Из цикла «Автограф»
Опубликовано в журнале Урал, номер 11, 2005
Вера Матвеевна Кудрявцева — член Союза писателей России с 1978 г. Живет в Екатеринбурге.
Однокоренные слова
Из цикла “Автограф”
Многие знакомые и друзья думают, что деревенька Колташи Режевского района — моя малая родина. А это не так. Родилась я и выросла в сибирском селе, далеко отсюда. А в Колташах, еще в семидесятые годы, купили мы избушку, старинную, бревенчатую и внутри и снаружи, подслеповатую — так малы оконца, осевшую на один бок. Но зато с просторной, ещё глинобитной русской печью. И стоила избушка в те годы одну советскую месячную зарплату.
Полюбили мы и эту избушку, и деревеньку вмиг и навсегда. Избушку — за память о старинном крестьянском нехитром укладе, деревеньку — за окрестную красоту, за чудо-речку Реж, за щедрые на грибы да ягоды леса. И с людьми подружились легко и искренне. Лет пятнадцать, с мая до октября, жила в Колташах моя мама. Давно уже нет её на свете, а оставшиеся подруги по-прежнему поминают маму добрым словом. И я приезжаю туда будто бы домой — всё мне напоминает о маме, о детстве (мы с ней выросли в такой же избушке).
Что такое Колташи, поняла я по-настоящему, когда появилась моя внучка Катя. В первый раз она приехала туда в шесть лет. И именно там, сидя у деревенского оконца, прочитала, от корки до корки, свою первую “толстую” книгу (“Волшебник Изумрудного города”). Так и вижу склоненную над книжкой её головку…
Главная примечательность нашей усадьбы, конечно же, картофельный огород! Он так кстати был куплен в годы перестройки! Куплен, распахан. (До этого для забавы у домика обихожена была всего сотка земли.) А теперь на большом огороде (хотели или нет) работали все члены нашей семьи и зимами жили — не тужили.
С годами жизнь кое-как наладилась, и необходимость в огороде как бы и отпала. Но не для нас с Катей!
Ежегодно мы приезжаем с ней в начале июля окучивать картошку. Это самый пик нашей деревенской жизни: наступает лето, пора леса и реки! Правда, я-то начинаю волноваться ещё в начале весны. Как бы вовремя приехать. И не опоздать бы, и не пропустить дни пахоты. Да здоров ли пахарь, сосед Зотей Мальтинович. Да и на ходу ли его трактор. Ах, пахота! Сердце заранее ликует.
Вот приезжаем. Обычно с зятем. Не заходя в избушку, не взглянув, как она перезимовала, бегу сразу к Зотею Мальтиновичу. Он и его жена Зинаида Семёновна уже издали видят меня, раскрывают оконные створки, и кажется, и сердца раскрывают: столько привета вижу я в их улыбках. Я понимаю, что не столько мне они радуются, сколько тому, что вот есть такой верный в своих привычках и обычаях человек. Что вот опять не будет пустовать землица. И что человек этот, давно городской и не бедствующий особо, не моргует приобщиться их образу жизни. Так я понимаю их приветливость.
Зотей Мальтинович, конечно, готов. “Давай, кто там с тобой прибыл, готовьте ворота!” Это значит, надо убрать прясло: пахарь въезжает к нам от реки. И уже тарахтит-пыхтит трактор. Тут уж меня с огорода не убрать! Буду любоваться, как врезается в землю плуг. Как выкрашивается в черное огород. “Мне бы повыше целику прихватить!” — кричу Зотею Мальтиновичу. “Понял. Сделаю”, — кивает он охотно. И свежие, вперемежку с жухлой травой полосы пахоты послушно укладываются ровными рядами. “А внизу на столько же убавьте! Там сыро, почва твёрдая!” — по-хозяйски распоряжаюсь я, и пахарь кивает одобрительно.
Ну вот, напрасно так волновалась: огород готов. Парит пахота, ждёт с нетерпением. Теперь мне надо обмануть, перехитрить зятька: уж очень хочется самой хоть полосу посадить. Одной, без помощи. Уж у меня будут на этой полосе самые ровные рядки, самая знатная картошка!
— Женя, ты же устал, почти два часа рулил. Сажать ведь — не копать, не окучивать, успеем, отдохни…
Женя соглашается — он и правда приустал. А я беру лопату. Земля — в самый раз: не сухая, не влажная — рассыпчатая. Прикладываю ладонь — тёплая! Р-раз — и лопата пошла! Картофелину я никогда не бросаю, а укладываю, водружаю в гнездо. И непременно ростками вверх. Наклоняюсь (кланяюсь), приговариваю: “Работай, матушка, выращивай хорошую да дружную семейку! А я тебя обихожу. Вот окучивать с Катей приедем…”
Вдвоем с Женей мы успеваем уложить в гнёзда всю картошку в этот же день. Домой уезжаем на следующий, подправив прясла и налюбовавшись сиреневыми туманами заречной вербы.
Кроме Колташей, у нас с Катей много и другой работы, потому что в пригороде есть ещё сад-огород. Там мы собираем ягоды, пропалываем луковые да морковные грядки. Морковные с шести лет — своими тоненькими пальчиками только Катя. Это её раздел. Но что бы мы ни делали, весь июнь проходит под девизом: “Колташи! Скоро в Колташи!”
И вот в самом начале июля нас привозят туда. Опять мимо избушки мы бежим прямо в огород! Что там выросло?
— Выросло! Всё выросло! — кричит Катя. — И картошка, и пырей, и лебеда, и молочай! И мой любимый жабрей!
“Любимый”, потому что это тоже Катино дело — выпалывать его из гнёзд. Любит жабрей почему-то в гнёздах селиться. Пока маленький, ростки его на ростки картофеля похожи. А как пропустишь, к уборке урожая вымахают метровые колючие дудки. Глазки у Кати зоркие, руки ловкие — несдобровать жабрею! Да и корни у него не цепкие, не глубокие, не то что у пырея или осота.
Окучивать — самая трудная работа. Кате позволяю только рядок-другой в день, мала ещё. Но её трудно из огорода выпроводить. Опять хитрю: “Пора купаться!” Восторг! Идем с полотенцами по своему огороду прямо к реке. Смеёмся, вспоминая, как ещё года два назад я привязывала Катю верёвкой за круг, боялась, что унесёт. Миролюбивые деревенские мальчишки кричали, посмеиваясь над нами: “Ой, тону!” Присядут с головой, потом вынырнут, а воды-то по пояс. Теперь не страшно: Катя научилась неплохо плавать, да и дно всё обследовала. Река, конечно, с норовом, но приспособиться можно. На середину выйдешь — унесёт до первого поворота. А ближе к берегу плавай, сколько душе угодно.
После речки я снова за тяпку. Катя рядом: жабрей дергает, лебеду. Устаю так, что трудно в иной раз на речку идти. Но надо — обещала. Идем. Катя в воду, а я сажусь на бережок. От близости реки и без купанья проходят и усталость, и всяческие тревоги-недомогания: так величава, так неостановима её работа…
На этот раз Катя плавает недолго: видит, как я устала. В избе я валюсь на кровать трупом. Сперва на спину — утишить, успокоить сердце. Что такое настоящий отдых, можно изведать, только очень устав. Лежу, жду, когда перестанет бухать в груди, отдаваясь молоточками в голове. Теперь можно. Переворачиваюсь. Катя знает своё дело: ловкими, сильными пальчиками массирует позвоночник, ворчит:
— Ну кто так работает?
— А план? — смеюсь я.
— Баба, смотрю я на тебя, и мне кажется, что главное для тебя в жизни — хорошо поработать, можешь — не можешь…
— Правильно. Вырастешь — узнаешь. Самое большое удовольствие, кайф, как вы говорите, — от работы. От хорошо сделанной работы…
Спина тоже отдохнула, больше не горит огнём, и не грызут её, и не царапают…
— Баба, ты боишься возраста? — спрашивает Катя.
— Нет. Это ведь тоже запланировано. А знаешь, чего я боюсь? Что работать не смогу. Вот так, как теперь. Этого я боюсь… И Колташи потеряют для меня привлекательность…
Катя долго молчит. Это значит — думает. Потом говорит:
— Всегда буду любить Колташи!
В это нельзя не поверить, наблюдая за тем, как она не может наглядеться на здешние пейзажи.
— Вот ведь всё уже знакомо. Сколько смотрю на этот сосняк, а каждое мгновение он разный!
Там, за речкой, действительно не просто деревья: сосняк украшает горку зубчатой, как на детском рисунке, полосой. Тоненькие, одинаковые сосёнки, упираясь друг в друга плечами и взявшись за руки, кажутся монолитом, чем-то единым. Они словно удерживают друг дружку, чтобы ни одна не высунулась, не нарушила линию.
— Посмотри! Солнце коснулось той части сосняка. И будто пар пошёл. А то вдруг помрачнеет всё. И так каждое мгновение, каждое мгновение… А вот той сосны, мне кажется, молоденькие сосенки побаиваются — такая она матерая…
И Катя задумывается надолго. И лицо её в эти мгновения так прелестно, так одушевлено. Ещё бы: столько красоты вбирает её душа…
Ну, вот: кажется, отошла. Отдохнули и моё сердечко, и мои рученьки-ноженьки, и моя спинушка. К утру буду как огурчик! Славно! Наработаться и отдохнуть! Отдохнуть — и за работу!
Через несколько дней наш огород сиял чистотой.
— Как жалко, — стонет Катя.
Я знаю: это она заранее печалится, что не сможет поехать со мной копать картошку — школа. А я и не думаю скрывать перед ней свою будущую радость.
Когда меня спрашивают, есть ли у меня хобби, я говорю: “Есть! Копать картошку! Кто-то любит собирать грибы, кто-то рыбачить, а я — копать картошку!”
Эту свою страсть я описала в повести “Ещё до солнышка”. Там моя десятилетняя героиня Женя говорит: “Вот если бы знать, что будет вёдро, я бы никому не дала копать картошку, сама бы всю выкопала!”
Я тоже никому не даю помогать мне. Выхлопотала это право. Только бы остаться в Колташах на три-четыре дня одной. За эти дни я и выкопаю всю картошку, и просушу, и рассортирую. И, конечно, выбираю для этого самые погожие денёчки.
Делаю я это вовсе не из-за скаредности — иметь своё! Нет! Если задуматься, то, наверно, так материализуется мое кровное родство с людьми, живущими от земли. В страдные дни мне необходимо быть в деревне, чтобы испытывать те же волнения, трудности, радости, какими живы в страду все деревенские люди.
— Посмотри, какая разная ботва, — всматривается Катя в огород.
— Это вот “Невка”, — объяснила я. — Клубней у нее немного. Но все ровные, крупные. Копать надо поглубже. А это — красная, не знаю сорт, но люблю: штук до двадцати в гнезде, да чистые, гладкие. А этот клин, Катя, помнишь ли — двадцать картофелин я купила “Белорусской”? С ведро сперва вырастила. А теперь — погляди: за день не выкопать! А как ее копать-то радостно! Вырвешь куст, а корень унизан круглыми, как яблоки, цвета меди, картофелинами. Гроздь в пятнадцать-двадцать клубней. А в гнезде можно и не рыться — ни одной…”
Рассказываю Кате так про огород, и вдруг до меня доходит, что она хотела сказать той фразой… Она частенько говорит с подтекстом, моя Катя. “Я всегда буду любить Колташи”… Это ведь она мне сказала: “Я всегда буду помнить”. Нелегкая миссия…
Вот и наступило наше прощальное купание. Уж я дала Кате полную волю. Да появилась мошкара. Пришлось собираться. На прибрежной тропинке в высокой траве послышались голоса. Это возвращались с недалекой горушки ягодники: двое мальчишек и девочка.
— Угощайтеся! — протянула девочка бидон, полный земляники. — Ой, мы и набрали, и наелися! Её тама как насыпано!
Яркие её глаза, тугие загоревшие щёчки лучились приветом.
— Мы тебя хотели скричать, когда пошли, да ты всё робишь, робишь. Пошли с нами завтра! Забежим! — звенел её голосок, хотя с Катей они не были знакомы.
— Мы завтра уезжаем, — вздохнула Катя.
— Уже? Погостили бы…
Мальчики о чём-то пошептались, потом тот, что посмелее, спросил:
— А рыбачить на лаву не пойдёшь с нами?
— Так это вы вчера до ночи рыбачили? — удивилась я. — И мошкары не боитесь?
— Чо её бояться! Привычные мы!
— Она не пойдёт! — засмеялась девчонка. — Она мошкары боится! Она раз вечером в этой в шляпе такой с сеткой купалася, я видела! Я как раз смотрела, как солнышко закатывается! Всегда из ограды смотрю.
— Я тоже, — нисколько не обиделась Катя
— Правда? И ты? А я знаешь особенно на кого люблю смотреть? Вон на ту сосну. Это же просто великанша! Ишь, на пригорке-то ей привольно! Раскидала ветки вкруг себя! Прям хозяйка!
— Настоящее кремлевое дерево, — вмешалась я в разговор девочек.
— Кремлевое? — удивилась девчонка. — Не слыхивала.
— Крепкое, значит, здоровое, сильное.
— Кремлевое, — повторила девчонка и заторопилась следом за мальчишками. — Не позабыть бы — слово-то красивое.
— “Кремль”, — подсказала Катя. — “Кремль” же не забудешь?
— Не позабуду! — отвечала девчонка. — Приезжай! Я тебя вон на те горки поведу! Вон на той грузди скоро пойдут! А на той — моховики! “Кремлевое”! Не позабуду!
“Позабудешь, — думалось мне. — Вырастешь и упорхнёшь. Нет теперь в деревне молодых рук. Дети да старики… Дети на каникулы приезжают к старикам. Еще дачники заселили деревни…”
Катя, наверно, догадалась, о чем я печалюсь, спросила:
— А как ты думаешь: “кремлевое дерево” и “кремль” — однокоренные слова?
— Думаю, что да.
И мы стали искать доказательства этому. И решили, что да: однокоренные…