказались случайно? Кого видел подросток, идущим за женщиной, которую убили? Маньяка? Маньяка, внешне похожего на этого Анатолия Измайлова? Внешнее сходство — опять случайность? А если нет? Если они братья-близнецы? Раскрутить такое дело, вот это был бы успех. Фантастический успех…
Чем больше размышлял молодой следователь, тем больше запутывался. Просто передать по инстанции полученную сегодня информацию ему очень не хотелось. Вдруг он вышел на след? Старшие товарищи возьмут маньяка или фальшивомонетчиков, а о нем никто даже не вспомнит. Но и продолжать втихаря, самостоятельно копать тоже было нельзя.
Леонид посмотрел на часы и нашел компромисс: он подождет, подумает до утра. Оно мудренее.
Но утром вопросов оказалось ничуть не меньше, а скорее наоборот. Не искушая судьбу, молодой следователь Леонид Кавун доложил старшим коллегам о том, что ему стало известно накануне.
Информация о встрече подростка, проживающего в одном подъезде с убитой женщиной, с неким Анатолием Измайловым поступила к старшему оперуполномоченному Дмитрию Владимировичу Степанову в 10.10.
— Кто такой этот Измайлов? — спросил Степанова Сергей Смирнов.
— Сейчас попытаемся выяснить, — ответил Степанов, доставая из сейфа своего “Макарова”. — Я попросил остальных ребят пока не вмешиваться.
— Странно как-то. Еще эта фальшивая банкнота…
— Гадать не будем. Ты на машине?
— Да.
— Вот и отлично, Сергей. Отправляемся в гости к господину Измайлову.
— Только вначале придется заехать на заправку, у меня почти пустой бак.
Последний день лета выдался теплым и совершенно безветренным.
В 10.15 Анатолий Измайлов на своем “Москвиче” свернул с кольцевой дороги и выехал на улицу Амундсена. Он остановился у здания, где на первом этаже располагался один из приемных пунктов объявлений.
“Дать объявление о срочной продаже автомобиля и ждать?.. Вряд ли кто-нибудь польстится на такую рухлядь… В лучшем случае его удастся продать за чисто символическую цену… Нет, терять время не имеет никакого смысла…” — решил Анатолий.
Правоохранительные органы наверняка расследуют дело по тройному убийству в районе керамического завода. Также его могли разыскивать уголовники — друганы злополучного трио. Теперь сыщики легко могут выйти на него и как на знакомого Людмилы Строговой. И пусть он никакого отношения к ее смерти не имеет, все равно лучше ему в их поле зрения не попадать.
“Надо исчезать из города… За день-два…” — Анатолий вдруг поймал себя на мысли, что чувство нависшей над ним опасности совсем притупило в нем чувство утраты близкого человека. И тогда, словно раскаиваясь, он и поехал в сторону центра, к дому, где совсем еще недавно проживала Людмила.
Оставив “Москвич” в соседнем дворе, Анатолий расположился на скамейке рядом с детской площадкой напротив хорошо знакомого подъезда.
“Не успели мы, Люда… Чуть-чуть не успели… И теперь мне тебе не помочь… Никак… Даже с похоронами… Может, я в Екатеринбург еще долго не вернусь… И здесь сегодня в последний раз… Кто знает?..” — Его раздумья прервало появление мужчины, который сразу привлек внимание Анатолия.
Мужчина в ветровке вишневого цвета и в черных джинсах подошел к подъезду, посмотрел по сторонам и шагнул в газон рядом с входной дверью. Потом он нагнулся и подобрал что-то из травы, после чего вернулся на тротуар и быстро зашагал обратно в сторону улицы.
“Ветровка вишневого цвета, джинсы… Похож на меня? Возраст, рост и сложение вроде действительно совпадают… Насчет лица — с такого расстояния не скажешь… Неужели убийца?.. Вчера он вынужден был выбросить здесь какую-то улику и сегодня пришел за ней?.. Возможно…”
Анатолий поднялся со скамейки и направился за незнакомцем, стараясь сохранять дистанцию метров в тридцать.
В автобус они зашли с разных площадок. Теперь их разделяло не более трех-четырех шагов, и у Анатолия появилась возможность получше рассмотреть незнакомца.
“Похож… Хотя, если присмотреться, отличий тоже немало… Не близнец… Далеко не близнец… И не двойня… Но сходство действительно есть… Сходство на лицо… или на лице … Надо попытаться выяснить, кто он или где проживает… Лучше последнее… Имеет ли отношение к убийству, пусть выясняет милиция”, — размышлял Анатолий.
Ехали минут двадцать. Выйдя из автобуса, незнакомец направился в двенадцатиэтажный дом. Анатолий просто следовал за ним, не имея никакого определенного плана действий.
Вошли в подъезд. Мужчина поднялся на один лестничный пролет, открыл почтовый ящик и достал оттуда газету бесплатных объявлений. Анатолий проследовал мимо незнакомца на второй этаж и наугад позвонил в одну из квартир. Цель была достигнута — он успел увидеть номер почтового ящика. Мужчина спустился вниз и вызвал лифт.
Лифт приехал быстро и забрал незнакомца.
Бывший артист цирка уже собрался уходить, когда распахнулась дверь квартиры, в которую он звонил, и огромный детина без признаков интеллекта во взгляде и на лице сурово спросил:
— Тебе чего?
— Суховы здесь живут? — наугад брякнул Анатолий.
— Нет здесь никаких Суховых, — детина грозно нахмурил брови. — Еще раз позвонишь, я тебе весь чердак разнесу.
Внешность и речь молодца к диспуту не располагали.
— Договорились, — кивнул Анатолий, подумав при этом: “Не зря все-таки в народе говорят: сила — уму могила”.
Анатолий Измайлов был совершенно не уверен, что случайно повстречал именно преступника, но играть в частного детектива он не мог. Из ближайшего телефона-автомата позвонил в милицию и, не назвавшись, сообщил адрес неизвестного молодого мужчины, который имеет отношение к убийствам женщин. Для большей убедительности Анатолий добавил, что располагает доказательствами этого, и повесил трубку.
Теперь нужно было возвращаться за оставленной машиной и ехать к себе домой. На сегодняшний день оставалось одно, не терпящее отлагательства, дело.
Старший оперуполномоченный Дмитрий Владимирович Степанов и оперуполномоченный Сергей Смирнов основательно застряли в автомобильной пробке.
— Хоть пешком добирайся, — недовольно пробурчал Степанов. — Вначале потеряли время на заправке, теперь здесь…
— Похоже, это надолго, — согласился Смирнов.
— Я и так, как включенная сигнальная лампа в телевизоре, нахожусь в режиме постоянного ожидания, а тут еще жди, когда пробка рассосется… Да, на Руси умного человека всегда губили дураки, дороги и отсутствие денег.
— А все потому, что верхи не могут, а вниз не хотят, — Сергей Смирнов выдал еще одно из любимых выражений своего шефа.
— Спасибо, Сергей, — Степанов улыбнулся. — Грешен: люблю, когда меня цитируют.
— Дмитрий Владимирович, вы думаете, этот Измайлов и есть маньяк-убийца?
— Скорее всего, к убийствам женщин, как и к изготовлению фальшивых денег, он никакого отношения не имеет, но проверить его надо.
— Скорее всего?
— Зачем бы убийца пошел на следующий день во двор дома, где совершил преступление и начал расспрашивать подростка из того же подъезда? А потом повел его к себе домой, где к тому же вручил ему фальшивую банкноту. И при этом еще просил ребенка обязательно сообщить милиции о мужчине, похожем на него… По-видимому, Измайлов и есть тот самый друг-джентльмен убитой.
— Тогда почему он предлагает подростку про их разговор вообще никому не говорить? Почему он не обратился к нам? В Екатеринбурге вряд ли кто-нибудь знает об убитой больше него.
— На эти вопросы, Сергей, у меня пока нет ответов. Вот за ними мы сейчас и едем к Анатолию Измайлову.
— С фальшивой банкнотой тоже какая-то неувязка.
— Согласен. И с фальшивой банкнотой довольно странная история, — кивнул Степанов и прикурил очередную сигарету. — Вполне возможно, Измайлов и не предполагал, что она фальшивая.
— Допустим, Измайлов и есть друг убитой. Подросток часто видел их вместе. Ни один из фактов, имеющихся в нашем распоряжении, полностью не исключает причастности Измайлова к преступлению.
— Будет у него алиби, и вопросы отпадут, — заметил Степанов. — Кроме вопросов по фальшивой сотне долларов.
— Конечно.
— Если этот Измайлов друг убитой женщины, то стоит вспомнить слова ее соседки о его хороших манерах.
— Насчет вхождения первым в лифт? — спросил Сергей. — И что из этого следует?
— Пажеский корпус он не кончал, но я подозреваю, что и не на скотном дворе проходили его детство и юность.
— То есть совсем не там, где могли научить двойным ударом ножа резать свиней?
— Правильно уловил.
— Дмитрий Владимирович, человек способен самосовершенствоваться…
— За долгие годы работы в органах, Сергей, я обычно наблюдал совершенно обратные картины.
— Есть много таких книжек по правилам поведения в обществе. И прочитать их может каждый желающий.
— Самосовершенствование вещь хорошая, нужная и теоретически возможная. Спорить не буду.
— Значит, вы не исключаете, что именно друг убитой женщины мог оказаться преступником?
— Трудно придумать более банальную фразу, но полностью, Сергей, в нашей работе исключать ничего и никого нельзя, и иногда даже саму жертву преступления… С чего вдруг кот набросился на человека, который часто бывал в доме?
— Смотря какой кот.
— Конечно, и смотря какой был человек.
— Но поведение этого Измайлова обычным никак не назовешь. Странная линия поведения, а если сюда добавить фальшивую банкноту…
— Немного терпения, Сергей, надеюсь, мы с ним увидимся в самое ближайшее время. — Степанов затушил сигарету в пепельнице, грустно посмотрел на застывшую вереницу автомобилей. — Впрочем, терпения понадобится немало. За последние минут десять мы и на метр не продвинулись.
Анатолий Измайлов отсчитал из пачки пятьсот долларов и уложил их в свой бумажник. Все остальные банкноты он завернул в полиэтиленовый пакет. В такой же пакет завернул и пистолет. Держать оружие и доллары в коммунальной квартире было слишком рискованно. Замок на двери в комнате Анатолия спасал в лучшем случае от сквозняка, но не от человека, пожелавшего заглянуть в чужое жилье. Хотя такие “апартаменты” вряд ли могли привлечь внимание квартирного вора, но еще оставалась родная милиция с вполне возможным обыском.
Он решил временно воспользоваться камерой хранения на железнодорожном вокзале. Там он оставит и пистолет, и деньги до того, как покинет Екатеринбург.
Анатолий вышел из подъезда, сел в автомобиль и начал медленно выезжать со двора. Навстречу ему двигалась допотопная голубая “копейка” со слегка помятым правым крылом.
Когда машины разъехались на довольно узком участке дороги, Степанов и Смирнов, сидевшие в “копейке”, переглянулись.
— Вроде он… — сказал Сергей.
— Белый “Москвич”, четыреста двенадцатый… Ты водителя хорошо рассмотрел? ——спросил старший оперуполномоченный.
— Брюнет, и возраст совпадает, — ответил молодой сыщик.
— Давай-ка, Сергей, быстро разворачивайся и за ним. И уж постарайся не отстать и не засветиться.
Анатолий Измайлов ехал не спеша. О том, что кто-то сидит у него на “хвосте”, даже не предполагал.
Оставив машину на стоянке у железнодорожного вокзала, направился к камерам хранения.
— Золотой! Дай, погадаю!.. — донесся сзади женский голос, и Анатолия цепко схватили за рукав.
Он обернулся. Его держала молодая цыганка в выцветшей юбке почти до земли, с иссиня-черными волосами до плеч и категоричным взглядом темно-карих глаз.
— Позолоти ладошку, я тебе все расскажу… Не жалей денег, то, что наворожу, дороже стоит…
— В другой раз, — бросил Анатолий и высвободил руку.
— Другого раза не будет. Может, зря спешишь… — продолжала гнуть свою линию цыганка.
Метрах в двадцати за его спиной из “копейки” голубого цвета вылезли двое мужчин: молодой и постарше. Анатолий, конечно же, не обратил внимания на номер тех “Жигулей”, с которыми разминулся во дворе своего дома, но в том, что это был именно тот автомобиль с такой же вмятиной на переднем крыле, сомнений не оставалось.
Значит, они ехали к нему, а теперь за ним. Его вычислили. Кто эти двое? Уголовники или милиция? В любом случае от них надо оторваться.
Думать времени не было, раздумывать — тем более. Анатолий свернул в сторону вокзала и ускорил шаг, пытаясь раствориться в толпе.
Пистолет и деньги при нем. Сейчас от оружия не избавиться. Кто знает, может оно и к лучшему. Теперь главное — выиграть время или расстояние.
— Он нас заметил. — Смирнов захлопнул дверцу автомобиля.
— Да, и уже пытается след сбросить, — кивнул Степанов.
Полностью перейти на бег Анатолий не мог из-за плотного кольца спешащих в разные стороны людей.
Пока он двигался только вперед, понимая, что путь назад к машине для него отрезан. Надо было срочно принимать решение. Уйти в здание вокзала и там по электронному табло сориентироваться, где стоит какая-нибудь пригородная электричка, отбывающая в ближайшие минуты. Заскочить на нее… А если в ближайшее время отбывающих электричек нет? Надо оторваться здесь, на улице.
Но тут он увидел вход на станцию метрополитена.
Теперь Анатолий побежал. Он остановился только на ступеньках, ведущих вниз. Перевел дыхание и обернулся. Двое мужчин, преследовавших его, отстали метров на сто, но, судя по всему, не упускали его из виду.
Быстрее вниз. Снова в толпу. На ходу Анатолий достал десять рублей. В фойе купил жетон и, расталкивая группу подростков, проскочил через турникет.
На платформе народу было немного. Анатолий встал за каменной колонной. Не вынимая руку из внутреннего кармана куртки, он машинально нащупал и развернул пакет, в котором лежал пистолет.
Прошло минуты две, прежде чем послышался гул приближавшегося состава и свет фар разорвал полумрак тоннеля.
Анатолий шагнул в вагон. Двери закрылись.
Успели те двое или нет, он не знал.
Смирнов и совсем запыхавшийся Степанов заскочили в ближайший вагон в самый последний момент перед отправлением состава.
— Не зря бежали? — спросил старший сыщик.
— На платформе его не видно, — ответил молодой опер.
— Ты мог его просто не заметить. Нужно было одному из нас остаться на станции.
— Точно.
— Сейчас умру от одышки… Надо бросать курить…
— Надо бросать, Дмитрий Владимирович.
— Или, может, лучше с такой дурной работой завязать, — продолжил Степанов и, переведя дыхание, добавил: — Смотри в оба. Если он сейчас в поезде, то наверняка выйдет на площади.
На остановке “Площадь 1905 года” Анатолий Измайлов, как обычный пассажир, вышел из дверей вагона и снова слился с толпой. Он старался идти рядом с высокой блондинкой. Обернулся только наверху у выхода из станции метро. Внизу лестницы сразу увидел своих преследователей.
Анатолий побежал в сторону жилых домов. В какой-то момент он словно перешагнул невидимую границу и очутился вне городского шума, потоков людей и машин. Во дворе на скамейке сидел дедуля и читал газету, в песочнице мирно играл ребенок; девушка выгуливала черного пуделя.
Анатолий пересек двор по диагонали и через арку дома выскочил на улицу Воеводина. Дальше бежать было некуда, говоря точнее, не имело смысла — впереди и внизу, как на ладони, простирался Исторический сквер.
Он уже слышал шаги преследователей, когда его взгляд остановился на одиноко стоящей “восьмерке” напротив книжного магазина. За рулем, по-видимому, поджидая кого-то, скучал молодой человек.
На ходу доставая пистолет, Анатолий в три прыжка оказался у дверцы автомобиля.
— Ключи! Сам быстро из машины! — Анатолий направил на застывшего от изумления парня пистолет. — Быстро!
Бывший артист цирка отчаянно блефовал, отлично понимая: он ни за что не сможет выстрелить, как бы сейчас ни повел себя владелец автомобиля.
В этот момент опера находились метрах в тридцати от “восьмерки”.
“Маньяк-убийца?.. А если нет?.. Значения не имеет… Сейчас у него оружие и он берет машину… Возможно, заложника… Возможно, будет стрелять…” — Степанов выхватил свой пистолет, снял его с предохранителя.
Он не стал кричать и не сделал предупредительного выстрела в воздух, а сразу открыл огонь на поражение.
Стрелял Степанов мужчине в правое плечо, но бег, одышка и расстояние в тридцать метров внесли свои поправки…
Стреляная гильза еще не остыла и катилась по асфальту, а бывший артист цирка Анатолий Измайлов уже лежал на земле, истекая кровью и неестественно выгнув левую руку.
— Вы мужики… чего? — обезумев от страха, спросил из салона автомобиля молодой человек. — Вам тачку, что ли?
— Милиция, — бросил Степанов.
Старший оперуполномоченный присел на корточки рядом с лежащим. Мужчина был мертв. Пуля девятого калибра, выпушенная из “Макарова”, прошла через его шею навылет, перебив сонную артерию — кровотечение было сильным и недолгим.
— “Скорую”? — спросил Смирнов.
— Поздно. — Степанов встал.
— Отличный выстрел, — неуверенно пробормотал молодой сыщик.
— Я так не считаю… — ответил старший оперуполномоченный.
При убитом были обнаружены водительское удостоверение; паспорт на имя Анатолия Николаевича Измайлова, 1967 года рождения, уроженца города Свердловска; фальшивые американские доллары, завернутые в полиэтиленовый пакет; кожаный бумажник, в одном из отсеков которого находились двести пятьдесят рублей, а в другом — черно-белая фотография Людмилы Строговой и квитанция газеты быстрых объявлений.
Еще из бокового кармана куртки мужчины извлекли распечатанную пачку сигарет, газовую зажигалку и связку ключей с брелком в виде широко улыбающегося циркового клоуна.
Сообщение об анонимном звонке с указанием адреса разыскиваемого маньяка-убийцы Степанов и Смирнов получили сразу же после возвращения в городской отдел УВД.
— Еще один подозреваемый? Ну уж, нет. — Степанов медленно опустился на стул. — На сегодня с меня хватит… Сергей, я выдохся.
— Понимаю, — кивнул молодой сыщик.
— Выдохся в прямом и переносном смысле.
— Дмитрий Владимирович…
— Если снова задержание? — вопросом перебил коллегу Степанов.
— Дмитрий Владимирович, давайте я один этот адресок проверю?
— Один?
— Один.
— С ума сошел? А если там действительно убийца окопался? Ему что свинью в сердце, что человека…
Степанов смачно выругался. Такого раньше от своего шефа Смирнов не слышал.
— Установим наружное наблюдение, — предложил молодой сыщик.
— Людей на это никто не даст.
— Но почему?
— У нас кроме звонка неизвестного — голяк.
— И что делать?
— Ладно, бери еще пару человек, машину и поехали.
— Может, мы без вас?
— Поедем все, а там, на месте, будет видно. Надеюсь, вам удастся разобраться, что это за тип, без моего непосредственного участия.
Антон Карпов курил, стоя на лоджии десятого этажа своей квартиры. Он сделал глубокую затяжку и щелчком послал окурок в полет. Проследив взглядом затяжное падение чинарика, Карпов также увидел, как внизу затормозил милицейский газик и из него вышли четверо мужчин, одетых в штатское. Трое быстро направились в подъезд, четвертый — достал пачку сигарет, закурил и принялся расхаживать вдоль тротуара.
Сейчас… Если позвонят к нему, значит, его песенка спета, если не позвонят… Антон Карпов ничуть не сомневался, что рано или поздно за ним придут. Это был только вопрос времени — как в забеге на дистанцию с неизбежным финишем.
Карпов снова посмотрел вниз. Лысоватый мужчина, покуривая, медленно ходил вдоль газона.
Когда раздался звонок в дверь, Антон неторопливо поднялся и встал на край лоджии. Несмотря на высоту, он почти не испытывал ни головокружения, ни страха. От смерти его отделяло два сущих пустяка: полшага и несколько секунд падения.
Карпов слышал, что в такие минуты вся прошедшая жизнь мелькает у человека перед глазами. У него этого не произошло. Не было никаких картинок.
Наверное, ничего и не стоило вспоминать напоследок. Даже детство. Вряд ли стоило вспоминать, как после смерти отца они с матерью перебрались из рабочего поселка в ближайшее село, как вскоре мать начала пить и у нее появился мужчина, ставший для Антона отчимом. На одной из попоек захмелевшая мамаша рассказала ему, что восьмилетний Антошка падает в обморок от одного вида крови. Отчим, работавший на ферме, ухмыльнулся и пообещал помочь. Он сдержал слово — не сразу, но Антон перестал бояться крови, а еще позже не только крови…
Снова раздался настойчивый звонок в дверь.
Так и не увидев никаких картинок, Антон Карпов шагнул вниз.
Тело мужчины глухо ударилось об асфальт буквально в паре метров перед Степановым. Сыщик словно физически ощутил, как его обдало невидимой теплой волной чей-то навсегда уходящей жизни.
Степанов зажмурил глаза и, словно возражая всем, замотал головой и прошептал только одно слово:
— Нет…
В комнате самоубийцы Смирнов просматривал паспорт. Увидев Степанова, прочитал вслух:
— Антон Юрьевич Карпов, тысяча девятьсот семидесятого года рождения, уроженец населенного пункта Октябрьский Кушвинского района Свердловской области.
— Группа крови указана? — спросил старший оперуполномоченный.
— Вторая А-два, резус-фактор положительный, — ответил Смирнов, пролистнув пару страниц в документе. — Совпадает…
— Совпадает, — кивнул Степанов. — И на руке у него три свежие царапины.
— А в ванне висят защелкнутые на стояке наручники. Можно подумать, для просушки, — добавил молодой сыщик. — Еще в ящике стола, где лежал паспорт, мы нашли интересную бумагу.
— Что за бумага?
— Справка о результате анонимного обследования на ВИЧ.
— Результат положительный?
— Да, сдававший анализ, ВИЧ-инфицирован.
— Фамилия в справке не указана.
— Нет. Только номер.
— Так, так… — Степанов достал пачку сигарет. — И когда проводилось исследование на ВИЧ?
— Восемнадцатого мая этого года.
— А получен ответ?
— Второго июня.
— Совпадает… Первое известное нам убийство совершено четырнадцатого июня.
— Узнал, что обречен, и слетел с катушек?
— Похоже на месть молодым женщинам.
Степанов прикурил сигарету, окинул взглядом не слишком роскошно обставленную комнату и подошел к столу. На стене прямо к выцветшим обоям была приклеена черно-белая фотография. На ней молодой мужчина в камуфляжной форме стоял в тени большого дерева на фоне весьма экзотического пейзажа. Внизу шариковой ручкой была сделана надпись: “Ангола. 1989 год”.
— Он… — сказал Степанов.
— Он, — кивнул Смирнов. — Только форма на нем какая-то странная.
— Наши служили там в кубинской военной форме, под видом кубинцев, — ответил старший оперуполномоченный. — В Африке, наверное, и подхватил ВИЧ, а узнал недавно.
— Вот крыша и поехала от страха и злости?
— Я предполагаю, что у него и раньше бывали проблемы…
— Но результат обследования как бы поставил точку, — сказал Смирнов.
— И, к сожалению, не только в его биографии, — грустно добавил старший оперуполномоченный Степанов.
Глава десятая
2 сентября
Степанов сидел в кабинете своего начальника молча, тем более что перебивать шефа у сыщика не было никаких оснований.
Рем Гурьевич анализировал действия подчиненного очень спокойно, настроен был весьма лояльно.
Применение Степановым оружия будет признано правомерным. Тут без вариантов. Кстати, экспертиза установила, что именно из того пистолета ТТ, которым был вооружен Измайлов, месяц назад совершено пока не раскрытое убийство в Чкаловском районе города.
Теперь о самоликвидаторе. Он и есть разыскиваемый маньяк. И в данном случае к Степанову особых замечаний нет. Да, не сумел предотвратить самоубийство. Но, кто знает, может, для всех такой конец и к лучшему. Звучит, конечно, для эстетов цинично, но кто знает…
Рем Гурьевич допил кофе, поставил чашку и произнес:
— Если мне не изменяет память, ты, Степанов, в отпуск собирался?
— Не изменяет вам память, Рем Гурьевич, — ответил сыщик.
— Планировал уйти в отпуск летом.
— Точно.
— Сегодня у нас второе сентября… Лето закончилось, зато наступил бархатный сезон, — шеф вопросительно взглянул на подчиненного. — Пиши заявление и в заслуженный отпуск.
— Может, вообще уволиться… Честно говоря, надоело все.
— Не хандри, Степанов… Думаешь, мне сладко? Что сверху, что снизу — одни и те же персонажи. Кто-то тупой, как пробка, кто-то умен, но с подлятиной. А амбиции у всех, и все, как паучье, интриги плетут. Иной раз хочется в федеральный розыск объявление дать: “Не с кем работать, ищу человека”.
— Тоскливо.
— Поэтому и надо ко всему относиться по-философски. Классика вспомни.
— Я помню, — кивнул Степанов. — Хвалу и клевету приемли равнодушно и не оспоривай козлов.
— Можно и так сказать. Тем более, козлы в России — больше, чем козлы.
— Наверное, возьму пару неделек…
— Да хоть весь сразу бери.
— Спасибо за поддержку, Рем Гурьевич. — Оперуполномоченный встал. — Разрешите идти?
— Иди, Степанов. И мой тебе совет — не затягивай с отпуском. Не нравится мне твое настроение.
— Я постараюсь не затягивать, Рем Гурьевич, — пообещал сыщик.
Старший оперуполномоченный Дмитрий Владимирович Степанов медленно шел по улице, ощущая себя не совсем здоровым стариком. В отпуск не хотелось, работать тем более.
“Прав шеф — надо отключиться… Уеду сегодня же к себе на дачу…Да, самый лучший вариант… Истоплю баньку, потом приму грамм двести-триста, чтобы чертям хреново стало… Неохота баньку, да и принимать внутрь ничего не хочется… Что ж делать-то?.. Ничего не хочется… Вообще ничего…”
Внимание Степанова привлек книжный лоток.
“Может, купить какой-нибудь исторический роман?.. Классический… Галантные кавалеры… Фавориты и фаворитки… Изысканные манеры… Утонченные диалоги… Забурюсь с книгой на дачу и забудусь, читая о красивой любви и жизни”, — с этими мыслями Степанов приблизился к лотку.
Взгляд сыщика заскользил по глянцевым обложкам.
— Мужчина, очень вам рекомендую, — женщина-продавец учтиво обратилась к Степанову. — Вот этот роман идет буквально нарасхват. Новинка петербургского автора. Читается на одном дыхании. Детектив о поимке сексуального маньяка-убийцы.
Женщина протянула сыщику ярко оформленную книгу. На обложке были изображены лежащая на асфальте убитая блондинка, нож со следами алой крови на лезвии, мрачная фигура в черной маске и с черным пистолетом в руках.
Степанов прочитал фамилию автора и название бестселлера: Алексей Крамской. “Багровое лето”.
Поблагодарив продавца, сыщик вернул ей книгу и устало зашагал прочь.