Опубликовано в журнале Урал, номер 1, 2005
Петр Родимов — родился в 1958 г. в деревне Починок Марийской АССР. Окончил филфак Свердловского пединститута. Работал учителем, директором школы, директором информационного фонда, редактором межрайонной газеты. Автор сборников “Стихи” и “Пока болит душа”. Живет в Сухом Логу.
Сшибли снег, под колёсами стонет.
“Бомж паршивый, а в город полез!..”
Плачет в выси — с отчаянья, что ли? —
оголённое сердце небес.
Кто поможет? Никто. Постояли
и привычно затихли дома,
телевизор в гостиной включая
и очки на носу поправляя,
узнавали: приходит зима.
Апрельская ива на ветру
Ане и Машеньке
Золотое младенчество почек,
Над тобою родитель хлопочет.
“Спеленали — на солнце сопи!
Тише! Девочка рядышком спит”, —
Быть старается мама построже.
Только ветер, как резвый щенок,
Прыгнул: вот она, кофта в горошек,
Юбку дёрнул и треплет платок.
***
Вот он, домик серенький,
в мокром снеге ставенки.
Я играл здесь Петенькой
в травке у завалинки.
В детстве люди приходили,
вспоминали: “Мы здесь жили”.
Постучаться самому:
“Я здесь жил. В твоём дому”.
Пробуждение
Лежу, пошевелиться не могу.
Глаза закрыты. Сердце в сердцевине
комком дрожащим тычется. В мозгу
безмолвие хребта спинного стынет.
Не так ли что-то держит, обездвижив,
от корня скал идущие пласты
и горы в вытяжные трубы нижет,
а старый храм роняет в водах стыть?
Скажи себя, увиденное в коме,
что мир не тот, и лгал зрачок, гостив,
для иссечённой глины слово вспомни
и, если хочешь, смысл в него впусти.
Последнее пристанище догадки,
меня пугают
…ткани
…новой
складки.
Хочу пошевелиться — не могу
и дальше даже буквой не солгу.
Тень
Доведётся родиться поутру
да водой вдоль по речке вылиться,
тучей — по небу, сором — по ветру,
тенью следовать без души-лица.
Обречённая, невесомая,
наказание, Богом данное,
я люблю тебя хромосомами,
прочей мелочью самою-самою.
Предо мной стоишь на коленях днём,
ночью — мир у ног, — возвышаешься:
как увидел свет — так живём вдвоём
и явится смерть — не прощаемся.
Доведётся и мне как-то поутру
той водой вдоль по речке вылиться,
тучей — по небу, пылью — по ветру,
тенью следовать без души-лица.
***
А день в последнее тепло
ссыпал последние уголья,
и плавилась гераней плоть
на подоконничьих угодьях.
Россия августа ждала.
И вся родня ещё здорова,
и дом, что власть себе взяла,
ещё никем не разворован…
О, кровь! Стучавшая тогда,
течёшь во мне, неистребима.
Сошли на нет враги-года,
погребены вожди, режимы…
А может нынешняя власть
не убивать, не лгать, не красть?
***
Горб городского увечного сада —
кладбище — это тоже Родина,
и окурки, вытаявшие у ограды,
и обломанные культи смородины.
Никакая тут не красота — где она? —
хлам, помёт да похмельные рожи.
А посмотришь — весна.
— Весна?
— Весна.
Вонючая, грязная, но весна всё же.
Живём! А всё-таки мы живём —
и непьющие, и водкой обугленные люди.
Вот опять: плюс пять. И стойло своё
привыкли любить.
И любим!
***
На Урале дожди. Полюбившему грязь,
Что хмельные друзья, улыбаются лужи.
И блажит непогода, со мною сойдясь,
Угождая, как женщина новому мужу.
То твердит, что она приспособится ждать,
То девчонкой молчит, потаённо вздыхая,
И опять говорит, говорит — не унять.
Как покойно с тобою, моя дорогая!..
***
Покуда гляжу без причины,
как тени бегут под сосной,
мерцает ручей муравьиный,
июльский колышется зной,
себя забываю… Но снова
случится житейский пустяк,
и сердце заплакать готово:
соринка, а больно-то как!
Стою у пруда
Листва занемела, как руки,
и некуда спрятаться ей.
К чему эти долгие муки
над грудою битых камней?
Помыть, пожалеть и погладить
её обещала вода,
и сыплет осина по глади,
по мякоти чёрной пруда.