Опубликовано в журнале Урал, номер 12, 2004
Николай Яковлевич Мережников — родился 15 декабря 1929 года в селе Мосино Пермской области. Окончив в 1948 году Красноуфимское педучилище, работал учителем в г. Каменске-Уральском — сперва в начальной школе, а затем — в восьмилетней. После окончания факультета журналистики Уральского госуниверситета им. А.М. Горького снова работал в школе. В 1968 году был принят литсотрудником в редакцию журнала “Урал”, где и работает по сей день.
Николай Мережников — член Союза писателей, автор нескольких сборников стихов для взрослых и детей, которые выходили в Средне-Уральском издательстве и в издательствах Москвы: “Современник”, “Советская Россия”, “Молодая гвардия”, “Малыш”.
Его стихи печатались в различных журналах, в том числе в “Урале”, “Уральском следопыте”, “Юности”, “Огоньке”, “Октябре”, “Неве”, “Звезде”, “Мурзилке”, “Веселых картинках”, “Колобке”.
Юбиляру — наши поздравления с 75-летием и наилучшие пожелания!
***
Морозный воздух вносят в дом,
Дух новостей и притязаний.
Из этого и составляют том
Неизданных воспоминаний.
Вот в доме тонко разлито
Предмусикийное волненье,
Широкополое пальто
Вдруг прояснеет в отдаленье.
И тут уж каждый скажет: — Бог! —
Как инсургент перед арестом,
И в воздухе напишет: “Блок!” —
Широким рукотворным жестом.
И что ему в годах транзит,
Он в том уверен без сомненья.
Стоит на месте и твердит
Какое-то стихотворенье.
И как в дневник его ввести,
Чуть слышному внять бормотанью?
Он чувствует рельеф пути —
Ему не нужно предсказанье.
И все же не напишешь, что
Уж заготовлен план у Кобы:
Широкополое пальто
Сменить на лагерные робы.
***
В дветысячикогдаябылживой
Еще сверкали лужи синевой,
Еще пчела разборчиво искала,
Где ей солировать — в Большом или Ла Скала.
В дветысячикогдаменянестало
Ночная мгла сама себя читала,
Еще хватало силы у природы
На все, на что ума нам не хватало.
— А что сейчас? — спрошу я у сонета
В дветысячименявкоторомнету.
И чтобы внятный услыхать ответ,
Не стану строки заключать в сонет:
Хотел бы я, как старые рапсоды,
Их не лишать пространства и свободы.
***
Вопреки духоте, и жаре, тополиному пуху
Напишу хоть четыре строки — вопреки:
Как легки, как легки, как легки облака, как легки,
Как горят облака на земле, чуть коснись их хоть краем строки,
И как целое озеро вмиг обежит огонь-верховуха.
И солдатская доля — такое же озерцо:
Обежит ее пламя, и опять в ней расплавится небо.
Бой — кольцо, плен — кольцо, руки женщины милой — кольцо,
И кольцо — ордена, и медали, нашивки — хоть на спину вешай!
Остается сказать — это ж надобно сделать когда-то:
В той стране, что живет, все рассеяв по ветру и потеряв,
Остается последняя, может быть, святость —
Ты, солдат, и Победа твоя.
***
Боль не эта — иная, иная,
Надо мною смыкает персты
И на лоб их на мой накладает,
Чтоб горячке стыда не остыть.
Опусти же их ниже и ниже,
Чтоб мои заслонились глаза,
И пускай из-за них не увижу,
Что без них не увидеть нельзя.
И пускай не увижу я этих
Истомленных, источенных лиц,
Этих рук, выбирающих сети
На помойках богатых столиц.
Не увижу обычного горя,
Обреченность обычных людей.
Есть немало изящных теорий,
Есть немало удобных идей.
Беден? Стало быть, сам и виновен.
Болен? Стало быть, не повезло.
Ощущаю сквозь толщу надбровья,
Как мне мозг от накладки нажгло.
Да уж, лучше не знать и не видеть.
Да уж, лучше не видеть, не знать.
И в Севилье, а может, в Мадриде
Одинокою пальмой стоять.
***
Когда ты один, а земля огромна,
Когда ты один, а гора высока,
Какою тоскою — аэродромной! —
Однажды вдруг станет твоя тоска
О том, как мало ты можешь в мире,
О том, как просто прослыть: велик,
О том, что некому — только лире! —
Вот этот печальный поверить миг.
И знаю: она твою боль утишит,
Она тебе как-нибудь даст понять,
Что кто-то за нас наше слово пишет
И нашу за нас выбирает пядь,
Что наша забота совсем простая:
Своим теплом эту пядь обогреть,
И, пусть на ней хоть лопух вырастает,
Лелеять его и сейчас, и впредь.
А что до масштаба земли — огромна! —
А что до размеров горы — высока! —
Их вовсе не обязательно помнить:
Найдется и там чья-нибудь строка.
И пусть сверкает-горит опереньем
Восток — золотой петушок.
А ты успокойся своим твореньем —
Любым растеньем и парой строк.