Пьеса в 6 станциях
Опубликовано в журнале Урал, номер 10, 2005
Александр Архипов — родился 1977 г. в Свердловске, студент 3 курса Екатеринбургского государственного театрального института (факультет “Литературное творчество”). Лауреат премий: “Евразия”, 2003 (пьеса “Дембельский поезд”), “Новый Стиль” (пьеса “Собака Павлова”), “Долг. Честь. Достоинство” (премия Федерального агентства по культуре и кинематографии России), губернатора Свердловской области, 2005 (пьеса “Дембельский поезд”), “Евразия”, 2005 (пьеса “Подземный Бог”). Пьесы переведены на немецкий, английский и французские языки.
Премьера пьесы “Подземный Бог” состоялась осенью 2005 года в Центре Мейерхольда, Москва. Публикуется впервые.
Действующие лица:
Антон, в основном двадцать восемь, изредка — больше
Женщина с комбинезоном
Прекрасная Дама
Морячок
Бомж Валера
Пассажиры предпоследнего вагона
Название осталось от первого варианта пьесы, поэтому не обязывает ни к чему.
“ПРОСПЕКТ КОСМОНАВТОВ”
Конечная станция метро. Около поезда стоит мужчина. Рядом стоит заплаканная женщина. В руках держит плечики для одежды, на которых висит детский комбинезон.
ЖЕНЩИНА (протягивает пакет). Вот здесь я тебе еды положила, лапшу растворимую, кипяток возьмешь у проводника.
Мужчина берет пакет.
ЖЕНЩИНА (тревожно). Оставался бы, Антон.
Антон молчит.
ЖЕНЩИНА (неуверенно). Ну нельзя же так все рушить, рубить сплеча: быт, совокупный бюджет, совместный уклад семейной жизни…
Антон молчит.
ЖЕНЩИНА (переходит на крик). Ты о детях подумай! (Трясет комбинезоном.) Каково им опять без отца расти! Без мужского начала!
Пауза.
Значит, все-таки едешь?
Антон утвердительно кивает головой.
ЖЕНЩИНА. Не волнуйся, дети вырастут настоящими людьми. Они забудут имя и фамилию своего отца. Они…
К Антону и женщине подходит машинист электропоезда.
МАШИНИСТ. Гражданочка, ну мы будем сегодня ехать или нет? (Говорит в рупор.) Провожающим отойти от вагона!
ЖЕНЩИНА. Ребенка хоть бы поцеловал на прощание! (Трясет комбинезоном.)
Антон медлит, отворачивается, решительно входит в вагон. Женщина плюет ему вслед. Звучит “Прощание славянки”.
Затемнение
“ГЕОЛОГИЧЕСКАЯ” — “ПЛОЩАДЬ”
Время в пути: 1 минута 36 секунд
Интервал движения между поездами: 3 мин.
АНТОН. Свое утро я начинаю под землей. В метро. Еду все шесть станций подряд. Раньше мне было удобно ездить на трамвае. Но два месяца назад я сменил работу, жену, и теперь мне приходится ездить на метро. Все шесть станций. Я знаю пассажиров своего вагона. Мы все всегда заходим в предпоследний вагон и садимся каждый на свое место. Нам повезло (Счастливо смеется.) Мы живем на конечной. А это значит, утром вагон всегда пуст. Я люблю ездить в 7:36, — это мои пассажиры. В 7:45 тоже подбирается приличная компания, хотя и не всегда люди моего круга, а в восемь я стараюсь не ездить, ломятся работяги, спят стоя, как лошади, виснут на поручнях, зевают, не прикрываясь. Угораздило меня сегодня поехать в восемь утра! (Извлекает из внутреннего кармана свернутую трубкой газету, разворачивает, закрывается ей. Украдкой зевает.)
В вагон заходят две старухи, которые оживленно переговариваются между собой.
ПЕРВАЯ. И даже несмотря на знак, эти никогда не уступят пожилым людям.
ВТОРАЯ. Эти? Никогда. Удавятся, но не уступят. Вот откуда преступность растет.
АНТОН (с шумом комкает газету). Опять же, старухи. Это тема для разговора. В восемь всегда ездят старухи. Они отправляются до “Динамо”, у них там какая-то специальная лечебница. Так вот, зайдет такая, нависнет над тобой и ждет, когда место уступишь. Над дядей Сашей с Уралмаша она не нависнет, обязательно подойдет к интеллигентному человеку. И что мне тогда надо сделать? Назло не уступлю. Не вижу никого. Все.
Антон встает с места.
ПЕРВАЯ СТАРУХА. Спасибо. Молодой человек, хочешь конфетку?
Антон отрицательно мотает головой, переходит к двери вагона. Старухи смотрят на возникшее между ними свободное место и садятся на него вдвоем.
ПЕРВАЯ. Все ты споришь со мной, Греза. Преступность, говорят тебе, не от этого, а от общей деградации личности. Убивать стали без переживаний. Как мух, беспристрастно.
ВТОРАЯ. Я эти три станции, до “Динамо”, сама не своя езжу. Из-за маньяка.
ПЕРВАЯ. Все ты боишься, Греза, напрасно. Ох, и дура ты, Греза!
Молчат.
ПЕРВАЯ. Что ты смотришь, ты не говори, ты отвечай!
ВТОРАЯ. А ведь это ты боишься, Клава. Не лги мне, поняла я.
КЛАВА (фальшиво). Я? Боюсь? Чего бы так?
ГРЕЗА. Я ведь поняла, почему ты, когда в больницу ездишь, обязательно меня с собой зовешь. Не потому, что заботишься о моих пожилых болезнях. Просто ты маньяка боишься. Который девочек в метро уводит и убивает в темных уголках различных станций. (Ядовито.) Но ты же не девочка, Клава!
КЛАВА. Ну, знаешь ли! О тебе заботу проявишь, ты и руку откусишь. Я теперь одна ездить буду.
ГРЕЗА (мирно). Ездий.
Пауза.
КЛАВА (робко). Сегодня он место не уступит, а завтра сумку вырвет или еще чего.
Греза молчит.
КЛАВА. Вот так и преступность размножается. Видят знак для пожилых людей и инвалидов, а не уступают.
ГРЕЗА. А маньяк этот, говорят, черный весь из себя, с усиками, валяет дурочку, рассказывает ей, что капитан дальнего плавания или писатель. А потом только тела находят. И каким-то крючком живот от сих — до сих.
КЛАВА (бережно). На себе не показывай.
ГРЕЗА. А у меня тут вчера кололо и в бок отдавало.
КЛАВА. И у меня…
Антон отходит в сторону, ставит пакет на ногу сидящего мужчины.
МУЖЧИНА Вы уберите с меня его.
АНТОН. Еще я не люблю, когда встречаю в метро знакомого. Которого давно не видел. Тогда надо думать, что говорить. И улыбаться.
МУЖЧИНА (поднимает голову). Вот это да! Привет!
АНТОН. Я ничего не покупаю.
МУЖЧИНА. Да ты что! Это же я, Дима, учились это… в этом… Короче, Антоха, дружище!
По-братски обнимаются.
АНТОН (улыбаясь). Привет. (Комментируя.) И даже не всегда могу вспомнить имена этих приятелей. Но сначала все идет гладко. (Кричит на ухо мужчине.) Как дела?
МУЖЧИНА. Спасибо, чудесно. Наша семья не очень большая, но и не очень маленькая. Я имею жену, сына и бабушку. Наша семья имеет собаку тоже. Ее имя Черри. Моя работа находится около дома. Кроме того, я имею хобби: коллекционирую марки и складываю их в альбом. А как дела у тебя?
АНТОН. А у меня…
Ответ заглушает шум от движения поезда.
Пауза.
МУЖЧИНА. Видел кого-нибудь из наших?
АНТОН (со вздохом). Не-а. А ты?
МУЖЧИНА (со вздохом). Тоже нет, к сожалению.
Пауза.
Пауза.
Пауза.
МУЖЧИНА. Ты когда выходишь?
АНТОН. Сейчас.
МУЖЧИНА (обрадовано). А я на следующей. Ну, передавай привет!
АНТОН. Обязательно (Идет к дверям вагона.)
КЛАВА (вздыхает). А у нас в подъезде бабушка умерла. А у вас?
ГРЕЗА. И у нас. (Вздыхает.)
АНТОН. И у нас! Пустила газ. (Выходит из вагона на станции.)
Затемнение
СТАНЦИЯ ПЛОЩАДЬ
АНТОН. Иногда, когда я не спешу на работу или не тороплюсь домой, то выхожу на станции “Площадь”. Там, над землей, центр нашего города. Здесь, под землей, это хорошо чувствуется. Поэтому на площади много киосков, продавцов и продавцов-автоматов. Можно получить еду, выпивку или презики. Подходишь к одному, кидаешь монетку. Покупаешь одноразовый бутерброд, к другому — одноразовую любовь, к третьему — одноразовое кофе.
Пауза.
Извините. Кофе. Правильно говорить — одноразовый кофе. Он. Одному бичу я всегда здесь даю на кофе, а он один раз подарил мне прошлогоднюю газету. Так мы и познакомились. Он сумасшедший. Этот бич Валера.
ВАЛЕРА. Вообще-то я не сумасшедший, я душевнобольной. С душевной болью я смотрю на наше поколенье! У меня даже справка есть (Достает из кармана ворох бумаг, пальцами хирурга нежно отделяет одну, целует.) Кормилица моя, матушка шизофрения! Меня в метро эскалаторши без справки не пускают. Хотя все знают и оказывают уважение. Вот, например, весь милицейский состав отделения “Площадь”. Я для них вроде домашнего животного, что ли. Кормят периодически, заботятся. Ночью даже спать в камере разрешают. Мне вообще-то здесь нравится, сухо и зимой кеды не намокают. Правда, сейчас страшно стало, особо по ночам. Мне тоже казалось сначала, чего бояться вроде? Ну, крысы, ну маньяк этот. Ан нет, бывают вещи пострашнее Фауста Гете. Вроде пятый год метрую, а к местным ужасам привыкнуть не могу. Взять хотя бы историю про кровавый эскалатор… Не слышали? Ну, тогда я вам расскажу. (Валера говорит, подъезжающий поезд заглушает его слова. Когда он удаляется, Валера продолжает рассказ, но явно про что-то другое.) А иногда, они выходят из туннелей и усиленно смешиваются с другими гражданами. Заходят в вагон и выбирают жертв. Это когда им корма по голодной весне не хватает. Или зимой — бывают среди них шатуны. Значит, зайдет такой в вагон, с усиками, в плаще и глазками своими крысиными зырк-зырк. Однажды сам нарвался. (Показывает шрам от аппендицита.)
АНТОН. Это я про таких знаю. Поэтому стараюсь с толпой не ездить. Ходят эти в плащах, а в карманах шприцы, а в шприцах кровь от больных со СПИДом. Вот они в толпе незаметно шприц и вколят.
ВАЛЕРА (отмахивается). Не противоречу, есть и такие. Но я про других говорю. Которые из туннеля. Которые с усиками. Что за бесы, бог его знает. Как мы тут их с парнягами травили, травили! Но все бесполезно. Только мутируют, твари.
Останавливается поезд. Антон смотрит в сторону вагона.
ВАЛЕРА (торжественно). Ну, езжайте. Может, свидимся когда. Удачной дороги. И про этих тварей помните, следите за окружением.
АНТОН. Руку бомж Валера не протягивает, он знает, что я еще не уверен, пожму ее или нет.
Затемнение
“УРАЛМАШ” — “ДИНАМО”
Время в пути: 1 минута 35 секунд
Вагон стоит на станции. В окно заглядывает женщина с комбинезоном.
ЖЕНЩИНА. Антоон! А я, пока ты в отъезде, варежки связала, хорошие варежки. Будешь мерять варежки?
Антон отворачивается в сторону от окна. Поезд начинает движение, женщина остается на станции.
АНТОН. Это — мой вечерний вагон девять двадцать. Напротив меня всегда сидит женщина. Так получилось, что только у нее одной здесь есть имя. Это Прекрасная Дама. Она всегда читает маленькую книжку. И у нас с ней тайная связь. Надо себе признаться, у нашего романа нет никакого будущего. Потому что мы нарушили все законы и правила поведения в метро (Начинает нервничать, открывает блокнот, читает.) Во-первых! Нельзя. Упираться в соседей по вагону глазами. Примечание: в крайнем случае, разрешается прямолинейный взгляд в область верхней обуви. Во-вторых. Ни у кого в метро нет имен. Поэтому при описании пассажиров вагона применяйте простые предложения. Мужчина в шляпе, мужчина с усами, мужчина, держащий за руку маленькую девочку. Женщина… (Смотрит на часы.) В-третьих. В метро не знакомятся. Не говорят друг с другом, не обсуждают новости дня. Потому что очень короткие перегоны. (Пауза.) За ту 21 минуту 10, ну, максимум 20 секунд, которые мы едем вместе, и я, и она успеваем нарушить все правила. (Тихо смеется.) Впрочем, нельзя в этом винить эту добрую женщину. Потому что я сам первый нарушил правила пользования метро. Я дал ей имя. Я назвал ее Прекрасная Дама. (Пауза.) Наш тайный роман длится уже один месяц и пятнадцать дней. (С сомнением.) Нельзя сказать, чтобы все шло гладко. Иногда мы ссоримся, можем неделями не обращать друг на друга внимания. (С обидой.) И ссоримся-то из-за пустяков! Обычно наше свидание начинается так. Я открываю свой блокнот. Взгляд. (Бросает взгляд на ПРЕКРАСНУЮ ДАМУ.) Она открывает свою книгу. Взгляд. Она расстегивает верхнюю пуговицу на блузке. Я целую. Взгляд. Ее шею.
Справа от Антона сидит женщина с сыном.
ЖЕНЩИНА. Вот зачем я купила тебе новую куртку? Чтобы ты в ней извалялся, как скотина? Вот скажи, нужен ли мне такой сын? Нет, должна я заметить, не нужен!
АНТОН (возмущенно). Иногда приходиться отвлекаться на глупости и тогда я едва сдерживаю злость. Чтобы не подвести ее. Дело в том, что она очень беспокоится, чтобы наша связь не стала достоянием общественности. Я делаю все возможное. (Пауза.)Итак, я целую ее в шею. Кладу голову ей на колени. Она гладит меня по волосам.
Справа от ПРЕКРАСНОЙ ДАМЫ сидит пара молодых людей. Вежливый парень в очках и девица вульгарной сущности.
ДЕВИЦА (раздраженно). Вот, если бы меня хотел по-настоящему, а то так — не замечаешь даже. Чтобы ты пиво или сигарет купил мне, так это тебя каждый раз просить надо. Сам не догоняешь, что заботиться о любимой надо. И комплимента не скажешь.
ВЕЖЛИВЫЙ ПАРЕНЬ. Юля…
ДЕВИЦА. Уже пятнадцать лет как Юля. Вот, Кирюха, например, вчера говорит: какие у тебя ножки, Юля, такие бы ножки, да мне на плечи! Сразу, знаешь, как приятно от комплимента, а ты слово не скажешь…
АНТОН (закрывает глаза). Только не надо подозревать, что я, как Валера, в плане справки. Нет, я прекрасно знаю, наша связь с ней — это не плод моей фантазии. Все как у натуралов. Дело в том, что все это время она читает одну и ту же маленькую книжку. На одной и той же странице. Я знаю точно, я запомнил обложку. Когда до выхода остается две станции, мы достаточно разгорячены. Мы… (Смеется.) Взгляд. Просто набрасываемся друг на друга… Забыв… о приличиях.
Справа от Вежливого парня и Девицы сидят две женщины лет сорока.
ПЕРВАЯ. И представляешь, Ниночка, этот маньячина просто-таки физически вытягивает ее из вагона, отводит в тупик и насилует. Отбирает сумку с купленными продуктами, только сало оставляет. Потому что пост был, а в пост сало грех есть. Прости господи.
ВТОРАЯ (скептически). Это кто сказал, что в пост сало есть нельзя? Толстой сказал? Сама, на добровольных началах, в связь вступила, а потом наврала. Спецом, для мужа. Надо же как-то было плод объяснить.
ПЕРВАЯ. Нет, точно по принуждению. Самое неприятное, что после случайных половых связей никогда не знаешь, что у тебя может родиться.
АНТОН (виновато). Я как чувствовал, что в тот день у нас не заладится. А началось все с того, что я поехал в поезде на восемь утра. Ну, виноват. Не сдержался. В итоге, психанул. Вышел, как говорится, хлопнул дверью.
ГОЛОС (сочувственно). Станция “Динамо”. Осторожно, двери закрываются.
Понурив плечи, Антон выходит из вагона.
Затемнение
“ДИНАМО”
Антон сидит на станции. Листает блокнот. К нему подходит полноватый мужчина в шляпе.
МУЖЧИНА. Тоже интересуетесь краеведением?
АНТОН. Я ничего не покупаю.
МУЖЧИНА. Многие сюда приходят, так сказать, приобщиться к истории. А я ведь практически очевидец. Проезжал здесь буквально через двадцать минут, после того, как все произошло (Садится рядом с Антоном.)
Пауза.
АНТОН. Я ничего не покупаю.
МУЖЧИНА (оживленно). Да успокойтесь вы! Я просто хочу рассказать вам историю. Ведь вы ее не знаете?
АНТОН. Нет.
МУЖЧИНА (укоризненно). Значит, вы не знаете эту историю про негра-скинхеда? Жутко, жутко, куда катится местный мир! (Пауза.) Так я вам расскажу? Значит, двадцать лет назад обитала в окрестностях валютная шмара Лариска, которая однажды понесла от залетного дипломата. Родила она негритенка. Паренек в силу профессиональной занятости мамаши рос как сорная трава во дворе. Местная братва принимала его за своего. К осьмнадцати годам из нашего негритенка вымахал здоровый такой бычара, который стал одним из вожаков местных скинхедов. Знаете, эти… подонки. Которые еще в черных куртках ходят, бреют головы и кричат “Зиг Хайль”.
Антон вскакивает, вытягивает руку в приветствии, кричит: “Зиг Хайль”.
Мужчина вскакивает в ответ, кричит: “Зиг Хайль”!
Пауза.
Садятся на скамейку.
МУЖЧИНА. …Ну так вот. Скины эти не давали покоя всему нашему району. Тут же рынок неподалеку, арбузы, помидоры, лица национальности. И вот наш негритенок Ваня, потомок Ганнибала в четырнадцатом колене, тоже брил свою башку, бегал с битой и тоже кричал: “Вали черножопых! Бей хачей, спасай Уралмаш!” Братва его уважала.
Пауза.
Как-то раз с рынка возвращалась группа молодых людей, которые промышляли баклажанами, выращенными на знойных полях республики Узбекистан. Не в добрый час баклажаны направились к метро. Здесь их встретили пацаны. Биты, опасные бритвы, все дела. Там и полегла группа уроженцев республики Узбекистан. Но только один, юркий как горный баран, ловкий узбекский батыр скрылся в глубине подземки. За ним-то и погнался наш Ваня-негритенок.
На станции появляется запыхавшийся молодой узбек, под мышкой у него баклажан, следом несется здоровенный негр, размахивая ржавой цепью.
УЗБЕК. Вот раньше были баклажаны… (Делает вид, что ждет поезда.)
НЕГР ВАНЯ (сталкивается с узбеком лоб в лоб, замирает перед ним, тяжело дышит). Ну что? Добегался? Жиденыш.
УЗБЕК. Ну что ты, братка, какой я жиденыш? У меня даже фамилия — Карамуязов. (Уже не делает вид, что ждет поезда.)
НЕГР ВАНЯ. Ты еще меня, харчо, братом называть будешь?!! Молись, падла, богу своему. Или не молись, времени нет уже. (Смотрит на часы.)
УЗБЕК КАРАМУЯЗОВ (рассудительно). Так я, братка, не тороплюсь. Нам, черножопым, всегда есть о чем поговорить.
ВАНЯ. Твои братки в зоопарке, вчера с пальмы слезли!
КАРАМУЯЗОВ. А ты в зеркало, земляк, смотрел? А ты посмотрись, посмотрись. (Подводит Ваню к большому зеркалу на станции.)
Ваня оторопело смотрит. КАРАМУЯЗОВ достает из кармана крем, начинает любовно мазать им черную бритую макушку Вани-скинхеда. Натирает носовым платком. Любуется.
КАРАМУЯЗОВ. Приезжай, земляк, к нам в Узбекистон. Халат купишь, тюбетейку купишь. А я к тебе утром домой приходить буду, кричать буду: “Маматкул, пойдем плов кушать!”
ВАНЯ. Меня вообще-то Ваня зовут…
КАРАМУЯЗОВ (хищно улыбаясь). А у нас — Маматкулом звать будут. (Исчезает.)
МУЖЧИНА. И так и замер наш Ванюша перед зеркалом. Час стоит, другой, третий — только на себя смотрит. Поезда проходят — не слышит, ночь день сменяет — не видит. А потом исчез. Кто говорит, в туннель свалился, иные — что черный локомотив его под рельсу закатал. В общем, полная загадочность. Но только каждый год, аккурат в день его гибели, здесь появляется букет черных роз. (Медленно снимает шляпу.) А мораль этого ЧП такова: любить надо людей. Любить. Возлюби крайнего своего, как самого себя. А если питаешь чувство, не ходи дурнем вокруг да около, подойди, не стесняйся, скажи, потрогай.
АНТОН. Вы так думаете?
МУЖЧИНА (категорично). Абсолютно! Рубить надо сплеча. А поможет вам в этом продукция нашей компании. (Откидывает полу плаща.) Вы посмотрите, какие открыточки! Есть девочки на пляже, есть с другими девочками. Есть мальчики. (Испуганно.) Но это на любителя. Вот эти по полтинничку, эти по соточке, извращения подороже.
Пауза.
АНТОН. Я ничего не покупаю. (Кричит.) Я ничего не покупаю!
Мужчина испуганно отступает в сторону
АНТОН. Я ничего не покупаю. (Выбивает из рук мужчины фотографии. Разворачивается, уходит. )
Мужчина в шляпе поднимает снимки, бормочет себе под нос: “Псих, извращенец, псих, извращенец”. Собрал фотографии, успокоился. Достал из плаща букет черных роз, ножницы, обстриг с цветов колючки, положил на мраморные плиты.
Затемнение
СТАНЦИЯ “УРАЛЬСКАЯ”
Пустой вагон метро. Занято только два места, по краям сиденья. На одном краю сидит хмурый мужчина, маленький мальчик — на другом. Над их головами, колдуют две дамы, которые оживленно переговариваются между собой.
ПЕРВАЯ. Удивляюсь я тебе, Леська, вроде не первый год замужем, а мужика себе путного не можешь! (С ненавистью тыкает клиента ножницами. Клиент пытается вырваться из кресла, но ничего не получается — его ноги надежно связаны.)
ЛЕСЯ. А ты, Нин, на себя посмотри, посмотри, я тебя умоляю. И давай после этого не будем учить, ладно? У меня теперь не в мужике проблема, мне переспать негде. Отвали, вообще, Нина!
НИНА. Нет, в этом ты дура дурой, уж прости за резкость характеристики! Жить в обществе и быть свободным от общества — нельзя, тварь ты неадекватная! Мы с тобой коллектив, и я за тебя отвечаю. Уберегаю от физического падения. Сегодня — ночевать негде, а завтра что — на панель ляжешь? Давай, я Вадику позвоню, у него сегодня заночуешь. Правда, придется того… Лечь!
ЛЕСЯ. Так это я понимаю, первоклашка, что ли? Товар — деньги — товар. Мне бы на недельку вписаться куда-нибудь, а там придумаю, как вернуться на стезю.
Нина достает сотовый телефон, набирает номер. Хмурый мужчина смотрит на нее с неодобрением.
МУЖЧИНА. Девушка, вы меня стричь будете?
НИНА. Буду-буду. Вам уши открытыми оставить?
Мальчик показывает Мужчине язык.
МУЖЧИНА. Сзади короче, спереди длиннее, виски — прямо, уши — открыто.
НИНА (стрижет, прижимая головой телефон к уху). Алло! Вадик? Кисуля? Это я. Ну да. Нинна! Нинна!!! Сам иди нна! Козел! (Вешает трубку.)
Пауза.
НИНА. Мужчина, вы головой не ворочайтесь, волосы косыми будут!
Мальчик в матроске корчит Мужчине рожицу.
Леся тянет Мальчика за волосы, карандашом рисует контур скальпа на лбу. Ребенок быстро успокаивается.
НИНА. В крайнем случае можно еще Жене позвонить. Правда, он нестандартно любит. То — в парке, то на балкон заставляет выйти. А сейчас не май месяц. Застудить можно органы. Так что… Ну что же вы все, мужики, такие… такие! (Щелкает ножницами, отхватывает мужчине ухо.)
МУЖЧИНА. Девушка, я бы попросил вас поаккуратнее… (С недовольным видом прижимает носовой платок к голове, платок быстро окрашивается кровью.)
ЛЕСЯ. Не волнуйтесь вы так, с вас на двадцать рублей меньше будет. (Нине). Есть у меня тут на примете.
НИНА. Мужик?
ЛЕСЯ. Ну так… не мужик даже, лох один. В метро за мной увязался. Сидит и смотрит. Сидит и смотрит. По виду мудрый, все время что-то в блокнотике своем пишет. Я тоже не будь дура: книжку с собой возить стала, типа, начитанная.
НИНА. Не знакомилась бы ты в метро, дорогая подруга. Страшно все-таки. Вот такие сначала в блокнотике пишут, а потом в подворотню. А потом живот — от сих до сих. Ножиком распорот.
ЛЕСЯ. На себе не показывай.
НИНА. И то верно. У нас так одна размахалась ножницами, в глаз клиенту заехала. Так заехала, ека мама! Кутузов отдыхает.
МУЖЧИНА. Женщина, ну вы будете работать?
НИНА (вздыхая). Буду-буду.
ЛЕСЯ. Седня сама к нему подкачу. Сделаю первый штрих к семейному портрету.
НИНА. Мужчина, как будем стричь? Вам уши открыть?
Мальчик показывает Мужчине язык.
Затемнение
СТАНЦИЯ “ПЛОЩАДЬ”
Антон сидит на скамейке, что-то говорит, его голос заглушает поезд. Рядом, на корточках, сидит Валера, пьет из пластикового стаканчика, дует на кофе.
АНТОН. …А она говорит, шел бы ты, любимый. Вот такая позиция жизненная. Ну так понятно, ей всего пятнадцать было, а мне — двадцать два. Болтался после армии. Поругаемся, помиримся, и так раз пять на дню. Я всегда первый остывал… (Пауза.) У меня тогда вечно денег не было (Смеется. Валера понимающе кивает головой.) У меня не было денег, когда ей хотелось всего. Представляешь, как много хочется в пятнадцать лет? (Пауза.) А потом мы, как обычно, поссорились, но не помирились никогда. Через год ей исполнилось шестнадцать, а мне — двадцать восемь. (Пауза.) До дури полной доходило. Набираю ее номер, слушаю голос и тут же трубку кладу. Или даже сразу, не дожидаясь гудков. (Пауза.)
ВАЛЕРА. И что дальше было?
АНТОН (скучным голосом). Что дальше? Встретились однажды, поговорили. Сделал предложение. Согласилась. Потом свадьба. Потом ребенок. Потом второй. Живем до сих пор. (Пауза.) Разлюбил.
ВАЛЕРА. А я уже шмотки собрал. Ухожу.
АНТОН. Наверх?
ВАЛЕРА. Зачем? Я — в Москву. (Пауза.) Сухопутным маршрутом. По туннелям уйду.
Антон с сомнением смотрит на Валеру.
ВАЛЕРА (горячится). Да ты послушай! Вот, допустим, в Питере какие жетоны на метро? Питерские. В Новосибирске какие? Новосибирские? А у нас какие жетоны? Московские. О чем это говорит? Только об одном: наше метро как-то связано с ихним. Почему? А очень элементарно. Вот, я тут почитал учебник один, пьяные школьники забыли, избранные выписки сделал… (Роется по карманам, находит мятый листок, читает с выражением.) “В то время, когда орды фашистско-немецких захватчиков подступили к Москве, командование рассматривало вопрос о переносе столицы нашей родины в город Свердловск”. Понял фикус-пикус? Нет? Слушай дальше: “…в то время, когда путчисты пытались организовать захват здания парламента, оппозиция рассматривала вопрос о переносе столицы в город Екатеринбург”.
АНТОН. И что?
ВАЛЕРА. Как, ЧТО? Чуть какое западло, так всегда переносится к нам. Так сказать, Магомет идет к горе. Но речь не об этом. Как перевозить членов власти, вот в чем вопрос? Железной дорогой или самолетом — опасно, собьют или взрыв устроят. Вот я думаю, еще во время войны стали копать туннель в нашу сторону. А мы в ихнюю. А потом встретились два шахтерских одиночества. А туннель сразу засекретили. Почему засекретили? Вот в чем вопрос!
Пауза.
АНТОН. Что?
ВАЛЕРА. У тебя, конечно, сразу должен возникнуть вопрос. Почему туннель засекретили? Что ж, отвечаю: что, если завтра война? Жаль, что это тайный туннель, конечно. Представляешь, сел в метро, и минут через сорок ты уже в Москве. На метро-то быстро. Вот я, значит, по шпалам до Москвы-то и пойду. Как Ермак Тимофеевич. Только он в противоположную сторону двигался, но тоже наш — первооткрыватель. (Пауза.) Самое поразительное вот в чем. Любой человек, которого хоть раз в кассе обжетонили, такое открытие мог сделать. А догадался только я. Почему? Вот в чем вопрос. Колумб, Прежевальский — это еще понятно. Но почему я?!
АНТОН. Я снова встретил женщину. Но боюсь подойти к ней. Не знаю, почему. Сегодня подойду. Наверное. Может быть.
Пауза.
ВАЛЕРА. Как ты думаешь, в Москве есть Бог?
Пауза.
ВАЛЕРА (убежденно). Думаю, что есть. В Москве все есть.
Затемнение
“ДИНАМО” — “УРАЛМАШ”
1 минута 26 секунд
В пустой вагон входят пассажиры. Антон занимает свое место, напротив него садится Леся.
ЛЕСЯ. О-ох… (Демонстративно закрывает книгу, начинает призывно смотреть на Антона, вытягивает ноги, отчего и без того короткая юбка начинает ползти вверх.) Что-то жарко тут, да?
Антон молчит.
ЛЕСЯ. Му-ужчина?! Жарко тут, как на ваш взгляд?
Антон, как болванчик, кивает головой.
ЛЕСЯ. А меня Олеся зовут. Знаете песню такую? Живет в подмосковном…
АНТОН (осушает платком лоб). Ж… жарко. Тут.
ЛЕСЯ. Мне, мужчина, кажется, что они перетапливают. Аха, точно перетапливают! Чтобы техника не гнила. А на людей плевать им. Сволочам. Ну мы-то с вами, как интеллигентные люди, понимаем, что главное — человек. (Пауза.) Ой, да что я? Разоралась тут, как на базаре. Вы рядом садитесь, так говорить удобнее.
Антон каменеет.
ЛЕСЯ (ласково). Ну, что же ты, дурачок? Ну, иди сюда (Широко раздвигает ноги.)
АНТОН. Я ничего не покупаю.
ЛЕСЯ. Ты что, думаешь, я шлюха?! Дебил. Я же по любви, от чистого сердца.
Антон закрывается газетой.
ЛЕСЯ (с напором). Слышь, мужик, ты мне денег должен, понял? Ты меня опустил прилюдно. Слышишь, дебил, ты опустил мое женское достоинство, ты мне денег должен!
Антон протягивает кошелек, Леся достает из него деньги, бросает кошелек на пол.
Станция. Леся выходит. На сиденье остается забытая ею книжка.
Тишина.
Антон опускает газету. Он плачет.
Среди пассажиров сидит продавец порнооткрыток. Он первым подает голос.
ПРОДАВЕЦ ПОРНО. Ну, ты парень, ну ты даешь! Клево ты ее уделал, эту шлюшку! Вы видели, нет, вы видели?
Антон вытирает слезы.
ВЕЖЛИВЫЙ ПАРЕНЬ. Опустил девочку по полной схеме. Ты молодец, парень, это было круто. Ты — герой.
В руках пассажиров появляется бутылка шампанского.
Голоса:
— А что, ребята, отметим?
— Парень-то молодец, на его месте любой растеряется. А он…
— Расскажешь кому, не поверят ведь, вот, что обидно!
— А вот кому еще шампусику подлить?
Пассажиры окружают Антона плотным кольцом. Антон смеется.
Затемнение
“МАШИНОСТРОИТЕЛЕЙ”
Пустой вагон метро. На сиденье напротив Антона сидит мужчина в форме мичмана, тискает девочку лет пятнадцати.
В окно вагона стучится женщина с комбинезоном в руке.
ЖЕНЩИНА. Анто-он! А я тебе пирожков испекла. Будешь пирожки?
Антон отрицательно мотает головой.
ЖЕНЩИНА. Ты все равно вернешься! Потому что ты ездишь по кругу!
Поезд трогается, женщина остается на станции.
МОРЯЧОК. А еще, Юлечка, я очень люблю метро. Оно напоминает мне о корабле. Здесь также пахнет, как в трюмах, понимаете, чем-то машинным! А когда спускаешься по эскалатору, полное ощущение того, что это трап (Подмигивает Антону.) Моя первая супруга, еще до того, как я ее зарезал на корню, дико обожала море. Там мне, в Сочах, и наставила рога, рыба. А вы, Юлечка, любите море? Мо-ре!
ЮЛЕЧКА (равнодушно). Море? Не знаю.
МОРЯЧОК. Как же ты глупа, девочка моя. Мне будет тебя совсем не жалко. (Снова подмигивает Антону.) Ну а вы как, молодой человек? Уже избавились от своей? (Двигает к ногам Антона большую спортивную сумку.)
Антон отрицательно мотает головой.
МОРЯЧОК. Ой, напрасно, напрасно. Ну не любит тебя, дура, так купи ее.
АНТОН. Я ничего не покупаю. (Отодвигает сумку.)
МОРЯЧОК. Тоже бодро, бодро. Тогда убей. Ведь все убивают, кто-то больше, кто-то меньше. Не разменивайся на мелочи только. К примеру, мочкануть бабку в подъезде — это не наш уровень. А ведь человеку все по силам! Любые свершения! (Пауза.) Правда, сам хорош. Если бы вы только знали, как я мучился со своей первой! Ну, ничего, потом пошло-поехало, набил руку, только успевай — уноси. Юлечка, девочка моя, вас носили когда-нибудь на руках? Я буду нести вас на руках. Я буду исполнять любые ваши последние желания. Вот сейчас о чем вы мечтаете?
ЮЛЕЧКА. Пива хочу.
МОРЯЧОК (достает из дипломата бутылку пива). Видите, я просто добрый волшебник. (Двигает к ногам Антона большую спортивную сумку.)
Юлечка начинает пить пиво из горлышка бутылки.
МОРЯЧОК. А еще о чем-нибудь мечтаете?
ЮЛЕЧКА. Селедки хочу. (Антон отодвигает сумку.)
МОРЯЧОК (извлекает из дипломата завернутую в кулек селедку). Пожалуйста. Сделано в Балтийском море. Ловил — сам. Руками вот этими. Простыми мужскими руками. Вот шрам от укуса. Нет, девочка, пожалуй, ты дурой так и помрешь. Ничего не могу с собой поделать, всегда подбираю баб ниже своего интеллекта. Прямо-таки диссонанс какой-то. Ну, что мы еще “хочим”?
ЮЛЕЧКА (отрываясь от пива). Сигарету.
МОРЯЧОК (весело). Ну, вот мы и! Приехали. Наша станция. Значит, парень, пошли мы. А со своей разберись, разберись, настоятельно рекомендую. Мужик, он на то и мужик, чтобы… (Трясет кулаком.) Ну, ты понял. Не нравится возиться, работай с ядом или там с удавочкой. Главное, не бездействуй. Потому что в жизни так: либо ты чмо, либо право имеешь.
ДЕВИЦА. Курить хочу.
МОРЯЧОК (роется по карманах, достает пачку сигарет). На, кури на здоровье. Последняя.
Морячок ласково придерживает девицу за бедра, ведет ее за корму в темноту станции. Антон берет сумку.
Затемнение
“ГЕОЛОГИЧЕСКАЯ” — “ПЛОЩАДЬ”
Время в пути: 1 минута 36 секунд
Интервал движения между поездами: 3 мин.
АНТОН (постепенно накручивая себя). Утро я начинаю под землей. В метро. Еду все шесть станций подряд. Раньше мне было удобно ездить на трамвае. Но два месяца назад я сменил работу, жену, и теперь мне приходится ездить на метро. Все шесть станций. Я знаю пассажиров своего вагона. Мы все всегда заходим в предпоследний вагон и садимся каждый на свое место. Нам повезло. (Кричит.) Мы живем на конечной! А это значит, утром вагон всегда пуст. Я люблю ездить в 7:36, — это мои пассажиры. В 7:45 тоже подбирается приличная компания, хотя и не всегда люди моего круга, а в восемь я стараюсь не ездить, ломятся работяги, спят стоя, как лошади, виснут на поручнях, зевают, не прикрываясь. Угораздило меня сегодня поехать в восемь утра! (Антон двигает к себе сумку, подаренную ему Морячком.)
В вагон заходят две старухи, которые оживленно переговариваются между собой.
ПЕРВАЯ. И даже несмотря на знак, эти никогда не уступят пожилым людям.
ВТОРАЯ. Эти? Никогда. Удавятся, но не уступят. Вот откуда преступность растет.
АНТОН (открывает сумку на молнии). Опять же, старухи. Это тема для разговора. В восемь всегда ездят старухи. Они отправляются до “Динамо”, у них там какая-то специальная лечебница. Так вот, зайдет такая, нависнет над тобой, и ждет, когда место уступишь. Над дядей Сашей с Уралмаша она не нависнет, обязательно подойдет к интеллигентному человеку. И что мне тогда надо сделать? Назло не уступлю. Не вижу никого. Все.
Антон встает с места.
ПЕРВАЯ СТАРУХА. Спасибо. Молодой человек, хочешь конфетку?
Антон отрицательно мотает головой, переходит к двери вагона, сталкивается с мужчиной, висящим на поручне и читающим газету. Старухи смотрят на возникшее между ними свободное место и садятся на него вдвоем.
МУЖЧИНА (поднимает голову). Вот это да! Антоха!
АНТОН. Привет! (Кричит на ухо мужчине.) Как дела?
МУЖЧИНА. Спасибо, чудесно.
АНТОН. Вот и хорошо. Хорошо, что у тебя дела чудесно. Сейчас еще лучше будут дела. (Лезет в сумку, достает из нее пистолет, стреляет мужчине в ухо, тот оседает на пол вагона. А выстрел совсем не похож на выстрел. Это просто хлопок, как будто на дуло пистолета накручен глушитель.)
Пауза.
АНТОН. Видел кого-нибудь из наших?
Мужчина стонет.
АНТОН (со вздохом). Тоже нет, к сожалению.
Стреляет.
Стреляет.
Стреляет.
ПЕРВАЯ СТАРУХА. А у нас в подъезде бабушка умерла…
ВТОРАЯ СТАРУХА. И у нас…
АНТОН. А у нас в вагоне газ! (Достает из сумки баллон, срывает чеку.)
Из баллона начинает идти едкий белый газ, в котором тонут все пассажиры предпоследнего вагона. “Площадь”, “Динамо”, “Уралмаш”, “Уральская”, “Машиностроителей”, конечная — “Проспект Космонавтов”.
Просьба освободить вагоны.
Затемнение
ПРОСПЕКТ КОСМОНАВТОВ
Станция окружена людьми в камуфляжных костюмах и масках. На некоторых из бойцов летние панамки, спортивные шорты, в руках шампуры с шашлыками. В середине кольца — Антон, в руке он держит бомбу, провода от которой уходят в спортивную сумку. Старший из бойцов спецназа держит в руке мегафон.
СТАРШИЙ. Вот ведь сука какая! В кои веки хотели отдохнуть как люди. Выехать коллективом на природу. У нас выходной сегодня, так всех по тревоге сорвали… Так с шашлыков как есть и поехали. Домой даже заехать в рабочее переодеться не успели (Говорит в мегафон.) Сопротивление бесполезно! Сдавайтесь, вы в кольце! Если через пять минут вы не бросите… нет, если вы не отключите и аккуратно — слышите, аккуратно! — вы не положите бомбу на землю, мы начнем штурм!
К Старшему подходит бич Валера.
ВАЛЕРА. Командир… Слушай. Знакомый это мой, пусти меня, командир, поговорю с ним, может, успокоится. Ну, с кем не бывает, сорвался человек…
СТАРШИЙ. Да не могу я. Дружок твой теперь бандит и преступник. Иди лучше, от греха подальше. А то я ведь тоже нервничаю. Тоже шмальнуть могу.
ВАЛЕРА. Командир, может, договоримся?
Отходят в сторону.
СТАРШИЙ. Пропустите человека, ему к другу надо. (Валера проходит через ограждение, подходит к Антону).
Тишина.
АНТОН. Ты же ушел? Сухопутным маршрутом.
ВАЛЕРА. Так такая подлость оказалась, ты не поверишь. Здесь, оказывается, рельсы по кругу. И я вернулся.
АНТОН. А я вот здесь. С бомбой. Уже часа три стою.
ВАЛЕРА. Ситуация…
СТАРШИЙ (в мегафон). Пять минут истекло. Мы даем вам еще пять минут. Огласите ваши требования! Сопротивление бесполезно! Сдавайтесь, вы в кольце! Если через пять минут вы не сдаетесь, мы начнем штурм!
ВАЛЕРА. Знаешь что? Ты отдохни. Давай пока я за тебя постою. (Кричит.) Вот наши требования! Не убивать! Убивать плохо. Не за что-то, не просто так. Не красть! Не ходить налево! Почитай отца и мать, и люби ближнего своего, как самого себя. (Кладет руку на плечо Антону.) У меня заложник. Вы должны немедленно выполнить наши требования, иначе…
СТАРШИЙ. Обстановка накаляется. Террорист взял заложника. Штурм невозможен, расставить по периметру снайперов. (Говорит в мегафон.) Мы не можем выполнить ваши требования! Отпустите заложника и сдавайтесь! Пять минут истекли, мы даем вам еще пять минут. Но когда они истекут… Товарищ террорист, вы же взрослый человек… Ну неужели так сложно выполнить элементарную просьбу?
К Старшему подходит один из бойцов.
БОЕЦ. Товарищ командир! Банька скоро остынет. Мы когда с турбазы уезжали, мы дров в баньку забыли подкинуть…
Долгая пауза.
СТАРШИЙ. Штурм разрешаю. Постарайтесь спасти жизнь 80% заложников.
Дым, стрельба, крики.
Двое бойцов несут Антона. Ставят на ноги перед командиром.
Старший снимает маску. К удивлению Антона, под ней скрывается Морячок.
АНТОН. А как же там…
МОРЯЧОК (весело). О, это в свободное время. Хобби, так сказать. А главное для меня, конечно, работа. Работа у меня сами видите какая: людям помогать. Вот этими простыми мужскими руками…
К Антону подскакивает женщина с микрофоном.
ЖУРНАЛИСТКА. Расскажите о ваших ощущениях, что чувствует человек, только что побывавший в руках…
СТАРШИЙ. Потом, потом, гражданочка! Не видите, человек устал, человек измучился, перенес глубокий эмоциональный шок… Значит, записывайте: когда мы узнали, что террористы взяли заложников, я, как руководитель боевой операции, решил, что медлить нельзя… Спасать надо людей.
Журналистка старательно записывает.
К Антону подходит женщина с детским комбинезоном в руках. Дергает его за рукав пиджака.
ЖЕНЩИНА. Анто-он…
Пауза.
АНТОН. Да, дорогая.
ЖЕНЩИНА. Анто-он, домой бы надо…
АНТОН. Надо-надо.
ЖЕНЩИНА. Продуктов по дороге купим, ладно? Я там, пока сюда шла, такие продукты присмотрела…
АНТОН. Да, дорогая.
ЖЕНЩИНА. Значит, Антон, домой пошли?
АНТОН. Пошли, дорогая.
Уходят.
Занавес