Опубликовано в журнале Урал, номер 2, 2004
(1970 — 2003)
В уральской поэзии — утрата за утратой.
Роман Тягунов… Борис Рыжий… Алексей Решетов…
И вот — новая потеря: Максим Анкудинов.
Он еще по-настоящему и известным не успел стать. В самом деле, три небольшие книжицы стихов — “Парусное небо” (1997) и “Ж” (2000), “Пепел клоуна” (2002) публикации в журналах и альманахах “Вавилон”, “Несовременные записки”, “Тихие голоса”, в нашем журнале.
Но и сборники, и публикации в России и за рубежом были замечены любителями поэзии и отмечены ими. Особого разговора заслуживают переводы Максима. Его увлечение французской поэзией, особенно стихами Аполлинера и Элюара, сказалось и на его собственном творчестве. Словом, все было еще впереди. И вот — его нет.
Поэты, берегите себя!
***
Когда я был настолько лоботряс,
Что тратил деньги в уличном кафе,
И думал: жизнь уже ушла, я Вас
Увидел на плакате “под chauffe”.
Нет, под “chauffe” не Вы были, но я,
Вы были: в туфельках и в платье до земли,
И я — я был не алкоголем пьян,
Но дальше меня под руки вели.
И шёл, шатаясь, думал: “Ну и ну,
Такая белая, такой огонь в глазах,
Хочу её схватить себе в жену,
Такая чистая, ка-ак русская слеза…”
Не нужно хлопать. Не кричите мне,
Что я поэт, что ночь представил днём…
Я был изжарен на таком огне
И заморожен был таким огнём.
***
А бывают женщины много лучше,
Только я про них не пишу песен,
Только я дремлю у чужой тучи,
На чужом небе, в чужом лесе.
А найти стоило бы разве что — верность,
Разве что — нежность, разве что — душу…
А пока что я нахожу скверны
И плотины Авгиевых конюшен.
***
Ты разберись — машина или муж,
Потоки денег ли, потоки света…
Ты капелька первоапрельских луж,
Воды на белом снеге разогретой.
Ты вспомни — плоть от плоти той воды,
Что каждый год сбегает к синим льдинам,
И есть, наверное, наяда рек, есть — ты,
Русалка русская, Нептунова ундина…
В глазах твоих — весенний это жар
Летящей песней обернулся птичьей;
О, синий смертный страшный Божий дар,
О, это синекрылое величие!..
Трясёт от звука, словно на горе
Пылающий подземный огнь играет,
Идёшь в октябрь — и пламя в октябре,
Идёшь в ноябрь — и весь ноябрь сгорает.
Утро
погоняя погоняя
свой автобус 18
через утро звон трамвая
попытаешься пробраться
размечтаешься запнуться
в проходной за дверь-вертушку
в четверть пятого проснуться
и засунуть в глотку пушку
языком вдыхая дуло
пальцами крючок сжимая
вдруг поймёшь: она мелькнула
в утреннем окне трамвая.
Свидание в метро
О.З.
Вот память: по Москве лечу,
Дурацкой головой вращая.
Постыдно Олю я хочу,
Ей ничего не обещая.
А в тишине библиотек
Опять стихи читают громко,
Я разнесчастный человек —
Я подарить хочу… ребёнка.
Московская метель смешна,
Московская весна — сырая,
Сырая всё-таки весна —
А как играет!
Глазами кровь останови,
Прощай, прощай, в метро свидание,
Добрынинская, стук лови
Сердец, всегда нельзя, молчание.
Асфальтовая река
Троллейбус падает на юг,
спускаясь вниз с горы.
Рисуешь ручкой; замкнут круг
бумаги; вне игры.
Кто ни о чём и кто ни с чем,
кто бесконтрольно — с ней,
Тот знает счёт речам; зачем-
то всё больней…
Так выскочить на полпути
асфальта и смотреть,
как эхо стали вдаль летит,
с искры срывая медь,
как, удаляясь в черноту,
исчезли — ты, закат,
троллейбус, дом; и свет потух —
асфальтовая река.
Улыбка
на посёлок сосновых иголок
клёнов жёлтых берез посмотри
эта девушка солнца осколок
интересно а что в ней внутри?
***
Летнее время пыльная столица
Привет кареокая
Небо у вас такое-то плотное и недалёкое
Кому на Руси хорошо позабытому лешему
Бродить по Москве мимо панков
Нетрезвому пешему
И мимо милиции мимо художников мимо ли
Неведомых сердцу незнаемых
Диких и страшных
Домов где метро из-под чёрного зарева
Вывалит
Рабов и свободных с газетами лысых уставших
***
Тихая музыка полной луны
Нас унесёт за соцветья полян,
Из лесу домики еле видны,
Небо простое, как синий обман.
Белые волосы серых берёз,
Белое золото звёздного дна —
Сердце стучится до радости слёз,
Сердце сжимается в точку зерна!
Осень, ты время полночной любви,
Первого снега и тёмной воды…
Хочешь — рыдай над листвою, реви –
Край до пришедшей к нам белой беды..
***
Вот и всё, мои родные,
Кончились огни дневные,
Вот и правда вся
Улетела в дни степные,
В ночи чёрно-нефтяные,
Эхо унеся.
Ничего не остаётся,
Всё нежнейшее порвётся,
Если махом рвёшь…
Любит, кто дотла смеётся,
Кто зовётся-отзовётся,
Даже если нож…
Русский триколор
Наливаться дешевым вином
И хорошим вином,
Слышать, как загорается речь
За небесным окном,
Рассуждать о печали,
Пылать и гореть,
Это небо наполнено спиртом на треть,
Мой стакан — лишь на четверть вином,
Но я в Небе Ином…
Там все люди — добрей, там никто не похож на зверей,
Если хочешь, кричи, если хочешь, молчи и хирей,
Отрубись, опьянев, — только не озверев,
Мой разбитый стакан — переполненный гнев,
Я спокоен с наркотиков — дамы полезней царей;
Я совсем не курю, ну а ты, если хочешь, кури.
На железной дороге часов стрелка щелкнула: три.
Скоро первый трамвай пролетит за окном,
Как семьсот лет назад, я поставлю “Кино”
И совсем ранний “Нау” — еще полбутылки, смотри!..
Это белая кровь, синий спирт на восходе зари.
Памятник
Наведи на Францию ракеты
Памятью твоей полны куряне
На исходе Баренцева лета
Твой корабль растаял в океане
Океан стрекочет как кузнечик
Плещется все это уже было
И вода молчит как контрразведчик
Или как холодная могила
***
Мама!
Смотри:
Рыбы пьют чай
И нас
Зовут.
Мама,
Смотри:
Рыб отрезал
Себе хлеба сам.
Мама,
А рыб этих добрых, веселых,
Как нас,
Убьют?
Мама,
А рыбам
Прекрасных
Досталося
Мам?
* * *
Холодным осенним утром
Бросишь взор из окна,
Увидишь там грязь, и сырость,
И цветные листы.
Ты знаешь — в этой сырости
На свете есть она,
А значит, в этой сырости на свете есть,
Наверно, ты.
Ты знаешь, что такое
Электрический шум
Трамваев в этом Городе Холодной Воды,
Ты едешь на работу, ты
Замерз и угрюм,
Но где-то рядом есть она,
А с нею есть и ты;
И
Ты крутишься в работе,
Словно шут в колесе,
Ты выжатый лимон,
Ты чай, проглоченный до дна,
Но, видимо, не всё еще,
И видимо, не все —
Среди дождей живешь еще,
Покуда есть она.
А вечером в твой мозг вольют
Инь-ян и диамат,
И Будду ты пошлешь туда,
Куда друзей послал,
И ты нальешь — тебе нальют,
И станешь рад — не рад,
А за окном качается звезда —
Серебряный металл…
Верблюжье одеяло на твоей голове,
А рядышком она, и колокольчик звенит,
И вы куда-то валитесь в шуршащей листве,
И имя лепестку вода, ну а воде — магнит,
И солнце — плавает лучом в исчезнувшей воде,
Приходят облики друзей, но все пути — пусты,
И так тепло, темно вдвоем
В кромешной наготе,
А за окном теряют ветвь
Цветные листы.
Херес
Если ты припомнишь
То, как вчера
Херес лился в глотку
Почти кипятком.
Кабачки — какая-то
Всё же икра,
Не игра, а игры —
Ты с ними знаком:
Тигры
С разноцветным платком.
Музыка иных,
Нерассказанных стран,
Не доказано,
Что рассвету виной
Пятый
Грязно-серый океан
Серо-грязно-синею спиной,
Иной —
Ей
Остаться одной.
Завтра ты войдешь
Под искусственный свод
Неба,
И бетона,
И серых камней;
Все равно — контора ли это,
Завод,
Тени льются в тени
в течении дней…
Может,
Может,
Вспомнишь о ней…
* * *
Шаткий путь сквозь пальчики
Подвесного моста…
Деревянные мальчики,
Девочки, высота…
Кораблики и канальчики,
Пыльца!.. — лепесток!.. — пустота!.. —
Прогульщики — убегальщики
Из маминого рта…
* * *
чтобы было плохо а не хуже
лужи снег водопровод
растаял
ЭТО СКРЫТО ГДЕ-ТО ЕЩЕ ГЛУБЖЕ
я
залаял
ПАЛЬЧИКИ В ГЛАЗА ПЯТИЭТАЖЕК…
Хорошо, когда всё ненадёжно.
Электричка
улетает
даже
умереть как ветер — осторожно.
ОСТОРОЖНО!
МОЛНИЯ ЗАРЫТА!
Расстегни ей руки и ширинку.
И т р а м в а й
в р е з а е т с я
в к о р ы т о
Люди льдинки ручки глазки льдинки…
* * *
По жизни ветрено, по коже, по пути
Искать и видеть города и реки.
В кирпич кромешный выйти и войти
Последним эхом в зеркало аптеки,
Последним звуком в каменную ткань,
В горячий серый хлеб, сквозь это в это
И далее, до самых нежных ран,
До лета…
* * *
Луковицы нельзя заколдовывать со всеми —
Только с любимыми, только с волшебными…
Луковый сок, истекающее семя,
Движение времени в пространство хлебное.
Поля слабеют у четвертой сетки;
Вторичная эмиссия и в женщине бывает;
Пусть город разбит на кирпичные клетки —
Кто-то же в них огоньки раздувает?
Свеча, электричество, всё — парусина,
Корабли Нового Света в джинсовой ткани;
Заколдованная луковица разрезана, картина
Движущейся ткани, пламя рвущейся ткани.
Книжные магазины воздуха
(стихи поиска)
Февраль 1995 года
Лететь — через тернии к звездам,
К смерти..
Бабочки-однодневки, играть
На солнечном барабане,
Когда
Новые девятиэтажки
Смотрят
В апрель,
Размытый
Первым дождем
На этой улице..
*
Центральная улица России,
вернее, одна из двух —
другая —
в Другом Городе —
обоими концами
упирается в речку,
свободную ото льда
уже в феврале.
КHИЖHЫЕ МАГАЗИHЫ ВОЗДУХА!..
Что-то еще
неуловимое
в Городе,
где всё в одном стиле
и всё разное.
Город
на островах
посвящается морю.
Остров рок-н-ролла
в одной остановке
метро.
*
Школьная коричневая доска
Перечеркнута треугольником
Железных дорог:
Москва, Екатер, Питер..
Если нарисовать звездочку,
Точек — вершин углов —
Станет больше.
Чашечки весов! — вами
Измерена и взвешена дружба,
На хлеб, на вино, на ветер
Выброшу нечто,
Что составляет меня.
Когда
Забарабанит солнце,
Меня тут уже не будет…
Гранж
Превращает все в путь.
*
Спасибо
за еще один день.
Сегодня
будет концерт
“Агаты” и “Насти”.
То,
из чего состоит
время,
осталось в сказке.
*
Книжные магазины воздуха
Находятся на перекрестке
Любимых женщин, рядом
С лавкою моря
И кооперативной торговлей
Песчаными берегами
И саксаульными колючками..
Просто
В Этом Городе
Никто
Не получает зарплаты.
Приходишь на маяк и
Смотришь, как
Разбиваются волны
О тело девочки.
Когда приедешь сюда,
Купи
Корабельного леса
На копейку
*
Меня
Нужно
Учить
Превращаться
В луч!
Тогда я научу вас
Играть
На солнечном барабане,
Упираясь в кожу.
Тантра..
*
Еще одну книгу
подарить
пальчикам солнышка.
Колокол раскололся.
(к о н е ц)
Х А Р А К И Р И
(стихи потерянной надежды)
Февраль 1995 года
*
Таясь, крадись…
Мы маленькие мыши
На кухне, а хозяйка уже спит —
И сыр исчезнет
Этой ночью черной
В краю, куда мы все когда-нибудь
Умчимся по чернеющей траве..
*
Желтый луч
И красный луч
Сражаются всю ночь
У входа в секс-шоп:
Две тени-проститутки фонарей
Пытаются продать себя
Всю ночь ветру, но
Ветер пьян, и всё у него
Падает, как
Музыка, которую ты слышал в детстве,
Падает в бездну времени…
Рыдает фонарь света,
Рыдает фонарь темноты.
По мокрой улице
Выходит
Человек в комбинезоне —
Hепонятно откуда,
Hеизвестно куда…
Он
Идет мимо, но
Как раз возле секс-шопа
Разрывная пуля
Разносит ему затылок.
Дождь
Начинается раньше,
Чем успевает приехать милиция;
Кровь стекает
В канализационный люк,
Где спит бомж,
Умерший от холода
еще в прошлом апреле.
Утром
В четырехстах шагах
От этого места
Я покупаю кассету
“Hирваны”,
Ибо на компакт-диск
И плейер
У меня нет денег.
*
Иван Бодхидхарма
Забыв свое имя
Смотрел на
Решетчатый мост
Через Волгу
И
Становился
Буддой
Через десять тысяч
Лет
Два поэта
Пересекли Итиль
На поезде 7 дробь 8
— Из песков
— Из осеннего солнца
— Из того, что один из них
Говорил другому
Забудь
Как
Hазывается
Эта
Река
*
Есть
Такая
Жизнь
—
Ее
одежда
Рядом..
*
Каждая книга
Должна быть оборвана на