Опубликовано в журнале Урал, номер 9, 2004
“Кино обладает удивительным очарованием. Оно, как любовь, проникает в твою душу. Его можно ругать, или благословлять, любить или ненавидеть, но так или иначе, наша душа, прежде чем уйти в другой мир, будет долго кружить над этим местом…” Эти слова из документального фильма “Такое разное уральское кино”, сказанные Олегом Николаевским возле старого корпуса Свердловской киностудии, после ухода из жизни кинорежиссера и утраты здания звучат пронзительно и щемяще! Казалось, Олег Павлович неотделим от студии. Но прошло шесть лет, как умолк в коридорах его голос, по неповторимым мягким интонациям которого сразу было ясно, что принадлежит он доброму и веселому человеку; и на 60-летии киностудии о Николаевском почти не вспоминали. А ведь с его именем неразрывно связана история уральского кино.
Когда в 1957 г. Олег Николаевский пришел на Свердловскую киностудию после окончания ВГИКа, в штате числился лишь один режиссер художественных фильмов: Ярополк Лапшин. Николаевский стал вторым. Кино отличается от других видов искусства тем, что творческий процесс здесь напрямую связан с производством. Заслуженный деятель искусств России Олег Павлович Николаевский — один из тех режиссеров, кто дал студии не только творческий импульс, но и мощный стимул к развитию производства игровых фильмов. За 40 лет работы им снято 15 художественных и 3 мультипликационных фильма; он работал на хронике, снимал документальное кино, озвучивал научно-популярные, документальные и мультипликационные картины. Вместе с режиссером Г.М. Тургеневой он стоял у истоков художественной мультипликации на Свердловской киностудии. В середине 70-х, сняв серию мультипликационных фильмов “Медной горы хозяйка”, “Малахитовая шкатулка”, “Каменный цветок”, Николаевский отдал дань творчеству замечательного уральского писателя. Его голосом говорил за кадром мудрый и лукавый дедушка Слышко — “alter ego” П.П. Бажова.
По-разному можно относиться к фильмам Олега Николаевского, но не вызывают сомнения его преданность кино и щедрый дар любви к людям, выстраданный им на дорогах Великой Отечественной войны. Николаевский — из поколения мальчишек, шагнувших с выпускного вечера на фронт. Всю войну прошел рядовым. Его решение посвятить жизнь кино было осознанным — во ВГИК он пришел зрелым человеком, почти в 30 лет.
В нынешнем году в преддверии Дня Победы в Екатеринбургском Доме кино состоялся вечер творчества Олега Николаевского — к сожалению, запоздалый… Да и при жизни не припомню что-то его творческих вечеров. И не потому, что был он нелюдим, не умел держаться на сцене. Общительный, веселый, артистичный, прекрасно владеющий аудиторией, Николаевский щедро расточал свое обаяние, рассказывая о других; и никогда не пользовался им для саморекламы. Теперь же друзья и коллеги взволнованно говорили о нем: спорили, размышляли о жизненной позиции режиссера и проекции ее на творчество, да еще о том, что личность этого художника сама по себе есть культурная ценность, пусть даже и не суждено было ему в полную силу реализовать свой творческий потенциал.
Режиссер Игорь Персидский: “С Олегом Павловичем я познакомился в июле 1951 г. Мы сдавали экзамены: он на режиссерский, я — на операторский факультеты. Коридоры ВГИКа были заполнены корифеями советского кино с лауреатскими значками на лацканах пиджака. Каждый из нас нервничал. И тут я впервые увидел Николаевского. Мне было девятнадцать, ему — двадцать девять. Он похлопал меня по руке и сказал: “Не волнуйся”. Я почувствовал расположение к нему. Так возникли наши дружеские отношения, которые продолжались до самого конца. Конкурс был 600 с лишним человек на 19 мест, из которых семь предназначались для поступавших по направлениям союзных республик, стран народной демократии. Курсом руководил Лев Владимирович Кулешов. Вместе с Николаевским учились сильные люди, такие как Геннадий Полока, Лев Махнач. Все активно работали. Олег был очень целеустремленный, спокойный, собранный, как в народе говорят — четкий человек. Он вызывал уважение”.
Во ВГИКЕ открылось его незаурядное дарование актера. Педагог однажды даже поставил ему “пятерку” с десятью плюсами за актерское мастерство! Олег Павлович с детским простодушием вспоминал: “Мне предлагали два диплома защищать — и актерский, и режиссерский. А я подумал: “Ну, зачем мне два? Я, как режиссер, и сам могу себя назначить. Там надо было еще несколько дополнительных экзаменов государственных сдавать. И я отказался”.
После ВГИКа Николаевский вернулся в Свердловск. Его режиссерский дебют — фильм “Журавлиная песнь” (1959), снятый в содружестве с Э. Пенцлиным и Н. Анисимовой, — прочно забыт. Между тем, это первый в истории советского кино фильм-балет, снятый на натуре. Уже здесь получила выражение необыкновенная музыкальность Олега Николаевского: “… ему удалось проявить себя замечательным интерпретатором музыкальной, балетной темы в кинематографе. Картина, блестяще снятая операторами Иваном Артюховым и Вениамином Орловым, была очень обещающей” (И. Персидский).
Первый самостоятельный фильм Николаевского “Тайна зеленого бора” (1960) по повести П.П. Бажова “Зеленая кобылка” не случайно был посвящен Уралу: режиссер хорошо знал его и любил. Лариса Николаевна Козлова, много лет работавшая главным редактором киностудии, вспоминала: “Я познакомилась с Олегом Павловичем в 1961 г. У него были черные волосы, выглядел он молодо, очень подвижный, живой, часто шутил, рассказывал массу интересных вещей. Уральское начало в нем было очень сильно. Он замечательно владел уральским говором. Просили его ради шутки рассказать что-нибудь по-уральски, и он выдавал большой монолог, а все от души смеялись. Это делалось актерски ярко, сочно, со знанием времени и места”.
Во время работы над “Тайной зеленого бора” раскрылся талант Николаевского работать с детьми, принесший успех и другим его фильмам: “Смелого пуля боится” (1970), “Самый сильный” (1972), “Девочка из города” (1984). Общительность, открытость, доброта и великое терпение режиссера притягивали к нему детские души. Многие юные артисты сохранили дружбу с ним на всю жизнь. Владимир Махов — исполнитель роли Егорки (“Тайна зеленого бора”), ныне артист Екатеринбургского театра эстрады — вспомнил на вечере памяти о съемках сложной сцены: “Было снято 43 дубля при дефиците пленки. Повзрослев, я попытался поставить себя на место режиссера и понял, что я бы этого “орла” пристрелил после 15 дубля. А Олег Павлович ни разу даже не прикрикнул на меня — он обладал потрясающим умением понимать детскую психологию. Мне кажется, это один из лучших фильмов Олега Павловича — он необыкновенно добрый”.
Его доброта казалась порой даже чрезмерной. На главную роль в фильме “Девочка из города” пробовалась некая Аня Кудрявцева. Девочка как девочка — ничего особенного. И вся группа недоумевала, видя, что режиссер попусту тратит время, репетируя вновь и вновь, словно пытаясь вдохнуть в нее искру Божию. Девочка не прошла на роль, но ее все-таки сняли в эпизоде. Выяснилось: на фронте, где воевал Николаевский, все любили молоденькую медсестру Аню Кудрявцеву. Девушку на куски разорвало миной. Похоже, в случайном совпадении имен режиссеру привиделся некий знак, подвигнувший его на романтически-обреченную попытку “воскрешения” той юной ушедшей жизни через судьбу ее тезки. Трагический фронтовой опыт, видимо, и делал его искусство таким теплым, человечным. На вечере был показан фильм о войне “Смелого пуля боится”. Выходя из зала, зрители взволнованно говорили: “Вот настоящее кино, которое надо показывать детям!”.
Николаевский пробовал себя в разных жанрах. В 60-х годах на экранах страны с успехом шли его приключенческие фильмы “След в океане” (1965), “Суровые километры” (1969). Отдал он дань мелодраме — “Ты помнишь?” (1979), “Арифметика любви” (1987) и конечно же комедии — “Встретимся у фонтана” (1976), “Пора красных яблок” (1981). Были среди его фильмов и проходные, и откровенно слабые. В чем причина такой явной их неровности? Если в скудости сценарного материала — почему брался за него? Что это — неразборчивость или невозможность снимать то, к чему стремилась душа?! Не секрет, что скудость сценарного портфеля была проблемой не только Свердловской киностудии. И были, конечно же, досадные компромиссы, и просчеты у Николаевского. Существовали, возможно, и на Свердловской студии свои “подводные течения”, интриги, борьба интересов… Сейчас все это уже покрыто пылью времени. Да зрителю, наверное, и не положено знать эту кухню. Он видит лишь то, что на экране. Фильм закончен, и ничего изменить нельзя. В этом драматизм профессии режиссера кино и принципиальное отличие от театральной режиссуры. Невозможность исправить очевидные ошибки и просчеты может быть мучительной. Но Олег Павлович своих переживаний внешне никак не проявлял: не оправдывался и не предавался самобичеванию, никого не “загружал” своими проблемами. Он любил свою работу. Он любил свои фильмы и, казалось, жил в согласии с собой.
Звездным мигом совпадения желаемого и возможного в жизни Олега Николаевского стал фильм “Трембита” (1968) — яркая, брызжущая радостью и весельем музыкальная комедия. Великолепное чувство юмора, артистизм, любовь к музыке и многие другие качества режиссера счастливо соединились в фильме с благодатным драматургическим материалом популярной оперетты Юрия Милютина. В фильме играли большие и серьезные актеры Евгений Весник, Ольга Аросева, был создан великолепный актерский ансамбль. “Трембита” имела головокружительный успех и стала “визитной карточкой” Свердловской киностудии. По данным лишь на 1976 г. ее посмотрели 70 миллионов человек, но и сегодня она радует сердца людей! Недавно Ольга Аросева, выступая на телевидении, среди самых любимых своих ролей назвала Парасю Никаноровну. “Трембита”, как никакой другой фильм Николаевского, высветила солнечное дарование режиссера. Одна из его лент называется: “Какая у вас улыбка?” (1973). С лица Олега Павловича, казалось, никогда не сходит улыбка. Она окрашивает все его картины, даже если там случаются драматические и трагические события, как в фильме “Девочка из города” (1984).
Портрет Николаевского был бы не полон без упоминания его актерских работ в фильмах “Тайна зеленого бора”, “Трембита”, “Девочка из города” и многих других. А нынче, в год бажовского юбилея, просто не было ему замены в роли непременного ведущего бажовских вечеров — обаятельнейшего дедушки Слышко. Олег Павлович не боялся выглядеть смешным. В своих порой “микроскопических” ролях он создал собирательный образ этакого уморительного, но крепкого народной мудростью и житейским умом увальня, жизнелюба и добряка — настоящий русский национальный тип (хотя сегодня многим он видится другим — диким и разнузданным). Олег Павлович ни разу в жизни не позволил себе воспользовался шутливо им заявленной в начале пути привилегией режиссера “назначать себя на главную роль”. Жажду актерства утолял лишь в эпизодах. А жаль! Во всех своих ролях он правдив и органичен: “Он был блистательный актер. Его потрясающая скромность не давала ему рекламировать себя, как сейчас говорят, “ организовывать промоушн”” (В. Махов).
Кинорежиссер Николай Гусаров вспоминал: “Посмотрев фильм “Девочка из города” (это одна из лучших его картин), я увидел его еще и как замечательного актера, совершенно естественного; и, не задумываясь, пригласил его в картину “Казачья быль”. Он с радостью ухватился (кино это проклятое — он очень его любил!). Снимали под Талицей. И каждый день, глядя в окно, я видел, как Олег Павлович совершает утреннюю пробежку. Он всегда был в компании, всегда на каком-то тонусе оптимистичном. И никто не знал, что он болен…”
Редко встретишь художника, нимало не озабоченного созданием “эпохалок”, “нетленок”, публичностью и успехом, но так душевно и доверительно обращенного к окружающим его людям. В молодых кинематографистах он видел не конкурентов, а друзей. Всегда готов был прийти на помощь, и помогал при необходимости “довести до ума” начатый фильм. Он не держал себя “мэтром”, хотя был старше, опытнее, имел награды и звания. И его любили: “ Это был первый человек, с которым я познакомился на студии; и сразу я ощутил товарищеское отношение. Он мне в отцы годился, но мы с ним всегда на равных могли поговорить о чем угодно, посоветоваться. Не одну бутылку водки распили вместе. Я никогда не ощущал в нем чувства превосходства” (Н. Гусаров).
При этом Николаевский оставался вовсе не “ангелом во плоти”, а живым, увлекающимся человеком, которому “ничто человеческое не было чуждо”. И молодых, бывало, учил не только ремеслу, но и многим другим полезным вещам. В советские времена на кинофоруме в Кремлевском Дворце съездов во время банкета столы ломились от яств и крепких напитков. Олег Павлович, как опытный киноволк, наставлял молодежь: “Ребята, не робейте! Ешьте и пейте, сколько хотите — здесь можно!”. И пояснил, что если кто и переберет, — тут “прямо из стены” материализуется незаметный мужичок, бережно возьмет дорогого гостя под белы рученьки и, погрузив в комфортабельный лимузин, доставит прямиком в гостиничный номер. “Ребята” несказанно удивились и обрадовались. Не прошло и часа, как самого Олега Павловича волшебный лимузин уже увозил в сладкие объятия Морфея.
С ним было тепло; и работать в его киногруппе хотели многие. А он проявлял постоянство, по крайней мере, когда дело касалось основного состава: кинооператоров Ивана Артюхова, Игоря Лукшина, монтажеров Людмилы Чузо, Ларисы Пермяковой. Второй режиссер Александр Ольков: “Олег Павлович доверял в съемочной группе каждому. Может, надо было с кем-то быть жестче и требовательней, но он не делал этого: не потому что не мог — сознательно не хотел. Доверие, доброта, совесть, лад с самим собой — эти качества, может быть, спасли его на войне. Его картины сегодня не стоят в ряду шедевров, не вошли в анналы классики отечественного кинематографа, но тот, кто захочет их посмотреть, почувствует тепло. Сегодняшний кинематограф жесткий. Я думаю, если бы Олег Павлович был жив и в силе, он, вероятно, не смог бы снять жестокую картину, которые сегодня составляют большинство. Он человек времени уже ушедшего, светлого во многом. Очень жаль, что его нет с нами”.
Взволнованные воспоминаниями коллеги режиссера говорили о проблемах, связанных с творческой судьбой Николаевского, но необычайно важных и принципиальных в наше время. И. Персидский: “Режиссер — профессия публичная. Я взял два сборника: один к 50-летию студии, другой — к 60-летию. Решил посмотреть, что там написано о Николаевском? И оказалось, нет ни строчки. Как же это произошло? Мы все на студии его уважали, многие любили. Но как получилось, что за пределами студии его знали мало? Я думаю, вот в чем дело: он всегда уклонялся, когда надо было сплотиться, объединиться, что-то пробить, протолкнуть. Он уходил и от многого, связанного с его картинами. Чтобы режиссера знали, чтоб о нем вспоминали, надо показывать картины критикам, людям, которые пишут. Но он этим совершенно не занимался. Его это не интересовало. Однажды он сказал: “Да, зачем мне это нужно?! Важно, чтоб картина была, а все остальное приложится”.
Сегодня, когда, практически, отсутствует прокат российских фильмов, остро встал вопрос: пристало ли режиссеру заниматься продвижением своих фильмов? Ныне многие творцы и дружественные им критики пользуются всеми доступными средствами для “раскрутки” картин. Иногда в результате мощных клановых усилий в разряд шедевров поспешно заносятся далеко не лучшие фильмы. И все же новое время навязывает новые правила игры. Работа над продвижением фильма для многих, особенно начинающих, сегодня продиктована необходимостью заявить о себе и быть услышанными. Молодые воспринимают это уже как данность и норму.
Олег же Николаевский снимал свои фильмы в те времена, когда за исключением картин, идущих вразрез с официальной идеологией, каждая могла дойти до зрителя через систему кинопроката, работавшую бесперебойно. Успех в какой-то мере зависел и от тиража, но по большому счету определялся все же художественными достоинствами фильма. Мне думается, Николаевский с присущими ему честностью, доверчивостью и уважением к зрителю надеялся на его понимание и желал для своих фильмов успеха без подпорок критики, авторских комментариев и саморекламы. А если этого не случалось, — что ж, он умел это принимать…
Нельзя не согласиться с Николаем Гусаровым, который сказал об Олеге Павловиче: “Я думаю, он прожил хорошую жизнь. Был на фронте, и его не убили. Он жив остался, и это уже большое счастье! Он прожил те трудные годы, когда кое за что сажали. Прожил достойно. Он поступил во ВГИК — это большое счастье. Он стал режиссером и занимался любимым делом. Ну, не крутился он вокруг своих картин — так это не его режиссерское дело! Этим должны были другие заниматься!” Эти слова справедливы для времени, в котором жил и работал Олег Павлович. Но что делать, если вновь и вновь распадается “ связь времен”?!
Олегу Николаевскому в жизни выпали и успех, и равнодушие, и забвение. Имя его, произносившееся всегда уважительно, с теплотой, так и не стало громким. Успеха “Трембиты” повторить ему не удалось. Страдал ли он, оттого что слава, проявив женское непостоянство, осенила его крылом, но не дала долговременной и прочной известности, общественного признания? В любом случае, он не чувствовал себя и не выглядел обделенным, никому не завидовал, производил впечатление человека счастливого и гармоничного: умел радоваться жизни, друзьям, шумному застолью. Он любил свое дело, любил кино, музыку и жизнь свою сложил, как хорошую песню. И даже его уход чуточку схож с уходом жизнерадостного персонажа грузинского фильма “Не горюй!”. Олег Павлович умер вскоре после своего юбилея, где успел сказать слова привета всем, кого любил. Таким он и остался на видеопленке — с ласковой улыбкой и бокалом вина обходит своих гостей, совершая торжественный прощальный круг.