Опубликовано в журнале Урал, номер 1, 2005
В. Канайкин, А. Матвиенко, В. Прихожанин. Мозаика жизни. Том 2. — Екатеринбург: Банк культурной информации, 2005. — 240 с., ил.
Когда открываешь книгу и в “Обращении к читателю” видишь, что рассказы, представленные в ней, “не претендуют затянуть в тенета ужасов и опасных приключений, а являются небольшой долей жизни людей”, — уже следует насторожиться. Это означает, что автор (или авторы; в данном случае их аж три) пошёл дорогой весьма трудной — совершенно пренебрёг сюжетными хитросплетениями ради того, чтобы сделать книгу “очередной крохотной тропкой жизни, по которой идём все мы, избавляясь от зла и даря добро близким”. Цель, заметим, весьма благородная, но достижимая лишь при условии, что автор — изрядный художник, виртуоз слова, которому интрига в произведении для поддержания читательского интереса (как в многочисленных бульварных романах) совершенно не нужна, потому что, к примеру, простой закат, наблюдаемый с монастырской колокольни, он сумеет описать так, что у читателя слёзы на глаза навернутся. Ну что ж, посмотрим, как с этой задачей справился творческий коллектив.
Первая часть — “Православные тропы” — сама по себе уже достаточно примечательна. Как в конце восьмидесятых — начале девяностых было модно писать про полтергейст, народных целителей и инопланетян (которые, прилетев, по ночам вытаптывают колхозные поля, пьяными голосами крича матерные частушки), так сейчас, в связи с возрождением РПЦ, модно писать о паломниках, старцах, обителях и т.д. Навряд ли найдётся газета или журнал, которые хоть раз не напечатали бы историю о какой-нибудь Агриппине Феоктистовне, которую последние лет пятьдесят мучил страшный склероз, но вот она, по совету добрых людей, поехала в монастырь, поставила свечечку св. Досифею Мавританскому, после чего о своём склерозе совершенно забыла. Не остались в стороне и авторы сборника: семнадцать рассказов посвящены различным исцелениям и прозрениям. Но вот беда — по прочтении совершенно не хочется идти по Руси босиком и с хоругвью, потому что отдельные моменты в тексте заставляют просто за голову хвататься. Не знаю, какой злодей сказал авторам, что “в те годы… (в какие? Не уточняется. — А. З.) строй язычества совсем одряхлел” — то-то народ до сих пор Масленицу празднует и порой даже на Ивана Купалу через костёр прыгает. Много и других перлов: “Рентген показал в мозгу затемнение” (не знаю такого медицинского термина), поминается какая-то “опалесцирующая розоватая дымка тумана” (это какая, простите? Цветом на опал похожая? Но он жёлтый, вообще-то), утверждается, что “сейчас одержимостью страдает едва ли не половина населения” (ну да, так вот полгорода в падучей и бьётся. Откуда такие цифры, интересно?).
Фразы, достойные цитирования, не иссякают и в следующем разделе, названном “Мозаика жизни”: “ведь все мы, люди, одного рода-гомо” (ну уж, простите, и гетеро), “души у тебя, Татьяна, нет — ссыпалась” (на пол, что ли?). Уже страшно. Но вчитайтесь в описание отца главного героя рассказа “Женская доля” — это просто какой-то монстр из параллельного мира: “Большую голову и лицо делали тупым топором, толстые и длинные сильные руки с тонкими кистями и красивыми пальцами виртуоза-музыканта болтались вдоль стройного тела, как у гориллы, а красивое тело покоилось на ногах — столбах со ступнями сорок восьмого размера”. Видно, что творческому коллективу очень понравилось описание Гоголем Собакевича, по мотивам которого данный портрет и создавался.
А “Этюды о природе” вызывают ностальгический вздох и заставляют припомнить знакомые с детства книжки Бианки и Пришвина. Сколько в них проникновенной лирики и доброты! И нет уж, во всяком случае, корявостей вроде: “яйца остались в холодильнике, а к ним сто грамм — в кармане других брюк”, “я мимо них… челноком по опушке” (господи, каким челноком?!), “мужики, как всегда, взяли отпуск, ГАЗ-66…” (копать от забора и до обеда…).
И напоследок ещё цитата из “Обращения к читателю”: “Всё, что здесь представлено на твой суд, дорогой читатель, написано просто, наглядно и без затей, но убедительно и с апломбом… Взяли лучшее, никого не копировали… Считаем, что только в этом случае останемся самими собой, а в написанном будет проглядывать иногда наша оригинальность”. Как же много у нас авторов, твердо уверовавших вот в это “просто, наглядно и без затей”, сдобренное апломбом.
Александр Зернов