Повесть
Опубликовано в журнале Урал, номер 2, 2004
Глава 1
— Если вы, молодой человек, считаете, что учеба — это что-то среднее между цирком и развлекательным центром, то я не думаю, что для вас здесь самое подходящее место.
— Но, господин ректор… Я всегда относился к учебе серьезно. Моя зачетная книжка — главное доказательство, — и Олег вперил в ректора взгляд, от которого у многих преподавателей от умиления наверняка выступили бы слезы. Но ректор был невозмутим. Он подошел к столу и взял что-то — спустя миг Олег узнал свой курсовик по литературе.
— Вы думаете, это очень остроумно, — лицо ректора стало покрываться пятнами. — Тема: “Секс в жизни Робинзона Крузо”. Но я закрыл глаза даже на это, — ректор многозначительно потряс курсовиком.
— Осторожно, помнете, — Олег понял, к чему приведет этот разговор, еще до того, как переступил порог кабинета. Он ждал, что стареющий человек начнет “выпускать пар”, но лицо ректора вмиг стало каменно-спокойным.
Олег совсем забыл, что почти все преподаватели, так же как и ректор, вполне могли позволить себе вживить чипы, позволяющие выхватывать четко сформулированные предложения из мысленного потока собеседника. А совсем недавно принятый закон “О свободе мысли” предусматривал кое-какие наказания за мысленное оскорбление.
Ректор тихо сказал:
— Должен заметить, что это уже не первый случай оскорбления с вашей стороны. Вы не усвоили урок даже после того, как вам не удалось закончить биохимический факультет по той же причине.
Группа ждала его на диванчике перед библиотекой. Вопросов никто задавать не стал — и так понятно, чем все кончилось. Олег был опустошен и раздавлен — турнули уже с третьего факультета, столько времени впустую! Знания-то он приобрел, но без диплома хорошую работу найти будет совсем непросто.
Можно, как и сейчас, время от времени промышлять ломом и отсылать часть денег отцу, продолжая врать, что все в полном порядке.
Неплохо было бы устроиться в какой-нибудь маленький филиальчик той же “Мацуситы”, держать сетку и выполнять другую черную работу — это, по крайней мере, лучше, чем гробить здоровье на заводе. Заработок хоть и не очень высокий, зато стабильный.
Солнце щекотало взгляд россыпью лучей. Мозг с трудом переваривал осознание того, что утро наступило. Уже!
Разбудил Олега саркастический смех ICQ — в простонародье “Аськи”. Он бросил взгляд на будильник.
13.27. Со стоном, выражающим нечеловеческие муки, Олег сполз с кровати.
Так, один тапок найден… Уже неплохо… Интересно, где же второй?.. Ладно, сойдет и так — хотя бы одна нога чувствует себя уютно и вполне комфортно.
Олег бросил взгляд на все еще мирно посапывающую и разметавшую по подушке иссиня-черные волосы Вику, и его брови невольно поползли вверх. Он и Вика? Вместе? Пришлось себя ущипнуть и всей душой пожалеть, что он ничего из случившегося вчера ночью не помнит. Да-а… Виктория-утешительница?
Потрясенный, он побрел в ванную.
Не слишком, но все же посвежевший, Олег прошлепал единственным тапком к гарнитуру и, открыв вторую справа верхнюю антресоль, достал пятилетнего трехцветного котяру, глядевшего на хозяина с обидой и укоризной.
— Ладно, Пузо, пошли, я тебе чего-нибудь перекусить дам.
— Какого болта? — проворчал кот. — Я в туалет хочу, а не жрать.
Пузо Олегу подарили бывшие однокурсники с ВМК, предварительно вживив в котяру целую кучу чипов, позволявших трехцветному оболтусу внятно выражать свои мысли. Такие животные не были диковинкой, но стоили баснословно дорого. Самое забавное, что был даже один судебный процесс над овчаркой, покусавшей своего хозяина. Современное общество, насквозь пронизанное идеями гуманизма, до сих пор не может понять, как ему относиться к подобным животным.
— Слушай, ты тапок мой не видел? — пробурчал Олег.
— Ты же его примерно полгода назад в унитаз смыл, — раздалось из туалета.
Олег хмыкнул и, с удивлением посмотрев на ноги, пошевелил пальцами босой ноги.
Открыв холодильник, Олег достал из его чрева апельсиновый сок и последнюю упаковку йогурта и с наслаждением съел всю баночку.
— Победа, — вяло позвал он Вику. — Пора вставать. Ты-то у нас еще студентка, может еще к пятой паре успеешь. Хотя, ладно, спи.
Глава 2
Он подошел к столу, включил компьютер, подождал, пока око монитора откроется окончательно, отстучал то, что требуется для входа в Сеть. Наконец, обжигаясь, допив чай и прожевав булочку, Олег прилепил к вискам таблетки мнемоюстов (термин придуман Владимиром Васильевым) и нырнул.
Это всегда похоже на глоток свежего воздуха после дня, проведенного в душной больничной палате.
Открыл глаза, осмотрелся. В небольшой комнатке стояли: шкаф с книгами, музыкальный центр, куча дисков; на полу лежал древний полосатый матрас — вот такая обстановочка…
Спустя еще пару секунд он уже был облачен в костюм черного цвета и белоснежную рубашку.
Олег вышел на улицы города.
Все здесь было ярче, поскольку люди в виртуальной реальности не находили причин, чтобы как-то себя сдерживать. Добро здесь было еще добрее, зло — злее, красота — прекраснее, мерзость…
Из-за этого эффекта очень многие вообще отказались от Сети, многие организовали какие-то там сообщества, устраивали демонстрации и вообще всячески выражали свое громогласное “Долой!”. Некоторых Сеть упекла в психушки.
Олег шел по улице в то время, как мимо него проходили соблазнительные блондинки, брюнетки и любительницы самых экстремальных цветов (в реальной жизни эти прелестницы вполне могли оказаться прыщавыми девочками или мальчиками переходного возраста, а то и вовсе затянутыми в кожу бугаями — любителями острых ощущений в шипастых ошейниках), еще хоббиты, эльфы и прочие любители фэнтези. В большом количестве встречались люди с фантазией настолько неуемной, что их сетевой облик и описать-то можно, только прилагая нечеловеческие усилия. Например, когда Олег только вышел из своей виртуальной квартирки, на него чуть не налетел небольшой бирюзовый смерч, увешанный, словно елочными игрушками, сполохами белоснежного пламени.
Недолго думая, Олег направил свои виртуальные стопы в любимый виртуальный бар.
“Винт” был расположен недалеко от его жилища, чем и привлек Олега, к тому же публика там собиралась неглупая и во всех отношениях интересная. Подойдя к двери, Олег отстучал свой именной код, и его засосал мягкий полумрак “Винта”.
Подошел к стойке, заказал… крепкого черного чая. Стоит сказать, что с помощью мнемоюстов, посылающих импульсы в те или иные области мозга, нырнувшие в Сеть в полной мере могли получить вкус любого ощущения, как бы смешно это ни звучало.
— А, Нейро, привет. — Олег обернулся, чтобы утонуть в двух серебряных озерах глаз Рыжести. — Давненько ты сюда не заглядывал.
— Ты же знаешь, что после лома я с недельку вообще не делаю ничего, кроме того, что сплю и пожираю йогурт.
— Ты бы погромче кричал — еще не все в баре тебя слышали, — Рыжесть, подмигнув, усмехнулась, пригубила пиво. — Так что ты сейчас делаешь в Сети?
— Пока расслабляюсь. Правда, скоро надо будет снова искать работу.
— Как учеба?
— Никак. Меня выкинули.
— Мои поздравления. Не боишься попасть на службу?
— Не-а, я в день своего совершеннолетия сделал себе потрясающий подарок — вместе с Beerlady влез кое-куда, кое-что подправил, и теперь на меня ни за что не напялят скафандр. Пусть дно морское исследуют другие.
— Слушай, — Рыжесть вновь подмигнула. — Давай прогуляемся.
Олег кивнул. Погода в Сети всегда стояла великолепная.
Когда они виртуально вошли в виртуальный парк и сели на скамеечку, Рыжесть, понизив голос почти до шепота, сказала.
— Ходят слухи, что на Луну в компанию к неизлечимым часто посылают всех неугодных. Вроде бы даже нескольких наших туда отправили.
— Кого?
— Мудрого Каа, Heretica, Тишину.
— Не слышал.
— Я тоже, — Рыжесть пожала плечами.
— Послушай, — Олег посмотрел ей в глаза. — Колония для неизлечимо больных официально существует уже лет семьдесят — с тех пор, как Единый Совет решил, что на Земле и для здоровых-то места маловато, и убил сразу двух зайцев. И со дня ее основания в обществе циркулируют слухи, наподобие тех, что ты мне только что рассказала.
— Дыма без огня не бывает, — Рыжесть закурила. — Особенно после того, как смертную казнь и пожизненное заключение заменили ссылкой на Луну. Я просто хочу, чтобы ты завязал с ломом — когда-нибудь меня не окажется рядом, чтобы прикрыть тебе спину. Попадешься — и до свидания. Мне будет очень тебя не хватать.
— Знаешь, мне ведь больше нечем зарабатывать себе на жизнь.
— Нейро, я могу дать тебе в долг — на первое время хватит.
— Спасибо, Леська, но не могу же я всю жизнь не вылезать из долгов, да и их отдавать надо, — Олег вздохнул.
— Давай сделаем так: я поспрашиваю у знакомых, может, найдут что-нибудь подходящее.
— Валяй.
— Если будешь питаться не только йогуртами и не будешь особо жлобствовать, то протянешь еще пару месяцев, — Рыжесть встала и, как всегда, не прощаясь, направилась по своим делам.
— Леська, — Олег подбежал к ней, взял ее ладонь в свою. — Спасибо тебе, Лесь. За все.
Она долго, очень долго смотрела на него, словно догадавшись, о чем именно он думает. А потом на одно-единственное мгновение ее глаза растворили в себе безжизненное серебро металла, утопив Олега в весенней зелени бескрайних лугов, обволокли его цветочным ароматом. Это длилось всего одно мгновение, настолько короткое, что, вынырнув, Олег не был уверен, а не почудилось ли ему. Вдруг это только его разыгравшееся воображение?
Глава 3
Уже второй месяц Олег работал на одну небольшую фирму, которая оказалась всего лишь одной из лабораторий триады. Задачей Олега, как примерно еще пары дюжин специалистов и полуспециалистов, было тестирование новых препаратов психотропного действия. Работы было выше крыши — иногда ее было настолько много, что приходилось вовсе пренебрегать сном. Ах, да! Все делалось нелегально, то есть, по документам с фирмой все было в порядке, но вот перед проверками лабораторию всякий раз приходилось перекраивать. Жизнь в таком ритме сильно изматывала Олега, всегда считавшего, что утро бывает добрым, только если проспать до обеда, а каждое пробуждение — это победа духа над телом.
Кто-то посоветовал ему попробовать амфетамин “только в качестве допинга — для поддержания сил”. Первое время действительно помогало — чувствовал себя Олег просто великолепно, спать совсем не хотелось, к тому же он под шумок изобрел “одну потрясающую штуку” из остатков того, что им присылали в качестве образцов. В целях безопасности и конспирации все сведения о новоизобретенной дури он хранил в тетради довольно непрезентабельного вида, разумно полагая, что в случае чего компьютер подвергнется обыску в первую очередь.
Позже оказалось, что все не так уж и прекрасно — амфи постоянно требовал денег; Олег сам не заметил, как крепко подсел на синтетическую дрянь.
Сначала Олег перестал отсылать деньги отцу, потом, когда зарплаты оказывалось недостаточно, он постепенно стал выносить вещи из дома. Потом как-то незаметно не стало зарплаты и работы. Когда в квартире не осталось ничего, кроме компьютера и Пузо, Олег принялся занимать деньги у друзей, знакомых, знакомых, знакомых…
Потом на Олега неожиданно снизошло просветление: он понял, что такая огромная квартира для одного человека — это слишком. В конце всего он поменял ее (вместе с компьютером и котом — зачем они ему?) на 15 “чеков”.
В какой-то момент, отойдя от дозы, Олег вдруг осознал, что остался совсем один. Очень долго он сидел, прислонившись к стене, в чреве какого-то подвала, лелея свою обиду, свое одиночество, беззвучно рыдая и размазывая сопли по давно небритому лицу — ему больше неоткуда взять денег. Нет денег — нет “чека”. Нет “чека” — нет кайфа. Нет кайфа — незачем жить… кому-то. Олег размышлял всего минуту — ни о каких вопросах морали речи не шло, — он просто обдумывал, где удобнее всего сделать засаду. Выбрав вход в подъезд близлежащего дома, Олег направил свои стопы к намеченной цели. Заняв идеальную для нападения позицию — свет на него не падал, зато отлично показывал всех, кто входит, — он стал ждать.
Парень. Молодой и спортивного телосложения. Одет прилично, наверняка куча бабла в портмоне. Нет, слишком рискованно, вполне можно самому получить на орехи.
Олег был настолько увлечен своей охотой, что не заметил, как в нескольких шагах от него от стены отделилась тень и юркнула в его сторону. Разряд, парализовавший тело, настолько удивил Олега, что он даже не успел понять, что теряет сознание.
Глава 4
В комнате не было ничего. Совершенно. Стены и потолок из прозрачного стеклобетона — над головой были тонны воды.
Когда полторы сотни лет назад плотность населения превысила все допустимые нормы, был принят закон — всеми правительствами тогда существовавших еще государств — о колонизации морского дна. С тех пор государства превратились в Единый Совет, все города объединились в Мегаполис, которому в свою очередь стала слишком тесна суша, и он ушел под воду. Подводные жилые ячейки имели перед квартирами и домами на суше существенное преимущество, а именно, они были гораздо дешевле своих каменных собратьев. Несмотря на дороговизну технологий, чтобы привлечь покупателей, Единый Совет установил цены, приемлемые для так называемого среднего класса.
Морское дно привлекло десятки тысяч романтиков, жаждущих видеть над головой не птиц, рассекающих воздух, а косяки рыб, не голубизну неба, а толщи воды, цвет которой не поддается описанию. Абсолютно все университеты, так или иначе связанные с биологией моря, само собой, располагались под водой; здесь же, недалеко от места работы жили и преподаватели.
Соединялись между собой все ячейки тоннелями. Особо широкие тоннели, предназначенные для передвижения транспортных средств, называли Магистралями. Брали они свое начало на суше.
Колонизация морского дна продолжалась и по сей день — строительство было делом настолько опасным, что воинская повинность была заменена двухгодичной “исследовательской деятельностью”. После нее люди либо никогда больше не опускались под воду, либо настолько влюблялись в глубину, что оставались там жить.
Рыжесть принадлежала к числу романтиков.
— Очнулся, — Леся сдула с лица непослушную прядь. — Извини, что пришлось действовать настолько грубо, — в тоне девушки однако не было и тени раскаяния. — Ты был на грани.
— Мы сейчас где? — Олег подошел к стеклобетонной стене, прикоснулся к ней кончиками пальцев. Стена была запрограммирована на пропуск шумов.
— Балтика. Слушай, я как раз ужин приготовила, — Рыжесть ловко переставила на столик пару блюд с едой, чашку с чаем.
Леся подошла к двери, набрала код и, не переступая порога, вкатила столик внутрь комнаты, в которой находился Олег.
Олег подбежал к прозрачной перегородке, потянулся к руке Леси, но наткнулся на преграду. С укоризной посмотрев на напарницу по сетевым переделкам, произнес:
— Сколько раз в сутки здесь кормят, госпожа тюремщик?
— Достаточно для того, чтобы заключенные не загнулись от голода, — не моргнув, отпарировала девушка. — Дверь я запрограммировала так, что она пропускает все только в одностороннем режиме.
Видя, как Олег жмет на кнопки терминала с той стороны стеклобетона, она добавила:
— Вход в параметры ячейки в твоей комнате заблокирован.
Олег в сердцах выругался.
— Ты просто не представляешь, во что очень скоро на некоторый срок превратишься, — Леся очень печально улыбнулась. — Ты не первый мой знакомый, кого мне пришлось вытаскивать.
Очень долго они молча смотрели друг другу в глаза.
— Они… Они действительно зеленые, — прошептала Леся одними губами и, рывком поднявшись, направилась в спальную комнату — ее ждала пустая кровать. Олега ждал остывший чай…
Расправившись с ужином, Олег лег на пол.
Очень долго он не мог заснуть — все никак не мог привыкнуть к тоннам мутноватой жидкости над головой вместо чистоты ночного неба с тысячей зрачков, всегда, как казалось Олегу, глядящих на него с разным настроением: добротой, нежностью, укоризной.
Леся…Такая близкая и такая далекая.
Олег и сам не заметил, как заснул.
Глава 5
Олег уже почти устроился на работу исследователем — осталось только подождать официального разрешения. Конечно, от тяжелого труда он в восторге не был, но платить обещали хорошо, а для него это было самым главным в положении, в которое он сам себя загнал — с долгами-то как-то надо было расплачиваться. Исследователям же платили просто бешеные деньги — не столько за труд, сколько за риск, потому что гибли исследователи просто в огромном количестве. Олег тешил себя тем, что такое положение вещей ненадолго и как только он рассчитается с долгами, так сразу же найдет себе что-нибудь менее оплачиваемое, но более безопасное.
В то же время он зарегистрировался как боец в каком-то виртуальном турнире и даже сумел успешно пройти квалификацию.
Виртуальным гладиаторам также платили неплохо; в зависимости от зрелищности поединка и, естественно, от того, кто победитель, а кто проигравший.
На виртуальных турнирах делали ДЕНЬГИ. Не деньги, а именно ДЕНЬГИ. В первую очередь из-за зрелищности — впервые со времен гладиаторов бои велись насмерть. Для зрителя неважно, виртуальная смерть или реальная, настоящей кровью захлебывается боец или это только образ, передаваемый мнемоюстами.
Впрочем, благодаря тем же мнемоюстам боль, испытываемая в Сети, ничем не отличалась от боли реальной. Если в Сети человеку ломали руку, то в реальности рука оставалась целой и невредимой, зато острота ощущения была полностью адекватна боли реальной, и если не выйти и не перезагрузиться, то мнемоюсты так и будут транслировать абсолютно всю гамму ощущений. Если же кого-то убивали в Сети, то его элементарно выкидывало в реальный мир.
Прилепив мнемоюсты к вискам, Олег влез в Сеть, чтобы превратиться в Нейро.
Зайдя в зал, где проходило соревнование, он был отправлен в ложу для других бойцов. По регламенту их было шестнадцать — восемь сеянных игроков и столько же прошедших квалификацию. Соперников определял жребий.
Рев толпы просто оглушал. Противником Олега (он же — Нейро) был парень по имени Пепел — альбинос с абсолютно седой головой, коренастый и спокойный, как десять тысяч мамонтов.
— Хадзимэ! — крикнул рефери, мгновенно испаряясь.
Оба бойца выдали головокружительный каскад приемов. Это был танец. Устрашающе прекрасный, как сама смерть. Олег наступал, а Пепел действовал на контратаках, выжидая ошибку противника. Комбинации Нейро вытекали одна из другой, а седой альбинос уклонялся от ударов, с нечеловеческой точностью отбивая выпады Олега.
Пытаясь не обращать внимания на боль, Олег-Нейро размахнулся в хлыстообразном выпаде, именуемом “фури учи”, и оттолкнул своего противника. Снова огненные нити, но на сей раз Олег уклонился и нанес круговой удар в солнечное сплетение. А затем вложил всю свою силу в кулак, сломавший оппоненту нос.
Пепел отшатнулся, застонав и забрызгивая виртуальной кровью виртуальные тела, паркет и одежду.
Олег-Нейро, закрепляя успех, нанес хук слева, с удовлетворением увидев, как Пепел на несколько секунд потерял ориентацию в пространстве. Проведя еще один удар в лицо, Олег с разворота обрушил боковой удар на колено противника.
В мозгу что-то загрохотало, заворочалось, и Олег, подбежав к поисковому терминалу, неожиданно для себя стал настукивать на клавиатуре:
Меня несет сквозь мышцы по венам
В хитросплетенье твоего подсознанья,
До самых звезд, до корней мирозданья,
Твой мозг опутав паутиной и тленом.
По алым снам, по улыбкам кирпичным
Ступаю я, твое тело съедая.
Ты погибаешь, и это логично,
Я хохочу, в тебе прорастая.
После того, как Олег оторвался от клавиатуры и прочитал то, что было написано на мониторе, ему почему-то стало еще хуже — уж больно концовка стиха звучала неутешительно. Нет, умирать, тем более в муках, он, конечно же, не собирался — наоборот, после того, как Леся вытащила его, хотелось дышать полной грудью, а когда она была рядом, то вдобавок, хотелось одновременно и смеяться, и плакать от счастья, но… но с воспоминаниями о “дури” даже блеск глаз любимой как-то…тускнел.
Он вновь был в подводной ячейке Леси, где-то у балтийского побережья. Голова раскалывалась, рвотный ком подступал к горлу.
Над белым как мел Олегом склонилось полное лицо в узеньких очках и с почти братской добротой в еще более узких глазах (Чен — бывший сокурсник).
— Чен, ты че, обалдел?! Кретин, существует большая вероятность того, что человек свихнется, если его вырвать из виртуальности, просто содрав мнемоюсты!
— Угостишь чаем? — спокойно спросил Чен, и что-то в этом спокойствии очень насторожило Олега. Что-то колючее и холодное. — Да ты не вставай, я сам все сделаю.
Попытавшись встать, Олег почти не удивился тому, что не может и пальцем пошевелить, хотя связан он не был.
— Мы ввели паралитик, — сказал Чен, уже стоявший с кружкой горячего чая. — Так ты вряд ли сможешь выкинуть какой-нибудь фокус. Не волнуйся, — китаец отхлебнул из кружки, — никаких побочных эффектов, кроме слабости и головокружения, не предвидится. — Улыбка Чена лучилась искренностью, добротой и заботой о небезразличном ему человеке. — Триада всегда умела производить качественные… хм… лекарства, — озорной блеск в глазах. — Сам посуди, мыслить и говорить ты в состоянии.
— Что вам нужно?
— Ты, парень. Во-первых, ты изобрел очень дешевый препарат, на котором можно очень достойно заработать, хоть какое-то время оставаясь если не монополистом, то хотя бы наиболее крупным производителем и распространителем. Данные ты на компьютере не сохранил. Такие дела.
— А во-вторых?
— А во-вторых. Ты знаешь, где находится лаборатория. Кто-то посторонний может проникнуть в нее с твоей помощью. Мы этого не хотим.
— Так что, со мной все ясно?
— Ничего личного, пойми, — Чен произнес это с легким налетом грусти в голосе. — Из экономических соображений. Ты ведь и сам прекрасно понимаешь, что лучше устранить одного-единственного человека, нежели устранять целую лабораторию. Оборудование, переезд персонала вместе с семьями…
— “Господи! — подумал Олег. — Он с таким спокойствием выносит мне приговор — интересно, скольких людей Чен вот так, в своей неторопливой манере, убеждал, приводя те или иные доводы в пользу того, что их смерть необходима?”
И что самое интересное, сам Олег не испытывал ни малейшей толики страха. Он предполагал, что перед смертью человек либо бьется в истерике, оглашая своим почти утратившим человеческое воем, либо, если он достаточно упрям для того, чтобы бороться, он буквально выгрызает каждый миг своего существования, либо наоборот — такое часто случается с неизлечимо больными — утрачивает всякую надежду на жизнь, укутываясь в пелену апатии и безразличия.
Еще Олег читал, что перед смертью перед глазами умирающего пролетает вся его жизнь, с взлетами и падениями, успехами и неудачами, любовью и ненавистью…
С ним, однако, ничего подобного не происходило; вот она, смерть, на этот раз принявшая немного странный, слегка комичный образ круглолицего толстоватого очкарика с кружкой чая в руках, — и ничего! Олег спокоен, как сто мамонтов. И никаких картинок из прожитого, даже никаких воспоминаний. Вообще ничего, кроме горстки совершенно глупых мыслей: “Может, я какой-нибудь ненормальный? Может, я не совсем обычный человек? Точно! Я гений! Ведь сумел же изобрести совершенно новый наркотик. И из чего? Из помоев фармацевтики! Вот только на жизнь это не обменять. Даже на такую никчемную”.
— А чего ради триада до сих пор меня не ликвидировала?
Услышав этот вопрос, Чен печально посмотрел на Олега, вздохнул и произнес:
— Понимаешь, мы действительно не можем расколоть твой препарат, по крайней мере, мои знакомые этого сделать не могут, а к посторонним обращаться неохота. Конечно, мы сделаем это и без твоей помощи, но… время безжалостно, друг мой. У русских и якудзы есть неплохие шансы решить твою загадку раньше нас. А мы очень не любим, когда нас опережают. Очень. И благодаря тебе, мой друг, — Чен улыбнулся и взял Олега за онемевшую руку, — мы будем первыми.
— У меня нет мотивации вам помогать!!! — выкрикнул Олег. Все-таки страх начал прогрызать пока еще крохотные дырочки в толстом покрове странного спокойствия. — Вы все равно меня прикончите! Какой смысл мне вам помогать?
Чен молча подошел к столику, взял фотографию Леси в красивой рамке, прикоснулся к изображению кончиками пальцев. Вот теперь Олег окаменел — ему показалось, что даже сердце перестало качать кровь. Интересно, а что будет, если его сердце и впрямь откажется выполнять свою повседневную работу?
— Симпатичная у тебя девушка, — как обычно, с мягкой грустью, сказал Чен. — У нее очень теплые, красивые глаза… зеленые. Знаешь, у меня на родине девушек с зелеными глазами считали волшебницами. Она любит тебя, Олег… И ты ее наверняка любишь — не можешь не любить. Ты ведь готов ради нее на все, правда?
— Слово, — прохрипел Олег. — Дай мне слово, что триада ее не тронет. Я знаю, вы очень трепетно относитесь к своей чести.
— Даю тебе слово, Олег, — ледяным тоном, словно вбивая гвозди, произнес Чен — никакой патетики и торжественности. — Мы ее не тронем, если ты выполнишь наше пожелание.
— Твоя любезность просто не позволяет мне отказаться.
— Ты же знаешь, я всегда был прекрасным дипломатом, — съязвил Чен в ответ.
— Когда эта ваша чудо-хрень меня отпустит?
— У тебя внутри часовая доза. Следовательно, осталось минут сорок.
— Ха! — Олег расплылся в омерзительной ухмылке. — Мама, я хочу пи-пи.
— Иди под себя, — ответил Чен со скучающим видом. — Мне плевать. Дом-то не мой.
— Урод, — констатировал факт Олег. “Делать пи-пи” он все-таки не решился.
Глава 6
Иногда невозможно понять, было ли какое-либо событие благом или нет даже после того, как человеку уже пришлось собрать плоды этого события. Например, ваша девушка уговаривает вас пойти в театр, а друзья предлагают вместе попить пивка и поболеть за любимую футбольную команду.
Если вы идете с любимой представительницей bello sexo в театр, вы уже спустя пять минут понимаете, что спектакль скучный, актеры бездарные, а девушка настолько не разбирается в искусстве, что даже не в состоянии этого заметить.
Если вы идете с друзьями в какой-нибудь бар или — что еще вероятнее — собираетесь у кого-нибудь дома, то вскоре осознаете, насколько утонченна и прекрасна ваша девушка, что зря вы не пошли с ней в театр, а друзья ваши — просто кучка неотесанных горлопанов, и вообще они люди ограниченные.
То есть вечер в любом случае не удался.
В общем, когда при выходе на поверхность на Олега и Чена напали какие-то люди.
В том, что нападавшие — боевики якудзы Олег перестал сомневаться, когда услышал отрывистые и немного режущие слух выкрики. К тому же, Олег японским языком владел, причем неплохо.
Олег с интересом наблюдал за ходом схватки, но удовольствия от созерцания испоганил один из бойцов якудзы, который схватил Олега. Затем прозвучал выстрел парализующего заряда.
Очнувшись, Олег не сразу понял, где находится. Когда же до него дошло, что он лежит прикованным к стенке последней модели “черного ворона”, оптимизма ему это не добавило.
Олег был достаточно взрослым, чтобы не питать иллюзий насчет правосудия. Факт, что его повязали вместе с головорезами из якудзы и триады, не добавлял шансов на победу без потерь. Олег даже не знал, поверят ли ему вообще. Скорее всего — нет. Или поверят, но частично, а тогда обязательно последует какое-нибудь наказание, самое мягкое из которых — принудительная работа, скорее всего, исследователем морского дна. Да-а, не хотелось работать за деньги, придется работать бесплатно. Только бы с Лесей ничего не случилось.
Их вывели из воронка и провели под конвоем в какое-то помещение — что-то вроде отстойника, где уже находились человек тридцать, многие из которых обладали весьма непривлекательной наружностью и к тому же были агрессивно настроены.
Из всех участников разборки в этот загон были доставлены только Олег, Чен и всего один громила со стороны триады, причем в весьма помятом состоянии, и четыре бойца якудзы в не менее привлекательном виде. Для того, чтобы понять, что случилось с остальными, не требовалось богатое воображение. Сломанная левая рука Чена была наспех перевязана каким-то тряпьем.
— Да, трудно собирать выбитые зубы сломанными руками, — ухмыляясь и сильно шепелявя, сказал Чен.
Несколько человек очень грозного вида подошли к потрепанным триадовцам, но Чен только показал татуировку на запястье — этого оказалось достаточным, чтобы здоровые, потные и небритые парни просто испарились. Триада достаточно могущественна, чтобы отбить охоту с ней связываться.
— Хочется спросить у наших новых друзей из солнечной Японии, как они ковыряются в носу, когда у них не остается для этого пальцев, — Чен сидел, прислонившись к стене, и рассматривал свою поврежденную руку.
— Что нам грозит?
— Естественно, нас отсюда вытащат, причем очень скоро, — Чен пожал плечами и поморщился. Даже скудное освещение не могло скрыть его бледности.
Некоторое время спустя их привели в здание суда, где искусственный интеллект должен был определить степень их вины и наказание для каждого преступника.
Уже в суде Чен нервным шепотом объяснял Олегу, что, скорее всего, хакеры триады и якудзы сейчас ломают систему защиты, чтобы “беспристрастный судья вынес справедливый приговор”.
Однако, когда одного из японцев — огромного парня в когда-то безупречно белой рубашке, строгом черном костюме и с дрэдами на голове — приговорили к смертной казни с помощью капсулы, все остальные, включая Чена, начали заметно нервничать.
— Наверняка наши парни постарались, — не совсем уверенно прошептал Чен. — В отместку за смерть почти всей моей команды. Все равно мне его жаль… Капсула — это слишком жестоко. Парень просто выполнял задание.
Капсула была самым суровым наказанием в нынешней системе правосудия. Приговоренного помещали внутрь и, усыпив его, транслировали самые ужасные кошмары, самые дикие порождения воспаленного безумного подсознания. В конце концов, у приговоренного, естественно, не выдерживало сердце. Внутри капсулы устанавливалась видеокамера. Такая казнь была намного более жестокой, нежели пресловутый электрический стул или набившая оскомину газовая камера. А после того, как пару пленок с мучениями пустили в Сеть, количество преступлений во всем мире уменьшилось примерно в четыре раза — назидательный эффект использования капсул налицо.
Когда Чен понял, что все без исключения выжившие в уличной мясорубке приговариваются к смертной казни, он запаниковал. Со всеми вытекающими последствиями. Однако несильный электрический разряд очень быстро его вразумил. На время. Олег же был совершенно спокоен — он уже успел привыкнуть к своему приговору, и не важно, кем этот приговор был вынесен — триадой, якудзой, Единым Советом, искусственным ублюдком, Санта Клаусом…
Судя по всему, якудза и триада прилично насолили Единому Совету и тому требовался показательный процесс, публичная экзекуция. Естественно, с красиво спланированным и претворенным в жизнь спектаклем — on-line трансляцией в Сеть. А искусственного судью наверняка защищает огромная и, несомненно, очень талантливая армия не только бюджетных программистов, но и привлеченных солидными гонорарами кудесников-нелегалов. У ребят из триады и якудзы просто не было шансов.
Чен пришел в себя. Он потер виски, после чего глаза его подернулись поволокой, и он словно снова вырубился. Олег сообразил, что его бывший однокурсник активировал какой-то вживленный в него чип. Вернувшись в реальный мир, Чен затараторил:
— Я влез в Сеть и просмотрел схему здания, в котором мы находимся. У меня есть переносной портал, действующий на двести метров. Здесь неподалеку расположена стоянка. У нас есть шанс прорваться.
— А зачем мне помогать тебе?
— Думаешь, кто-то знает о моем обещании не трогать твою девушку?
— Лады.
— Ты всегда был умным мальчиком, Олег, — Чен подмигнул. Над его верхней губой и на лбу от волнения выступили крупные капли пота.
В этот момент к ним вошел какой-то человечек с внешностью клерка и посоветовал всем следовать за ним. В ответ все заухмылялись — в самом деле, как же можно отказаться от такой вежливой просьбы? Тем не менее упираться никто не стал. Они угрюмо — а как еще могут идти приговоренные к смерти? — брели по унылому темному, как сердце вампира, коридору, упираясь взглядами в спины друг друга.
Внезапно Чен споткнулся и нелепо упал. Неуклюже попытался подняться, но со скованными руками сделать это не так просто, и он снова растянулся на зеркальном полу. Один из охранников подошел к толстяку и, грубо схватив его за шкирку, рывком поставил на ноги.
— Слушай, у меня очки остались на полу. Не мог бы ты оказать мне услугу, я ведь без них слеп, как крот.
Охранник с каменным выражением лица обратил свой светившийся от переизбытка интеллекта взор на пол, затем, глядя прямо в щурящееся лицо китайца, такого нелепого и несчастного неудачника, наступил на узенькие очки в тонкой оправе — послышался сухой хруст. Китаец, казалось, вот-вот разрыдается — он выпятил нижнюю губу, надул и без того мясистые щеки и стал похож на ребенка, у которого нехороший дяденька отнял конфетку. Нехороший дяденька осклабился. Потом загоготал.
Чен плюнул в мерзкое ухмыляющееся лицо. В ответ громила зарычал и двинул Чена прикладом в живот — китаец покачнулся, с шумом выпустил воздух из легких и со всей силы ударил обидчика в пах; другие осужденные тоже напали на своих конвоиров. Пара беспорядочных и почти бесполезных выстрелов — один заряд разбил настенные и напольные зеркала, второй оторвал руку последнему подчиненному Чена — и не успевшие даже удивиться, охранники были обезврежены. Толстый китаец, осторожно прижимая к груди поврежденную руку, с остервенением и удовольствием отплясывал на теле растоптавшего его очки конвоира.
“Да-а, скорее всего, этот мертвый мерзавец был просто невинным младенцем по сравнению с моим бывшим однокурсником”, — думал Олег, наблюдая за тем, как лицо охранника превращается в мясной фарш.
С лицом мальчишки, только что прокатившегося на санках с самой крутой горки, Чен подобрал оружие и, запрограммировав его на малую мощность, перебил свои наручники; ребята из якудзы занимались тем же, и, опасаясь их нападения, триадовец спокойно их расстрелял, после чего освободил Олега.
Чен разорвал подкладку своего пиджака и с жестом фокусника извлек переносной портал, после чего выудил из кармана брюк маленький радар и пару антигравов. Прикрепив их к порталу, он просто шагнул в образовавшуюся дыру в пространстве. Олег и боец триады последовали его примеру.
Олег первый раз пользовался порталом — то есть слухи о его существовании циркулировали в Сети уже лет пять, но информация о приборе была сверхсекретной, и слухи эти были настолько неправдоподобны, что успели набить оскомину. Они распускались либо отделом пропаганды Единого Совета, либо фирмой-разработчиком, либо обеими сторонами. Сразу же появились несколько интервью, взятых у “подопытных кроликов”, с упоением повествовавших о своих ощущениях при использовании портала. Тут-то и началась нестыковка — одни описывали переход как кисель, сквозь который они якобы пробивались, другие сравнивали его с полетом, третьи — с чудовищной гравитацией.
Олег ничего необычного при переходе не почувствовал — ощущение было такое, будто он просто открыл дверь и, переступив порог, оказался в другой комнате.
“Комната” оказалась стоянкой челноков, а за спиной торчало шпилеобразное здание Комитета Общественной Безопасности.
На стоянке было всего два аппарата, причем один только что оторвался от поверхности и набирал высоту, сначала очень медленно, с трудом отвоевывая у неба каждый десяток метров, затем, достигнув примерно трехсотметровой высоты, челнок на мгновение завис, а потом быстро устремился ввысь, разрывая пространство и постепенно превращаясь в светящуюся точку.
Из здания Комитета Общественной Безопасности выбежали несколько человек и двинулись по направлению к трем беглецам.
Глава 7
Оказавшись внутри корабля, Олег первым делом услышал отборную брань Чена, шедшую откуда-то сверху. Немного привыкнув к темноте, Олег увидел человек десять, стоящих посреди каюты, и Чена, подвешенного к потолку — его многострадальная левая рука, и без того сломанная, словно вросла в челнок по самое предплечье. Судя по всему, он самую малость не рассчитал расстояние. С другой стороны, им сильно повезло, что они вообще оказались на корабле.
— Сделайте же что-нибудь! Я не елочная игрушка, чтобы висеть здесь! — и Чен закончил свою речь парой выражений, которые обычно вырезаются из соображений цензуры.
Внезапно один из наблюдавших за всем этим пассажиров подпрыгнул слишком высоко даже для сверхпрыгучего человека и, перекувыркнувшись в воздухе, — полная фантастика! — словно приклеился к потолку, презрев все законы притяжения.
— Отрубай руку ко всем хренам! — орал Чен.
Незнакомец присел на корточки рядом с китайцем и с минуту неотрывно смотрел ему в глаза — Чен даже стонать перестал.
— Сначала будет немного больно, — произнес человек глубоким и чуть хрипловатым голосом. — Потом рука словно онемеет, и ты вообще ничего не будешь чувствовать. Затем, когда действие анестезии начнет проходить, рана будет очень сильно чесаться, но ты ни в коем случае не трогай ее, иначе боль сожрет тебя, понял?
Чен кивнул.
— Ловите его, — сказал человек.
Затем он послюнявил предплечье Чена — толстяк брезгливо поморщился — и с тихим рычанием стал грызть руку китайца.
Когда до ушей Олега, вместе со всеми заворожено следившего за этим жутким зрелищем, донесся хруст костей, Олег вздрогнул и заскрежетал зубами, как и многие мужчины; женщины закрыли глаза, некоторые, отвернувшись, пытались спрятать лица за спинами мужчин, иные — те, чьи глаза были холоднее льда, спокойно следили за происходящим.
Наконец плоть не выдержала веса и оторвалась под тяжестью тела, которое, несмотря на разбрызгиваемую и пачкающую одежду кровь, было заботливо поймано пассажирами челнока.
Чен был бледен, как тысяча мертвецов. Подойдя к китайцу, — с его пути благоразумно убирались абсолютно все — парень сел на корточки точно так же, как он совсем недавно видел на потолке.
Выглядел он вполне обычно: высокий, атлетически сложенный, черты лица тонкие, нос когда-то был сломан, но это придавало незнакомцу какое-то особый шарм. Правда, одежда его была немного старомодна — обтягивающая футболка, заправленная в черные — вы не поверите в этот пережиток прошлого! — джинсы. К тому же сейчас очень редко можно встретить парня с естественного цвета волосами длиной до плеч и расчесанными на прямой ряд.
— Я Вампир, — представился парень, очень добродушно улыбнувшись; из уголков его рта стекали струйки крови Чена, которой был перемазан весь подбородок прыгуна. — Так меня зовут. Эй! — Вампир встал и обратился ко всем присутствующим. — Я думаю, нам всем следует познакомиться. Возражений нет? — он оглядел каюту: возражений не было, во всяком случае, явного протеста предложение не вызвало. — Начнем с меня. Итак, я, как и некоторые другие пассажиры этого летательного аппарата, специальный агент Комитета Общественной Безопасности. Я под завязку напичкан разного рода чипами и, естественно, боевыми имплантами. Вампиром меня прозвали за то, что я могу найти человека по крови. Все вы знаете, что сразу же после рождения производится забор крови, который отправляется в Хранилище. Большинство пробирок так там и лежат до самой смерти человека. Потом ее хоронят вместе с ним. Так происходит в большинстве случаев.
Однако время от времени появляются очень нехорошие дяди и тети, которые угрожают общественной безопасности. Для устранения подобных элементов существуют охотники. Мне дают немного крови из Хранилища, и я, руководствуясь каким-то — может быть, шестым, — чувством, ликвидирую нужного человека, в какой бы точке земного шара он ни находился. Проще говоря, я убийца высокого класса… Возможно, самого высокого.
— Послушай, — Олег давно уже все понял, но надежда, как говорится, умирает последней. — Ты сказал, что, как и другие, являешься специальным агентом КОБ. Это что, какая-то операция?
— Ага, — Чен потихоньку начал приходить в себя. — Это хренова операция по депортированию наших волосатых задниц с Земли на Луну, — китаец зашелся истерическим смехом. — Я это понял, когда увидел, на какую высоту поднялся первый челнок. Я полез в портал только потому, что выбора не было.
— Выбор был, — выплюнул Олег.
— Конечно, для тебя капсула может быть заслуживающей внимания альтернативой, — триадовец пожал плечами. — Слушай, я не вижу Фенга.
— Тот парень, что бежал вместе с нами? Не знаю, может, он решил остаться?
— Он просто промахнулся. Жаль. Я потерял последнего своего бойца.
— Значит, ты принадлежишь триаде, — констатировал факт Вампир.
— Что вы! — Чен в притворном удивлении замахал рукой. — Я простой животновод из Твери, а здесь оказался случайно. О! — толстяк поднял указательный палец. — Меня подставили, вот!
Лицо агента КОБ искривила улыбка.
После Чена настал черед Олега рассказывать о себе. Он говорил честно, пытаясь взглянуть на себя под другим углом.
— Да, повезло вам — из огня да в полымя. Радуйтесь хотя бы тому, что попали сюда, а не на другой челнок — на нем перевозят неизлечимо больных, — утешил Олега Вампир.
Потом пошли истории других спутников Олега — некоторые рассказы были эмоциональными, иной раз их авторы срывались на истерику, и их приходилось успокаивать, другие наоборот были холодны и безжизненны. Объединяло их одно — это были истории отчаявшихся и обреченных на смерть людей. Проклятых и проклинаемых. Здесь были террористы, хакеры, подстрекатели мятежей, наемные убийцы и просто неугодные Единому Совету — все те, кого “идеальное” общество Земли отторгло, безнадежно пытаясь очистить себя.
Олег плохо слушал своих собратьев — он думал о той, которая спасла его из лап одного монстра лишь для того, чтобы он попал в пасть к другому.
Рыжесть… Леся…
Олег никогда не узнал о судьбе девушки, которая стала причиной того, что он прожил немного больше, чем отмерил ему наркотик. К счастью, не узнал…
Через несколько часов после того, как триаде стало известно об участи Чена и его команды, к подводной ячейке Леси подъехал мобиль с боевиками. Ужасы, пережитые ею в течение следующих часов, не стоит описывать.
В конце концов ее заперли в пустой комнате. Каждые несколько часов приходили люди и делали ей инъекцию героина.
Наркотик заменил ей все — любовь, пищу, сон, жизнь… Из ее комнаты постоянно слышались то смех, то рыдания, то какое-то непонятное бормотание.
Она “сгорела” за два месяца, но Олег так никогда об этом не узнал.
— Как управляется корабль? — спросила Ним — высокая светловолосая девушка лет двадцати пяти (то ли хакер, то ли киллер, Олег не помнил точно).
Пара человек подошли к двери и определили, что дверь заблокирована изнутри. Чен решил включиться в общественную жизнь челнока — он закрыл глаза, и пятнадцать секунд спустя раздался щелчок, возвещавший о благополучном открытии двери. Китаец улыбнулся:
— Милости прошу всех, кто разбирается в программировании и всем, что с ним связано. Чай, кофе, сигареты? Остальных настоятельно прошу не вмешиваться.
В кабину пилота протиснулись Ним и еще один парень, назвавшийся Розовым Слоном.
Вопреки надеждам, через час напряженной работы оба взломщика вышли из кабины пилота с физиономиями кислыми настолько, что всем сразу все стало ясно. Автопилот заблокировать не удалось.
Розовый Слон сразу же завалился спать, а Ним плюхнулась рядом с Ченом, Олегом и Вампиром.
— Слушай, супергерой, — обратилась девушка к агенту. — Если ты такой сверхчеловек, то как ты умудрился оказаться среди нас, отбросов.
— Я просто отказался выполнять задание — парень поправил волосы. — Я не устранил человека, который… в общем, я не смог.
— Ой, только не надо нас уверять, что ты стал пацифистом, — Ним еще не совсем отошла от неудачи в кабине пилота, и ей требовался объект для вымещения злобы.
— Я и не собирался — они заказали мне моего отца.
— Слушай, извини. Я не хотела, — Ним положила руку ему на плечо. — Прости, — она говорила с искренностью, на которую способен только приговоренный к смерти человек.
— Они все равно его убьют — просто поручат это кому-нибудь другому.
— А кто твой отец? Чем он мешал КОБ?
— Мой отец — Иржи Мледич.
Всем, кто был с Сетью на “ты”, это имя говорило о многом. Иржи Мледич был самым талантливым программистом в юности, самым лучшим взломщиком в молодости, а позже стал самым лучшим специалистом “Мацуситы” по информационным технологиям. Это была живая легенда всех сетевиков мира. Крови этого человека жаждали все корпорации (кроме, естественно, “Мацуситы”) и, пожалуй, большая часть членов Единого Совета, за исключением представителей Азиатского Блока.
— Не убивайся, — Чену хотелось похлопать Вампира по плечу, но левой руки у него не было, а делать это правой было не очень удобно, поскольку он сидел с другой стороны. — “Мацусита электрик” находится под защитой якудзы, а они мозгами не разбрасываются. У них есть парни даже покруче тебя. Только без обид.
— Не может же им все время везти.
— Все в руках Всевышнего, — включился в беседу Розовый Слон, которому надоело валяться на жестком полу. — Все происходящее во вселенной уже предрешено. Без Его разрешения даже лист с дерева не упадет.
— Я закоренелый материалист, — без всяких эмоций сказал Вампир.
— Ты когда-нибудь видел глобус?
— Да, — не понимая, к чему клонит хакер, ответил бывший агент КОБ.
— Это очень маленькая модель земного шара, так? — все собравшиеся вокруг непроизвольно кивнули. — Как глобусы появляются на свет?
— Ну, их делают на заводе, — Вампир пожал плечами.
— Получается, что ты спокойно воспринимаешь тот факт, что многократно уменьшенную модель Земли кто-то сделал, но отказываешься верить в то, что оригинал также произведен на свет кем-то. Такая громадина не могла появиться просто так, на пустом месте.
— Почему же он за всю историю человечества ни разу не показался? — кто-то решил просто нарваться на конфликт.
— Все истинно великое не нуждается в зрительном образе, — со всепрощающей улыбкой ответил Розовый Слон.
— Все равно…
— Подлетаем! — крикнул кто-то из кабины пилота.
— Добро пожаловать в новую жизнь, мальчики и девочки, — ухмыльнулся Чен. — При выходе прошу не толпиться, всем будет вручено по рекламному проспекту и ванильному мороженому. Большое спасибо за то, что решили воспользоваться нашими авиалиниями. Приятного вам отдыха.
Вампир вышел на середину каюты и с очень серьезным видом начал давать наставления:
— Думаю, нам следует держаться вместе — больше шансов выжить. Как это ни прискорбно, нас наверняка ждет целая делегация. Кто не знаком ни с каким видом единоборств и совсем не имеет боевых имплантантов? — в ответ вверх взметнулись четыре руки, принадлежащие девушкам. — Вы будете внутри кольца, образованного остальными. Советую уже сейчас извлечь из сумок респираторы и ножи, поскольку потом может не хватить на это времени.
Глава 8
Олег вытер о штаны вспотевшие ладони. В голове липкой почкой набухала истерика. Казалось, в этот раз смерть подходит слишком уж близко — даже когда он услышал свой приговор в зале суда, Олег чувствовал себя иначе. Сейчас… сейчас его сковывал страх… даже не страх, а животный ужас. Воистину, ожидание смерти хуже самой смерти.
— Нас разорвут на куски, — заявил Чен “заговорщицким” шепотом так, чтобы его услышали все, кроме находившихся в кабине пилота. — И это еще лучший из вариантов. По крайней мере, в этом случае умрешь быстро. Другое дело, если до тебя дотронется какой-нибудь прокаженный — тогда будешь умирать долго и мучительно, покрываясь слизью и заживо превращаясь в гниль. — Чен подмигнул и улыбнулся. — К тому же…
Что будет, триадовец сообщить не смог, поскольку его перебили — буквально в миллиметре от шеи китайца в стену вонзился нож — стандартный, из набора, выданного каждому (кроме, разумеется, Чена и Олега). Чен сглотнул и, выдернув нож, принялся со всех сторон придирчиво его оглядывать. В конце концов кивнул с издевкой “в знак благодарности” его владельцу — огромному бородатому детине в клетчатой безрукавке с бурной растительностью на верхних конечностях. На одной из этих конечностей висела довольно симпатичная латиноамериканка из тех, кто поднял руку в ответ на вопрос Вампира о боевых имплантантах и единоборствах.
Взбешенный бородач подбежал к Чену, не реагируя на попытки девицы его остановить (попытки сводились к капризному нытью: “Кейс, не надо!”). Китаец, добродушно и глупо улыбаясь, вяло поднялся.
— Ты меня достал, — заявил тот, кого девушка назвала Кейсом, воткнув указательный палец в грудь Чена. — А я сегодня нервный.
— Извини, я не знал, что ты такой ранимый, — триадовец был сама вежливость. Олег понял, что хама в безрукавке ничего хорошего не ждет.
— Этого мало. В качестве извинений хочу, чтобы ты почистил мои ботинки, толстяк, — и Кейс выставил левую ногу, демонстрируя остроносые сапоги со шпорами.
Чен наклонился, всем своим видом демонстрируя свои намерения отполировать сапоги до блеска. Здоровяк захохотал.
Внезапно гогот его превратился в бульканье, а из распоротого брюха с хлюпаньем начали вываливаться внутренности. Кейс с изумлением на лице пытался воспрепятствовать этому процессу с помощью упомянутых уже волосатых верхних конечностей. Наконец он бухнулся на пол.
Чен сосредоточенно вытер нож о клетчатую рубашку поверженного врага.
— Знаешь, — триадовец повернулся к Олегу. — Японские самураи всегда пытались разрубить печень противника, полагая, что это есть средоточие отваги воина. Это, конечно, не катана, но ведь и я не самурай, — Чен оглядел потрясенных пассажиров челнока и добавил с извиняющейся интонацией: — Я даже не японец.
— Не стоило его убивать, — заявил Вампир.
— Он назвал меня толстяком.
— Мы все очень сильно пожалеем об этом — его будет сильно не хватать, когда мы прилунимся.
— Знаешь, я уже по нему соскучился, — Чен с кривой усмешкой подошел к латиноамериканке и молча взял сумку с набором Кейса, которую черноволосая красавица уже считала своей.
— Кем был этот кусок мяса? — триадовец вновь занял место между Вампиром и Олегом.
— Кеннет Эйсон, террорист, взорвавший Сфинкса и Эйфелеву башню.
— А в Сеть пустили информацию, что башню взорвали террористы из Восточного Сектора.
— Да, в течение последних четырехсот лет три четверти всех терактов якобы совершают они.
— А на самом деле?
— На самом деле любой теракт — ход в тонкой политической игре. Знаете о самом большом скандале двадцать начала первого столетия? Изучали историю?
— Это когда на одну из тогдашних империй уронили несколько пассажирских летательных аппаратов? — Ним поморщилась.
— Именно, — Вампир подмигнул девушке. — Первоначально тогда все также свалили на террористов Восточного Сектора. А помните, что было потом? Война с тем государством, в котором вроде бы прятался главный подозреваемый. До трагедии имперская промышленность переживала упадок, а после инцидента военные просто завалили заводы заказами, поскольку для проведения военных кампаний необходима просто куча всего, — бывший агент КОБ поднял вверх указательный палец. — Империи этот теракт был необходим, как электрический разряд для реанимирования промышленности, а маленькая восточная страна просто подвернулась под горячую руку. Налицо подъем экономики целого сектора с помощью всего-навсего одного теракта.
— Если я тебя правильно понял, то Кейс взрывал для Единого Совета, — Олег был просто ошарашен.
— Скажем так: он был наймитом одного из Блоков Единого Совета.
Этот разговор помог Олегу избавиться от назревавшей истерики, и теперь, посмотрев по сторонам, Олег увидел, что каждый спасался от нее по-своему: кто-то впал в апатию и с совершенно безразличным видом пялился в стену; кто-то в кабине пилота пытался наверстать упущенное в тесном общении с противоположным полом; кто-то со зловещей улыбкой сжимал-разжимал кулаки, представляя себя героем несостоявшейся еще битвы; кто-то тихо рыдал на плече соседа; кто-то с яростью кромсал ножом стенку каюты. Чен напрягал всю свою силу воли, чтобы не чесать культю — ему вообще было не до посадки; Ним с невозмутимым видом ножом чистила ногти; Вампир просто молча сидел, смежив веки; Розовый Слон шепотом молился.
Олег внезапно осознал, что находит какое-то странное садомазохистское удовольствие в созерцании чужой безысходности и даже в том, что сам он является собратом по петле этих несчастных.
Олег мысленно улыбнулся и, поражаясь собственному спокойствию, — разве не он совсем недавно корчился, пытаясь совладать с истерикой? — подошел к мальчишке лет пятнадцати, скрючившемуся в углу и что-то царапающему на мятом-перемятом клочке бумаги невесть откуда взявшейся авторучкой.
— Привет, — миролюбиво начал Олег. — Ты-то как сюда попал? Я не помню твой рассказ о себе.
— Это, наверное, потому, что я ничего о себе не рассказывал, — мальчишка в упор посмотрел на Олега глазами, постоянно менявшими свой цвет. Голос был поразительно тверд.
— Почему?
— Не захотел, — пожатие плечами. — Я вообще не люблю моральный стриптиз. Зачем обнажать свою душу перед незнакомыми? Тем более что умрут-то после этого не все, а в живых обычно остаются подонки и подлецы.
— Да-а, умеешь ты поднять настроение — зарядил меня оптимизмом на всю оставшуюся жизнь.
— Не очень длинную, кстати говоря. Ты сам начал этот разговор. Меня упекли сюда за “подстрекательство к мятежу и пропаганду антисоциальных настроений”, а я всего лишь написал книгу.
Олег молча смотрел в зрачки пятнадцатилетнего старика, гадая, что могли они видеть за свою короткую жизнь такого, чтобы превратить обычного мальчишку в черствого циника. Вспомнив о возрасте своего собеседника, Олег решил поинтересоваться, почему Альберт — так звали мальчика — не поднял руку в то время, как Вампир спрашивал о боевых имплантантах и прочем. У мальчика не было ни гипертрофированных мускулов, и он ну никак не смахивал на серьезного бойца какого-нибудь вида единоборств.
— Ну, во-первых, в меня действительно кое-что вживили, во-вторых, я достаточно неплохо кое-чем владею, а в-третьих…
Мальчик пристально посмотрел в глаза Олегу, и того закружило в водовороте эмоций и грез, почему-то постоянно изменявших свой цвет. Олег тонул в этих радужных кружевах — захлебываясь, он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть.
А потом так же внезапно все кончилось, и Олег осознал себя лежащим на полу с чьим-то ножом у своего горла. Чужой нож держала своя рука. Глаза абсолютно всех находящихся в каюте были устремлены на него; за частоколом ног валялся кто-то окровавленный.
— Прямо-таки день сюрпризов, — Вампир присел на корточки рядом с окончательно растерявшимся Олегом, неуловимым движением отобрав нож. Затем, резко обернувшись, посмотрел на по-прежнему сидевшего в неудобной позе и что-то записывавшего светловолосого мальчишку-подростка. — Ну надо же! Вот уж кого не ожидал здесь встретить! Значит, тебя все-таки поймали — спустя столько лет и жизней. Чужих. Дамы и господа, позвольте представить вам Альберта Лейбена — самого молодого и одного из самых искусных и жестоких охотников за людьми последнего поколения, поэта, ценителя искусств и просто очень умного человека, — Вампир отвесил поклон. — Его тело где-то на семьдесят процентов состоит из искусственных органов, имплантантов и прочих полезных в хозяйстве вещей. КОБ пыталась поймать его с тех пор, как господину Лейбену исполнилось тринадцать. Сейчас ему восемнадцать и на его счету четыре смерти лидеров различных Блоков Единого Совета, тридцати двух крупных банкиров и президентов корпораций и целых две специальных агентов Комитета Общественной Безопасности.
— Ты держишь в руках нож из моего набора, — охотник за людьми посмотрел Вампиру в глаза, и тот отвел взгляд. — Ты можешь оставить его этому парню — мне он ни к чему.
В этот момент челнок начало нещадно трясти — летательный аппарат вошел в атмосферу Луны, искусственно созданную людьми лет через двадцать после основания на спутнике Земли первой колонии.
Первая колония, само собой, располагалась под куполом, сооруженным наподобие подводных ячеек, с той разницей, что строили его люди намного более квалифицированные, да и технология хоть и немного, но все-таки отличалась.
Первоначально из Луны собирались сделать что-то вроде курорта, позже отправить астрономов, построить несколько баз для подготовки космонавтов — в общем, сделать Луну цитаделью науки.
Этим благородным планам не суждено было сбыться, потому что какой-то умник решил, что гораздо дешевле превратить спутник Земли в хранилище радиоактивных отходов, тем более что все больше людей переселялись в подводные ячейки, а морское дно в то время уже давно выполняло функцию этого самого хранилища. Отправлять радиоактивный мусор на Луну показалось тогда гораздо безопаснее. В общем, предложение прошло “на ура”.
Потом какой-то другой гений, работавший на русскую мафию, которая в то время переживала период расцвета и обладала могуществом, какое не снилось даже нынешней триаде, изобрел установку по созданию искусственной атмосферы. Опытный образец установки подпольно собрали где-то в Средней Азии и совершенно нелегально использовали на Луне — так сказать, провели эксперимент. Землю в тот период сотрясали судороги глобальных эпидемий, и зараженных или даже заподозренных в том или ином заболевании зачастую просто уничтожали — Единый Совет “ликвидировал очаги”, а соседи и прочие “борцы за чистоту” просто убивали. В такой обстановке депортировать инфицированных на Луну было гораздо гуманнее, чем подписывать им смертный приговор. Демагоги, конечно, тут же бросились с пеной у рта бить себя пяткой в грудь, заявляя обратное, но дебаты очень скоро прекратились.
До отправки первого челнока с “прокаженными” на Луну были завезены почва, семена, животные и все необходимое для жизни; контейнеры со льдом регулярно сбрасывались на поверхность спутника — дело, конечно, дорогостоящее, однако это гораздо дешевле дани миллионами человеческих жизней и вымирания.
Еще до этого ученые, обитавшие под куполом — та самая первая колония, — изобрели устройство, ликвидирующее разницу в притяжениях. За это изобретение обитатели первой колонии заплатили просто колоссальную цену — они не могли вернуться на родную планету, потому что прибор, названный гравитатором, вмешался во вселенную, именуемую человеческим организмом, и всех тех несчастных, попытавшихся вернуться на Землю, просто расплющило, размазав по поверхности планеты. Впрочем, они были сами виноваты, потому что не обратили внимания на предупреждения оставшихся. Что ж, кто не рискует, тот… живет гораздо дольше.
Когда обитателям купола сообщили о скором появлении соседей, первая колония очень быстро была превращена в неприступную крепость. Сами обитатели называли это сооружение либо Колпаком, либо Цитаделью. И если инакомыслящие иногда допускались под Колпак, то “прокаженным” путь туда был заказан.
Атмосфера Луны, так же как и земная, состояла из семи слоев, но слои эти были намного (а некоторые и во много) тоньше, а потому и защита изгоев была не ахти какой. Следовательно, продолжительность жизни даже абсолютно здоровых людей резко сокращалась.
Все это раз за разом толкало “прокаженных” и отвергнутых Цитаделью на ее приступ, однако все эти попытки до сих пор заканчивались безрезультатно, лишь умножая отчаяние нападавших.
Луна вне купола была поделена между целой сворой группировок, образовавшихся в этой обители проклятых и проклинаемых.
Взвизгнув, челнок завис над этим гадким местом и, спустя мгновение, выплюнул кают-компанию, оказавшуюся просто большой защитной капсулой, которую спустили парашюты, подобные огромным цветам одуванчиков. А челнок вместе с уединившимися в кабине пилота вновь пробил тонкие слои атмосферы Луны и был таков.
Защитная капсула не имела иллюминаторов, и находившиеся внутри люди были слепы и глухи, не ведая, что творится за стенками “кают-компании”.
Чудовищной силы удар о поверхность обрушил всех на пол; кое-кто не избежал вывихов, одна из девушек сломала ногу.
Едва оклемавшись, Вампир построил всех в боевой порядок и, не дожидаясь, когда на них нападут, сам выбил дверь капсулы.
Снаружи было тихо. Слишком тихо для того, чтобы не таить в себе нарыв готовой в любой момент лопнуть гноем смертельной опасности.
Плотно сомкнутое кольцо людей ступило на поверхность своего нового дома — прибежища изгоев и так называемых отбросов общества, порожденных обществом же, так стремящимся хотя бы казаться идеальным. Только больное общество способно породить таких, как Альберт Лейбен, Вампир, Чен, Кейс и даже Олег. Плоть общества отторгла их, словно отмирающие или больные клетки…
Больные! Прокаженные! Они везде, а потому им, здоровым, пока еще не зараженным, лучше двигать подальше от этого места.
Олег уже хотел высказаться по этому поводу, когда услышал — вместе с остальными — какие-то странные звуки у себя за спиной. Обернувшись, Олег увидел замыкавшего их отряд человека висящим, вернее, подвешенным над землей. Захлестнувший тонкую петлю на шее несчастного человек уже вовсю копошился в сумке своей жертвы. Кто-то метнул нож, и убийца, даже не вскрикнув, рухнул на поверхность Луны. Вырвавшись из строя, обладатель ножа бросился за своим оружием и сумкой убитого.
Когда парень уже шел обратно, с капсулы на него прыгнуло нечто человекообразное с длинной гривой и шипообразными наростами на руках и ногах, с лица, подобно бороде, пластами свисала кожа.
С воплем ужаса парень понесся к своим, однако чудовище, которое, несомненно, когда-то было человеком, в три прыжка нагнало свою обезумевшую жертву и, сбив ее с ног одним ударом шипастой лапы, свернуло несчастному шею.
Кольцо людей попятилось со всей возможной скоростью — никто не побежал, потому что большая часть людей была профессионалами, прекрасно понимавшими, что выжить в таком месте можно только вместе, а те, кто этого не понимал, не побежали, потому что Вампир обещал “сожрать с потрохами тех, кто попытается свалить”. Неизвестно, какой смысл он в эти слова вложил.
Однако, как оказалось, они зря опасались чудовища — оно, завалив добычу, просто не обращало внимания на все остальное. Видимо, животные инстинкты полностью возобладали над разумом этого существа.
Впрочем, для новоприбывших — всех, кроме одного, — это был несомненный плюс, так как монстр убивал не для удовольствия, а добывая себе пищу. Глядя, а некоторые просто слыша, как чудовище трапезничает, мгновенно расстались с содержимым своих желудков, с тихой радостью осознавая, что не они бросали тот злополучный нож. О двух потерянных наборах также никто особо не сожалел — остался в живых, и на том спасибо.
Не успел отряд отойти от капсулы на более-менее приличное расстояние, как из-за холма неподалеку вышла довольно малочисленная — человек пять-шесть — группа людей, которая целеустремленно направилась к уцелевшим после приземления.
Сначала отряд под предводительством (никому даже в голову не приходило оспорить его лидерство) Вампира не придал появлению аборигенов особого значения — его группа была почти в три раза многочисленнее, но после испуганного крика Олега: “Прокаженные!!!”, все принялись напряженно вглядываться в шесть неторопливо шагавших фигур.
Строй, естественно, сломался, ввиду того, что кто-то все-таки решил убежать от греха подальше; кто-то — и таких было большинство — настороженно медленно отползал от подозрительной шестерки местных. Хуже всего пришлось тем, кто вывихнул ноги, а таких оказалось ни много, ни мало четыре человека. Трех пострадавших девушек несли проникшиеся к ним жалостью мужчины, а единственному травмированному парню пришлось хромать, кривясь от боли — нести себя он никому не позволил, а “костыль” сбежал одним из первых, едва услышав слово “прокаженные”.
Шестерка приближалась с неумолимостью катка, и вторая группа — те, кто не разбежался, — уже могли разглядеть изъеденные язвами лица, сочащуюся из рваной плоти слизь, чуть согнутые пальцы, мелко вздрагивающие руки… и нечеловеческую всепоглощающую ненависть к тем, кто все еще здоров, кого еще не коснулась зараза.
Хромающий парень все больше отставал, и всем — и “прокаженным”, и новоприбывшим — было ясно, что ему уже вряд ли удастся уйти. Едва осознав это, парень вынул из набора нож и со стоном бросил свою сумку отряду Вампира.
Высокий синеволосый юноша с кошачьей грацией, не выдержав, скинул с плеча сумку и дернул молнию на штанах, обнажив левое бедро. Напрягшись, он засунул руку внутрь бедра и, шипя и кривясь от боли, извлек из него длинный кинжал с костяной рукоятью.
— Айвор, не надо, его вряд ли удастся спасти, — Вампир схватил парня за плечо, попытавшись его остановить. Айвор просто выдернул плечо и побежал к хромому, оставляя в пыли следы своих ботинок.
Когда он подбежал к вывихнувшему ногу, того от “прокаженных” отделяло шагов пятнадцать — двадцать. Схватив парня в охапку, Айвор что было сил побежал обратно, однако ноша изрядно затрудняла движение, и в конце концов они оба упали.
Поднявшись на одно колено, хромой резанул ножом по голени первого подошедшего неизлечимого, Айвор в прыжке отрубил “прокаженному” голову. Один из пятерки уцелевших попытался схватить синеволосого бойца сзади, но сильнейший удар в живот заставил его кожу лопнуть с сухим треском, и нога застряла в жиже внутренностей.
Айвор не пытался воспрепятствовать падению — уже заваливаясь, он резко вытянул руку с клинком перед собой, и еще один несчастный упал с пронзенным насквозь горлом.
Его напарнику повезло немного меньше — в наличии имелся лишь выбитый глаз и нокаутированный противник; нож в схватке отобрали.
Двое оставшихся “прокаженных” решили ретироваться (вместе с новоприобретенным ножом).
Счастливые и довольные тем, что отбились, Айвор и спасенный им парень побрели к ожидавшему неподалеку отряду.
— Если вы сделаете еще шаг в нашу сторону, мы будем вынуждены закидать вас ножами, — Вампир и Айвор в упор смотрели в глаза друг другу: одни были полны грусти, другие — недоумения, но сомневаться в словах бывшего агента КОБ не приходилось.
— Почему?
— Вы имели физический контакт с “прокаженными” и наверняка заразились. Айвор, я пытался тебя остановить… Я оставлю две сумки с наборами — они ваши по праву. Надеюсь, мы больше никогда не встретимся.
Отряд, сократившийся почти наполовину, попятился по пыльной равнине.
Глава 9
Равнина сменилась небольшим лесочком, и Розовый Слон заметил, что к лунному климату лучше всего адаптировались хвойные — остальные растения были какими-то хилыми и выглядели довольно убого.
Не успел отряд углубиться в лес, как в людей полетели копья и всевозможные тяжелые предметы; все снова сбились в плотное кольцо, готовые в любой момент отразить атаку, однако нападавшие не показывались.
Вдруг один из тех, кто стоял в живом кольце, прикрывая девушек, не умевших драться или получивших травмы, вскрикнув, схватился за живот, после чего благополучно рухнул на землю.
Еще стонущего беднягу Вампир перевернул на спину, и его глазам предстала ужасная рваная рана.
Словно материализовавшийся из воздуха Лейбен одним резким движением свернул бедолаге шею.
— Так гуманнее, — пояснил он.
Внезапно Чен выхватил нож у одной из девушек и метнул в скопление рахитичных растений.
Тут-то и началось самое удивительное: клинок, не долетев до кустарника, воткнулся прямо в воздух где-то в метре от земли — так, во всяком случае, всем показалось — и из этого места фонтаном начала хлестать кровь.
— Все, кому имплантированы тепловые датчики, активируйте их, — крикнул триадовец. — Остальные просто размахивайте ножами.
Датчики оказались только у самого Чена, Лейбена, Вампира и Ним, остальные, сбившись в кучу, строго следовали указаниям однорукого китайца.
Счастливые обладатели искусственных глаз прыгали, носились вокруг ощетинившегося и постепенно вырезаемого отряда, уворачивались от чего-то невидимого, угрожающе рычали и ругались и вообще очень сильно смахивали на людей, дерущихся с собственными тенями. Вот только раны, которые они получали, были вполне реальными.
Чен, зажимая горло своей единственной рукой, упал на спину, чтобы никогда уже не подняться.
Лейбен, каждый раз запуская обе руки (которые уже почти по локоть были в крови) в пустоту, вынимал из нее еще трепещущее сердце.
Вампир с воплями орудовал не только ножом, руками и ногами, но и весьма успешно использовал зубы, в очередной раз повергнув в шок впечатлительных девушек.
Ним, казалось, двигалась с какой-то ленцой и даже с некоторой медлительностью, и только блеск в ее глазах выдавал чувство азарта, которое она испытывала. Руки ее непрерывно двигались словно бы отдельно от всего остального, без всякого ритма — совершенно хаотически, и движения эти прерывались на доли секунды, во время которых Ним делала резкие выпады, после чего с довольной улыбкой переходила к очередной невидимой жертве.
После окончания схватки, которая кончилась так же внезапно, как и началась, было решено устроить привал, во время которого все перекусили сухим пайком из набора, запивая его водой из фляг, а Олег похоронил Чена.
Когда Олег отошел от могилы, в душе личинкой-паразитом поселилось чувство, что вместе со своим бывшим однокурсником он хоронит последнее звено, связывавшее его с Землей. Конечно, оставались еще воспоминания о Лесе и отце…
Потратив четыре часа на сон, отряд двинулся дальше. Куда? Никто не мог внятно ответить.
— “Невидимки”, — сообщил Вампир. — Эту банду “накрыли” три года назад в Африке. Чистейшая операция — “невидимок” взяли в полном составе.
— А почему они стали невидимыми для невооруженного глаза?
— Имплантированными могут быть не только органы. Искусственно измененная пигментация кожи — и ты становишься хамелеоном-переростком. Впрочем, об этом нам может поведать наш общий знакомый, правда, Альберт?
Лейбен в ответ промолчал.
— Откуда тебе известны подробности фактически о каждом преступнике? — вмешался Розовый Слон. Лейбен криво усмехнулся.
— Кровь. Тех, кого я укусил, могу перечислить поименно с чтением их полного досье. Краткую информацию обо всех более-менее крупных преступниках я имею вот здесь, — Вампир постучал по своему лбу кончиками пальцев, — как спецагент КОБ. Информационная база постоянно обновлялась до того момента, как я … хм… ушел в отставку.
— Твое танто-дзюцу — настоящее произведение искусства, а меня просто тянет ко всему прекрасному, — с этими словами Лейбен подошел к Ним.
— Это признание? — Ним выгнула бровь.
— Нет, простая констатация факта с элементами легкого флирта.
— Знаешь, — тряхнув золотыми локонами, девушка улыбнулась, — ты первый, кто честно заявляет, что флиртует со мной.
— Всегда приятно быть первым. Ты выглядишь, да и вообще ведешь себя так, словно весь твой жизненный путь усеян осколками разбитых мужских сердец.
— В чем-то ты прав, — Ним попыталась состроить задумчивую мину, но опять рассмеялась. — Но это были не только мужские сердца. Нет! Не в этом смысле! Я имела ввиду сердца подружек и жен покоренных мной мужчин.
— Слушай, когда мы только подлетали к Луне, ты что-то нам впаривал про религию, — Олег и Розовый Слон шли рядом, и несостоявшийся программист, биохимик и филолог решил поговорить о чем-то, надеясь найти в человеке со столь странным именем интересного собеседника.
— Я не фанатик, просто долг каждого верующего принести Свет в жизнь как можно большего количества людей, — ничуть не смутившись, охотно пояснил взломщик.
— Ты христианин?
— Видишь ли, в чем дело, — Розовый Слон ненадолго впал в задумчивость. — Христиане, по сути, многобожники.
— Да ну?!
— Посуди сам, — сетевик выставил ладонь, приготовившись загибать пальцы. — Во-первых, Бог-отец, во-вторых, Бог-сын, в-третьих, Святой Дух.
— А ты, значит, не христианин, — Олег не спрашивал, а всего лишь констатировал факт. Это становилось интересным.
— Нет, — Розовый Слон отрицательно помотал головой. — Я монотеист. Бог един, и он еще ни разу не являл свой лик ни одному из смертных.
— А как же Христос?
— Иисус Христос — пророк Всевышнего.
— Да-а, озадачил ты меня, Слоняра, — Олег не лукавил, он был настолько поглощен спором с самим собой, что даже не заметил, как отряд вышел из лесочка на открытую местность, которую вполне можно было назвать равниной, если бы не впадины кратеров.
Вампир вновь собрал всех в боевой порядок, и кольцо людей, заметно уменьшившееся в размерах, поползло по равнине, словно какой-то неведомый зверь.
Смертельная опасность не замедлила появиться. На этот раз ничего экзотического — обычные люди свирепого вида с какими-то стальными частями капсул — заточенными или выглядевшими внушительно за счет своего веса.
Орда оборванцев выпрыгнула из ближайшего кратера, подобно чертику из табакерки, однако отряд новоприбывших был вполне готов к появлению чего-то подобного, поэтому не побежал и не растерялся никто, только Лейбен вышел из строя, мотивируя это тем, что так ему будет гораздо удобнее.
Первый наскок банды, насчитывавшей примерно двадцать человек, живое кольцо оборонявшихся отразило, правда, не избежав при этом потерь. Никто не оглядывался, чтобы посмотреть, что же творится у него за спиной, потому что это было чревато, но звук удара чего-то тяжелого, треск ломающихся костей, тихий запоздалый стон умирающего и дикий визг девушек слышали все.
Пятиться было некуда, поэтому живое кольцо просто встало, чтобы либо погибнуть, либо победить — в бегстве не было спасения.
Олег во время боя использовал весь свой арсенал, но битва насмерть в реальном мире существенно отличалась от виртуальных схваток — здесь изыски наподобие фури учи были почти бесполезны, потому что нападавших было почти в два раза больше и, сразив одного соперника, можно было получить смертельный удар от другого, находящегося рядом и с радостью готового выпустить тебе кишки или воткнуть нож в открывшуюся в момент удара спину.
В общем, несмотря на довольно осторожный стиль ведения боя, Олегу сломали нос и нож, правда, он умудрился умертвить своего противника и завладеть каким-то подобием обоюдоострого меча выточенного из стальной балки. С помощью этого оружия Олег прервал процесс жизнедеятельности еще двух головорезов, после чего, получив удар по голове, благополучно потерял сознание.
Очнулся Олег около костра, осторожно прислушиваясь ко всему происходящему вокруг. Услышанное более всего походило на обычную вечернюю суету: кто-то чавкал едой, кто-то что-то бормотал, кто-то шепотом о чем-то спорил, кто-то шипел от боли, тихо матерясь.
Вместе с осознанием себя пришли боль и тошнота.
Увидев, что Олег стал подавать признаки жизни, бывший агент КОБ подошел к опорожнявшему свой желудок Олегу и справился о самочувствии.
— Паршиво. Мы победили, судя по тому, что все еще живы.
— Да, но нас осталось всего пятеро, — Вампир был не очень расстроен, — заварушка была такая, что каждый уже сто раз успел попрощаться с жизнью. Люди в очередной раз доказали себе, что они гораздо страшнее очень многих чудовищ.
— Кто? — задал Олег вполне логичный вопрос.
— Я, ты, Лейбен, Ним, Розовый Слон, плюс еще два субъекта, которые очень помогли нам в этом побоище.
Олег хотел было посмотреть на присоединившихся к команде старожилов, но боль сотнями атомных бомб разорвалась внутри черепной коробки, размазывая по ее стенкам скудные остатки давно скисшего серого вещества.
— Не вставай, потом все равно их увидишь. Их зовут Паук и Каннибал. Один неплохо дерется, а у другого пушка.
— Что?!
— Огнестрельное оружие, причем в прямом смысле этого слова: выстреливает струями огня метров на тридцать. Не спрашивай меня, где они его достали — я просто этого не знаю. Чтобы не перегружать твою больную голову ненужной информацией, скажу, что пушка не требует боеприпасов — после сорока зарядов ее аккумулятору требуется для восстановления ровно полчаса.
— Как они протащили на Луну преобразователь?
— Если бы я знал, тоже захватил бы парочку. Одно меня радует: хорошо, что эти парни на нашей стороне.
— С чего это они начали нам помогать?
— После окончания баталии они потребовали ровно половину всех наших сумок с наборами.
— И вы согласились?!
— А что нам оставалось делать? Они бы нас, как мишени в виртуальном тире, перестреляли. После чего спокойно забрали бы себе все, что только смогли.
— И почему они решили сохранить нам жизни? — в альтруизм Олег уже давно не верил. Единственным исключением из правила (звучавшего примерно так: “корысть — венец человечества в целом и каждого человека в отдельности”) была Рыжесть, но она была слишком далеко… в прошлой жизни.
— Так легче дойти до Цитадели. “Всемером выжить легче, чем вдвоем”, — так они сказали, — Вампир скорчил гримасу. — Кто-то из классиков фэнтези — к сожалению, совершенно не помню, кто — сказал, что если ставить целью не выжить, а остаться человеком, то выжить можно везде… Мы тоже идем в Цитадель или куда-нибудь еще?
— Каннибал — а он в этой паре главный — сообщил, что под Колпаком собираются все сливки здешнего общества.
— А ты думаешь, нас там ждут с распростертыми объятиями?
— Нет, но шанс попасть туда у нас все-таки есть, а в Цитадели, как я понял, получше, чем под открытым небом.
— Что ж, лучше один раз увидеть, чем сорок — услышать, — Олег попытался подняться, но Вампир снова остановил его.
— Я смотрю, ты собрался под Купол прямо сейчас, но если ты находишься в прекрасной физической форме, потому что прохлаждался во время последней заварушки, — бывший агент КОБ усмехнулся, глядя на бледное до зелени лицо Олега, — то кое-кому пришлось совсем несладко. У нас привал, поэтому пока можешь расслабиться. Сейчас все успокоятся и лягут спать; на часах — Розовый Слон.
— Говори что-нибудь — просто разговаривай, чтобы отвлечь меня от этой невыносимой боли, — Ним, шипя и кривясь, наблюдала за тем, как Лейбен колдовал над жуткого вида рваной раной, покрывавшей все левое плечо и левую сторону груди.
— Все, я так больше не могу, — Альберт опустил руки, с мукой глядя на девушку.
— Мне суждено умереть от потери крови? — выдохнула Ним и закусила губу.
— Надеюсь, что нет, — Лейбен грустно улыбнулся. — По крайней мере, мне очень этого не хотелось бы, потому что… без тебя мир для меня станет гораздо более тусклым.
Лейбен поднял руку и уставился на свой указательный палец, слегка морщась от неприятных ощущений. Из-под ногтя медленно выползала игла шприца, только без оного. Ним с интересом ждала, что же будет дальше.
Альберт очень нежно взял руку девушки, поцеловал ее и, воткнув иглу в одну из вен над костяшками пальцев, сжал свою руку в кулак.
— Что это? — прошептала Ним трясущимися губами.
— Я, конечно, не ходячая поликлиника, — Лейбен убрал с покрытого жемчужными капельками лба прилипшие к нему золотистые локоны и, едва касаясь кончиками пальцев, провел ими по побледневшей щеке девушки. — Но готов пожертвовать очень многим ради тебя. Да, я совсем тебя не знаю, но я могу умереть за одну твою улыбку. Считай, что у тебя появился телохранитель. Это препарат, ускоряющий процесс регенерации. В мои пальцы когда-то были вживлены капсулы с этой дрянью. На данный момент осталось еще четыре. Они способны вернуть человека к жизни… В общем, через пару дней будешь почти как новенькая.
— А шрамы останутся?
— Скорее всего, — убийца, только что спасший жизнь, улыбнулся. — с ними ты будешь смотреться еще интереснее.
— Почему все влюбленные мужчины выглядят одинаково смешно, превращаясь в детей?
— А я и есть ребенок. Мне и восемнадцати-то нет.
— А когда ты впервые убил? Если не хочешь — не отвечай.
— В тринадцать. На меня напал охотник за органами, но ему не повезло — я продал его органы и, таким образом заимев целую кучу денег, впервые задумал немного усовершенствовать свое тело. Потом настал черед главаря банды территории, на которой я проживал в то время. Я и не подозревал, что закон той группировки гласил, что убивший лидера сам становится главарем банды. Знаешь. — Лейбен очень грустно улыбнулся. — Будучи тринадцатилетним мальчишкой и имя за своей спиной почти сто двадцать головорезов, я действительно был полон желания изменить мир к лучшему.
— И чем же это кончилось? — Ним заворожено наблюдала за собственным восстановлением — рана затягивалась буквально на глазах.
— Банда раскололась на две части — тех, кто беспрекословно мне подчинялся, и тех, кто очень желал моей преждевременной смерти. В конце концов, мои люди проиграли — их истребили почти полностью, но горстке все-таки удалось скрыться, — восемнадцатилетний старик злорадно засмеялся, — вместе со всей казной банды. Позже мы разделили эти действительно большие деньги поровну и разбежались кто куда. Я потратил почти всю свою долю на операции, уже тогда вполне понимая, чем придется зарабатывать на жизнь, — Лейбен пожал плечами. — Иногда мне заказывали тех, кто вместе со мной унес часть бандитской кассы, но я всегда оставлял за собой право отказаться от заказа. Твоя очередь, — Альберт подмигнул.
— История моей жизни не очень интересна: всю свою сознательную жизнь я занималась взломами и написанием различных вирусных программ.
— А где обучалась танто-дзюцу?
— Улица, — слишком равнодушно ответила девушка.
— Не лукавь. Я ведь тебе все о себе рассказал, на улице такому не научишься.
— Ладно, я жила в Азиатском Секторе, в месте, которое раньше называлось “Токио”. Файло воровала по заказу, а при таком раскладе у заказчика часто возникает соблазн “кинуть” беззащитную девушку. В таких ситуациях особенно приятно выпотрошить кого-нибудь не только виртуально, но и позволить себе чуточку рукоприкладства в реальной жизни. Правда, один из этих толстозадых уродов сдал меня КОБ с потрохами — и вот я здесь. А ты как попался?
— Ты будешь смеяться, но в этой компании за головой Иржи Мледича посылали не только Вампира. Правда, я, в отличие от него, отказываться не стал.
— Кто нанял?
— КОБ. Во-первых, если бы я добился успеха, они в свою очередь тоже очень обрадовались бы. Правда, выполнив задание, я точно подписал бы себе смертный приговор. Во-вторых, даже если бы я не преуспел, то существенно облегчил бы жизнь шедшей за мной, — в этом я уверен на все сто, — опергруппе, изрядно потрепав телохранителей Мледича.
— И как успехи?
— Окончания спектакля я не видел. Дело в том, что я оказался между якудзой и спецагентами КОБ. Убедившись, что прорваться в любом случае не удастся и прекрасно понимая, что якудза меня точно в живых не оставит, я пошел напролом через опергруппу. Кстати, можешь смело приплюсовывать еще трех агентов к тем двум, о которых Вампир говорил еще в капсуле. Таким образом, КОБ в любом случае оказалось в выигрыше — они поймали опасного преступника и возмутителя спокойствия и, может быть, взяли Иржи Мледича. Как ты себя чувствуешь?
— Спать охота.
— Ладно, испаряюсь. Можешь спать спокойно — нас охраняет Слоняра, а он в последней мясорубке ни царапины не получил.
Разбудил его чей-то предсмертный вопль, и, мгновенно сообразив, что отряду угрожает опасность, Альберт начал расталкивать всех, кто расположился рядом; этим же занимался и сын Иржи Мледича.
Все, кроме паука и Розового Слона, были в добром здравии — первый был сильно избит и порезан, второй попросту исчез.
Недоумевающие люди бросились беспорядочно расспрашивать пострадавшего, однако восемнадцатилетний охотник за головами негромко, однако так, чтобы услышали все, велел замолчать и спросил у Паука, в каком направлении скрылось то, что им угрожало. Гигант махнул рукой, и Лейбен стал напряженно всматриваться в темноту и шумно втягивать воздух.
— Кровью пахнет только от тебя, — спустя минуту гневно прошептал Альберт, ткнув пальцем в грудь верзиле. — А там я ничего не услышал.
— Ну и что? — бросил Паук.
— Если я ничего там не увидел, значит, там нет ничего живого. И одного из наших тоже. Нигде нет его следов. Ты не можешь сказать, где он.
— Я ему не нянька. В любом случае, мне повезло, ему — нет, — с минуту они смотрели друг другу в глаза, потом, заметив, что взгляд Паука стекленеет, Вампир оттащил его в сторону. Верзила тут же схватился за сердце.
— Какого ты влез?! Эта тварь точно увязла по уши. Он мне ответит! Обещаю.
— У нас нет доказательств, что Слона убил Паук. В конце концов, у нас вообще нет доказательств смерти Розового Слона.
— Он мертв, и тебе прекрасно это известно. И эта погань приложила к этому руку. Слон — единственный из всех присутствующих, кто оказался здесь просто потому, что кому-то не понравился и его решили подставить.
— Не похоже, что вы были друзьями, — Олег ползал по земле, пытаясь найти хоть какие-то следы убийцы. — Откуда ты вообще о нем что-то знаешь?
— Не твое дело! — рявкнул Лейбен, но секунду спустя добавил: — Мне его заказывали примерно декаду назад. А у меня есть привычка изучать человека до того, как я соглашаюсь на дело. Или отказываюсь.
— И что послужило причиной твоего отказа на этот раз? — в голосе Вампира не было и тени насмешки или ехидства.
— Этот человек из тех, кто прикрывал мне спину, когда я сам еще не мог постоять за себя. Потом наши пути разошлись, и я долгое время о нем ничего не слышал, — Альберт сел. — За это время он полностью изменился. Руст — это его полное имя — не устраивал терактов и акций протеста, не убивал и не калечил людей — он выпускал в Сеть философские трактаты, доказывающие существование и единство Господа, своей логикой завоевывая сотни тысяч сердец. Единому Совету это не понравилось, и парень оказался здесь. Самое интересное, что он даже ни разу не пожаловался… я собственноручно вырву сердце убийцы.
— Ладно, — Вампир перекинул сумку с набором через плечо. — Не думаю, что кто-нибудь сможет уснуть после всего происшедшего, а поэтому я предлагаю двигать отсюда как можно быстрее. Чем раньше мы окажемся под колпаком, тем скорее наша жизнь войдет в более спокойное русло.
— Если мы вообще там окажемся, — буркнул Олег, сделав глоток из фляги.
С мрачными лицами и не менее мрачной решительностью во что бы то ни стало дойти до цели отряд вновь заковылял по равнине.
До следующей остановки на группу несколько раз пытались напасть, но Каннибал отгонял всех выстрелами из преобразователя, что существенно облегчило жизнь отряда, к тому же значительно экономя время и силы.
На часах осталась Ним. Она заняла удобную для обзора всего лагеря позицию, чтобы мгновенно поднять тревогу, не дав кому бы то ни было подкрасться незамеченным, расположившись на огромном валуне, привалившись к которому, усердно изображая спящего, сидел Альберт Лейбен.
Посреди ночи, очнувшись от звуков какой-то возни, все в лагере нашли Лейбена, державшего за горло Каннибала, прижимая того к глыбе валуна так, что коротышка только дрыгал ножками, что-то хрипя. Нельзя сказать, что Лейбен был атлетического телосложения с бугрящимися под одеждой мускулами, но, увидев эту картину, никто особенно не удивился.
Одним резким движением свернув коротышке шею, Альберт прекратил его страдания.
Лейбен обернулся, чтобы посмотреть в удивленные лица Вампира и Олега: отряд теперь состоял всего из четырех человек.
— Будь добр, объясни, что здесь произошло, — Вампир сел на землю по-турецки, всем своим видом показывая, что у него куча времени. — А то я уже совсем запутался в догадках.
— Пошли, я покажу тебе кое-что, — с этими словами Лейбен начал обходить валун. Ним с усмешкой следила за ним сверху.
Сначала показались чьи-то ноги в обуви и брюках, — раньше все это принадлежало Пауку, — а затем взорам пораженных молодых людей предстало нечто невообразимое: тело человека было словно вывернуто наизнанку, а прямо из торса где-то на уровне груди торчал какой-то страшного вида отросток, покрытый хитином, причем все вокруг трупа было обильно орошено человеческой кровью и мерзко пахнувшей вязкой жидкостью неопределенного цвета.
Олег отошел в сторонку и громко проблевался, Вампир же, сев на корточки, стал с интересом рассматривать тело.
— Это что?
— Это то, что сожрало Розового Слона и имело те же намерения относительно нас всех. Вернее, Пауку доставалась лишь часть — он делил добычу с Каннибалом. Коротышка заслужил свое прозвище не на пустом месте. Они не собирались в Цитадель. Мы, кстати, тоже туда не дошли бы.
— Это что, новая болезнь? — Олег с омерзением покосился на тело Паука.
— Нет, это результат экспериментов с генами, — Вампир оглядел всех. — В средние века существовал миф о больных ликантропией — так называемых оборотнях, — кожа которых в полнолуние выворачивалась наизнанку, являя миру истинную сущность ликантропа, его волчью натуру. В те смутные времена любого заподозренного в этой болезни убивали, сдирая с него кожу живьем. Единый Совет одобрил разведение таких чудовищ, вот только монстры, подобные Пауку, пострашнее средневековых оборотней. Паук — результат неудачного эксперимента по ксенотрансплантации — пересадке чужеродных генов в геном человека. У него и некоторых других подопытных проявились некоторые побочные эффекты… а у меня — нет, — после этих слов у Олега и Ним буквально отпали челюсти от удивления. — Не надо делать такие глаза. Тебе-то, Альберт, уж точно известно, что спецагенты КОБ представляют собой смесь генома человека с генами животных, насекомых и птиц. А сам-то ты не есть дитя эксперимента? — Вампир пристально посмотрел на Лейбена.
— Я всегда считал, что всевозможные генетические извращения гораздо опаснее любой атомной бомбы.
— Конечно, пичкать себя искусственно усовершенствованными органами намного лучше.
— Только не надо этих философских диспутов о костылях для человечества, — Лейбен сплюнул. — Старо как мир. Я просто пользуюсь благами цивилизации.
— Ну что, двинулись? — подал голос Олег. — Если мы каждый день теряем несколько человек, то чем быстрее все это дерьмо кончится, тем лучше.
— Отлично, — отозвалась Ним, спрыгивая с камня. — Ведь ты следующий на очереди.
— Именно, — Лейбен подмигнул Олегу. — Здесь часовые долго не живут.
Глава 10
— Месяц вы все будете жить здесь, — лысый, словно бильярдный шар, человек в сером заканчивал свою речь, отчеканивая каждый звук. — По истечении испытательного срока достойнейшие из вас войдут непосредственно в саму Цитадель. Желаю удачи, дамы и господа, — и Бильярдный Шар исчез. То есть исчезла, конечно же, его голограмма. Сам он все это время находился за вторым слоем стен Колпака.
Вторая стена крепости была монолитной и являлась неотъемлемой частью Купола.
Первый слой представлял собой сложенное из каких-то глыб, обломков строений и камней подобие крепостной стены, в которой к тому же кое-где зияли трещины. Это было бы убогой карикатурой, если бы не выглядело так угрюмо.
— Ну и дошли мы до Колпака, — пробурчал Олег. — Перлись сюда только для того, чтобы нас, как собак, держали у дверей, но не пускали в дом, — он с трудом прожевал и проглотил зачерствевший кусок пайка, с беспричинной злобой оглядывая такие же малочисленные, несущие на себе печать скитаний группы измученных лишениями людей, иногда цепляясь взглядом за одиночек.
“Для того, чтобы выжить здесь в одиночку, надо быть сумасшедшим, — пронеслось у него в мозгу. — Намного более сумасшедшим, чем все остальные”.
— А мне теперь на все плевать, — Ним уже пару дней назад впала в апатию, поэтому ее последней фразе никто ничуть не удивился. Даже Лейбен бросил бесплодные попытки вернуть девушку к жизни — пробудить у Ним этот интерес мог только один человек. Сама Ним.
Но ей было плевать абсолютно на все. Лишь иногда в ее глазах вспыхивали искорки азарта — когда во время той или иной стычки Ним встречала достойного соперника, ухитряющегося нанести ей пару-тройку царапин. В остальное время даже в минуты смертельной опасности девушка выполняла все с выверенной точностью робота-автомата.
Лейбен подошел к Ним и, поцеловав ее грязный, спутавшийся, когда-то сверкавший золотом локон, прошептал, заглядывая внутрь того, что скрыто палитрой ее сказочно красивых глаз:
— Пусть скрипки пишут для тебя акварелью,
И колокольчик звенит твоим смехом в груди,
А я стану горным потоком, нежным пеньем свирели,
Чтоб котенком тереться о ноги твои.
Ним улыбнулась — так горько, как умеют только приговоренные к жизни, — потом послала Лейбену воздушный поцелуй, потом, разрыдавшись, упала Альберту на руки и очень долго так и лежала. В это время она больше всего походила на заблудившуюся в лесу своих эмоций и впечатлений маленькую девочку. С глазами убийцы.
Очень долго Ним сотрясали рыдания — до тех пор, пока нервное истощение и легкое убаюкивание Лейбена не погрузили ее в сон.
Внезапно монолит стены Купола на несколько мгновений словно испарился, и стоявшие за ней люди побросали в сторону кучек оборванцев какие-то емкости, после чего их вновь разделила незыблемость Колпака. Все произошло настолько быстро, что никто даже удивиться не успел.
— Псам кинули кость, — Олег сплюнул. — Пошли делить жратву.
Ним будить не стали, договорившись набрать продуктов и на нее.
Однако сделать это оказалось не так просто, как предполагалось вначале — никто не собирался цивилизованно становиться в очередь и, получив свою порцию, тихонечко отходить в сторону. Это были убийцы, прошедшие через все жернова дикой, вытравливающей из души все человеческое мясорубки. Здесь безраздельно властвовал закон сильного.
В общем, около оставленных людьми Купола емкостей была настоящая бойня, из-за чего Олега, как самого слабого, отправили охранять беззащитную Ним. Олег не возражал — он прекрасно понимал, что там, у еды, ему делать нечего — даже при самом плохом исходе лучше один день поголодать, чем поливать своей кровью этот ставший таким ненавистным спутник.
Впрочем, Олег не пошел прямиком к Ним — он справедливо решил, что здесь можно добыть еду и без особого кровопролития — следует лишь подождать подходящего момента. Сейчас именно такой момент. С тихим хихиканьем, поражаясь, почему эта идея никому больше не пришла в голову, Олег быстрым шагом пошел вдоль стены. Иногда он ненадолго останавливался для того, чтобы подобрать сумки с остатками наборов тех недотеп, которые, побросав все, бросились к еде. И недостатка в недотепах не было. К тому же, здраво рассудил Олег, многим из них эти наборы уже не понадобятся.
Взяв три сумки, Олег побежал к спящей девушке — не стоило привлекать к своей группе внимание этих зверей.
В сторону побоища он старался не смотреть, но стоны, крики, лязг и хруст все равно вероломно вгрызались в его пыльный мирок с легким налетом апатии и плохого настроения.
Некоторое время спустя, под звуки все еще продолжавшейся баталии, вернулись Вампир и Лейбен, с ног до головы измазанные и забрызганные чужой кровью, неся вожделенные концентраты и воду.
Когда Олег представил их вниманию свои трофеи, никто не проронил ни слова.
Подойдя к Ним, Альберт легонько тронул ее плечо. Сев на корточки, он стал очень нежно кончиками пальцев поглаживать руку девушки, повторяя линии на ладони.
— Давай буди свою прелестнейшую из русалок, и приступим к чревоугодничеству, — Олег раскланялся в шутовском поклоне.
Лейбен повернул к Олегу застывшую на его лице гипсовую маску и безжизненным голосом продекламировал:
— Палитра желаний — акварель на холсте —
Рвется бабочкой к смерти на свечу в темноте,
Чтобы вспыхнуть на миг веселым огнем,
Пейзаж моей жизни — стена за окном…
Последнюю фразу Альберт произнес шепотом, и шепот этот на добрый десяток секунд поверг Вампира и Олега в полнейший ступор, но потом, одновременно смахнув его кисельную тяжесть, они рванулись к Ним, уже осознав, что именно произошло.
Фосфорная бледность уже расплылась по мечтательно-прекрасному лицу Ним убивающим все живое пятном, превращая совсем недавно кипевшего эмоциями человека в неподвижную куклу.
Альберт, зарычав, вытянул руки в сторону все еще копошившихся около емкостей с концентратами и водой тел, и с кончиков его пальцев с тихим шипением брызнули молнии (“Прямо как в Сети”, — подумал Олег), которые, ворвавшись в эту мешанину людей, расплескали их, словно камни, брошенные в стоячую воду.
Ее похоронили недалеко от стены, выбравшись через одну из трещин.
Два земных дня Лейбен не отходил от могилы, не замечая ничего вокруг — ни предлагаемых концентратов, ни советов поспать хоть немного, ни крадущихся для того, чтобы отомстить, чудовищ в человеческих обличьях, которых Вампир и Олег устраняли.
На третий день Олег, проснувшись, увидел Лейбена, за обе щеки уминавшего концентрат. Не сказать, что еда сразу же вернула Альберта к жизни, но уже это проявление интереса к чему-то помимо смерти Ним вселяло оптимизм.
Вампир, сидевший рядом с охотником за людьми, привалившись к стене и поедая упомянутые уже концентраты с неменьшим аппетитом, с набитым ртом пытался (судя по всему, уже не первый десяток минут) хоть как-то утешить Лейбена. Киллер его просто не замечал.
— Просто настал ее черед. Он, — Вампир поднял глаза к небу, — может забрать свой дар — жизнь — в любой момент, и ничто не в состоянии помешать Ему.
— Второй раз, — ничего не видя перед собой, прошептал Лейбен.
— Что, прости? — не понял Вампир.
— Это случается уже второй раз. Во второй раз я встречаю девушку, ради которой готов на очень многое, и второй раз меня лишают этого.
— Те люди, которых ты убил, тоже были кому-то дороги.
— …были кем-то любимы, — шепотом продолжил Лейбен, — кем-то потеряны… кем-то оплаканы…
— Ты жестокий человек, Вампир, — вмешался Олег. — Я думал, ты пытаешься вернуть его к жизни.
— Человек ли? — Вампир улыбнулся каким-то своим мыслям. — Я тоже через это прошел. Ты ведь не думаешь, что я всего лишь машина? Мне пришлось… ликвидировать очень многих, и у всех этих людей были родственники, друзья… поклонники. У моего нелегального коллеги, по крайней мере, было право отказаться от заказа, я же, отказавшись единожды, очутился здесь. К тому же Лейбен гораздо лучше… экипирован.
— Угораздило же меня оказаться в компании сразу трех убийц, — ухмыльнулся Олег. — Что в такой ситуации делать бедному студенту?
— Стой, а почему трех? — Альберт еще с трудом до всего доходил.
— Вампир, — Олег с серьезным видом начал загибать пальцы, — Альберт Лейбен и некто Олег.
Им пришлось пережить еще четыре дележа концентратов и воды, прежде чем перед дюжиной измочаленных людей-чудовищ предстала голограмма холеного Бильярдного Шара, возвестившего, что испытательный срок окончен и всех их просят пройти в помещение для дезинфекции, причем сделать это следует как можно скорее, потому что “дозорным удалось засечь большое скопления “прокаженных”, двигающихся в сторону Купола.
Голограмма исчезла, и в тот же миг в стене Купола открылась дверь, в которую, похватав свои пожитки, побежали все. Кроме Лейбена — он побежал к трещине и, перемахнув через осколки стены, устремился к невысокому холмику — последнему прибежищу тела той, которую он любил.
Постояв секунд пятнадцать, Альберт наклонился, чтобы взять на память горсть земли с ее могилы, но, тут же передумав, выпрямился, снял с шеи цепочку с медальоном, очень осторожно открыл его и, высыпав на могилу Ним град тусклых желтоватых песчинок, присел на корточки и аккуратно смешал песок с темной почвой, завезенной на Луну с самых разных уголков Земли.
— Майуко… Ним… Я очень люблю вас, но время жить фетишами былой любви ушло. Настало время жить без любви… — и поднявшись, он тихо побрел к Колпаку.
За спиной раздались топот и завывания “прокаженных”.
Стена мгновенно стала монолитной, едва Альберт зашел под Купол. Самый ретивый из преследователей был так близок, что впечатался в стену в том месте, где, казалось, только что стояла добыча.
Все, кто когда-либо в своей жизни посещал подводные ячейки или кому довелось в них жить, едва оказавшись под Колпаком, сразу же вспомнили эти времена, поскольку материал, из которого была изготовлена стена, напоминал стеклобетон — такой же монолитно-нерушимый и односторонне прозрачный.
На сей раз Бильярдный Шар появился во плоти, а не в качестве голограммы.
— Поздравляю вас, дамы и господа, — начал он (обращение было произнесено с едва заметной издевкой). — Отныне вы — часть колонии. Еще не известно, какое место вы займете, но, смею вас заверить, жизнь под Куполом отличается от всего того, что вам довелось увидеть снаружи. Сейчас вас обработают репеллентом и на очень короткое время разместят в карантинной зоне. Не пугайтесь, — Бильярдный Шар обозначил на своем лице улыбку, — несмотря на довольно неприятное название, это не грозит вам ровным счетом никакими неприятностями. Просто у вас возьмут анализы, и вы будете ждать результатов. Честно говоря, анализы стали поступать сразу же после того, как вы впервые проглотили что-то из контейнеров с едой — пища была буквально нашпигована “жучками”. Теперь мы всегда будем знать, каково ваше физическое состояние, какое питание вам необходимо и где вы находитесь.
— Очень мудрое решение, — Вампир сплюнул. — Так легче устроить охоту на неугодных.
— Вы правы, молодой человек, — Бильярдный Шар широко и плотоядно улыбнулся. — Абсолютно все, кто оказался на Луне, далеко не ангелы. За каждым необходимо вести контроль, и лучшие умы — из тех, естественно, кто не прижился на Земле, — создали систему слежения, превосходящую ту, которая имеется в распоряжении Комитета Общественной Безопасности. И гораздо более дешевую. Карантинная зона — это кельи по периметру Купола. Прошу вас, следуйте за мной.
После этих слов Бильярдный Шар развернулся и пошел по направлению к стене, часть которой как бы растворилась, обозначив выход в коридор — определенно, развитие техники на Луне обгоняло земное.
“То, что этот хрен не боится поворачиваться к нам — убийцам и отщепенцам, — спиной, наводит на мысль о том, что он, скорее всего, очень надежно защищен, — размышлял Олег. — Чен обязательно бы это проверил”, — Олег улыбнулся своим мыслям.
Их всех расфасовали по совершенно одинаковым изолированным камерам с одной прозрачной стеной — видимо, для того, чтобы им не было скучно.
Снаружи в Купол бились всевозможные монстры, когда-то бывшие людьми, и “прокаженные”. Штурм был бестолковым и безнадежным. В конце концов, отвечавшим за оборону Колпака, видимо, надоело это однообразное и утомительное зрелище, и они просто пустили газ. Все те несчастные, кто хоть раз его вдохнул, падали замертво, более проворные и сообразительные, увидев, что происходит с собратьями по оружию, убегали прочь — тем, кто находился в карантинной зоне, смотреть на это было не очень приятно. Чтобы избежать какой бы то ни было эпидемии и в то же время избавиться от тел “прокаженных”, трупы облили какой-то очень сильной кислотой (опрыскивающие установки, выглянувшие из бойниц, более всего напоминали водометы), за несколько минут с тихим шипением и сероватым дымком растворившей то, что не так давно жило и двигалось.
“Ну и вонь, наверное, там сейчас стоит”, — пронеслось в голове у каждого, кто это видел, с той лишь разницей, что у некоторых в головах эта мысль пронеслась, подобно челноку, оставляя горький привкус, у других же мозг зацепился за нее, вызывая на лице гаденькую усмешку.
Счет времени Олег потерял уже давно — он понимал, что его прошло уже очень много, только не знал, сколько именно, но этот факт Олега не больно волновал.
Однообразный вид за окном-стеной уже давно успел набить оскомину, и от сумасшествия спасали лишь воспоминания о Лесе и отце. Нет, он не лелеял свое одиночество; по сути, он не считал себя одиноким — он просто был один… так ему казалось.
Когда Олегу в очередной раз принесли еду, он заметил, что парень, заносивший тарелки, выглядит каким-то… испуганным, что ли.
— Что случилось-то? — с ленцой осведомился Олег.
— Один из ваших исчез, — с недоумением ответил парнишка.
— В смысле? — Олег подошел и заглянул пареньку в глаза.
— Просто исчез, — тот часто заморгал (наверняка не преступник, а родившийся уже здесь). — Я принес ему еду — как обычно, — а его просто не оказалось в келье. Я сразу же ломанулся в видеоцентр. Он просмотрел диск с видеокамеры кельи пропавшего, и сказал, что тот просто исчез — в воздухе растворился, что ли? Тут почти вся верхушка Колпака на ушах стоит.
— Такого еще не было?
— Неа.
Олег взял еду и, повернувшись к пареньку спиной, зашагал к тому месту, где обычно валялся.
Если кто-то за ним сейчас и наблюдал — упомянутый уже Zik или кто-нибудь еще, — то он наверняка видел блуждающую мечтательную улыбку на лице Олега.
Олег специально не спросил имени исчезнувшего — он и так прекрасно знал, кто именно был этим человеком-невидимкой.
Глава 11
Когда они покидали опостылевшую карантинную зону, Бильярдный Шар и другие представители Купола ничем не выказывали смятения, замешательства, в воздухе не висело напряжение — все было как всегда.
Когда Олег понял, почему они могут быть так спокойны, в горле встал ком. Протолкавшись к Бильярдному Шару, Олег заорал ему прямо в его мерзкую рожу:
— Надеюсь, он выпустил кишки достаточному количеству твоих подонков, чтобы ты по ночам просыпался в холодном поту!!!
На лице человека в сером не дрогнул ни один мускул.
— Я не понимаю, о чем вы говорите, — бесстрастно отчеканил он.
Олег с ревом занес руку для удара и в ту же секунду отлетел к противоположной стене, по пути снеся еще пару подвернувшихся собратьев по несчастью. До того, как потерять сознание, он услышал тихий, но твердый голос Бильярдного Шара:
— Телекинез — весьма полезная в повседневной жизни вещь. Подберите его и отправьте в лабораторию.
В себя Олег пришел оттого, что кто-то монотонно бубнил себе под нос что-то неразборчивое где-то совсем рядом. Еще на это повлияла ноющая боль в запястьях и щиколотках.
Видимо, Олег как-то выдал себя, потому что противное бормотание прекратилось. Вместо него уши начало резать шарканье обуви по полу.
В поле зрения вплыл стилизованный злой гений со всеми надлежащими атрибутами: всклокоченной седой шевелюрой, белоснежным халатиком, узенькими серыми брючками и сумасшедшим блеском в толстых линзах очков.
— Очнулся, голубчик? — злой гений мерзко захихикал. — Меня зовут Исаак Абрамович Зингельшухер! — он воздел руки в том направлении, где должно быть небо, полуприкрыл веки и вздернул подбородок.
“Шиза, — промелькнуло в голове у Олега. — У него явная тяга к патетике, а мания величия, судя по всему, приобрела такие гигантские размеры, что ее впору назвать величием мании. Кстати, на этом можно сыграть, так как выпускать меня он наверняка не собирается”.
— А? — Олег вновь сфокусировал взгляд на пугале в белом халате.
— Я говорю: меня зовут Исаак Абрамович Зингельшухер! — Исаак Абрамович шире расставил ноги, напустил во взгляд еще больше сумасшествия и еще выше задрал подбородок. Видя, что на пленника это не произвело ровным счетом никакого впечатления, профессор расстроился и, уронив руки, сварливо поинтересовался:
— Что, совсем ничего обо мне не слышали? — Олег ответил извиняющейся улыбкой. — Ничего, вы обо мне еще услышите! Все! — опять те же жесты. Олег закатил глаза и громко выругался.
— Эх, молодежь! Совсем не уважаете старших, — посетовал Исаак Абрамович. — Куда катимся?
— Ну, вы-то уже точно больше никуда не укатитесь, — пробурчал Олег.
— Молодой человек, вам пора делать укол, — в руке профессора как по волшебству появился шприц.
Без дальнейших разговоров он вколол Олегу какой-то дряни, отчего тот мгновенно перестал быть прекрасным собеседником.
В очередной раз очнувшись, Олег обнаружил себя в стальной клетке где-то в углу лаборатории. Голова пульсировала болью настолько острой, что Олег вновь опустился на пол и опять потерял сознание.
— Профессор, — Олег сплюнул на пол. — А почему ты запихнул меня в обычную средневековую клетку, а, скажем, не в какое-нибудь силовое поле или другую высокотехнологическую хрень?
— Молодой человек, во-первых, не надо мне тыкать…
— А ты мне не выкай! — грубо перебил его Олег, с удовлетворением узрев гримасу неудовольствия на лице Зингельшухера.
— Во-вторых, — процедил Исаак Абрамович, — на “силовое поле или другую высокотехнологическую хрень”, как вы изволили выразиться, расходуется слишком много энергии. Поэтому и приходится использовать клетку — варварство, конечно, но эффект тот же. Ну-с, — Исаак Абрамович выловил откуда-то шприц с зельем. — Спокойной ночи, молодой человек.
Олег был слишком слаб, чтобы сопротивляться.
Разлепив распухшие веки, Олег увидел перед собой мутное пятно, которое постепенно превращалось в Альберта Лейбена, сидящего на корточках.
— Слава Богу, — прокаркал Олег. — Я все-таки умер. Ну и хреново же здесь.
Лейбен закашлялся и привалился к железным прутьям, которые — как и большинство металлических вещей на Луне — были сделаны из обломков капсул или контейнеров для льда.
— Так они все-таки не смогли тебя поймать?
Олег пристальнее вгляделся в лицо мысленно похороненного уже человека. Лейбен выглядел немногим лучше трупа: он был бледен, как кость, с потрескавшимися губами и затянутыми мутной пленкой глазами, к тому же он постоянно кашлял и хватался за виски трясущимися руками — все остальное время эти руки зажимали жуткого вида рваную рану в левом боку.
— Мне везет. Пока, — охотник за головами вымученно улыбнулся.
— В таком состоянии тебя надолго не хватит.
— Ты меня плохо знаешь, — вновь гримаса-улыбка. — Не из таких переделок выбирался.
Несколько минут они сидели в молчании, пока Альберт его не нарушил:
— Мне бы еще немного продержаться. То, что происходит сейчас внутри меня — не столько результат ранения, сколько борьбы самого организма с тем, что в него запихнули извне. Можно сказать так: фагоциты пытаются уничтожить “жучки”, проглоченные вместе с пищей. Поэтому я чувствую себя довольно некомфортно.
— Пытаешься в очередной раз выйти из-под контроля?
— Хочу стать призраком. Этакой легендой Купола, человеком-невидимкой. А что это за невидимка, если каждый может по монитору вычислить его местоположение? Никакой мистики, ничего сверхъестественного, а без этого жизнь становится скучной, — Лейбен усмехнулся.
— А ты не боишься принимать пищу? Ведь в ней тоже могут быть жучки.
— Не думаю. Это слишком дорого. Зачем? Если можно пичкать жучками только те партии, которые дают новичкам.
— Почему фагоцитоз происходит только в твоем организме? Я, например, тоже не в восторге от жучков.
— Потому что ты — это ты, а я — это я, — Альберт пожал плечами — для него вопрос был откровенно глупым, а ответ настолько очевидным, что просто казался аксиомой.
— Ну, мне пора, а то скоро твой профессор очнется, — убийца встал и размял мышцы.
— А что ты с ним сделал?
— Нажал на один из нервных узлов.
— Эй, — Олег удивленно вскинул брови. — Ты что, не собираешься меня освобождать?
— Нет, — Лейбен отрицательно замотал головой.
— Почему?
— Потому что ты — подопытный кролик, лабораторная крыса, и кто знает, что именно закачал в тебя Зингельшухер. Он, кстати, известен на весь купол как коллекционер болезней — не обращал внимания на колбочки вокруг клетки? Ты бы еще в холодильник заглянул… В общем, я не убил тебя только потому, что боюсь подцепить прикосновением что-нибудь смертельное, а молнии — слишком грубо. А не боюсь разговаривать с тобой потому, что уверен на все сто, что та хрень, которая сейчас внутри тебя, не передается воздушно-капельным путем, иначе Зингельшухер уже давно ходил бы в скафандре. Ну, пока, — и, не дожидаясь того, что выдаст ему Олег, убийца скрылся, оставив Олега наедине с действительно мрачными мыслями.
Олег опять вспомнил о том, что перед смертью у человека перед глазами успевает промелькнуть вся его жизнь… И опять, сколько он ни тужился, у него ничего не вышло. Было дико себя жаль, очень хотелось просто сидеть и рыдать от этой пресловутой жалости к себе. Вдруг Олег осознал, что смотрит на себя как на персонаж какой-нибудь книги или сетевого сериала. Интересно, может, это тоже признак близкой смерти? Да-а, любовь к себе — чувство, редко остающееся безответным.
Это лелеяние безысходности было нарушено грубо и вероломно — звуком извне. Звуки были покашливаниями, вздохами и руганью Исаака Абрамовича.
Из своей клетки Олег видел, как Зингельшухер буквально прополз в комнатку, предназначение которой даже не пришлось угадывать — Исаак Абрамович не удосужился закрыть дверь и принялся с остервенением извергать содержимое желудка.
— Этого не может быть, — заявил Исаак Абрамович Олегу. — Это просто невозможно. От тебя невозможно заразиться смертельной болезнью. Так, — профессор закатал рукав девственно чистого халата, выудил из белоснежной бездны кармана шприц, плюхнулся на пол, — надо прогнать себя через тестер, — продолжал он убеждать себя.
Коллекционер болезней потянулся к шкафчику, стоявшему неподалеку, вынул из его чрева какой-то шланг, перетянул — с опытом многолетнего наркомана, — себе предплечье и вогнал стерильное железное жало в ртутный поток вены. Но вместо того, чтобы впустить в себя радужные пузырьки снов, шприц забрал часть того, что бурлило в Исааке Абрамовиче.
— Я убежден, — дрожащим от страха и отчаяния голосом пролаял Зингельшухер, — что этот приступ не имеет никакого отношения к моим экспериментам. А обморок — всего лишь следствие переутомления.
Олег поцокал языком и покачал головой в притворном сочувствии:
— Бедный, бедный профессор. Интересно, какого цвета волдырями ты покроешься? — Олег с садистским наслаждением смотрел на трясущиеся губы и посеревшее лицо Исаака Абрамовича. Он решил, что не стоит развеивать обреченность профессора рассказом о визите Лейбена, вследствие которого Зингельшухер и отключился. Вернее, был отключен. Зато теперь у Олега появилась любимая тема разговора с любимым профессором. — Ну же, мой мальчик, не стоит так расстраиваться — мы все умрем… Кто-то раньше, кто-то позже. Но я уверен, такие сволочи, как ты, просто обязаны умирать в муках — в этом есть высшая справедливость. Злодеи умирают не только в сказках. Может, укололся или вдохнул что-нибудь не то?
Профессор в течение дня раза четыре прогнал свою кровь через тестер и, не найдя ровным счетом ничего опасного, немного успокоился, хотя некоторые сомнения — так уж устроен человек — все равно остались, и Олег, прекрасно это понимая, как мог, играл на нервах Исаака Абрамовича.
Дни превратились в цепь беспамятства и пробуждений, время протекало где-то в другом месте, стороной обходя клетку с запертым в ней человеком, единственным развлечением которого были язвительные нападки на другого несчастного в белой халате, время от времени появлявшегося в поле зрения.
Сейчас, однако, в поле зрения Олега был совершенно другой человек — светловолосый мальчишка-подросток с постоянно меняющимся цветом глаз, хрупкий настолько, что невольно начинаешь задумываться, как он-то здесь оказался?!
— Сегодня ты выглядишь гораздо лучше, — Олег поскреб бороду.
— Спасибо, — Лейбен улыбнулся. — Сейчас я и чувствую себя не в пример лучше.
— И каково быть призраком?
— Лучше, чем в клетке, уж поверь, — увидев, как сильно погрустнел после этих слов Олег, Альберт решил поделиться новостями. — Недавно разыскал Вампира. Он неплохо устроился — стоит в охране гравитатора — сердца Купола, да, по сути, и всей лунной цивилизации. Случись что с гравитатором, и прощай все живое вне Колпака.
— Ты вроде что-то про отпрыска Иржи Мледича хотел мне рассказать.
— Он раньше за льдом за пределы Купола ходил — лед и прочее необходимое для жизни, чего здесь нет, в капсулах с челноков сбрасывают. Чтобы все это сюда перетащить, нужны рабочие, но на эти экспедиции постоянно нападают. Вампир сопровождал караваны вместе с одной из тринадцати групп охранников. Потом его перевели. Сейчас охраняет эту штуку.
— А со мной-то что? — проскрипел Олег голосом, треснувшим от тоски.
— Надежд напрасных не строй: ты стопроцентно не жилец, — в голосе убийцы не было какой-либо жестокости, просто он не видел смысла притворяться, да и… настало время жить без любви. — Сколько тебе осталось и сильно ли ты будешь мучиться, не знаю, но обязательно достану эту информацию. Делов-то — влезть в комп этого червя.
— Спасибо.
— Ты вообще ничего странного в своем поведении не заметил?
— Да нет, — Олег наморщил лоб, пытаясь вспомнить хоть что-то, выходящее за рамки его обычного поведения. Безрезультатно.
— А ты не чувствуешь слабости там, головокружения, тошноты? — Альберт сказал это так, что Олег понял: с ним точно что-то происходит, но сам этого не осознает. А вот Лейбен знает.
— Это все оттого, что ты слишком мало спишь. Истощение организма.
— Наоборот. Я сплю слишком много. И это не нормально.
— Это тебе только кажется, — Лейбен сел на корточки. Видно было, что он ведет внутреннюю борьбу. В конце концов, он шумно выдохнул и, не глядя Олегу в лицо, тихо начал:
— Распад личности, Олег. Причем одна часть не ведает, что творит другая. Вначале доминировал ты, теперь же… Обычно при распаде личности обе составляющие тянут одеяло на себя одновременно. У тебя же есть четкое разграничение: сначала один, потом другой.
— А тот, второй… Он какой? — Олег выглядел так, будто по нему каток прошелся.
— Он чудовище, Олег. Одержим манией убийства: ищет типа по имени Олег, полагая, что он — ключ к его памяти. Самое страшное — он умный. По крайней мере, тебе он ни в чем не уступает. Кстати, пока ты нужен профессору, он будет тебе помогать. Я видел, как он постоянно вкалывает тебе какую-то бурду, поддерживающую твои силы. Если бы не Зингелшухер, ты бы давно уже слетел с катушек. У тебя и так мозги кипят — спишь-то ты всего по паре часов в сутки.
— Он просто продлевает агонию.
В ответ Альберт лишь пожал плечами.
— Каким образом вторая личность становится доминирующей?
— Все очень просто (по крайней мере, внешне) — Лейбен прикрыл глаза. — Как только твое сознание выключается, на сцену выходит номер второй. Обратное превращение — полностью идентичный процесс с точностью до наоборот. Ладно, скоро профессор вернется. Я пошел.
— Слушай, а чем занимается Зингельшухер, кроме коллекционирования всякой чуши?
— Он хочет уничтожить все живое на Земле. Да-да, не надо смеяться, типичный злодей с манией величия.
— Ты тоже это заметил?
— Он хочет поместить пробирки с культурами в капсулу на борту челнока, а когда челнок будет пролетать над поверхностью планеты, капсула раскроется, и пробирки разобьются о тротуары Мегаполиса. Очаги заражения вряд ли удастся локализовать, по Земле пойдут волны эпидемий самых ужасных болезней, вирусы большинства которых склонны к мутациям почище гриппа. Человечество стремительно катится в пропасть. В жалких останках живой плоти еле улавливается подобие некогда процветавшего вида homo sapiens — вот чего он хочет. Мотивирует это тем, что Единый Совет ежовыми рукавицами пытается вылепить идеальное общество, в то же время безжалостно уничтожая абсолютно всех неподходящих под стандарты. Все довольны. Кто не согласен, того очень скоро депортируют на Луну. Он часто называет земное общество кривым зеркалом с искаженными устоями и моралью.
— И это причина убить все разумное на целой планете?
Лейбен в который уж раз промолчал.
— Одно радует: до челнока ему никогда не добраться.
— Ошибаешься, — перебил Олега Альберт. В ответ на удивленный взгляд Олега он продолжил: — Очень давно на Луну сел челнок — сбой в программе, — и пока никто об этом не пронюхал, его спрятали достаточно надежно для того, чтобы о нем знала только верхушка Купола — даже горючее слить не успели. На Землю в нем никого не послали — всем ясно, что это самоубийство, — но поняли, что челнок — вещь в хозяйстве нужная. Когда же здесь объявился Исаак Абрамович со своей идеей глобального отмщения, ученого взяли под покровительство, намекнув, что мечта его вполне осуществима.
— Убить профессора, и дело с концом, — уж на кого, а на Зингельшухера Олегу было глубоко плевать.
— Не все так просто. Колпак найдет другого ученого, одобряющего уничтожение земной популяции. Я хочу повредить челнок. Пока я даже не знаю, где он находится. Все, пока, — и Лейбен растворился в коридоре.
У Олега созрел план освобождения
Едва заслышав шаги Исаака Абрамовича, Олег притворился спящим.
— Странно, должен был уже проснуться, — пробормотал профессор, ушел в лабораторию и через минуту вернулся со шприцем в руке.
Олег позволил сделать себе инъекцию, после чего, скрутив несчастного профессора, запер его в опостылевшей клетке.
Найдя подходящие предметы гардероба, Олег переоделся, потом, все-таки решив привести себя в порядок, побрился и принял душ (помимо доставляемого с Земли льда здесь были также и установки, полностью очищавшие воду, то есть это была, так сказать, вода многоразового использования. Во всяком случае, она уже была пропущена через организмы обитателей Колпака. Коридор отличался от лабораторного только шириной и высотой потолка. Ах, да, еще его заполняли туда-сюда снующие люди.
В принципе, площадь Купол занимал не такую огромную, как предполагал Олег: более всего Колпак был похож на муравейник или научный городок при каком-нибудь подводном университете.
Словно бродяга, он слонялся по коридорам купола. Погруженный в собственные мысли, то и дело натыкаясь на встречных, Олег даже не заметил демонического вида долговязую фигуру в длинном кожаном плаще, постоянно следующую за ним по пятам.
Ненароком свернув в безлюдное ответвление и даже не осознав своей ошибки, Олег был сбит с ног незнакомцем, принявшимся осыпать свою жертву градом чудовищных по своей силе ударов. До того, как потерять сознание, Олег еще пытался прикрыть руками то, что более всего напоминало о себе жуткими взрывами боли — почки, ребра, нос и многое другое, что еще могло понадобиться в дальнейшей жизни, — но очень скоро мутный багровый кисель окутал сознание, и Олег перестал вообще что-либо чувствовать.
Очнувшись, он понял, что не сможет и пальцем пошевелить, не вызывая дикую боль — впрочем, просто лежать было немногим лучше. Те еще ощущения!
Олег понятия не имел, сколько времени он вот так провалялся, истекая кровью, точно так же, как не имел он понятия, что было нужно напавшему на него отморозку и чем все-таки закончилось это избиение.
Впрочем, найдя в себе силы перекатиться на бок, Олег мгновенно получил ответ на последний интересовавший его вопрос.
Демонического вида долговязый незнакомец в длинном кожаном плаще лежал на спине, широко раскинув руки, и в его настежь распахнутых глазах было отражение… нет, не чистого голубого неба, а всего лишь потолка. Правда, такого же чистого, как небо. Тело незнакомца не имело повреждений. Почти. У него было разорвано горло — из шеи просто выдрали кусок плоти.
Что же касается времени, то его прошло уже достаточно для того, чтобы кровь из раны уже перестала рваться не то что толчками, но и скромным тоненьким тягучим ручейком.
Со стоном поднявшись на ноги, Олег потратил уйму усилий на то, чтобы снять с тела убитого им бандита (а убитый, вне всяких сомнений, был бандитом) плащ. Олегу плащ очень понравился, и он, решив, что мертвецу плащ все равно без надобности, а мародерам хорошую вещь оставлять не очень-то хотелось, с удовольствием примерил похожую на крылья вампира обновку.
Вспомнив о вампире, Олег решил непременно найти Мледича-младшего, для чего — он сам пока не знал.
Кое-как выбравшись из переулка — все тело, казалось, состоит из одного сплошного синяка, — Олег нащупал в кармане своего нового приобретения пачку каких-то таблеток. В зажатой руке он обнаружил нетронутую упаковку стимуляторов. Сунув в рот прозрачную капсулу, Олег с блаженством подождал, когда она растворится. Спустя пару секунд боль уже исчезла — она растворилась вместе со стимулятором.
О том, что произошло в безлюдном ответвлении-коридоре, Олег старался не думать. А о чем тут думать-то? Вторая часть личности Олега, которую сам Олег решил называть Маньяком, сократила популяцию подонков ровно на одного.
“Как только твое сознание выключается, на сцену выходит номер второй”, — звучали в голове Олега слова Лейбена.
Пару часов Олег бродил по куполу, пытаясь найти гравитатор, но глупо было искать вообще какое-либо обозначение этого объекта — скорее наоборот, его постарались обставить как можно неприметнее.
Вскоре на Олега навалилась усталость, причем не просто навалилась, а огрела по внезапно разболевшейся голове трехтонной дубиной — действие стимулятора закончилось. Вместе с усталостью, причем так же резко и бесповоротно, дала о себе знать боль, переливаясь всеми своими оттенками в сознании своей жертвы. Усталость была настолько дикой, что Олег просто свалился без чувств, уступая право командовать собственным телом.
Вновь пришел в себя Олег в уже знакомом безлюдном переулке рядом с умерщвленным им же бандитом, когда-то носившем длинный кожаный плащ.
Физическое состояние Олега стало еще хуже (если такое вообще возможно). Его постоянно мучили тошнота и головокружение — первые признаки сотрясения мозга, — лицо превратилось в кровоточащий кусок мяса; каждый вдох отзывался острой болью в легких и вообще в области ребер. Сплюнув, Олег долго смотрел на тягучий сгусток крови, совсем недавно бывший его частью. Большинство зубов также совсем недавно были превращены в костяное крошево.
Но самый удивительный и неприятный сюрприз лежал рядом с самим Олегом — бледный, как мел судорожно хватающий окровавленным ртом воздух вампир с довольно неаккуратной и постоянно булькающей дыркой в животе.
Увидев это зрелище, Олег расплакался. Рыдания рвали его на части. Одного взгляда на бывшего агента КОБ хватало, чтобы понять, что Вампир больше принадлежит миру потустороннему, нежели этому.
Очень осторожно, даже нежно Олег убрал со лба Мледича прилипшие пряди. Вампир, более ориентируясь на прикосновения, чем на звуки и зрительные образы, тихо, еле слышно прошептал:
— Олег… Олег… это… он…
Шепот прервался. Вампир отошел в мир иной.
Сунув руку в карман плаща, Олег обнаружил еще одну неприятность: у него остался всего одна капсула стимулятора.
Олег посмотрел на свои ладони. Господи, вот этими руками он сам убил если не друга, то человека, хоть что-то для него значившего. Причем против своей воли, не ведая, что он творит. Вот какие в жизни бывают повороты.
Оставив за спиной еще один кусок прошлого, превращая целую человеческую жизнь всего лишь в еще один клочок своей памяти, Олег вновь побрел из коридора.
Кое-как добравшись до лаборатории Исаака Абрамовича, Олег освободил профессора и, игнорируя вопросы и недоуменные взгляды Зингельшухера, молча побрел в ванную.
Промыв раны, Олег сунул в рот последнюю капсулу стимулятора и попросил профессора собирать свои колбы, потому что “настало время казнить палачей”. Олег как-то не задумывался над тем, вправе ли он решать, кому жить, а кому умирать, — ему просто показалось, что сейчас самое время преподать урок разжиревшему Единому Совету. Отбросы общества? Отлично! Пусть все знают, что у проклятых и проклинаемых есть право протеста. И ерунда, что после такого выражения протеста с лица планеты, словно сор из избы, будет выметен разум.
Вам не нужны инакомыслящие? Им не место на Земле? Отлично, теперь не будет вообще никого, кроме инакомыслящих! И последние станут первыми!
— Пошли, — Исаак Абрамович потряс Олега за плечо.
Они поднялись куда-то, о чем Олег вообще не подозревал — это был другой уровень Купола. Собственно, кроме колпака, над ними ничего больше не было — ни потолка, ни чего-либо еще. Сам колпак был полупрозрачный, и темное небо казалось каким-то заплесневевшим или покрытым слоем пыли, но все равно потрясало впечатлительные натуры своей сказочной красотой.
Олег особой впечатлительностью не отличался, поэтому вверх даже не взглянул — его больше интересовал стоявший неподалеку челнок.
Исаак Абрамович, попискивая от вожделения, вытащил из кармана своего халата что-то сильно смахивающее на пульт дистанционного управления и нажал на какую-то кнопочку, после чего створки капсулы внутри челнока лениво раскрылись, и профессор, войдя внутрь, стал выкладывать из сумки пробирки с культурами.
Но едва он вышел из капсулы, как тут же получил неуловимый для человеческого глаза удар в солнечное сплетение, из-за чего пульт из его рук выпал и, звякнув пару раз, замер на безразлично-холодном полу. Следующего удара профессор пережить уже не смог — травма, как говорят доктора, несовместимая с жизнью.
Незадолго до этого Олег, прекрасно осознающий, к чему это может привести, начал движение по направлению к одиноко лежащему пульту.
Видя, что Лейбен сфокусировал свое внимание на нем, Олег прыгнул…
…парк, карусели, сладкая вата, папа, мама, шум, много других детей с родителями…
…школа, красивая форма, улыбающиеся учителя, много других детей вокруг…
…котенок, такой смешной и пушистый, который папа подарил на день рождения…
…Инга пахнет цветами…
…нет ничего более жестокого, чем смерть близких…
…а университет — та же школа…
…Леся…
Еще в полете ему был нанесен смертельный удар, не изменивший, однако, траекторию полета тела — Лейбен в этот раз немного перегнул с эстетизмом — и оно, естественно, будучи не в состоянии погасить инерцию, всем своим весом плюхнулось на пульт…
“Получилось!” — промелькнуло в затухающем сознании Олега за секунду до того, как окунуться в вечность.
Были нажаты все кнопки.
Начиненный смертью челнок, неуклюже набирая высоту, выпорхнул и полетел к Земле, постепенно превращаясь в крохотный мерцающий огонек.
Приговор вынесен и приведен в исполнение.