Опубликовано в журнале Урал, номер 10, 2005
Тамара Чунина. Я начинаю сказку говорить… Стихотворения. — Екатеринбург: Банк культурной информации, 2004. — (Библиотека поэзии Каменного пояса (Малая серия)).
Странно, почему-то “бывалые” поэты (не только, впрочем, поэты, но и другие художники) обычно предпочитают не вспоминать о своих ранних работах — они-де наивные, надуманные, неискушенные, в общем, “незрелые”. Между тем слова, сказанные в молодости и не выверенные на опытный слух, имеют другие достоинства, часто теряемые с годами, — пронзительность и искренность.
Тамара Чунина “маститым” поэтом так и не стала — не успела: болела астмой и умерла в 29 лет. Зная об этом, мы сегодня воспринимаем ее стихи уже иначе, чем те, кто слышали их от самого автора в конце 60-х — начале 70-х. И две “неизбежные” для молодых поэтов темы — смерть и одиночество — в стихах Т. Чуниной полны совсем не выдуманным трагизмом:
Еще живу.
Еще спешу куда-то.
Еще осталось думать и дышать.
А надо мной врачи, как секунданты,
уже не вправе ничему мешать.
Мне безразличным кажется исход.
И ко всему — спокойное презренье…
Нам лишь со смертью жизнь тебя дает,
последнее,
жестокое прозренье.
Последний миг! — он долгих лет мудрей.
Я слышу:
кто-то за окном смеется.
И рушится гармония идей,
снесенная последним парадоксом.
Мир рушится в убогой нищете…
Ловлю губами небо голубое…
Не на больничной койке — на щите
меня уносят с поля боя!
(“Еще живу…”)
Небольшой сборник стихов Тамары Чуниной (ставший лишь второй изданной ее книгой) собрал Андрей Комлев, рассказав в послесловии “немногое о судьбе” поэта и приложив три рецензии на ее стихи — Алексея Решетова, Якова Андреева и Анатолия Азовского. Сборник назван строкой из стихотворения, помещенного в книге первым: “Я начинаю сказку говорить…” Хотя поэтический мир Тамары Чуниной — не сказка в обычном понимании (не “небыль”), он полон примет вполне реальной жизни.
Этот мир населяют образы, традиционные для поэзии: тишина “дулом у виска”, “одинокая ночь”, душа “больная”, пылающая верой и любовью, тоска “о чем-то” — “непомерная”, “бездонная”, вызванная тем, что “все беспросветно и никчемно”. И в то же время только такие тоска и тишина должны быть в мире, где вечность — основная временная категория. Тема времени — текущих тысячелетий, молча идущих или стоящих “неподвижными вехами” лет — главная, “всепоглощающая” в книге. Она звучит в воспоминаниях о поре “неотвратимого чуда”, когда “еще печаль глядит издалека” и “еще над миром властвуют деревья”; в обращении к старой афише, что “предлагает в прошлое билет”; в неожиданном признании: “Давным-давно я не живу уже на белом свете”. Да, пожалуй, во всех без исключения стихотворениях.
А. Азовский вспоминает: “Тамара всегда чувствовала, что жизнь ее будет короткой”. Пожалуй, это чувство — ожидание “назначенного часа” — самое острое в ее стихах. При этом сила стихов Т. Чуниной заключена в другом чувстве — точнее, осознании — своей власти над временем:
Гремела медь, и плакала струна…
Летели дни, века, тысячелетья.
Еще моя печальная страна
не родилась на горестной планете.
Еще искали реки берега.
А я держала руки на коленях,
отсчитывая тактами века
до своего грядущего вступленья…
(“Гремела медь, и плакала струна…”)
Сказав “Я этой осенью умру. Сегодня — навсегда” (“Сентябрь”), Тамара Чунина в другом стихотворении сама же это “навсегда” опровергает:
Когда я вернусь на землю,
будет белое утро.
Снег под ногой скрипнет,
и сердце во мне вскрикнет.
Вспомнит…
(“Когда я вернусь на землю”)
Удивительно: сборник “Я начинаю сказку говорить…”, который тоже можно назвать “билетом в прошлое”, подписан в печать 12 декабря. Спустя много лет Тамара Чунина действительно “вернулась на землю”. Зимой. Как обещала.
Наталия Ивова