Опубликовано в журнале Урал, номер 3, 2004
Сергей Александрович Парфенов — родился в 1955 г. в Курганской области. Закончил факультет журналистики УрГУ. Работал в газете “Уральский рабочий”. Был главным редактором межрегионального еженедельника “Уральский меридиан”. Автор нескольких научно-популярных и документальных книг. Печатался в журналах “Родина”. “Уральский следопыт”, “Лесная новь”, “Уральские нивы”, во многих центральных и местных газетах. Заслуженный работник культуры Российской Федерации. В настоящее время — сотрудник аппарата полномочного представителя Президента РФ в Уральском федеральном округе.
Впервые с химическим оружием я столкнулся, разумеется, в армии — в середине 70-х служил срочную в одном из отдаленных гарнизонов Забайкальского военного округа. С Америкой мы были тогда на ножах, на Ближнем Востоке арабы в очередной раз пытались завалить на лопатки неуступчивый Израиль, НАТО бодро демонстрировало в Европе новенькие “Першинги”, а Китай еще не был закадычным другом, как сейчас. Поэтому военному делу солдат учили по-ленински — “настоящим образом”…
После “курса молодого бойца”, едва нас, салажат-новобранцев, растолкали по подразделениям славного артиллерийского полка, на другой же день, не мешкая, под палящим июльским солнцем лейтенант Шинкаренко повел весь вверенный ему взвод куда-то за медсанчасть. А там, на взгорке, в окружении истомленных жарой сосен была разбита большая армейская палатка с брезентовым тамбуром. “Старички” сержанты, явно предвкушая потешное зрелище, сочно похохатывали и с нескрываемой жалостью бросали взоры на наши стриженые затылки.
Оказалось, нам предстояло пройти “веселое” испытание: нахлобучить на голову противогаз, войти внутрь палатки, напичканной каким-то бесцветным газом, полностью отсоединить дыхательный шланг и, максимально задержав вдох, успеть за 10—15 секунд прикрутить пустую коробку к маске с “обрезанным хоботом”.
Никто из рекрутов этим делом, конечно, сроду не занимался. Я, к примеру, явно оплошал: торопясь, норовил порезвее привинтить к носу спасительную коробку противогаза, а она, проклятая, все почему-то скользила в руках и кособочилась. В общем, кислород в нетренированных легких был уже на исходе — пришлось вдохнуть. И — о, ужас! Нос и горло тут же забило чудовищно горькой дрянью, я немедля смахнул с головы резиновую маску и получил еще одну порцию противного газа — теперь на глаза. Словом, из палатки, не задерживаясь, я вылетел пулей, весь в слезах. Обидно! Оклемавшись чуток, я узнал, что таких недотеп во взводе было еще человек пять или шесть. Так что особо переживать не стал. У входа в газовое “чистилище”, поигрывая стеком на английский манер, стоял наш “палач” — начальник химслужбы полка майор с жутковатой фамилией Шрам и почему-то радостно скалясь, с ленцой приговаривал:
— Вы у меня, щенята, посинеете, а эту экзекуцию все равно пройдете. Я вас научу сноровке — дышать скоро станете медленно, по-научному!..
“Посинеть” мы, однако, не успели, ибо в следующий заход все справились с заданием, чему майор, надо сказать, откровенно огорчился.
Я вспомнил сей курьезный эпизод в ту пору, когда весь мировой эфир, все газеты были забиты бойкими материалами и тревожными прогнозами: рискнет ли Джордж Буш-младший повторить отцовскую “Бурю в пустыне”, действительно ли у иракского лидера имелось в заначке оружие массового уничтожения и его за это необходимо покарать, чтоб другим неповадно было?
Официально скоротечная и на удивление легкая для захватчиков война в Ираке закончилась в начале мая 2003 года. Однако вот какая странная штука: причина, ставшая поводом для США и их союзников начать “крестовый поход” против Саддама Хусейна, до сих пор не обнаружена! Хотя прекрасно помню, как Багдад, еще в 90-х годах, припертый к стене уликами, сообщил, что все-таки произвел на свет 3859 тонн отравляющих веществ, в том числе 3,9 тонны бинарного газа, полторы тонны VX. Куда же они “испарились”? Восток — дело тонкое. Возможно, разобранный заводик, готовая продукция и по сей день лежат где-нибудь под слоем сухого горячего песка. Или подарены соседнему Ирану, другому подозреваемому в химических грехах мусульманскому “брату”. А может, головорезам из “Аль-Каиды”? Ни складов, ни следов производства химического и бактериологического оружия в Ираке американским специалистам отыскать не удалось. И слава Богу! Но стал ли наш мир безопаснее?
Запасы химического оружия, накопленные странами в ХХ веке, практически никуда не исчезли. А это смертоноснейший арсенал! Только в первой мировой войне, начиная с 22 апреля 1915 года (с газовой атаки немцев на реке Ипр и до конца военных действий), было использовано 124 тысячи тонн различных отравляющих веществ (ОВ). От них пострадало почти полтора миллиона человек. После завершения войны 17 апреля 1925 года в Женеве помудревшие представители 50 государств планеты подписали протокол о запрещении применения на войне ядовитых газов, а также бактериологических средств. Но джентльменские отношения длились весьма недолго. ОВ использовались почти во всех более или менее крупных военных или межэтнических конфликтах. И во время второй мировой войны, и после нее. Например, во Вьетнаме, Ираке (подавление восстания курдов), в токийском метро (известная газовая атака сатанистов из Аум Синрике).
13 января 1993 года в Париже 170 стран, и Россия в том числе, подписали международную Конвенцию о запрещении разработки, производства, накопления и применения химического оружия и об его уничтожении, которая вступила в силу и начала действовать 29 апреля 1997 года. За последующие 10 лет они обязались уничтожить все имеющиеся в их арсеналах боевые отравляющие вещества.
Возникает резонный вопрос: а нам-то, уральцам, по большому счету какое до всего этого дело? Самое непосредственное. Ведь под боком, в Зауралье, в поселке Плановый Щучанского района (на границе с Красноармейским районом Челябинской области) находится огромный арсенал химического оружия. Он был создан постановлением ГКО СССР как склад хранения соответствующих артиллерийских боеприпасов, которые начали завозить сюда в 50-е годы, а основной приток ОВ, куда более серьезных и выше классом, пришелся на конец 80-х. Согласитесь, это весьма малоприятное соседство. К тому же Россия выполнить свою программу химического разоружения в отведенные Конвенцией сроки уже явно не успевает. Почему?
Во-первых, благодаря количеству накопленного. У нас ведь как было? Если проект — то “стройка века”, если завод — в полгорода, если самосвал — то громадный “БелАЗ”. А уж оружие-то в СССР обожали все генсеки.
Если судить по официальным данным, в России сейчас хранится — уму непостижимо! — 40 тысяч тонн боевых отравляющих веществ. Больше всех в мире. Давайте сравним: в стандартный воинский эшелон вмещается около 900 тонн груза. В обычный железнодорожный вагон можно растолкать максимум 100 бочек по 200 кг ОВ. А чтобы зримо оценить весь объем отечественного химического оружия, придется скомплектовать товарный состав из двух тысяч вагонов длиной 20 км! Если сюда же добавить американский арсенал (32 тысячи тонн), то этот состав увеличится еще на 16 км. А всего лишь один 85-миллиметровый артиллерийский снаряд, начиненный химическими ОВ последнего поколения (скажем, зарином) и взорванный в густонаселенном районе, способен за несколько секунд убить до 140 тысяч человек. Другими словами, железяка, которую можно спрятать в обыкновенном драном портфеле, превратит в безлюдную пустыню какой-нибудь город средней руки! Остается обывательски надеяться, что это “чей-то”, а не ваш город. И все равно — мороз по коже…
Строгих секретов в этой теме сейчас практически не существует. Известно, что российское химическое “добро” хранится на семи спецобъектах Министерства обороны в шести регионах — в Брянской (г. Почеп), Кировской (п. Марадыковский), Курганской (г. Щучье), Пензенской (п. Леонидовка) и Саратовской областях (п. Горный), а также в Удмуртии (г. Камбарка и п. Кизнер). В США подобных “оазисов” девять, это армейские склады и полигоны в штатах Алабама, Арканзас, Индиана, Кентукки, Колорадо, Мериленд, Орегон, Юта и на атолле Джонстон (Тихий океан).
Но запасы химического оружия имеют также Франция, Китай, Германия, Япония и, говорят, Индия с Кореей. По оценкам специалистов, мощности по производству боевых ОВ вполне могли создать Вьетнам, Египет, Пакистан, Саудовская Аравия, Израиль, Таиланд, Индонезия, ЮАР. Пока оттуда что-то не слышно обнадеживающих вестей. Все ли они обладают государственным запасом прочности?
Зато Великобритания одна из первых, практически без всяких затрат, ликвидировала свой химический арсенал, правда, наплевав на общественное мнение и от греха подальше затопив контейнеры и бочки с ОВ прямо в море. Никто и глазом не моргнул, не возмутился. Хотя, конечно, речь идет о мине замедленного действия: когда-нибудь морская вода разъест металлические стенки контейнеров и их содержимое начнет потихоньку убивать вокруг все живое. Последствия будут просто непредсказуемыми. Впрочем, такая проблема уже встает сейчас перед государствами Балтийского моря: в 1945 году советское командование, не мудрствуя лукаво, решило схоронить на дне этой мелководной акватории захваченный у третьего рейха химический боезапас. И вот, полвека спустя, отравляющие вещества поперли наружу…
Что касается США, то они еще в конце ноября 2000 года завершили уничтожение части своих боеприпасов с ОВ на атолле Джонстон. Мир тогда освободился сразу от 2031 тонны отравы. Не менее активно ведутся сегодня работы и на складе в Туэлле (штат Юта). В целом на свою программу химического разоружения США выделили свыше 15 миллиардов долларов!
В 1991 году Москва и Вашингтон приняли совместный проект по снижению опасности (STR) — Россия согласилась ликвидировать свои арсеналы ОВ. Наш земляк, первый президент страны, когда ему, трезвому, внятно растолковали про химугрозу, толком не разобравшись, что почем, брякнул кулаком о столешницу и возложил ответственность за проблему утилизации боевых отечественных ОВ сразу на Минобороны и Российское агентство по боеприпасам. Чтоб, понимаешь, весь мир оценил. Указанными структурами был рожден план неотложных действий. И даже скептикам поначалу чудилось, что до 2007 года Россия успеет уничтожить свой отравляющий боекомплект. Для этой цели намечалось построить семь заводов по утилизации химического оружия (УХО). Стоимость всего проекта оценивалась в 6 —7 миллиардов заокеанских долларов. Однако у нас, как всегда, финансы запели романсы.
По данным Главного контрольного управления, общий объем вложений даже за последние, сравнительно благополучные пять лет составил всего 4,7% от предусмотренных планами разоружения ассигнований. Например, из 8,6 миллиарда рублей на 2002 год было выделено лишь 5,4 миллиарда. В результате программа ликвидации ОВ безнадежно скатилась к срыву.
Однако американцы, являясь суровыми прагматиками и сохранив в душе торгашеский азарт еще со времен покорения Дикого Запада, после первых же встреч с Борисом Ельциным быстро поняли, что согласившемуся на разоружение “русскому медведю” лучше помочь сейчас, чем когда-нибудь получить из непредсказуемой страны “подарочек” с дурно пахнущей начинкой на Гудзон, Бостон или Силиконовую долину.
Вот почему для претворения в жизнь конверсионных планов России в те годы нам пообещали солидную финансовую подпитку не только США, но и Великобритания, Канада, Норвегия, Италия, Германия, Швеция, Нидерланды, Финляндия, Швейцария, поскольку существование ОВ, с этим были согласны все, является угрозой глобального характера и столь опасное оружие должно уничтожаться совместными усилиями.
Как водится, гладко было только на бумаге. Деньги “из-за бугра” текли жиденьким ручейком, с оговорками. Да, янки, начиная с 1994 года, добровольно передали Уралу (щучанскому проекту) более 260 миллионов долларов из обещанных 888. Россия хоть немножечко продвинулась вперед. Но в 1999 году заокеанская “рука дружбы” свернулась в выразительный плотный кукиш, а после торжественной закладки завода в Зауралье (июнь 2001 года) какие-либо работы по созданию здесь первой очереди промышленной зоны долгое время вообще не велись.
Как сообщалось в американской печати, Конгресс США в бюджете на 2002 год уже утвердил было выделение 35 миллионов долларов для помощи России в строительстве завода в городе Щучьем. Однако, по словам Томаса Кеннинга, директора Агентства по снижению угрозы при Минобороны США, в Вашингтоне посчитали, что Москва не полностью раскрыла количество имеющегося в России химического оружия, что она утаивает свою “секретную программу создания ОВ нового поколения”, а посему должна предоставить США дополнительные сведения о запасах российских боевых отравляющих веществ, якобы не включенных в отчет, и позволить американским инспекторам брать пробы, изучать оборудование, осматривать любой (даже самый секретный) объект на территории нашей страны в течение 24 часов после заявки на осмотр.
Полноте, дядюшка Сэм, такие жесткие требования не предъявлялись даже опальному Ираку! К тому же подобные условия противоречат не только российскому законодательству, но и не предусмотрены Конвенцией об уничтожении одного из самых зловещих вооружений ХХ века. Поэтому, естественно, торг здесь был неуместен, и Штаты получили вежливый, но твердый отказ. “Утром — деньги, вечером — стулья!”
В те дни академик Анатолий Кунцевич, крупнейший в стране специалист по ликвидации химического оружия, заявил, что, в общем-то, “нам не стоит особо рвать на себе рубаху и стремиться выполнить требования Конвенции в указанные 10 лет. Наша “отрава” может и подождать, поскольку достаточно хорошо “упакована” и пока абсолютно безопасна. А если мировое сообщество так обеспокоено ее судьбой, пусть помогает активнее. Нам их страхи не по карману…”
В самом деле, скрывать дополнительные запасы химического оружия России нет никакого смысла. Во-первых, в случае их обнаружения против нашей страны могут быть запросто введены нежелательные экономические санкции, что обернулось бы плачевными последствиями для населения и государства в целом. А во-вторых, чем больше бы мы показали отравляющих веществ, тем на большую помощь международных партнеров могли бы претендовать. Очевидно, что, требуя для себя права инспекции российских объектов, американцы стремились понять или заиметь новейшие российские технологии, и не только в области химического оружия. А ситуация с замораживанием заокеанской помощи скорее была некой тактической игрой, дабы получить от России уступки в других сферах.
Тем не менее политика — результат компромиссов. Скажем, Конвенция предполагала 100-процентное уничтожение отечественных предприятий (а их 24) по производству химического оружия. Россия же поставила вопрос о конверсии этих производств, на Западе начали его обсуждать, волынка затянулась аж на три с половиной сезона. В итоге разрешение на конверсию международными организациями нам было дано лишь в прошлом году. Зато представители РФ проявили редкую в последние годы логику, неуступчивость и добились для большинства из этих уникальных объектов разрешения на уничтожение только технологических линий по производству ОВ, а производственные площади сохранились и сегодня уже переводятся на выпуск гражданской продукции, что позволило государству сберечь и перспективнейшие предприятия, и ценные кадры!
А по другую сторону переговорного процесса шла конкретная работа: в 2001 году в России было полностью ликвидировано химическое оружие 3-й категории (неснаряженные корпуса авиабомб и боеголовок к ракетам, пороховые заряды и взрыватели, а также специальное оборудование). В марте 2002 года наша страна досрочно “пустила под нож” ОВ 2-й категории (боеприпасы, снаряженные фосгеном). Все эти операции, подчеркну, шли под строгим международным контролем.
В результате янки крыть стало нечем, и Россия получила осязаемый кредит доверия западных стран. Федеральная программа УХО была переписана и стала гораздо реалистичней. Скорректированный вариант переносит и сроки уничтожения боевых отравляющих веществ. Правительство РФ планирует нынче завершить ликвидацию 1% запасов ОВ, в 2007-м — 20%, в 2008-м — 45%, а полностью — в 2012-м. Но окончательно эти рубежи должна еще утвердить очередная конференция Организации по запрещению химического оружия в Гааге.
Но уже сейчас очевидно, что новая программа будет, как заявлено, на 40% дешевле. За счет чего? А просто вместо семи решено возводить три объекта УХО (Горный, Щучье и Камбарка). Проекты остальных “заморожены” и уже вряд ли будут осуществлены. Честно говоря, радости от этого никакой. Потому что — внимание! — переработку ОВ по полному циклу, с проведением всех фаз утилизации химических боеприпасов, предполагается проводить в основном на объекте в Щучьем, в связи с чем возникает необходимость крупномасштабных перевозок ОВ от мест их хранения через Средний и Южный Урал в Курганскую область. А вы знаете, чем это “пахнет”?
Вот расклады, про которые в официальных кабинетах вам никто никогда не расскажет. На сегодняшний день в брянском городе Почепе хранится 7520 тонн ОВ (VX, зарин, зоман), в Леонидовке под Пензой — 6880 тонн (VX, зарин, зоман), в поселке Марадыковском на Вятке — 6960 тонн (VX, зарин, зоман, ипритно-люизитные смеси), в Кизнере, это уже Удмуртия, — 5680 тонн (VX, зарин, зоман, люизит). Словом, в Щучьем, по информации газеты “КоммерсантЪ”, планируется уничтожить до 80% российских боевых (нервно-паралитических) отравляющих веществ. Так что с “подарочком” вас, земляки!
Если это случится, количество проблем и, естественно, сопутствующих страхов в нашем многострадальном крае значительно возрастет. Самая безобидная забота в этом ряду —прокладка со стороны Челябинской области к месту переработки ОВ 11-километровой железнодорожной ветки, строительство моста через реку Миасс и т.д. Хотя занятие это тоже не из скорых и не самых дешевых.
А специалисты озадачены — как же выполнить столь непростую переброску ОВ, на дворе ведь не Советский Союз, когда все решалось одним росчерком влиятельного “паркера”? По условиям транспортировки химического оружия, железнодорожное полотно, по которому движется опасный груз, не должен пересекать ни один путепровод, состав не имеет права останавливаться в пути. Мы уж не говорим об особом режиме охраны и сопровождения. Сегодня у нас воруют все.
Понятно, что уральцы от подобной перспективы — стать центром химического разоружения России — в буйный восторг не впадают. Наш край, являясь по своей сути старопромышленным регионом, уже давно перегружен сложными и вредными производствами, которые таят в себе техногенную угрозу как для человека, так и для окружающей среды.
В начале ХХI века Федеральная служба России по гидрометеорологии и мониторингу обнародовала список городов — “черных точек” страны, в которых наблюдается наибольший уровень загрязнения воздуха. Среди 30 “лидеров” значатся Екатеринбург, Курган, Магнитогорск, Нижний Тагил, Карабаш, Тюмень…
В списке десяти самых неблагополучных с точки зрения экологии российских регионов на втором, третьем и шестом местах значатся соответственно Ханты-Мансийский АО, Челябинская и Свердловская области. 68% всех поверхностных водных источников у нас подвержены значительному антропогенному воздействию и уже непригодны для питья. Сильнее всех в этом плане страдает Курганская область. Возьмем недра. В одной только Свердловской области (с петровских времен до настоящего времени) накопилось свыше семи с половиной миллиардов тонн горных отвалов. Основательно изгажена земля у соседей-челябинцев. Терриконы, бездонные карьеры, шламохранилища, бесхозные свалки… Сколько таких “кровоточащих” экологических ран на теле седого Урала, наверное, точно не скажет никто.
До недавнего времени благодаря штрафам за загрязнение природной среды, размещение отходов, другие виды вредной деятельности в стране формировались экологические фонды и худо-бедно миллиарды рублей могли быть направлены на предотвращение ущерба. С принятием же первой части Налогового кодекса РФ такие платежи в бюджет и внебюджетные фонды сейчас… отменены?!
А ведь до сих пор дают о себе знать последствия взрыва в 1957 году на челябинском химкомбинате “Маяк”, в результате которого обширная территория нашего региона оказалась зараженной и малопригодной для нормальной жизни. В прилегающем к режимному предприятию Теченском каскаде водоемов за более чем 40 лет скопилось около 400 миллионов кубометров воды, загрязненной низкоактивными отходами “Маяка”. Каскад не имеет стока, поэтому во время каждого паводка, сезона осенних дождей существует реальная опасность переполнения водоемов. И если плотину все же прорвет, то грязная теченская вода с радионуклидами попадет в Тобол, затем в Иртыш, Обь и наконец в Северный Ледовитый океан. И — прощайте, Урал-батюшка и Сибирь-матушка! Все об этом прекрасно знают, но воз и ныне там.
Близость к крупным городам Белоярской АЭС, на которой в 1978 году из-за обычного головотяпства случился сильный пожар и до оглушительной беды оставался один шаг, по большому счету, тоже ничего хорошего не сулит, бросая миллионы людей то в жар, то в холод.
В пяти километрах от Красноуфимска (Свердловская область) на территории 400х150 метров за колючим забором несколько десятков лет существует государственное унитарное предприятие “Уралмоноцит”. В свое время по приказу Лаврентия Берии сюда завезли 82 тысячи тонн тяжелого песка — моноцитового концентрата — для нужд Минатома. Собственно говоря, это редкоземельные элементы (лантаноиды), примерно 54% от общей массы — соединения тория и урана. Сегодня сильно фонящие пески (радиоактивность в некоторых помещениях достигает 10 тысяч микрорентген в час, средняя —примерно четыре тысячи!) хранятся в обыкновенных деревянных ящиках, составленных друг на друга. Склады на подпорках, все сгнило, в жутком аварийном состоянии. Грязь, естественно, растаскивается, люди много и часто болеют, смертность в здешних местах очень высокая. А не дай Бог, пронесется над хилым хранилищем ураган или смерч — крыши сорвет, все наизнанку вывернет, и песок может разлететься на сотни километров вокруг. Тогда, считай, — катастрофа, второй Чернобыль…
Так что попробуйте теперь влезть в шкуру жителей Зауралья, которых сегодня просто поставили перед фактом: мол, будем здесь у вас разоружаться, и баста! Вся область пребывает в диком напряжении. Ибо случись что, от чего, наверное, никто не застрахован, — биологической жизни в этом регионе уже не будет!
А не научит ли нас чему-нибудь путному “саратовский опыт”?
В конце 2002 года благодаря долгожданной финансовой и технической помощи Германии (68,3 миллиона марок), Нидерландов (2 миллиона евро), Финляндии (3,6 миллиона марок) и Евросоюза (5 миллионов евро) был сдан в эксплуатацию завод по уничтожению химического оружия в поселке Горный Саратовской области (запасы фосфорорганических веществ — иприт, люизит и их смеси — здесь составляют 1160 тонн). Уже в 2003 году Российское агентство по боеприпасам планирует утилизовать в Горном 400 метрических тонн ОВ, а в 2005-м завершить ликвидацию смертоносной заразы на этом объекте. И все, казалось бы, хорошо.
Однако сошлемся на мнение авторитетных специалистов. Оказывается, в Горном в результате первичной “переработки” ОВ будут получать так называемые малореакционные массы, в пять раз большие, чем исходные иприт и люизит, но не контролируемые Конвенцией. Останутся ли они на долговременном хранении в Саратовской области, пойдут в дальнейшем на более глубокую переработку или тоже будут переброшены в Зауралье — точно пока неизвестно.
Но у нас-то и своего “добра” хватает. В поселке Плановый под Щучьем до недавнего времени хранилось 5462 тонны самых современных нервно-паралитических ОВ (13,6 % отечественных запасов) — фосгена, зарина, зомана и VX-газов, упрятанных в минах, артиллерийских снарядах (2 миллиона штук), боеприпасах реактивных систем залпового огня “Град” и “Ураган”, в боеголовках ракетных комплексов “Скад”, СС-21, “Луна” и “Точка” (всего 760 боеголовок). Сплошная химия!
При этом деревянные склады оружия в Щучьем, по международным оценкам, — наиболее опасны из семи имеющихся в России. Риск аварии имеет большую вероятность. Дело в том, что хранящиеся там в совершенно открытых стойках боеприпасы являются удобным и портативным оружием массового поражения, готовым к применению, которым вполне реально могут завладеть террористы. Так, например, считает Пол Валкер, член Международного Зеленого Креста, один из первых американцев, который побывал в Щучьем в 1994 году как штатный сотрудник конгресса.
Поразмышляем. Хранить боевую химию на складах становится все накладней, процесс дорожает из-за высоких тарифов на электроэнергию, коммунальные услуги городков. Солдаты не вылезают из караулов, превращаются в уставших и раздраженных сторожей. Но это еще не самое страшное. Многие из здешних ОВ-боеприпасов не только универсальны в использовании, их легко спрятать. А вынести? На самих хранилищах, утверждают аналитики, до сих пор нет надежного контролирующего оборудования, система оповещения существует, но она, о чем свидетельствует даже первый заместитель губернатора Зауралья Александр Бухтояров, “очень старая и в какой-то момент может отказать, не сработать”. То есть совершить кражу, получается, вполне реальное дело, причем она долгое время может остаться незамеченной. А ведь рядом с бедной областью и нищим населением — граница с Казахстаном и государствами Средней Азии, откуда рукой подать до вотчин “Аль-Каиды”, исламистско-экстремистских движений “Хамас”, “Хизб ул Моджахед”, “Хезболлах” и других.Увы, но химическое оружие гораздо доступнее ядерного, хотя по своей убойной силе сравнимо с ним.
Будем надеяться, что сведения о доступности химического арсенала в Щучьем все же сильно преувеличены. Режимный объект охраняется. Его не раз инспектировал уральский полпред Петр Латышев. Он держит комплекс проводящихся тут работ под своим личным и жестким контролем. Летом 2003 года здесь побывал его заместитель Леонид Кузнецов, который прямо заявил, что обеспечение антитеррористической безопасности в районе возведения объекта УХО является одним из приоритетов деятельности государственных органов власти. Но согласитесь, что ситуацию здесь нужно курировать не наездами, а ежедневно, каждый час, денно и нощно!
В российскую печать уже неоднократно просачивались сообщения о том, что жители прилегающих к щучанскому объекту населенных пунктов порой испытывают симптомы непонятных и тяжелых заболеваний. Особенно страдают дети. Возможно, это пресловутая “химиофобия”. А может быть, и результат операций по ликвидации ОВ.
Дело в том, что в прошлом году в Щучьем, согласно Конвенции, были ликвидированы 195 боевых элементов, начиненных фосгеном (сегодня тут хранится лишь оружие 1-й категории). Это происходило на специальной передвижной и сертифицированной установке, которая вроде бы предусматривала все средства защиты. Но технология есть технология, опасность в таком деле существует всегда…
В поселке (в специальной лаборатории) достаточно давно ведутся также штатные работы по уничтожению аварийных боеприпасов. Не секрет, что за 50 лет хранения корпуса некоторых снарядов и систем приходят в негодность, дают “течь” и пропускают пары ОВ. Конечно, в соответствии с разработанной технологией из прохудившихся боеприпасов выкачивают оставшиеся отравляющие вещества, корпус помещают в герметичный контейнер с нейтральным раствором, а потом — на переплавку. Проходит ли это достаточно безвредно? Ведь официально признано, что у населения здесь напрочь отсутствуют индивидуальные средства защиты.
Давайте вспомним недавнее прошлое. В 1984 году ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли постановление о строительстве в городе Чапаевске под Саратовом завода по уничтожению химического оружия. Там со времен Великой Отечественной войны производились иприт и люизит. Они уже не выпускаются, устарели, но составляют 20% от всех запасов российского химического оружия. Завод был возведен в 1989 году. Однако из-за активного протеста местного населения, сторонников защиты окружающей среды и ряда политиков Верховный Совет СССР запретил его пуск. Завод был законсервирован, не уничтожив ни одной тонны ОВ. В середине 90-х предприятие решили переоборудовать в центр подготовки международных экспертов по выявлению признаков производства боевых отравляющих веществ в третьих странах, и в первую очередь в Ираке.
И что же? Строительство аналогичного завода УХО перенесли в степной райцентр Горный, где боевые ОВ хранятся с 40-х годов прошлого века. Многие здешние жители хорошо знают и цвет, и запах, и вкус иприта. “Отраву” тут не раз и не два уничтожали — самым простым способом: жгли в бетонных ямах-“стаканах”, которые потом наполняли дегазационной смесью (в этих местах до сих пор даже трава не растет). А за то, что люди пять лет назад согласились принять опасный объект на своей территории, их обещали одарить социальными благами на 500 миллионов рублей.
Да и как устоишь? Посулы-то были царскими: три поселка нового жилья (вместо примитивных бараков — веселые коттеджи со всеми удобствами, несколько многоквартирных домов!), больница, водопровод со “скелетной” схемой вокруг поселка, трудоустройство, налоговые отчисления в здешний бюджет и т.д. При этом в договоре между областным правительством и центром черным по белому было сказано, что сооружение социальной инфраструктуры (а на эти цели средства выделяются исключительно из федерального бюджета) должно опережать строительство самого завода. Сегодня предприятие уже работает, а про “социалку” лучше помолчать. Многие плановые объекты уже забыты. А чем меньше выполняется обещаний, тем больше волжане сомневается в безопасности самого объекта.
По похожему сценарию грозит развиваться и ситуация в зауральском поселке Плановом. Когда здесь началось строительство завода УХО, жители прекрасно понимали: это прежде всего — рабочие места, повышение жизненного уровня и обзаведение необходимым соцкультбытом, которых без грянувшей как снег на голову программы химического разоружения им бы никогда не видать, как своих ушей.
По словам Сергея Кириллова, создание инфраструктуры поселка “химиков” по плану должно, как и в Горном, идти опережающими темпами. Однако несмотря на то, что федеральная целевая программа “Уничтожение запасов химического оружия в РФ” утверждена еще семь лет назад, а соответствующий российский закон был принят в 1997 году, активное и масштабное возведение объекта УХО, инженерной и социальной инфраструктуры в Щучанском районе началось лишь в 2001 году. Генподрядные организации тогда освоили 470 млн рублей. В 2002-м — почти 867 млн. Причем, что отрадно, было запущено в действие и несколько социальных объектов — первая очередь районной больницы, средняя школа на 590 учащихся в городе Щучье, а также Кузнецовская подстанция.
Прошлый год здесь по всем признакам должен был стать как бы определяющим. В соответствии с титульным списком из федеральной казны на курганский “химзавод” планировалось направить 912788 тысяч рублей. Замах действительно был богатырским — только по программе социальной инфраструктуры предстояло ввести в эксплуатацию 17 жилых домов усадебного типа, водовод Чумляк—Щучье (деньги на него выделяет Великобритания), 24-квартирный дом для медперсонала ЦРБ, два 48-квартирных дома для обслуживающего персонала завода УХО и т.д.
Что же сбылось?
Как свидетельствует Главный федеральный инспектор по Курганской области Владимир Балакин, 12 сентября в поселке Плановом состоялся пуск первой очереди школы № 4 на 190 учащихся, была открыта линейная часть отвода газопровода Песчано—Каледино—Шумиха—Щучье, в райцентре начали функционировать спортивные площадки на территории новой школы.
Кроме того, продолжается реконструкция центральной районной больницы, здания детского досугового центра, ведется строительство разводящих сетей водоснабжения, гостиничного комплекса для иностранных специалистов, нескольких объектов внешнего энергоснабжения и инженерных коммуникаций (газ, канализация).
Что касается самой промышленной зоны, то здесь возводится первый заводской коорпус, пожарное депо, идет монтаж пеногенераторной станции, административного здания. Подготовлен для приемки оборудования и склад-ангар.
После долгого затишья в Плановом все это сегодня воспринимается не иначе, как “стройка века”. Лед, что и говорить, тронулся.
Но, по данным Владимира Балакина, на начало октября 2003 года на строительстве объекта УХО было освоено лишь 335 миллионов рублей (без учета стоимости выполненных работ на промзоне), чуть больше 35% годового задания. Реализацию проекта серьезно тормозят и федеральный бюджет, и Соединенные Штаты, чьи доллары пообещаны на строительство промышленной зоны. А сейчас тут явная неопределенность, заокеанские заморочки. В результате ежегодного дефицита средств общее отставание от скорректированного правительством России графика финансирования работ в 2004 году составит уже 19 миллиардов рублей!
Вывод вроде бы ясен: надо срочно наверстывать упущенное, “подкидывать в топку угля”. Но в федеральном бюджете на 2004 год финансирование Щучанского объекта предусмотрено в размере 800 миллионов рублей — то есть даже меньше, чем в 2003-м! Хорошо еще, что львиная доля государевых средств — 520 миллионов рублей — на сей раз пойдет непосредственно на возведение завода УХО, остатки будут отданы “социалке”. А США в это время, тратя огромные суммы, все искали химическое и бактериологическое оружие в жгучих песках Ирака. До Зауралья ли им? При подобных темпах местное предприятие по ликвидации ОВ вряд ли войдет в эксплуатацию в 2005 году.
В июле 2003 года по поручению уральского полпреда его заместитель Виктор Басаргин встретился в Екатеринбурге с новым генеральным директором Российского агентства по боеприпасам Виктором Холстовым. Детально проанализировав ситуацию вокруг возведения объекта УХО в Курганской области, Виктор Басаргин отметил, что ход работ, осуществленных до настоящего времени, нельзя признать даже удовлетворительным! Существует целый комплекс задач, которые до сих пор не решены. К их числу, например, относятся и проблемы реализации социальных программ на территории района, и размещение заказов для строящегося объекта на предприятиях Зауралья, и вопросы эффективности использования финансов (по данным Счетной палаты РФ, здесь обнаружено нецелевое использование средств — около 120 миллионов рублей).
Действительно, в конце прошлого года ИТАР-ТАСС-Урал “был уполномочен заявить” и поведал пренеприятнейшее известие: по факту нецелевого расходования средств на строительстве завода по уничтожению химического оружия в городе Щучье прокуратура Курганской области возбудила уголовное дело. Основанием для этого якобы стали результаты проверки, проведенной на объекте федеральным агентством по боеприпасам. Столичные контролеры выявили ряд удручающих фактов — 50 миллионов рублей вместо важнейшей стройки “ушли налево”…
Если принять на веру информацию ИТАР-ТАСС-Урал о финансовых злоупотреблениях в Щучьем, то получается, что наглых растрачиков выявило агентство “Росбоеприпасы”. На самом же деле, мягко говоря, ситуация не столь однозначна.
Еще 20 июня 2003 года Счетная палата РФ обнародовала материалы своей апрельской проверки и выявленных нарушений действующего законодательства при строительстве объекта по уничтожению химического оружия в г. Щучье.
Так вот, в материалах, представленных на Коллегию Счетной палаты, отмечается, что сооружение завода УХО в Курганской области велось с нарушениями действующего законодательства, финансирование осуществлялось без утверждения технико-экономического обоснования, оплачивались расходы, не подтвержденные документально, а строительные материалы приобретались по завышенной стоимости.
Но и это еще не все. Как выяснилось, на стройке производилась двойная оплата одних и тех же работ, завышались сметы. Вызывает большие сомнения, что подобные “чудеса” — дело рук местных чиновников. А чьих? Следствие рассудит. Мы же на всякий случай напомним вам главных действующих лиц Щучанского объекта — это генподрядчики ОАО “Магнитострой”, ООО “Фирма “Стройпрогресс”, ООО “Фактор ЛТД”, ООО “Уралтрансгаз” и ФГУП “Управление специального строительства”…
Как бы там ни было, нецелевое использование государственных средств составило 46,5 миллиона рублей. А поскольку деньги “ушли” не туда, куда надо, то и строительство ряда объектов, готовых уже на 50—70%, в свое время приостановлено.
Далее, констатирует Управление информации и общественных связей Счетной палаты РФ, нецелевым же образом были использованы и государственные средства в объеме 75,1 миллиона рублей, которые предназначались для строительства объекта УХО в г. Щучье, а агентство “Росбоеприпасы” “перебросило” их на финансирование такого же завода в поселок Горный Саратовской области!
Естественно, что Счетная палата приняла решение направить представление Российскому агентству по боеприпасам с требованием об устранении выявленных нарушений и привлечении к ответственности должностных лиц. Информационное письмо также ушло в Генпрокуратуру России для рассмотрения вопроса о возбуждении уголовного дела.
Реакция, как видим, последовала. Непонятно другое: почему “в деле” фигурируют лишь растраченные кем-то 50 миллионов в Зауралье, а про 70 миллионов “саратовских” рублей — ни слова?
Молчание — не всегда золото. В этом убежден и инспектор Владимир Балакин, который одной из основных проблем считает отсутствие информационного обеспечения программы УХО. Объект в г. Щучье сегодня находится как бы “вне зоны уверенного приема”. Полный вакуум!
Конечно, работа по организации информационного обеспечения важной для области и России в целом стройки в Зауралье велась. Была подготовлена необходимая документация, подобраны специалисты, местные власти уже примерялись к открытию информационно-аналитических центров (ИАЦ) в Кургане и Щучье. Более того, в свете достигнутых ранее договоренностей госзаказчику было представлено экономическое обоснование по выделению денежных средств на организацию информационного сопровождения всей программы УХО. Совместно с “Росбоеприпасами” шла работа по согласованию формы договора по ИАЦ. Потом вдруг наступила тишина…
А ларчик просто открывается! По последним данным, боеприпасное ведомство провело тендер на информационное обеспечение программы по ликвидации отравляющих веществ в Щучанском районе, который выиграли, как представляется, “свои” же люди — Институт мировой экономики и международных отношений РАН (“цена вопроса” — по меньшей мере 35 млн рублей!).
Что будет дальше? Агентство наверняка заключит с учеными соглашение, те (почему-то только с этого года) начнут бойко информировать о ситуации с ОВ общественность. Но откуда, из Москвы? Сидеть по несколько месяцев в году в откровенном захолустье, вблизи боеголовок со смертоносной “отравой”, и кропать пресс-релизы, заметки в местные, центральные газеты, журналы и научные вестники не выдержит ни один столичный журналист, тем паче — аспирант или мэнээс. О мэтрах — академиках, докторах — даже и речи нет. Скорее всего, дело будет поставлено так: академический институт, уже обласканный бюджетными миллионами, заключит договоры подряда об информационном сотрудничестве либо с несостоявшимися аналитическими центрами, либо напрямую — с редакциями местных СМИ. Деньги на эти цели отпустят достаточно скромные, но глубинка, мол, и этому будет рада. Угадайте с двух раз: где осядет “разница”?
А ведь ситуация-то очень серьезная! У местного населения, и так не наделенного могучим здоровьем, со всей очевидностью начинает развиваться комплекс “химиофобии”. В зоне защитных мероприятий экологический и медицинский мониторинг сегодня, мягко говоря, “проводится не в полной мере”. Обеспеченность граждан средствами индивидуальной защиты (на случай ЧП) составляет менее половины. Качество воды на выпуске из водопроводной трубы, после котельной, биологических очистных сооружений, на реке Миасс выше сброса и ниже не соответствует нормативным требованиям. А бронхитами, например, здесь мучается каждый второй…
В это же время по страницам СМИ без конца “гуляют” различные выкладки и статданные о здоровье жителей района и влиянии на них складов с химической смертью. Так, свидетельствует американская компания — строитель завода “Парсонс Делавер Инк”, уровень инфекционных и кожных заболеваний в районе примерно на 16% выше, чем в среднем по России; уровень раковоых заболеваний превышает средний уровень по РФ на 25%; уровень смертности в Щучьем достигает 18,7 на 1000 человек (в среднем по стране — 15,75).
Понимая, что Москва далеко, а жить все равно надо, местные власти, конечно, не сидят сложа руки. Так, определенную работу по обеспечению экологической безопасности при хранении химического оружия в Щучанском районе проводит Главное управление природных ресурсов по Курганской области. Уже утвержден “Временный регламент мониторинга окружающей среды” вокруг объекта УХО, который в том числе включает и исследование абиотических компонентов природной среды. Этот документ предполагает проведение ежемесячных подфакельных наблюдений качества атмосферного воздуха вокруг арсенала хранения ОВ по 28 веществам, а также систему анализа качества воды в 5 точках, контроль за состоянием почвы и снежного покрова.
Специалисты утверждают, что организация такой системы наблюдений наряду с жестким контролем позволит провести накопление первичной информации о состоянии окружающей среды в районе складов с химоружием до начала полномасштабных работ, связанных с непосредственным уничтожением боевых ОВ в Щучанском районе. На сей счет между воинской частью и ГУПРом региона подписано соглашение об информационном взаимодействии.
Для сведения: в сентябре минувшего года, например, контроль атмосферного воздуха над факелом арсенала хранения химбоеприпасов проводился в 10 точках с подветренной и наветренной сторон — как по общепромышленным веществам, так и по специфическим (зарин, зоман, V-газы, изопропиловый и изобутиловый спирт, меркаптаны). Превышений ПДК не обнаружено.
Говорят, данные о результатах экологического мониторинга окружающей среды вокруг объектов хранения и уничтожения ОВ ежеквартально предоставляются местному информационному центру Российского Зеленого Креста, администрации города Щучье и ежемесячно — в здешнюю войсковую часть. А потом? Что знают о ситуации рядовые граждане? Только то, что живут “на пороховой бочке”?
Тумана, вакуума вокруг режимного арсенала и строящегося объекта УХО в Зауралье, увы, хватает. Судя по всему, нужная, правдивая и полная информация до населения доходит, во-первых, крайне нерегулярно, а, во-вторых, в крайне урезанном либо малопонятном виде. Так что прав Главный федеральный инспектор по Курганской области: системного информационного обеспечения программы химразоружения здесь как не было, так и нет.
Понятно, что программа химического разоружения — это не “целина”, не БАМ и не проект переброски сибирских рек. Ее уже не остановишь, она все равно будет реализована. Но курганская земля — моя родина. И я вовсе не хочу, чтобы она в одночасье по чьему-либо недоразумению или вопиющей халатности превратилась в “сталкерскую зону”. Чтобы ни за что ни про что пострадали мои земляки, а не приведи Господь — территории всего Урала. И мне по-прежнему не дает покоя мысль: а надо ли практически всю химическую “отраву” России свозить в одно место, под Щучье? Риск очень огромен.
Конечно, не все так просто. Масштаб государства и крохотного зауральского поселка, даже региона несопоставим. И если нельзя остановить процесс, то, наверное, можно навести порядок, дисциплину, повысить спрос и укрепить ответственность, безопасность. Ведь именно граждане — главный капитал России. О них должны болеть душа и сердце!
Пока же этого нет. Не случайно в одном из постановлений курганской областной Думы уже отмечалась “крайне негативная реакция местного населения” в отношении строящегося завода и выполнения достигнутых ранее договоренностей. Так, несколько жителей города Щучье подали судебные иски о компенсации морального вреда к РА “Росбоеприпасы”. Истцы обвиняют агентство в том, что оно уничтожает ОВ с нарушением множества статей соответствующего закона, что не проводится мониторинг здоровья населения, которое к тому же не имеет средств индивидуальной защиты, а поселковая и районная больницы не подготовлены к возможным ЧП.
Недовольство людей провоцируется и нерешенностью социальных проблем, высоким уровнем безработицы, ведь строительство объекта ведется вахтовым методом, а большинство рабочих набрано не в Курганской области, а в Магнитогорске.
И уж совсем из рук вон: какому-то умнику пришла в голову идея устроить вблизи деревни Козино Щучанского района полигончик для уничтожения боеприпасов. И как это часто бывает у наших военных, среди них попадаются неразряженные снаряды. Раньше-то это место хоть как-то охраняли, теперь — брошено. Ну, а до беды, как известно, один шаг. В прошлом году здесь подорвался на фугасе молодой человек. Мать обезумела от горя…
Как метко заметила одна из уральских газет, “опасное химическое оружие, разгильдяйство военных, недостаток средств, нищета, русское “авось” — эта смесь не менее взрывоопасная, чем гексоген, и токсичнее, чем фосген…”
Поэтому не грех заглянуть в 2012 год: что будет, когда все боеприпасы удастся (будем надеяться — без ЧП) переработать и утилизовать? Куда девать весьма специфическое и дорогостоящее оборудование? Что случится с персоналом, который этот объект обслуживает, с созданной в Щучанском районе инфраструктурой? Военным, надеемся, Минобороны заделье найдет. А чем займутся гражданские лица, ведь других больших производств, перспективных предприятий, способных обеспечить рентабельность поселка и города, тут больше нет. Вопросов много. Ответов нет.
Не дай Бог, конечно, если все произойдет так же, как вывод наших войск, больше похожее на бегство, из Германии, когда были разрушены и разграблены десятки прекрасных военных городков, брошено на произвол судьбы и разворовано множество боевой техники, имущества, а офицеры, их семьи были вывезены жить и служить Отечеству в чистое российское поле…
Сейчас же, получив столь обширный массив информации об оружии массового уничтожения людей, невольно вспоминаешь не только армию, но и начинаешь как-то глубоко, по-особому ценить дарованную нам Господом прекрасную, удивительную, но такую короткую, как миг, жизнь…