Опубликовано в журнале Урал, номер 6, 2004
Неожиданная находка
Выдающийся уральский теплотехник XVIII в. Иван Иванович Ползунов (1728—1766) более всего известен как автор феноменального открытия первого тысячелетия — первой в мире двухцилиндровой машины непрерывного действия с универсальным паровым двигателем, по сути первой в России паросиловой установки для заводских нужд. Изобретатель и конструктор, технолог и машиностроитель, специалист по цветной металлургии и горному делу, строитель пильных мельниц, знаток руд и стройматериалов, физик-экспериментатор и математик, механик и метеоролог, график и педагог. О нем столько написано, издано, что, кажется, невозможно уже сказать ничего нового. И все же удалось найти ранее неизвестную личную переписку изобретателя с отцом Иваном Алексеевичем Ползуновым, уроженцем г. Епанчина (старое название Туринска Свердловской области).
Личная переписка XVIII в. — очень ценный, но сравнительно редкий исторический источник. Тем более, если это касается писем исторической личности, чья деятельность имеет всемирное значение. Государственные архивы обычно хранят письма высокопоставленных лиц. Письма людей из простонародья (крестьян, разночинцев, солдат, низшего офицерства, чиновничества), как правило, туда не попадают как не представляющие общественного интереса. Поэтому неудивительно, что их личная переписка, где убедительно вырисовывается роль отца в становлении сына-первооткрывателя, не была раньше найдена историками. Искали там, где письма могли отложиться по логике вещей, — в фондах Уральского горного управления Госархива Свердловской области, Алтайского горного управления Госархива Алтайского края, фонде Петергофской гранильной фабрики Российского государственного исторического архива в Петербурге. А они оказались в совершенно неожиданном месте. Неопубликованная переписка сына с отцом 40—50 годов XVIII в. нашлась в бумагах деревни Ползуновой фонда Туринского уезда XVIII в. Тобольского филиала Тюменского областного госархива.
Если быть точным, солдат Екатеринбургской роты Иван Алексеевич Ползунов, отец гениального изобретателя, родился не в Епанчине (Туринске), а в деревне Ползуновой Туринского уезда. Ползунова, как близлежащая к Туринску, не имела своей церкви, и все акты гражданского состояния ползуновцев (браки, рождения, смерти) записывались в туринской церкви. Поэтому уроженец д. Ползуновой в XVIII в. официально считался уроженцем Епанчина. После смерти сына и мужа мать изобретателя Дарья Абрамовна, опасаясь, что одна не сохранит драгоценное для семьи эпистолярное наследство, передала переписку с согласия вдовы теплотехника ближайшим родственникам мужа в деревню Ползунову. Как переписка простолюдинов, не представляющая государственной ценности, она пополнила архивный фонд Туринской воеводской канцелярии, а очутилась с бумагами деревни Ползуновой в Тф ТОГА, поскольку Туринский уезд в ту пору относился к Тобольской губернии. С января 1748 г. И.И. Ползунов работал на Алтае, в Сибири, сперва на Барнаульском заводе, затем на Змеиногорском руднике, Колыванском заводе и снова на Барнаульском заводе. И.А. Ползунов и еще четверо екатеринбургских солдат с 1751 г. были определены в обучение гранильному ремеслу на Петергофскую гранильную фабрику, после того как в том же году отправились с ежевесенним речным караваном заводской продукции в Петербург. Поэтому с 1748 по 1751 гг. переписка шла по линии Алтай—Екатеринбург, с 1751 до начала 60-х гг. XVIII в. по линии Алтай—Петергоф. Почему не вся переписка сосредоточилась в одном месте? Позднюю переписку Ползуновых, представляющую техническую ценность, ибо речь там шла об изобретениях, вдова теплотехника Пелагея Ивановна оставила у себя в надежде продать в казну вместе с моделью огнедействующей машины, оставшейся от мужа. 7 июня 1766 г. она писала о мужнином наследии челобитную в канцелярию Колывано-Воскресенского горного начальства. Обосновывая свою просьбу тем, что “от своего мужа осталась без всякого довольства, деревень и дворовых людей (кроме одного человека да и тот хворой и вовсе безнадежной) оной муж не имел и своих у меня нисколько нет и пропитания получить не от кого”. В канцелярии признавали, что теплотехник “не малые и почти денно-нощные труды и мысли имел”. Знали и тяжелое материальное положение вдовы: “отроду ей 30 лет, детей как мужеска, так и женска пола никого не имеет (оба ребенка умерли), в замужество идти никогда не желает”. Но в пособии ей отказали. Модель огнедействующей машины после долгих проволочек была все же казной выкуплена. Вместе с моделью вдова передала и письма Ползуновых 60-х гг. XVIII в., о чем свидетельствует расписка, выданная Пелагее Ивановне канцелярией Колывано-Воскресенского горного начальства. В Берг-коллегию эти письма взяли, очевидно, для научного изучения. С той же целью они отправлены были в Российскую академию наук. А поскольку Петергофская гранильная фабрика, где работал Ползунов-старший, подчинялась Академии художеств, то и очутилась поздняя переписка Ползуновых среди деловой переписки Академии художеств с гранильной фабрикой и Главным пралением Сибирских и Казанских заводов.
Переписка Ползуновых приводится в изложении. Техническая терминология XVIII в. для лучшего понимания расшифрована либо дана в современном варианте.
“Наставлял полезному”
В письме 1749 г. И.И. Ползунов благодарил отца за то, что тот “наставлял полезному, подал случай обогащать себя познанием наук для пользы заводов”. Уральский самородок чрезвычайно дорожил добросердечием, привычкой к труду и прилежанию, упорством и терпением. Всем тем, что досталось ему через отца от предков — охочих людей Ползуновых из северных русских губерний, беженцев от помещичьего произвола, основателей деревни вблизи Туринска, которую так и назвали — Ползунова. Непросто было крестьянскому сыну из многодетной семьи, солдату второй роты екатеринбургского батальона с десятирублевым годовым жалованьем дать приличное образование смышленому сынишке — уроженцу Екатеринбурга.
Иван Алексеевич настойчив. 27 сентября 1736 г. просит канцелярию Главного правления Сибирских и Казанских заводов определить восьмилетнего отрока в Екатеринбургскую словесную школу. Два года обивает пороги чиновников. И добивается своего. Начальство не смогло отказать в просьбе солдату с многолетней безупречной службой на заводском строительстве. В дальнейшем при поддержке учителя словесной школы Никиты Артемьева Иван Алексеевич уговаривает главного межевщика Игнатия Юдина похлопотать насчет перевода Вани в арифметическую школу: воспитанник “зело одарен и сметлив”, в росписи учеников по успеваемости третий среди шестнадцати. Ради такого дела “поклонился в ножки” отец влиятельным лицам — майору Леонтию Угрюмову, Тимофею Бурцеву, секретарю канцелярии Главного правления Сибирских и Казанских заводов Евдокиму Яковлеву. От души радовался отец поразительным успехам сына в механике, пробирном деле, рисовании, латинском и немецком языках, умении “чертежи смеривать”. И это при том, что учителей не хватало и были среди их “ленивы, в науке оплошны и неспособны, и пьянство”. И школа находилась в упадке. Остановили из-за финансовых затруднений постройку казенного школьного здания и библиотеки. Жалованье ученику 23 с четвертью копейки в месяц было смехотворно маленьким. Где было взять средств на образование, если саксонский проходимец Шемберг, возглавивший с 1736 г. по воле Бирона, всесильного фаворита императрицы Анны Иоановны, Берг-директориум вместо упраздненной Берг-коллегии (Берг-коллегию с воцарением Екатерины II восстановили в 1763 г.), нещадно грабил заводы, расхищал казну.
Для материальной поддержки отпрыска понадобилась вся отцовская самоотверженность. Дошел солдат даже до главного командира сибирских и казанских заводов В.Н. Татищева. Назначил тот Ване 4 рубля 80 копеек в год, на день — 1,31 копейки. Жалел сына Иван Алексеевич. Подкармливал чем мог.
“Утвердил труд и прилежание”
Воспоминания о годах службы будущего гения в механических учениках, куда его определили в 1742 г. из арифметической школы, занимают определенную часть переписки. Судя по письмам, сын принял решение перейти в механические ученики по согласию отца. По просьбе последнего о том позаботились главный межевщик Юдин, в чью обязанность входило управление школами при горных заводах, подканцелярист Прокопий Попов, канонир Степан Битюков. Дабы увеличить число механиков без доплаты из казны, на двух ставках держали четырех учеников, жалованье — 24 рубля, положенное на двоих, делили на четверых — по 6 рублей каждому на год. С увеличением штата Ползунову стали выплачивать по 50 копеек в месяц, однако нерегулярно и не всегда в полном объеме.
Умелым наставником и благодетелем выступил талантливый, образованный горный механик уральских заводов Никита Бахорев, по аттестации которого Ванюша дважды получал прибавку жалованья. О прибавке для сына просил Бахорева и Ползунов-старший.
Под началом наставника будущий изобретатель познавал горное дело, механические правила, логарифмические вычисления. Учился распознавать руды по внешнему виду, определять состав, вычислять силу (мощность) машин, проектировать и приводить их в действие, а также “всякое строение покойно и способно к намеренному употреблению заложить, крепко строить и пристойного вида красотою отделать”. Сделался рисовальщиком, дабы “всех природных вещей сущую подобномерность в членах разуметь и паче свет и тень разливать поучает”.
1748 год. Сын — отцу: “Любезный батюшка! Всемогущая божия благодать, понеже при бедности жития воспитанием добросердечие в душе моей паче утвердил, також труд и прилежание”. Около 6 лет практики на Екатеринбургском заводе не прошли для Ивана Ивановича даром. Он писал отцу о знакомстве с сорока основными и вспомогательными цехами, соединяющими лучшую часть заводских достижений горнозаводской техники XVIII в.: меховые станы, сверлильные станы, молоты хвостовые и подкидные, железорезный, плющильный, проволочный станы, токарные станки ножные, поворотные краны, гидравлические колеса, системы трансмиссионных валов, рычагов и т.д.
По словам Ползунова-младшего, Никита Бахорев показал ему решения механических задач, постройку и действие на рудниках водоподъемных, рудоподъемных и прочих машин (механик). Способный малый участвовал в постройке и наблюдении за действием фабрик (заводских цехов), пильных мельниц и прочих “заводских и фабричных архитектур”. А поскольку подобная технология охватывала все Сибирские, Пермские, Кунгурские и Верхотурские заводы, таким образом, имел некое представление и о них. К слову сказать, в начале 40-х гг. XVIII в. на Урале было 22 казенных и 39 частных заводов, но уже к началу 60-х 7 и 127 соответственно.
Судя по переписке, приятно было родителю видеть плоды отцовских забот. Давно ли, кажется, по приказу генерал-майора А. Беэра отправился Иван на Алтай, с казенных на императрицыны Колывано-Воскресенские заводы, и вот уже с января 1748 г. — гитен шрейбер (техник) Барнаульского завода по учету выплавляемого металла. Спустя два года — унтер-шихтмейстер. Годовое жалованье 48 целковых. На 12 больше прежнего. Но для кормильца семьи 13 копеек в день — бедновато. Жили в своем доме, построенном из соснового леса, по Иркутской линии в Барнауле. Жена Пелагея Ивановна, двое детишек малых, денщик Семен Бархатов. Однако по домашнему хозяйству управа трудна. Жена — с детьми. Сам постоянно в разъездах. Суда чинил на Красноярской пристани. Принимал свинцовую, медную руды, а также добытое золото, серебро. Караулом ведал при амбарах. Рассчитывал из заводской казны за полученный груз. На Змеевском руднике пропадал. Когда личным хозяйством заниматься?
“Уповаю токмо на твой дух”
Как ни трудно приходилось родителям, Иван Алексеевич извещает сына в письме, что посылает в помощь жену Дарью Абрамовну (в некоторых документах отчество “Аврамовна”). Выправил ей для поездки паспорт Екатеринбургского завода. А получив в 1752 г. весточку Ивана Ивановича из Барнаула, поседел от переживаний. Пишет сын: пока был в командировке в Бийской крепости, пригласил канцелярист, он же подьячий, Мартын Второв (в письме поименован Мартин Второй) Дарью Абрамовну, как отменную кухарку, “устроить банкет кушанья и с прочими в компании побыть”, а сам напился, изругал, избил, выгнал ее из квартиры. Узнав о том по приезде домой, сын подал на обидчика челобитную в суд. А тот написал встречную жалобу с клеветой. Якобы Дарье Абрамовне никаких обид не чинил, а Ползунов ни за что ответчика изругал, дал пощечину. Выставил свидетелями приятелей. Ползунову, дабы прекратить тяжбу, пришлось пойти на мировую. Уплатить судебные расходы в размере двухмесячного жалованья унтер-шихтмейстера. Еще горше, что поверили казнокраду и пьянице, в должности пониженному, лживым его дружкам. От отчаяния спасало отцовское утешение: “По нерадению судейскому чинится неправда худосильному. Уповаю токмо на твой дух и сердце благородно, кои хулой неправедной не оскорбятся, а добродетельным заслугам должная цена постановится и забвеньем не затмится”.
В 1758 г. гениальный изобретатель побывал в отчих местах, встретился с дедушкой Алексеем в деревне Ползуновой, заглянул в родительский дом в Туринске — по пути в Петербург из Барнаула к государыне-императрице с заводским золотом и серебром и отчетом Колывано-Воскресенского горного начальника. “По удобному зимнему пути чрез город Верхотурье (поездка продолжалась 64 дня, с 1 января по 6 марта 1758 г., преодолели 4800 км. — Авт.) сибирского гарнизона новоучрежденного драгунского полку с капитаном Адамом Ширманом, за приемом ундер-шихтмейстера Ивана Ползунова отправлено”. Ширман отвечал за транспорт и документы, Ползунов — за 33 золотника (140, 778 г) чистого золота, 1 пуд 24 фунта 71 золотник (26 кг 282, 886 г) блик-золота и 221 пуд 5 фунтов 72 золотника (3622, 287 кг) серебра в “деревянных окованных железом ящиках с сургучной печатью здешней канцелярии Колывано-Воскресенского горного начальства”, как сказано в сообщении генерал-майору А. Беэру. В родных туринских местах Ивану Ивановичу легче было договориться насчет 21 ямской и уездной подводы, которым требовалась замена для продолжения путешествия.
Как явствует из переписки Ползуновых, об этой поездке было говорено при встрече отца и сына в Петергофе, куда в марте 1758 г. приехал Иван Иванович после того, как отчитался перед императрицей за доставленный груз.
Бальзамом на сердце екатеринбургского служивого стало известие, что сын пожалован за заслуги перед Отечеством из “подлого” крестьянского сословия в благородное, дворянское “рангом (шихтмейстера, то есть горного инженера. — Авт.), жалованьем и действительным почтением против артиллерийских и инженерных” с правом носить красный мундир, зеленые рейтузы. Замещает управляющего Колыванским заводом вместо выехавшего Улиха. Экзаменует дворянских детей по математике для производства в горные инженеры. Сумел увеличить выработку серебра с 200 до 300 пудов в год, что не замедлил отметить похвалою новый начальник Колывано-Воскресенских заводов генерал-майор А.И. Порошин, прибывший из Петербурга.
21 мая 1761 г. Иван Иванович Ползунов писал отцу с Красноярской пристани, что по его совету старается находить время для новшеств по механической части, хотя отвлекают от сего дела прочие заводские надобности, кои здоровье подрывают. В мае того же года письмо отцу содержит пространное описание бури на Оби: “В шестнадцатое число сего месяца около полудни сделалась прежестокая буря, каковой никогда видеть мне прежде не случалось. Что и продолжалось часов около пяти. Но удивления было достойно, откуда такая пространная река в коротком времени воздуху пролилася. И так было пресильно, что, поднимая волны, на воздух чрез суда на берег метало. И, в ужасе случая оного от погибели с погруженным рудою в коломенки богатством, рачительной рукою едва избавить было возможно. Из дощанников же, нагруженных камнем, одно, оторвав, взнесло на надводный камень, где и проломило. Рудного же припасного амбаров дерном крытые кроли по небольшой части долой збило”. Аналогичное описание содержит рапорт И.И. Ползунова 21 мая 1761 г. в канцелярию Колывано-Воскресенского горного начальства. В 1762 г. Иван Иванович сообщает отцу о возложенном на него руководстве лесными и куренными делами, заготовкой дров, лесоматериалов, углежжением для Барнаульского завода, о поездке для сего дела в Барнаульский бор и за реку Обь.
Огненная машина Ползуновых
Переписка отца и сына Ползуновых 60-х гг. XVIII в. показывает: Иван Алексеевич косвенно причастен к главному открытию Ползунова-младшего. Существующее мнение, что переписка И.И. Ползунова с отцом касательно проекта паровой машины не могла состояться просто физически, поскольку Иван Иванович представил оригинальный проект барнаульскому начальству в апреле 1763 г., а солдат И.А. Ползунов умер в 1761 г., нам представляется малоубедительным. Правда, есть документ Берг-коллегии от 15 июня 1765 г., на него ссылается, в частности, Николай Семенович Корепанов, научный сотрудник Института истории и археологии Уральского отделения Российской академии наук, где сказано: “Господин генерал-поручик и кавалер Бецкой… (И.И. Бецкой, президент Академии наук. — Авт.) объявил (в ответ на указ Берг-коллегии от 16 мая 1765 г. о возвращении всех пятерых екатеринбургских учеников Петергофской гранильной фабрики в Екатеринбург. — Авт.), что изо взятых на Петергофскую шлифовальную мельницу Екатеринбургских рот рядовых Иван Ползунов 1761, Иван Исаков 1763 годов волею Божиею померли”. Совершенно невероятно, что официальное известие о смерти И.А. Ползунова появилось через 4 года после его кончины. Ведь речь идет о человеке, находящемся на государственной службе, выполняющем задание Берг-коллегии обучиться гранильному мастерству для пользы екатеринбургских заводов. Не говоря уже о родных и близких покойного, которых должны были известить в год смерти усопшего. Не менее странно, что в одном документе на один запрос перечислены умершие с разницей погребения в два года. О Ползунове обязаны были известить раньше, о Исакове — позже. Скорее всего, в данном документе допущена неточность, то есть Ползунов и Исаков отошли в небытие в один год, то есть в 1763-й, и ответ Бецкого дан по свежим следам событий. Что разночтения в архивных бумагах встречаются, подтверждает в делах Обер-Бергамта “список имянной, ведомства канцелярии Главного правления сибирских и казанских заводов о находящихся при екатеринбургских ротах обер-, унтер-офицерах, писарех, капралах, солдат, артиллерийских служителей и протчих чинах, генваря с 1 прошлого 1748 году — генваря по 1-е число сего 1749 году”, где упомянут солдат второй екатеринбургской роты Иван Ползунов “лета от роду 43” канцелярия главных заводов Правления (д. 764, л. 201). По данному документу выходит, что И.А. Ползунов родился в 1705 г. Но в биографическом справочнике А.Г. Козлова “Творцы науки и техники на Урале. XVII — начало XX века” на основе проверенных источников указана дата рождения 1704 г. В том же справочнике год смерти указан 1763-й. Эта дата подтверждена перепиской Ползуновых. Вопрос не исчерпан. Не найдены медицинское заключение и церковная запись о смерти, необходимые для окончательного вывода. Поэтому известные биографы великого уральского теплотехника профессор В.В. Данилевский, И.Я. Конфедератов, например, считают, что дата смерти Ползунова-старшего неизвестна. В силу вышеизложенного мы будем исходить из даты смерти 1763-й как наиболее убедительной. Хотя даже если придерживаться даты 1761 г., то и в этом случае нельзя не учесть: первые задумки изобретателя создать паровую машину относятся к середине 50-х г. XVIII в. И на стадии первичной разработки замысла изобретения он вполне мог обсуждать с отцом устройство паровой машины, закончив работу уже после его смерти. Но, повторяем, мы придерживаемся даты смерти отца изобретателя 1763-й г. Если Ползунов-старший скончался позже апреля 1763 г., а именно в этом месяце И.И. Ползунов представил барнаульскому начальству свой оригинальный проект первого в мире теплового поршневого двигателя, он мог узнать и об этом.
Исходя из реалий XVIII в., подключение солдата, хотя бы и в частном порядке, к техническому проектированию, тем более такого уровня, событие уникальное, не имеющее примеров в истории. И тут же возникает вопрос: как мог простой солдат, не имея специальной технической подготовки, давать письменные советы по усовершенствованию разработки сына? Но Иван Алексеевич был вовсе не так прост. “В службе государственной находился без всякого пороку и подозрения”. Основательно приглядывался к работе железных и стальных мануфактур Екатеринбурга, куда допущен по долгу службы. В аттестации Берг-коллегии Ивану Алексеевичу Ползунову для устройства его к обучению на Петергофскую шлифовальную мельницу (гранильную фабрику) сказано, что он, имея возможность по службе, посещал занятия в Екатеринбургской арифметической школе при уральских казенных заводах, “склонность в себе усмотряет снискати науки, крайнее желание имеет учитися, большую охоту и способность явил руды по их внешнему виду познавать и внутреннее содержание испытывать или пробовать и уведывать”, умеет “чрез механику, сиречь хитродвижность, силу машин вычитать, оные вновь сочинять и с пользою в действо приводить”.
17 сентября 1756 г. президент Академии Наук И.И. Бецкой информирует Берг-коллегию, что ее посланец И.А. Ползунов за 5 лет работы на Петергофской гранильной фабрике “сочинением (приспособлений. — Авт.) надлежасчую услугу показывает и пользы приносит”. Такой солдат, по словам Бецкого, “не ослабевающий трудом и прилежанием, соединенными с природным его разумом”, бесспорно, способен давать технические советы сыну, что подтверждает переписка Ползуновых.
Из писем видно, что по совету отца Иван Иванович изучил книгу президента Берг-коллегии А. Шлаттера “О рудокопском деле”, книги по горному делу в Барнаульской библиотеке, труды великого русского ученого Михайлы Ломоносова, работы по устройству паронасосных установок. Есть сомнение у тех, кто полагает датой смерти отца 1761-й г., мог ли он рекомендовать сыну книгу Шлаттера, изданную в 1760-м. Почему бы и нет? Если временной промежуток между выходом книги в свет и смертью отца составлял около года, или полгода, или несколько месяцев. Неосуществимо лишь при одном условии — промежуток времени несколько дней или меньше месяца, что маловероятно. Но мы берем 1763-й год, а не 1761-й. Значит, факт тем более реален.
Советовался сын с отцом и по устройству первого в мире теплового поршневого цилиндрового двигателя непрерывного полезного действия, работающего по пароатмосферному циклу, мощностью 1,8 лошадиной силы (1,3 квт). Название — по современной терминологии. В 1763 г. Иван Иванович, в ту пору уже механикус, что соответствует по табели о рангах подпоручику против артиллерийских и инженерных офицеров, сообщает отцу о намерении для пользы народной “огонь слугою к машинам склонить”, чтобы “плавильные печи действовать могли не вододействующими колесами, но огненною машиною чрез посредство воздуха и паров, происходящих от варения в котле воды, приставленными к тому цилиндрами с прочими механическими членами”. Для сего дела, отмечает он, пригодились отцовские наблюдения по заводской части.
Речь идет о двигателе для привода воздуходувной установки. В отличие от прежних новый двигатель можно переносить и устанавливать в любом месте. Распределение пара и воды в нем не в пример другим двигателям эффективнее, так как основано на возвратно-вращательных движениях зубчатых передач. По словам Ползунова-младшего, отец подсказал ему некоторые элементы новой схемы распределения пара в двухцилиндровом двигателе и идею специального прибора для автоматической подпитки котла, работающего только на подогретой воде. Выслал сын отцу чертеж, где ранее применявшиеся балансиры заменяет передаточный механизм паровой машины с применением шкивов. Чертеж показывает также балансирную передачу для двухцилиндрового двигателя, цилиндрические воздухонадувные мехи, аккумулятор дутья — воздушный ларь. Кожаные на проволочном каркасе рукава с медными соплами, подающие дутье от деревянного воздухопровода к печи. Отец высказал практически осуществленную сыном мысль о создании духокамер для измерения упругости дутья, шарнирных цепей типа “Галля” для передаточного механизма. Сделал кое-какие замечания по дизайну созданных сыном токарных станков для обработки деталей паровой машины, приводимых в движение гидравлическими колесами.
“Нам не надлежит совсем отчаянным быть”
Тот 1763 г. был 59-й, последний в жизни отца. Хворь подступала все чаще. Сердечная боль, одышка не давали покоя. Творческий взлет сына только и утешал. Президент Берг-коллегии А. Шлаттер признал ползуновский первый в мире проект теплового поршневого двигателя за “новое изобретение”. Выдающийся ученый-естествоиспытатель Э. Лаксман назвал Ивана Ивановича мужем, делающим честь своему Отечеству. Ползуновский проект металлической машины (прежние были деревянные) одобрила канцелярия Колывано-Воскресенского горного начальства: “предприятие приемлет за благо и признавает за ревность и в горной механике за совершенную охоту к сысканию знатной пользы”.
Одно уносило последние отцовские силы — несправедливость к сыну. Тот же Шлаттер не дал ходу ползуновскому детищу, предложил применить европейский опыт. И “чиновные крысы” посчитали машину самобытного умельца “не вновь изобретенною, но давно в науке известною”. А когда механикус спроектировал новую паровую установку для привода воздуходувных мехов плавильных печей с рекордной по тому времени мощностью 32 лошадиных силы (24 киловатта) и впервые в заводской практике отказался от водяных колес, канцелярия взвалила на него одного всю постройку новой установки. Пусть надрывается! Ни квалифицированных рабочих, ни материалов. Помощь ничтожная. Как не быть задержке? Зато претензии — снова к механикусу. Дескать, хотя “имеет рвение, достохвальное любопытство, нетерпеливую охоту, в практике ни единого члена той машины, ее силы действия не видал и добирается до всего любопытством, исчислениями и выкладками”. Но Ползунов не падал духом. “Нам не надлежит совсем отчаянным быть, — писал отцу в одном из писем. — И такое предприятие (постройка новой машины. — Авт.) светом вожделенное, без подвига оставить против общества есть, что усердно желаю. К тому первую заступить смелость, дабы сей славы, если силы доступят, Отечеству достигнуть и чтоб тово всенародную пользу, по причине большого познания об употреблении вещей, понеже не весьма знакомых, по примеру наук прочих в обычай ввести и тем самым иметь за цель труд по нас грядущим, славу и благодарность дойтить”.
Не доживет отец и до первого испытания новой, более мощной ползуновской установки в 1765 г. и пуска ее в действие в августе 1766 г., вскоре после смерти творца. Не суждено ни отцу, ни сыну узнать, что первую в мире паровую машину с тепловым поршневым двигателем загубят интриги чиновников. После первого испытания в 1765 г. в действии она находилась всего два месяца с небольшим, с августа по ноябрь 1766 г., затем с 10 ноября 1766 г. она простоит без употребления 14 лет, обветшает, после чего в 1780 г. ее разломают. Вдова творца Пелагея Ивановна по причине крайней нищеты выйдет замуж за Дмитрия Левзина, ученика И.И. Ползунова, и через три года отойдет в мир иной. Но прежде успеет отписать родичам теплотехника в туринскую деревню Позунову о том, как умер ее муж. В бумагах деревни Ползуновой сохранилась приложенная к письму переписанная рукою вдовы копия медицинского заключения казенного лекаря Якова Кизинга, где сказано: “От болезней Ползунов день ото дня ослабевал и силы его умалялись, а потом уже так в слабость пришел, что не мог почти корпусом своим ни малого иметь движения. А напоследок и чахотные припадки (жар, прежестокий пот и кашель с харканьем гноя) весьма усилились. А сего мая 16-го числа (1766 г.) по полудни в 6-м часу оной, волею божьей, умре”. Непосильная работа, борьба с несправедливостью ускорили скорбную развязку. Зато начиналось, набирало силу бессмертие уральского творца.