Пьеса в одном действии
Опубликовано в журнале Урал, номер 2, 2004
Действующие лица:
Владилен Петрович Бык, сенатор, в прошлом — советский партработник
Софья Петровна, его супруга, известный врач
Максим, их сын, лет 30, банкир
Мила, его жена, лет 19, красотка, студентка
Милена Шумская, лет 25, журналист
Охранники
Сцена первая
Ранняя осень. С клена падают листья.
Утро рабочего дня. Охраняемый дворик элитного дома. Шлагбаум. Круглая будка для охраны, прозрачная, из пластика и стекла. Внутри нее компьютер. Во дворике растет клен. Под кленом — скамья. В дом ведут два подъезда. За шлагбаумом виден дорогой, сверкающий лаком автомобиль.
Максим выходит из подъезда. Смотрит в небо, закуривает.
Молодая женщина проходит с улицы во двор, останавливается возле будки охраны, предъявляет документы дежурному. Дежурный смотрит в паспорт, возвращает ей. Она входит во двор, проходит мимо Максима и неожиданно обращается к нему
МИЛЕНА. Доброе утро, Максим Владиленович.
МАКСИМ. Простите… э… не имею чести знать…
МИЛЕНА. Могу я обратиться к вам? Я пожелала вам доброго утра. Вы могли бы быть повежливее.
МАКСИМ. Все же что вам нужно? Я не назначал вам встречу… и вообще… Если вы… Так я слушаю? Мне некогда.
МИЛЕНА. Вы не пожелаете мне доброго утра? Почему все банкиры такие недоброжелательные?
МАКСИМ. Вы часом не папарацци?
МИЛЕНА. Я не стану с вами говорить.
МАКСИМ. Почему же?
МИЛЕНА. Не хочу. Раздумала. Не стоит.
МАКСИМ. Дело хозяйское… Вы странная. (Смотрит вслед Милене.)
Милена скрывается во втором подъезде.
МАКСИМ (охраннику). Что за особа? Откуда и куда?
ОХРАННИК. Она журналист. “Аргументы и факты”. Направляется во вторую для интервью. Пропуск согласован в установленном порядке.
МАКСИМ. Вот оно что… Все же папарацци.
ГОЛОС ИЗ ОКНА. Максик, ты с кем там разговаривал?
МАКСИМ. Да так. Ни с кем, мама…
ГОЛОС. Ты с ней не знаком?
МАКСИМ. Нет, мама, не знаком.
ГОЛОС. Весьма приятная молодая особа. Она мне чем-то сразу запомнилась… Максик, ты забыл это на столике.
МАКСИМ. О, мой черный бумажник!
ГОЛОС. Ты говорил, там у тебя водительские права.
МАКСИМ. Права? Да, права… Брось мне вот сюда, к ногам.
ГОЛОС. Если ты постоишь еще пару минут, я передам тебе бумажник из рук в руки. Я уже готова к выходу. Я захотела еще побыть с тобой. Побыть рядом, посмотреть на тебя.
МАКСИМ. Мама… какая ты… Можно подумать, мы давно расстались. (Ждет, дымит сигаретой. Охраннику.) Эй, дежурный! Дежурный!
ОХРАННИК. Слушаю.
МАКСИМ. Как фамилия этой журналистки?
ОХРАННИК. Которая прошла во вторую? Не запомнил.
МАКСИМ. Посмотри в компьютере.
ОХРАННИК. Сейчас. (Уходит в будку, склоняется над компьютером, возвращается.) Максим Владиленович, ее полное имя Шумская Милена Генриховна.
МАКСИМ. Милена Шумская?
ОХРАННИК. Так точно, Максим Владиленович. Милена Шумская. “Аргументы и факты”. Будут еще указания?
МАКСИМ. Свободен.
ОХРАННИК. Мы на службе. Всегда ждем указаний.
МАКСИМ. Вольно. Можно расслабиться.
ОХРАННИК. Вы шутите. Мы шутки тоже понимаем. (Скрывается в будке. Через стекло видно, что он играет на компьютере в преферанс.)
СОФЬЯ ПЕТРОВНА (выходит из подъезда). Максик, твой бумажник. Ты такой молодой и уже такой рассеянный. Что с тобой будет в мои годы?
МАКСИМ. Мам, я не понял, ты на чем?
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Я решила пойти на работу пешком.
МАКСИМ. Но это невозможно!
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Ничего. Я доберусь до моей больницы минут за двадцать. Мне это доставит удовольствие.
МАКСИМ. Мам, ты — Софья Петровна Бык. Ты — первая леди в регионе. Тебя многие знают в лицо. Ты не можешь ходить пешком. А если с тобой что случится? Тогда отец спросит, почему я отпустил тебя? Что я отвечу?
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Знаешь, я подумала, что мы должны изменить свой образ жизни. Почему члены семьи большого начальника должны всегда прятаться от людей? Почему я лишена возможности просто сходить с тобой в магазин или в кино?
МАКСИМ. Потому, что мы живем в России. Скажи, сколько у тебя получают медсестры?
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Пятьсот рублей в месяц.
МАКСИМ. А, к примеру, профессор?
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Профессор… тысячи две-три, я думаю.
МАКСИМ. Ну, вот, а твой автомобиль стоит триста тысяч долларов. Вчера за ужином мы пили коньяк, который стоит во много раз больше месячной зарплаты профессора. Поэтому ты не можешь запросто ходить по улице.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Я так решила. Я теперь всегда буду ходить пешком.
МАКСИМ. Мама, не сходи с ума. Ты — жена крупного чиновника и мать банкира. В России банкиры и чиновники строят свое благополучие на костях работяг и бюджетников. Мне это не нравится, но такова уж наша жизнь, не нами придуманная. На первом же перекрестке тебя могут захватить с целью выкупа. Ты и не представляешь, сколько людей нас ненавидит.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Пропусти, я пойду.
МАКСИМ. Мама, но почему именно сегодня? Что случилось, объясни, наконец?!
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Случилось, не случилось… Какая теперь разница.
МАКСИМ. Нет, все же — что значит “теперь”? Когда теперь, почему теперь?
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Пропусти же, не перечь матери.
МАКСИМ. Мамуля, я не способен тебе перечить, но я попробую.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Максим, не валяй дурака, пропусти.
МАКСИМ. Я отвезу тебя на работу в своей машине. Ты говорила, что хочешь еще побыть со мной.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Я пройдусь. Ты говоришь, нас ненавидят. Этому надо положить конец.
МАКСИМ. Мама, как ни прискорбно, мы обречены на ненависть. Тише… Эта девушка — папарацци.
Появляется Милена.
МИЛЕНА. Здравствуйте, госпожа Бык. Простите, я вас узнала.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Конечно. Я — Софья Петровна. А вы?
МИЛЕНА. Я — Милена Шумская, журналист.
МАКСИМ. Милена Генриховна, вы всегда подслушиваете чужие разговоры?
МИЛЕНА. Я не подслушивала. Я просто вышла из подъезда.
МАКСИМ. Не обижайтесь на меня, но… вы заходите и выходите как-то очень продуманно.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Известно ли что-нибудь о вашем муже? Что дали поиски?
МИЛЕНА. Они безрезультатны. У меня такое впечатление, что его никто по-настоящему не ищет. Я сама пытаюсь что-то сделать, но что я могу?
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Вы кажетесь такой мужественной. Можем ли мы чем-то вам помочь?
МИЛЕНА. Можете. Я уверена, что его исчезновение как-то связано с вашей семьей.
МАКСИМ. Милена Генриховна, ваше предположение просто возмутительно. Выражайтесь поаккуратнее, а то…
МИЛЕНА. А то что? Как бы я ненароком не исчезла вслед за моим Игорем? Не это ли вы имели в виду?
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Что вы такое говорите? Максим вовсе не хотел вам угрожать. Максим хочет казаться строгим, недоступным, а на деле он добрый и доверчивый. Я знаю его лучше вас. Мы в семье над ним подтруниваем в том плане, что он и мухи не обидит… И это при том, что работать ему приходится в среде профессиональных гангстеров. Доброта и доверчивость — такие несовременные качества!
МАКСИМ. Мама, нельзя быть столь откровенной с незнакомым человеком. К тому же — с репортером. Уже сегодня весь наш разговор может сделаться предметом злых пересудов.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Я вижу: Милена не такая. У нее большое горе. Несколько дней назад бесследно исчез ее муж.
МИЛЕНА. Игорь исчез двенадцать дней назад. Но милиция удосужилась завести дело об исчезновении только вчера. До этого мне советовали поискать его у какой-нибудь любовницы. Надо мной открыто издевались.
МАКСИМ. От всей души вам сочувствую. Но действительно — не может ли ваш супруг обретаться где-нибудь на солнечном пляже? На Кипре, например. Или в Пальма-де-Майорка. (Пауза.) Вы хитростью проникли в этот двор. Согласитесь, интервью во второй квартире явилось только поводом. Вашей истинной целью стала наша семья. Но мы с мамой торжественно клянемся, что в нашей квартире мы вашего мужа не прячем. Верно, мама? Или ты насильно удерживаешь его под кроватью, сознайся?!
МИЛЕНА. Не стоит так иронизировать, не разобравшись в деле.
Ваша жена, вероятнее всего, была последней, с кем он общался до своего исчезновения.
МАКСИМ. Мила? Вы шутите.
МИЛЕНА. Нисколько.
МАКСИМ. Они что же, имели какие-то отношения?
МИЛЕНА. В тот злополучный день Игорь брал интервью у вашей жены для раздела светской хроники.
МАКСИМ. Кто был инициатором интервью? Я не в курсе. Игорь сказал в редакции, что отправляется на встречу с вашей женой, которая назначена в холле “Атриум Палас-отеля” во время показа мод. Они условились встретиться в холле и заговорить как бы экспромтом, случайно. Все так и произошло. Игорь переговорил с ней, покинул отель и исчез. Он еще позвонил из машины, что едет в редакцию, только не приехал ни в редакцию, ни домой.
МАКСИМ. Он что-нибудь сообщил по телефону о содержании разговора с Милой?
МИЛЕНА. Сказал, все нормально. Говорили о модах, о манекенщицах.
МАКСИМ. Вот видите, получается, встреча с Милой вышла совершенно банальной и не могла стать поводом для исчезновения вашего Игоря.
МИЛЕНА. Вы правы, такая мысль напрашивается. И все же… все же…
МАКСИМ. …Все же вы решили попытаться из ничего создать что-то. Неужели даже такое личное горе не мешает вам создавать дутые газетные сенсации? Что за ужасная и противная профессия!
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Сын, ты должен быть более снисходителен к Милене. Утопающий цепляется и за соломинку.
МИЛЕНА. Софья Петровна, могла бы я переговорить с вашей снохой? (Максиму.) Господин Бык, я вас очень-очень прошу…
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Дорогая моя девочка, твое желание вполне понятно. Правда, Милы сейчас нет дома, вернее, ее нет здесь, в их квартире. Она допоздна засиделась у подруги, а та живет в загородном доме. Она позвонила, что заночует там, у Владилена Петровича.
МАКСИМ. Да вот и она сама. Долго будет жить.
Мила выходит из лимузина, дает распоряжения охранникам. Те садятся в машину и уезжают. Мила входит во двор. Она миниатюрна, подвижна, почти вертлява. Она часто курит, бросая окурки где попало.
МИЛА. Ого, Максим, ты почему не в офисе? И вы, Софья Петровна?.. Решили сегодня закосить?
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Ты ведь тоже должна сидеть в аудитории и слушать лекцию.
МИЛА. Всегда вы суетесь в мои дела. Вы клево живете, у вас нет своих проблем.
МАКСИМ. Не груби маме, особенно при посторонних.
МИЛА. Ехал бы ты… знаешь, куда? В офис к своему компу. У тебя комп — самый близкий друг, товарищ и брат. (Идет к подъезду.)
МАКСИМ. Ну, что ты завелась с полоборота? Я не хотел тебя обидеть. И чем тебе не нравятся компьютеры…
МИЛА. Ты со своим занудством кого угодно выведешь из себя. У меня от тебя буквально сносит башню! Я пошла, мне некогда!
МАКСИМ. Еще раз прошу тебя, не сердись. Я сейчас поеду в офис и подвезу маму. А ты, пожалуйста, удели пять минут этой даме. Она — журналист Милена Шумская. У нее большое горе. Двенадцать дней назад исчез ее муж, тоже журналист, Игорь Шумский. Ты должна помнить его, потому что вы…
МИЛА. Раз исчез, значит, сбежал. А раз сбежал, значит, исчез. Надо было держать покрепче. Все журналисты — алкаши. Он в запое или в загуле с какой-нибудь бабенкой.
МИЛЕНА. Вы встречались с ним в “Атриум Палас-отеле” на демонстрации моделей…
МИЛА. Хватит мне с вами трепаться. Я исчезаю.
МИЛЕНА. Но человек — не комар. Вы не можете так просто отмахнуться…
МИЛА. Это ты не можешь. А я в этой жизни могу все, что угодно. С меня станется. Ты поняла меня? И вообще, кто тебя сюда впустил? Мы твоего муженька не прячем, на фиг он нам сдался. Гуд-бай, герлица. (Уходит.)
СОФЬЯ ПЕТРОВНА (понурившись, медленно идет со двора, оборачивается к Милене). Ничего, Миленочка, ничего… Это ничего… Идемте вместе, посоветуемся. Я вам помогу. Все же, говорят, я — первая леди нашего криминального королевства… Правда, у меня никогда не было фрейлины. У меня все больница да больница…
Сцена вторая
Вечер того же дня. Охранник играет в карты на компьютере. Милена стоит за красно-белым шлагбаумом.
ОХРАННИК (выходит из будки). Девушка, вы кого-то ожидаете?
МИЛЕНА. Я жду Софью Петровну. Рабочий день закончился. Она скоро придет.
ОХРАННИК. О какой Софье Петровне вы говорите?
МИЛЕНА. О Софье Петровне Бык.
ОХРАННИК. Госпожа Бык здесь не проживает.
МИЛЕНА. Здесь проживает ее сын. Сегодня утром я с ней общалась, и вы это видели.
ОХРАННИК. Не берусь подтвердить или опровергнуть. Они здесь не проживают. Предлагаю уйти.
МИЛЕНА. Вы не имеете права прогонять. меня. Я не нарушаю порядок. Я просто стою в переулке Старых Большевиков. Это не запрещено.
ОХРАННИК (по мобильнику). Пост номер пять. Здесь одна женщина маячит уже около часа. Предупредил. И повторно предупредил. Она права качает… Слушаюсь. (Требовательно, Милене.) Документы.
МИЛЕНА. Я журналист Милена Шумская. Этого не достаточно? Мои данные у вас в компьютере.
ОХРАННИК. Меня не касается. Предъявите документы.
МИЛЕНА. Вы превышаете свои полномочия.
ОХРАННИК. Я советую вам немедленно уйти, и как можно подальше.
Мобильник охранника подает сигналы. Он достает трубку из кармана, слушает, вытягивается.
ОХРАННИК. Понял. Так точно, понял. Нет, не ушла. Торчит прямо у въезда. Слушаюсь. Слушаюсь. (Милене.) Послушайте, госпожа Шумская, сейчас сюда прибудет эскорт. Квартал будет оцеплен. Даю вам одну минуту на исчезновение. После пеняйте на себя. Я получил инструкции. Я на службе и обязан их выполнять от и до.
МИЛЕНА. Скажите, сюда приедет Бык? (Пауза.) Да, он сюда приедет.
ОХРАННИК. Не ваше дело, кто приедет или не приедет. Этим ведают компетентные структуры. Время пошло. (Смотрит на часы.) Пятьдесят восемь. Пятьдесят девять. Шестьдесят. Минута прошла. (Решительно направляется к двери с надписью “Служебное помещение”, распахивает, возвращается к Милене, одним движением перебрасывает ее через плечо и несет к двери. Она колотит его по спине и зовет на помощь. Поскольку она расставляет руки и мешает войти, охранник поворачивается спиной к проему, пятится и вносит ее в помещение. Вскоре он выходит, запирает дверь и возвращается на пост.)
Слышно, как подкатывают машины, открываются дверцы, люди говорят в переговорные устройства.
Владилен Петрович Бык появляется, надежно прикрытый широкими спинами охранников. Это крупный мужчина лет 60 с красным лицом. Он не лишен своеобразного обаяния коммунистического вожака. Он приостанавливается, что-то обдумывая, потом проходит в подъезд номер один, сделав знак охране оставаться на местах.
Слышно, как Милена барабанит в дверь изнутри. Дежурный охранник что-то вполголоса докладывает начальнику охраны. Тот кивает головой. Дежурный открывает дверь служебного помещения. Милена выходит и закатывает ему звонкую оплеуху.
МИЛЕНА. Вы ответите!
ОХРАННИК. Я предупреждал вас. Я действовал строго по инструкции.
МИЛЕНА. А мужа моего похитили тоже строго по инструкции?
ОХРАННИК. Мы только выполняем свои обязанности.
МИЛЕНА. Меня арестуют?
ОХРАННИК. Вам предлагается незамедлительно покинуть охраняемую территорию.
Владилен Петрович и Мила выходят из подъезда. Оба говорят по телефонам.
МИЛА. Хай, герлица, это я. Есть маза отлично провести вечерок. Не. Сейчас я еду в пару магазов, потом на одну торжественную ту су. Потом кидаю своего папашку… Ну, он тут рядом…. Как всегда, балдеет… Ты же знаешь… Там открылся один клубец нефиговый, дискач на всю ночь, мы отлично попрыгаем. (Пауза.) Ты хочешь натуральный лав сегодня? Светуля, ты засохла от одиночества? Вот не просекала, что ты одинока! Светулька, это мы решим по ходу… Ага… Он не просекает…. Ага… Решим по ходу все твои проблемы. Светулька, чао…
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ (в это же время). …Так я не понял все же, где ты находишься? На каком перекрестке? Я в этом городе знаю наизусть все перекрестки. Я знаю здесь каждый камень! (Пауза.) Так… Ну, и что это за блажь? Ты это специально, чтобы испортить мне настроение. Предупреждаю: чтобы в последний раз. Давай по-мирному. Когда ты появишься? Вчера я лично просил тебя не занимать вечер. (Пауза.) У меня все мероприятия важные, не важных не бывает. Лучше мне присутствовать вместе с членами семьи. Одному будет неудобно. Что мне тебе объяснять, ты сама все понимаешь… (Пауза.) С ней без тебя будет неудобно. Послушай, какая муха тебя укусила? (Замечает Шумскую, прерывает разговор, убирает телефон.)
МИЛЕНА. Здравствуйте, Владилен Петрович.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Добрый вечер.
МИЛЕНА. Я — Милена Шумская, журналист. Мы неоднократно общались на пресс-конференциях.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Извините, но здесь не конференц-зал. Свяжитесь с пресс-атташе.
МИЛА. Папа, она толчется здесь с самого с ранья. Якобы ищет здесь своего мужа.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. По поводу мужа обращайтесь в компетентные органы. Мне докладывали об этом деле. Я не могу лично контролировать ход расследования. Подобных случаев у нас, к великому сожалению, еще немало. Но я дам соответствующие распоряжения. Вы своим вмешательством можете только напортить. Все необходимые мероприятия уже проводятся. Человек — не иголка в сене. Найдем. (Охране.) Проводите журналиста. В обращении с прессой соблюдать все демократические нормы. Отвезите ее, куда скажет. (Поворачивается к ней спиной. Милену подталкивают к выходу, уводят. Бык садится на скамью под кленом.)
Мила набирает номер по телефону. Сбрасывает, набирает снова и снова сбрасывает. Закуривает.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ (устало, негромко). Мила, поди сюда. Присядь, поговорим. Здесь удобно. Ты не в курсе, что там происходит с Софьей Петровной?
МИЛА. Мне ваши разборки до фонаря. Только не начинай занудствовать. Какая мне разница, что с ней происходит? Девочка уже взрослая — пусть решает. А мне еще надо обойти два магаза до твоей тусы.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Говори нормально: магазин. Хотя бы когда я присутствую…
МИЛА. Ради тебя. папочка — все, что угодно, даже магазин! Ты же у меня — по всем статьям намба уан, ха-ха! Я же тебя, папочка, конкретно уважаю! (Заливается смехом.)
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ (багровеет). Ну, ты лучше брось это со мной, слышишь? Я не привык, чтобы об меня ноги вытирали.
МИЛА. А если не брошу, то что? Вы меня изнасилуете в извращенной форме? Ах, господин сенатор, вы все только обещаете да обещаете! Слышали мы не раз ваши обещания…
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Давай все же конструктивно. (Смотрит на часы.) Время. Время летит. Вы с Максимом обговорили расписание сегодняшнего вечера? Если Софья Петровна откажется нас сопровождать, нам понадобится присутствие Максима как на приеме у консула, так и на банкете с военными промышленниками.
МИЛА. Насчет Максима ты классно придумал. Пускай поторчит при нас. Моя подруга Светуля просила привести его ночью в клубец. Может, он от нее потащится, хотя от чего, кроме компа, он вообще может потащиться? Выцепи его из банка, ага? А я — все, аля-улю, исчезла. Пока! (Убегает).
Владилен Петрович тяжело идет к выходу.
Охранники открывают дверцы автомобилей.
Навстречу входит Софья Петровна. Супруги смотрят друг на друга.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Здравствуй.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Здравствуй, Владилен Петрович. Как ты?
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Как обычно, занят. Так ты не сможешь?
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Не смогу, Владилен Петрович.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Снова заночуешь здесь у Максима?
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. У Максима.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Ну, как знаешь. Нет у меня сил выяснять отношения.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. И ты как знаешь. У меня тоже нет сил. Доброй ночи, Владилен Петрович.
Сцена третья
Ранее утро. Огромная спальня в особняке сенатора. Горит огонь в камине. Сенатор в трусах яркой расцветки сидит в кресле у столика. На столике — выпивка и закуска. Мила сидит перед зеркалом-трельяжем, с удовольствием смотрит на свое отражение, поднимает фужер, чокается с зеркалом и пьет. ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Милка, налей мне водки… Милка, налей! Милка, налей!..
МИЛА. Перебьешься. Хочешь надраться до поросячьего визга?
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Я хочу, чтобы ты налила мне водки!
МИЛА. Ты утренним рейсом летишь в Москву, забыл? До подъема — всего ничего.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Я ничего никогда не забываю. У меня старая закалка.
МИЛА. В том и фигня, что старая. Старое — оно и в Африке старое, думай своей головой. Явишься косой в этот самый Совет Федерации или как его там, куда ты едешь, — и погоришь конкретно на все сто. Вали под холодный душ да прикорни на полчасика, пока еще есть время очухаться.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Я к тебе про любовь, а ты про работу. (Пауза.) Милка… да, я работаю. Я пашу всю жизнь как конь.
МИЛА. Как Бык.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Как Бык. Наливай. Могу я хотя бы с тобой отдохнуть как следует? Вот сейчас я отдыхаю… уже полтора часа. Точнее — час и двадцать восемь минут. При Брежневе я работал секретарем горкома и тянул на себе город. Помню, как в те благословенные времена застоя мне нравилось засиживаться в кабинете до самого рассвета. Нравилось отвечать за миллионный город, понимать, что Бык в нем главный, что пока в нем живет и работает ответственный товарищ Владилен Бык, в городе ничего плохого не случится. Люди шли на работу мимо горкома, видели мое освещенное окно и знали — Бык не дремлет, он бдит на страже интересов партии и народа… А еще прежде того, пареньком зеленым я тянул лямку в комсомоле… Мы всегда пили по-черному, и это не мешало нам работать. Мы гордились своей работой, мы ее любили, понимаешь, Милка? Если понимаешь, налей мне водки своей рукой. (Пауза.) Ни хрена ты не понимаешь. Ты вот вся из себя умная, а ни хрена не понимаешь… Я за свою жизнь выпил не одну цистерну, а вот пьяным меня не видел никто. И никто не увидит. Такую закалку получили только мы, старая гвардия. В этой стране и теперь все на нас держится… Помню, пришел я, простой паренек из рабочей среды, в райком комсомола инструктором, а меня на другой день послали в аэропорт встречать какого-то гостя там, тоже молодого партийца. Наказали: как вывезешь гостя с территории аэропорта — останови “Волгу” и выставляй две рюмки на капот. Это будут обязательные “капотные”. Потом сколько-то проедете — непременно выпейте и закусите на обочине. Лучше по две. Так положено — на обочине. Пока пьете — познакомитесь, присмотритесь, прощупаете друг друга. У партийных главное — бдительность. Доверяй — да проверяй! Пей, а дело знай!
МИЛА. Хватит трепать языком. Говорю — вали под душ! (Чокается с зеркалом, пьет, экспериментирует с прической.)
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Погоди ты, вертихвостка, дай поговорить по душам… Скоро за мной придут, уведут от тебя, сучки эдакой, сделают массаж, укол там, то да се, и стану я как огурчик, в самолете засяду за работу, куда я денусь, верно? Мы, политики российские, все такие, Милка. Вспоминаю один загул с первым секретарем обкома. Ну, его фамилию даже ты знаешь, хотя ты этим не интересуешься. Он в годы перестройки лихо перекрасился, выдвинулся в первые ряды реформаторов, чтоб на них то понос, то золотуха… Вот. Гуляли мы после очередной отчетно-выборной кампании на партийных дачах, на природе, ну, там, на бережку озера Вилим гуляли. И вот наш первый надумал бросать в воду палку, а другие чтоб доставали ее зубами и приносили ему. Кто приносил, того он чествовал стаканом водки. Лично подносил, сам! Сам первый секретарь подносил стакан! Такое входило в анналы.
МИЛА. Анналы — это что, анальные отверстия?
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Ага. Они самые, куда вы, девки, не пускаете. Вообще ты шутишь про анналы или серьезно?
МИЛА. Ну, серьезно, в натуре, мне интересно.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ (вздыхает). Анналы… (Пауза.) Анналы — это история… Мы делали историю, и никто у нас этого не отнимет, никакие там сраные журналисты или писатели. Мы создали могучую в промышленном и военном отношении сверхдержаву. Вам такую не создать, кишка тонка. Вы все готовы когда угодно сбежать куда угодно.
МИЛА. Кстати, Владя, насчет сбежать. Это разговор в тему. Когда ты подаришь мне ту виллу в Австрии?
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Ты опять за свое? Ну, право, нельзя же задушевный разговор переводить на собственность.
МИЛА. А кто сказал, что нельзя? Смотри, выполняй свои обещания. Ведь обещал же, вспомни, обещал со слезами на глазах. Или, скажешь, поддатый был, “не помню”?
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Я всегда все помню.
МИЛА. А помнишь — делай, что обещал. А то как услуги сексуальные — так Мила, знай, поспевай, а как подарок за любовь — так обещанного три года ждут…
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Попроси Максима. Пусть он займется этой виллой, раз уж ты так на нее запала. Банкир он или не банкир?
МИЛА. Да, он тот еще банкир. Он банкир, покуда ты здесь всему командир. Без тебя его банк прогорит в одну неделю. И вообще эта вилла Кенигсфельд на Дунае стоит больше, чем весь банк Максима, ты сам знаешь. Максиму ее не поднять, пуп надорвет… (Садится к нему на колени, обнимает, целует.) А ты у нас богатырь, ты поднимешь. Я уже хожу на уроки немецкого, скоро шпрехать начну.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Дело это требует взвешенного подхода и затрат времени. Ты сама видишь, как я занят целыми сутками. Только с тобой и отдыхаю, и то два-три раза в месяц, больше не получается из-за поездок.
МИЛА. Смотри, старпер, кинешь меня с этой виллой на Дунае, я тебе устрою кое-что почище Шумского. Шумский — это так, цветочки. Кстати, как он, успешно раскололся?
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Нет, не раскололся. До конца стоял на своем, говорил, что ты не передавала ему никакого вещественного или устного компромата на меня, что вы говорили только про моды. С тем и умер.
МИЛА. Умер? Значит — и дело с концом.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Я все хочу тебя спросить, да не решаюсь. Мне как-то не по себе. Скажи, ведь на самом деле ты не передавала Шумскому никакого компромата, ты его просто подставила с тем интервью в “Атриуме”?
МИЛА. Я сделала тебе последнее предупреждение.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. У тебя не было и не могло быть никакого компромата. Одни бабьи сплетни и догадки.
МИЛА. Какой я могу закатить скандал, отпад! Ты ведь боишься такого скандала, старый хрен?
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Ну, да. Допустим, ты меня так предупредила. Но когда ты позвонила, что психанула и передала ему жуткий компромат на меня, ты ведь понимала, что и я могу сорваться, психануть?
МИЛА. Не вали на меня. В отличие от тебя, я его не убивала.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Я тоже не хотел этого. Я вышел из себя. Я подумал, что его фигура возникла у тебя не случайно, что он, видимо, давно искал на меня компромат и этим заодно спровоцировал тебя. Я велел взять его и допросить. А там вышло так, что один придурок в погонах от любви ко мне перестарался. Заставь дурака богу молиться — он и лоб расшибет.
МИЛА. Это точно. Не бери дураков в помощники. Кстати, ты напомнил мне. Дай-ка я найду одного дурака. Захотелось с ним пообщаться.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Время — за половину шестого. С кем сейчас можно общаться.
МИЛА. С кем, как не с твоим сыном.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Он же спит, и все отключено.
МИЛА. Пошел ты на фиг. Мила знает, про что базар. Я вчера подкинула его Светульке. Он у нее не больно разоспится. Она хотела делать с ним натуральный лав, ну, так, чтобы все, как говорится, как у людей. Для начала бухнулась к нему на колени, юбку нечаянно задрала и лепит “ай вонна секс ю, бой”. Хочу, мол, с тобой потрахаться. На этом месте я встала, папуля, и к тебе свалила. Не в моих правилах мешать влюбленным. (Говорит в мобильник.) Светуля, хай, моя герлица!
ГОЛОС В ТРУБКЕ. Милка, ты? Ты че там, совсем опухла? Я только пять минут назад смогла отключиться, а ты разбудила… Пошла в задницу, отвали на фиг, идиотка… (Гудки.)
МИЛА. Светулька не в духе, стервоза. Это Максимка, дерьмо собачье, довел ее. Из него и пары худеньких оргазмов не выжмешь.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Максим по жизни себя еще покажет. Он еще взлетит. Мы, Быки, набираем скорость медленно. Я тоже не сразу…
У Милы звонит мобильник.
МИЛА. Да, кто там?
МАКСИМ. Милуша, это я, твой муж…
МИЛА. Что ты говоришь? Ты все еще мой муж? Дерьмо ты собачье, а не муж. Ты не можешь быть ничьим мужем, хренов подонок.
МАКСИМ (мы видим его лежащим в постели при включенном бра, рядом спит женщина, отвернувшись к стене). Милуша, я всю ночь о тебе думаю. Я хочу к тебе и больше ни к кому. Если ты не простишь меня, я завтра застрелюсь.
МИЛА. Застрелись сегодня, прямо на Светуле.
МАКСИМ. Поругай, поматери меня и прости. Я на самом деле подзапутался. Светуля оказалась такая забавная. Оказывается, она ест мухоморы. Для релаксации. Еще она уверяет меня, что может в лечебных целях выпить целый стакан своей мочи. Я как представлю себе, как она, такая красивая, выпивает стакан мочи и закусывает мухомором, так меня по большому счету смех разбирает… Она сказала мне, что может полюбить меня до самой смерти. Ты мне этого никогда не говорила. Здесь, у Светули, я понял, что очень этого хотел…
МИЛА. Хотел — чего? Чтобы я тебя полюбила или она?
МАКСИМ. Чтобы кто-нибудь так полюбил меня — до смерти. А больше всего — чтобы ты полюбила.
МИЛА. Ага. Я уже прямо сейчас захотела любить тебя и обнимать и от этого помирать. Когда надумаешь сматываться от Светульки, не забудь хорошенько помыть одно место, понял, хренов подонок?!
МАКСИМ. Не бросай меня больше так, как сегодня ночью. Когда ты ушла от Светули, я вначале пережил тяжелый момент, я почувствовал себя, как младенец, брошенный на улице… Он кричит, плачет, а к нему никто не подходит…
Мила ходит по спальне с телефоном, опускается на ковер перед камином, облокачивается на ковровый пуф, принимает соблазнительную позу. Владилен Петрович слегка похрапывает в кресле.
МАКСИМ. Я знаю, почему ты позвонила сюда. Ты не могла заснуть без меня, ведь правда же, не могла? А я, такой идиот, мне надо было сразу же бежать за тобой, а не оставаться… Но тут все это началось со Светулей…
МИЛА. Ну, давай, давай, расскажи поподробнее, как ты меня хотел и как трахался со Светулькой! Давай, Максим, гони, меня это начинает возбуждать.
МАКСИМ. Знаешь, был момент, когда она меня разом оглушила и ослепила, и я стал делать все, что она хотела…
МИЛА. Что же это она с тобой учудила, чертова наркоманка? Она с самого начала ходила обкуренная, могла что угодно…
МАКСИМ. Она сказала мне, что ты ей сказала… как-то совсем недавно, позавчера… когда вы обе на пару крепко наподдавались… и ты ей рассказала…
МИЛА. Ну, не тяни резину, что еще я там наплела?
МАКСИМ. Ты ей много чего порассказала. Например, что ты вьешь веревки из моего отца, что ты с ним… что ты с ним…
МИЛА. Шашни, что ли, завела? Да ты говори, не бойся, что тут такого? Так, пококетничала, как со всеми мужиками.
МАКСИМ. Нет, ты рассказала ей, как соблазнила его в бассейне. Это отвратительно. Ей не понравилось. А уж мне…
МИЛА. Я? Соблазнила его в бассейне, такого старого жирного борова?! Я не устояла перед таким красавцем — мужчиной?! Ой, держите меня, сейчас я кончу!!! (Громко хохочет, катается по ковру.)
Владилен Петрович, очнувшись в кресле, смотрит на нее, пытается сообразить, что к чему. Он берет свою рюмку, в которой что-то осталось, намеревается допить, доливает из бутылки, пьет и тяжело встает.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Милка, родная, я хочу тебя… Я хочу тебя сейчас же! (Опускается на колени, подползает к ней, жадно протягивает трясущиеся руки, лапает ее за ноги.) Дай поцелую ножки. Не пинайся, у нас мало времени. Дай поцелую! Дай, дай, дай!
МИЛА. Про виллу Кенигсфельд на Дунае не позабудешь?
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Нет. Не позабуду.
МИЛА. Честное коммунистическое?
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Коммунистическое.
МИЛА. Надуваешь, старый хрен, и не моргаешь. (Отталкивает его ногой.) Ладно, погоди пять минут, устойчивей будешь. Дай договорить, там интересную сказку рассказывают. Я дослушаю и приду к тебе. Все тебе будет, и все успеем, понял?
Бык послушно отползает, валится в кресло и через минуту храпит, откинув голову.
МАКСИМ. Она говорит, что у нас с тобой все равно никогда уже не наладится, раз так вышло. Она просит меня оформить отпуск и свозить ее на африканскую охоту. Представляешь, она хочет в Кению или в Танзанию на сафари… Ты слушаешь? Мила, ты здесь?
МИЛА. Здесь я, здесь, муж мой, вали дальше.
МАКСИМ. Зачем ты наговорила все это? Ну, даже если в этом и содержалась какая-то объективная реальность, зачем же все разбалтывать подруге?
МИЛА. Ну, пошел опять занудствовать! “Какая-то объективная реальность”! Пошел ты к чертовой матери, ты мне не учитель, понял! И не следователь.
МАКСИМ. Ладно, я тебе не учитель. Ладно, я тебе зануда. Я тебе не следователь тем более. Но все же я хочу задать тебе еще один вопрос. Про журналиста Шумского — это правда?
МИЛА. Что — правда?
МАКСИМ. В “Атриум Палас-отеле” ты была вместе со Светулькой.
МИЛА. И что дальше?
МАКСИМ. Он исчез после разговора с тобой. Он исчез по пути в редакцию.
МИЛА. По-твоему, я влюбилась в него и похитила. Кстати, мужик стоящий, штаны и все остальное у него на месте. Почему ты раньше не навел меня на эту фишку? Ты надрался там со своей гребаной Светулькой, проспись, бой! Станешь молоть языком, мы тебе его в узел завяжем, уяснил?
МАКСИМ. Мы. Кто это — мы?
МИЛА. Хрен с горы, вот кто! Еще раз по телефону заговоришь со мной про такие вещи, я тебе лично телефон в задницу засуну!! (Отключает телефон. Тяжело переводит дух. Собирает одежду в охапку, оглядывает спальню, не оставила ли чего. Смотрит на часы.) Ну, ты и дура. Милка. Ну, ты, Людмила Ивановна, блин, в натуре, идиотка!! Поди поспи, после разберешься… (Уходит из спальни.)
Тишина. Тикают часы. Догорают угли. Доносится похрапывание Быка.
Мягкий, не достаточно громкий голос в переговорном устройстве: “Владилен Петрович, утро доброе! Владилен Петрович и Софья Петровна, утро доброе! Шесть часов, начинается наш рабочий день. И у нас, ваших сотрудников, все готово к его началу. Ведь так много предстоит сделать на благо российского народа и государства. Здравствуйте! Доброго вам здоровья!”
Звучит музыка. В спальню входят парикмахер-визажист, врач, люди из обслуживающего персонала вкатывают сервировочный столик с завтраком и т.п. Владилен Петрович по-прежнему негромко похрапывает в кресле. Голова его откинута, рот разинут. Врач обходит его, присматривается, кладет руку на шею, на запястье, похлопывает по щеке.
ВРАЧ. Н-да… Похоже на предынсультное состояние. Или даже… Да, это инсультик. Господа, это инсультик… Необходим срочный вызов медицинской бригады. Все мероприятия отменяются.
Сцена четвертая
Та же спальня. Владилен Петрович в постели. Софья Петровна сидит у изголовья. Полумрак.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Владик, как ты сегодня? Тебе лучше?
Молчание.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Ну, что ты все отмалчиваешься? Придется же когда-нибудь заговорить… Я изучила заключения специалистов. Они вполне благоприятны. Явления пареза выражены незначительно. Нарушения речи и дыхания, неизбежные в этих случаях, у тебя исчезли уже к концу первых суток после удара. Теперь главное для тебя — не распускать нюни. У тебя еще очень большой запас жизненной энергии. Это подтверждается всем ходом выздоровления. (Пауза.) Ты посмотрел бы на инсультников, которые лежат в обычных больницах. Вот повалялся бы в палате пару дней в условиях, когда отсутствуют самые тривиальные лекарства, аппаратура старая, штат медперсонала не укомплектован… вот там бы ты заговорил очень быстро. Ты запросился бы домой уже на третий день.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Я лишний раз не открываю рот от страха, что речь может прозвучать неадекватно. Зачем ты явилась сюда? Ворчать на меня? Это, извини, не вовремя. Нет, чтобы посочувствовать, успокоить…
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Хватит тебе изображать тяжелобольного. Ведь ты уже не раз принимал вертикальное положение без особого труда. И всегда в мое отсутствие. Давай-ка, подними голову повыше, подсядь, я поправлю твои подушки. Вот так… Давай-ка, еще измерим давление и пульс… (Пауза.) Вполне сносно для тебя. (Пауза.) Вот что, Владилен Петрович, я решила созвать сегодня семейный совет. Нам всем нужно поговорить. Дальше откладывать уже нельзя. Максим и Людмила подойдут с минуты на минуту…
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Все вы, врачи, циники. У вас все больные — здоровые. Тебе так и хочется добить меня. Что ж, давай, добивай, случай подходящий.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Грешно тебе упрекать меня в необоснованной враждебности. И вообще давай не будем сбиваться на упреки. Подумаем о другом.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. О чем же, позволь спросить?
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. О том, как достойно свернуть и завершить дела. О том, как выйти в отставку, чтобы мы с тобой смогли прожить остаток лет тихо и мирно, как частные лица, как обыватели, если угодно…
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Ты, как всегда, наивна до смешного. Так могут рассуждать только дети и дебилы. Уйди отсюда, не раздражай меня. Оставь меня выкарабкиваться в одиночку. Мне будет легче без твоих советов.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Неужели то, что ты натворил, настолько непоправимо, что ты уже не сможешь жить, как нормальный человек?
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Я — политик, и сколько раз я уже пытался объяснить тебе, чем политик отличается от рядового, обычного гражданина; ты никак не могла или не хотела понять. Ты же ученый, кандидат медицинских наук, казалось бы, с умом в голове, ну, как ты не можешь уразуметь простых вещей?! Я — политик, а не мелкий хозяйственник. У меня иной масштаб. С меня спрос — ого! Политик в современной России несет на плечах непосильный груз ответственности. В условиях, когда…
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Не начинай предвыборную речь. Ты не на пресс-конференции и не на митинге. Стань самим собой хоть ненадолго.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Я становлюсь самим собой только на своей работе, в своей стихии.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Хочешь, я сейчас же, сию минуту, уйду, отправлюсь на свою работу и постараюсь навсегда о тебе забыть, о тебе и о твоей так называемой политике?
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Нет, пусть все останется как всегда.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Зачем я тебе нужна? У тебя есть аппарат, помощники, наконец, есть Мила и Максим.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Без тебя мне плохо. Ты — словно неотъемлемая часть моего организма.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Понимаешь, ты — тоже неотъемлемая часть моего организма. Потому я и делаю эти последние усилия. Давно бы следовало мне устраниться, предоставить тебя самому себе, да как устранишься от своей части? Мы вместе уже тридцать два года.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Оставайся мне верной соратницей. Не предавай меня…
Входят Максим и Мила.
МАКСИМ. Доброе утро, отец. (Треплет отца по руке, целует мать.)
МИЛА. Папочка, милый, родной папочка! (Падает на колени.) Как я рада, что у тебя все супер-пупер! Я вчера вечером прямо обрыдалась от радости. А меня все к тебе не пускали. Науськали на меня охранников! Будто я не близкая родственница…
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Людмила, я прошу вас, поднимитесь с пола и сядьте вот сюда. Мы собрались, чтобы поговорить серьезно.
МИЛА. Папочка, поговори серьезно со своим сыном! Он задумал разводиться. Он хочет разлучить меня со всеми вами, а я так вас люблю, просто обожаю, я без вас жить не смогу. Наверное, он мечтает, чтобы я повесилась. Не дождется! Не дождешься, Максим, понял?!
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. В чем суть твоих претензий к Людмиле?
МИЛА. Папочка, вся фишка в этой Светульке, сучке драной! Максим ходит к ней трахаться.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Владилен Петрович, вся фишка, как выражается Людмила, состоит в том, что в прессе, причем в прессе серьезной, муссируется тема нравственного разложения нашей семьи. Нелепо скрывать это от тебя.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. А я в курсе. Мне докладывали. Скоро я встану и положу конец этому безобразию. В конце концов, вся эта ложь насчет меня и Людмилы пойдет только на пользу моей политической популярности. А злые языки повырываем с корнем. Борьба — это наша родная стихия.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Максим, я уговариваю твоего отца свернуть все дела и уйти в отставку.
МАКСИМ. Я ликвидирую банк и уезжаю. Если я останусь в России, в этом городе, я либо сойду с ума и покончу с собой, либо… не знаю, что еще, но что-то со мной случится непоправимое.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Максим, сынок, тебе нельзя уезжать! Тебе будет трудно без меня, а мне без тебя. Если бы я могла поехать за тобой! Но я должна работать в своей больнице, пока я в состоянии чем-то быть полезной… А ты, Владилен Петрович, я тебе вот что скажу: если ты намерен и впредь расправляться с теми, кто говорит о тебе правду, если ты намерен уничтожать стоящих на твоем пути — тебе лучше самому уйти из жизни!
Всеобщее оцепенение. Пауза.
МАКСИМ. Мама, ма… ну, это уж слишком…
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Нет, не слишком. Не слишком, слышишь! Как раз так, как надо.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Софья Петровна…. Так ты хочешь моей смерти? Вот когда ты раскрылась передо мной! Тридцать два года… тридцать два года, чтобы понять… понять, кто есть кто на самом деле… Как непросто бывает раскусить врага, который умело маскируется… Особенно врага в юбке… О!!! О!!! Удар ножом в спину, под лопатку…
МАКСИМ. Мама, так это правда, что гибель Шумского связана с папой? У тебя имеются доказательства?
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Ничего у нее нет. Не может быть.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Может. Первый и единственный раз в жизни я использовала свое положение супруги Владилена Петровича…
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Брось-ка эту песню! Первый раз… Кто бы назначил тебя руководителем крупнейшего медицинского центра, если бы ты не была супругой… С твоими-то способностями командовать и управлять!
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Что ж, допускаю. Пусть в твоих глазах я сама по себе ничего и не значу. Да, наверное… Но сейчас не об этом. Я пригласила, на свой страх и риск, одного офицера и допросила его, как умею. Я топала ногами и даже бросила в стену тяжелый предмет. Теперь я знаю все, что случилось с Шумским после того, как он покинул “Атриум Палас-отель”. Его арестовали два работника охраны банка “Восход”, бывшие офицеры ФСБ.
МАКСИМ. Банка “Восход”???
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Да, Максим, твоего банка “Восход”. Шумский было потребовал, чтобы они предъявили документы. Они молча втолкнули его в машину и сдали дознавателю из отдела по борьбе с организованной преступностью. Документы на арест не оформлялись. Машину Шумского отправили в утиль на переплавку. А сам он, скорее всего, захоронен в яме на территории Федоровского кладбища, в яме для бомжей, квадрат сто тридцать четвертый или сто тридцать пятый. Думаю, теперь уже не составит труда обнаружить и опознать его труп. Владилен Петрович, если ты не сделаешь этого, я вырою Игоря Шумского своими руками. Я врач и, как ты понимаешь, трупов не боюсь.
МИЛА. А я укокошу вас раньше, чем вы туда доберетесь. Знаете, кто вы оба, мама Софочка и папа Владик, вы — экстремисты! Я от вас балдею! У меня хаер дыбом встает! Вы оба давно старперы, а в барабанах у вас — тук-тук, пустота! И ради какой хренотени я с вами связалась?!
МАКСИМ. Следующая — Светулька. Что же теперь со Светулькой? Куда мне спрятать ее от вас?! Отец, не трогай ее… мы уедем… улетим завтра-послезавтра. Иначе — все погибнем…
МИЛА. Нет уж, нет уж, супруг мой Максик… Папа, скажи ему, что вначале пусть его Светулька даст такие показания, какие надо! И ты сам — тоже. И я тоже дам, какие надо, чтобы спасти честь семьи. Папа, что ты молчишь? Скажи им, чтобы не гнали пургу!
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Так что, Софья Петровна, выходит — стенка на стенку? Не ошиблись, когда имеешь дело со мной. У меня подготовлен для суда совсем другой вариант. Человек, похитивший и умертвивший Игоря Шумского, арестован и дал признательные показания. Он не имеет никакого отношения к силовым структурам. Он — так, мразь, шушера. Убил с целью ограбления, захватил видеокамеру там, еще что-то… Ты хочешь с ним познакомиться? Познакомлю, какие проблемы… Он все расскажет и покажет как по-писаному.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Сколько ему дали за это на лапу?
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Сколько бы ни дали — все его. И дали без свидетелей, что характерно.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Следы истязаний на трупе…
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Нет никаких следов истязаний. Его просто передержали в холодной ванне. Банальное переохлаждение организма. Можно было бы выдвинуть и простейшую версию: напился, уснул на земле… Умер от переохлаждения. При нем не нашлось документов, и его зарыли в общей яме, предназначенной для захоронения неопознанных трупов. Но, по зрелом размышлении, специалисты решили иначе: нашелся убийца, он признал вину, мотивы всякие.
Молчание.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Владилен Петрович, ты не оставил мне выбор. Ты всё решил сам.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Я рад, что убедил тебя.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Да, окончательно… Максим, проводи меня…
МАКСИМ. Конечно, мама… Отец, выздоравливай…
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Подожди… Ты твердо решил всё бросить и уехать?
МАКСИМ. Да. Я неплохой компьютерщик. Мы уедем в Канаду. Первый год осмотрюсь, а потом подыщу себе работу.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Что ты решил по банку?
МАКСИМ. Ликвидировать.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Ликвидировать?! Да ты сначала создай, а потом ликвидируй! В дела банка с этой минуты не суйся! (Пауза.) Я пришлю в банк человека. Подпишешь всё, что он скажет.
МАКСИМ. Да, отец…
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. И еще… Пока не подавай на развод с Милой. Если хочешь, живи с этой… как ее… Светулькой… А Людмилу оставь в покое… Глядишь, Светуля надоест, вернешься к Люде…. (Пауза.) Согласен, сын?
МАКСИМ. Не знаю.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Согласен, согласен…
МАКСИМ. Отец, на самом деле я…
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Хватит. Слушай, что тебе говорят. За границей вам придется заново обустраиваться. Я помогу вам. Определишься с ценами — позвонишь. Договорились? Что молчишь?
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Максим, я жду тебя.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Максим, договорились? Не слышу ответа.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Максим, прошу тебя, уйдем немедленно. Или я ухожу одна.
МАКСИМ. Да, мы уходим.
Максим и Софья Петровна уходят.
МИЛА. Владя, ты гений. Я тебя прямо зауважала. Нам всем надо учиться у тебя.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. А раньше что — не уважала?
МИЛА. Что ты меня подлавливаешь? И раньше уважала, да забыла. Теперь заново зауважала.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Как-то спустить бы на тормозах эту историю с Шумским. Пообщайся-ка аккуратно со Светулькой.
МИЛА. Она — стерва долбаная, че с ней общаться. Взяла бы ее за волосы, стукнула фэйсом об тэйбл… Я подругой ее считала. Мы с ней на пару в клубах оттягивались. Раз по большой пьяни я кое-что ей сболтнула, и сама потом про это забыла.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Как она вышла на Максима?
МИЛА. Я сама хохмы ради подкинула Максима ей в постель. Она же использовала то, что узнала от меня, чтобы прикарманить его.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Ты рассказала ей про наши отношения? Ты рассказала.
МИЛА. Я толком и не помню, что я там наболтала. Все же вышло по большой пьяни. Светулька-то сама лык не вязала, а вот запомнила же че не надо.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Что ж… придется мне и это пережить… Ты все же прояви военную хитрость. Прикинься, что по-прежнему дружишь с ней, и поговори аккуратненько. Позондируй ее намерения. Все ее ответы слово в слово перескажешь мне.
МИЛА. Будет сделано, товарищ генерал.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Сил нет, как хочу тебя. Я даже не могу спокойно смотреть в твою сторону. Когда мы повидаемся? Давай завтра, пока у меня еще больничный режим. С послезавтра на меня обрушится лавина дел. Рабочий график составлен сверхнапряженный, с рядом поездок.
МИЛА. Повидаемся. Только чтобы ни-ни, безо всякого секса.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Не говори глупостей. Я здоров.
МИЛА. Ты так здоров, что окочуришься прямо на мне. Я тогда сама со страху откинусь.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Типун тебе на язык. Иди. Тебе пора. Целую.
МИЛА. Ты как на свадьбе. Все бы тебе целоваться. Пока. Чао, жених! (Уходит.)
Сцена пятая
Спальня Быка. Окна зашторены. Горит камин. Столик накрыт: горка фруктов, бутылки, хрусталь, серебряное ведерко с шампанским.
Владилен Петрович прохаживается у камина. Сейчас он в роскошном ярком халате на голом теле. Над его головой потрудился опытный мастер. Он весь сияет и благоухает.
Раздается мелодичный сигнал. Владилен Петрович достает из кармана халата пульт, нажимает кнопку. Слышен голос дежурного.
ГОЛОС. Владилен Петрович, подъехала Людмила Ивановна.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Что ж, пусть проходит.
ГОЛОС. Уже прошла. Разрешите задать вопрос.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Разрешаю.
ГОЛОС. Софья Петровна строго наказывала немедленно докладывать ей о появлении Людмилы Ивановны. Она звонила сегодня уже неоднократно.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Я свяжусь с ней и сообщу все, что нужно.
ГОЛОС. Вас соединить?
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Нет. (Отключает переговорное устройство. Замирает в задумчивости. Берет с каминной доски телефон, начинает набор номера, но не заканчивает и кладет аппарат на место. Телефон подает сигналы.) Да. Это ты, Софья Петровна? (Пауза.) Что? Что ты сказала? Как ты посмела!! Я спрашиваю тебя, как ты посмела пойти на это без моего ведома?! Ты что, решила устроить политический скандал? Ты выполняешь чей-то политический заказ. (Он багровеет, задыхается, принимает угрожающую позу.) Нет, ЕЕ здесь нет. Редкий случай, я совершенно один. Активно работаю по связи. Но ты не сворачивай на меня, ты за себя отвечай. Ах, вот что? Ну, погоди у меня…
Входит Мила. Он резко прерывает разговор, кладет телефон на каминную доску.
МИЛА. Я не вовремя, Владя? У тебя проблемы?
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Она откопала труп Шумского. На кладбище она ссылалась на мои личные указания. По ее словам, у трупа отрезаны уши и вложены в рот. Язык тоже отрезан и вставлен в анальное отверстие. Чушь какая-то. Не могу поверить. Мне докладывали все подробности.
МИЛА. Даже самые крутые этого не делают. Это уже беспредел…
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Такого не может быть. Во всяком случае, я здесь ни при чем. Сам бы я никогда так не поступил, но не могу же я лично заниматься всем одновременно. Приходится кому-то доверять… (Пауза.) Там же, при Софье Петровне, эта журналистка, жена Шумского.
МИЛА. Софья Петровна — чертова экстремистка. В ее-то годы поджать бы хвост и сидеть в теплом месте… А эту Шумскую я не осуждаю. Будь я на ее месте, я бы тебе…
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Не забывай, во всем происшедшем, во всей этой чертовой нелепости есть и твоя личная заслуга.
МИЛА. Ты хотел сказать — это все твоя жадность. Что ты мне обещал, когда завлекал? То-то. А как добился своего — повел себя как последний лох. Вот попробуй только, подступись ко мне — я тебе покажу виллу на Дунае!
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Ты торгуешься со мной, как проститутка.
МИЛА. Чем тебе не нравятся проститутки?! Тебе не нравится, что я торгуюсь! А разве ты со мной не торговался? Помнишь, как ты усадил меня вот в это кресло, дело было еще до свадьбы с Максимом, и стал запудривать мне мозги своими обещаниями? Ты гладил мои колени, и пальцы твои противно тряслись, когда ты залез мне под юбку… Я бы, может, и за Максима не пошла, если бы не тот разговор… (Всхлипывает.) Теперь Максим бросил меня из-за этой подлой сучки, у меня остался один ты, а тебя скоро снимут со всех твоих постов из-за истории с Шумским, и ты отбросишь коньки…
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Тьфу, тьфу! Чтоб тебя! (Наливает, пьет.) И как я тебя еще терплю?! Какого черта я к тебе привязался?..
МИЛА. Отбросишь! А если не отбросишь, тебя скоро по-любому выкинут на пенсию и отправят копать огород. А я? А обо мне ты подумал? (Рыдает, падает на постель в соблазнительной позе.) Пропала моя молодость! Все — к черту! Все меня кинули, как последнюю мочалку!!! Мной осталось только задницу подтирать! Ну. Че ты там расселся, че молчишь?! Или тебя в очередной раз по барабану стукнуло?
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ (садится рядом, гладит ее ноги). Ну, что ты так расстроилась? Пока мы вместе, все хорошо… Нет оснований для паники… По Шумской я все обдумал, проблему снимем. По трупу нужная версия уже работает. Общественное мнение формируется в правильном направлении. Того придурка в погонах отправили далеко-далеко…. Максим со своей Светулькой уже в Канаде, в Монреале. Остается самое трудное — порешать по Софье Петровне. Вот это — действительно задача из задач. Я уже прикидывал по ней и так и эдак. Никак не могу найти вариант, сбалансированный во всех отношениях.
МИЛА. Покуда ты сидишь, блин, и прокручиваешь варианты, она разбомбит тебя к такой матери. Делай быстро и по-деловому.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Что ты предлагаешь?
МИЛА. Отправь ее в психушку. Просто и надежно.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Она сама -известный врач. Где ты найдешь специалиста, который подмахнет на нее заключение?
МИЛА. Хорошо заплатишь — подмахнет. Все они берут на лапу, иначе давно бы повымерли на своей зарплате.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Да нет, вряд ли, не тот случай.
МИЛА. Не лезь, куда не надо! Убери клешни! (Бьет его по руке.)
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Я только хотел расстегнуть юбку. Ты же знаешь, когда ты рядом, мне тяжело без этого дела.
МИЛА. Тяжело — занимайся онанизмом. Сегодня не получишь.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Тогда зачем ты пришла сюда? Зачем легла на постель?! Ты же знала, что я тебя просто так не отпущу! Я в этой жизни не привык к отказам! Я скорее застрелю тебя!
МИЛА. Это уже лучше. Где же пистолет или гранатомет?
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ (достает пистолет из-под подушки). Он ближе, чем ты думаешь. Такой тебя устроит?
МИЛА. Дай подержать.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ (дает пистолет). Осторожно, заряжен.
МИЛА (наводит дуло на Владлена Петровича). Какой тяжелый, страшный… Он меня возбуждает… А ну, становись на четвереньки! Лай по-собачьи! Эй, ты, старпер, слушай мою команду! Тяв, тяв!
Владилен Петрович лает, скулит, вертит задом.
МИЛА. Бобик, служи!
Владилен Петрович служит.
МИЛА. Лижи мне ноги! Еще лижи!
Владилен Петрович лижет ноги.
МИЛА. Классное ощущение! Почему мы раньше не играли в такие игры? Полный отпад! Ура! Я целюсь в твою лысину! Теперь стреляю по шарам! В левый! В правый! Бах, бабах!! Попала. Черепушка — вдребезги, мозги — на стену! Держите меня, сейчас я кончу! Оргазм, оргазм!!! (Катается по кровати, изображая оргазм.)
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ (отнимает пистолет, наводит дуло на нее). Встать, проститутка! Я скомандовал — встать! Руки за голову. Повернуться спиной. Расставить ноги! Шаг влево, шаг вправо — побег! (Мила выполняет его команды. Он кладет пистолет на стол, сбрасывает халат, опускает перед ней на колени, стягивает юбку… На ее копчике вытатуирован кукиш, на ягодицах — крупно написано “Ха — Ха!”.)
МИЛА. Помнишь мультики про Волка и Зайца? Давай потушим свет и будем играть. Ты — заяц, а я — волк.
ВЛАДИЛЕН ПЕТРОВИЧ. Лучше в сказку про Красную Шапочку. Ты — Красная Шапочка, а я — Волк-Зубами-Щелк.
МИЛА. По-твоему, выходит, что я шла сюда через темный лес, чтобы покормить бабушку… Это нехило придумано. Ты будешь не волком, а бабушкой. Залазь в постель и приготовься: тебя проглотят!!! Глотаю целиком!!!
Свет гаснет. Смех. Возня. Стоны. Тишина.
Сцена шестая
Декорация 1 сцены. Вечер.
Дворик. Шлагбаум. Клен. Скамья.
Софья Петровна и Милена Шумская выходят из подъезда.
Милена — во всем черном, на голове — черный платок. Порой ее движения кажутся странными.
Охранник выбегает из будки, делает стойку и замирает в ожидании указаний.
Сигналы мобильного телефона. Софья Петровна вынимает телефон, садится на скамью. Дежурный возвращается в будку.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Да. Да, Максим. Это я, конечно, я. Откуда ты звонишь? Из Монреаля, отель “Орлеан”, понятно… Я? Я — в нашем городском дворике, вышла из подъезда вместе с Миленой, той журналисткой, бедной девочкой. Мы нашли тело ее мужа, страшно изуродованное. Я совершила непростительную ошибку, взяв ее с собой на кладбище. Я, понимаешь ли, поверила Владилену Петровичу на слово. Я предполагала найти обычный труп, такой, как все трупы… А там… подробности я опускаю… Тем более, Милена здесь рядом… Она, как бы сказать, с той минуты, как мы открыли могилу, не совсем в себе… Тяжелейшая психическая травма…. Думаю, пройдет. Мне советуют не спешить с сильными препаратами, потерпеть, подождать. Она теперь ходит за мной как ниточка за иголочкой. Стоит мне отлучиться на минуту, например даже в туалет, она принимается плакать, зовет меня, просит не бросать ее… Она часто держит меня за руку. Да, я будто бы родила маленького ребенка, которого предстоит выхаживать… В ближайшие недели она без меня не сможет. (Пауза.) Да. Да, Максим. Сделанного не поправишь. (Пауза.) Да при чем тут Россия? Почему мы все склонны списывать на Россию? Россия — это мы. Как мы поступаем, так поступает Россия… Расскажи о себе. Что? Что?! Да нет, я слышу прекрасно. Как будто ты совсем рядом. Мне трудно поверить услышанному. Расскажи еще раз, помедленнее и поподробнее. (Пауза.) Ну, так. Вы ужинали в кругу русских эмигрантов. И на нее положил глаз один амбал, бывший хоккеист… И она уже решила уйти к нему от тебя? После одной непродолжительной встречи? Как, он сразу увел ее к себе ночевать? А ты? Ну, ты, Максимка, и слюнтяй, уж извини! В кого ты у нас такой?! К тому же утром она явилась и забрала у тебя все деньги? Ну, ты молодец, молодец! Ну, порадовал мать!! Я за тебя счастлива… (Пауза.) Погоди, Максим, погоди, не убивайся… не плачь. Я не издеваюсь над тобой. Прости мою иронию, прости меня. Ты слышишь, я прошу у тебя прощения за неуместную иронию! Выкинь из головы эти мысли сейчас же! Я с тобой. Все это к лучшему… Да, представь себе, я действительно считаю, что все, что с тобой случилось, имеет определенный смысл, и все — к лучшему. (Пауза.) Лучше тебе сейчас, сразу отсечь ее от себя. С течением времени это было бы гораздо больнее. Ты же у меня привязчивый, ты — Собака, как и я… Ты будешь слушаться мать или нет?! Вот то-то же. Держись, как подобает мужчине. Зажми сердце в кулак и выкинь из головы имя этой женщины. Забудь. Забудь, как ее звали. Если завтра заявится, к себе ее больше не пускай. А вообще подумай — не вернуться ли тебе? Вместе будем выхаживать Миленочку. Она такой хороший человек и такая красавица… (Пауза.) Какие у тебя финансовые возможности? Ого! Да ты еще богач… Смотри только, не подари их какой-нибудь дряни… Ну, спасибо, что позвонил. Все к лучшему. Да. Скажи, как позвонить к тебе в отель? (Дежурному.) Виктор Иванович! Виктор Иванович, запишите номер…
Дежурный появляется с блокнотом в руках.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Так… Десять, семнадцать, пятьсот один, семьсот один, триста семьдесят. Держись, Максим, счастливо!
Дежурный подает ей листок.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Виктор Иванович, свяжитесь с личной резиденцией Владилена Петровича, выясните, кто у него. Скажите, по поручению руководителя аппарата, по плану проводимых мероприятий по безопасности Владилена Петровича…
ДЕЖУРНЫЙ. Минуту… (Исчезает в будке.)
МИЛЕНА (указывает на дежурного). Софья Петровна, скажите, это он убил Игоря? Он отрезал ему язык и уши?
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Милена, не говори глупости. Это не он. Не дрожи, не бойся. (Пауза.) Мир только кажется нам страшным. Нужно переступить черту страха, тогда в душе возникает чувство пустоты. Это замечательное чувство. Я сама поняла это совсем недавно. Нужно переступить черту страха, и возникает пустота, возникает особое равновесие, такая, знаешь, пустая ясность… Она дает силу и мужество… и прогоняет страх.
МИЛЕНА. Этот парень… (Указывает на будку.) Этот парень, он может сделать что-нибудь плохое…
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Виктор — неплохой парень, он даже очень неплохой парень. Вот он выйдет — присмотрись к нему. Они все — неплохие парни. Просто они — на службе, верят указаниям. Они работают, как умеют.
Дежурный выходит из будки.
МИЛЕНА. Виктор, зачем вы отрезали Игорю уши и язык? Ведь у него были красивые уши.
ДЕЖУРНЫЙ. Я не понял. Повторите еще раз.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Ее мужа замучили. Ему отрезали уши. Она думает, что это, возможно, сделали вы. Или ваш сослуживец.
ДЕЖУРНЫЙ. Нет. Не я.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Но вы могли бы это сделать?
ДЕЖУРНЫЙ. Я мог бы убить того, кто пытает людей и отрезает им уши. Я отрезал бы ему кое-что другое.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Что там у Владилена Петровича?
ДЕЖУРНЫЙ. Владилен Петрович отдыхает.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Он один во всем доме?
ДЕЖУРНЫЙ. В дом проследовала Людмила Ивановна.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Как долго она там находится?
ДЕЖУРНЫЙ. Два часа десять минут. В машине ее ожидает мужчина.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Кто такой?
ДЕЖУРНЫЙ. Появился впервые. Личность не устанавливалась.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Понятно. Милена, кажется, нам пора.
Софья Петровна и Милена уходят.
ДЕЖУРНЫЙ (смотрит им вслед). Вот такие вот, господа, семейные разборочки…
Сцена седьмая
Спальня Владилена Петровича. Полумрак. Тишина.
В постели Владилен Петрович и Мила. Раздается мелодический сигнал переговорного устройства. Позывные идут достаточно долго, прежде чем Мила поднимается с постели, пытается сообразить, что нужно делать, бродит по комнате, поднимает с пола халат, вынимает пульт. Позывные прекращаются. Мила оставляет халат, берет недопитую бутылку шампанского, наливает фужер, пьет. Снова бродит по спальне, подбирает с ковра сигареты, одежду.
Вновь раздаются сигналы.
Мила поднимает пульт, нажимает пульсирующую в темноте красную кнопку.
ГОЛОС ДЕЖУРНОГО. Владилен Петрович, прибыла Софья Петровна. Она проследовала минуты три назад в сопровождении госпожи Шумской.
Пауза. Дежурный отключается.
Входит Софья Петровна.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА (негромко). Знаю, что я не вовремя. Приношу свои извинения. Должна же я была когда-то войти.
МИЛА (спокойно). Входите, входите. В конце концов, это ваша спальня. Здесь все свои, кого стесняться? (Натягивает колготки, юбку.)
Софье Петровне в какой-то момент изменяют силы. Она пошатывается, держится за стену.
МИЛА. Что, вам поплохело? Зачем вы сюда явились? Узнать правду? Так вы ее знали без этого. Набить мне морду? У вас не получится. Я вам не позволю, не на ту напали. Сейчас я уйду, меня там человек заждался, а вы с ним разбирайтесь как хотите. Только сейчас это без пользы, лучше отложить разборку до утра. После общения со мной он отключается так, что по нему можно в каблуках ходить, не очнется. Старпер, он и есть старпер. Мне вся эта бодяга с вами с обоими вот так остахренела. Все вы мне противны, воротит меня от вас… Ну, кажется, ничего не забыла? Сумочку взяла… Отойдите-ка от дверей, я пройду.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Да. Уходите. Вы кругом сеете смерть. От вас пахнет трупами. Я не хочу вам зла. Вся вина лежит на нас. Мы и ответим перед Богом за то, почему мы порождаем таких, как вы. (Проходит к столику, останавливает взгляд на пистолете. Протягивает руку, берет пистолет.)
МИЛА. Ты, старая экстремистка, мне жалко тебя. Веришь, мне по-настоящему жалко… Что бы ты сейчас ни натворила, семью уже не спасешь, а только будешь мучиться и раскаиваться. Такие, как ты, только все запутывают… Лучше положи пистолет на место, он заряжен… А задумаешь в меня стрелять, держи пушку двумя руками… Иначе промажешь. (Неспешно одевается, поправляет прическу, уходит.) Бай-бай!..
Софья Петровна озирается с диким выражением лица. Подходит к торшеру, рассматривает пистолет. Решительно проходит к постели.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Прощай, Владилен Петрович.
Выстрел. Пауза.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Боже, прости меня! Дай дотянуть земную лямку. А уж за гробом я отвечу за все…
Вбегает дежурный.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Мой муж только что покончил с собой.
Пауза.
ДЕЖУРНЫЙ. Почему вы держите в руке пистолет?
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Действительно, держу. Я не знаю. Что вы молчите?
ДЕЖУРНЫЙ. Я понял все, Софья Петровна. (Наклоняется к телу.) Что же, Владилен Петрович, вам уже не поможешь. Царствие вам небесное, как говорится. Выходит, такая судьба… Софья Петровна, дайте-ка сюда пистолет. Давайте, давайте. Вот так… Я вложил его в руку Владилена Петровича, как видите. Чистое самоубийство, не подкопаешься, верно? Он тяжело болел, переживал потерю трудоспособности после удара. Вот… ушел из жизни. (Пауза.) Я пойду, Софья Петровна. Необходимо доложить начальству.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА. Да-да-да….
Дежурный уходит.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА (вынимает из сумочки телефон, набирает номер). Максим, это я. Да, Максим. Я только что убила твоего отца. Я его застрелила. Он умер во сне. Немедленно вылетай. (Пауза.) Я хочу быть с тобой до моего земного конца. Ты такой одинокий… И потом Шумская. Я тебе рассказывала… Милена погибнет без меня. Я не вижу для себя иного выхода. Сердце мое оледенело, Максим… Нет, плакать я не стану. Ну, жду тебя, а меня ждет Милена. Я жду тебя, сынок!!! (Идет к выходу. В дверях показывается Милена.) Милена, я уже иду. Я с тобой. Я тебя не покину. (Останавливается в дверях, оборачивается.) Нет… Нет… Я не могу позволить себе роскошь сидеть в тюрьме, пока в этом мире есть люди, которым трудно прожить без моей помощи. Нет. Не дождетесь…
Занавес