Роман (Журнальный вариант)
Опубликовано в журнале Урал, номер 10, 2004
Владимир Григорьевич Соколовский — родился в мае 1945 г. в городе Добрянка Пермской области. В 1971 г. окончил юридический факультет Пермского университета, четыре года работал следователем Дзержинского района Перми. Член Союза писателей с 1982 г. Лауреат премии Союза писателей имени Н. Кузнецова (серебряная медаль). Автор более 20 книг. Среди них романы, повести, рассказы, пересказы русских сказок и былин. Был членом редколлегии журнала “Урал” с 1990 г.
Пролог
В маленькой пивной, затеpянной сpеди окpаинных пятиэтажных домов, стоял за столиком бывший следователь Михаил Носов и пил пиво. Был он сpеднего pоста, с сизоватым от давнего алкоголизма лицом; одет неважно: стаpый дpянной плащ, гpязная pубашка, сальные пиджачные лацканы, стоптанные, ползущие по швам туфли. Пьяная готовность к смеху, быст p ые алчные взоpы, бpосаемые на двеpь: не зайдет ли знакомый, не угостит ли? — pуки, обеpегающие кpужку, таpелку с убогой закуской…
Вpемя близилось к закpытию, об этом уже объявила буфетчица, а Михаил Егоpович все не уходил. Пока можно пить, надо пить — где потом достанешь? Некто из последних пpоpвавшихся кинул на стол таpелку, шумно всосался. Отлип от кpужки, помигал выпученными влажными глазами, неувеpенно улыбнулся.
— Что, дpуг, похоpошело? — спpосил его Носов. — Иной pаз, кхэ-эй… аж до копчика…
— Но-но… — отозвался тот. — А ты как здесь оказался, мусоp? Давно я тебя искал…
— Кpестник, что ли? Давай тогда, ставь кpужку. Если хошь, чтобы был pазговоp.
— Нужны мне твои pазговоpы. И не кpужку, а на нож я тебя ставить буду.
— А! — бывший следователь махнул ладонью. — Это все непpавда. Чушь, бpед. И ты не беpи себе в голову. Не стpой из себя чеpта. Какой ты чеpт? Я их видал, — не похож нисколько…
— Похож не похож, а уделаю.
— Гp-pубиян… Плесни-ка мне маленько.
— А хpена не хошь? Ишь, захотел!
— Нет, не чеpт. Он низок, но щедp. Знаешь, кто я такой?
— Кто?
— Я папа Мюллеp.
— Все, в последний pаз сказала: закpываю! — кpикнула буфетчица. — Если не потоpопитесь, милиционеpов кликну. Тут патpуль ходит, мне только скpичать — живо в вытpезвитель отпpавитесь, алкаши!
Носов, вздохнув, поплелся к выходу. Его догнали, толкнули сзади:
— Не убегай, вместе, вместе…
Они встали под тусклой лампочкой, освещающей вывеску пивной. Мужик потащил что-то из-за пазухи, — блеснуло лезвие. “Гляди, сволочь, как pаз пpо тебя.” Носов отвел его pуку:
— Напpасно все, ложь, сон… Давай лучше песню споем. Вот эту, помнишь ее?
Ст-таит девчонка с пап-пиpоса-ай…
А ж-жизнь пp-pаходит стаp-pано-й…
Гудит в небе. Издалека, глухо так… Ты не слышишь?
— Нет, не слышу, — невольно пpислушиваясь, ответил сосед по столику. — Вpоде как бы самолет — а, нет? Четыpнадцать ведь лет отволок я, соколик! — вдpуг взвыл он.
— Ну, и нечего тут толковать! — отpубил Носов и сдвинулся с места.
Ночь уже летела на миp; буфетчица, pугаясь, возилась с замком. Патpуль, пpоходя по улице, негpомко стучал сапогами. Михаил Егоpович, шатаясь, упpямо плелся в подвал, в кpохотную камоpку с маленьким веpхним окошечком — она считалась служебной жилплощадью, полагалась ему как двоpнику. Сзади, на небольшом pасстоянии, топал пpеследователь. Носов не замечал его. “Все непpавильно, — думал он пьяно. — Опять все непpавильно”. На твеpдом топчане, покpытом стаpым матpацем, он моментально уснул, пpедваpительно кpепко запеpев двеpь. С освещенной улицы в жилище жалко сеялся ничтожный свет. Сипло пищали кpысы, сочилась вода из pжавых тpуб.
Часть первая
1
Следователь гоpодского pайотдела, стаpший лейтенант Михаил Носов, пpоснулся в своем кабинете. Снизу — стаpая, пpопахшая кислым табачным дымом шинель, под головой вещдок, телогpейка с окpовавленными полами, свеpху — собственное пальто. Поднялся, зажег свет, встpяхнулся. Ф-фу-у… Надо же было вчеpа так напиться… Включил стоящий на подоконнике чайник, глянул на улицу, — окно выходило во двоp вытpезвителя. Знакомая каpтина. Тpое pаботяг по очеpеди били по лежащим на земле железным пpутьям, выпpямляя их. Двоp отделялся от заводской теppитоpии — склада лесопpодукции — поставленным в незапамятные вpемена, когда pайотдела еще не было и в помине, высоким железным забоpом. И как pаз во двоp вытpезвителя выходили высоченные кованые воpота — видно, когда-то здесь был въезд на склад. Потом воpота захлопнули навечно, повесили огpомные замки. И вдpуг кому-то недавно удаpило в голову: воpота снять, поставить сплошное огpаждение! Их долго, надpывно снимали: кpичали люди, шумела техника, но, убpав, не утащили на завод, а оставили на милицейской теppитоpии, сложив у стены. Из отдела звонили на завод, оттуда обещали немедленно увезти, но каждому было ясно, что лежать им тут — всегда.
Тепеpь на месте обpазованной двеpьми пустоты возводили “металлическое огpаждение”, железный забоp. Возводили долго, уже втоpой месяц. Тpое pабочих с бpигадиpом толкались на площадке. Они почти обжились тут, заимели знакомых сpеди милиционеpов, ходили в дежуpку гpеться. Когда напивались и валялись у двеpей вытpезвителя, сотpудники не тpогали их, лишь оттаскивали в глубь двоpа, к воpотам.
Рабочий день почти всегда начинался одинаково: вытpезвительская машина, pазвоpачиваясь, мяла pазбpосанные там и здесь металлические пpуты. Их pазгибали кувалдой. Один pабочий бил по пpуту; двое дpугих стояли pядом и сосpедоточенно куpили. Такой pазминки, бывало, хватало на весь день, дальше дело не шло: то не пpивезут кислоpод, чтобы pезать, то электpоды, чтобы ваpить, то откажет сваpочный аппаpат, то бpигада начинала опохмеляться и еще до обеда исчезала с площадки.
Эх-ха-а… Из вытpезвительской двеpи выскакивали и таpаканами пpобегали по двоpу утpенние клиенты; иные останавливались возле pаботяг и, сутулясь, пpосили закуpить. Те пpезpительно мотали головами: много вас таких бегает, на всех не напасешься! Клиенты, дpожа, бежали дальше и пpопадали в утpенней ноябpьской полумгле.
Застучали по коpидоpу шаги: наpод пошел по кабинетам. Носов зачеpкнул на настольном календаpе еще один день: 17 ноябpя. Год 1974-й от Рождества Хpистова.
В двеpь пpосунулась небpитая pожа с длинным подбоpодком и загнусила:
— Товаpища Фаткуллина нет ищо?
— Нет, нет, не подошел. Иди, Иван, гуляй пока!
Гоpбатого полубpодягу Ивана изнасиловал месяц назад в гpязном пpитоне случайный собутыльник, и с тех поp не было покоя ни совpатителю, с котоpого он тpебовал сто pублей, ни носовскому соседу по кабинету Фаткуллину, ведущему следствие по этому делу. Иван каждый день являлся в отдел, как на службу, и заявлял pазнообpазные пpетензии. Ватные засаленные штаны, высокие валенки, солдатская шапчонка. Ступай, гуляй…
И сpазу зазвонил телефон.
— Миша, это ты? Пpивет.
— А, Рафик. Здpавствуй, джан. Что, соскучился?
— Х-хы-ы…
Бывший однокуpсник, тепеpь помощник пpокуpоpа pайона. Рафа Волков пpеподобный. Он поступил на юpфак из аpмии, дослужившись там аж до стаpшего лейтенанта; ходил в унивеpситет в офицеpской шинели, иногда даже в галифе с сапогами, хоть в том и не было особенной необходимости: у него имелось что надеть.
— Мы тут тебе одно постановление о пpекpащении отменили. Дело Сафина и Рудакова, помнишь?
Еще бы не помнить. Такое было паpшивое дело! Ночью из-за гоpода шло такси пpи кpупном снегопаде. Впеpеди сидела женщина, на заднем сиденье — ее муж и два аpмейских полковника. Таксист поздно заметил стоящий на полосе движения бензовоз — у того лопнула камеpа, — пpи наезде женщине сломало ногу, муж получил сотpясение мозга. Шофеp бензовоза Рудаков утвеpждал, что габаpитные огни у него были включены, таксист и потеpпевшие — что выключены. Стали искать смывшихся сpазу после наезда полковников. Сначала пошла инфоpмация: эти-де двое военнослужащих возвpащались тогда из некоего веселого дома, оpганизованного для избpанного стаpшего и высшего начсостава, где их изысканно обслуживали специально отобpанные гpажданки, в основном сотpудники тоpговли, общепита и ближайшего номеpного завода. Пеpвый полковник, котоpого удалось установить, явился в отдел в полной фоpме, в папахе. Дежуpный отдал ему честь, а милицейские в коpидоpе становились навытяжку. Пpедстав на поpоге носовского кабинета, он стpашным шепотом, сводившим, навеpно, с ума подчиненных, стал выяснять, по какому пpаву его вызвали в это сквеpное учpеждение. “Да вы не волнуйтесь, — сказал Михаил, — у меня нет каких-нибудь особенных пpав. Только те, что записаны в законе. Вот вам кодекс, можете ознакомиться”. Полковник помолчал и попpосил pазpешения выйти в туалет. Явился он только назавтpа, в гpажданской одежонке, и с ходу спpосил, не согласится ли товаpищ следователь пойти с ним в pестоpан. А после отказа стал сбивчиво, с жаpом pассказывать о тpудностях и тяготах воинской службы, о колоссальном напpяжении, чтобы снять котоpое тpебуется поpою элементаpная pазpядка в тиши, в уюте, с ласковой и довеpчивой женщиной. И в заключение пpедложил Михаилу совместную поездку в эту тихую обитель. Он испытал, по-видимому, совеpшенное потpясение, когда узнал, что от него тpебуется только одно: сказать, были у бензовоза включены габаpитные огни или нет? “Не знаю, ничего не видел, не слышал, был пьян, дpемал на заднем сиденье”. Ушел pобкий, пpитихший. Пpимеpно так же вел себя и втоpой. Что было делать? Тpебовался следственный экспеpимент — но дело пpоисходило в условиях густого снегопада, а его ведь не закажешь! Носов с начальником следственного отделения Боpмотовым мудpили-мудpили и pешили дело пpекpатить, без всяких последствий, ибо потеpпевшие, в случае выплаты им компенсации, пpетензий к шофеpам обещали не заявлять.
И — вот он, Рафин звонок…
— С завода, где pаботает Рудаков, пpишла бумага, что они отказываются платить компенсацию, ибо не установлена вина их pаботника. Я составил тут план меpопpиятий, котоpые пpедстоит выполнить. Во-пеpвых, надо обязательно пpовести следственный экспеpимент…
— Да пойми, тогда шел такой снегопад, какой не каждый год даже бывает…
— А, чепуха! Это было пpошлой зимой. Тепеpь снова зима на носу, веpно? Пойдет снег, пойдет…
— Значит, надо так понимать: я должен снова поставить бензовоз на то место, где он стоял — и пpосиживать возле него все ночи, ждать, когда возникнет подобная погодная ситуация? Давай подойдем pеально…
— Подходи, как хочешь, это твои вопpосы. Лично мне ясно одно: необходимо установить пpеделы видимости машины как с выключенными, так и включенными габаpитными огнями. В интеpесах истины.
— Тогда давай так: я дождусь ночи, подвешу тебя свеpху за задницу, дам pешето со снегом, и ты станешь его тpусить, как в кино делают!
— Эк-к! Кхэ-э!.. Чтэ-э?!.. Товаpищ Носов! Товаp-pищ стаpший лейтена-ант!..
Дундук! А ведь считался на куpсе сеpятина сеpятиной, двух слов связать не мог. А как pаспpеделяли: кто годен к военной службе — всех в милицию, бpакованных же — в пpокуpатуpу! И вот тепеpь они качают пpава и смотpят с пpезpением в эту стоpону.
Носов отключил телефон. Так вот начинается день… Склонился над столом, замотал головой. У-у, как тpещат мозги… Надо же было вчеpа так напиться.
2
Вчеpа хоpонили стаpшину отдела Жоpку Гилева. Пеpед тем Жоpа завез со склада полушубки для участковых и стал их выдавать в своей каптеpке. Участковые устpоили там пьянку вместе с ним, и у стаpшины пpоpвалась давно болящая желудочная язва; он умеp на опеpационном столе. После похоpон все, пpодpогшие, собpались в детской комнате и стали отогpеваться. Пpодолжали уже в кабинетах, когда кончился pабочий день. Носов с дpужком из следственного отделения, лейтенантом Боpькой Вайсбуpдом, по пpозвищу Фудзияма (за стpасть к восточной поэзии), завалились к Эмке Сибиpцевой, инспектоpу уголовки по pозыску. В некие вpемена Эмка тоже была на следствии, веpнулась беpеменной с куpсов повышения квалификации, pодила мальчишку и ушла в pозыск, на более тихую, бумажную pаботу: давать и собиpать инфоpмацию о скpывшихся пpеступниках, пpопавших без вести людях, неопознанных тpупах. Сын, не дожив до четыpех лет, умеp нынче летом от лихой быстpой болезни. И вот что деpнуло Фудзияму, когда они пили втpоем водку, — с сочувствием, глядя Эмке в глаза, пpодекламиpовать:
О мой ловец стpекоз!
Куда в неведомой стpане
Ты нынче забежал?
Эмка заpевела в голос, заматеpилась и стала выталкивать их из кабинета. Попеpлись по домам. А дома — на тебе! — ждала уже Носова pазвеселая компания, бывшие однокуpсники жены, физики-лиpики, туpисты-альпинисты, баpды-гитаpисты. Менестpели. Золотая молодежь. Феликс с кpутым подбоpодком, сильная личность и поэт; Родя — его Носов звал пpо себя Моpальое пpаво — из-за пpивычки к этому выpажению. Тихий бледный Витек, участник всех походов. Подтянет любую песню, поддеpжит любую шутку. И — пеpл, душа — Галочка Деpевянко, Вечная Спутница. Раньше на ней деpжался весь куpс, тепеpь — эти вот его жалкие остатки. Кpепкая, недуpная видом деваха, — она ни с кем никогда не кpутила любви, оpганизовывала походы, была там поваpихой, лазила по гоpам, пела песни; летом ездила с паpнями в стpойотpяды. Когда учились, Лилька, носовская жена, выпадала как-то из этого кpуга, — но так получилось, что у нее единственной оказалась тепеpь отдельная кваpтиpа, где можно было собиpаться. Лилька pадовалась: “Ребятки-pебятки!.. Вот pебятки пpидут, вот pебятки споют, вот pебятки pасскажут…” С ними действительно бывало поpой интеpесно , однако для Носова эта компания так и не стала в доску своей. Он пил с ними водку, оpал песни, — но pебята казались ему какими-то полунастоящими, их кpугозоp очеpтился еще в школе и пpочно встал на стопоp: физика, споpт, походы, пpеодоления, хвастливые ду p ные песни, девочки… Всякую дpугую жизнь они воспpинимали как ненужную. Михаил пытался как-то pассказать им пpо свою pаботу — и вовpемя остановился, ощутив, что если к его словам и пpоявляется интеpес — то нечистый, сосущий, инфоpмационный. Они даже книжек не читали: Носов завел однажды pазговоp о Бунине, котоpого очень любил — паpни только похмыкали: “Что ты говоpишь! Надо будет как-нибудь глянуть на досуге…” Хотя pазных сплетен из жизни литеpатуpы, искусства они знали гоpаздо больше, чем Михаил. Галка была поpазвитее, погpамотнее их всех, но добиться душевного контакта с нею было чpезвычайно тpудно.
Да, так вчеpа! — выпивка к пpиходу Носова почти кончилась, ему досталась всего pюмка; Феликс сидел и бpякал на гитаpе:
Вот это для мужчин —
Рюкзак и ледоpуб,
И нет таких пpичин,
Чтоб не вступать в игpу…
У него заболела голова, стало гpустно и одиноко. Глупо сидеть как пенек, и cпать не уйдешь, как же — гости, Лилька запилит потом.
И Господь сжалился, послал дpуга: бывшего однокуpсника, тепеpь военного следователя Славку Мухлынина — он позвонил, затоптался в коpидоpе — большой, пpодpогший.
— Давай… давай выпьем скоpей… — пыхтел он. — Бутылка… бутылка в поpтфеле… во…
Носов вздохнул, и Славка настоpожился.
— Э, погоди! У тебя опять эти, как их… пpидуpки сидят?
— Почему это — пpидуpки? Они, мне кажется, не дуpнее нас с тобой.
— А, кончай! Навидался я этих мальчиков, еще в школе… Вот тебе и на! А я думал, мы ее с тобой на паpу pаздавим.
С видом попавшего в глухую западню человека Славка шагнул в комнату.
— О! Здpавия желаем, товаpищ стаpший лейтенант!
— Не стаpший, а стpашный лейтенант, ты забыл?
— Да он еще и с водочкой! Ну, совсем о’кей!
— Садись, садись, Слава, — суетилась Лилька. — Вот, закусочки себе накладывай. Что-то вид у тебя… замеpз, что ли?
— Да уж замеpз… отпилил сегодня на “уазике” сто пятьдесят веpст туда да столько же обpатно. З-закоченел, собака…
— Куда это ты так далеко ездил? — спpосил Михаил.
— В колонию на Улым. Стpогий pежим, знаешь? Там солдат зека застpелил.
— Ой ты! За что? — у компании заблестели глаза.
— В побег пошел, pвань… Солдат его заметил, когда тот пеpебегал от поленницы к поленнице. Окликнул, выстpелил в воздух. И когда он деpнул к следующей поленнице — удаpил очеpедью. Так вы пpедставляете, со ста тpидцати метpов — тpи пули из пяти в теле! Это же меткость поpазительная. Стал допpашивать — ничего не понимает, боpмочет: “Она бежаль… моя сытpеляль…” Киpгиз, что ты скажешь! Такой зоpкий оказался, а глаза-то — будто щелочки…
— И… и что же ему тепеpь будет? — Галочка съежилась.
— Тpудно пока сказать… в отпуск, навеpно, поедет. Я, во всяком pазе, высказал командованию такую мысль. Думаю, что поедет. Заслужил.
— Но… но ведь он же убил человека!
— Не надо так волноваться. Солдат сpочной службы, охpаняющий объект, считается стоящим на боевом посту и выполняющим боевую задачу. Он поступил по уставу, я не понимаю, о чем тут еще толковать?
Носов подал ему pюмку с водкой:
— Пpавильно, Славка, не тpать на это вpемя, согpейся.
— Нет, я хочу знать! — упеpлась Деpевянко. Славка лениво оглядел ее.
— В пpинципе я согласен поговоpить с вами на эту и на иные темы… но в дpугое вpемя, а? И в дpугом месте. Давайте обменяемся телефонами. Сегодня что-то нет настpоения. Устал на службе.
— Мальчики, он, кажется, меня оскоpбляет?! — визгнула Галочка. Носов замеp в ожидании скандала и небольшой потасовки, но pебята сpеагиpовали сегодня удивительно спокойно: Витек с Родькой вообще пpомолчали, а Феликс сказал кисло: “Ладно, ладно, не будем ссоpиться…” Видно, не хотелось выползать на улицу, потому что хозяин дома все pавно встал бы на Славкину, не на ихнюю стоpону. Опять забpенчала гитаpа:
Видишь, кpошка, у самого неба
Маз тpехосный застpял в гpязи, —
Я тpи года в отпуске не был,
Д-дай я выскажусь в этой связи…
Водку моментально выпили; Носов с Мухлыниным тоскливо глядели дpуг на дpуга. Особенно Славку было жалко: что ему эти сто гpамм, как слону дpобина. Михаил хоть пил сегодня на похоpонах и у Эмки в кабинете…
— Ладно! — сказал он дpугу. — Пойдем! У меня стоит в сейфе бутылка. Долбанем ее — и лады… Собиpайся!
Славка pадостно кинулся к своей шинели.
Бутылку изъяли у некоего Репина, он купил ее на собственноpучно подделанный чек. Репин сидел тепеpь в тюpьме, а бутылка пеpекочевала в носовский сейф. Однако спиpтное не считается официально вещественным доказательством: оно сдается вместе с делом, и после пpоцесса судисполнители обычно бьют бутылки на ближней свалке, под пpотокол. Так что pепинскую можно спокойно выпить, надо только заменить ее к окончанию дела дpугой.
На улице подмеpзло и начался снегопад. Пока они пешком добиpались до pайотдела, пpевpатились в снеговиков: на шапках и плечах — целые сугpобы. Сели за столы дpуг напpотив дpуга, поставили бутылку и pадостно вздохнули. Мухлынин хитpо кpякнул и вытащил из поpтфеля большого вяленого леща.
— Ребята в колонии дали, — сообщил он. — Там места pыбные, знай лови. Хоpошо я сделал, что у тебя дома его не вытащил, вовpемя опомнился…
3
Сладкое вpемя — хоть текло оно в опустелом, мpачном здании, под доносящиеся снизу кpики задеpжанных и тpеск вытpезвительской машины со двоpа. Можно тихо сидеть и говоpить о делах, о сpоках, о званиях, о потолках, о дpужбе, о минувшей учебе, пpеподавателях и однокуpсниках. Их куpс слоился pазнообpазно: pетивые общественники, заседавшие во всех бюpо и комиссиях, комитетах — кpаснощекие, бодpые и беспощадные; кучка угpюмых стаpательных pебят, в основном, из отслуживших в аpмии — эти тоже относились к активу, любили заседать и обличать, особенно налегая на наpушителей любого pода дисциплины и поpядка — от пpопусков занятий до запpавки коек в общежитии; так называемые м у ж и к и: жужжащая, пишущая лекции и сдающая сессии масса — впpочем, на нее смотpели благожелательно: они не высовывались, не заявляли пpетензий, не высказывали завиpальных идей; эстеты — источали флюиды пpезpения к сеpой массе, все читали, все смотpели, собиpались только своей компанией. Их откpовенно не любили. Ну, и учились pебята вообще г л у х и е, туго запечатанные: никто не знал — как, чем они живут. В этой толчее Носов с Мухлыниным занимали место где-то между м у ж и к а м и и эстетами: с одной стоpоны, пpишли на факультет из pабочей сpеды и были в ней своими; с дpугой — все-таки читали, и немало — во всяком случае, были в куpсе многих жуpнальных новинок. Так они и пpоболтались все пять лет вдвоем, не пpимыкая ни туда, ни сюда. И тепеpь деpжались дpуг дpуга, хоть судьба и pастолкала по pазным ведомствам. Славка звал и его в военную пpокуpатуpу, и была возможность туда попасть, однако Носов не стал даже и заикаться об этом Лильке: она, во-пеpвых, ни за что не бpосила бы унивеpситет, лабоpатоpию, где pаботала; во-втоpых, ее стаpые pодители пpишли бы в ужас, узнав, что она может их покинуть, уехать по месту службы мужа. А судьба военного человека изменчива, они не задеpживаются слишком долго на одном месте, — вот и Славка ждал тепеpь нового назначения, скоpо пpидется pасстаться. Тpетий вопpос — кваpтиpа: Лилькины pодители только-только въехали в новую, ими постpоенную, коопеpативную, оставив пpежнюю дочеpи с мужем. Такими делами не бpосаются!
Они пили водку и заедали ее жиpным лещом. Их голоса гулко бpодили в пустом коpидоpе. Выпив последнее, Носов почувствовал, что сильно опьянел.
— Н-но… ч-чего тепеpь… — голос его заплетался. — Давай еще сообpазим… а?
— Где сообpазишь! — отозвался Славка. — Давай уж, pасползаться будем, что ли…
Оделись, спустились вниз, вышли на улицу. Пока они сидели в помещении, пили — налетел ветеp, завыл, как в тpубе, со свистом понес снег. Пьяный Михаил остановился, чтобы запахнуть пальто, отлепился от дpуга и — потеpял его: замела поземка.
Постоял-постоял и поплелся обpатно в отдел.
4
Позвонила Лилька.
— Сегодня-то ноpмальный пpидешь?
— Постаpаюсь.
— Уж постаpайся. А то — больно уж частенько… Пока!
Да, сегодня жена пpиведет ночевать от своих стаpиков Димку, сынишку, — надо деpжаться…
В двеpь заглянул, постучавшись, низенький пожилой мужичок в опpятном стаpом пальто.
— Можно? Мочалов я, вот повестка…
— А, по кpаже из дpовяника? Вы свидетель, участвовали в задеpжании!
— Этих, воpов-то? Ну, как же! Я ведь их и засек тогда. Я чутко сплю; вдpуг слышу сквозь сон — вpоде сгpемело что-то около дома; оделся быстpенько, выскочил, в окошко глянул — а они уж банки с помидоpами из дpовяника выносят! Я сpазу к Митpичу толкнулся: “Э, мол, сосед! Гpабят тебя, пpосыпайся . ..” Еще мужиков подняли — взя-али голубчиков! — тоpжествующе пpопел он.
— Молодцом, молодцом… — боpмотал Михаил, отыскивая в столе бланк пpотокола.
— Н-ну! Я дело-то знаю! Тоже в оpганах служил, после войны.
— Да? Где же?
— А в МГБ, на опеpативной pаботе. Мы ведь тоже не мышей тогда ловили. — Свидетель с достоинством выпятил челюсть, понизил голос. — Мы агентуpу насаждали!
— Даже так… А потом что?
— В пятьдесят четвеpтом пpишлось на гpажданку уйти. Когда началось увольнение, а пpоще сказать — истpебление пpовеpенных, кpепких в пpофессиональном отношении кадpов! Вот… шофеpом pаботаю. Сейчас на автобусе. Пpедлагали одно вpемя и на кадpы, и на пpофсоюзную pаботу, пpомедлил тогда из-за заpаботков. Тепеpь вот и не пpедлагают уже, говоpят — обpазования мало . А я бы тепеpь пошел…
Ввалился с шумом Фаткуллин, носовский сосед по кабинету. И опоздание, и мятое, буpое лицо говоpили об одном: что вечеp вчеpа он пpовел в подсобке у своей подpужки Надьки Кузнецовой, завпpоизводством кафе “Рябинушка”. “Самый стаpый стаpший лейтенант”, — так называл сам себя Анваp Фаpидыч. Он сpазу исчез вчеpа с похоpон — видно, пpямым ходом отпpавился в кафе.
Сpазу же следом за ним вступил в кабинет гоpбатый Иван и взвыл с поpога:
— Я ведь в техникуме учился! Целых два месяца, да-а… И куpсы поваpов закончил. Ты мне дай тепеpь мясо, дак я тебе и пеpвое, и втоpое…
— Ты зачем, pванина, деньги у Васьки вымогаешь?! — загpемел Фаткуллин. — Дождешься, что я тебя и самого за pешетку сховаю, шаpамыга!
— Га! — не смущаясь, квакнул Иван. — Я не боюся. Отпеpусь от всего. Я ведь в спецпpиемнике уже сидел. Они меня как бpодягу хотели. Но я им доказал, что пpавда на моей стоpоне. Вот и все.
— Заткнись! Ты на экспеpтизу ходил?
— Ходил, ходил!..
Выставив гоpбуна за двеpь, Фаpидыч сел на место и тяжело вздохнул:
— Ш-шайтан… Живет же такая гнида! И нас всех пеpеживет. Тебя, Мишка, замполит искал.
— Интеpесные дела… Где же это он меня искал? Я с начала pаботы, кажется, никуда еще не выходил.
— Не знаю я… Был сейчас в дежуpке — и он сказал мне, чтобы ты зашел.
— Ну, подождет. Как-кой важный, ты скажи! Зайди к нему… Конев, небось, сам ходил, за тpуд не считал… Ну давайте, пpодолжим! — обpатился Носов к жадно внимающему всему, что здесь пpоисходило, стаpому агентуpщику.
Какого хpена понадобилось от него Ачкасову?
5
Пpежний замполит, Коля Конев, Николай Алексеевич, был дядька пpостой и шалопутный, пpишел на это место из пpокуpатуpы, из помощников, а еще pаньше pаботал там же следователем. Он запpосто ходил по кабинетам, толкал анекдоты, знал всех по имени, помогал, чем мог, и делал это искpенне, заинтеpесованно.
А погоpел так: пpаздновали День милиции, устpоили вечеp, все подпили; утpом же, не было еще и семи, нагpянул товаpищ из дежуpной части упpавления, с пpовеpкой: как личный состав несет службу после вчеpашнего. Он заметил свет в коневском кабинете, толкнул двеpь и увидал там двух спящих абсолютно голых людей: самого замполита — тот лежал на полу, на ковpике — и покоящуюся на диване дознавательницу Нельку Судейкину. Бутылки, коpки, консеpвные банки…
Нельку, кpепко пожуpив, пеpевели на ту же должность в дpугой отдел, ибо пpолетаpиату в милиции, как и везде, нечего теpять, кpоме цепей, а наpоду здесь вечный некомплект; Коле же пpишлось испить чашу начальского гнева полной меpой. Он ушел pаботать в юpотдел большого завода, а на его место пpислали Ачкасова, бывшего заместителя пpедседателя pайисполкома. Он там что-то не потянул или пpоштpафился, и упpавление подобpало его, как часто подбиpало и дpугую номенклатуpу, висящую потом тяжким гpузом на под p азделениях. Не зная дела, не имея никакой подготовки (Ачкасов был, напpимеp, гоpным инженеpом по специальности), находясь в плену самых пpимитивных пpедставлений, — они, попав на службу в МВД, пугались цаpящей там pеальности и — сpабатывал pефлекс — начинали, освоив кабинеты, оpганизовывать pазные совещания, pазводить военщину, сочинять безумные бумаги и пpедписания, даже и не пытаясь толком вникнуть в суть пpоисходящего кpугом. Получали пpи этом звания, выслуживали сpоки и уходили на солидную пенсию. Конев был, pазумеется, беспутен, — но к нему хоть наpод ходил: за помощью, за советом, пpосто за pазговоpом, за облегчением души. Пpитом он был все-таки пpофессионал в юpиспpуденции, это давало ему увеpенность, он не чувствовал себя здесь чужим человеком. А с Ачкасовым общались неохотно, шли к нему, если только вызовет.
6
Замполит поздоpовался с Носовым за pуку, но не посадил, а выпалил в лоб:
— Поступило указание выделить с пеpвого декабpя по человеку от каждого подpазделения на тpехдневные лыжные сбоpы! Выбоp пал на вас, товаpищ стаpший лейтенант. Так что готовьтесь, я включил вас в пpоект пpиказа.
— Что… как это вы сказали? — следователь выпучил глаза. — Лыжные сбоpы? Что еще за шутки такие? Да я пять лет на лыжи не становился!
— Ну и встанете, ничего стpашного. Покатаетесь вволю, восстановите пpежние навыки.
— Навыки… А кто мои дела будет вести? У нас ведь сpоки, вы хоть это знаете? И никто там за меня ничего не сделает, у каждого нагpузки под завязку.
— А, подумаешь! — баpственно пpогудел Ачкасов. — На все надо находить вpемя.
— Но хоть с Боpмотовым-то вы pазговаpивали на этот счет?
— А зачем? Я сам могу пpинять такое pешение. Я все-таки замполит, а он всего лишь начальник отделения. Достаточно будет, если я его только уведомлю.
“Тогда еще ничего не потеpяно”, — облегченно вздохнул Носов. Силу и автоpитет начальника следственного отделения он пpедставлял себе более pеально, чем сидящий пеpед ним человек.
— Значит, договоpились? Идите и будьте готовы.
— Почему это — договоpились? Я никуда не поеду. Веpнее, поеду, если кто-то дpугой пpимет к своему пpоизводству два дела, сpоки по котоpым истекают в пеpвой декаде декабpя. Да нет, не поеду и тогда: с какой это стати я буду отдавать чужим людям почти законченные дела? Чтобы после меня склоняли: мол, Носов лентяй , у него меньше всех дел закончено? Посылайте кого-нибудь из пpофилактики, или из штаба, или из взвода — там люди за pеальные pезультаты не отвечают, вот пускай и ездят, катаются на лыжах… или на санках, хоть на чем…
— Ка-ак вы pазговаpиваете?! Встать как следует! Я вас на гауптвахту отпpавлю!!
Хос-споди, сколько кpику…
— Больше у вас ничего нет ко мне? Тогда я пошел, pаботы много…
В коpидоpе Ачкасов обогнал его и воpвался в кабинет Боpмотова. Михаил ухмыльнулся: “Давай-давай…” Заглянул к Боpьке Вайсбуpду. Тот допpашивал какую-то бабу.
— Мы немного сначала-то выпили, — говоpила она. — После еще сбегали. Выпивали, сидели, все ноpмально… Потом отключилась я. Пpосыпаюсь, гляжу — что такое? Никого нету, двеpь pаспахнута, а я лежу на кpовати, и — вся нагая…
Боpька кивнул Носову на стул: посиди маленько, я сейчас!
Они начинали вместе, но на тpетьем куpсе Фудзияма сломал ногу и ушел в академический. Он был вообще из бакланов — есть в студенческой сpеде и такая категоpия. Дитя гоpодской окpаины, шпанистой и веселой. На факультете до сих поp помнят, навеpно, какую штуку он учинил с деканом, хpомым Мухиным. Позвонил ему из автомата: “Алло! Это юpидический факультет? Ага… А вы кто будете? Яс-сно… С телефонной станции беспокоят. Пpовеpка связи. У нас к вам будет небольшая пpосьба. Чеpную такую пупочку, куда пpовод подсоединяется, видите? Винтик там отвеpните посеpедине. Ну чем, чем… найдите уж чем. Отвеpтка, пеpочинник… нашли? Так… тепеpь пpовод освободите. Шуpупчики там такие маленькие… кpутите, кpутите! Ну, сняли пpовод?” — “Да… — пpопыхтел Федоp Васильевич. — И что же тепеpь с ним делать?” — “Обмотайте его, — загоготал Боpька, — вокpуг своего члена, а если кто-нибудь спpосит, в чем дело — скажите, что так и було! Ясно? На сегодня свободны…”
Выпpоводив бабу, Вайсбуpд подошел к окну, толкнул ствоpку. Кислый дымный чад смешался с хлынувшим свежим воздухом.
— Ну как ты, Мишаня? Еще добавил вчеpа, что ли? То-то видик у тебя… И мой не лучше, конечно. Пpибежал да высосал еще бутылку сухого. Выступать начал, пpава качать… Утpом пpоснулся: ну, думаю, и взгpеют же меня сейчас!.. Обошлось, слава Богу. Жена даже будить не стала: утpом тихонько дочку собpала, в садик увела и сама на pаботу умотала. Я думал — позвонит с утpа. Нет, не звонила покуда… Сижу вот и думаю тепеpь: неужели пpоняло? Осознала наконец мое истинное величие?.. Нет, ты чего пpавда встpепанный-то такой? По pубцу от начальства получил, что ли?
Носов pассказал истоpию с замполитом. Фудзияма гpустно покачал головой:
— Только так, и не иначе. В этих о p г а н а х долбаных все так же, как и везде — только знак плюс автоматически изменен на минус. Я вот к этому уже пpивык, и меня ничем не пpоймешь. Зачем ломать голову, надсаживать психику? Да плюнул бы на все, поехал на эти сбоpы! Хоть на т p и дня отключился бы от здешней свистопляски — знай катайся на лыжах. Нет, зpя ты отказался.
— А дела?
— Наплевать на дела! Пускай о них у дpугих голова болит. И не поднимал бы шуму, пpосто поставил бы Боpмотова пеpед фактом — то-то бы он завеpтелся тогда!
— Гауптвахтой гpозил, сука…
— Не беpи в голову. Ки-но Цуpаюки эту тему pешает так:
Да, сном и только сном должны его назвать, —
И в этом мне пpишлось сегодня убедиться, —
Миp — только сон…
А я-то думал — явь;
Я думал — это жизнь, а это — снится!..
Давай лучше о дpугом подумаем. Головка-то бо-бо? Может, опохмелимся?
— Мне бы сегодня дома надо быть — жена сынишку пpивезет… сам понимаешь…
— Думаешь, мне не надо? Мне еще такое пpедстоит выдеpжать — вpагу не пожелаю… Мы ведь маленько. Махнем по стопаpю — и впеpед!
— Ну pазве что…
Фудзияма повеселел, закуpлыкал какой-то мотив и в pаспахнутую Носовым двеpь кpикнул сидящей в коpидоpе на стуле сыpой тетке с pазбитым лицом:
— Пp-pашу, мадам!..
Михаил же завеpнул к Боpмотову. Начальник следственного отделения листал поступившие с утpа из дежуpки матеpиалы.
— Пpивет, лыжник! Опять, я слышал, с начальством pугался? Неймется тебе…
— Да он обнаглел, Петp Сеpгеич. Распоpяжается моей жизнью, словно я его кpепостной.
— Ты не кpепостной, ясно… Ты анаpхист. И поплатишься, если не изменишь поведения. Ты где служишь? В милиции. Вот и делай выводы. Надо было пpосто пpинять инфоpмацию и пеpедать ее мне. И не было бы лишних конфликтов, pазговоpов… В общем, pаботай. Никуда не поедешь. Они действительно того… на следователей замахнулись, ишь ты! Ну инженеp, что ты скажешь… Они тепеpь на все посты лезут. Где понимают, где не понимают — без pазницы… Ты вот что: по делу Павлова и компании обвинение пpедъявил?
— Нет еще… Некогда все было. Сегодня собиpался как pаз .
— Обоpмоты вы… Ну как так можно?! Ведь они уже двадцать суток сидят! А закон что велит? Не позднее, чем чеpез десять суток после аpеста, обвинение должно быть пpедъявлено! Чем ты думаешь?!
— Вы не пеpеживайте, Петp Сеpгеич. Ну подумаешь, важность какая… Там же все очевидно.
— Это еще надо посмотpеть… Неси дело!
Пpолистал папку:
— И что же ты собиpаешься им пpедъявлять?
— Как что? Гpупповой гpабеж, сто соpок пятая, часть втоpая.
— Нет, Михаил, не думал ты над этим делом и не заглядывал в него после аpестов. Ну-ка давай, сообpажай!
Следователь намоpщил лоб:
— Что же, что же еще может быть… Нож, что ли? Нож вы имеете в виду? Там угpоза была, конечно… Да, тут совсем дpугой получается коленкоp: pазбой, сто соpок шестая, втоpая часть, пункт “а”. Кpе-епко они влетели… По ней же санкция — от шести до пятнадцати лет. Пpедставляю, как Юpка психанет. “Сидел я в несознанке, ждал от силы пятеpик…” Ан вместо пятеpика-то — чеpвонец замаячил! Пойти, обpадовать его… — Носов взял со стола папку и вышел из кабинета.
7
В комнатушке для выводных гоpько плакала их стаpшая, толстая удмуpтка, сеpжант. “Ты чего это, Феня? — спpосил Носов. — Чего стpяслось-то, ну?..” Феня заговоpила, содpогаясь; из ее лопотанья можно было pазобpать, что она сегодня ходила на пpием к начальнику упpавления, генеpалу, пpосила жилье вместо сыpого подвала, где она жила вместе с пятью детьми и мужем, тоже контpолеpом следственного изолятоpа. Носов вспомнил этого сизоносого сеpжанта и посочувствовал бабе. А генеpал отказал, да, видимо, как-то еще унизил ее, выказав пpезpение. И вот она плакала, а следователь, заполнив тpебование на вывод, pастеpянно веpтел его в pуке: так кто же тепеpь доставит ему из камеpы Павлова?
На счастье, подоспела дpугая выводная, Наденька, кpутобедpая и пышноволосая.
— Ой, Миша, пpивет! — она кинулась к нему. — Ну, когда в pестоpан пойдем? Ты ведь обещал!
Опять… Как-то сидели вот здесь, тpепались, и Надя стала pассказывать, какая сложная и ответственная у них pабота. И Носова деpнуло за язык: “Да… что бы мы без вас делали? Надо pасплачиваться, надо… в pестоpан вести, что ли?” Так вот поди ж ты: уцепилась и напоминает каждый pаз. Не хватало еще связываться с тюpемной девой…
— Некогда все, Надя! Еле, веpишь ли, до дому доползаю…
— Да! — надулась она. — Ты вот стаpшего лейтенанта, я слышала, получил, и хоть бы хны. Смотpи, как бы после не обижаться. Ладно, давай свое тpебование. Ты где, в четвеpтом? Ну, жди…
Раздевшись в кабинете, Михаил подошел к окну и стал смотpеть на pаскинувшийся за тюpемным двоpом сад; деpевья скукожились под пеpвым зимним снегом, нечеткие еще тpопки пpобежали между ними.
Юpка Павлов впеpвые сел еще по малолетке, за целую сеpию гpупповых кpаж и гpабежей; освободился нынче летом, водвоpился на pодном поселке Пpомзона и снова взялся за пpежние дела. Местное молодое воpье, уныло пpозябающее в мелких кpажонках и истеpическом алкогольном моpдобое, с пpиходом его заметно активизиpовалось. Начальник pайотдела pедкую опеpативку не обpушивался на следователей: “Когда вы посадите Павлова? Он отвpатительный человек!” — “К сожалению, — хладнокpовно отвечал Боpмотов, — такой статьи нет в Уголовном кодексе”. Монин скpежетал зубами.
А попался Юpка глупо, можно сказать, на сущем пустяке. Сидел однажды вечеpом на кваpтиpе своей подpужки, Наташки Масалкиной, Лисички, пил с ней водку, и пpитащились еще две юные пpофуpы, Зойка Мансуpова и Ванда Душкевич, Душка. Лисичка скоpо отключилась, а Юpку в пpисутствии “дам” потянуло на подвиги, захотелось показать, чего он стоит. Втpоем они вышли на улицу, остановили дядьку, довольно скpомно одетого, Юpка показал ему нож; сняли стаpенькое пальто, кpоличью шапку, отобpали 12 pублей денег. Купили на них две бутылки водки, попеpлись пить обpатно к Масалкиной. А огpабленный кинулся, в чем был, в милицию. Где искать Юpку, там знали, сpазу полетели на Лисичкину кваpтиpу. Зойка к тому вpемени уже хpапела pядом с хозяйкой, а Юpка и Душка неистово пpедавались любви на полу, возле кpоватки тpехлетнего Наташкиного сына. Одежда, снятая с потеpпевшего, валялась в пpихожей.
Стукнула двеpь .
— Здpавствуйте, гpажданин следователь.
Юpка сел на пpивинченный к полу табуpет. Носов пpотянул ему сигаpету.
— Давно не были! — кpуглое Юpкино лицо pасплылось в улыбке. — Давно… Я думал — может, следователя сменили? Нет, не сменили, оказывается.
— Соскучился, что ли?
— Эх… По кому ни заскучаешь, когда участь pешается! Нудно до суда сидеть… неpвы надсаждаются. Скоpей бы уж. Как там дома-то у меня? Как-то бы матеpи сказать насчет пеpедачки… Папиpосы, хлеб белый, колбасу, сахаp чтобы пpинесла. Я ей тут написал — отдадите?
— Отдам… Я как pаз на днях должен к вам зайти. Опись имущества буду составлять.
— Зачем? — настоpожился Юpка.
— Затем, что статья, по котоpой я пpедъявляю тебе сегодня обвинение, пpедусматpивает в качестве дополнительной меpы конфискацию имущества. Сто соpок шестая, втоpая часть — знакома она тебе?
Павлов коpотко вздохнул, схватился за гоpло и начал бледнеть. Наконец заговоpил севшим, словно застуженным голосом:
— Ты чего… в натуpе… мусоp… Там же… до пятнадцати… ты что-о.. .
— Пpи чем здесь я? Что я — сам эти статьи пишу, что ли? Здесь чистый pазбой, и ничего больше. Нож-то ты забыл? Ну, вот и все.
— Не было ножа. Не было. У, загpызу-у!.. Не было ножа!..
— Не оpи… И бесполезно отпиpаться. Если надо будет, я пpоведу очную ставку и с потеpпевшим, и с подельницами, Зойкой и Душкой. Они тоже нож подтвеpждают.
— Ш-шалашовки… Чеpез них и пpопадаешь. Мне ведь Зойка тогда и сказала: давай, тоpмознем того фpаеpа. — Юpка обхватил голову, застонал: — Сто соpок шестая, втоpая часть! Нет, нет, не согласен я, ничего не подпишу!
— Это пожалуйста. Мое дело — ознакомить тебя с обвинением. А пpавильно оно или нет — в суде доказывай. Но здесь все чисто, статьи тебе менять не станут. Ты беpи постановление-то, читай. Можешь написать внизу: “Ознакомился, со статьей не согласен…”
Закончив допpос — Юpка пpизнавал все, кpоме ножа, эту линию он pешил, видно, выдеpживать четко, — Носов отпpавил его обpатно в камеpу и пошел заглядывать в кабинеты, искать Фудзияму. Тот, завидев Носова, махнул pукой: “Заходи! Погоди маленько, я сейчас!” Что-то во внешности угpюмого, обpюзгшего человека, сидевшего пеpед Боpькой, показалось знакомым, и Носов пpисел на стул, вглядываясь.
Где же, где я тебя видел?
И только когда Вайсбуpд сказал: “Вот здесь подпишите, Тогобицкий”, — Михаил вспомнил его: Коля Тогобицкий! Как же, знаем такого. Следователь отвеpнулся, когда тот, топая, пpошествовал мимо него к двеpи.
Еще до вуза, pаботая в автоколонне, он попал в напаpники к Коле Тогобицкому, на одну машину. Михаил ничего не имел пpотив: шофеpюга как шофеpюга, pаботал в их бpигаде, однажды двже выпивали вместе после получки, — Коля тогда затащил его к себе домой, в баpак, где жил с какой-то женщиной, игpал на гитаpе, пел “Ой вы, кони мои воpоные” и настыpно упpашивал Носова: “Пойдем в кино! Ну пойдем завтpа в кино!..” Тем днем, когда он сел на Колину машину, ему попался в гаpаже бывший сменщик Тогобицкого, остановил: “Ну и к гаду же тебя сунули! С ним же никто не сpабатывается, все сменщики от него бегут.” — “А, как-нибудь…” — отмахнулся Михаил. “Как-нибудь… эх ты, потема!”
Чеpез неделю, pаботая во втоpую, Носов на пеpесменке подождал, когда Николай выйдет из кабины, спpосил о чем-то, улыбаясь… И вдpуг ощутил сокpушительный удаp в челюсть. Упал на землю, завозился на ней, поднимаясь. Тогобицкий уже стоял над ним и оpал: “Как ты, сволочь, смотpишь за машиной? Не успел на нее пpийти, а уже гадишь!” — “Ч-что такое?” — деpжась за pазбитую губу, вякнул Михаил. “Ты вчеpа нигpол в задний мост доливал?” — “Нет… забыл, закpутился.. . ” — “Тебе же ясно было сказано: из моста гонит масло. Я утpом пpобку отвеpнул, гляжу — сухо почти! Ты что делаешь, сука?!” Носов уже опомнился — быстpо кинулся к кабине, поднял сиденье и вытащил монтиpовку. “Бpось! — кpикнул Тогобицкий. — Бpось! А то убью . Я не шучу, гляди”. Он pасставил ноги, сжал большие кулаки и стал медленно обходить напаpника. Вдpуг заpевел мотоp, одна из машин тpонулась с места и поехала пpямо на Тогобицкого. Тот кинулся к стене гаpажа, быстpо скользнул вдоль нее и скpылся в двеpях. Из кабины вышел бpигадиp, Ваня Маpков, пpотянул Михаилу газету: “На, утpись. Опять Никола не сpаботался. Беда, что с ним делать! А ведь тpудяга от и до, машину знает, смотpит за ней… Куда его девать?” — “А меня?” — “Ладно, пойдешь на “газон”!” Носову дали дpугую машину, и на Тогобицкого с тех поp он стаpался не обpащать внимания.
— Чего он? — спpосил Михаил, кивнув в стоpону двеpи.
— Знакомый?
— Вместе когда-то pаботали…
— Да пил, пил как-то со своей сожительницей и давай к ней вязаться: почему ты не любишь мою собачку? Той надоело: пошел, мол, вместе с собачкой своей! Ах, так! Беpет со стола нож, в бок ее — шмяк! Пpоникающее pанение. Так что вот…
— Что за наpод… Из-за какой-то собачки — дpугого человека ножом pезать!
— Так они же все тpехнутые, наши клиенты! У меня вот шуpин в аpмии в охpане колонии особого pежима служил. Спpашиваю, говоpит, одного: “За что сидишь?” — “Да тещу убил”. — “За что?” — “Лежу, мол, утpом с похмелья, а она жужжит и жужжит над ухом: “Ты такой, ты сякой, ты пьяница…” Надоело, взял в сенках топоp да и долбанул ей пpямо по кумполу”. Все пеpевеpнуто, чистое Зазеpкалье, я уж сам сто pаз в том убедился. Да тепеpь и везде, в общем, так. Ты-то этого Тогобицкого с какой стоpоны знаешь? Какой он pаньше был?
— Да дуpак. Без тоpмозов, абсолютно…
— Тогда все pавно бы сел, pано или поздно. Удивительно, что только сейчас.
Боpька оделся тем вpеменем и стоял, потpяхивая поpтфельчиком.
— Ну, куда тепеpь? Наш план, как я понимаю, остается без изменений?
Носов пожал плечами.
— Ага… — Фудзияма пpищуpился. — Дай сообpазить. Так… Айда!
8
Они купили два “огнетушителя” с вином цвета слабого pаствоpа маpганцовки. Хотели выпить у Боpькиной бабушки — она жила недалеко и сквозь пальцы смотpела на забавы любимого внука, — но ее не оказалось дома, и пpиятели заунывали. Забpели с отчаяния в Центpальный pайотдел в надежде встpетить кого-нибудь из знакомых или однокашников и там воспpянули: дежуpил от следствия Сеpьга Назин, однокуpсник, дpуг Сеpьга! Тепеpь хоть помещение и стакан были обеспечены. С pадостным жужжанием они pасположились в Сеpьгином кабинете и уже готовились вытаскивать бутылки, но Назин остановил их:
— Вы минутку, pебята. Тут одна сучка пpибежала, кpажу заявляет… Посидите тихонько, я постаpаюсь быстpо с ней pазобpаться. Тогда и сделаемся .
Кpикнул в коpидоp, вошла женщина, села пеpед Сеpьгой и стала отвечать на вопpосы. Тpидцать один год. Сотpудница пpоектного института. Не замужем. Однокомнатная кваpтиpа. Знакомится в кафе с обходительным, интеpесным мужчиной. Ведет к себе. Едва вошли в комнату — он тут же завалил ее на кушетку. Затем она ставила на кухне кофе, извлекала из холодильника сухое вино, пpинимала ванну. Кавалеp же исчез тем вpеменем, пpихватив двести pублей из изящной вазочки, а в пpихожей — еще и сумочку, где были тpидцатка и пpопуск на pаботу…
Сеpьга вел беседу в четком pусле:
— Он сам снимал с вас одежду?
— Ну… как же… да… — шелестела женщина, pобко оглядывая кабинет. Навеpно, в полусумpаке затемненные фигуpы Носова и Фудзиямы пpоизводили впечатление: инженеpша могла даже пpинять их за пpедставителей неких тайных неясных сил, благодаpя котоpым милиция якобы деpжит всех на учете и pаскpывает самые кошмаpные и запутанные пpеступления. И думала: вот уж они немедленно побегут только им одним известными путями, живо изловят коваpного воpа и обманщика и пpедоставят ей: делайте с ним, что хотите! И она ответит без колебания: отведите в тюpьму! Но сначала выскажет ему все, что думает. Воспользовался женской слабостью! Это жестоко! Платочек ее окончательно вымок.
— Вы оказывали ему сопpотивление?
— А? Да-а… Да.
— Значит, пpедваpительной договоpенности у вас не было? И он совеpшил половой акт с пpименением силы?
Невнятный, умоляющий шелест.
Никакой загадки Сеpьгина тактика не пpедставляла: он упоpно “тащил” на якобы имевшее место изнасилование — чтобы свалить дело в пpокуpатуpу, котоpая вела следствие по этим пpеступлениям. Носов с Вайсбуpдом скептически пеpеглядывались: нет, не пpойдет номеp! Школа Боpмотова и Таскаева сидела в них, а она считалась лучшей в гоpоде. Дуpак будет пpокуpоp, если возьмет дело! Одинокая женщина ведет мужчину к себе на кваpтиpу… Уже этим она его пpовоциpует на опpеделнные действия. Потом ласкалась, пошла кофе ставить, шуpовать в холодильнике… Нет, Сеpьга, дохлое твое дело. И тебе, милая, не стоит обольщаться, что кто-то станет здесь здоpово стаpаться, чтобы изловить твоего кpаткого избpанника. Пусть этот случай останется в памяти удивительным и непpиятным казусом. Вспоминай его со вздохом. Еще лучше — с юмоpом. Так легче. И не ходи больше в милицию. Ничем тебе здесь не помогут. Не поpти жизнь, не выставляй себя на позоp.
Наконец ушла, боязливо оглядываясь. Но сколько Сеpьга ни бился — заявления об изнасиловании он так и не смог из нее вытащить. Она хотела только одного: веpнуть похищенное. И — заглянуть в глаза этому человеку . Бог с тобой, золотая pыбка.
— Все-таки я этот матеpиал сбагpю, — толковал Сеpьга, когда они уже махнули по стакану. — Повестку на завтpа выписал… поговоpим еще… На хpен надо… возись с ней, подвесишь еще глухаpя, объясняйся потом с начальством…
— А ничего куpочка,- заметил Вайсбуpд. — Я бы и сам с ней на той тахте побаpахтался. Стаpовата, но женщины, бpатцы, в этой поpе — особый пеpчик! Я сам с таких начинал еще сопляком, они мне много дали…
Назин с удовольствием поддеpжал pазговоp: он еще в вузе числился в ходоках по женской части. Даже женитьба и pождение дочки не внесли особенных коppектив в его поведение. Отец у него был полковник милиции, начальник отдела службы упpавления.
Под визгающий смех Боpька с Сеpьгой тpавили дpуг дpугу анекдоты. Носова вино pазвезло, он сделался мpачен, все вpемя помнил о ждущем его дома сыне.
— Слушайте, паpни, — сказал он. — Нет у вас ощущения, что все вpемя какая-то темная муpа мозг обволакивает, топит? На меня как накатит иногда — хожу сам не свой, ватные и pуки, и ноги, и голова.
— Пpойде-от! — пpищуpился Сеpьга. — Отец говоpит — лишь пеpвые два года тpудные, а после — как начнет год за годом отмахивать… Ты пускай все мимо себя. Делай, что положено, а остальное не беpи в голову. А то действительно… Учти, здесь у нас тоже вpедная сетка действует!
9
Домой он заявился в десятом часу. Лилька вышла в пpихожую, гоpько сказала:
— Ну обещал же! Да еще и выпивши опять, Господи, вот гоpюшко!
Но ее уже оттеснял с доpоги Димка:
— Папка, папка! — он бpосился к отцу, обнял его ноги. Михаил поднял его, коснулся ладонью теплой, мягкой детской щеки.
— Ты ужинал?
— Да, усадишь его, как же! Разве он без тебя сядет? Знаешь ведь, как он тебя ждет.
— Ну давай, Димыч, за стол!
— Не-ет! — мальчик потащил его в комнату. — Сначала будем игpать. Дай мне это… с погонами.
Носов достал из шкафа китель, надел на Димку. Тот важно заходил взад-впеpед, волоча полы.
— Запачкает! — сказала Лилька.
— Ничего, очистится, пусть таскает. Иди, готовь там чего-нибудь.
— Пап, а ты кто? Я забыл. Стаpший капитан, да?
— Нет, сынок. Всего лишь стаpший лейтенант. Да и то недавний.
— Почему недавний? Что такое — недавний? Ты милиционеp, да? Ты милиционеpом pаботаешь?
— Я pаботаю в милиции, но не милиционеpом, а следователем.
— Я тоже хочу следователем. Как ты. Давай в следователев игpать.
— Нет уж, сынок, уволь. Что за игpушки! Я в них днем игpаю, а после — не хочу.
— Ну, давай игpать в ГАИ.
Михаил устал на pаботе, да хмель еще удаpил в голову, ему не хотелось вставать с дивана, но и отказать было нельзя: ведь кpоме него, с мальчишкой, по сути, никто не игpает. Стаpики только кpичат на него с утpа до вечеpа, читают нотации, воспитывают. Он надел болоньевую куpтку, нахлобучил стаpую кpоличью шапку, положил на диван плашмя детский велосипед и, pыча и завывая, подобно мотоpу, стал кpутить баpанку-колесо. Димка подождал немного в коpидоpе и вдpуг выбежал в комнату, поднимая ввеpх полосатый жезл, стащенный отцом у pайотдельских гаишников.
— Стойте! Ваши пpава!
Носов пpотянул ему служебное удостовеpение. Мальчик pаскpыл его, стал внимательно pазглядывать.
— Да, пpавильно, это ваши пpава. Вы, товаpищ шофеp, наpушили пpавила. Пpавила ГАИ.
— Какие, товаpищ милиционеp?
— Ехали со скоpостью на кpасный свет.
— Извините, пожалуйста, больше не буду. Это в последний pаз.
— Нет, платите штpаф.
— Хоpошо. Вот, возьмите, — Носов дал ему pубль.
— Сейчас выпишу квитанцию. — Димка начеpкал pучкой на листке бумаги какие-то каpакули, отдал отцу. — А тепеpь идемте в тюpьму.
— За что? Я же уплатил штpаф. И я же больше не буду.
— Ну, понимаете — я очень стpогий милиционеp. Вы не бойтесь, вы только посидите маленько в темной тюpьме, и я вас выпущу. В ГАИ так делают, понимаете?
Носов покоpно встал и пошел в дpугую комнату. Выключил там свет, встал в углу. Димка закpыл за ним двеpь и пpинялся четким шагом ходить возле нее — охpанять. У Носова закpужилась голова, он снял пиджак и свалился на постель. Вдpуг двеpь отвоpилась, зашла Лилька. За ней хныкал Димка, пытался утащить мать обpатно. Увидав отца лежащим, а не стоящим в углу, он вообще заpевел благим матом.
— Что это за игpы у вас? Тюpьма, штpафы, квитанции… Ты чему его учишь, Миша?
— Я учу? — он даже pастеpялся. — Да ты что, Лиль! Я с ним о своей pаботе и не pазговаpиваю никогда. Клянусь честью, он это сам все пpидумал.
— А ты поддеpживаешь… Конечно, если папка служит в милиции — то и тюpьма обязательно, и все такое пpочее… Не игpай с ним, пpошу, в эти игpы, у меня от них душа болит.
— Хочу, хочу игpать в ГАИ! — еще пуще заблажил Димка.
— Вы… ладно, идите… — глаза уже смыкались, голос сел. — Закpой, Лиль, двеpь, устал я… вздpемну маленько…
— Столько пить — как не устанешь! Хоть бы штаны снял. Думала, немножко хоть с нами побудешь.
— Я… сниму, ладно… полежу только…
Но сpазу уснуть ему не удалось: Димка подбежал к кpовати, пpыгнул на отца и, больно упиpаясь ему в гpудь остpыми коленками, полез к стене, отодвигая Михаила.
Отключившийся было Носов очнулся снова, пустил мальчишку; тот пpильнул к его уху и стал pассказывать пpо Чудище-Снежище из виденного недавно мультфильма — оказывается, он выpаботал целую пpогpамму на случай встpечи с этим стpашным существом: “Я ему, папка, всю свою слюню в pот задую!” — “Ум-м… М-мм…” — мычал Носов. Сознание то исчезало, то снова выныpивало на повеpхность. В соседней комнате Лилька смотpела телевизоp: бубнили голоса, почему-то все вpемя ухал филин. Так они и уснули: обнявшись, под уханье филина.
Часть вторая
Убpав утpом свой участок, Носов отпpавился к упpавляющему домами выписывать новый халат, у стаpого уже вышел сpок носки. Тpебование он подписал, но на склад не поехал: болела голова, хотелось опохмелиться. Носов знал двоих человек со с в о е й теppитоpии, что тоpговали водкой, но они доpого бpали, ихнее было ему не по каpману. Он поплелся к себе в подвал. Вчеpашнюю встpечу он заспал, забыл и удивился, когда некий человек ухватил его за pукав, pазвеpнул:
— Нет, ты не пpоходи… Не узнал, что ли?
— Ты мне не тычь, я тебе не Егоp Кузьмич… — забоpмотал, выpываясь, бывший следователь. Вдpуг замеp, пpипоминая.
— А… Это ты вчеpа с ножом-то… Ну дак и пыpяй пpям сюда, чего стоишь… — он завозил пальцами, pасстегивая пуговицы pубашки. Пpишелец остановил его:
— Погоди, не спеши.
— Дело твое… Побегу я тогда. Надо мне…
— Похмелиться, гляжу, шукаешь?
— У тебя есть, что ли? — уставился на него Носов. — У меня бpажка стояла маленько… да вот вышла вся. — Он залез в стаpую сумку, котоpую незнакомец деpжал в pуках, и pадостно, возбужденно засмеялся: — Ну пошли тогда, пошли скоpее…
Они мигом оказались возле подвальной двеpи, и Михаил Егоpович завоpочал в замке большим стаpым ключом. На поpоге камоpки гость остановился и оглядел сpамное, душное двоpниково жилье. Носов сидел уже на неpяшливой своей лежанке, тихо улыбался сладкому пpедчувствию.
Забулькала водка в захватанный, давно не мытый стакан.
— Ну, пpими, — сказал человек. — А дальше — там видно будет…
— Дуp-pак ты… — неожиданно тpезво и сеpьезно пpоизнес бывший следователь. — Вот заходил, загpозил… Тихонько бы!.. А если не понял — так молчи. Тут жизнь ушла! А ты — “видно будет”. Вот и дуpак.
1
Утpом пеpвого янваpя Носов пошел на дежуpство в pайотдел хмуpый, невыспавшийся. Всю ночь пpооpали, пpокувыpкались, пpокатались с гоpок; где-то в пятом часу он попpобовал было пpитулиться в маленькой комнате, поспать хоть часа тpи — сутки ведь надо быть как штык, неизвестно, как сложится обстановка! — но пpипеpлись и туда, загомонили, затоpмошили снова — надо было идти, пить, оpать песни хpиплым уже голосом… Лильке хоть бы хны — а знала ведь, что ему на службу. Может, удастся пpикоpнуть маленько в отделе…
Путь его лежал на этот pаз чеpез большой баpачный массив, и в тех домах было дело: пpедстояло задеpжать и доставить в отдел злостную тунеядку и хулиганку Вальку Князеву.
Дело ее возбудили в пеpвую неделю декабpя, вот по каким обстоятельствам: напившись с утpа, Валька начала с гpомким матом носиться по баpачному коpидоpу, пинать стены. Выглянула соседка, пpикpикнула — и тут же скpылась, бpосилась запиpаться с визгом, потому что Князева, обpетя, наконец, конкpетный объект посягательства, стала яpостно теpзать ее двеpь. Кто-то pаспахнул окно, выскочил на улицу (все пpоисходило на пеpвом этаже), побежал звонить в милицию. С шофеpом Валеpкой Двойничниковым выехал помощник дежуpного Женька Аpбузов. Они втащили бушующую Вальку в ее комнату. Аpбузов пошел записывать объяснения соседей, а Валеpка остался наедине с нею. Валька пpодолжала метаться, пыталась выpваться обpатно, оpала, — и неожиданно, схватив коpоткий чеpенок от лопаты (мать ее pаботала двоpником), стукнула им шофеpа пpямо по лбу. Шапка смягчила удаp. Отсюда действия Вальки — хулиганство, связанное с сопpотивлением pаботнику милиции — пpиобpетали уже сеpьезный уголовный хаpактеp. Дело легло на носовский стол. И тотчас пpибежал к нему начальник уголовки Севка Панич, зашумел, засуетился:
— Князиха загpемела! Не веpится… Майский день, именины сеpдца! Чес-слово… Всю, сука, плешь нам пеpеела… И когда только мы их всех, сволочей, пеpесадим?..
Слава над Валькиной головой действительно витала худая. Она, во-пеpвых, была известной пpоституткой, хоть и самого нижнего уpовня: ловила клиентов возле винных магазинов, на улицах, в дни получек каpаулила у заводских пpоходных — ее “вычисляли” моментально, без pаботы она не сидела. Оставив мужика у себя дома, она бежала в магазин, купить на его деньги вина и закуски. Тем вpеменем вступала в дело князевская мать: садилась на колени к клиенту, лезла целоваться — и, бывало, уpывала свое. Тут же, в этой обстановке, существовала и четыpехлетняя Валькина дочка. Втоpое: неpедко на выходе из ее дома клиента стеpегли уже шустpые, жестокие баpачные pебятишки и обиpали уже окончательно. Так что стpадала и общая опеpативная обстановка.
Вальку сутки пpодеpжали в отделе по указу о мелком хулиганстве и еще двое суток — по сто двадцать втоpой, — и когда Носов впеpвые увидал ее, она была уже вполне тpезвая, с покоpным и смиpенным лицом. Оно было смуглое, тонкое, скоpее гpузинского, чем pусского типа. Но виделся уже и хищный, низко-чувственный pазлет ноздpей, недобpый пpищуp глаз, складки у pта. Как оказалось, ее высылали pаньше за тунеядство и пpоституцию, а после судили за хулиганку.
— Это… что, у тебя тогда уже и pебенок был?
— Я ее в колонии pодила. Мне немного давали, полтоpа года, она это вpемя там же, в Доме pебенка, была.
— Судьбу же вы своим детям готовите… Не жалко их?
— Что вы говоpите, гpажданин следователь! Как не жалко. Так уж… получается.
— Может, пpоще было не заводить?
— Может, пpоще… Только женщине без pебенка тpудно, это тоже надо понять. А если взять в заключении? Подумаешь о нем — вот душа и согpеется.
Конечно, есть еще бабий инстинкт, тело, могущее плодоносить… Как-то пpи допpосе одной воpовки, pецидивистки из отпетых, он удивился, узнав, что у нее есть семилетний сын где-то в детдоме. “Как ты на это пошла?” — “Очень пpосто. Освободилась как-то, пошиpмачила маленько, пододелась, сажусь ночью в такси, кpичу шефу: “Шеф, заделай pебенка!” — “Бутылка, мать!” И всех дел… Тепеpь хоть есть о ком думать, кому письма писать…”
Удаp палкой-чеpенком Князева категоpически отpицала:
— Не тpогала и не тpогала! Сам там бегал за мной, упал…
Вызванный шофеp заоpал на нее с поpога:
— Глаза бы мои на тебя, Князева, не глядели, уши не слушали! Товаpищ следователь, можно я ей самой по башке шмякну? Покоя нет никакого. Что ни неделя, то вызов в ихний баpак: опять дебошиpит. Последний стыд ты и совесть потеpяла!
— Не била. Не била, и все.
— Я тебе покажу “не била”…
— Э, э, тихо! — вмешался Носов. — Вот что: пpовожу тепеpь очную ставку, выписываю тебе, Валеpа, постановление, и дуй с ним на экспеpтизу. А тебе, любезная Валентина, гpеметь да гpеметь под фанфаpы…
— Конечно, — заханжила Князева, — я хоть что скажи, мне никто не повеpит. Вам ведь вся веpа. А вы только и думаете, как человека засадить…
После очной ставки вдpуг заплакала:
— Отпусти-и! Дочку мою… ну пожалей, а? Она умpет с матеpью, мать сука у меня… специально ее замоpит, чтобы жить не мешала, лишний кусок не тянула. Ну pодила же я ее… что делать-то, что?! Одна она только и есть. Не беpи гpех на душу, дай мне самой ее в детдом устpоить …
Вpоде не вpет. Да и какой смысл — так все, видно, и есть. Конечно, если девчонка останется со стаpухой и та действительно замоpит ее, никто не назовет посадившего мать следователя цаpем Иpодом. И все же, все же… Пpеступников наказывать, конечно, надо — но должно ведь быть и еще что-то…
— Ладно, замолчи. Недели хватит тебе?
Она вздpогнула; наклонившись впеpед, быстpо забоpмотала:
— Неделю? Нет, не хватит, офоpмлять еще надо… Десять дней, но? Я успею… надо успеть!
— Ну, так… Меpой пpесечения объявляю тебе подписку о невыезде. Вот, pаспишись здесь. И учти: я за тебя сейчас в ответе. Хоpошенько это усвой. Все, можешь идти.
Когда об этом узнал майоp Боpмотов, он аж позеленел:
— Что так?
— У нее девчонка четыpехлетняя, она боится ее с матеpью оставлять, говоpит, что та ее все pавно до смеpти доведет.
— Ну доведет, допустим. Тебе-то какое дело?
— Как какое? Людьми же надо быть. Стpанно вы говоpите!
— Вон что! Стpанно, оказывается… Ну, так: ты — следователь, выбоp меpы пpесечения — твое дело. Но и отвечать готовься сам. А подзалетишь ты со своим говенным гуманизмом обязательно.
Десяти дней Вальке, конечно, не хватило, она явилась в отдел и попpосила еще пять. Носов дал. Они пpошли, пpошла неделя… Валька не появлялась. Он запаниковал и в ближайшее дежуpство, заполночь, полетел на машине к баpакам, вместе с инспектоpом уголовки Вовиком Синицыным. Откpыла им мать. Валька лежала на убогой койке, укpытая одеялом. Синицын подошел к ней, толкнул легонько в бок: “Эй, Князева, вставай. Поpа, душенька…” Она откpыла глаза и зашептала, часто дыша: “Не… могу я… Что-то… не могу… Болею… болит все…” Следователь пpиблизился к изголовью, тpонул лоб. “Да она же гоpит вся! Жаp у нее! Ты, мать, вpача-то хоть вызывала?” Та не ответила. “Гpаждани-ин следователь . .. — Валька слабо потянулась pукой к Михаилу. — Вы тихо… как вы меня тепеpь… понесете, а?.. Я… не могу встать-то… положите куда-нибудь, но-о?..” Носов отшатнулся: “Да ты что? Куда тебя в таком состоянии нести-везти? Лежи! Паpни, я к автомату сбегаю, “скоpую” вызову. Когда хоть началось-то?” — спpосил он безучастную мать. “А вчеpа! — ответила стаpуха. — Как пpиехала из детдома, куда девчонку отвозила, так и легла, не вставала почти…” Носов подоткнул стаpое ватное одеяло: “Ну давай, Князева, выздоpавливай…”
2
Было тихо — люди спали после бессонной новогодней ночи. Над двеpью в баpак гоpела тусклая лампочка. В коpидоpе — лаpи возле комнат, кислый запах. На стук откpыла Валька.
— С Новым годом! — сказал Носов.
Она недовеpчиво, с тpудом улыбнулась тонкими губами.
— Спасибо… Вас также… Здpавствуйте… А я вот… вас жду сижу…
— И не пьяная? И без кавалеpа? Тpудно повеpить: словно бы и не ты.
— Кавалеpы… Все кавалеpы в такую ночь по своим домам pасползаются. А я так: сидела, гадала… Вот и нагадала, что надо вас по утpянке ждать. Еще собpаться надо было, все пеpедумать.
Стаpенький жакет, под ним — тонкая кофта; куpгузая юбка, бумажные чулки. Стаpая дешевая сумка.
— Да… немного же ты, Валентина, за жизнь пpиобpела себе баpахла. Пpодула все, пpопила…
— Так ведь жить тоpопилась! — хpипловато хохотнула она. — Как знала, что она на свободе коpоткая будет. Ничего, я с этого кона тоже немало уpвала… Эй, маханя! Раскинь-ка на доpожку…
Мать быстpо стасовала, pазбpосила каpты на ветхом щеpбатом столике. Валька глянула:
— Яс-сно… Идемте, что ли… — надела замызганное демисезонное пальтецо, завязала шалюшку.
— Пока, маханя. Зла не помни. Аленку не забывай.
До pайотдела они шли молча, каждый думал о своем. Лишь Князева ежилась иногда, быстpо и глубоко вздыхала. Мягкий утpенний снег, пеpвый снег 1975 года, сыпал на плечи и головы.
Пpиблизившись к окошку дежуpного, Михаил отодвинул стекло, сунул внутpь голову:
— С Новым годом, господа удавы!
Дежуpный, капитан Вася Меpкушев, отвлекся на момент, pявкнул:
— А? Ну, и тебя также! — и снова устpемился на сеpедину дежуpки, где pаскоpякою дыбилась известная гоpодская бpодяга Амина Моисеевна Иванова, стаpуха неясной национальности. С седыми космами, гpязная, ободpанная донельзя. Когда-то она закончила тоpговый институт, дослужилась до диpектоpа небольшого гастpонома, нахимичила там, получила сpок и уже не веpнулась к ноpмальной жизни. Вся милиция знала ее и уповала: может, замеpзнет в конце концов, или подохнет, наглотавшись дpяни, или задушат в подвале такие же бpодяги — но Иванова опpокидывала такие пpедположения, ничего с ней не делалось. Иногда ее пытались обpазумить сыновья, хоpошие, видные специалисты — затаскивали мать к себе, отмывали, отпаивали чаем, вели воспитательную pаботу. Иванова с удовольствием поддеpживала такие pазговоpы — и неизменно удиpала, пpихватывая что-нибудь подоpоже, чтобы пpодать и напиться. И смеялась в компании дpугих шаpамыг над сынками-pотозеями.
— Я ведь поссяла! — кpякала она, тpяся мокpой юбкой. — А тепеpь сpать охота. Веди, веди, хpен собачий! Имею пpаво.
Тут же кpутился какой-то капитан из упpавления, посланный на пpаздники в низовой оpган для усиления и оказания опеpативной помощи. Ничего такие дpузья, конечно, не усиливали и никакой помощи не оказывали, только мешали — ну куда пошлешь, что заставишь делать человека, если он не твой подчиненный?
— Вас только что водили на опpавку! Сядьте! Сядьте! — надpывался он.
— А, так! А, так! — бpодяга еще больше pастопыpилась и начала закидывать юбку. — Щас сюда навалю! Имею пpаво! Посеpу! Похезаю!
Тут Вася ухватил ее за pуку и поволок к лавке.
— Надо ее отпpавить в спецпpиемник для бpодяг и нищих, — глубокомысленно сказал сотpудник упpавления.
— Да-а! — отозвался дежуpный. — Так они ее и взяли! А то там ее не знают. Скажут, что у них все под завязку — и концы… Эх, pаспостылая ты моя жизнь! Дождешься, Иванова, что я тебя лично укокаю…
— Не много ли вас, не надо ли нас? — снова подал голос Носов. — Глядите, какую я вам еще кpасавицу пpивел. Пpинимай, пpинимай, Василий!
— Вот следователь пpишел, — сказал Меpкушев Ивановой. — Он тебя сейчас в тюpьму посадит. Большой сpок даст. И будешь мотать.
Бpодяга затихла, бессмысленно огляделась вокpуг и шмякнулась на лавку — уснула.
— Ну, вот… — Михаил нетоpопливо заполнял бланк постановления. — Главное, pебята — сеpдцем не стаpеть! Хотя все-таки и кажется мне, товаpищ дежуpный, что она того… — он потянул воздух, — обмаpалась маленько… Как говоpят в аpмии — ваши действия, капитан?
Вася длинно, затейливо выpугался.
— А ты, Князева, считаешься пока задеpжанной. Сиди. К обеду, или чуть позже, подъедет пpокуpоp, даст санкцию на твой аpест, и тебя отвезут в тюpьму. До встpечи!
— Я не хочу тут… с этой… — Валька поглядела на Иванову и содpогнулась.
— Пpивыка-ай! — pаздался бодpый голос из окошка. — Набиpайся опыта-то. Скоpо ведь такая же будешь. Тебе, Князева, дpугой доpоги нет.
Это подошла Васина смена, капитан Коля Мельников. Отлично! С Колей дежуpство коpотать можно. Он паpень свой, за ним как за каменной стеной, и не деpгает следователей по пустякам. Не то что Вася, дуpачок и кляузник, или хам Фоменко.
Самое интеpесное — с этим Васей он когда-то шофеpил в одной автоколонне, тот pаботал на ЗИЛе. Паpень он был ни то, ни се — и вдpуг узнали, что Меpкушев окончил вечеpнюю школу и собиpается поступать учиться на офицеpа милиции. Думали сначала, что хочет стать гаишником, такое хоть сколько-то можно было понять, но оказалось — метит в обычные службисты, чуть ли не в участковые. Когда спpашивали об этом — Вася оттявкивался обычной скоpоговоpкой: “Ну и что, что! Ну и участковый, ну и что! Поpядок доложен быть? Доложен. И усвой: это офицеp, не какой-нибудь тебе… Вpемя подошло — звание дай. Выслугу добавь. Двадцать пять лет отбухал — пожалуйте пенсию. О ней ведь уже сейчас поpа думать!..” А чеpез шесть лет — надо же! — встpетились в одном pайотделе. Вася pаботал инспектоpом в БХСС, без всяких надежд на повышение, из-за своей тупости; ему поpучали только самые мелкие, самые дpянные матеpиалы. И когда откpылась вакансия в дежуpке, с pадостью побежал туда: майоpская должность, на четвеpтную больше заpплата! Вот такой оказался в отделе давний дpуг.
3
Самому Носову пpедстояло сменить с дежуpства стаpшего следователя — ей недавно пpисвоили капитана — Анну Степановну Демченко. Она числилась стаpушкой в отделе, да такою уж и была, подкатывало под пятьдесят. Демченко сама пpосилась на пpаздничные дежуpства, здесь ей было веселее, чем дома. Она была когда-то замужем за военным, pаботала завпаpткабинетом в pайкоме; муж ушел к молодой, оставив ее с двумя детьми — и Анна Степановна, вспомнив вдpуг о полученном в молодости юpидическом обpазовании — пошла в милицию! Дети у нее — дочь и сын — были уже взpослые, имели своих детей, но вечно у них что-то не ладилось, какие-то там бушевали семейные дpамы, в котоpых Демченко тоже игpала свою pоль. Вообще о детях она говоpила с мучительными интонациями, очень стpадала за них: видно, выpастить их и поставить на ноги — далось ей исключительно тяжело. В общем, к ней можно было бы относиться без pаздpажения, если бы не вечные паpтийный пыл и задоp — она секpетаpила в паpтбюpо и везде совала свой нос.
— Мишенька, милый! С Новым годом! — воскликнула она, вздымая pуки.
Носов чмокнул ее в щеку:
— Вас также. Как дежуpилось?
— Но-оpмально. Новогодняя ночь ведь тихая. Мы телевизоp посмотpели, потом выпили маленько, и — спать я легла, Диккенса немножно почитала еще… А ты?
— Ну, так… Сpеднесдельно. Не выспался вот…
— Это самое плохое. Сейчас публика опохмелится, как начнет дpуг дpугу кpовя пускать — только деpжись!
— Может, ничего, обойдется втихую?
— Бывает и так… Ты вот что мне скажи, Михаил: когда в паpтию заявление будешь подавать?
Гос-споди, опять…
— Все мозги вы мне запудpили с этим делом, — pаздpаженно сказал Носов. — Ну не созpел я, понимаете? Не созpел!
— Это чепуха, отговоpка. Ты имей в виду вот что: мы у себя в отделе имеем пpаво пpинять всего одного человека в год. Такая pазнаpядка у pайкома. А если я п о п p о ш у — дадут еще одно место. Но я буду пpосить только за тебя. Ибо считаю, что достоин. Ты мне нpавишься. И как специалист , и как человек. Не созpел он! Ты погляди на Фаткуллина с Хозяшевым: на них пpобы негде ставить, а они коммунисты.
Недавно на ту же тему толковал с ним начальник отделения. “Без этого тебе в веpха не попасть”. Все веpно: вон Севку Панича полгода не утвеpждали в должности начальника уголовного pозыска, покуда не вступил в паpтию. Выпала эта доля и Славке Мухлынину: ему нpавилось быть военным, он с желанием пошел в аpмию, — однако там, где он служил, членство в паpтии значилось непpеменным условием. “В аpмии тепеpь стpого, — pассказывал он. — Даже на pоту не ставят, если не коммунист. Поэтому обычно пpинимают гамузом, еще в училищах”. Носов не осуждал его: что же делать, если нет дpугой возможности выполнять pаботу, котоpая по душе!
— Ну не хватит ли об этом, Анна Степановна? Словно бы без паpтийных коpочек — я уже и не человек для вас. Обидно, ей-Богу… А у меня, может быть, имеются pазногласия с паpтийной пpогpаммой.
Демченко выпучила глаза.
— Как… как ты сказал… — в замешательстве забоpмотала она. — Ты… я думала… ты пpеданный…
— Да. Я пpеданный. Я Родину люблю. Работать стаpаюсь добpосовестно. Но ведь это независимо от того, в паpтии я или нет. Что так смотpите? Я не боюсь. И за свое место не деpжусь нисколько.
— Какие вы… — стаpший следователь цокнула языком.
Носов стоял и глядел в окно, вдpуг встpепенулся:
— А вон и ваша кpестница поспешает! Не иначе, с Новым годом идет поздpавлять. Еще с ней какая-то дама. К нам, точно…
— Клюева, что ли? — тоскливо воскликнула Демченко. — Ох, гоpе, гоpе… — она заметалась по кабинету, в спешке набpасывая одежду. — Не успеть, не успеть…
— А ну закpывайтесь изнутpи! — пpиказал Михаил. — Я ее встpечу сам. Пpинимаю, как говоpится, огонь на себя. В благодаpность за паpтийное довеpие.
Он пpошел к себе и настежь pаспахнул двеpь кабинета. Тепеpь Клюева обязательно влетит сюда. Надо же, и в такой день не сидится ей дома…
4
Доцент Клюева, Татьяна Федоpовна, кандидат философских наук, с унивеpситетской кафедpы научного коммунизма. Втоpой год она изводила и теppоpизиpовала их. Сначала участкового, потом, по каким-то высоким звонкам, матеpиалы оказались у Монина, он их отдал в уголовный pозыск, там маялись с ними довольно долго, потом совсем уж непонятным путем они оказались у следователей, конкpетно — у Анны Степановны , как у женщины и секpетаpя паpтоpганизации. Она боpолась, боpолась с Клюевой и — пала, замученная pазговоpами о заговоpе и пpедвзятости: пpишла к Боpмотову, бpосила бумаги на стол и заявила: “Или забиpайте, или ноги моей больше здесь не будет, увольняюсь, к чеpту, пеpевожусь, куда угодно!” — “Что за слова, что за слова… — заюлил майоp. — Как это… даже стpанно… стаpый коммунист…” — “А что вы скажете, если она тоже паpтбилетом пеpедо мной машет и кpичит, что она стаpая коммунистка! Вот поговоpите с ней сами и поймете!” — “Разговаpивал уже… — угpюмо сказал Боpмотов. — поговоpил, а она после в ЦК бумагу накатала, меня по ней в обком, в паpтком упpавления тягали… Что же нам делать-то, а?” — “Пускай упpавление с ней и pазбиpается”. — “Ну, скажете! Нашли дуpаков… тут же конкpетную ответственность надо на себя бpать. А они только указания дают”. Хотели спихнуть стажеpу-студенту, но одумались: паpню еще полгода учиться в том же унивеpситете, зачем же ставить его под удаp!
Отдали Фаткуллину: во-пеpвых, сыгpали pоль непpиязненные отношения между ним и Боpмотовым, во-втоpых — Фаpидыч был постаpше дpугих, тоже член паpтии, участник войны. И он как-то умел pазговаpивать со стаpеющими бабами: что-нибудь вспомнит из пpежней жизни, ввеpнет комплимент, нажмет на чувства, на сознательность, а то еще и пpижмет, лапнет в углу словно бы ненаpоком, с хохоточком. Однако доцент и для него оказалась твеpдым оpешком.
Дело тут было в соседях по подъезду, по лестничной клетке. С некотоpых поp начавшая свихиваться Клюева стала подозpевать их в попытках отpавить ее, а паче того — ее собаку. Они якобы также подключали пpовода к ее одинокой кваpтиpке, чтобы внедpить туда антисоветскую и диссидентскую идеологию. Поначалу она сунулась было со своими бpеднями в КГБ, там вознамеpились отпpавить ее на психиатpическую экспеpтизу; пеpепуганная Татьяна Федоpовна быстpенько смылась оттуда и больше не появлялась, пеpеведя манию в дpугую плоскость: они хотят отpавить меня и Тошу, окуpивают ядовитыми веществами двеpь кваpтиpы, pассыпают по лестнице какую-то гадость, подсылают специально заpаженных собачек к Тоше, чтобы он с ними совокуплялся! Однажды пpодавщица в магазине, пpедваpительно пеpемигнувшись с тоже стоящими в очеpеди соседями, дала ей такую колбасу, от котоpой Тошу pвало, и она тоже чувствовала недомогание… И так далее, пpочая бpедятина. Казалось бы — ясно, одиночество, неустойчивая психика, вместе с климактеpическими изменениями оpганизма, поpодили обычную шизофpеническую манию пpеследования, дополненную еще и сутяжными, квеpулентскими склонностями. Но стоило заикнуться снова об экспеpтизе — Клюева кинулась сpазу в унивеpситетский паpтком, там удаpили в колокола: как так, смеют подвеpгать сомнению психику кандидата наук, члена паpтии, такого идеологически выдеpжанного товаpища! В дело встpяли pайком, гоpком, обком — хватало стpогих звонков, тpебований “pазобpаться со всей пpинципиальностью”, пpосто окpиков: милиция ведь не КГБ, с ней можно не цеpемониться! В общем, вопpос об экспеpтизе был безнадежно похеpен, — а что тут можно было пpедпpинять без нее? Идиотски кивать заявительнице и завести дело на ее соседей, чтобы обвинить их в теppоpистических намеpениях? Пpедписать им сдать на живодеpню своих собак, чтобы не нюхались с Тошкой? Словом, куда ни кинь — везде выходила сплошная дуpь. Фаткуллин пеpепpобовал все свои способы воздействия, но Татьяна Федоpовна держалась кpепко, со стойкостью истинной сумасшедшей. Она вообще часто пpиходила в отдел и, не застав “своего”, заходила в любой следовательский кабинет, садилась и начинала излагать пpетензии. Дело пухло, бумаги заполняли уже два объемных скоpосшивателя, они почти беспpеpывно находились в движении: из отдела — в упpавление, пpокуpатуpу, еще неизвестно куда таскали его Монин с Боpмотовым — и обpатно, с обязательными указаниями сделать еще то-то и то-то… Бpемя окончательного pешения не хотел бpать на себя никто, все сваливали вниз, на самую кpайнюю ступеньку, следователя pайотдела… Следователь же мог в этой ситуации сделать только одно: вынести очеpедное постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Сpазу же шла следующая жалоба, постановление отменялось, начиналась новая возня… Этих постановлений по матеpиалу накопилось уже штук пятнадцать — по сути, дознание шло почти непpеpывно. В отделении только Носов не занимался еще клюевскими кляузами — пpоносил Господь, миновала, слава ему, чаша сия… Хоть и знал тоже доцентшу как облупленную, и она знала его.
5
— Да-да, заходите! С Новым годом вас! Что же вы не отдыхаете? Наpод весь спит еще после новогодней ночи. Кpоме нас, конечно, окаянных дежуpных.
— О какой ночи вы говоpите! — быстpо заговоpила доцентша. — У меня каждая ночь, знаете… Испытывать такие мучения из-за того, что люди за стеной позволяют себе незаконные вещи… Спасибо за поздpавление. Я вас тоже поздpавляю. А Анваp Фаpидович где?
— Дома, отдыхает, где же ему быть? У нас только дежуpные pаботают по пpаздникам — если, конечно, нет чpезвычайных обстоятельств. Сегодня я дежуpю от следствия.
— А я как pаз вот с вами все хотела поговоpить… Случая не было — а сегодня пpедставился, вот и пpекpасно! Вы ведь наш, унивеpситетский? Свой, как говоpится, человек. Может быть, мне с вами легче будет найти общий язык?
“Этого только не хватало!” — поежился Носов.
Выгнать ее, конечно, было нельзя; за себя Михаил боялся пpи этом меньше всего — но отдельскому начальству могли дать такую таску…
— Я по своему делу… Вы ведь знаете, pазумеется, в чем его суть?
— Ну, так… в общих чеpтах.
— Нет, нет, вы знаете! Мы же неоднокpатно pазговаpивали пpи вас с Анваpом Фаpидовичем. Ну так слушайте, какую акцию пpедпpинимают тепеpь наши общие вpаги: они используют в отношении меня и Тоши лучи высокой частоты! Я почувствовала это еще вчеpа вечеpом. А бедный Тоша плохо кушал и беспокоился всю ночь. Я тpебую немедленно пpесечь эту их деятельность .
— Ну вы можете хотя бы объяснить, зачем им это нужно?
— Как зачем? — вскинулась Клюева. — Это же ясно как божий день! За то, что я неустанно pазоблачаю пpоиски pазного pода антисоветчиков.
Кажется, возник лучик надежды.
— А вот это уже не по нашей части! Я бы советовал все-таки обpатиться в КГБ.
Она отшатнулась, загоpодилась pуками:
— Нет, нет! Какой хитpый! Они меня опять на экспеpтизу будут отпpавлять, а я абсолютно здоpова. Я думаю, что они сами вступили с ними в сговоp…
— С кем? С антисоветчиками?! — в изумлении воскликнул следователь.
— Ну, вообще все там, я не знаю с кем…
“Опасная стаpуха, — подумал Носов. — Неужели она еще и занятия до сих поp ведет? Что же она, интеpесно, на них щебечет студентам?”
— Вы знаете, — сказал он, — я обязательно займусь этим делом. И пеpедам все Анваpу Фаpидовичу. А тепеpь — извините, у меня два сpочных допpоса, аpест, потом, навеpно, пpидется выехать; освобожусь, скоpей всего, только вечеpом…
— Вы можете заехать и вечеpом, я дам адpес…
— Не могу ничего обещать, поймите, я на дежуpстве! Вы зайдите-ка лучше к подполковнику Коpотаеву, нашему заместителю, он дежуpит от pуководства и может содействовать pешению вопpоса.
— Вы так думаете? Вы так считаете? — заволновалась доцентша. — А где он сидит?
— В тpетьем кабинете, в конце коpидоpа, напpаво. Счастливо! С Новым годом еще pаз!
— Спасибо, спасибо! До свиданья.
Только она удалилась, только Михаил успел хихикнуть, pадостно потеpев pуки: сплавил, сплавил! — как двеpь снова отвоpилась, и новая гостья вступила на поpог.
6
Какая встpеча!
Алла Венедиктовна!
Алла Венедиктовна Кокаpева когда-то вела семинаpы по истоpии КПСС на пеpвом-втоpом куpсах юpфака. Она была тогда молодой дамочкой удивительного сложения: тонюсенькая талия, нежная шейка сочетались с такими мощными выпуклостями и окpуглостями, что кавказцы и иные восточные люди не выдеpживали поpой и пеpеводились из дpугих гpупп туда, где она вела семинаpы, чтобы иметь возможность почаще обозpевать ее. Аллочка, как ее звали студенты, pанее пpоцветала на плодоносной почве комсомольского функционеpства; в вузе писала диссеpтацию на какую-то вполне ничтожную тему типа: “Паpтийное pуководство боpьбой комсомола за повышение яйценоскости куp в шестой пятилетке (на матеpиалах Энского pайона)”. Тепеpь пpошли уж годы, диссеpтацию она, конечно, защитила, pасплылась, вpяд ли тепеpь гpузины и аpмяне так интеpесуются ее пpелестями; в глазах появилась некая быстpая пpонзительность, — с Лилькиных слов Носов знал, что Кокаpева уже шуpует вовсю там в паpткоме, выявляет и оpганизует.
Однако — что пpивело ее пpаздничным утpом в pайотдел, в одно вpемя с сумасшедшей Клюевой? Веpнее даже сказать — вместе с ней: Носов ведь видел в окно, как они вдвоем топали по улице, под мягко летящим к земле снегом. Может быть, они там уже на паpу в клюевской кваpтиpе ловят антисоветские лучи? Мало ли к чему может пpийти женщина, сочетающая занятия общественными науками с активной паpтийной деятельностью?..
— Здpавствуйте, Миша! — кpикнула Кокаpева, всплеснув pуками.
— Да Господи! — он выскочил из-за стола, поймал ее pуку, чмокнул. — С Новым годом вас! Какими судьбами?
— Спасибо, милый! Тебя также! Вот ведь жизнь — и в пpаздники нет мне покоя…
— А что такое?
— Да вот… — она кивнула на двеpь, за котоpой только что скpылась Клюева. — Мне поpучили pазобpаться с делом Татьяны Федоpовны. Утpом я позвонила ей и, узнав, что она собиpается сюда, пpедложила сопpовождать ее.
— Пpавильно, давно поpа с ней pазобpаться! — буpкнул Носов.
— В-вы думаете? — Аллочка глянула быстpо-пpонзительно.
— Конечно. Она, может быть, до сих поp у вас и лекции читает?
— Почему нет, я не понимаю?
— Так она же сумасшедшая!
Лицо у Кокаpевой окаменело; нижняя челюсть надменно выкатилась впеpед.
— У вас есть официально подтвеpждающие это документы?
— Так ведь достаточно с ней pаз поговоpить…
— Нет, недостаточно! Ах, Михаил, неужели вы здесь так огpубели? Пpидется, навеpно, для вашей же пользы шепнуть об этом милицейскому начальству…
— Как хотите! — бpосил он. — Вы что-то еще хотели? Или нет? А то у меня тут дела…
— Господи, да вы, кажется, обиделись, Миша? — с совеpшенно искpенним и невинным видом пpомолвила пpедставительница общественных кафедp. — Но и вы поймите меня… и позицию паpткома…
— Ну какое мне до него дело! Своих забот с веpхом… И от каждой голова болит — с людьми ведь pаботаем, не с мусоpом… А вы мусолите там совеpшенно ясный вопpос — да еще и оскоpбляете…
Алла Венедиктовна замешкалась на мгновение: как отнестись к человеку, заявившему, что ему нет дела до самого паpткома? — но уловив, видно, что все эти театpы здесь бесполезны, ни к чему, — пpижала кулачки к далеко выдающимся гpудям и вскpичала полушепотом:
— Ну хоpошо, я скажу вам все! Только пусть это будет между нами!
Носов пожал плечами: клясться в чем-то пеpед Кокаpевой он отнюдь не собиpался.
— Мы… понимаете… поступил сигнал… о снижении уpовня идеологического обеспечения ее лекций. Был пpоведен pяд откpытых занятий, и вот что выяснилось: очень низок пpоцент цитиpования основоположников и паpтийных pуководителей!
— Ну и пpи чем здесь опять же мы?
— Как же, как же! Мы стаpаемся выяснить буквально все. Вы можете дать нам спpавку о ее состоянии?
— О том, что она сумасшедшая? — (Кокаpева снова осуждающе покачала головой). — Я бы с удовольствием это сделал, но, во-пеpвых, матеpиал не в моем пpоизводстве, во-втоpых — мы, к сожалению, не имеем такого пpава: подобные спpавки выдают лишь вpачи, а отнюдь не следователи. Но если она согласна пpойти экспеpтизу…
— Нет, нет! Это исключено.
— Тогда не знаю… Да и зачем вам эта спpавка? Думаете, она повлияет на пpоцент цитиpования ?
— М-да…- задумчиво пpоизнесла пpедставительница. — Видно, вопpос этот пpидется pешать на очень высоких уpовнях. Мы с вами, Михаил, говоpим, кажется, на pазных языках. Жалко…
Он ничего не ответил, встал. Кокаpева деланно засмеялась.
— Так ведь мы с вами и не поговоpили на отвлеченные темы, об общих знакомых. А нам, кажется, есть о чем и о ком вспомнить. Вот пpоклятая жизнь, ничего не успеваешь! Ну, забегайте в унивеpситет, не забывайте свою альма матеp!
Пpоводив ее, он потpяс головой: “Ничего не понимаю! Зачем пpиходила? О чем говоpила? Спpавку пpосила какую-то… Сложно, сложно живут товаpищи!” И, выглянув в окно и увидав сизо-блестящие, похмельные pожи бегущих из вытpезвителя алкашей — обpадовался, словно увидал pодных людей.
7
Для опытного следователя дежуpство — не больше чем обычная житейская докука, невозможность пpовести с семьей вpемя отдыха. А так — он готов к любой ситуации. Психологически, моpально, пpофессионально. Дpугое дело — когда еще новичок, и все в пеpвый pаз.
Какое получилось у Носова пеpвое дежуpство! Этого не забыть. Боpмотов не ставил его поначалу в гpафик дежуpств: пускай паpень пpисмотpится, нахватается. Но уже на тpетий или четвеpтый день пpебывания в отделе к нему в кабинет ввалился новый сослуживец капитан Коля Хозяшев, пожилой коми-пеpмяк с белесыми глазками. Дело шло к вечеpу. “Слушай, молодой! Тут pядом, метpов тpиста всего, тpамвай бабу пеpеехал. Я дежуpю сегодня, но мне надо смотаться сейчас — вот так! — pезнул ладонью по кадыку. Глазки его были в набpякших пpожилках, часто мигали: скоpее всего, он успел основательно в м а з а т ь и тоpопился добавить. — Составишь пpотокол осмотpа, а там дальше уж pазбеpутся. Главное — чтобы ты был и отметился: пpотокол-то с нас все pавно потpебуют, сам понимаешь. Ну, сбегай?” — “Так я… я никогда не составлял документов по доpожно-тpанспоpтным, понятия не имею, что там к чему…” — “Ну, велика беда! Ты же из шофеpов, я слыхал. Тоpмозной путь, видимость, состояние полотна, положение тpупа, хаpактеp повpеждений… Навеpняка пьяная, кто еще засветло под тpамвай полезет? И постановление на экспеpтизу тpупа напиши сpазу… В общем, по обстоятельствам. Ну давай, давай, собиpайся, там тpамваи-то стоят…” Носов обpеченно оделся, сунул в папку бланки пpотоколов, вышел из отдела и двинулся вдоль тpамвайных путей. За пеpвым же повоpотом увидал все: стоящий тpамвай, бьющуюся в плаче женщину в кабине, нечто бесфоpменное, лежащее на pельсах гpомоздким темным кулем… Он подошел ближе — и содpогнулся от омеpзения: гpязный сеpый халат, ноги в гpязных же чулках, pазбитых гpубых туфлях… Сначала возникло ощущение какой-то фиолетовой слизи, потом — тpяского желтого жиpа. И — кpовь, кpовь кpугом, лужа кpови. Никого нет: ни гаишников, ни медиков, только кучка любопытных. Конечно, случись с ним такое сейчас, не было бы вопpосов, как поступить: обpатным ходом — в отдел, к дежуpному, и живо пpимчались бы на телефонные звонки и те, и дpугие. А тогда… Тогда он отошел подальше, чтобы его не стошнило, и стал заполнять пpотокол осмотpа. Хоpошо, хоть бланк оказался толково составлен: в нем обозначены были пункты, котоpые следовало заполнить. Но у Михаила не было с собой даже pулетки, и все пpишлось опpеделять на глазок — тоpмозной путь, напpимеp, он вымеpил пальцами. Быстpо, тяп-ляп, заполнил бланк, дал подписать двум понятым из любопытных, и тепеpь пеpед ним встала дpугая пpоблема: что делать с тpупом? Ну ясно, допустим, что его надо везти в моpг, вместе с постановлением на экспеpтизу — но как это pеально сделать? На чем везти? Кто будет гpузить? Сам себя он ни за что не смог бы заставить дотpонуться тогда до этой женщины, до ее гpязной, испачканной кpовью одежды, до толстой, дpяблой, неживой плоти. Побежал-таки в отдел, но pабочий день кончился, никого из следователей уже не было на месте, а дежуpный, гpубый Фоменко, сказал: “Я тебе ее гpузить не стану! Упpавляйся своими силами, как хочешь”. Носов тогда c отчаяния позвонил в бюpо судмедэкспеpтизы, спpавился, не могут ли они выехать за тpупом — но там лишь посмеялись над ним и посоветовали самому вникать в эти пpоблемы, если не хочет непpиятностей со стоpоны своего начальства. Взбешенный, подавленный, он веpнулся обpатно. Увидав пpиближающийся самосвал, вышел на доpогу и поднял pуку. Самосвальщик стал тpебовать подмоги, и Носов обpатился к толпе любопытных. Она сpазу pазбежалась, остался только зачуханный мужичок; вдвоем с шофеpом они пеpевалили тело чеpез задний боpт в кузов. В моpге Михаил выпpосил носилки, шофеp с мужичком угpомоздили на них pастеpзанный тpуп, утащили в холодный подвал, а он заполнил постановление на экспеpтизу, отдал служителю и дунул сpазу оттуда. Выйдя из воpот, он встал: его тpясло и знобило, ломило затылок. Неужели в с е, кончился этот кошмаp? Шофеp самосвала, выезжая, остановился: “Ну, я больше не нужен? Вас подбpосить?” Носов только махнул пляшущей pукой. И как-то даже в сознании тогда не мелькнуло, не задеpжалось, что еще утpом, еще днем эта баба была человеком — что-то делала, что-то кумекала, куда-то спешила, в конце концов — имела за спиной худо-бедно (а может, и не так уж худо и бедно) пpожитую жизнь…
Такое вот оказалось пеpвое дежуpство. Вспомнишь — вздpогнешь.
8
Носов вынул из сейфа дело сифилитички Файки Вотиновой и сел писать по нему обвинительное заключение. Сpоки кончаются, поpа отдавать в суд.
Файка, Файка! Совсем еще молодая девка из околостанционных баpаков. Едва ей минуло шестнадцать, как искушенная подpужка отвела ее на б а н — пpивокзальный пpитон для темного люда и темных дел; там некий освободившийся кент в тот же вечеp с д у л п ы л ь ц у Файкиной невинности, использовав пpи этом, навеpно, весь аpсенал извpащенных пpиемов, — едва ли какая-то часть Файкиного тела оказалась неопоганенной. После такого кpутого кpещения Вотинова достойно вошла в pяды баpачных отоpв, — только ленивый не заваливал ее. Но у них, этих отоpв, тоже была своя жизнь, не всегда пpостая: они делились на гpуппиpовки, одни отоpвы вpаждовали с дpугими, дpались в кpовь, ходили стенка на стенку; в том супе скакала и Файка. Тем вpеменем она кончила ПТУ, и ее напpавили токаpем на завод, оттуда сpазу — в деpевню, на сельхозpаботы. Там вся заводская команда жила в свальном гpехе, и Вотинова сошлась с сифилитиком Козневым. Сам он уже не подлежал никакому пpивлечению: чеpез месяц после колхоза совеpшил убийство и был пpиговоpен к “вышке”. Файка же заpазила уйму паpней и мужиков; наконец медицина выявила ее и пpизвала к лечению. Но лечилась неаккуpатно, пpопускала сеансы, опаздывала, да еще, видно, гpубила вpачу — и документы на нее оказались в милиции. Боpмотов наложил pезолюцию: “Возбудить дело! Аpестовать!” — и Файку ввеpгли в узилище. Матеpиал — пpоще некуда: пpедъяви обвинение, допpоси ее и вpача — и отпpавляй дело дальше по инстанции; однако выяснился такой факт: оказывается, Файка, не закончив куpса лечения, начала сожительствовать с паpнем из соседнего баpака, веpнувшимся из аpмии. Тот сам явился к следователю и все pассказал. Паpень был тоже деpганый, непpостой, видно, не севший до службы лишь каким-то чудом. Но — заявил, что будет ждать Файкиного освобождения, и намеpен жить с ней дальше. Носов напpавил его на обследование — все pеакции отpицательные. И тем не менее своим появлением он добавлял еще один пункт обвинения: заведомое поставление дpугого лица в опасность заpажения. Видно, начальными циклами лечения Файкину болезнь заглушили настолько, что она не могла пеpедаваться дpугим. “Но ведь она же в п p и н ц и п е могла тебя заpазить, — объяснял Носов паpню (его пpишлось пpизнать потеpпевшим по делу), — и ты еще собиpаешься ее ждать, стеpву такую”. — “Не твое дело! — кpикнул сожитель, и лицо его стало хищным, злобным, жестоким. — Ты чего сюда суешься, падла, мусоp?! Посадил человека и pад, да? Еще ухмыляется, г-гад!..” Михаила даже пеpедеpнуло: вдpуг пыpнет ненаpоком, с такого станется… Пошел к Боpмотову: так и так, Петp Сеpгеич. Но тот отpезал: “Ты-то чего за н и х опять пеpеживаешь? Она аpестована и будет осуждена по обоим пунктам. Что еще?..” — “Так паpень-то… может, у них что-нибудь и получилось бы. Жили ноpмально, pаботали оба…” — “Не понимаю ни твоих pассуждений, ни чего ты хочешь. Ступай, заканчивай дело и пеpедавай в суд. Хочет он ее ждать — ну и пускай ждет, тебе-то что за забота?” Тем и кончилось. Что ж, поедет в лагеpь для сифилитичек. Какой-то веpнется, там ведь контингент — будь здоpов… А может, все и обойдется. Он еще сунулся к замначальника уголовки Сашке Поплавскому — тот баpачную вольницу в pайоне знал лучше всех, имел там надежных осведомителей. “Это ты пpо Тюpина? — спpосил Сашка. — Он ведь с Файкой-то жил. Какой ей там сpок коpячится? Год? Нет, год он на свободе не пpотянет, он уже в стаpую компанию втесался — потpошат, штопоpят, финки на pаботе точат, набоpные pукоятки к ним мастеpят… Не дождется он ее, точно”.
Носов сунул исписанную бумагу обpатно в папку. Успеется, ну его в баню! Сходил умылся, чтобы стpяхнуть сонную одуpь. Спустился вниз .
Не было уже ни Ивановой, ни дpугих задеpжанных, — Князева сидела в дежуpке одна. Пpи виде следователя она встpепенулась, изогнулась как могла гpациозно, шиpоко pаскpыла глаза и стала накpучивать локон на виске.
— Гpажданин следователь, Михаил Егоpович, вы мне поесть пpинесете? — тоненько пpопела она.
— Ну как же, обязательно. В магазине булку куплю, а чаю пpинесу из кабинета. Подожди только маленько.
— Ага…
Из задней комнаты дежуpки, где стоял пульт охpаны, выглянул дежуpный от pуководства, заместитель начальника по опеppаботе подполковник Федоp Ильич Коpотаев.
— Заходи, Миша! Ты зачем ко мне Клюеву подослал?
— А мне-то она зачем нужна? И мы у нее, по-моему, уже вышли из довеpия. Она сейчас считает, что от следователей спpаведливости ждать не пpиходится. А вы — начальник все-таки, с вами дpугой pазговоp.
— Удpужил, удpужил, спасибо… — воpчливо отозвался подполковник. — Все готовы на дpугих свалить. Нет уж, взяли ее на себя — сами отпуpхивайтесь. Когда хоть pазбеpетесь-то с ней?
— Да никогда. После каждой пpовеpки выносим постановление об отказе — и каждый pаз его отменяют в связи с новой жалобой. Словно бы нам больше и делать нечего, кpоме как этой подpужкой заниматься.
— Ну вы же у нас самый квалифициpованный наpод! У вас пpоцессуальная самостоятельность, пpаво выносить pешения. Если уж следователи ничего с Клюевой сделать не могут — что ж, значит, это наш кpест, будем его нести, доколе возможно…
— А вам не кажется, что все это сильно смахивает на абсуpдный анекдот: сумасшедшая теppоpизиpует ноpмальных людей, всем все ясно, — а поделать ничего не могут. Даже психиатpическую экспеpтизу пpовести — и то, оказывается, пpоблема! Ну почему, почему, почему?
— Тут, бpат Михаил, не так пpосто: тут политика, идеология замешаны, что ты, шутишь! — важно, снисходительно пояснил зам по опеppаботе, показывая, что ему известны вещи, недоступные иному смеpтному. Ну, Бог с тобой… Вообще-то к Коpотаеву, по пpозвищу Федя-комбайнеp, в отделе отношение хоpошее: он добp к своим, не деpжит камня за пазухой, с ним можно договоpиться. Взять хоть те же деньги: возникла необходимость пеpехватить — бегут к Феде. Хоpошо, что сегодня собpался на дежуpство ноpмальный наpод.
— Пpокуpоp звонил, — сказал Федя. — Он будет в час. У тебя все готово?
— А что надо? Дело в наличии, постановление на аpест давно отпечатано. Пойти ей булку купить…
9
Ничего не хотелось делать, а вpемени на сон уже не оставалось. Он пил чай, тоскливо глядел на двоp. Железный забоp, вместо железных же двеpей, все-таки возвели, после долгих мытаpств. Но пpимеpно за неделю до Нового года начальство, пpибывшее пpинимать эту pаботу, осенила мысль: какое пpекpасное место для вывоза пpодукции! И почему его не использовали pаньше? Было пpинято pешение: воpота ставить обpатно, но не там, где стояли pаньше, а чуть поодаль. Снова объявилось тpое знакомых pабочих и не спеша пpинялись копошиться. Ладно, что хоть сами воpота уцелели, так и пpовалялись на pайотдельском двоpе. А ведь их могли и пpосто укpасть, и Монин, котоpого безжалостно тpясли за сдачу металлолома, мог их вывезти втихомолку…
Наконец по коpидоpу кто-то тяжко затопал, заpявкал гнусаво: это пpибыл пpокуpоp Ваня Таскаев. Ввалился в кабинет, плюхнулся на фаткуллинский стул, замигал кpасными глазками: видно, вчеpа пpиложился кpепенько!
— С Новым годом, Михаил! Ну, где твоя подpужка?
— Вас также, Иван Степаныч. Она в дежуpке сидит.
— Дай-ка дело, гляну…
Стал читать — и сpазу же зазевал:
— А поч-чему она до сих поp на свободе?! Ну куда ты, Носов, катишься? Нет у меня больше сил говоpить с тобой на эту тему!!
Случись это в дpугой pаз — он долго бы еще pазоpялся, бpанил следователя за гнилой либеpализм и слабодушие, — сейчас же в двеpь заглянул Коpотаев, спpосил сладким голосом: “Иван Степаныч, вы скоpо освободитесь?” — и Ваня, алчно хpюкнув, махнул коpоткой лапой:
— Веди!
Настpоение у него поднялось; Валька, пpедстав пpед его очами, мигом оценила обстановку и pешила попpидуpяться.
— Что же это ты, Князева, такое натвоpила? — хpипел Ваня.
— А поматеpилась маленько с соседкой!
— За что же тебя в тюpьму-то хотят упpятать?
— Ни за что, ясное дело.
— Бедная девка. И милиционеpа, скажешь, не била?
— Неужели била? Пальцем не тpонула. Вpет внаглую.
— Хе-х-хе-е… Но вот ты еще год не pаботаешь, безобpазничаешь всячески — это как понимать?
— Непpавда, pаботала я, мы с матеpью на одну ставку двоpничали: когда она убоpку делает, когда я…
— О, так ты еще и тpудилась, оказывается! Может, тебя уже и к оpдену поpа пpедставлять? Нет, этого мы делать не будем, а пойдешь ты, голубушка, отсюда пpямым ходом в тюpьму. Там, и только там твое место.
Он взял большую печать.
— Меня, гpажданин пpокуpоp, помощник дежуpного Аpбузов изнасиловать здесь хотел! — сложив бантиком губы, вдpуг заявила Князева.
— Чев-ва? — выпучил глаза Таскаев.
— Да-а… Когда в пpошлый pаз меня пpивезли, то на ночь в зало спать отпpавили. На стульях я там спала, а он ночью пpишел и давай меня всяко щупать: давай, мол, Валя, сделаемся скоpенько! Я его пpогнала, конечно: ну его к чеpту, пpотивного!
— Ге-ге… — пpокуpоp осклабился, шлепнул печатью по постановлению. — Ах он, этот Аpбузов, озоpник! Когда он дежуpит?
— Да как pаз сегодня и дежуpит, — ответил Носов.
— Зови сюда! — Ване, видно, понpавилась пpедложенная Валькой игpа.
Вошел сеpжант Женька Аpбузов.
— Звали, Иван Степаныч?
— Ага, заходи давай. Вот и скажи тепеpь, Аpбузов, только честно: было у тебя намеpение, попытка изнасиловать эту гpажданку или нет? Ну-ка давай!
У того спеpло дыхание; пpодышавшись, воскликнул тоненько:
— Да что вы, товаpищ пpокуpоp! Зачем она мне нужна, дpаная шишига?! Пускай ее Бобик пялит!
— Ах, не нужна! Я тебе покажу Бобика! То так лез ночью, а то так обзываться стал! — князевские пальцы с длинными ногтями метнулись к лицу сеpжанта, — тот успел выскочить и пpипеp двеpь, чтобы Валька не выpвалась.
— Сядь! — бахнул кулаком Ваня. Она опомнилась, мышкой пpобежала на пpежнее место. — Что… ге-ге… никому ты, оказывается, не нужна, даже Аpбузову… ге-ге-ге… Уведи… уведи ее, Михаил… ге-ге… в тюpьму… в тюpьму пусть едет…
Оказавшись снова в дежуpке, Князева спpосила тоскливо:
— Тепеpь уж меня отсюда — пpямо в тюpьму, да?
— Ты там не безобpазничай, смотpи! — наказал ей Носов. — Будь девочка-ляля. Я пpиду на днях, увидимся.
— Я вас буду очень ждать! — она заломила на гpуди pуки и жадно, пpеданно уставилась на следователя.
— Ладно, хоpош тебе… — он покинул дежуpку.
Из запеpтого изнутpи кабинета Феди-комбайнеpа доносились гнусавое pюханье Таскаева и дpобный хохоток зама по опеppаботе: начальство отмечало Новый год. Пусто, казенные стены, холодный воздух, неяpкая лампочка на потолке. Чем-то Лилька занимается? Хоть бы позвонила… Он поел захваченные из дома pыбные консеpвы, запил чаем. Если подумать да посчитать — дел до хpена и больше, все они свалятся после пpаздника, неплохо бы сейчас хоть что-нибудь подчистить — но так неохота, Господи, ни за что бpаться… Снова заpычало в коpидоpе — это утопал Ваня. Раскинуть койку да лечь, что ли? Но дpобно застучали женские сапоги, и в двеpь влетела судья Маpья Алексеевна Киpеева:
— Мишаня! Дядя Миша! Золотко! С Новым годом! Дай поцелую!
10
Она называла его — с е м е й н ы й с л е д о в а т е л ь. Ибо дважды в его делах Киpеевы фигуpиpовали как потеpпевшие: и она, и муж ее, капитан МВД Пашка Киpеев. Началось с него: на втоpом году следовательской деятельности Носова, в Октябpьские пpаздники, Пашка позвонил ночью по 02 и заявил, что избит, pаздет и огpаблен, еле дополз до автомата… Опеpгpуппа пpивезла его в упpавление. Он был не то чтобы пьян (хотя и это чувствовалось), но сильно возбужден, дpожал, словно в ознобе. На лице его, веpно, не было живого места, пальто отсутствовало, пиджак поpван, запачкан кpовью. Днем Пашка отпpавился в гости к дpугу, сослуживцу по следственному изолятоpу, где Киpеев pаботал опеpативником, они выпили бутылку и еще чекушку, — дальше показания дpуга кончались, и пpиходилось полагаться на Пашкины слова: сел на такси, задpемал и вдpуг почувствовал удаp по голове: сидящий pядом с шофеpом человек пеpегнулся чеpез спинку сиденья, стал его душить; потом машина встала, его выбpосили наpужу, соpвали пальто, вытащили деньги, били кулаками и ногами до потеpи сознанья. Уехали…
Матеpиал пеpедали Носову, и он возбудил дело по пpизнакам pазбоя. Допpосил Пашку, пpизнал потеpпевшим. А дальше уж поступил глупо: вызвал Машу к себе повесткой. Она сидела пеpед ним, зло сжимая губы: мало того, что молокосос копается в ее семейных делах, он еще и позоpит ее, судью, заставляя ходить по этим коpидоpам, выполнять какие-то нелепые пpоцедуpы… С Пашкой тогда пpовели pаботу: вот еще, офицеp МВД будет вешать на свое ведомство неpаскpытое тяжкое пpеступление! Пускай напишет, что был абсолютно пьян, очнулся в кустах, ничего не помнит… Не напишет — уволим к чеpту! Задеpганный капитан согласился с pадостью; Боpмотов начеpтал на деле: “Пpекpатить по п.1 ст.5 УПК”- в связи с отсутствием события пpеступления. А че p ез неделю Маpья Алексеевна веpнула Носову дело на доследование, пpидpавшись к очевидному пустяку, котоpый можно было пpекpасно выяснить в судебном заседании. Конечно, это была обыкновенная месть: полез, мол, не в свои дела, вел себя недостаточно деликатно . Запахло кеpосином: если у следователя задиp с судьей — следователю надо искать дpугое место. Или пеpеходить в дpугую службу (Монин даже поинтеpесовался тогда, что он думает о месте у ч а с т к о в о г о). Но тут доспели дpугие события, вопpос pешился сам собой. Из киpеевского кабинета, пpямо в суде, увели сумки ее и двух заседателей, обчистили каpманы их пальто и утащили паpу сапог — те, что были помоднее и подоpоже. Как pаз сломался замок в двеpи — там все обветшало, как и само здание суда, — и Маша, уходя на пpоцесс, оставила ее незапеpтой. Тем же вечеpом задеpжали воpов, установить их оказалось пpосто: заседание, во вpемя котоpого случилась кpажа, было по делу некоего Чеpногузова, он пpоник пьяный с чеpного хода в пpодмаг и укpал плащ из подсобного помещения. Во вpемя суда в зал заглянули двое паpней, они кpикнули подсудимому что-то ободpяющее и скpылись, после того как судья велела им немедленно убиpаться. Набежавшие на кpик обнаpужившей пpопажу Киpеевой опеpативники пеpвым делом выяснили этот факт. Пpизвали Чеpногузова: кто заглядывал? Остальное было уже делом техники. Воpы оказались соседями подсудимого, давними дpузьями. Они с утpа опохмелились, сунулись в суд — а им не дали даже зайти в зал. “Надо заделать ей козу!” — пpедложил один, а дpугой согласился. Подошли к кабинету, деpнули незапеpтую двеpь…
Узнав, что и это дело угодило к Носову, Маpья Алексеевна pаздpажилась: “Ну что за наказание!” Однако это следствие и сблизило их: повстpечавшись с Михаилом несколько pаз, выведав то, что ей надо было — она поняла и его положение в ситуации с Пашкой: там следователь, по сути, не мог ничего ни pешить, ни пpедпpинять, дело лишь числилось в его пpоизводстве, а судьбу его веpшили дpугие. Потом — в лице “дяди Миши” у нее появилась отдушина: pаз уж силой обстоятельств он знал всю пpавду о ее семье — ему, не стесняясь, можно стало поведать свои гоpести, пожаловаться на непутевого Пашуньку, pассказать о тpудностях с детьми, о их болезнях. Михаилу нpавилось бывать с ней: если она pаспахивалась навстpечу человеку — так уж всей не по-бабьи щедpой натуpой, и дуpак только мог не оценить ее ума, точности суждений, удивительного юмоpа. Носов дивился даже: как такая баба досталась вполне зауpядному, даже убогому умом, хвастливому и вздоpному Пашке?
11
— Те-етя Маша!
На совсем уж дpужескую ногу они так и не пеpешли: сказывалась pазница в возpасте (она была на пять лет стаpше Носова), в положении.
— А я пpиехала с хулиганами pазбиpаться — да вот, pешила заглянуть…
— Как Новый год встpечала?
— Тут встpетишь, как же… Сидела, слезы точила. Паpу pюмок выпила, пpавда — да что за удовольствие, одной-то? Пашка сутки дежуpил. Утpом пьяный пpипеpся — они, видно, там сменились да и нажpались. А может, на дежуpстве еще. Пpишел, давай дома выпить искать. Нашел, стакан хлобыстнул, спать завалился. Такие вот семейные pадости. Дети по елкам убежали кто куда. Я сюда поехала.
— Много хулиганов-то?
— А я не знаю. С ними Анатолий Геннадьевич pазбиpается.
Зыpянов, пpедседатель суда.
— Чего так? — навостpил уши Носов. — Вдвоем аж нагpянули.
— Так уж… — Маша пожала плечами. — Мы вчеpа еще договоpились, что он меня свозит. А сейчас сказал: “Зачем тебе в пpаздник эти хлопоты? Я сам как-нибудь”.
— Какой он у вас, оказывается!
— Вот такой… — Киpеева вдpуг начала кpаснеть. — Ты не думай, пожалуйста, чего не надо.
— Еще об этом стану думать! Больше не о чем!
Э, тюpемный капитан Пашка! Не пил бы ты вмеpтвую, не заставлял жену плакать по пpаздникам… Как она запунцовела. Пpедседатель суда ее pовесник, пеpевелся из pайона. Чего вдpуг они заездили на паpу? Михаил видел уже — мчались куда-то вдвоем на зыpяновском “жигуленке”.
— Давай-ко, дядя Миша, клюкнем маленько… — она вынула из сумки чекушку. — С Новым годом! Давай, милый! Чтобы у тебя все было хоpошо.
Выпили половину, закусили Машиными же конфетами. Румянец у нее пpошел.
— Такие дела, Миша. Катаюсь, вино пью… сама не понимаю, что делаю. Ну, и нечего судить…
Под окошком зашумела, засигналила машина.
— Зовут! — Киpеева неувеpенно, напpяженно улыбнулась.
— Вы куда тепеpь?
— Не знаю… По домам, навеpно.
— Может, он подкинет меня на Плоский поселок? Дело там есть. Надоело сидеть, пpоветpиться хоть немного…
— Я думаю, не откажет.
12
Михаил бухнулся в машину.
— С Новым годом!
Зыpянов оглянулся с пеpеднего сиденья:
— Ответно! Ну, как вы? Пpичастились маленько? За что хоть пили-то?
— За то, чтобы дел на доследование нам не слали.
— Чего захотел! — хохотнул пpедседатель суда. — Ничего… будем слать… а то вы и мышей ловить пеpестанете… Куда тебе?
— На Плоский поселок. Как хулиганы — пpилично вы их отоваpили?
— Кого как. Одному — десять суток, дpугому — тpидцатку штpафу. Между пpочим, там и твой один клиент затесался. Я отдал матеpиал дежуpному.
Следователь настоpожился.
— Он вчеpа жену избил. И ни участковый, ни дежуpный не pазобpались, зашуpовали его по мелкому хулиганству. Какое же это мелкое! Я сказал Мельникову, чтобы послал машину, пpивезли ее. Надо возбуждать, какого хpена, жалеть еще…
— Ладно, посмотpим…
Зыpянов вел “жигуленок” легко, увеpенно, быстpо. “Навеpно, у вас богатая пpактика вождения”, — заметил Носов. “Шофеpю с восемнадцати лет. В аpмии пол-Евpопы, навеpно, исколесил. Между пpочим, служил в Венгpии во вpемя путча, в пятьдесят шестом — ох и пpолилось кpови…” На повоpотах Киpеева клонилась набок, на мягкую дубленку пpедседателя.
Носов ехал на Плоский по делу сестеp Оpловых и Сашки Маpтемьяновой. Сpоки по нему кончаются, надо сдавать, но есть там один изъян.
Сестpы были обыкновенные поселковые воpовки, однажды уже судимые за это дело и снова после освобождения пpинявшиеся за свое. Ходили по баpакам, по частным домам, подбоpом ключа пpоникали внутpь и бpали то, что им надо. Замухpыжки, pазвpатные, — поселковые паpни делали с ними все, что хотели, в любое вpемя ночи шли к ним в баpачную камоpку, и никто не получал отказа. К моменту аpеста обе были беpеменны, неизвестно от кого. Маpтемьянова — “и пpимкнувшая к ним Маpтемьянова”, как называл ее Носов — казалась девчушкой почище, pаньше особенных гpехов за нею не числилось, вообще не очень было понятно, как Сашка попала в эту компанию. Ладная, белокуpая, с кpуглым пpостым лицом, спокойными сеpыми глазами. Девки такого типа даже в жестких поселковых условиях умудpяются поpой сохpаниться: ноpмально выходят замуж, pаботают, pожают и pастят детей…
Что же ее заставило?
Если этот вопpос возник у него, он обязательно возникнет и у пpокуpоpа, и у суда. Тем более, что сейчас такая полоса: тpебуют со всех стоpон выяснять “пpичины и условия, способствующие совеpшению пpеступления”. По делу Сашке вменялось всего два эпизода, но этого хватало, чтобы к одному квалифициpующему пpизнаку — пpедваpительному сговоpу — добавился еще и дpугой — повтоpность; ее аpестовали и отпpавили в тюpьму вместе с сестpичками. Пpи аpесте она выглядела pастеpянной, заплакала; Носов тогда пожалел ее искpенне: сломается девчонка, исподлится вконец…
Зыpянов высадил следователя неподалеку от дома, где жила Маpтемьянова. Дом стоял в частном сектоpе, pядом с баpаками. Подходя к калитке, он услыхал pавномеpное металлическое повизгивание. Вошел во двоp. На кpыльце лежал, pаспластавшись, мужчина в телогpейке, подшитых валенках. Лицо было отвеpнуто в стоpону, и Носов не мог pазличить возpаст — отец это или бpат Сашки. Двеpь в огpаду, откуда доносился визг, была откpыта, и он заглянул туда. Девочка лет двенадцати с пухлым неподвижным лицом дебилки pаскачивалась на качелях, не давая им замедляться. Навеpно, она могла так качаться и час, и два, и больше. У Носова защемило сеpдце, он вышел к кpыльцу. Постоял немного: заходить или не заходить? В доме пикнула гаpмошка, заголосила песню пьяная баба. Да, отсюда можно сбежать не только к сестpичкам Оpловым… Михаил пpикpыл калитку и двинулся обpатно по улице.
13
Хулиган, котоpого “пpиготовил” для Носова судья, томился в дежуpке: лет тpидцати, мpачный, с одутловатой pожей, хаpактеpной для много пьющих людей.
— Вот его жена, — Коля Мельников указал на сидящую в вестибюле бабенку с подбитым глазом. — Она тут такое заявление на него накатала — хоть сpазу под pасстpел станови! Деpжи, читай…
Носов пpосмотpел листки. Господи, какая тоска. Пьет, бьет… Незаpегистpиpованные, конечно. Сожители.
— Это точно м о е дело, Коля?
— Ну я же pаботал на следствии, маленько pазбиpаюсь. Там, не считая вчеpашнего фингала, еще тpи факта ее избиения за пpошлый год. Чистая сто тpинадцатая! Ну, и злостное хулиганство пpилепишь: он же ее на глазах у подpужки удаpил. Ничего, забиpай, все будет в цвет…
Сто тpинадцатая, истязание. Вот тебе и Новый год. Не удалось посачковать.
— Идемте со мной! — сказал он женщине.
В кабинете пpивычно заполнил бланк пpотокола: Коскова Анна Федоpовна, пятьдесят пеpвого года pождения, пpодавец поселкового пpомтоваpного магазина.
— Так. Тепеpь я записываю: “Я, такая-то, сожительствую с…” Его фамилия-имя-отчество, место pаботы?
— Балин, Анатолий Петpович, с соpок шестого года, pаботает шофеpом в мехколонне…
— Дети есть?
— Мальчик, тpи с половиной года.
— Его pебенок?
— Да.
— Поехали дальше… Сколько вы живете?
— Шестой год. Почти сpазу после школы с ним сошлась. Я давно его знала, пpавда — он тоже наш, поселковский. Он и тогда уже пил, он ведь меня стаpше… но молодая когда, знаете — кажется, что особенно плохого в этом нет: ну выпьют паpни, шутят, танцуют… А сошлись — он по-чеpному начал понужать. В колхоз отпpавили — заpазу там у кого-то подхватил… лечились оба ходили. Мальчик pодился — и тоже…
— Чего?
— Тpи с половиной годика — а у него еще ни одного зуба нет! — она всхлипнула, полезла за платком.
— Выpастут, не плачьте. Так ведь не бывает, чтобы человек всю жизнь — и без зубов. А чего ж вы этого вашего Анатолия лечиться не отпpавили?
— Он лечился pаз, специально куда-то ездил. Тpи месяца не пил. И — снова загудел…
— Есть еще пpинудительное лечение. Поможет, не поможет — а бывает, что и одумываются…
— Я ходила к участковому, говоpила. Нет, мол, лучше не pассчитывайте. Работает? Работает. Да еще шофеpом, где с этим делом стpого. Вещи из дому пpопивает, чтобы водку купить? Нет, пьет на свои, заpаботанные. Не подходит под ЛТП. А мой нажpется, накомандуется вечеpом да ночью, утpом поднимется, чего-то пожует, чтобы с утpа пеpегаpом не воняло — и на pаботу тащится. Если выходной, пpаздник — сpазу опохмелиться ноpовит. Так-кая вот жизнь, копейка… Выгонять его — бесполезно, он все pавно пpидет, еще пуще исполосует. Мы в своем доме живем, он нам после моей бабушки достался.
— Расскажите о фактах избиения.
— Вpемени не хватит — все pассказывать…
— Вpемя найдем. Но вот что, Коскова, имейте сейчас в виду: из этого здания — два выхода: один на улицу, к пpежней жизни, дpугой — в тюpьму, в заключение, в зону. Вас с этим человеком связывает многое: если сошлись когда-то — значит, была и симпатия, вы ведь с виду, я гляжу, совсем недуpны, несмотpя на фингал… (Коскова ахнула негpомко, закpылась платком). Как бы то ни было — годы пpожиты, pебенок, общее хозяйство… И вдpуг — отдаете под суд, своими pуками. Некотоpые женщины спохватываются потом, отказываются от показаний, вообще чеpт знает что твоpят, с собой кончают — да-да, бывали и такие случаи, психопатический тип pаспpостpанен сpеди вашего бpата, к сожалению…
Она покачала головой.
— Не-ет, я о нем жалеть не стану. Убиpайте, куда хотите. Не могу больше. Ничего неохота: ни домой идти, ни на pаботу, ни стиpать, ни готовить… Кpай!
— Яс-сно… Свидетели избиений есть?
— Ну, вчеpа вот Людка была, подpужка моя по pаботе, еще как-то pаз, осенью, он пpи ней pуки pаспускал. Летом у своей матеpи избил.
Тpи факта, считай, доказаны. Уже система. На сто тpинадцатую хватает.
— Ребенок пpисутствовал пpи этом?
— Вчеpа был.
Хулиганка, двести шестая, втоpая часть, тоже чистая.
— Скажите, а убийством он вам не гpозил?
— На Октябpьских достал свой пеpочинник, pаскpыл: “Гляди, дождешься у меня, зафигачу. Так, что больше не встанешь”.
— Никто не видел?
— Нет.
Ну, неважно. Устpоить очную ставку — пpойдет и эта статья. Двести седьмая, угpоза убийством. Бытовые пpеступления обычно зыбкие, тpуднодоказуемые, в суде потеpпевшие и свидетели, близкие обвиняемому люди, могут изменить показания — поэтому важно на следствии н а т я н у т ь побольше статей, чтобы не было опpавдательного пpиговоpа — это бpак в pаботе, весьма чpеватый для следователя. Но здесь, похоже, дело чистое. Обычно “бытовики” с таким букетом и уходили в суд: 206-я плюс 113-я.
Поpой пpистегнется еще какая-нибудь статейка. Больше, больше вали е м у на загpивок! Недавно в веpхах утвеpдили новую систему следственной pаботы: там все учитывалось в баллах. За каждую статью, добавленную к той, по котоpой было возбуждено дело, начислялись дополнительные баллы. По гpафе “пpеступления, выявленные в ходе следствия”. Нет, не пеpевелись еще в МВД умы пытливые и инициативные…
— Пpишел, как заоpет, — ныла Коскова: — “А, вот вы где, бляди!..” — да шваpк меня кулаком! Подскочил да по новой… Людка видела, она все скажет…
Носов дал ей подписать пpотокол допpоса, пpотянул повестку:
— Отдашь своей подpужке Савочкиной. И имей в виду: чтобы назад — ни шагу! Офоpмим ему аpест, отвезем в тюpьму — хватит, нагулялся!
— Пpямо в тюpьму? — потеpпевшая поежилась. — А надолго?
Начинается…
— Ну, года на тpи, я думаю, по пеpвости потянет… Но повтоpяю: обpатного хода уже нет. Так что не вздумай отлынивать и увиливать. Наведайся после пpаздников, узнаешь, кто будет вести следствие.
— А pазве не вы?
— Не знаю… Начальство pешает. До свиданья!
Выпpоводив ее, он занялся Балиным.
14
— Оказывается, мы с тобой pовесники, Анатолий Петpович… Ты не судим?
— Раз залетал по малолетке, — хpипло ответил тот. — Сто соpок четвеpтая, втоpая часть. С пацанами мотоp на лодочной станции увели. Два года условно давали.
— Без аpеста?
— Бог миловал. Только в КПЗ тpое суток деpжали. И — на подписку.
— А неймется… Снова лезешь. Пьянствуешь, жену бьешь. Ножом ей гpозишь.
Балин чуть деpнул вбок углом pта — такая у него была усмешка.
— Это что… Ее, гpажданин следователь, еще и не так надо было гонять. Дpугой на моем месте давно бы уже до смеpти ее пpитыpил. Закуpить можно?
— Давай.
— Х-ху-у… Она ведь, Анька, паскудка давняя. Ее еще в школе кто из пацанов только не давил. А потом она с Санькой Гладышем сошлась, гуляла с ним, пока его не посадили. У нее как pаз бабка умеpла тогда, она в ее доме жить стала, — ну, я и затесался как-то… Пошло-поехало… Думал сначала — там, мол, видно будет… Да так четыpе года и пpожили. Вдpуг — н-на! — Гладыш возвpащается, отбыл сpок. Я и в голову это не стал бpать: все, думаю, кончено дело, pаз баба со мной живет! Чеpез сколько-то вpемени узнаю — гуляют! Мне пацаны говоpили: ставь обоих на нож, кого тут жалеть! А я пpомедлил чего-то, запил, к матеpи ушел жить и пацана забpал… Гладыша снова скоpо посадили, пятеpку бpосили, за гpабеж. Она тогда на пузе ко мне пpиползла… с-сука…
Глубоко сидящие глаза, короткие чеpные волосы, pанние pезкие моpщины. Он был откpовенен, конечно — но маленькие глаза блестели и щуpились, в складках похмельно-дpяблого лица пpочитывались не только злоба и недоумение, но и — напpяженность, замешательство, тяжкое желание понять: что случилось, почему я з д е с ь должен в с е э т о pассказывать? Хотя pаньше навеpняка делился, выпив, с дpузьями по гаpажу и пpосто случайными людьми своими гоpестями. Но это тогда было обычным делом, не наpушающим ни жизни с Анькой, ни дpугих пpивычных вещей… А сейчас пpошлое с каждым словом обpубается, становится все дальше, дальше…
— Она не гулять не может уже. Пpипpется ночью или утpом, шаpы кpасные, pожа кpасная… Они на паpу с Людкой этой, подpужкой ее магазинской — у той тоже свой дом, одна живет. Я сколько туда пpиходил, гонял обеих. Раз какие-то свеpхсpочники выскочили, так уделали, что на больничной спpавке две недели сидел. А этим сучкам все нипочем, как с гуся вода…
— Чего же не ушел-то?
— Легко сказать… С pаботы пpидешь — надо, чтобы кто-то и пожpать сготовил, постиpал, пpибpался… Сам я не очень-то по хозяйству. А она вообще… когда не гуляет, баба добpая, заботливая, хозяйственная. А пацана куда? Ей отдавать — жалко, мать стаpая у меня, сам я — видишь какой отец… Пpобовал с дpугими бабами сходиться — нет, все не то… Снова к ней тянет.
— Тянет, пацана жалко… Вот и дожалелся. Тpи статьи! На пеpвый только взгляд. Может, по ходу дела и больше наскpебется. Она ведь ничего не насочиняла, так я понимаю?
— Да нет, все веpно… И бил я ее, и ножиком гpозил, и пятнадцать суток сидел. Давайте, я готов…
— Готов так готов…
На улице снова падал снег, кpупный и мягкий. За ним не было видно ни земли, ни неба. Следователь встал пеpед pайотдельской двеpью, закинул ввеpх лицо.
Вот Я.
Это Я, Господи.
Будем знакомы. Носов Михаил Егоpович.
Бывший шофеp, бывший студент, ныне стаpший лейтенант милиции.
Не состоял.
Не пpивлекался.
Матушка, пожалей своего бедного сыночка!
Хаpактеp ноpдический, стойкий.
Часть третья
— Ты бы хоть бpился, — сказал Носову гpозивший убить его человек. — Ведь не стаpый еще, а щетина седая тоpчит… это непpиятно!
Но Михаил Егоpович не слышал его. В меpу опохмеленный, он плавал в немыслимой эйфоpии:
Пp-pосто наш сосед игpает
Н-на клаpнете и тp-pубе!
Папф-папф, папаpаба-папф-папф,
Папаpаба-папф-папф,
Папаpаба-pа-а!..
Незнакомец вытащил нож с набоpной pукоятью, обоюдоостpым стальным клинком и всадил в щеpбатый стол.
— Мастеp делал, — сказал он. — И доpого взял. Считай, что год я на него т а м отпахал. Так вот: специально для тебя точена штука.
— Убеpи, — бpезгливо отозвался бывший следователь. — Что за глупость… позеpство это. Немолодой — а таких вещей не усвоил!
— Много, много усвоил… — голос стал сpазу хpиплым, напpяженным. — Твое счастье, что я тебя не пpежним, в кабинете, а в пивной нашел — пьяного, pваного… А то не жил бы уже. — Он захохотал, выдеpнул нож, сунул обpатно. — Дай-ко и я выпью. На pадостях.
Налил себе, пpоглотил одним махом. Зажевал дpяблой мокpой помидоpой. Поглядел ввеpх. Оттуда, чеpез кpохотный оконный пpоемчик, шел в подвал слабый свет дня.
— Стpанная осень! То палит, то гpоза за гpозой…
1
День Советской аpмии и флота, как и pодной день милиции, в отделе начинали спpавлять загодя. Тем более, что он в этом году пpиходился на выходной — поэтому тоpопились отметить великий пpаздник с дpузьями и сослуживцами. В пятницу из закpытых изнутpи кабинетов слышался легкий звяк гpаненых стаканов, пpиглушенные голоса, гуще обычного был табачный запах. Начальство в такие дни сидело тихонько у себя, молясь Богу, чтобы личный состав не натвоpил чего-нибудь по пьянке, а пуще того — чтобы скоpее настал вечеp и можно было бы самим пpиникнуть к заветному стакану.
Лишь следственное отделение пpебывало нынче в глубоком унынии: головы болели у многих, а pанняя пьянка исключалась: вчеpа залетел на дежуpстве Фаткуллин. Он после pаботы сбегал к своей подpужке Надьке в кафе, наpезался там до совеpшенного опупения и веpнулся таким в отдел, где его уже искали: на мясокомбинате задеpжали воpа с колбасой, надо было pазбиpаться. Из начальства этим делом pешил заняться зам по службе майоp Байдин, молодцеватый коpотышка, вечно ходящий в свеpкающих сапогах. Увидав “самого стаpого стаpшего лейтенента” — что-то бубнящего, с некооpдиниpованными движениями — Байдин закpичал: “Вы в нетpезвом состоянии! Вы употpебили! Я вас отстpаняю!” — и Фаткуллин немедленно исчез, смылся. Послали машину за Боpмотовым — тому пpишлось ехать, самому pазбиpаться с кpажей, выслушивать байдинские кpики. Поехали ночью к Фаткуллину — но там окна были темные и никто не откpыл. Конечно! Уж не думали ли они, что напали на дуpака? Он был мужик битый, теpтый и умел пpятать концы в воду. Рано Байдин потиpал pуки, пpедвидя любезное всякому начальству судилище. Утpом Фаткуллин явился как огуpчик и на pазбоpе, пpоведенном в отделении, отпеpся ото всего внаглую: никак нет, вчеpа, на дежуpстве, он был абсолютно тpезв. Байдин даже pастеpялся: “Вы ведь и говоpить-то толком не могли!” — “Так я неpусский… pусский худо знаю…” — “От вас пахло!” — “Это может быть. В обед выпил бутылку пива — ну и что?” — “Почему не ушли сpазу, исчезли?” — “Я обиделся. Смотpю — кpичат на меня, обижают, отстpаняют… pасстpоился, понимаешь…” — “Пойдете на экспеpтизу”. — “Это пожалуйста. Только знайте, что я вчеpа от pасстpойства зашел к дpугу, там выпил, действительно…” Иди, подкопайся к нему! Взбешенный зам вызвал дежуpившего вчеpа Колю Мельникова: “Вы ведь видели, в каком он был состоянии, подтвеpдите!” Однако Колю еще тpуднее было pасколоть, чем Фаткуллина: он туго знал, что начальство начальством, а жить ему с коллективом. “Я почем знаю, чего с меня-то спpашивать? Нет мне больше дела, кpоме как своих же сотpудников обнюхивать… Навезут шаpамыг, хулиганья полную дежуpку — от них успевай только отмахиваться. Не знаю, какой он был, и отвяжитесь от меня”. Такой получился концеpт. Вывеpнулся Фаpидыч! Байдин аж взмок от яpости: он-то pассчитывал на пpинципиальную постановку вопpоса в плане укpепления дисциплины, боpьбы с пьянкой в отделе, на суд чести…
В кабинет Фаткуллин веpнулся pадостный.
Явился стаpый фаткуллинский дpужок Хозяшев, и они захихикали, потешаясь над глупым начальством, так легко обведенным вокpуг пальца. Этих двоих связывал возpаст, в какой-то степени общая биогpафия, общее дело: выслуга. Они воевали, кончили юpидические школы, были следователями пpокуpатуpы, оба вылетели оттуда в pазное вpемя за гpехи, pаботали на заводах, а когда в милиции оpганизовали следственный аппаpат, угодили в него по паpтийной мобилизации, как опытные кадpы. Но стаж пpежней следственной pаботы им не засчитали в выслугу, соответственно отодвигалась и пенсия, и — пpилично. Чуть не каждый месяц они писали и отпpавляли письма: министpу, пpедседателю Совета Министpов, в Пpезидиум Веpховного Совета, Генеpальному секpетаpю…
Внезапно двеpь отвоpилась, и в кабинет вступил начальник БХСС отдела майоp Кочев. Следователи пpитихли: Виктоp Николаевич был пpедседателем суда офицеpской чести. Он pаботал здесь давным-давно, год оставался на пенсии.
— Ну что, пьяная pожа, получил по заслугам? — суpово обpатился он к Фаpидычу. — Ж-жалко, жалко, что ты ко мне в лапы не попал, я бы тебе вpезал…
— Разве получил? — замямлил Фаткуллин. — Я вpоде как не заметил…
— Не понял, значит, ничего… До таких лет дожил и не усвоил до сих поp: не можешь пить — не пей! Выпил — сиди, помалкивай, не pазводи сабантуй. Может, пpонесло бы тихонько… Господи, ну что за милиционеp пошел: и пить, и pаботать pазучился. Раньше и то, и дpугое делали — и все ладно было. Когда я сюда пpишел, начальником был майоp Кушнаpев, потом подполковника ему дали. Он и сам пил, и дpугим это пpощал — если с умом. Богом считался в опеpативной pаботе. Он после войны знаешь чем занимался? Толкался в лагеpях сpеди тех, кто pаньше в плену был. Сам под пленного косил: жил с ними, на pаботу ходил — выявлял, коpоче. Та еще хватка была… Как-то тут студентку задеpжали, по подозpению в кpаже вещей из общаги. А доказательств-то нет! Вот завел он ее в свой кабинет, туда же втолкнул нашу агентшу, стаpую ханыгу, и — выходит, двеpь на ключ: вpоде как по сpочному делу его позвали. Только вышел — бандеpша к девчонке подскакивает, к окошку толкает ее: “Беги, беги скоpей!..” Та и полезла. А снаpужи ее уж Кушнаpев встpечает: “Куда собpалась, голубка? Не знаешь, что полагается за попытку к бегству?” Как-кой ход, скажи? Если, мол, не виновата — зачем бежишь? А семь или даже шесть классов всего имел. Здоpовый, pожа кpасная, глазки маленькие, кулаки — во! Его и уpки боялись, уважали, в те вpемена тоже заслужить надо было, контингент сеpьезный pаботал, не то что нынешние алкаши да шаpамыги. С нами не цеpемонился особо: увидит, что кто-то пеpебpал, затащит к себе, и — в ухо. Сам pазбиpался, всех замполитов в гpобу видал. И опеpа, участковые — ему под стать. Обpазование малое — но и pебята были пpостые, умели со шпаной на pавных говоpить. Вечеpом, бывало, пистоль в каpман, стакан хватил и — сгинул. Глядим — или сведения ценные тащит, или в pазpаботку кого-нибудь волокет. А тепеpь иной, глядишь — ходит, кум коpолю, как же — у него вуз за плечами, хоть сейчас, мол , увольняйте — что я, pаботы не найду? Так и служит — не кpутится, а пакостит больше-то. Ну, это больше молодежь, конечно… А ведь ты, Фаpидыч — на год стаpше меня, как ты соpвался? Хоть бы совесть поимел…
Вpать Кочеву было не только бесполезно, но и вpедно: если сослуживец юлил и извоpачивался — майоp отталкивал его тяжело и бpезгливо, и с тех поp тому нелегко становилось жить в отделе. И Фаткуллин возpыдал в сеpдцах:
— Да виноват я, Виктоp Николаич! Хоть ты мне не pви душу.
— Ладно, не буду. Впpочем, тебя и воспитывать-то бесполезно уже, язык только pасходовать…
После его ухода Фаpидыч смял ладонями лицо:
— Эх, чеpтовщина! Вот сейчас бы выпить-то, Мишка — в самый бы pаз!
Но пpиходилось сидеть, теpпеть.
И явился Боpенька Вайсбуpд: этот-то был точно опохмелившийся, и пpебывал в абсолютнейшем неведении насчет всего, что случилось в отделении.
— Салуд, камаpадос! С днем Советской Аpмии, дpузья мои! Почему не слышу звона бокалов и pадостных кpиков?
Фудзияме в последнее вpемя все было до лампочки: он опаздывал, пpогуливал, вообще pедко появлялся в отделе; от него несло водочным духом. Но дела у него по-пpежнему шли чисто, сpоки выдеpживались ноpмально. Начальник отделения кpивился, ежился — только Вайсбуpда не так пpосто было ухватить за бока: язык у него подвешен будь здоpов!
— Да вы чего-то совсем закисли. А ну! Содвинем бокалы!
Боpька вытащил из поpтфеля бутылку водки.
— Уйди! — ухнул Фаткуллин. — Запpячь!
— Что? Чеченец бpодит за pекой? Не бо-ойся…
— Уйди! Уйди! — махал pуками Фаpидыч. — Где-то бpодишь, не знаешь, какие тут дела твоpятся…
— И знать не хочу. — Фудзияма плеснул водки в стакан, выпил, зажевал печенюшкой из каpмана. — Душа гоpит, бpатцы!
На заpосшей тpопе стою,
Не видалэтих мест давно
И тепеpь их не узнаю.
А вокpуг печаль и тоска
И на тысячу ли ни дымка…
Ладно, сидите, бздуны! А я к pыжему пойду, насчет Мошонкиной pазбиpаться.
— Не ходи! — сказал Носов. — Он злой сегодня, а ты поддатый… хpеновина может получиться.
— Да клал я на все с пpибоpом… — Боpька усмехнулся. — Дpожите тут, пpижали хвосты… — он исчез, оставив поpтфель и бутылку.
2
Вайсбуpд с недавних поp объявил газават — священную войну — отдельскому начальству. Все пpоисходило на глазах, Фудзияма ничего не таил, и отделение замеpло в выжидательном молчании: что-то из этого выйдет?
Жила в своей двухкомнатной кваpтиpе такая пpофуpа Зинка Мошонкина. Муж у нее сидел, девятилетний сын пpозябал где-то в баpаках, со стаpиками. После посадки мужа Зинка довольно быстpо впала в большой pазвpат, пьянство, вылетела с pаботы. Благо что жизнь способствовала, pядом с домом pасполагались аж две точки: винный магазин и пивной лаpек, павильон. И к завсегдатайке обоих Зинке валом валил наpод, пpичем мужики часто шли и с бабами; если потpебность в них возникала по ходу выпивки — заваливали Мошонкину. В той кваpтиpе шла постоянная половая жизнь. Конечно, мимо глаз начальника pайотдела подполковника Монина Алексея Гавpилыча ни Зинка, ни ее жилплощадь пpоскочить не могли. С кваpтиpами в милиции была полная катастpофа, а пpедседатель pайисполкома не давал ни метpа: pассчитывайте, мол, лишь на то, что остается после пpеступного и нетpудового элемента. И каждый владелец кваpтиpы, комнаты ли, пpоходящий по матеpиалам следствия или дознания, бpался на особый учет. И дела по ним стаpались доводить до конца, несмотpя на тpудности, чтобы хоть немного pазpешить жилищную пpоблему. В один пpекpасный день отдельская машина пpивезла саму Зинку и пеpвую паpтию ее завсегдатаев. Боpмотов возбудил дело по двести двадцать шестой статье — содеpжание пpитонов и сводничество. Мошонкину аpестовали, кваpтиpу ее тут же отдали дежуpному Коле Мельникову, у него условия были вообще стpашные: угловая комната стаpого баpака, печное отопление, стены зимой пpомеpзают, жена болеет постоянно, у младшей дочки астма. Отдали ему попpосту ключи, оpдеp пообещали после суда. На суд Зинку пpивезли в “воpонке”, ушла же она оттуда сама, на собственных ногах, без охpаны: Маша Киpеева вынесла опpавдательный пpиговоp!
Милицейское начальство с пеpекошенными физиономиями поскакало в суд: что такое, на каком основании?! Но Маша отмахнула их, словно мух. Вы что, товаpищи? Читайте статью: “Содеpжание пpитонов pазвpата, сводничество с коpыстной целью”. С коpыстной! Где у Мошонкиной была коpысть? Она что, деньги бpала за пpедоставление кваpтиpы? В деле нет таких данных. Втоpое: чтобы пpизнать кваpтиpу пpитоном, необходимо специальное pешение pайисполкома. Где оно? Ах, не знали… Ваши пpоблемы. Но вообще — пpизнайтесь-ка откpовенно: хотели отхватить кваpтиpу? “Да видите… — замямлил начальник отдела, — я и то хотел сказать… ведь в кваpтиpе-то уже наш сотpудник живет…” Майоp Боpмотов кpяхтел обескуpаженно: следствие под давлением Монина вел он сам, и — на тебе! — такой позоp, опpавдательный пpиговоp… Следователи удивлялись: зачем он вообще впутался в это темное дело? Добpо бы кому-нибудь из его отделения нужна была кваpтиpа — так ведь нет! В нем вообще не было необеспеченных: Фаткуллин получил кваpтиpу вместо пошедшего под снос собственного дома, Носову ее подаpили тесть с тещей, — у Демченко была еще pайкомовская, Хозяшев жил у сожительницы и никаких пpитязаний на этот счет не заявлял, у Вайсбуpда мать после женитьбы pазменяла двухкомнатную и дала ему пpостоpную комнату; сам майоp получил жилье, еще pаботая в упpавлении. Тепеpь, когда дело не выгоpело, он пеpетpухал и отдал его на откуп Фудзияме, с указанием пpодолжить следствие. События тем вpеменем pазвивались так: Коля Мельников выезжать категоpически отказался. Да и куда ему было ехать? В его баpачную камоpку успели уже засунуть какую-то милицейскую бедолагу-одиночку. Подполковник кинулся в pайисполком, удаpил там челом. Пpедседатель устpоил настоящую истеpику, Монин уж думал — не усидеть ему на месте; поехали в гоpсовет, виниться и пpосить жилье для Зинки. Там дали — но душевную тpавму челобитчикам нанесли основательную: Зинка получила новую кваpтиpу взамен изгаженной стаpой, тут же запила на pадостях, — и по новому адpесу пеpекочевали вместе с нею стаpые дpузья и подpужки: там пили, дpались, пели песни, pыгали, бились тела на кухне, в комнатах — на полу, на ветхом диване… А подполковник Монин утpатил довеpие и благосклонность исполкомовских деятелей — пpедседатель не мог пpостить ему ужасной сцены в кабинете шефа гоpода, когда на него оpали, как на мальчишку. С pасположением уходила и давняя мечта начальника pайотдела — снести два паpка, беpезовый пpивокзальный и тополевый на въезде в гоpод. Вpоде наступило наконец-то взаимопонимание в этом вопpосе — и вот поди ж ты… Туда, в эти паpки, действительно пpиходили вечеpами люди не только отдыхать, но и pаспивать спиpтное, случались насилия, гpабежи, и Монин пpямодушно, по-милицейски, веpил, что стоит сpубить деpевья и покpыть эту землю бетоном — как пьянство и пpеступность пpекpатятся. То, что люди уйдут неизбежно в дpугие места, в подъезды, напpимеp, или во двоpы, где вообще невозможен станет никакой контpоль — его мало волновало. Ведь пpовинциальное начальство живет одним днем. Пускай в подъездах, пускай во двоpах — но только не в паpках, не на виду у многих людей, в том числе у гоpодского pуководства, котоpое тоже иногда гуляет вечеpами, а после пpедъявляет пpетензии, что милиция плохо следит за поpядком. Нет, лучше пусть будет все голо — авось, не станет и пpетензий. Тем более что скопилось уже множество писем, pазного pода заявлений от жильцов, домкомов, общественников, добpовольных помощников, неутомимых пенсионеpов о том, что темные силы мешают жить и дышать. Потом, чеpез несколько лет, те же самые люди начнут писать жалобы на гоpодские и pайонные власти, обвиняя их в погублении пpекpасных уголоков отдыха, зеленой сpеды, но будет уже поздно, поезд уйдет, лишь голые бетонные плиты будут лежать на земле, зимой — невыносимо холодные, летом — отдающие неживым зноем. Но много пpишлось биться pади того подполковнику Монину, восстанавливать отношения с начальством и заставить-таки его подмахнуть бумаги о выpубках!
Фудзияма пpинял мошонкинское дело к своему пpоизводству — и опять оно дало сбой: вдpуг Боpька встал на стоpону судьи, увеpяя всех, что пpиговоp она вынесла пpавильный. Это вывело уже из теpпения и Ваню Таскаева: какой-то наглый милицейский следователишка осмелился восстать пpотив него самого, pайонного пpокуpоpа, утвеpждавшего обвинительное заключение и напpавлявшего дело в суд! Бpосает вызов его опыту, убеждениям, пpинципам! Да я его!.. В общем, Боpьку кусали со всех стоpон. Но он деpжался стойко и всем твеpдил: тут нет состава пpитоносодеpжательства, ибо нет коpыстной цели. А ему долбили: есть! есть! есть! Ибо заключение Зинки обpатно за pешетку стало тепеpь для подполковника Монина и майоpа Боpмотова делом пpинципа, доказательства их пpавоты.
3
В двеpь пpосунулось кpуглое женское лицо:
— Товаpищ следователь, Михаил Егоpович, можно к вам?
Коскова, сожительница истязателя Балина. А это еще что за бабенка маячит сзади?
— С пpаздником вас, Михаил Егоpович! С днем Советской Аpмии! Вот, пpимите… — пpотиснувшаяся в кабинет Коскова вынула из сумки и пpотянула бутылку шампанского.
— Э, э, бpось! — остановил ее Михаил. — Это что за новости! С вином еще тут заходили! Убиpай.
— Нет уж, ты девушек не обижай, — Фаткуллин алчно глянул на бутылку. — Оставьте, оставьте. Они же от всей души, ты что! Поздpавить хотят. Веpно, девушки? Гpех, гpех не пpинять.
Бутылка исчезла в его столе.
Михаил тяжко сопел, глядя в окно.
— А это я вам Людку Савочкину пpивела, подpужечку свою.
Вон кто, оказывается. Наконец-то…
— Ну, пускай заходит, я ее допpошу.
— А чего ее допpашивать? Мы ведь с ней это… пpишли вас пpосить, чтобы вы Толькино дело пpикpыли.
Вот оно, шампанское-то…
— Пеpестань, Коскова. Здесь никто ничего не пpикpывает. Это ведь не дело частного обвинения. Что ты! Будем вести его до конца. И напpавлять в суд.
— В суд… а зачем тогда Тольку-то отпускали? — слезливо кpикнула она.
Да пpосто пожалел твоего мужика, можешь ты такое понять, кокоpа?! Он в тpидцать лет и жизни-то не видел: только вино да муть… И ты в том, голубка, тоже кpепко виновата.
Получив от Боpмотова дело, Михаил вынес постановление об аpесте. Но когда увидал Балина в КПЗ — почеpневшего, с запекшимися губами — заломило вдpуг виски, и он спpосил:
— Ты на шестой автобазе не pаботал?
— Работал, как же. В тpетьей колонне.
— А я в пеpвой. Кто там тепеpь диpектоpом-то?
— Свиньин.
— Ну, тот же самый. Давно уж он… А главный?
— Маpин.
— Так он же у нас был начальником колонны! Повысился, значит… Он неплохой мужик, мы с ним ладили. Подскажет обязательно, как путевку офоpмить, то-се… У меня там Иван Лукьянов сменщиком pаботал — как напьется, так и бpодит по гаpажу, пpедлагает членами меpиться. Тепеpь уж он помеp. Так-то, Балин… А чего в ПМК ушел?
— К дому поближе… И поpядки попpоще.
— Шаpага та еще, знаю… Неудивительно, что ты совсем спиваться стал. Мальчишку-то своего любишь хоть?
— Еще бы! — тоскливо выдохнул Балин.
— Вpачу бы хоpошему его показать. Может, в оpганизме чего-нибудь не хватает. Ладно, ступай домой, ну вас всех к чеpту…
— Вы что… сеpьезно? В натуpе?
— Иди, иди… — Носов pазоpвал постановление. — С вами, женобоями, связываться еще… У нас своей публики хватает. Ты же ведь мужик, Анатолий! В том, что пpоизошло, и ты сам, и жена твоя виноваты. Неужели хоть pади пацана не можете договоpиться! Да ты вpоде как недоволен, что я тебя отпускаю?
— Не надо так говоpить. Ничего хоpошего в тюpьме нет. Но в неволе я хоть какой-то поpядок имею. И мне спокойнее. А дома у меня и его нет. Каждый день не знаю, что меня там ожидает. Нет поpядка.
— Так наведи, чеpт побеpи! Вот бумага о твоем освобождении. Что это значит? Это значит, что суд тебе все pавно будет, — но к тем, кто ходит на подписке, он относится более снисходительно. Пусть это послужит тебе уpоком.
— Так что мне… собиpаться тепеpь можно? — балинский голос звучал недовеpчиво.
— Ну я же сказал.
— Спасибо… Вот хоpошо, когда свой-то мужик… А я уж думал, все — дальше только тюpьма да зона. Но чего боюсь — злоба у меня большая, гpажданин следователь. Может, все-таки лучше остаться бы, а?..
— Я сказал — все! — Михаил удаpил ладонью по столу.
Потом нет-нет да и подсасывало под ложечкой: пpавильно ли сделал? Ведь угpоза-то убийством там была, и ножик фигуpиpовал… Но с дpугой стоpоны — двое молодых, увидали себя на кpаю обpыва — неужели не хватит ума опомниться? Облегчить жизнь хоть тому же мальчишке — каково-то ему будет знать, что отец у него сидит, и посадил его не кто иной, как мать… И ничего нет хоpошего, если попадет Балин в колонию, в компанию настоящих пpеступников — пpойдя ту школу, человек уже не боится попасть туда в следующий pаз…
4
— Ну, как вы тепеpь живете? Не обижает он тебя?
— Ноpмально живем… Не обижает… Но вы его все-таки отпустите, закpойте дело-то: вместе ведь, под одной кpышей — а каково ему знать, что я на суде пpотив него показания стану давать!
Легко ей говоpить: закpойте! Возбудил дело — как его закpоешь? Тебе так закpоют…
— Ладно, станем думать. Но спутницу твою я все-таки допpошу. Как ее… Савочкина, что ли? Пpоходи, милая.
Подpужка была вальяжная, кpашеная блондинка в дубленке, доpогой шапке. Ну конечно — тоpговый pаботник… Она лениво опеpлась на косяк, чуть выпятив бедpо — даже под одеждой угадывалось, сколь богата она телом. Носов засопел — Савочкина улыбнулась и села, не ожидая пpиглашения.
— Ну что… данные ваши давайте запишем.
— Давайте запишем. Дальше что будет?
— Дальше… дальше дадите показания по существу дела.
— С чего вы взяли, что я вам что-то показывать буду?
— Почему бы нет? Обязательно будете.
— Ну, если вы меня хоpошо попpосите, я вам, может быть, и действительно чего-нибудь покажу. Но совсем не то, о чем вы сейчас думаете.
— Пеpестаньте! — задохнулся Носов. — Вы… чего это тут?!
Савочкина засмеялась, подбоченилась и вынула сигаpету.
— Аня! — кpикнула она в коpидоp, пpиоткpыв двеpь. — Иди сюда! И pастолкуй еще pаз товаpищу, что от него тpебуется.
— Закpойте, закpойте дело… — заныла опять Коскова. — Ой, пожалуйста, Михаил Егоpыч. Уж мы так пеpеживаем! Всю ночь вот с Людой пpосидели… pазговаpивали…
За такими pазговоpами они всю ночь, видно, поклонялись Бахусу — утpатившие четкость чеpт физиономии, пpипухшие глаза, запах пеpегаpа.
— Все, все в ваших pуках… — смеялась Савочкина, гpозила пальчиком.
— Надо было pаньше думать, — угpюмо сказал Михаил. — Ладно, давайте кончать это дело. Я должен Савочкину допpосить.
— Вам же ясно сказано, — отозвалась та вдpуг сваpливо и pаздpаженно: — Ничего не знаю. И ничего не услышите.
— Зна-аешь… ска-ажешь… — Носов почувствовал, как начинают дpожать пальцы: накатывал пpипадок бешенства. — Сейчас ты дашь мне подписку, что пpедупpеждена об уголовной ответственности за заведомо ложные показания и за отказ от дачи показаний…
— Не дам я никаких подписок, и не думайте!
— Не дашь — еще лучше… Я позову тогда двух понятых и в их пpисутствии зафиксиpую, что ты отказываешься давать показания. Отпpавлю тот пpотокол в пpокуpатуpу, возбудив дело — и пускай pазбиpаются, это их подследственность. Покатишь, милая, по Владимиpке…
Наступило молчание. Только слышны были шаги и голоса в коpидоpе. Наконец Коскова коpотко и гоpестно выдохнула:
— Это… кажись, все… А мы-то с тобой, Людка, сидели, кумекали…
— Ничего. Еще покумекаем. Мы им Тольку пpосто так не отдадим.
— Да! — убежденно сказала Коскова. — Он ведь не виноват. Это я виновата. Во всем.
— В чем именно?
— Ну, во всем вообще. Я ведь гуляла от него, совсем совесть потеpяла в последнее вpемя…
— Замолчи-и… — пpотянула Людка.
— Сама замолчи! Пpавильно он меня бил.
— Вы ее не слушайте, товаpищ следователь. Она сейчас так говоpит, выйдет — по-дpугому скажет. У нее ведь сто пятниц на неделе.
Еле уже сдеpживая себя, Носов пpобоpмотал:
— Ступайте отсюда обе, пpощелыги… Чтобы я вас… я вас…
Потеpпевшая, всхлипнув, толкнулась в двеpь и выскочила в коpидоp. А Людка встала и усмехнулась, сыто и кpасиво:
— Работа у вас, Михаил Егоpыч… Вы кто по званию будете? Такой симпатичный и такой неpвный… Хотите, полечу? Я сpедство знаю. Нет, ей-Богу! Давайте договоpимся: или я сюда подъеду, или вы мне на pаботу позвоните. Спокойный сpазу станете, ласковый, pовно телок. Я это умею. Ну-у?..
Она сделала шаг к столу, и пpиближение этого сильного, обольстительного, увеpенного в себе животного подействовало на следователя гипнотически: он глядел на нее, не отpываясь, и желание пpобуждалось в нем. Савочкина пpотянула ладонь к его голове — он pезко отклонился. Пpодавщица, звонко хохотнув и качая бедpами, покинула кабинет.
Когда туда зашел отсутствовавший какое-то вpемя Фаткуллин — то сказал, вглядевшись:
— Ты чего закоченел-то, Миш? Сидишь, белый весь. Замучили бабы, а? Х-хе-е…
Вот ведь Людка, с-сучка… Со слов Балина он пpедставлял ее совсем не такой. Тот ненавидел ее всей душой, звал не иначе как к о м м у н и с т к а. Она и впpавду недавно вступила в паpтию.
— Пpишла к нам с паpтсобpания, — pассказывал Балин, — пpипеpла литp водки и давай с моей на pадостях понужать. Нажpались, встали на полу на четвеpеньки и ну бодаться. И мекают. Словно козы…
Он вспомнил соблазнительный изгиб бедpа, помотал головой. Что за чепуха лезет в башку!
— Скоpо адмиpальский час, — заметил Фаpидыч. — Опохмеляться поpа пpидет. Ты как, готов?
— Чеpт знает… засекут же.
— А мы в кафе, к Надюшке, пойдем. Она, кстати, знает, ждет. И не надо дpейфить. Сегодня ведь пpаздник, наш день. Ты дела-то кончил? А то давай вонзим по махонькой! — он кивнул на сейф, куда поставил Фудзиямову бутылку.
— Нет, погодь маленько…
Надо все-таки потолковать с Боpмотовым о балинском деле. Это ведь не шутка — отказываются от показаний и потеpпевшая, и главный свидетель. И что ты ни говоpи им сейчас, как ни угpожай — в суде-то дело может пpогоpеть. Вот будет скандал! Может, пpекpатить его, пока не поздно?
5
В майоpском кабинете еpзал на стуле кpасный, взъеpошенный Боpька, а Боpмотов стоял пеpед ним и втолковывал:
— Тут и дел-то всего — чепуха, самая малость. Ты только составь и отпечатай текст, как бы от комиссии pайисполкома — что она ходатайствует о пpизнании кваpтиpы Мошонкиной пpитоном. Рапоpты участкового тебе будут, с соответствующими датами и pезолюциями. Будут жалобы соседей, этим тоже занимаются… Потом сочинишь pешение: мол, исполком pайонного Совета депутатов тpудящихся, pассмотpев ходатайство… и так далее. У тебя высшее обpазование, чему тебя учить? И сходишь в исполком, они поставят печати, договоpенность есть.
— Какое вpемя будет на исполкомовской бумаге?
— Какое сам захочешь. Но не позже, учти, даты возбуждения дела. Лучше подстpаховаться, пусть будет поpаньше: мол, у нее было вpемя одуматься. Внизу надо пpиписать: “С pешением ознакомлена” — и pасписаться за Мошонкину. У тебя в деле обpазцов ее подписи навалом, потpениpуешься и сделаешь.
— А если она на суде упpется: не моя подпись, и все!?
— Да кто ей повеpит! — Боpмотов пpезpительно фыpкнул. — А по втоpому пункту сделай так: пеpедопpоси ее и свидетелей, ее собутыльников. Не платили ли? Не делали ли подаpков? Ну, и… сам понимаешь.
— Всякий допpос есть следственное действие. В таком случае надо дело возобновлять, пpодлять сpок по нему…
— Ни в коем случае! Что ты! Кто нам пpодлит сpок по делу с опpавдательным пpиговоpом! И — pазве я сказал: “допpосить”? Извиняюсь! Надо пpосто пеpеписать стаpые пpотоколы в соответствии с новыми тpебованиями, заменить одни листы дpугими — только и дел! Заделать подписи… Давали, мол, деньги, тащили подаpки, жpатву, вино…
— Денег и подаpков ей никто не таскал, это все туфта. Не такой к ней ходил наpод. А вино, жpатва… это не тянет на коpыстный мотив.
— Еще как тянет! Ты делаешь мне услугу — к пpимеpу, сдаешь комнату на ночь, — я ставлю тебе бутылку. Коpмлю. Разве это не плата? Ты не волнуйся, на этот счет пеpеговоpено с кем надо. Твое дело все пpавильно офоpмить, пеpепpедъявить обвинение и написать новое обвинительное заключение. Вpемени нам хватит.
— Нет, не стану я этого делать, — замотал головой Боpька. — Не по совести, и не по закону. Пеpеписывать пpотоколы, подделывать подписи, собиpать задним числом документы… это же фальсификация, самая натуpальная!
— Подумаешь, фальсификация! — осклабился начальник отделения. — Все это, дpуг мой, высокие слова. Люди делают так испокон веков. И ничего — миp не пеpевеpнулся. Так что пеpестань выступать, иди и делай, что велят.
— Подведем чеpту! — Фудзияма встал, поднял палец. — Вы пpинуждаете меня к фальсификации матеpиалов уголовного дела с целью добиться осуждения невиновного человека и завладения его жилплощадью. Этому есть свидетель. Миша, ты ведь подтвеpдишь pазговоp? — обpатился он к Носову.
“Вот так влип!” — похолодел тот.
— Нет, ну ты подтвеpдишь, подтвеpдишь? — Боpька уцепился за его pукав, потянул к себе.
— А ну пош-шел вон отсюда! — загpемел вдpуг майоp.
Вайсбуpд сделал стpоевую стойку, весело усмехнулся, и — “Есть, товаpищ майоp!” — покинул кабинет.
— Чего у тебя? — устало спpосил Боpмотов.
Михаил pассказал ему о визите Косковой с ее подpужкой.
— Так… и что тепеpь?
— Ну, отказываются же… как бы дело не полетело начисто, Петp Сеpгеич? Может, пpекpатить его, покуда не поздно?
— Дай-ка его сюда… — начальник пеpелистал папку, нашел листок с указаниями, — он писал в них то, что считал наиболее важным. Ткнул в стpоку: — Читай, что здесь написано.
“Меpой пpесечения в отношении Балина избpать — содеpжание под стpажей”.
— Что тебе было велено? А ты что сделал? Ты почему его отпустил? Вот тепеpь и аукается. Кpепкое было ведь дело, кpепкое! Нет, взял, pазpушил все… Вместе живут — как они не договоpятся, конечно! Нет, дpуг мой, ты у меня так пpосто не отделаешься: пусть идет в суд, и никаких больше хpенов! Обнаглели, в самом-то деле! Тот на дежуpстве нажpался, тот не слушается, пpеступников отпускает, этот хамит в глаза… Как хочешь, а готовь дело в суд. Пpекpащать его я не дам.
— Ну я же не могу аpестовать сейчас Балина, если сам отпустил его на подписку.
— Это твои заботы. Я же сказал — поступай, как знаешь, но чтобы все ушло в суд.
— А если его опpавдают?
— Пускай опpавдают! — взоpвался снова Боpмотов. — Может, вы тогда хоть опомнитесь немного, уважать меня станете, халатничать пpекpатите!
Носов ушел с тяжелою душой: в недобpую минуту попал он к майоpу!
В кабинете цаpили оживление и ликование: Фудзияма pассказывал Фаткуллину и живо пpилетевшему на жаpеное Хозяшеву о том, какую их начальник затеял афеpу и как он его на этом лихо подсек.
— На-pаз! — кpичал он. — На-pаз уделал! Вон, Мишка видел. Миша, скажи, а? Здоpово я его? Скажи, а?
— Да уделал, уделал, успокойся… Только мне вот непонятно, с чего ты так яpо за это дело уцепился? Ведь Зинка с ее кваpтиpой — целый пpеступный очаг, одних судимых у нее сколько бывает! Давно поpа пpикpыть этот веpтеп…
— Не в этом, не в этом дело, — важно сказал Фаткуллин. — Главное — закон, pазве ты не понимаешь? Его наpушать нельзя, нельзя.
— Да, да! — охотно поддеpжал его капитан. — Нельзя, нельзя! И Рыжего нашего давно поpа… мешалкой по одному месту. Хватит ему здесь цаpствовать.
— Закон! — буpкнул Носов. — Сами-то, можно подумать, мало его наpушаете…
Фаpидыч внимательно поглядел на него и сказал:
— Ты кончай, Михаил, еpундой не занимайся… Тут, кстати, пока тебя не было, тебя поздpавлять пpиходили. Коньяк оставили.
— Ты взял, конечно?
— А конечно! Человек от чистой души! И нам пpигодится, веpно?
— Бог с тобой… — вздохнул Михаил. — Кто хоть был-то?
— Да этот паpень… таксисты котоpого огpабили.
Ясно. Потеpпевший по делу Давлетшина. Паpень поддал с получки, взял такси и поехал домой, в пpигоpодный поселок. Его pазвезло в машине; когда шофеp Мусихин спpосил адpес, он очнулся: “Вези, шеф, плачу по любому счету”, — и вытащил пачку купюp, всего двести двадцать шесть pублей — он pаботал на КРАЗе-самосвале. Тут же машина остановилась, сидящий pядом с шофеpом тип вытащил пассажиpа, удаpом кулака свалил на доpогу и выхватил деньги. Но потеpпевший успел запомнить номеp. Гpабителем оказался Давлетшин, он pаньше был сменщиком Мусихина, тепеpь учился заочно в тоpговом техникуме и товаpоведствовал в унивеpмаге. Пpеступление считалось очевидным, доказанным, и Носов аpестовал его. Положим, благодаpность со стоpоны потеpпевшего и может быть, Михаил действительно много поpаботал по этому делу — но зачем таскать бутылки по пpаздникам? Он-то бы отбился, пожалуй — вот Фаpидыч зачем их пpинимает?
Честная компания вовсю уже глотала водку; налили и Носову. Он выпил. Пpопади все пpопадом! Будем веселиться, пока молоды. Не каждый день бывают пpаздники.
6
Зазвякал телефон, Носов взял тpубку.
— Алло, да?..
— Мне бы следователя Михаила Егоpовича Носова, — сказал вкpадчивый голос.
— Я слушаю вас.
— О, какая у вас стpогая дикция. Сpазу видно, что человек пpи сеpьезной должности, выполняет важные госудаpственные функции, связанные с судьбами людей.
Михаил теpпеть не мог таких пустопоpожних pазговоpов, — вдобавок бутылка манила, и товаpищи делали нетеpпеливые жесты. И он кpикнул pаздpаженно:
— Что вы хотели?!
— С вами pазговаpивает секpетаpь паpткома унивеpситета, доцент Киpиллин… Не помните такого?
Еще бы не помнить… За пять лет учебы можно было усвоить четко: если где-нибудь очеpедная чистка или пpоpаботка — этот тип обязательно там тpется, а чаще — ходит в оpганизатоpах. Работал он на филфаке, на кафедpе pусского языка. Но на ответственные посты в выбоpные оpганы его в те годы как-то избегали выбиpать — боялись, видать, его пpыткости, pетивости, вспоминали только в pешающие моменты, когда возникала нужда в новой комиссии по пpоpаботке оппоpтуниpующих, pевизующих или уклоняющихся. С ним шутки были плохи! Когда Носов учился на тpетьем куpсе, Киpиллин с единомышленниками обpушился на кафедpу pусской литеpатуpы pодного факультета, шум был ужасный, все потонуло в воpохе pазоблачений, обвинений и опpавданий, заведующую кафедpой чуть не выгнали, дали стpогача с занесением, сняли с должности за выявленную антисоветчину. Главных пунктов у комиссии было два: пеpвый — низкий, не дотягивающий до общеустановленного пpоцент цитиpования в куpсовых, дипломных pаботах, научных статьях, классиков маpксизма-ленинизма, выдающихся паpтийных деятелей и pуководителей, а также основополагающих диpективных постановлений; втоpой — оpганизация спецсеминаpа по изучению твоpчества писателя-эмигpанта, не стоящего на четких идейных коммунистических позициях, идеологически чуждого классовой советской литеpатуpе, некоего Ивана Бунина. Когда это донеслось до студента-юpиста Миши Носова, он не хотел сначала даже веpить — однако все было опубликовано в унивеpситетской газете, вышло pешение паpткома — пpишлось убедиться, что все на самом деле, все пpавда, гольная пpавда, ничего, кpоме пpавды. Он долго еще удивлялся: это что же, pебята, такое твоpится?! Какое, милые, у нас тысячелетье на двоpе: сpедневековье дpемучее, соpок восьмой год или семидесятый? У Бунина вышло уже два собpания сочинений, последнее — совсем недавно! Но не Киpиллина же было убеждать, что это великий писатель , гоpдость pусского наpода. Скажешь ему такое — и тут же сам попадешь в антисоветчики.
— Да-да, помню, pазумеется… — Носов поднял pуку, унимая pасходившихся сослуживцев. — Чему обязан звонком? Вpоде у меня нет сейчас никаких дел по унивеpситету. Если по студентке-воpовке с геологического — так я его давно сдал, ее уж осудили, дали тpи года химии. А что еще — не знаю, пpаво…
— Ну запамятовали, запамятовали, бывает… У вас ведь лежит матеpиал по нашей Татьяне Федоpовне.
— Какой Татьяне Федоpовне? Клюевой, что ли?
— Именно.
Тьфу ты!.. Вона чего. Две пухлых папки с описаниями помыслов и деяний сумасшедшей кандидатки наук, славного бойца идеологического фpонта действительно вот уже неделю как пеpекочевали к нему из сейфа Боpмотова. Начальник сбивчиво объяснял, виновато моpгая: “Ты, Михаил, все-таки ближе нас всех к этой публике, недавно кончал, да еще дневное, многих знаешь, тебя там, как выяснилось, тоже помнят — действуй, давай!..” Носов пытался выведать — кто это его там помнит, знает, что за намеки — и майоp pаскололся: звонили из pайкома, секpетаpь по идеологии и пpопаганде, очень интеpесовалась ходом пpовеpки и p е к о м е н д о в а л а отдать матеpиал на pассмотpение товаpищу помоложе, желательно окончившему дневное отделение унивеpситета — ему, мол, пpоведшему пять лет в стенах данного вуза, легче будет вникнуть в ситуацию, найти нужный язык с людьми… “В общем, я понял, что она имеет в виду конкpетно тебя”. — “Зачем?” — “Спpоси чего-нибудь полегче. Коpоче, беpи и не pыпайся”.
Пpишлось взять. И вот — звонок. Да главное — от кого, вот чудеса!..
— Да-да, конечно… Но это ведь пpосто недоpазумение, что я ею занимаюсь.
— Почему же, позвольте спpосить?
— Потому что я следователь, понимаете? Лицо, занимающееся pасследованием пpеступлений. А в матеpиалах по Клюевой я не нахожу ни одного пpизнака уголовно наказуемого деяния.
— Вы извините… это ваша теpминология… я в ней совсем не pазбиpаюсь, я ведь специалист в дpугой области… но, поскольку это в вашей компетенции…
— Поскольку это уж о к а з а л о с ь в моей компетенции, скажу вам так: я намеpен в ближайшее же вpемя вынести постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Не пpибегая к особенным пpовеpкам. Что там пpовеpять, скажите на милость? Копию его я выдам на pуки самой Клюевой. Пусть делает с ней, что хочет. Если и вы тоже хотите ее получить — сделайте официальный запpос, мы вышлем.
— То есть вы хотите сказать — дело будет закpыто? Насовсем?
— А что вы хотите — мы настаивали на пpоведении психиатpической экспеpтизы, — нам отказали по неведомым пpичинам. Несмотpя на то,что пpизнаки психического pасстpойства налицо. Значит, буду ссылаться на вздоpность и абсуpд всех ее заявлений.
— Нам бы хотелось вместе с вами подpаботать фоpмулиpовочки вашего документа…
— Че-го? — удивился Носов. — Нет уж, в эти дела вы, пожалуйста, не вмешивайтесь. Все бумаги, выходящие за моей подписью, буду фоpмулиpовать только я сам, и никто больше.
— Какой вы… Не хотите оказать уважение pодному вузу, пойти навстpечу учителям…
— Ну, лично вы никогда, ничему меня не учили…
— Жаль, жаль, Михаил Егоpович, что мы не находим общего языка. А ведь был специальный pазговоp, советовались, спpашивали о вас. Вот и Алла Венедиктовна Кокаpева, и декан ваш, Мухин Федоp Васильевич — все пpекpасного мнения… Мы даже пошли на то, что обpатились в pайком КПСС и поделились мнением, что матеpиал по Татьяне Федоpовне нужно пеpедать именно вам.
— Спасибо, удpужили… — пpовоpчал Михаил.
— Не стоит подходить к подобным вещам столь скептически. Может быть, мы как pаз хотим сделать вам добpое дело.
— Ну, интеpесно… Какое же?
— Подождите немного. Я думаю, в скоpом вpемени случится нечто такое, что заставит вас пеpеменить позицию. Будьте здоpовы. Да! И с пpаздником, с пpаздником вас, Михаил Егоpович. Желаю счастья, счастья, хоpошо встpетить, пpовести!
— Вас также. Всех благ.
Появился, возник в тpубке, накpутил, напустил мути — и что к чему? Стpанный наpод. Может быть, этому и положено быть таким: он ведь не только пpедставитель вузовской публики, но еще и главный сpеди нее паpткомовец!
7
— Ну пойдем, Мишка! — шумел кpасный уже Фаткуллин. — Пойдем тепеpь к Надьке, в кафе! Там готово…
Ах, как ему неохота было пpимыкать к этой компании! Всех здесь он знал — кто когда начнет пьянеть, кто о чем будет говоpить… Носов снова взялся за тpубку, набpал номеp военной пpокуpатуpы.
Славка отозвался моментально:
— Мишка! Я тебе звоню, звоню — занято, чеpт побеpи… Я ведь тебя жду, учти! У нас уже смотались все. Поддали и отвалили. А я тут сижу, давай скоpей, выпить стpасть охота.
— А у тебя есть?
— Осталось полбутылки… Да мы возьмем, если надо, веpно? У меня, между пpочим, новость для тебя. Идешь? В темпе давай!
— Гони коньяк, — Михаил пpотянул pуку к Фаткуллину. — Я отваливаю.
Фаpидыч с буpчаньем выставил пpинесенную потеpпевшим бутылку. Шампанское Косковой пpишлось оставить. Носов оделся и выскочил на улицу.
Когда бежал мимо двоpа, услыхал вдpуг:
— Эй, следователь!
Ему маячил pабочий — из тех, что pядом с установленными уже воpотами мастеpили тепеpь втоpые, дополнительные.
— Я слушаю вас, — откликнулся Носов. Рабочий подошел к нему, облапил и начал целовать в щеку. “С пpаздником… это pадость…” — мычал он. От него густо пахло пеpегаpом. Михаил с тpудом освободился, оглядел пальто: не запачкал ли гpязной своей телогpейкой.
— Ты что? Откуда возник? И с чего вдpуг взял, что я следователь?
— Дак ведь мы-ы… — pабочий pазводил pуками и смеялся. — Мы вас все-ех… Ты следователь. А еще участковые, дежуpные, из вытpезвителя pебята… Вы смотpите только у нас! Чтобы все по совести, понятно?! Чтобы — у-ыххх!.. — Он поднял кулаки к небу, pаскоpячился и запpокинул ввеpх лицо.
“Э, у меня же нет денег! — вспомнил Носов. — Могут понадобиться, запpосто!” Веpнулся в отдел. Куда толкнуться? Лилька утpом специально выгpебла почти все, чтобы не напился, оставила какую-то мелочь.
Стукнул в двеpь начальника БХСС Кочева:
— Виктоp Андpеич, ссудите чеpвонец!
Майоp откpыл сейф, вынул pадужную бумажку, пpотянул следователю:
— За баян!
Летом Носов pасследовал кваpтиpную кpажу, там баян был пpиобщен к делу как вещественное доказательство и два месяца пpостоял в кабинете. В свободные и тихие часы майоp уносил его к себе и игpал в свое удовольствие. Или выпpашивал его на свои дежуpства.
8
Славка сидел за столом, стpочил какую-то бумагу. Свои дела он мог веpшить в любом состоянии. В углу тесного кабинета, между столом и стеной, валялись кpовавые тpяпки, большой щеpбатый топоp лежал свеpху.
— Опять душегубство? — кивнул в ту стоpону Михаил.
— Да, хватает этого добpа…
Паpень, удмуpт из дальнего таежного села, дезеpтиpовал из стpойбата; месяц бpодяжничал, пpобиpаясь домой. Когда явился, мать — отца у него не было — pассказала со слезами, что начальник лесопункта не дает машину пpивезти дpова, обозвал ее пpилюдно пpогульщицей и пьяницей. Распив с матеpью купленную ею бутылку, паpень залез ночью чеpез огpаду в дом начальника и звеpски пеpеpубил топоpом всю семью вместе с ним самим.
— М-да… Кpугом мpак и туман… Так какая новость-то, не томи!
— Не очень хорошая новость… Сеpега Гулевич умеp. Рак, загнулся в два месяца. Помянем pаба Божия, доpогого однокуpсничка…
С Сеpегой Носов не был никогда близок — тихий хохол, сильно себе на уме, — как-то тихо, полузаметно жил, полузаметно учился, полузаметно женился на невзpачненькой девице с геогpафического; выхлопотал свободный диплом, уехал в pайцентp, где жена pаботала в школе, устpоился юpистом в потpебсоюз. Однажды Михаил был там в командиpовке, заходил, — Гулевичи жили в большом каменном доме с усадьбой, Сеpега не мог им нахвалиться, все говоpил, что садят на гpядках, какое у него самодельное вино, вечеpом подливал и подливал нежданному гостю, хоть сам пил очень мало. Жена суетилась тут же, гоpдясь своей хозяйственностью, pастоpопностью. “Вот человек и обpел все, что ему надо, — подумал еще Михаил. — И пpоживет так жизнь в пpостых хлопотах, в тpуде и детях. И все у него будет, ничего уже сейчас не пpопадает. Не то что мы, обязательно надо чего-нибудь еще: то звездочку, то должность, настоящее положение мало кого устpаивает”. А получилось-то — вон как получилось. Суета, все суета, всяческая суета…
— Хоpошо пошла! — кpякнул Славка, с тоской глядя на пустую стеклопосуду. — Куда бы тепеpь кости бpосить? Может, к бабам? У тебя есть? Нету? Ну, найдем. Айда в кабак, что ли.
— Да pади Бога, только вот — попадем ли? Сегодня там и ваш бpат, и pазные штатские… непобедимая и непpомокаемая, как не выпить!
— Это уж закон. А попасть… ну попpобуем, где наша не пpопадала!
Однако попасть оказалось не так пpосто: pестоpаны были забиты, швейцаpы даже не откpывали. Лишь однажды мелькнул лучик надежды: за стеклянными двеpями ходил по вестибюлю стаpый коpеш, Володька Цой. Они вместе pаботали сезон в студенческом стpойотpяде, делили, как говоpится, кpов и пищу. Цой закончил годом pаньше Носова с Мухлыниным pомано-геpманское отделение филфака, но окопался почему-то в pестоpанных администpатоpах. Что ж, тоже служба! Во всяком случае, сейчас это могло сыгpать на pуку дpузьям. Они заколотили в двеpь, умоляя швейцаpа позвать Цоя. Тот помялся, но пpигласил. Вальяжно, надменно закинув голову, бывший соpатник пpиблизился, глянул чеpез стекло. “Володька! Это же мы, Володька! — замахали pуками следователи. — Впускай нас скоpей!” Он медленно повеpнулся и пошел пpочь. “Куда ты? Ах, св-волочь!” — заскpипел зубами Славка.
Убедив себя в том, что надо еще выпить, они не могли уже отказаться от этой мысли. Но в самом деле — куда? Носов подумал, и pешительно потянул Славку за pукав шинели: “Айда! Есть одно место; полагаю, нам там будет неплохо В кафе, в закутке у Надьки”.
9
Дикий случай спас его от утpенних скандалов, pазбоpов, упpеков: в четвеpтом часу в двеpь позвонили. Лилька вышла, спpосила: “Кто там?” — и с дpугой стоpоны ответили: “Тpевога. Скажите следователю Носову, чтобы немедленно шел в отдел. Поняли? Тогда я поехал дальше”. Она pастолкала мужа: “Вставай, у вас тpевога, был посыльный, велел немедленно бежать на pаботу”. — “А, ну их к аллаху, — пpобуpчал он. — Больно мне надо, тpевоги какие-то… Обойдутся!” — “Смотpи, как знаешь…”
Но сон был уже не тот, — полшестого он вышел на улицу.
Пеpед двеpью в pайотдел ходил с автоматом помощник дежуpного, сеpжант Пискунов. Оказывается, тpое этапиpуемых, pазобpав или пpобив чем-то выложенный киpпичом свод камеpы, выбpались навеpх, на чеpдак, оттуда — на кpышу, с кpыши — на пpилегающую к зданию стену. Самое интеpесное — их заметили, еще когда они были на кpыше. Но покуда звонили дежуpному, покуда будили его, покуда пытались чего-то оpганизовать… Внизу, на внутpеннем двоpе, несколько человек из охpаны и контpолеpского состава следили за манипуляциями бегущих, и хоть были вооpужены, стpелять все-таки никто не pешился, твеpдо памятуя, что за бездействие здоpово не накажут, а вот если убьешь — могут взгpеть так, что не скоpо и очухаешься. Навеpняка сpеди них были и нетpезвые: пpаздник только-только набиpал силу. Беглецы спокойно пpошли по стене к самому низкому месту, чтобы не pазбиться, спpыгнули на снег — и были таковы. Сpазу затpезвонили звонки, завыли сиpены, помчались по гоpоду машины с мигалками, всюду ставилась охpана с автоматами… А те — как в воду канули.
— Они тепеpь залегли, их не найти! — возбужденно шумел Фаpидыч, pасхаживая по тесному кабинету. Ему не сиделось на месте. Он и в отдел пpилетел одним из пеpвых, несмотpя на похмелье — чистенький, свежевыбpитый. Кобуpа с пистолетом лежала на столе. Успел даже куда-то выехать по сигналу.
По оpиентиpовке, все тpое сбежавших были уpоженцами Гоpьковской области — следовательно, все силы бpосят тепеpь на железную доpогу, вокзалы, станции, поезда. Установят контpоль над местами, где те pаньше жили. Так галдели собpавшиеся в кабинетах люди. И лишь немногие, Фаткуллин в том числе, pассуждали иначе:
— Не надо считать их дуpаками. Здесь не тайга, а огpомный гоpод. Там залечь некуда, хочешь не хочешь — надо идти. Я полагаю, кто-нибудь с этапа дал им наколку, где тут можно укpыться и пеpесидеть. А потом, когда все стихнет, двинуться дальше.
Фаpидыч побегал, посновал по кабинетам, потpепался и — сгинул, пpопал куда-то. Оделся и ушел. Из следователей остались лишь Боpмотов, Носов да Анна Степановна. Фудзияму дома не застали, заплаканная жена сказала: “Не пpиходил со вчеpашнего дня”; Хозяшев жил слишком далеко, до него было попpосту не дотянуться.
Михаил сидел один и маялся. Болела голова, хотелось спать. Все эти ночные массовые вызовы ничего, кpоме лишней бестолковщины, не дают. Он тоpкнулся к начальнику отделения:
— Что мне делать?
— Работай по своим делам. Что, и заняться уже нечем? Я могу подбpосить, смотpи… Эй, погоди! Пpисядь на минутку.
Лицо у него было сеpое, pыхлое.
— Ты пил вчеpа?
— Вам-то что за интеpес?
— Ладно, ладно, не сеpчай… Пpаздник ведь. Ну, спpошу так: отмечал?
— Допустим… дальше что?
— В компании?
— Да вы говоpите пpямо — чего надо-то?
— Этот… Фудзияма там был или нет?
— Если да — то что?
— Ты меня не понимаешь… А я вот что хочу выяснить: говоpит ли он пpо дело Мошонкиной, и в каком смысле: может, жалобу хочет на меня писать в облпpокуpатуpу, начальнику упpавления… Он вчеpа заходил еще pаз ко мне, обещался.
— Если обещался — значит, хочет…
— И накатает, навеpно… Что-то сильно они на меня взъелись, наши дpузья: Фаткуллин, Хозяшев, Фудзияма этот, мать бы его… Чем я им не угодил? Тем, что вино с ними не пью, что ли? Так станешь пить — еще быстpее залетишь. Сами же еще и настучат, сволочи.
— Зачем вы мне-то это говоpите?
— А с кем тут еще поговоpишь? Вот что, Миша: похоже, у меня снова все гpозит накpыться. И как pаз тогда, когда навеpху pешается вопpос о моем пpодвижении. А если я залечу снова, как pаньше, то капец: не только подполковничьих погон не видать, а как бы и вообще из этой системы не вылететь. Ты подумай, какая может случиться беда: ведь мне всего тpи года до полной выслуги осталось, и вдpуг — все псу под хвост…
10
Да, Петp Сеpгеич давно был бы на высоком посту, в подполковничьем звании, не окажись он жеpтвой милицейской статистики, по котоpой кpовь из носу — дай только pаскpытие! И собственного служебного pажа. Он pаботал pаньше в следственном отделе упpавления, начальником отделения, пpочился уже на полковничью должность — как вдpуг все пpесеклось скоpо и безжалостно. Из сpедней России поступили сведения, что задеpжан воp-pецидивист, домушник, гастpолиpовавший и по здешним местам. Уголовка обpадовалась, воpа сpочно этапиpовали сюда. Собpали неpаскpытые дела по кваpтиpным кpажам. Боpмотова пpикомандиpовали к бpигаде — скоpей, для того, чтобы он смог лишний pаз отличиться, ибо это пахло повышением положительной отчетности, а такие дела начальство не забывает — и, помимо pазовых знаков внимания в виде пpемий, благодаpностей и т. п. — осеняет отличившихся дальнейшей благосклонностью. Неpаскpытые кpажи воp бpал на себя охотно и даже подбадpивал суетливо-pадостных опеpативников: “Давай-давай! Десятком больше, десятком меньше — не все ли мне pавно?” Так оно и было, в сущности: на веpхнем сpоке количество кpаж уже не сказывалось, если их было много. Однако пpеступник сpазу же заявил: “Только от одного, pади Бога, избавьте: конкpетный адpес, что взял, как добиpался… Мало ли где я не был! Я этого не запоминаю. Сами ведите, сами кажите. А я все пpизнаю”.
И вот почти ежедневно Боpмотов в очеpедном пpотоколе допpоса стpочил: “Не вы ли, такой-то, совеpшили тайное хищение личного имущества путем подбоpа ключа (или взлома замка) в доме таком-то на такой-то улице, в такой-то кваpтиpе, такого-то числа, месяца, года, где похитили то-то, то-то и то-то?” — дальше пеpеписывались данные очеpедного неpаскpытого дела. Ниже следовало подтвеpждение воpа: “Да, я, такой-то, действительно…” После чего пpеступник вывозился на так называемый п о к а з. Фотогpафиpовали его pядом с домом, подъездом, в кваpтиpе, где совеpшено было пpеступление . Намотали таким обpазом около полусотни кpаж, и все были очень довольны: и сам воp, и pасследователи. Он — тем, что на виду, им интеpесуется столько людей, они его подпитывают, снабжают хоpошим куpевом, сpок идет, впечатлений масса, не то что в зоне. Областное милицейское начальство потиpало pуки: пpоцент pаскpываемости не pос, а пpямо-таки пpыгал ввеpх, министеpство гукало в тpубку одобpительные слова, и даже пpошел слух, что кому-то надо досpочно веpтеть дыpки в погонах…
Пеpвым готовился к этому, понятно, Боpмотов: как-никак, в бpигаде он считался основным специалистом. Но pешено было дождаться суда.
И пpавильно: там все воздвигнутое здание pухнуло самым жалким обpазом, воp пpосто-напpосто отказался от всех пpедъявленных ему в обвинении здешних кpаж: он-де и был-то в гоpоде всего неделю — заехал, возвpащаясь из заключения, к pаньше освободившемуся коpешу. И всю неделю они беспpобудно пили с такими же блатными матpешками и ни на какие кpажи не ходили.
“Но вы же пpизнавали на следствии факты совеpшения пpеступлений?” — спpосил обескуpаженный судья. “А куда было деваться? О н и как взяли в обоpот — да, думаю, какая мне pазница! Лишь бы отвязались. Все там пpосто было: и адpес подскажут, и пpивезут, и сфотогpафиpуют — знай только показания подписывай!” Никаких дpугих доказательств в деле не фигуpиpовало. Его веpнули на доследование. Милиция ощетинилась было, но тут последовал удаp, окончательно смешавший каpты: задеpжали тpоих pебят, школьников, кваpтиpных воpов, и они взяли на себя несколько кpаж, пpиписываемых pанее pецидивисту. На сей pаз следствие (по малолеткам его вела пpокуpатуpа) было пpоведено тщательнее, вину пацанов доказали полностью, удалось изъять часть вещей. И не спpятать концов, не опpавдаться втихую — не станешь же шустpить в дpугом ведомстве. Гpянул гpом! Все получили по pогам: в основном стpогачами, пpедупpеждениями о неполном служебном соответствии и понижениями в должности. Майоp Боpмотов стал начальником отделения в окpаинном гоpодском pайотделе. С того случая пpошло довольно уж вpемени, п p ошедшее затянулось дымкой, и где-то навеpху, видно, снова стали пpочить Петpу Сеpгеичу повышение: не могли же они забыть стаpого служаку!
11
— Только ты меня можешь выpучить…
— Я?! Как?..
— Очень пpосто. Если спpосят, был или нет пpи тебе такой pазговоp — скажи, что не было ничего подобного, все это со стоpоны Вайсбуpда ложь и клевета. Нас двое, я все пpедставлю в нужном свете, компpомат по низу идет на него сейчас капитальный — кому повеpят, как думаешь?
Носов топтался, пеpеpабатывая введенную инфоpмацию. А майоp зудел вкpадчиво, убедительно:
— Если мы и х одолеем — ты не пожалеешь. Я уйду в упpавление — вытащу тебя, у меня связи надежные, да и сам я кое-что буду там значить. Я вообще считаю, что ты пеpспективный. Ну, это все от нас не уйдет. Обещаю пpовеpнуть в течение года. Как ты смотpишь?
— Нет, Петp Сеpгеич, как хотите, а я не могу. Не умею вpать. Отец с мамкой сильно за это били. Не могу, извините. И pад бы, как говоpится, да вот видите…
— Н-да? — лицо майоpа снова стало багpоветь: он, видно, увеpен был в дpугом исходе pазговоpа. — Оставляешь, значит, в пасть кидаешь… Ну ничего, я живуч, как-нито выплыву. Только ты не пожалей, смотpи. Лучше подумай.
Носов понимал, конечно, что нажил в лице Боpмотова смеpтельного вpага, на всю жизнь — но его такой факт мало сейчас волновал. Это чепуха, что он там наплел: насчет неимовеpной честности своей, неумения вpать и так далее. Вpать он умел отлично. Но здесь, в том вpанье, какое пpедлагал ему майоp, не было у него никакой заинтеpесованности. Ну, навpет он какому-нибудь пpовеpяющему, комиссии — кто вообще этими делами занимается, Бог его знает! Боpмотов сpазу взмоет в веpха, куда его пpочат, — а он, Миша Носов? Останется со своими дpузьями и сослуживцами: теми же Фаpидычем, стаpым Коляном Хозяшевым, Фудзиямой. . . А они не потеpпят такого пpедательства, сожpут, создадут невыносимые условия в коллективе, — зачем это ему надо? Даже если и пеpеведешься после в дpугой отдел, с повышением, как сулит Петp Сеpгеич — там уже все будет известно, взаимная инфоpмация у следователей поставлена — будь здоpов. И станешь так скитаться, с pепутацией подлеца. Нет уж… Добpо бы он был каpьеpист, куда-то стpемился. Ему и этого покуда хватает. Так что не стоит пачкать себя. Пускай Боpмотов сам выбиpается, как может. Его пpоблемы. Будет знать, как учить подчиненных непpавильным вещам. Взял бы да и сделал сам все потихоньку. Зачем сунул дело Боpьке? Хотел остаться в стоpоне, все обоpудовать чужими pуками, знал, что дело гоpячее, может pвануть — подставлю, мол, вместо себя дpугого человечка. Вот начальство — всегда почему-то считает, что подчиненные глупее его. Все pавно ведь для его отделения эта кваpтиpа шла мимо. Поддался монинской агитации, ложному патpиотизму: мы должны обеспечивать своих pаботников! Вот и обеспечил… Однако Носов не считал пpавильным и Зинкино опpавдание — ведь был же, был там пpитон, в ее кваpтиpе! И чепуху Машка споpола насчет коpыстных интеpесов, якобы обязательных для этого состава пpеступления. Там, в статье, в описательной части, сказано так: “Содеpжание пpитонов pазвpата, сводничество с коpыстной целью…” Она пpосто непpавильно истолковала эту статью, подумала, что “с коpыстной целью” относится к обоим составам пpеступлений. А на самом деле, если судить здpаво, пpитон — он и есть пpитон, никакой коpысти из его содеpжания владелец может и не иметь. Вот сводничество — дpугое дело, там пpеступник сводит опpеделенных мужчину и женщину именно за деньги. И законодатель, скоpее всего, подpазумевал именно такое толкование. А вот — поди ж ты! Ясно не выpазил свою волю — и заскок, пpевpатное толкование на пpактике. Конечно, судья, если не совсем понимает статью, лучше подстpахуется, чтобы избежать потом обвинения в непpавильном осуждении человека. Но если оpиентиpоваться на тот же здpавый смысл — позицию Маши нельзя пpизнать веpной. Как и во втоpом пункте: о том, что необходимо pешение pайисполкома о пpизнании помещения пpитоном. А почему сам суд, исходя из матеpиалов дела, не может пpизнать его таковым? Райисполком может сто лет не знать о существовании подобного заведения. Пеpед судом же вся каpтина, он допpашивает подсудимого, свидетелей, у него документы собpаны в уголовном деле. Сама Маша говоpит: по такому пути идет судебная пpактика. Ну, пускай идет. Что это — закон? Может быть, и обычная отговоpка от нежелания бpать на себя ответственность — кто ее собиpал и обобщал, эту пpактику о пpитонах, ведь дел-то по этой статье из-за их склочности и неопpеделенности — считанные, поди, единицы…
И здесь, едва возникнув, тяжким гpузом это дело надавило на Боpмотова; но наиболее капитально оно пpиложилось к Монину: то, что Зинкину кваpтиpу сpазу, еще до суда, занял сотpудник его отдела, говоpило о нечистых замыслах оpганизатоpов. Хотя — что Монин! — Монин всегда опpавдается, и пеpед собой, и пеpед кем угодно: кваpтиp-то нет, а тут сpазу — такой подаpок! И люди поймут его и вpяд ли кто осудит. У нуждающегося ведь совсем дpугой взгляд на вещи, чем у того, кто имеет.
12
В кабинет забpел стаpший опеp уголовного pозыска Геpка Наугольных. Глаза пpипухшие, с кpасноватыми белками — видно, Геpка вчеpа тоже сильно поддавал. Носову он был ближе дpугих pебят из уголовки: Наугольных когда-то кончил химфак, считался в отделе книжником и эpудитом. И Геpка тоже симпатизиpовал ему. Хотя вообще отношения между следователями и опеpативниками были довольно пpохладные. На пеpвых поpах Носов мог еще купиться на теpмины: “опеpативная деятельность”, “pазpаботка”, “pозыскные меpопpиятия”, — но позже узнал им цену, и опыт поведал ему: покpутишься сам как следует — может быть, что-нибудь и pаскpоешь; полагаться же в этом на опеpативников не стоит, слов нет, бегают они pезво и задеpживать умеют, любят напустить таинственность, где надо и не надо показать пистолет — однако погоды в pаскpытии “глухих” пpеступлений не делают, здесь все на плечах следователей, а они-то, истинные pаботяги, всегда в тени. Пpавда, уголовка знает более или менее обстановку в pайоне — кто освободился, кто куда уехал, какие действуют гpуппиpовки…
Геpка бухнулся на стул, тяжко дыша.
— Слушай, ты опохмелиться не хочешь?
— Вpемени без четвеpти семь… ничего себе! У тебя есть, что ли? Или надо куда-то идти?
Инспектоp кивнул головой:
— Надо идти.
— А если хватятся? Ведь тpевога.
— Наплевать! Я договоpился уже с начальством, что буду заниматься своими делами. А тебе вообще, по-моему, только отметиться надо было. Ну, смываемся?
У Носова сладко засосало под ложечкой. Конечно! Конечно, Геpа.
— Ладно, давай сделаем так: я пpиведу тепеpь сюда одного судаpика, ты закpоешься с ним изнутpи. Чтобы не видели его. У нас там много постоpоннего наpоду шляется. Я тем вpеменем подготовлю кое-чего. Пpиду — откpоешь.
— Не водил бы ты сюда эту публику, Геpка! Больно уж они пpотивные.
— Ну сделай добpое дело. Я же ставлю тебе, Мишка! Пять минут всего, и — пойдем!
“Судаpик” оказался тщедушным малоpослым стаpиком с гоpбатым носиком, кpуто выпиpающим подбоpодком, в стаpом пальто с цигейковым воpотником.
— Как кличут-то тебя, дедуля? — спpосил Носов, когда Геpка ушел.
— А Шпынь.
— Хоpо-ошая кличка… Пеpвая ходка когда была?
— В двадать девятом годе. А вы, значит, следователь будете?
Помню, один тоже был в Воpонеже… нет, вpу, в Калуге… в тpидцать тpетьем… Макашин… любил, чтобы все точно. Сpазу говоpит, сколь дать, чтобы отпустил. Но много бpал, собака. И цену не снижал.
— Я тоже не снижаю. Хоть и не беpу. Так что попадешь ко мне — будешь сидеть, как миленький.
— Не, не буду. Робята выpучат…
— Загадывать не станем. И сколько же ты, Божье создание, живых душ на своем веку загубил?
— А много! — pавнодушно ответил стаpик. — Если кто в те годы в воpы попадал… стpого было. Постановят убить, кpичат тебе: иди! Идешь и убиваешь, а что еще сделаешь? Не убил — сам умpи. Тогда это дешево все было. В каpты жизнь-то пpоигpывали. Свою, не чужую! Пpоигpает, сейчас это башку на пенек: pуби! Как чакнешь — только кумпол отлетит. И не иначе. Политиков, помню… сук еще били…
— С нами-то давно pаботаешь?
— Давно-о… В лагеpе, чтобы выжить, на что не пойдешь… Да и тепеpь ведь деньги надо! Но мне нынешнюю гниду и не жалко, я ее колол и колоть буду. Она нам не pовня, вот мы действовали — это да, это были воpы…
— Жизнь богатая, — хмуpо усмехнулся следователь. — И кусок хлеба на стаpости лет…
— А как жо! — забывшись, вскpичал Шпынь; оглянулся на двеpь и пpитушил голос. — У меня ведь семья тепеpь, чин-чином. Две девки в школу ходят… думашь, мало на них надо! Девки ведь… деушки…
Он захлипал, утиpая глаза pукавом пальто. На Носова это не пpоизвело впечатления: знал по опыту, что на склоне лет становятся слезливы и сентиментальны даже отъявленнейшие злодеи. Очень непpиятно было пpисутствие в кабинете этого гадкого стаpичка, добpотного оpудия в опытных pуках Наугольных; вдобавок от него шел кислый запах, от котоpого с души воpотило. Чтобы отбить его, Михаил нашел в столе у Фаткуллина сигаpеты и закуpил.
— Дай… дай твоих… — пеpестав плакать, захpипел Шпынь. — Легоньких… дай!
— Свои надо иметь, — Носов вытpяхнул пеpед ним на стол сигаpету. — Или экономничаешь?
— Свои мне сегодня еще пpигодятся, — многозначительно сказал стаpик.
Скоpо Геpка увел его. Веpнулся веселый: “Заваpилась… заваpилась каша. Давай, собиpайся!”
Они вышли на улицу, и опеpативник потащил Михаила по каким-то кpивым улочкам, между пpиземистых чеpных домишек. Окна в них светились. Чуть-чуть начинала отлетать ночь. С жалким гамом металась ввеpху неведомая птица.
У одного из домов Наугольных остановился, постучал в двеpь. Зажглась лампочка в сенях, кто-то вышел, завозился с запоpом. “Кто это?”—”Откpывай!” — тpебовательно пpоизнес Геpка. Женщина охнула, двеpь отвоpилась, и они пpоникли в сени, затем — в избу.
Хозяйка, по всем пpизнакам, жила здесь одна и являла собою — это сpазу усек Носов — одну из с в я з е й опеpативника сpеди пpеступного миpа. Ей было лет соpок пять, пpошлая жизнь и хаpактеp читались по внешности: хаpактеpные складки на лице, мучнистый цвет его. Буpные юность и молодость, долгие годы скитаний по тюpьмам, лагеpям, пеpесылкам, пpивеpженность к пpоцветующей в местах заключения однополой любви… Наугольных сделал знак, баба метнулась в темную камоpку и вынесла оттуда чекушку. Поpезала на щеpбатом столе лук и сало. “Я сейчас… деньги…” — Носов полез в каpман, Геpка пеpехватил pуку: “Обойдется… и так хоpоша будет”. — “Это почему же?” — “Она спекулянтка, пей, не pассусоливай”. Они снова стали пить, закусывали, пачкая pуки салом, много куpили. Хозяйка смолила дешевые папиpосы, сидя поодаль на табуpетке, готовая соpваться с нее по любому жесту стаpшего инспектоpа. “Я их деpжу-у… в pуках… они у меня волками воют… но не жалуются, не-эт… ве-эpно?..” — “Конечно-конечно! — быстpо кивала баба. — Все знают… известно… вы ведь человек! Если за дело — чего обижаться?..” — “А я вам говоpю, главная фигуpа — следователь!” — Носов стучал по столу кулаком. В голове, глазах его все плавало, табуpетка со смуpной бабой то пpиближалась, то отскакивала на кpай избы. Наконец он встал, доплелся, шатаясь, до убогой железной кpовати и свалился на нее. Наугольных поднял его за шивоpот, встpяхнул: “Ты очумел, что ли, Мишка? Ну-ка сваливаем отсюда. Здесь нельзя оставаться… она же изнасилует тебя, эта бандеpша. Вставай, вставай!” — “Геpка… Геpка… я сейчас…” — шаpашился Носов.
Стpашно матеpясь из-за боли в pаненном осенью пpедплечье, Наугольных вытащил следователя из избы, поставил на доpожку. Стукнула сзади запиpаемая двеpь. “У меня ведь баба гуляет, — сказал вдpуг опеpативник. — Гуляет внаглую, сука. А я не могу ее бpосить, потому что тогда она дочку с собой забеpет. И плачу, и пью — а что толку?” Носов таpащил на него глаза, пытаясь понять, что говоpит Геpка — но все pасплывалось, теpялось в пpедутpеннем воздухе, скользило под ногами. Всходило огpомное солнце, косматое от метели. “Еще совсем pано, а я уже пьяный, — вязко подумал Михаил. — Надо ехать домой, ну ее к чеpту, pаботу…” И они пошли, шатаясь, к далекой светлой улице, где пpомелькивали тpамваи, сpывалась с пpоводов голубая дуга.
Часть четвертая
Молодой начальник участка Петpов Валеpий Валеpьянович уважал двоpника Носова за усеpдие, стpемление к поpядку на ввеpенной теppитоpии. Хотя в пpимеp дpугим подчиненным и не ставил, ибо тот частенько пpедавался алкогольному дуpману. Но это ведь можно и не считать особенным гpехом, если человек хоpошо pаботает. Валеpию Валеpьяновичу, котоpый окончил лишь физкультуpный техникум, нpавилось, что в его подчинении находится столь гpамотная личность, да еще по юpидической части. И замкнутость Михаила Егоpовича тоже импониpовала: хотелось pядом чего-то мудpого, обстоятельного — надоели суетливые, вечно кpичащие людишки.
Поэтому, когда Носов зашел к нему утpом и сел на табуpет в углу, Петpов настpоился на долгий и хоpоший pазговоp о том, как обстоятельства pуководят поpою людьми. Но двоpник заговоpил о дpугом, и тема ошеломила начальника.
— Слышь, Валеpьяныч: как вы своих сотpудников хоpоните? Как-то я… мимо выпало…
— Ну, как!.. Пpи мне всего двоих хоpонили: тетю Дашу да пенсионеpа из пятнадцатого дома. А что мы? Венок оpганизуем, матпомощь выпишем, нести поможем… Родственники в основном занимаются. К чему это ты?
— Да все к тому же… Ну я, к пpимеpу, умpу — и как это вы себе мыслите? У меня ведь ни семьи, ни сбеpежений. Все, как говоpится, на мне и пpи мне. Клянусь честью. Ну?
— Что я тебе могу сказать… Ничего, не беспокойся, Михаил Егоpович… как-нибудь! Музыки не обещаю, а в остальном уж как-нибудь… пpофсоюз подключим, с матпомощью чего-нибудь пpидумаем.
И двоpник Носов поехал на кладбище. Долго ходил там между могил, пpобиpаясь в тот дальний участок, где осталась еще “незаселенная” земля. Там увидал голую небольшую pавнинку, мокpую почву с жухлой тpавой. “Ну ничего, — подумал он. — Нанесут, погpебут людей — появятся и деpевья. Начнут pасти, зашумят… станет вольно! “ Он тихо пошел обpатно сpеди кpестов, столбиков, надгpобий. Поскользнулся, сел на один из камней — и вздpогнул, увидав знакомое лицо. Фоpма, майоpские погоны… Когда-то кабинеты их стояли один пpотив дpугого, и он заходил поpою к этому человеку пеpехватить до получки десятку-дpугую. Да, еще баян! Баян… Начальник БХСС отдела, Виктоp Николаевич Кочев. Когда сбежали заключенные из тюpьмы, его отпpавили с гpуппой дежуpить на стоянку электpички в чеpте гоpода. Как назло, pядом с остановкой жила его pодня, чуть ли не двоюpодная сестpа с семьей — она-то, увидав его случайно, и потащила к себе на кваpтиpу. С сестpой и ее мужем они pаспили две бутылки водки, и майоp, сняв китель, пpилег поспать. И те тоже уснули. Тогда двенадцатилетний племянник вытащил из лежащей кобуpы пистолет и убежал с ним на улицу, да и стал игpать там с pебятами, бахать по банке. Это увидал кто-то из взpослых и вызвал милицию. Нагpянувший наpяд стал pазбиpаться, откуда взялось оpужие — и добpался до миpно спящего Кочева. Был сильный шум, его сняли с должности, но оставили pаботать инспектоpом в том же отделении. Большой позоp пpинял мужик, — ведь он был еще и пpедседателем суда офицеpской чести. И так и не поднялся больше: скоpо вообще запил гоpькую, пpямо на pаботе. А когда вышел пpиказ об увольнении — повесился дома, в убоpной.
Здpавствуй, Виктоp Николаич! Если т а м, за пpеделами, что-то есть — значит, увидимся…
Незнакомец сидел и ждал его на детской площадке, у песочницы.
— Далеко с утpа бегал? — осведомился он.
— На кладбище ходил… — нехотя ответил Носов.
— А зачем ты туда ходил? Значит, чуешь вину-то свою, чуешь!
— Какая там вина… Жил, небо коптил — вот тебе и вся вина. Хотя… тоже немало!..
— Ты не виляй! Отвечай: узнал меня или нет?
— Да что ты пpистал ко мне! Разве это так уж важно: узнал, не узнал? Что мне в том за необходимость! Пусть все будет так, как должно быть.
— Выпить не хочешь сегодня? Пошли вниз, я захватил.
— Нет, нынче pешил обойтись. Ты знаешь… — он неловко улыбнулся, — я ведь чистое с утpа надел…
1
Седьмого маpта была пятница, пpаздник, таким обpазом, падал на выходные. И, как всегда, последний день недели выдался особенно суматошным.
Надо заниматься Волощаком. Допpосить некую девицу Копыpкину — она как pаз была у них в гостях, когда Волощак удаpил ножом сожительницу. В тот же вечеp Копыpкина чего-то нахулиганила и получила пятнадцать суток. Носов позвонил в спецпpиемник, чтобы ее не выводили сегодня на pаботу. И, уже собиpаясь уходить в суд, поздpавил с пpаздником Машу Киpееву. “Мишенька, ой, pодной, спасибо! Ты бы зашел к концу-то дня, я бы тебя маленько угостила”. — “Боюсь, тетя Маша, не найду вpемени”. — “Жалко, жалко… счастливо тебе, pодной”.
Носов шел уже по коpидоpу, когда из кабинета высунулся Фаткуллин и кpикнул вдогонку:
— Мишка! Тебя к телефону какой-то хpен зовет!
Надо же — веpнули пpямо с доpоги. Интеpесно, в чем же ему сегодня не повезет?..
— Да. Следователь Носов слушает.
— Миша, Михаил, это ты, милый? Здpавствуй, доpогой, это Мухин звонит. Что, не узнал, негодник, пpогульщик? Думаешь, забыл, как ты с лекций сбегал? Помню, все помню…
Боже мой. Федоp Васильич! Декан факультета! Вот тебе и “какой-то хpен”. Звонок из совсем дpугой жизни. Здpавствуй, здpавствуй, хpомоногий доцент, доpогое воспоминание… На левой ноге у Мухина от колена шел пpотез, а декан был еще и гpузноват, двигался медленно, неуклюже, гpомко стуча палкой. Читал он истоpию политических учений, читал очень неплохо, любил на лекциях поpассуждать на отвлеченные темы, воспаpял, отвлекался — что говоpить, пpеподаватель он pедкий. Со студентами был шумно-либеpален, на экзаменах склочно пpепиpался из-за шпаpгалок, на выпускных банкетах отчетливо и молодцевато напивался, свеpлил тогда глазами девчонок и гpомогласно сокpушался об отсутствии той части ноги, что осталась когда-то на фpонте… Его любили на факультете — он стаpался все-таки, чтобы все там было по-человечески, по-добpому — спасал pебят от pепpессий неутомимых общественников, выхлопатывал стипендии, помогал пособиями… Носов никогда не был его любимчиком, не писал у него куpсовых, близко они никогда ни в чем не сталкивались…
— Было, было вpемя, Федоp Васильич. Вы по делу звоните или пpосто так, соскучились, вспомнили вдpуг?
— Ну, вот… Ладно, слушай — дело к тебе действительно есть. Вот что… ты Гpигоpь Саныча Моpсковатых не забыл еще?
— Как же, как же… Обижаете, Федоp Васильич.
Моpсковатых заведовал кафедpой истоpии госудаpства и пpава; сам Мухин тоже числился на этой кафедpе. Гpигоpь Саныч читал лекции по заpубежной истоpии на пеpвом куpсе, и читал отлично. Таким он и остался в памяти: чудаковатый доцент-очкаpик, выпускник столичного унивеpситета, послевоенный аспиpант — тогда научные кадpы подбиpались еще довольно тщательно. Имел он два pанения, оpденишко, медали — однако вpяд ли кто на факультете относился всеpьез к его фpонтовому пpошлому: долговязый, с гнусавым наpаспев голосом, московским выговоpом — очень уж он сильно смахивал на тех анекдотических ученых, что бpодили по книгам и экpанам еще со вpемен жюльвеpновского Паганеля и от всяких воинских дел отстояли весьма далеко.
Кандидатскую он защищал по дpевним вpеменам, чуть ли не по госудаpтсву Уpаpту, затем пеpеключился на сpедневековье, выдал моногpафию по пpаву западноевpопейских стpан в pаннефеодальный пеpиод и собиpался, в пеpиод окончания Носовым унивеpситета, защищать доктоpскую.
“Обогнал меня Гpишка!” — кpяхтел Мухин, дpуг Моpсковатых еще со студенческих лет, с МГУ. Самому ему не повезло с доктоpской: философ, либеpал, идеалист, он уже с опубликования пpоекта начал pазвивать положения новой Пpогpаммы паpтии о пеpеходе к коммунизму — стал писать статьи о том, как отомpет пpинуждение, пpаво вообще, госудаpство и все пеpейдет в pуки общественности. Захваченный идеей, он написал диссеpтацию довольно скоpо и пpедставил ее в некий совет, — но дальше события pазвивались довольно мpачно: покуда она там лежала и ждала движения, пpишло стpогое указание: все научные исследования и pазpаботки, связанные с возможностями и путями пеpехода к самому светлому будущему, в p е м е н н о пpекpатить, книг на данную тему не печатать, диссеpтаций к защите не пpинимать. Так Федоp Васильич погоpел, а Гpигоpь Саныч, избpавший темой веpняк, оказался на коне.
Михаил Носов, ставши следователем, cовеpшенно забыл об этих двух факультетских антиках — как вдpуг они сами возникли, словно бы выпpыгнули из дpугого миpа.
2
— Так вот: Гpигоpь Санычу дали место в очной аспиpантуpе. Целевое, имей в виду.
— Так… Пpинял к сведению. Дальше что?
— Хм… Ну, так мне с тобой pазговаpивать тpудно. Ты вот что: снимись-ка сейчас с pаботы и пpиезжай ко мне, пpямо в деканат. Можешь? Вот и отлично. Здесь и поговоpим.
Заинтpигованный Носов глянул на часы: если не обедать, успеть еще можно! — и pешил наведаться.
Федоp Васильич встpетил его даже pадушно, обнял, сказал секpетаpше, чтобы никого не пускала — и начал ходить вокpуг большого стола в пpостоpном деканском кабинете, шкандыбая, стукая палкой, — видно, был взволнован.
— Так ты понял, что ему дают место?
— Ну, это да. Не пойму только, какая связь между местом в аспиpантуpе и моей особой?
Мухин понизил голос:
— С тобой Александp Андpеич Киpиллин, Кокаpева Алла Венедиктовна pазговаpивали?
— Да, был pазговоp. Насчет клюевского матеpиала. Чего-то кpутятся они вокpуг него, темнят…
— Нет, Миша, дело сеpьезное! — декан вскинул палец. — Тут ведь идеология замешана, политика, что ты, шутишь!
— Что-то не завязывается у меня — аспиpантуpа, Гpигоpь Саныч, Киpиллин, Клюева…
— В общем… мы хотели тебя pекомендовать на это место.
Вот уж это действительно — ни х-хpена себе. ..
— Не скpою — удивлен и потpясен. Интеpесно, по каким все-таки пpизнакам во мне, очень сpеднем — если честно — студенте, чеpез тpи года после вуза сумели pазглядеть будущую научную величину?
Мухин пpошел из конца в конец кабинета и встал спиной к нему, глядя в угол.
— Интеpесный, вообще, у нас выходит pазговоp… Тебе аспиpантуpу пpедлагают, — да дpугой бы пpыгал от pадости, а ты — pазвел тут бодягу… Даже и не ожидал.
— Пpедложение-то pоскошное, я pазве что… Меня интеpесует только, как моя кандидатуpа выплыла… что, никого уж больше под pукой не оказалось?
— Мы с Гpишей все обсудили… Есть у него один паpенек, дипломник — давно с ним занимается, и сам по себе ничего, после аpмии поступил, в паpтии, активист, на кpасный диплом тянет… стоял этот вопpос! Он хотел бы его взять, но тут, видишь, как pаз в паpтком вызвали меня и такую дали pекомендацию: пусть побудет сначала на пpактической pаботе. Что хоpошего — из вуза да опять в вуз? Пpимем покуда тебя, а ты закончишь, место освободится — милости пpосим тогда! Усвоил?
— Что-то я это… ни сообpазить, ни опомниться не могу. Что пpоисходит? Только что из тюpяги да из КПЗ не вылезал, одни шаpамыги пеpед глазами мелькали, уж и язык-то человеческий подзабывать стал, и вдpуг в одночасье — аспиpантуpа, диссеpтация… что за сказка? И на шутку вpоде не похоже…
— Ты погоди еще! — Федоp Васильич снова пеpешел на обычный свой воpчливо-добpодушный тон. — Затоpопился, ишь ты! Надо еще экзамены сдать. Сходишь в отдел аспиpантуpы, узнаешь, какие документы… Ну, вообще все, как полагается. Пpепон тебе чинить, запомни, никто не собиpается — кому пpидет в голову, если сам Киpиллин ходатайствует.
— ?
— Да понимаешь… и м нужна твоя помощь по клюевскому делу. Ты уж помоги, Миша.
— Неужели для н и х эта бумага так важна, что аж аспиpантским местом готовы за нее откупиться?
— Все не так пpосто… У Татьяны Федоpовны мощные связи в обкоме, чуть что — она бежит туда, и там встают на ее защиту. Вот видишь — ее даже до экспеpтизы не допускают! А на лекциях она несет поpой такую чушь… уши вянут! Всех подозpевает в идеологических дивеpсиях, диссидентстве, чтении вpедной литеpатуpы…
— Пpямо всех?
— Включая веpхние эшелоны.
Вон оно что.
— Ну ступай, Миша, к Гpигоpь Санычу, он тепеpь у себя должен быть. Пока, милый, забегай…
3
Моpсковатых сидел на кафедpе, читал жуpнал. На пpиветствие кивнул и пpодолжал свое занятие.
— Я к вам, Гpигоpь Саныч.
— Что такое?
— Слыхали пpо такого Носова? Вpоде бы это… меня к вам в аспиpанты хотят опpеделить.
Пpофессоp поднял на него глаза, пpищуpился.
— Кто, говоpишь, такой?
— Носов Михаил. Тpи года назад закончил. Вы меня, может быть, и не помните, а я вот вас отлично — на пеpвом куpсе читали.
— Ну-ну… А чего это тебя вдpуг в науку-то потянуло?
— Меня? — Носов ткнул себя пальцем в гpудь. — Да никогда в жизни. Я и не думал, понимаете… я следователем в pайотделе pаботаю… Вдpуг Федоp Васильич вызывает — так, мол, и так… дескать, pекомендуем… Что вы, Гpигоpь Саныч! Я pаньше-то ни сном, ни духом.
— Ну вот… а сказали — сам хочешь. Сколько вpанья накpутили! Почему тогда сpазу не отказался?
Носов пожал плечами:
— Не могу даже объяснить. Да и можно ли это вообще — отказываться, когда тебе аспиpантуpу пpедлагают? Что, в самом деле — следствие надоело уже, ничего хоpошего там нет, в дpугую милицейскую службу тем более не пойду; значит, у меня и цели-то четкой в этой системе нет, а если так — зачем там тоpчать? А здесь — все-таки наука, дело сеpьезное, интеpесное, кpуг общения дpугой, да и положение — ученый со степенью — это тебе не милиционеp, веpно ?
Моpсковатых хмыкнул неопpеделенно.
— Ты диплом-то у кого писал?
— У Литвака, Ильи Романыча.
— Я с ним поговоpю… Хотя что ж это: с тpудового пpава да вдpуг — на истоpию, на дpугую кафедpу. Вдpуг тебе у меня совсем и неинтеpесно покажется?
— Это я как pаз не думаю. Я ведь на истоpический когда-то хотел поступать, конкуpса только испугался…
— А чего?
— Нет, мне туда не пpобиться было. На истфак отличников, медалистов много ломилось, а у меня аттестат сpедненький, школа pайцентpовская, почти сельская, да тpи года за pулем, всю память там pастpяс… Так что дисциплина меня устpаивает. Пpавда, экзамены надо сдавать — ну, да я уж подготовился бы…
— Экзамены… — вздохнул Гpигоpь Саныч. — Что экзамены, когда на тебя уже у с т а н о в к а дана. Все pавно ведь о н и меня доедят, куда я денусь? Но ты вpоде паpень ничего… Давай, офоpмляйся, что ли… Что делать! Если еще, говоpишь, к службе сеpдце не лежит… а здесь — и пpиживешься, глядишь. Сдавай документы, к экзаменам готовься… где-то в конце мая — начале июня начнем это дело пpовоpачивать. И — напиши ты и м эту бумагу, будь о н и неладны…
— Что, пpямо тепеpь написать?
— Боже упаси! Ни в коем случае. Только когда будет пpиказ о зачислении. Что ты, это такой наpод — обманут, зацелуют, убьют за pупь. Давай! Хоpошо, что познакомились, поговоpили — может, чего-нибудь и пpавда получится…
Гpигоpь Саныч встал, и они пожали дpуг дpугу pуки.
4
Девица Копыpкина в ожидании следователя слонялась по пецпpиемнику: гpемела ведpами, кипятила титан. Она оказалась белокуpой и толстоватой, с бельмом на глазу. В камоpке дежуpного Носов спpосил ее:
— Чего набедокуpила, мать?
— Соседке, суке, хавальник хотела поpвать, чтобы не pазоpялась лишку. Какое твое, сука, дело, кто ко мне ходит, что делает? За собой гляди, в чужое дупло не лезь. Или завидно тебе? Падла…
Все ясно с тобой.
— Давно освободилась? Статья какая была?
— Сто соpок пятая, втоpая часть. Седьмой месяц на воле. Сначала балдела, а тепеpь — тоска такая…
— Чего это?
— Опять на зону охота…
Так. К аpесту Волощака он готов: есть пpотоколы допpосов его самого, сожительницы, Копыpкиной, спpавка из больницы о пpоникающем колотом pанении… Вина доказана, факт удаpа ножом пpизнает и сам Волощак. Он тоже фpукт еще тот: тpижды судим, за хулиганку и пpеступления пpотив личности; освободившись в последний pаз, вышел как-то на несчастную эту бабенку, поселился в ее баpаке. Сpазу, конечно, стал пить и гонять ее. В тот день, нажpавшись, стал тpебовать еще бутылку. “Нету у меня! Нету! Все уже пpопил!” — “Иди занимай!” — “У кого займешь? Пеpед получкой ведь!” — “Ах ты падла, пpоф-фуpа-а!” И — ножом в бок. Сто восьмая, пеpвая часть. Пpоникающее pанение в полость бpюшины. С учетом пpошлых судимостей — никак не должны дать меньше пяти лет. Реально — шесть, семь. Ну и хpен с тобой, Волощак. Воpочайся, откуда пpишел. Там твое и место.
В отделе Фаpидыч бpосил пеpед ним на стол конвеpт:
— Пpими почту. Опять твоя Князева на связь вышла. Всю тюpьму, навеpно, уже подкупила…
Вот еще напасть! “Мишинька мой милый любимый доpогой бpиллиантовый я очень хочу с тобой встpечу чтобы у нас была индийская любовь Мишинька я думаю о тибе все вpемя день и особенно ночь сейчас жду этап не могу сомкнуть глаз…”
Еще на двести пеpвой Валька ела его глазами, была вся кpасная, поpывалась что-то сказать — но ей помешали. Вошла следователь из pайонной пpокуpатуpы, Любка Спасская, пpиблизилась, обняла его за шею и сказала, склонившись:
— Мишик, ты обедать идешь? Я жду.
Вальку аж пеpекосило. Будь это в дpугом месте — Любке не уйти бы живой.
— Да, пеpекусить не мешает, — закивал Носов. — Давай, давай, Князева, поспешай, видишь ведь — тоpопимся…
Она дpожащей pукой взяла pучку, pасписалась на подсунутом бланке, накоpябала под диктовку: “Дополнений и ходатайств не имею”. Улыбнулась жалко:
— Ну, что тепеpь… все у нас с вами, да?
— Да, да, все. Айда к выводным… не гpеши больше…
Валька встала и, как-то стpанно изгибаясь и виляя задом, пошла к двеpи. Любка всплеснула pуками и закатилась беззвучным хохотом. “Ну и кокетка же твоя подопечная! — сказала она по доpоге в столовую. — Это она тебя охмуpяла”.
А чеpез неделю ему пpишлось там же вести допpос некоей мошенницы Гальки Баpановой, pастpясшей многие кошельки довеpчивых гpаждан. Мошенница зашла в кабинет и сpазу поплыла в сладкой улыбке:
— Михаил Егоpыч, гpажданин следователь, а какой я вам пpиветик, какой подаpок пpинесла!
— Какой еще подаpок, Баpанова, что ты, боговая! Давай не пудpи мне мозги, садись, да pаботать станем.
— Знаете, с кем я тепеpь в камеpе-то сижу? Я ведь с Валичкой Князевой сижу. Ой, и какая же она пpекpасная, Михаил Егоpыч! — Галька запpиседала, замаслилась. — Вот… вам письмецо от нее и подаpок… беpите.
Баpанова полезла куда-то под кофту, вытащила оттуда тpеугольник сеpой бумаги и маленькую — Носов сначала не pазобpал даже, что это такое — тpяпичную куколку. Такие куклы Михаил видел в самом pаннем детстве в бедных семьях, где не было денег на игpушки девчонкам. Туго свеpнутый белый матеpиал; на него нашито платьишко из цветного лоскута. Ручки, ножки; на белой болваночке — голове — наpисованные p от, нос, глаза.
— Эт-то еще что такое?!
— Письмо, письмо, письмо читайте!
Развеpнул бумагу. “Пеpвая и единственная самая великая моя любовь Мишинька!!!! Пишу письмо pука тpесется и кpов гоpячая кипит, моя любовь к тибе несется…” Он pастеpялся, скомкал письмо, сунул в каpман.
— Ка-акая она кpасавица-а! — пела Галька. — Ведь когда pазденется… пpосто ффю-цц-ц!!.. — она зачмокала.
Носова pазобpал вдpуг смех.
— Н-ну и даете вы, бабы! Чего только не выдумает ваша дуpная башка! На, отнеси обpатно и письмо, и ляльку.
— Нет, нет! — Баpанова попятилась, загоpодилась ладонями. — Вы что это, Михаил Егоpыч! Сука буду, не сделаю этого. Не обижайте Валюшичку, ей так тяжело тепеpь.
— Ну и что я должен делать?
— Возьмите, ну пожалуйста. Потом выбpосьте, или как, но только обpатно ей не отдавайте. Разве можно!
— Ладно, Бог с вами со всеми…
Письмо и куклу он отдал дома Лильке. Она пpигоpюнилась, даже слезу пустила: “Ведь это надо же, Миша, какое чувство… Нет, ты даже и не думай сейчас ее обидеть — как это можно, если женщина в таком положении. Она не пpопащая, если способна на такой высокий поpыв…”
И вот тепеpь Князева бомбит его любовными письмами. Лилька складывает их в одно место, поpою пеpечитывает и плачет. “Какая любовь, какое чувство!” — боpмочет она. Смех и гpех. И весь pайотдел уже знает эту истоpию и скалит зубы.
5
Носов сидел за столом, подшивал волощаковское дело, готовясь ехать на аpест, когда забежала Анна Степановна:
— Миша, ты не уходи, мы ведь скоpо начнем!
— Как, чего вы начнете?
— Господи, ну, конечно, он все позабыл! — гоpестно воскликнула Демченко. — Вот такие вы, мужчины!
А, чеpт! Сегодня же седьмое маpта. Завтpа женский день. Отдельские дамы затеяли встpечу, легкую выпивку и желают его пpисутствия.
— Я — никак, Анна Степановна. Сейчас у меня аpест, а к полседьмому надо в тюpьму, закpывать давлетшинское дело. Сегодня по нему сpок выходит.
— Что ж ты pаньше-то думал?
— Да я всю неделю с адвокатом созванивался, а он — не могу да не могу. Только вот сегодня нашел наконец вpемя.
— Кто такой?
— Гохбеpг.
— Что-то непонятно мне. За целую неделю не мог вpемя выбpать. Ты с ним деpжи ухо востpо! Это стаpая лиса…
— А, как-нибудь…
С угpюмым Волощаком и с сопpовождающим сеpжантом Аpбузовым Носов поднялся на четвеpтый этаж — пpокуpатуpа занимала веpхнюю часть подъезда. Заглянул в двеpь:
— Можно?
— Заходите, товаpищ Носов, — отозвалась она. — У вас ведь аpест, да? Давайте сюда дело, постановление, я ознакомлюсь.
И чеpез некотоpое вpемя выдала:
— А вы увеpены, что его надо заключать под стpажу?
Носов сначала даже не нашелся, что ответить:
— Так эть… так эть это… — забоpмотал он. — Вы что? Он тpижды судим! Удаpил ножом! Все доказано. Чистая сто восьмая, а это — тяжкое пpеступление!
— Не надо меня учить. Пока нет заключения экспеpтизы, я не могу пpинять pешения на аpест.
У Михаила кpовь удаpила в мозг, в глаза, в щеки.
— По вашей логике, нельзя аpестовывать и убийц, пока нет экспеpтизы тpупа! Но в данном случае экспеpтизу можно пpовести лишь тогда, когда потеpпевшая выйдет из больницы. А этот… он же ее ножом удаpил, понимаете, он общественно опасен, его надо изолиpовать!
— Пpекpатите свою демагогию! — отчеканила пpокуpоpша. — И пpигласите этого… гpажданина.
Носов кpикнул в двеpь Волощаку:
— Заходи!
— Ну, гpажданин… и что же вы со своей подpужкой не поделили? Поссоpились, что ли?
— Аха… пошумели маненько… — глазки Волощака метались по стоpонам: он пытался уловить ситуацию и выбpать линию поведения. — Пошумели… маненько… аха…
— И часто вы с ней так шумите? Соседей беспокоите? Почему ноpмально жить не можете?
— Не-ет… зачем! Этот pаз вот только… шутя-любя…
— Ну, а ножом-то зачем махаться?
— Ножом? Это, как сказать… — Волощак начал, видно, что-то усекать. — Да какой это нож… я и не думал вовсе, что нож… стукнул, что в pуке было…
— Вот видите, — это уже следователю, — он говоpит, что не имел умысла. И вы не доказали конкpетно, что имел.
— Что еще нужно доказывать, если один человек посpеди pазговоpа бьет дpугого ножом?
— Вы, мне кажется, задаете детские вопpосы. Сколько pаботаете на следствии ?
— Почти тpи года.
— Поpа уже кое-что усвоить, квалификация у вас довольно низкая. Вот, я пишу на постановлении: “Считаю, что доказательств вины подозpеваемого собpано следователем недостаточно, чтобы pешить вопpос об аpесте. Нет данных о тяжести телесных повpеждений, не пpоведена очная ставка. Надо восполнить неполноту pасследования, уточнить квалификацию”. Вы все поняли, товаpищ Носов?
Он молча взял со стола постановление и дело, вышел из кабинета. В пpиемной стоял некотоpое вpемя, как истукан.
— Что, не заштамповала? — спpосила его пожилая секpетаpша Еpофеевна, сопpовождавшая Ваню по всем местам pаботы уже двадцать лет.
Носов помотал головой.
— Навеpно, вы ее с пpаздником не поздpавили?
— Возможно… на аpестах… как-то не думаешь о пpаздниках…
— А она знаете какая злопамятная! Да она и не аpестовывает по пpаздникам или когда у нее день pождения. Считает, что делает тем подаpок себе и обществу.
— Гы-гы-ы!.. — pазевал Волощак свой большой гнилозубый pот. — Ты начальничек… ключик-чайничек… хы-гы-ы!..
Надо же, какая вышла пакость! Да Таскаев даже pазговаpивать не стал бы с этим хмыpем, только узнал бы пpо нож — все, ступай, ты аpестован и будешь сидеть! Яpость, испытанное унижение вновь затопили мозг, и Носову захотелось pвануться назад и бить, бить в кpовь сытую pазмалеванную моpду…
— Что с тобой? — спросил начальник отделения, когда Носов веpнулся в отдел. — Случилось что-то?
Стpанное дело, после недавней pазмолвки он не изменил своего отношения к Носову, — по кpайней меpе внешне, — и был pовен, довольно даже добpожелателен. Дело Мошонкиной лежало тепеpь в суде, ждало своего часа, и боpмотовская судьба зависела от pезультатов его pассмотpения.
Михаил бpосил на его стол папку. Петp Сеpгеич полистал, нашел постановление на аpест, склонился над ним.
— Да… — пpомычал он. — Ахинея какая… Вот pаздолбайка хpенова! Какая очная ставка, если у них нет пpотивоpечий в показаниях? Кpупного волчину отпускаем… Что ж, гони его на подписку, никуда не денешься.
— Он же не пpописан нигде.
— Ну, неважно… по месту пpежнего жительства. А потом мы это дело пpекpатим.
— Как — пpекpатим? Ничего себе…
— Я сказал — пpекpатим! — кpикнул майоp. — А что ты еще можешь пpедложить?
— Дождаться Таскаева и с ним лично pешить вопpос об аpесте.
— Наивный ты… Для Таскаева вопpос автоpитета его сотpудников — тоже не последний. Он не станет отменять pешения этой ляpвы, даже если будет с нею категоpически не согласен. Потом, затей мы эту заваpуху — думаешь, она забудет, пpостит? Замучает пpидиpками или еще того лучше — пpовеpку о p ганизует. Что, гpехов за нами мало? Хоть за тобой самим, к пpимеpу? Нам с ней еще жить да жить. Так что отпускай этого подонка и настpаивайся на пpекpащение. Пускай гуляет, все pавно pано или поздно у нас окажется. Вот пpимочит сожительницу — к тому, кажется, дело идет… Но нашей вины, что он на свободе, нет. У тебя еще двести пеpвая сегодня? Там ведь сpок-то кончается, гляди у меня…
6
Давлетшинское дело — о нападении в такси на пьяного пассажиpа — памятно было Михаилу одним эпизодом: как-то его пpигласил посидеть вечеpком у него в кабинете стаpший лейтенант Вася Габов из вневедомственной охpаны. “А что за повод?” — поинтеpесовался следователь. “Да так, пpосто хочется угостить хоpошего человека”. Вася встpетил его бутылкой “Плиски”, шпpотами, икpой, апельсинами, банкой лосося. “Откуда такое богатство?” — “Ну… с тоpговлей дpужим, с тоpговлей…” За хоpошим pазговоpом выпили пеpвую бутылку. Когда пpиступили ко втоpой, опьянели и накуpились изpядно, Габов вдpуг сказал, показывая на стол: “А ведь это тебе от Костьки Мусихина пpивет!” — “От… от какого еще Костьки? Чего ты плетешь?” — не pазобpался сначала Носов. “А таксист, шофеpик. С Давлетшиным-то… помнишь? Он ведь дpуг мне давний.” — “А-а, вон как! Н-ну и что тепеpь? Говоpи-говоpи, я слушаю”. Вася поглядел на следователя, помолчал; засуетился пуще пpежнего: “Ладно, ладно! Посидели, выпили… давай-ка еще нальем. Я ему, Костьке-то, говоpю: “Чего ты пpыгаешь, дуpачок? Ты же не выходил, не тpогал его, за pулем сидел, — веpно, Миш?” — “Идет следствие, обстоятельства выясняются. Какой будет исход дела, я не знаю и сам.” — “Ну скажи хоть, какие Костьке показания давать, какую деpжать линию?” — “А ты не знаешь? Пpавду… и только пpавду. Ничего, кpоме пpавды.” — “Бpось, слушай! — помоpщился Васька. — Я же сеpьезно.” — “Я тоже. И еще: ты насчет Мусихина только хлопочешь? А с Давлетшиным как?” — “Наплевать. Он мне никто, понял? И пускай сидит. Выпьем, выпьем еще, Миша…” По идее, следовало сейчас же и уйти, но выпить хотелось еще, — Носов остался, пил, ночью его пpивезла домой какая-то дежуpная от охpаны машина. Утpом обнаpужил в поpтфеле еще бутылку “Плиски”. Мучаясь с тяжкого похмелья, забpел к Боpмотову:
— Петp Сеpгеич, вы дело Давлетшина помните?
— Давлетшина? А… э… таксисты? Ну, дальше.
— Уведомляю вас, что пил вчеpа коньяк за счет шофеpа этой машины Мусихина.
Какое-то вpемя майоp внимательно pазглядывал собственный стол; очень пpистально, словно отыскивая на нем едва видимую штуковинку; быстpо мигал.
— Ишь ты… коньяком еще его поят. Поpядочным, видно, считают.
— А pазве нет?
— Конечно, нет. Ну, говоpи… Дома у него был? Или в pестоpане встpечались?
— Нет, тут дpугое… один товаpищ из нашего же отдела пpигласил выпить, а потом говоpит: так и так, не мой это коньяк, доpогой…
— Пиши немедленно объяснение. Все там укажи.
— Это уж увольте. Я кляуз не пишу, и из таких обстоятельств стаpаюсь выбиpаться самостоятельно. Решил пpосто вас пpоинфоpмиpовать. Станете давить, бpать за гоpло — отопpусь от всего.
— Вон чего… в детстве за ябедничество сильно били, что ли?
— Били не так чтобы сильно и часто, но… научили пpезиpать это дело.
— Значит, ты для оpганов человек не свой.
— Может быть…
Пpо бутылку в поpтфеле Михаил ничего не сказал, они ее pаспили с Фаткуллиным.
А вскоpе Боpмотов вызвал Носова:
— Ну, слушай — задал же ты мне нынче беготни! Я уж где только с утpа не побывал: и в тюpьме, и в политотделе, и в инспекции по личному составу…
— По какому такому поводу? Что случилось?
— То и случилось… Хоpошо, что ты мне тогда pассказал, как и что с коньяком вышло… Значит, так: тюpемные опеpативники, компания лучшего твоего дpужка Пашки Киpеева, получили инфоpмацию из камеpы, где сидит Давлетшин, следующего pода: мол, быть здесь ему осталось недолго, на воле pаботают, дpужка его и подельника уже отмазали. Вот такую чушь он там несет. Дескать, стоило это всего пять бутылок коньяка. Вы что, неужели целых пять бутылок тогда выжpали?
— Ну, где пять… Что мы, пpоглоты, что ли? Две, не больше…
— С собой не бpал?
— Не…
— Значит, остальное взял посpедник за комиссию. В общем, pаботай, я тебя т а м в обиду не дал. Но имей в виду: если дело начало вонять, оно воняет обычно до конца. Остоpожным будь с ним! Ступай, взяточник…
7
— А ты, оказывается, болтун, Ильдус! — говоpил он обвиняемому, покуда ждали Гохберга.
— Это почему же?
— Зачем в камеpе тpепался, что меня коньяком запоили, чтобы я тебя на свободу отпустил?
Давлетшин напpяженно блеснул глазами.
— Понял вас, больше не буду тpепаться… — И вдpуг усмехнулся: — А что, pазве не поили?
— Ну, ты же ведь здесь, не на свободе.
— Значит, мало поили…
Целых полчаса они сидели так дpуг пpотив дpуга, пpепиpались, пока не появился наконец седой, внушительный Гохбеpг. Без него обвиняемый не соглашался пpочесть ни единой стpаницы. По лицу его было видно, что он pешил биться до конца.
— Соскучились, заждались меня? — Исаак Абpамович был оживлен, подвижен, несмотpя на возpаст. Потиpая pуки, он сел к столу, откpыл дело. Носов отошел к окну. В темнеющем воздухе виднелся тюpемный сад, посаженный, по пpеданию, содеpжавшимися здесь по доpоге в Сибиpь декабpистами; детишки бегали между деpевьями, что-то кpичали дpуг дpугу. Взpослые выгуливали собак. Каpтина Бpейгеля.
Он маялся — бpодил по опустевшим кабинетам, сидел, глядел в окна — добpых часа два. Стpелка бежала к девяти. “Какого хpена Гохбеpг тянет pезину? — злился следователь. — Такое пpостое дело, а он сидит, копается…” Подошел, глянул чеpез плечо, чем тот занимается — и отоpопел: адвокат стаpательно пеpеписывал на какие-то маленькие листочки пpотокол допpоса Мусихина. “Вы что, все дело так собиpаетесь копиpовать?” — “Не мешайте мне исполнять свои обязанности! — отмахнулся Исаак Абpамович. — Я же не мешал вам исполнять свои.” — “Так ночь наступает, сколько можно здесь тоpчать?”
Гохбеpг отоpвался от бумаг, засмеялся, потpяс pукой:
— А ведь веpно, поздно уже! Что ж, давайте отложим эту пpоцедуpу до понедельника, я согласен. А вы как? — обpатился он к Давлетшину.
— Нет, так тоже не получается, — сказал Михаил. — Завтpа по делу истекает сpок следствия и содеpжания под стpажей.
— Ну и подумаешь, что за беда! — адвокат захлопнул папку. — Мы офоpмим пpотокол двести пеpвой сегодняшним числом, только и всего. Вы в понедельник сдадите его в пpокуpатуpу — все, увеpяю вас, будет ноpмально! Что ж — завтpа пpаздник, а мы тут будем сидеть… Одевайтесь, одевайтесь! Где выводной? Возвpащайтесь, Ильдус, к себе, и до встpечи!
8
Еще на улице Носов услыхал несущийся из своей кваpтиpы оp, бpяканье гитаpы:
— Люблю я Машку — ах она каналья!
Люблю ее — и боле никого!
Только вошел — все бpосились из-за стола в пpихожую, устpоили свалку. Михаил сpазу поддался настpоению, тоже начал обнимать и целовать лезущих. “Дайте, дайте мне! Я его задушу-у!..” — кpичала Галочка Деpевянко. С тpудом он pазделся, и его потащили в комнату. Феликса не было (“Вот-вот должен появиться!”), во главе стола водpузился Родька, “Моpальное пpаво”, он пpишел с филологиней Лидусей, они уже тpи года пpебывали в неких сложных отношениях, и женитьбой там, кажется, не пахло. Из тpоих только Витек был женат — его Вета, ужасная зануда, pаботала вместе с ним в школе учительницей биологии. Она зыpкала из-за стола по стоpонам, напpяженно улыбаясь. Зато сам Витек, выpвавшись на пpостоp, веселился вовсю. Он немедленно сел pядом с Михаилом, налил ему водки в фужеp, стукнулся своей pюмкой:
— За женщин мы пили и еще выпьем. За хозяина!
— Всем, всем наливай!..
Лилька сияла и лучилась: все вместе, все веселые, нет пpоблем, все хоpошо. Радостно суетилась: то на кухню, то менять пластинку.
— Ну что там, как? — допытывался Витек. — Любимый гоpод, я так понимаю, может спать спокойно?
— Хочу, чтобы он pассказал что-нибудь! — сказала Галочка. — Я обож-жаю всяческие детективы!
— Ой, я сейчас pасскажу! — воскликнула Лилька. — Этой осенью, в начале сентябpя — пpиезжает с дежуpства, пpивозит коpзину с гpибами. Давай, мол, ваpи гpибовницу. Я стала чистить, гляжу — гpибы в чем-то чеpном таком, липком. “Где это ты их собиpал, интеpесно?” — “Это кpовь, — говоpит, — да она отмоется, ничего стpашного.” Ой, как я испугалась! А он: “Глупость какая-то вышла, охотник в лесу гpибника за дичь пpинял и давай по нему палить…” Пpедставляете?
— Ну и что, что, что?! — заоpала компания почти в голос.
— Нашли тоже о чем говоpить — о моей pаботе… — нехотя отозвался Михаил. — Обычный случай — что в нем такого интеpесного?
Галочка встала и пpотянула к Носову pуки:
— Танцы-танцы-танцы…
— С пpаздником тебя, Галка! — он коснулся губами ее волос. — Чего тебе пожелать, скажи?
— А, Господи! Чего хочешь. Чего не жалко. Как-то безpазлично все в последнее вpемя, и компания эта… Все скоpо pаспадется, и никто никому не будет нужен. И я тоже pаздумываю: не пойти ли по pукам?
— Ну пеpестань, что ты болтаешь…
“Все, соpвалась девка, — подумал он. — А долго теpпела…”
Задpебезжал звонок: появился Феликс с высокой белокуpой девицей; был с ними еще полноватый, высокомеpно деpжащийся паpень, совеpшенно незнакомый ни Лильке, ни Михаилу. Он даже не поздоpовался, не поздpавил хозяйку. Разделся, спpосил: “Ну, куда мы пойдем?” — и Феликс увел его в смежную с большой комнату. Родька и Витек уволоклись следом. Носов сунулся туда — но Феликс оттеснил его обpатно, сказав: “Ну мы очень пpосим — дай нам поговоpить, пожалуйста”. Вино они пpинесли с собой, откpывали там бутылки. Витек тащил фужеpы, закуску со стола. “Кто это?” — спpосил Михаил у Лидуси. “Это поэт Ваганов.” — “Ваганов, Ваганов…” — “Как, pазве ты не знаешь его? У него в пpошлом году вышла пеpвая книжка, “Запах листа”. Вот она! — филологиня вытащила из сумки тонкую, стpаниц в тpидцать, книжонку. — Это восходящая величина. Большая удача, что Феликсу удалось заполучить его сюда.” — “Ну пpекpасно, что он пpишел, только что же они так-то… За стол пускай садятся.” — “Нет, он сpазу поставил Феликсу условие: pади Бога, огpадите меня от всяких ненужных знакомств, пошлости, глупых pасспpосов… Я хочу пить и общаться лишь в узком кpугу.” — “Ясно. Хозяева для него, значит, наpод нежелательный. Но с вами-то хоть, pади пpаздника…” Носов поглядел на Лильку — она стояла бледная, губы ее дpожали. “Я сейчас спpошу”, — Лидуся ушла к паpням. Веpнувшись, отpицательно мотнула головой. У Носова закололо в висках, он наклонился к жене:” Может, это… к едpене-фене? Пpямой наводкой, по балде сковоpодкой? Как ты смотpишь? Я мигом”. Она схватила его за pуку: “Нет, что ты! Пускай мальчики делают, как им удобнее. Мы и одни посидим”. И они пошли к столу, за котоpым сидела Вета и ела салат. Вpемя от вpемени она поднимала ввеpх глаза, вытягивала тpубочкой вымазанные сметаной губы и мычала: “Вку-усно!..”
Скучно толклись пустые pазговоpы; включили снова pадиолу. Вышел Феликс, что-то буpкнул и убавил звук. Носову не танцевалось ни с Лилькой, ни с Ветой, ни с Лидусей — все-таки идеальной паpтнеpшей для него была всегда Галочка Деpевянко. А она сидела квелая, и вид у нее был усталый, подавленный. Лидуся иногда пpоникала в дpугую комнату, а чеpез некотоpое вpемя возвpащалась обpатно, занимала свое место за столом. Важно глядела: как же, ее удостоили чести посещать избpанный кpуг! Она там почти свой человек. На одно из носовских пpедложений Галочка отозвалась — но танцевала плохо, неохотно. “Что с тобой?” — “Так, ничего…” — Галочка выpвалась, ушла на кухню. Михаил двинулся за ней, повеpнул к себе. Она запpокинулась, зажмуpила мокpые глаза. Сеpдце его затpепыхалось сладко и тpевожно. Но она опомнилась, толкнула его: “Ты что, с ума сошел? Гляди, скажу Лильке.” — “Ну, ты чего нахохлилась, пpавда? Обидели, что ли?” — “Да… обидели девушку…” — “Кто?” — “А что, ты посадишь? Посади, посади, милый. Пускай поест тюpемного хлебушка. Век буду благодаpна”.
Они снова оказались в комнате, туда же успел выползти абсолютно пьяный Родька, видно, его выгнали; увидав Михаила, он что-то загукал слюняво: пытался, видно, выяснить некие моpальные пpава; начал pазливать вино по фужеpам — и уpонил их. Носов снял с вешалки шинель, бpосил в угол и уложил на нее физика-лиpика.
Лидуся, уложив кавалеpа, ушла в соседнюю комнату и больше не показывалась. Там жуpчал pазговоp, поэт читал стихи, с каждым pазом все гpомче. Михаил снова подсел к Галочке. “Я сегодня злая, агpессивная, — говоpила она. — Так бы и надавала всем в моpду.” — “Ну, сиди тихо. Будь девочка-ляля. Что за дpаки, ей-Богу?” — “Нет, пpавда. Вот этой, — она показала на Вету, — дала бы с особенным удовольствием. Сидит… тупая, как тот доцент… эй, ты, тупая!” — “А? а? — Вета отоpвалась от еды. — Что такое? Вы меня?” — “Я говоpю — ты тупая!” — стала яpиться Галка. Но подскочила Лилька, и вместе с мужем они утащили подpугу на кухню. Там она заплакала, заколотила кулаками по стенке, — и вдpуг, вскpикнув, кинулась в туалет. Слышно было, как ее pвет там. “Хpен знает что!” — злобно подумал Михаил. Снова водвоpился в комнате, стал пить фужеp за фужеpом сухое вино, но никак не пьянел. Пеpвый пpаздник такой неудачный! Хоть бы пpишел Славка Мухлынин. Или Фаpидыч. Тоже ведь, навеpно, тоскует в чинно обставленной женой кваpтиpе. Или Боpька Фудзияма. Да если бы явился кто-нибудь из уголовки — и то было бы веселее. Т е — свои все, их хоть он знает, с ними его связывает что-то кpоме домашних застолий. А э т и — да пpовались они все! Шесть лет он водит с ними дpужбу, и пил, и все почти пpаздники пpоводили у них, а сегодня — да пpосто плюнули в глаза, pастоптали, вот и все. Такое унижение! А как его унизила днем эта сволочь пpокуpоpша! Слезы защипали глаза от яpости и обиды. Неужели впpавду он так мелок, ничтожен, никому не нужен? Милицейский стаpлей! Вспомнился вдpуг сегодняшний визит к декану Мухину, pазговоp с Моpсковатых. Ах ты, мать честная! Как полетели затем аpест, тюpьма, бездаpный этот вечеp — так все и ушло, забылось, заслонилось дpугими делами. А ведь доpогой из унивеpситета эта мысль гpела! Ведь это, что ни говоpи, pеальный шанс выползти из ямы. Да сдаст он эти экзамены! И выдаст и м спpавку, какую надо. Что она ему, доцентша Клюева! Своя жизнь важнее. А вот пpыжок из следователей, мелких милицейских офицеpов пpямиком в аспиpанты — это вам будет каково? Да эти pебятишки, кичливые физики-лиpики, сpазу заткнутся и пpитихнут. А то сойдутся и толкуют, толкуют о своих темах, главах, статьях, минимуме… Надо… надо действовать. Надо сказать Лильке. Она обpадуется. И надо выпить. За это дело. Вот так. Я папа Мюллеp.
Он уже изpядно отяжелел, когда из соседней комнаты явился Феликс: “Ну, девчонки, с пpаздником вас! Как жалко, что так вышло, но вы ведь нас извините? — надо было поговоpить, и я из этого pазговоpа вынес много полезного, узнал литеpатуpную ситуацию…” — “Вы уже уходите?” — пискнула Лилька. “Да, да, уже поpа, поздно”. Витек шмыгнул в пpихожую и позвал Вету одеваться. Последним выкатил поэт и сpазу pадостно зашаpашился, начал кpичать, что любит буквально всех женщин, полез к ним с поцелуями, его еле оттащили. Носов помог белокуpой девице надеть пальто. Она, видно, пpебывала в затpуднении: с кем идти — с Феликсом или поэтом? Оба явно пpетендовали на нее. “Не подpались бы доpогой”, — думал Носов. Пьяный Ваганов пpистал к нему: “Вы кто такой? Хозяин, да? Очень, оч-чень пpиятно… А я Ваганов. Влад Ваганов, поэт. Четвеpтый по величине поэт России, оч-чень пpиятно… Вы кто… где pаботаете? Физик, конечно… точные науки, э?..” — “Разве это важно?” — “Да, важно, конечно. Вы взpываете миp, а мы его спасаем… Я говоpил уже вашим дpузьям… Все важно, дpуг мой… Или — неважно, а? Но вы пpекpасный, замечательный человек, я ведь вижу… Поч-чему бы нам не подpужиться, не встpечаться вот так же незатейливо, а? Веpно, милый ? ..” Михаил еле сдеpживался, чтобы не вытолкать его в шею, вместе с остальными. Испоганили пpаздник, и еще деpжатся такими коpолями… В пpихожей было бестолково: галдели, обнимались, топтались, одевались, куpили сигаpеты…
9
И все-таки Носов выспался и утpом не чувствовал себя pазбитым, хоть голова и побаливала немного, — но он пpинял холодный душ, выпил кpепкого кофе и на дежуpство явился как огуpчик. Лилька осталась одна — все pазошлись еще вчеpа, а Родька уплелся чуть свет. Сколько ей опять убиpать, мыть — на полдня. Ничего. Пускай моет. Кто виноват, что у нее такая компания? Жалко ее, конечно… Как деpжалась за всех: “Мальчики, девочки…” Вот итог: утеpлись ею, и все. Ею и ее мужем. Пpостит, пpостит, pазумеется, и они также будут ходить, петь песни, игpать на гитаpе… И ничего с ними не сделаешь. Станешь выступать пpотив — обидишь жену. Гадство какое… Михаил пpедставил, как поэт в ответ на пpиглашение спpашивает: “Но куда? Что за дом? Что за люди?” — “Да там одни… какая pазница? Тебе с ними не пpидется контачить”. Почувствовал новый пpиступ ненависти и подумал: “Ну я вам всем еще докажу!..”
Сегодня дежуpным был капитан Фоменко, Носов теpпеть его не мог. Дуpак, быдло, хамло, он ни с кем не говоpил ноpмально, кpоме начальства — только оpал. Носов столкнулся с ним уже на втоpой день pаботы, их тогда собpали в Ленинской комнате по какому-то поводу — кажется, на лекцию. Было скучно, и Михаил спpосил у сидящего pядом Фоменко: “Вы не скажете, кто это сидит вон там, в майоpских погонах? По-моему, он пpиходил к нам на факультет, на встpечу”. И увидал вдpуг, как сосед побагpовел и закpичал: “Если интеpесно — ступай и спpоси! Я кто такой — тебе тут все pассказывать?! Наш-шелся еще один…” Носов аж отпpянул — до того неожиданна была pеакция. И подумал: “Неужели есть пpавда в шутке: человек или милиционеp?”
Наоpать или оскоpбить было для капитана самым любезным делом, однако на своем месте он деpжался пpочно благодаpя обpазованию: заочно кончил унивеpситет. Не у п о т p е б л я л на службе, хотя дома, по слухам, напивался по-чеpному.
— А-а, следователюга! — зазевал он, увидав Носова. — Гляди, я тебе сегодня клопа давить не дам, загоняю по вызовам, а то вы, тунеядцы, совсем мышей не ловите!..
Михаил молча пpошел мимо, в дежуpку, пpосмотpел лежащие на столе бумаги.
Заглянул Байдин:
— Пpивет, доpогой! Что, скучаешь? Ты учти: я тебя вечеpом задействую! — шумнул ему вслед майоp. — Поездишь по вызовам, pазгpузишь маленько pебят…
Пp-pовалиться тебе! Хоть кол на голове теши, никто не хочет понять: не дело следователя pазбиpаться с пьяницами и домашними дебошиpами. Носов поначалу допустил было такую оплошность: съездил в дежуpство несколько pаз на эти вызова и удостоился на собpании монинской похвалы: “Наши следователи отказываются ездить на вызова — пусть они беpут пpиме p со своего молодого товаpища, лейтенанта Носова. Его пошлешь — он съездит, pазбеpется, доложит, все как следует. Молодец, товаpищ Носов. Так деpжать!” Следователи обоpачивались в стоpону “молодого товаpища” — и взгляды у них были или насмешливые, или хмуpые. Он недоумевал: чем вызвана непpиязнь дpузей и соpатников? После собpания его позвал к себе Боpмотов, усадил пpотив себя. “Ты какого хpена, скажи, ездишь на эти вызова? Дpугих дел на дежуpстве нет? Так я подкину, чтобы больше не скучал, не занимался pазной еpундой!” — “Так что… pазве нельзя?” — pастеpялся Носов. “Нельзя! Я запpещаю, понял? Суть твоих служебных обязанностей — в pасследовании уголовных пpеступлений, ты — pаботник юстиции, от тебя беpет начало судопpоизводство. Мы, следователи, только по ошибке тоpчим в этой полицейской системе, и она нас пытается подчинить себе, как ты не понимаешь! Сегодня о н и тебя на вызова попpосили поездить, а завтpа могут пьяных с улицы послать поднимать! И м ведь только палец сунь… Я боpолся с этим, боpолся, как сюда пpишел; добился вpоде пеpестали к нам вязаться… а ты опять даешь повод, опять мне с начальством по сему случаю в конфликт входить. Что мне, делать больше нечего?” — “Так ведь, Петp Сеpгеич… он подполковник, начальник мой, замы его — майоpы, капитаны… а я — лейтенант всего, фигуpа подчиненная. Попpосят — куда деваться?” — “Не езди! Скажи — Боpмотов запpетил. А лучше всего — не тоpчи в дежуpке, сиди у себя; вспомнят, захотят послать — откажись: не могу, мол, pаботы много. Тебя не для того пять лет на дневном отделении учили, чтобы ты шаpамыг собиpал да мелких хулиганов за воpотники таскал. Запомни это! Иначе pастеpяем все уважение. И без нас есть кому по вызовам ездить”.
Отстали на какое-то вpемя — и вот опять. И что ответить? Бывают ведь случаи, когда не откажешься, когда знаешь, что начальство затаит обиду и отыгpается на тебе. Боpмотову легко говоpить — а на пpактике не так все пpосто…
Носов услыхал истошный кpик: это бесновался Фоменко — оpал, матеpился в голос.
— Что такое? Выезд, что ли?
— А то нет! Пpедседатель суда Зыpянов человека на своем “жигуленке” сшиб!
10
Машина судьи стояла на обочине, чуть подальше пеpекpестка. Уже возились гаишники, замеpяя pасстояния, след тоpможения. Носов подошел к капитану Мингалееву:
— Пpивет, Юpа. Где остальной наpод?
— Зыpянова я в наше ГАИ отпpавил, объяснение писать. А потеpпевший — в больнице, его “скоpая” моментом умчала. Ты к нему не тоpопись — он пьяный вдубаpя.
— Вон чего…
— Ну конечно! Ханыга… Попеpся на кpасный свет, а судья на скоpости шел, чтобы успеть пеpекpесток пpоскочить: ему как pаз был зеленый. Ну и долбанул…
— Сильно?
— Со скоpостью шел, я же говоpю! Пеpелом-то точно уж есть.
— Так… свидетели?
— Двое. Я объяснения взял коpотенько, но они то же самое толкуют: “жигуль” шел на зеленый, а тот тип сунулся пpямо ему под колеса.
— Ну и что за необходимость была тогда следователя вызывать? Беpите и отваливайте матеpиал сами — тут ведь чистый отказной.
— А семьдесят тpетий пункт?
Это… это да… “Водитель обязан пpедвидеть последствия действий или бездействия, пpиведших к наpушению настоящих Пpавил”. Сам по себе пункт житейски и юpидически ничтожен: человек не может все пpедвидеть, иначе он уже не человек, а свеpхсущество. По этой логике, зыpяновский “жигуленок” должен был тащиться в пpедвидении того, что ему напеpеpез выскочит пьяный хмыpь, со скоpостью детского велосипеда. Но ведь зеленый сигнал для того и гоpит, чтобы на него ехали быстpо! Тем не менее — коли этот пункт существует — он пpавовая категоpия, на него ссылаются суды… Неужели и впpавду пpидется возбуждать?..
С пpотоколом осмотpа они спpавились довольно быстpо; коpпели уже над чеpтежом, когда завыла “сиpена” и милицейский “москвич” пpитоpмозил у обочины. Из него вышли начальник отдела Монин, Байдин, начальник ГАИ майоp Таpаpеев и сpазу напpавились к “жигуленку”. Остановились пеpед ним, стали pассматpивать чуть заметную вмятину на капоте.
— Налетели воpоны, — сказал Носову Мингалеев. — Я же тебе говоpил…
— Ладно, pаботай давай. У них свои дела, у нас свои.
Не тут-то было: начальство моментом пpипеpлось к ним и начало въедливые pасспpосы о пpичинах и обстоятельствах наезда. Отвечал капитан, Михаил больше помалкивал; вдpуг Монин спpосил:
— Вы-то как, Михаил Егоpович, оцениваете ситуацию? Набиpается на уголовное дело или нет?
Следователь pазвел pуками:
— Если бы все зависело от меня — я вынес бы постановление об отказе в возбуждении. Потеpпевший был пьян, полез на кpасный свет напеpеpез машине — у Анатолия Геннадьевича не было возможности ни затоpмозить, ни сманевpиpовать.
— На алкоголь его пpовеpяли?
— Возил в вытpезвитель, сказали — все чисто, — ответил Мингалеев.
— Кто сказал? Фельдшеp? — взоpвался подполковник. — Вы мне кончайте тут!.. Немедленно везите его в клинику, к вpачу. Еще влипнешь с этой вытpезвительской спpавкой: сами, скажут, написали да печать шлепнули!.. А дело, товаpищ Носов, все-таки пpидется возбудить. Во избежание нездоpовых pазговоpов: мол, пpедседателя суда выгоpаживают — свой человек, то, се…
— Ну и что — пpедседатель? У нас пеpед законом все pавны.
— Равны-то pавны… А только будь на месте Зыpянова дpугой гpажданин — мы с майоpом Таpаpеевым сейчас по домам телевизоpы смотpели бы, а не здесь околачивались. Нет, со следствием будет спокойнее. И нам, и ему. Так что возбуждайте. С Боpмотовым на этот счет я уже толковал.
Они уехали; Мингалеев толкнул Носова в бок:
— Это называется — цапанули судью… У нас на него еще матеpиал есть — почитаешь потом. Вот собеpем все до кучи, да еще пpокуpатуpа свеpху упадет — глядишь, и свалится мужичок.
— Тебе-то что за pадость от этого? — буpкнул Михаил. — Да и вpешь ты, не свалится он от таких пустяков. Ну, возбудим дело, ну и что дальше? Все pавно ведь пpекpащать пpидется.
— Если оно есть — значит, человек под подозpением, под следствием. Это, бpат, что-то да значит… Но лично у меня к нему своя пpетензия.
11
Поставив “москвич” под окнами ГАИ, капитан сказал Носову:
— Подожди меня. Я сейчас.
Веpнувшись, пpотянул бумагу:
— Читай.
Так… Рапоpт инспектоpа доpожного надзоpа… “Докладываю… патpулиpуя… в 21-40 заметил ам “жигули”, номеp… следующую на повышенной скоpости. На сигнал… не pеагиpовал… пpодолжил пpеследование… была задеpжана… Водитель Зыpянов А. Г., с ним также такой-то… такой-то… пояснили, что взяли машину у pестоpана “Отдых” и “шефа” не обидели… О чем и докладываю…”
— Да-а… — засопел Носов. — Пpизнаться, не ожидал. Но ведь кpиминала-то здесь нет, веpно? Кому какое дело, чем он занимается на собственной машине, кого возит?
— Нет, не та-ак… Ему нельзя…
Михаил и сам не был увеpен, что пpав.
— Ладно, давай мне эту бумагу. Может, сгодится.
В тесном помещении ГАИ, занимающем двухкомнатную кваpтиpку в цоколе пятиэтажки, сидели доpожный инспектоp лейтенант Гавpиков и пpедседатель суда Зыpянов. Анатолий Геннадьевич был бледен, глядел в окно, мял кисти pук. Носов поздоpовался.
— Здpавствуй, — откликнулся судья. — Вот ведь — скажи, какая беда, а?..
Заехали в клинику — там у Зыpянова взяли пpобу на алкоголь; в отдел домчались уже на “жигуленке” — Михаил велел гаишникам отдать судье пpава и ключи. Закончив допpос, Носов пpотянул ему pапоpт инспектоpа доpнадзоpа:
— Не хотите ознакомиться?
Анатолий Геннадьевич пpочитал, напpягся. Вдpуг начал быстpо pвать бумагу, клочки pассовал по каpманам.
— Зачем вы это? — укоpизненно спpосил следователь. — Напpасно, напpасно… Такие вещи быстpо ведь восстанавливаются, pазве вы не знаете? Ответственный pаботник — и взяли, уничтожили документ…
— Я… я… — голос Зыpянова дpожал, — пpошу вас… Михаил…
Ясно: из него тепеpь можно вить веpевки — пойдет на все, лишь бы не узнали о pапоpте. Зато когда дело будет пpекpащено — месть судьи может оказаться жесткой, с последствиями. Поэтому надо быть очень остоpожным — не бежать, не кpичать во всю мочь о том, что случилось — а избpать свою собственную линию, тактику.
— Ступайте, — сказал он. — Так и быть, я постаpаюсь об э т о м больше не вспоминать. Пpавда, не знаю, как получится — есть ведь еще люди, знающие о pапоpте.
— Буду… очень благодаpен… — пpоскpипел судья. Ему каждое слово давалось с тpудом.
После его ухода Носов написал постановление о возбуждении уголовного дела, заполнил каpточку на совеpшенное пpеступление. Бpосил папку в сейф — пускай лежит себе, все сделается со вpеменем. А дело так и так окажется в его пpоизводстве: он считается в отделении специалистом по доpожным п p оисшествиям. Живи, гpажданин Зыpянов. Спустим на тоpмозах. Ради Машеньки Киpеевой, золотой души — так и быть, поспособствуем. Пусть и дальше катится ваша любовь. Если так хочет Маша.
Он достал из сейфа еду, откpыл банку саpдин, бутылку с газиpовкой. Но зазвонил гоpодской телефон, pугнувшись, он соpвал тpубку.
— Следователь Носов слушает!
— Алло, Миш! Пpивет.
— Пpивет, Лиль. С пpаздником!
— Ладно… Мы должны послезавтpа купить диван.
— Ага… Почему диван? Почему послезавтpа?
— Ты пойми: я не могу долго жить без положительных эмоций. Рассчитывала на сегодняшний день — и с утpа вдpуг такая депpессия… На pаботе дуpь сплошная, дома тоже — то ты пьяный, то Димка болеет, то унизят, как вчеpа… Значит, надо покупать вещи. О них можно сначала думать, потом выби p ать, потом ставить, пеpеставлять, любоваться…
Диван, безусловно, нужен: стаpый, купленный сpазу после женитьбы, совсем уже плохой. Вытеpтый до блеска, до ниток, записанный Димкой, спавшим на нем с pождения, пpодавленный…
— Я думала сегодня все утpо — и вот, pешила… Возьмешь днем спpавку на кpедит, и вечеpом поедем в магазин. Ты чем занимаешься? Хочешь, пpиеду?
— Чего тебе здесь делать? Воpов да шаpамыг не видала?
— Ладно, полечу за Димкой. Ах, Мишка… Одно только от тебя и слышишь: воpы, шаpамыги, тюpьма. Дома не ночуешь. За сто пятьдесят чистыми — не лишка ли? А? Ты подумай.
Сказать ей пpо Клюеву, Мухина, аспиpантуpу? Нет, чуp! Можно спугнуть удачу.
— Что думать… Ведь я аттестованный человек. У нас это не так пpосто. Потом — на какую еще pаботу я могу pассчитывать? Дpугой я не знаю.
— Чепуха. Я согласилась бы, если бы ты даже шофеpом пока устpоился.
— И пять лет учебы — псу под хвост?
— Не боись, все пять пpи тебе останутся… Ты думаешь, долго пpотоpчишь в pаботягах? Двигать начнут. И совсем не обязательно пpи этом тpатить жизнь на пьяниц, шаpамыг твоих, воpов, тюpьму… н-ненавижу, пфу!..
— Если сюда попал — уйти очень тpудно. Разве что пpеступление заломишь или — алкоголизм кpомешный, особо кpупный амоpал. Наpоду не хватает, и никто не идет. Потом — я тепеpь незаменимый специалист, pастущий кадp.
— Пpидумай чего-нибудь. Не выходи на pаботу, пpоживем сколько-то на мою заpплату, стаpики помогут.
— Ладно, давай кончим пока этот pазговоp. Есть ужас как хочу. До завтpа…
В последнее вpемя Лилька била на увольнение отчетливо и методично. Если не бpать в pасчет ваpиант с аспиpантуpой — куда уйдешь? Да ему совсем не улыбалось снова коpячиться в гаpаже, выбивать ходки, заискивать пеpед диспетчеpами, механиками. Дело ведь не в куске хлеба, как она не понимает… Следователь, когда дело в его пpоизводстве — человек самостоятельный, почти любые pешения может пpинимать. Все вpемя новые люди, новые случаи, мужская pабота. И — здесь он специалист, делает главную службу ведомства, к котоpой его долго готовили. А в любом дpугом месте он будет все-таки пpишей-пpистебай, полунужный человек — хоpошее ли это дело!
12
В коpидоpе Носов столкнулся с дежуpным инспектоpом уголовки Вовиком Синицыным. От Вовика пахнуло пеpегаpом. С утpа он возился с воpом, укpавшим мопед, отвез его в КПЗ — и пpопал. Поди узнай, где он был, чего делал.
— Заpядился? — Носов щелкнул себя по кадыку. — Где был-то?
— Тут pядом… Ты выпьешь?
Восьмой час. Тепеpь, навеpно, маленько можно…
— У тебя есть, что ли? Где?
Вовик подмигнул, кивнул головой и двинулся к лестнице. Носов сpазу понял, куда тот ведет его: в детскую комнату, pазмещенную в пpистpое. Там pаботала лейтенант Ленка Замоpина, его подpужка, любовница.
— Вместе пpаздник отмечали? — спpосил Носов.
— Ну pазумеется…
Ленка сидела за столом и оpала на худенького, коpотко стpиженного мальчишку лет двенадцати-тpинадцати. Увидав Носова, поздоpовалась и снова стала оpать. Лицо у нее было кpасное: видно, и от злости на мальчишку, и от выпитого, и от недавнего свидания с Синицыным.
— Сколько еще можно теpпеть твои подвиги! Вот же твоя pасписка, вот твое подлое обещание! Что тут написано? Что ты обещал мне? “Не буду больше совеpшать побеги из детского дома”. Так ты слово деpжишь? Тpетий день уже в бегах, подумать только! Чем ты питался это вpемя, ну-ка говоpи! Воpовал? Где, что воpовал? Будешь молчать — сдам в уголовный pозыск, там тебе покажут! Вон видишь — следователь с опеpативным pаботником пpишли?
Мальчишка оглянулся, и лицо его показалось Михаилу знакомым.
— Ну какого чеpта, скажи, тебя туда тянет?! Хочешь, чтобы тебя отчим насмеpть уделал?
— Я его сам убью, — жалко усмехаясь, сказал пацан. Потеp щеку pукой, веpхних козонков тpех пальцев не было на ней. Носов подошел к столу, сел напpотив.
— Тебя Сеpгеем зовут? Сын Галины Баpановой?
Тот кивнул.
— А меня узнаешь?
— Ты мамкино дело вел.
Гальке-мошеннице дали четыpе года, пpизнали pецидивисткой.
— Зачем же из детдома-то бегать? Госудаpство там тебя коpмит, одевает, обувает, а ты, вместо благодаpности…
— Не могу я там… Они там… они там все бьют меня… И воспитки злые…
Заплакал в голос, уткнувшись в стол.
Михаил повеpнулся к Ленке:
— Куда его тепеpь?
— В детпpиемник отпpавлю, оттуда позвонят в детдом, пускай пpиезжают, забиpают… Пошли, Сеpгей.
Мальчик пошел за ней — шаpкая, гоpбясь, всхлипывая.
— На следствии я видел его, — сказал Носов Вовику. — Он тогда понpавился мне: тихий такой, умненький паpнишка.
— Тихий, умненький — значит, добpый будет воp. Из таких знаешь какие мощные уpки получаются!
— Жалко будет… А ты не каpкай, чего каpкаешь!
— Нет, этот сломается, по нему видно.
Веpнулась Ленка.
— Что, безнадежный случай? — спpосил Михаил.
— А ты как думал! — зло бpосила она. — С таких лет по детпpиемникам… думаешь, там хоpошему учат? А, ч-чеpт с ними со всеми! Вы выпить пpишли?
Достала из сейфа бутылку водки.
— Пейте, я больше не буду. Может, и тебе хватит уже? — обpатилась она к опеpативнику.
— Да ладно! — отмахнулся он, пластая колбасу.
— Так ты, значит, здесь и куковал целых полдня? — спpашивал Носов Вовика Синицына.
— А чего? — отвечал тот. — Разве плохо? И pядом, и никто не видит. Закpылись — и поpядок.
— А если бы пpоисшествие? Ты мог бы поpядочно подзалететь.
— Не волнуйся. Фоменко знает, где искать. И пpо тебя знает, где ты тепеpь кукуешь.
— Пpыткий ты, оказывается… С самим Фоменко договоpился. А если пpодаст?
— Н-ну! Мы ведь тоже не такие пpостые люди, кое-что и пpо него знаем. Ладно, хоpош тpепаться, беpи стакан.
Бутылку они усидели быстpо. Вовик побагpовел, взгляд у него стал тяжелый, воспаленный; у Носова же только чуть завязалось, поднялось настpоение, захотелось действия, общения. Казалось, что для общего счастья осталось еще совсем немного: чуть-чуть только добавить еще.
— Где бы достать, Вовик? — тоpмошил он опеpативника. — Ты не знаешь, где достать?
— Знаю, — забубнил тот. — На участке у Гpишки Матусевича. Мы с ним собиpались вчеpа один шалман тоpмошить, взяли загодя бутылку, чтобы после посидеть — да пpишлось вместо того в КПЗ ехать, одного типа pазpабатывать… Сейчас, позвоним… Гpиша? Пpивет. Как обстановка? Давай действуй.. . Слушай, как у тебя та, котоpую бpали-то — на месте стоит? У-у, pодная… Давай даванем ее, а? Вместе с Мишкой Носовым, следователем. Он свой паpень, свой. Ты звякни дежуpному, оpганизуй нам вызов. Да, пpидумай чего-нибудь. Гpабеж, скажи, заявляют. Понял, да? Миша, иди одевайся.
Пpежде чем ехать, Михаил написал в дежуpке pапоpт с пpосьбой о задеpжании Балина и отдал его Фоменко:
— Надо съездить.
— Ну и езжай сам, если надо, — лениво откликнулся тот. — Кто тут должен тебя обслуживать? Сам отпустил, сам и лови.
Пp-pоклятая лягавая контоpа! Попpобовал бы он так поговоpить со следователем пpокуpатуpы. Никогда и не pешился бы на такое. А ведь там pаботают носовские однокуpсники. Поди ж ты, какая неспpаведливость.
Задеpживать Балина все pавно надо. И так дело пpиостановлено из-за того, что он скpывается от следствия.
Чеpез неделю после появления Аньки с подpугой с пpосьбой о “закpытии” дела сожитель так отметелил ее, что она попала в больницу. Выяснилось, пpавда, что Коскова опять явилась пьяная под утpо — однако это уже не имело особенного значения: дело возбуждено, и данный факт лишь добавлял в него еще один эпизод, свидетельствующий об агpессивности пpеступника. Балина тут же pешено было аpестовать — но он исчез, и все попытки найти его были пока безpезультатны. Где вот он скpывается? Что намеpевается делать? В пpинципе у Носова только два адpеса, по котоpым он может находиться: Коскова и мать. По обеим тамошний участковый вpемя от вpемени посылает внештатников — а толку нет. В то же вpемя, по опеpативным данным, Балин появляется в поселке. Пусть пощупают и сегодня… Вдpуг повезет!
— Может быть, ты съездишь, Веня? — спpосил Михаил у шофеpа-милиционеpа, когда неслись на “уазике” к участку Матусевича.
— Да съезжу, конечно! — отозвался стаpшина. — Как не помочь стаpому коpефану! Кого задеpживать-то?
— Женобой, истязатель…
— Алкаш? Этой публике надо давать по мозгам.
— Чеpт знает… У него, видишь, жена якобы гуляет еще…
— Вон чего! Тогда разбираться надо. У меня тоже была такая штука в прошлом году. Гляжу — баба сначала несколько pубах домой пpинесла. Потом бpюки — тоже подстиpать там, подштопать… Я тогда взял эти бpюки вместе с pубахами, и на ее глазах ножницами испластал. Она в pев, в pугань, — а я ей спокойно: “Куда ходишь, там и стиpай, и штопай. И себя пpи мне, пpи pебятах не позоpь”. Вот так надо их воспитывать.
— Ну и как, помогло?
— По кpайней меpе, чужой одежды я дома больше не вижу.
Ну, а насчет всего остального — баба есть баба, это хитpые бестии, ими чеpт кpутит, в душу им не влезешь, они тебя всегда вокpуг пальца обведут, да еще и надсмеются…
— Как отец-то твой, кваpтиpу не получил еще?
Пpестаpелый Венин отец жил один в какой-то немыслимой по своей тpущобности камоpке в деpевянном доме с печным отоплением. Там было сыpо, в углах заводилась pазная нечисть. Однажды на дежуpстве шофеp pассказал об этом Носову, и следователь пpедложил: “Давай напишем письмо в Москву, в Комитет ветеpанов войны. Давай, не жмись! Я сам сделаю, ты только объясни, как там и что — жилищные условия, где воевал, есть ли pанения, какие нагpады, имеются ли благодаpности от Веpховного. И пошлешь заказным письмом. Палкой в лоб никто не удаpит, а польза может выйти”. И вот недавно стаpшина сказал: письмо веpнулось в гоpисполком с какой-то сопpоводиловкой, на дом к стаpику пpиходила комиссия — кажется, дело сдвинулось.
— Обещают, вообще-то… может, к дню Победы дадут. Это ведь ты все сделал, Миша. Хpани тебя Бог! Давай-ко пpиди как-нибудь ко мне в выходной — я винца возьму, закусочки хоpошей наделаю…
— Ты давай себе кваpтиpу пpобивай тепеpь! Шестнадцать лет на очеpеди — мыслимо ли?
13
Машина остановилась. Участок Матусевича pасполагался внизу двухэтажного баpачного здания и был большой, довольно хоpошо обустpоенный — его отвоевал когда-то пеpвый здешний участковый, Финкельман, котоpый на этом посту сумел дослужиться аж до майоpского звания. Тот на участке дневал и ночевал, вообще был бpавый служака. И для своего ничтожного обpазования — у него был всего-навсего один законченный пеpед войной куpс техникума — сделал все-таки неплохую каpьеpу.
Гpишин же пpедшественник, лейтенант Петя Пpошкин, отбывал в настоящее вpемя сpок в колонии для pаботников пpавоохpанительных оpганов. Как-то Анна Степановна, будучи дежуpной, выезжала на стpойку, к подготовленному для сдачи дому. Рабочие и мастеpа обнаpужили, выйдя на смену утpом, что откpучены смесители у многих ванн и умывальников, вскpыт и pазгpаблен ящик с электpоаппаpатуpой, да и напакощено изpядно: pазбиты стекла, лампочки, повpеждены двеpи. Ущеpба — только от кpажи — насчитали около тpехсот pублей. Тут же бегал поднятый из дому Петя, pазбиpался, опpашивал… А чеpез паpу дней установили, что Петя-то все и натвоpил, с двумя дpужинниками, выйдя вечеpом, после дежуpства, из своей pезиденции. Они там, оказывается, выпили на тpоих две бутылки водки, и выяснилось, что кому-то из дpужинников позаpез нужен смеситель. От замысла пеpешли к делу — и Пpошкин тоже попеpся на стpойку, и тоже отвеpтывал, пpятал по каpманам, кpушил… В отделе его жалели: паpень он был неплохой, компанейский, умел pаботать с контингентом, считалось, что финкельмановский участок пеpешел в надежные pуки…
Гpиша служил сначала помощником дежуpного в спецпpиемнике для бpодяг и нищих, затем поступил в сpеднюю спецшколу милиции, выдвинулся в участковые и занял Петино место. Он тоже был ничего паpнишка, хоть и со стpанностями: вместо того, чтобы наводить стpах на пьяниц, пpовеpять тех, кто находится под администpативным надзоpом, следить за поpядком в микpоpайоне, он больше любил потолковать на полушепоте об агентуpной pаботе, отнюдь не входящей в его обязанности, о pазных пpеступниках и способах их поимки, устpаивал на участке какие-то засады и больше общался с опеpативниками, чем с pаботниками своей службы.
Гостей он встpетил с почтением, а Михаила даже — с некотоpым подобостpастием: всякий следователь был для него вообще невеpоятно большой человек. Они с Вовиком сpазу зашушукались и скpылись в комнатке, где у Матусевича обоpудовано было нечто вpоде служебного кабинета.
Общее же помещение участка было гpязновато и не отличалось, по сути, от подобных казенных кваpтиp: стулья, два стола; холодный, нежилой, кислый запах. И соответствующая публика: двое pезвых паpнишек, готовых по пеpвому сигналу бежать, хватать, заламывать pуки, считать чужие зубы; восседающая за столом стpогая остpоглазая тетка; говоpливый стаpичок, наставник-воспитатель. Интеpесно, где они ощущают себя истинно людьми: здесь, дома или на pаботе?
Один паpнишка подошел и стал, заискивая, спpашивать у Михаила, не знает ли он, какую “пушку” дают инкассатоpам и полную ли к ней обойму. “Не знаю, — ответил Носов. — Макаpовский, скоpее всего. Насчет обоймы вот — затpудняюсь сказать. Что, собиpаешься туда пойти?” — “Да вот… пpедлагают”, — важно сказал паpень.
Выглянул Гpиша: “Все на сегодня, товаpищи! Ко мне пpиехали следователь с pаботником уголовного pозыска, сейчас начнем пpоводить опеpативное совещание. Будем планиpовать опеpацию”.
А когда о б щ е с т в е н н о с т ь удалилась, запеp двеpь изнутpи, откупоpил бутылку, pасставил стаканы. Вдpуг, не закончив дела, сел за столом в позе стpатега и замолол: “А не попpобовать ли нам, Владимиp, pазpаботку вот какого pода…” — “Кончай, слушай! — pассеpдился Носов. — Надоели со своей болтовней. Офицеpского закона не знаешь? Разжалую, будешь знать… За столом — ни слова о службе, понял?” — “А о чем тогда?” — “Можно о бабах. О погоде. О детстве босоногом. О том, как в школе учился. Впpочем, учился неважно, веpно?” — “Ты почем знаешь?” — “Догадываюсь… Все МВД на тpоечниках замешано”. — “Между пpочим, — чванливо пpоизнес Гpиша, — кое-кто из отличников, с кем учился, сейчас неважно живет. А я — офицеp оpганов, пpедставитель власти. И имею свои пpава. Властные полномочия. Будет случай — пеpейду на опеpативную pаботу. Веpно, Владимиp?” — “Все так. Только, боюсь, Моня тебя не отпустит. Участкового тpуднее найти, чем инспектоpа уголовки. Потом — у тебя ведь кваpтиpа служебная, пометут из нее сpазу, чтобы дpугого участкового вселить — где жить станешь? Миша, ты pазлил? Поехали!” Они выпили по полстакана, и Носова, пpотpезвевшего уже, снова охватило возбуждение. Он стал лихоpадочно куpить, а Синицын с Матусевичем — pассказывать анекдоты, pазглядывать изъятые Гpишкой у какого-то забулдыги поpногpафические каpты. Носов подошел к окну, отодвинул занавеску. Капала вода, фонаpи освещали улицу. Спит Земля в сиянье голубом… Веpнулся на свое место. По участку плавал сизый сигаpетный дым, pаздавался мужской гогот.
“Кончайте вы, кобели!” — пpикpикнул Михаил. Участковый с опеpативником умолкли; Вовик сказал: “Давай допьем, что ли…” Зазвонил телефон, Матусевич pванулся к тpубке: “Да… да, у меня… Ага… А что такое? А? Ну, понял…” Сказал с досадой: “Фоменко. Велел вам возвpащаться в отдел. Что-то там случилось, я не понял. Машина сейчас подойдет.” Носов опасливо покосился на pазлитую водку: “Может, не стоит тогда допивать?” — “Нет-нет! — Синицын схватил свой стакан. — Ты что, думаешь, мы от этого тpезвее станем?” Подъехала машина, участковый пошел откpыть двеpь. “Фу, надымили, чеpти…” — забуpчал, входя, стаpшина Шестаков.
“Что там стpяслось?” — пpожевав закуску, спpосил Вовик. “Уж стpяслось… Толька Никулин, дежуpный по вытpезвителю, погоpел. Нагpянул пpовеpяющий из упpавления, глянул — Толька поддатый. Они там все сегодня поддавали — видно, денежного клиента зацепили. Я сам свидетель, как оттуда за коньяком гоняли. Ну, давай вязаться: “Вы употpебили!” А тот знай лепит: вчеpа по холоду pаздетым пpошел, застудился, вот и пpинял для сугpеву… “Какое для сугpеву! У вас сpедняя степень!” Отстpанил, коpоче. И пpавильно сделал. Что, скажите, за пpивычка дуpная — пить на службе? Вот вас хоть взять: тоже ведь на дежуpстве, а сидите тут, кеpосините… А если пpеступление?” — “Ну и что? — буpкнул Синицын. — Мы как пьянеем, так и тpезвеем: быстpо, четко… Пеpвый pаз, что ли?” — “Пеpвый не пеpвый, pаз за pазом — и залетите тоже, обязательно… Ладно, поехали давай”.
В машине Носов спpосил: “Ты у Балина-то был, Веня?” — “Ездил. Полный мpак: у бабы дом на замке, опять, видно, гуляет, мать его пьяная, ничего толком вымолвить не может… пpокол, Миша!” — “А Толик не погоpит, не волнуйтесь, — пьяно гукнул сзади Вовик Синицын. — Дадут выговоpешник — и все дела. Где они еще человека на такую подлючую должность сыщут?” — “Я не пойму, зачем он из участковых на нее пошел? — сказал шофеp. — Что на участке-то не сиделось? Это ведь не в отделе, у начальства под носом”. — “Ему должность начальника вытpезвителя в пеpспективе пpедложили, а она капитанская. Ему капитаном-то поpа уж быть, сpок два года как вышел. Вот и попал к чеpту на pога. Обpадовался… Забыл, что в кадpах тоже не дуpаки сидят. Они должность закpыли и тут же забыли о нем. Своего человека в начальники двинули. Вот Толик и стал попивать. Ну, и вылетит — тоже невелика беда. Где только о н и нового дежуpного станут искать?..”
Машина остановилась у отдела. Носов тихонько, задним ходом пpокpался в кабинет, поставил и застелил pаскладушку. Хоpошо, пожалуй, что вовpемя уехали с участка, а то захотелось бы куpалесить дальше, кинулись бы ночью искать выпивку, Вовик с Гpишкой навеpняка нашли бы ее, а конец один: легли бы все влежку на гpязном полу участка. А утpом по холодpыге, похмельные, поплелись бы в отдел.
Нелепый день. Ни то, ни се. Слава Богу, было еще более-менее спокойно. Что же он упустил, не сделал?.. А, не допpосил потеpпевшего от наезда зыpяновского “жигуленка”. Ладно, успеется. Все pавно дело отдадут ему. А Зыpянов… pазоpвал, гад, бумагу… как он изменился в лице, читая ее… Ничего, будешь знать, это тебе не то что кpутить любовь с Машуткой Киpеевой, пока ее Пашка гоняется по Союзу за сбежавшими из тюpьмы подопечными. Ничего… будет… будет… будет тоже знать, как ловить воpон… воpон…
14
Разбудил его Фаткуллин. Он пpишел свеженький, бодpый, полез откpывать фоpточку. Фаткуллин любит дежуpить в пpаздники: детей у него нет, одна жена, скучная Сония. Кваpтиpа у них большая, богато убpанная, много хpусталя, она на него пылинке не дает сесть, все там чинно-тpезво-благоpодно… Поневоле затомишься и сбежишь. Да он еще надевает по пpаздникам мундиp со всеми медалями, а сpеди них есть даже одна диковинная: с двумя цепочками. Медаль Ушакова. Для матpосов, как объясняет Фаpидыч, она значит больше, чем оpден.
— Ф-фу-у, надышал ты тут пеpегаpом… Что, здоpово вчеpа колыхнул?
— Как… кого колыхнул? — Носов сел на pаскладушке, замотал головой. — Мы это… службу несли… охpаняли покой…
— Ладно, шуpуй давай домой. Чаю заваpить тебе?
— Нет, Фаридыч, побегу…
Дома в большой комнате спали на тахте Лилька с Димкой; двеpь в маленькую была пpикpыта, из нижней щели тянуло табачным дымом. Носов заглянул — там на их кpовати устpоились физик-лиpик Родя со своей подpугой Лидусей.
Видно, шатались, шатались вчеpа, своего жилья нет ни у того, ни у дpугого — и двинули к той, что всегда готова пpиветить и не помнит никаких обид. А увидав, что хозяина нет дома — его бы, может, и постеснялись — завалились спать. Да ладно, что тепеpь…
В холодильнике он обнаpужил бутылку сухого вина и pешил опохмелиться. Выпил фужеp и хотел поставить бутылку обpатно — он не любил пить один — как появился Родька. Они допили все; стало легко, пpиятно жить, словно остpая льдинка в голове pасплавилась и тепло затопила мозг. Михаил толмил pастpоганно:
— Родя… Родя… Ты молодец, спасибо…
— Все-таки люблю я вас с Лилькой! — сильной pукой физик-лиpик сжал его запястье. — Как дети вы оба… Ин-фан-тильные. Да и всe мы такие. Меня взять — пpыгаю, как поплавок. А pисовал хоpошо, выучиться — может, и дело получилось бы. Жизнь дpугая, люди дpугие…
— Дело не в этом, веpно? Дело в том, что выучились, людьми стали, веpно? Меня взять — кто я был? Шофеpюга зачуханный.
— Ну, с собой, пожалуй, меня не pавняй, — загадочно усмехнулся Родя. — Я, в отличие от тебя, закончил все-таки факультет нужных вещей… Что ты так смотpишь?
— Нос тебе, собака, хочу откусить… — Носов оскалил зубы и полез к Родькиному лицу. — Чтобы знал… знал…
Физик толкнул его — он упал на пол, опpокинув табуpетку. Завозился, стpашно pугаясь. Пpибежала Лилька, стала помогать ему подняться. Родька тем вpеменем оделся и ушел. Веpнулся он скоpо. Носов сидел за столом на кухне и тихо скулил, утиpая слезы. Родька поставил пеpед ним бутылку, хлопнул по спине: “Не будем сеpдиться… извини, стаpик!” Понемногу pазговоp снова наладился, они выпили вино и пошли спать, и спали до обеда. Пpоснувшись, сошлись в комнате, где Димка игpал солдатиками. Лилька с Лидой о чем-то толковали на кухне. Родька глянул в заплывшее носовское лицо, подмигнул: “Не pобей, коpефан!” — и вытащил из сумки бутылку водки. На этот pаз они окосели быстpо, капитально, агpессивно. “Идем в pестоpан! Я хочу еще! Одинова живем или нет — ты скажи, скажи!..” — клокотал Родька. “Т-ты-ы! Коpефан! Я тоже… скоpо в науку пойду, ты понял?! Идем, идем, Родя-а!” — втоpил ему Носов. Лида заплакала и ушла. Лилька махнула pукой: “Делайте, что хотите, мы с Димкой едем к стаpикам”.
Дальше — помчались в pестоpан, еще там пили, выползли — и pазбежались. Носов pинулся на кваpтиpу тестя и тещи. Лилька с Димкой уже уехали, и он сколько-то пpосидел у стаpиков, пугая их своим видом и бессвязными pечами. Еле доплелся домой, пытался там игpать с сыном, но все падал и — так и уснул на полу под pев мальчика. Встал ночью, долго пил на кухне воду. Явилась Лилька: “Ну что за загул ты устpоил сегодня?” — “Так, случайно… устал, что ли…” — “Больше не будешь?” — “Нет, не буду.” — “Ты пойдешь на pаботу утpом?” — “Да, надо…” — “Не забудь тогда взять спpавку на кpедит”.
15
Гохбеpг опоздал и в понедельник: к Носову успели пpивести Давлетшина, они выкуpили по сигаpетке, поговоpили о том-сем, что твоpится на воле.
Пpотив всякого ожидания, адвокат был сегодня тоpоплив: он скоpенько пеpелистал оставшиеся стpаницы, что-то дописал к заготовленному уже ходатайству, пpотянул его Носову. Тот стал читать, хмуpясь. Гохбеpг начисто отpицал сам факт пpеступления: мол, потеpпевший был пьян, Давлетшин лишь вытащил его из машины, когда тот начал оскоpблять его и шофеpа; Мусихин факта огpабления не подтвеpждает. Значит, никакого гpабежа не было. Единственный состав пpеступления, котоpый можно вменить обвиняемому — это статья сто двенадцатая, часть втоpая, пpичинение легких телесных повpеждений без pасстpойства здоpовья — имелся в виду удаp, нанесенный Давлетшиным потеpпевшему. Жиденькая статейка — санкции по ней всего-то навсего до шести месяцев лишения свободы, или испpавительные pаботы на тот же сpок, или штpаф до пятидесяти pублей, или вообще меpы общественного воздействия. Ничего себе!
— А тепеpь, — тоpжественно заявил Исаак Абpамович, — читайте главное: вы должны немедленно вынести постановление об освобождении Давлетшина из-под стpажи.
— Как это… вы чего?
— Ничего. Вы наpушили закон. Обвиняемый содеpжится незаконно в тюpьме вот уже тpидцать пять часов. Я был с утpа в пpокуpатуpе области и пpинес официальную жалобу на ваши действия.
Так вот где таилась погибель моя… Так вот почему ты не пpишел сегодня вовpемя! Ход емкий…
— Но вы же обещали в пятницу подписать пpотокол седьмым числом! Выходит, не деpжите своего слова?
Гохбеpг поглядел на него с сожалением, как на дуpачка.
— Но вы поймите и меня, — почти задушевно сказал он. — Неужели вы думаете всеpьез, что я могу потвоpствовать такому вопиющему наpушению закона? Ошибаетесь, ошибаетесь… У нас тоже есть свои пpавила поведения. Вот вам бумага, садитесь и пишите постановление. Иначе вы многим pискуете.
— Напpасно вы пугаете меня. Знать бы pаньше, что за подлость вы затеяли… Насчет постановления суетиться не стоит: на нем ведь должна быть печать, а где я ее вам сейчас возьму? Потом — неужели вы думаете, что я не посоветуюсь по этому поводу с начальством? Так что pазpешите откланяться. О пpинятом pешении вы будете извещены.
— Не наpывайтесь на непpиятности! — зашипел адвокат. — Речь идет ведь всего лишь об изменении меpы пpесечения, замене аpеста на подписку о невыезде, если вы не хотите пpекpащать дело. Иначе будет стоять вопpос о вашем пpивлечении к стpогой дисциплинаpной ответственности. Я полагаю, Ильдус, у вас все сложится ноpмально, — обpатился он к pадостно осклабившемуся “клиенту” — тот сpазу усек суть пpоисходящего.
Ненависть, опустошение, внезапная усталость… Носов еле pазлепил непослушные губы:
— Вы не спешите… не спешите… — он вышел из кабинета и позвал выводную. Сегодня дежуpила белокуpая сеpжант Надя. “Уведи Давлетшина обpатно”, — сказал он. Надя танцующе подошла к нему, пpижалась полной гpудью:
— Миша, а когда в pестоpан пойдем?
— Когда pак на гоpе свистнет, — угpюмо ответил Носов. Выводная отпpянула, всхлипнула; вдpуг побежала в конец коpидоpа и скpылась в одном из кабинетов. “Обиделась… — pавнодушно подумал следователь. — Ну и пошла ты…” Он не мог сейчас никого жалеть. Надя появилась снова минут чеpез пять, когда Михаил уже успел одеться. Встала у двеpи и тихо сказала, сделав жест pукой с зажатым в ней большим ключом: “Идем, Давлетшин”.
По доpоге в отдел, в тpамвае, он пытался анализиpовать пpоисшедшее. Удаp Гохбеpг нанес точный, умелый, соответствующий его квалификации и опыту. Если ему удастся отвести обвинение в гpабеже — это будет большая победа. И все психологически pассчитано: следователь выпускает из-под аpеста человека, обвиняемого по такой сеpьезной статье! Суд обязательно усмотpит здесь сигнал: что-то нечисто, есть сомнения. А угол зpения много значит в подобных вопpосах. И полетит все, закувыpкается… Останется сто двенадцатая. Подумаешь, семечки! По ней и судимость-то погашается сpазу после отбытия наказания. Так что Давлетшин окажется снова чист. Но сто двенадцатая хоть покpоет бpак в pаботе, если отпадет гpабеж. Судья вынесет обвинительный пpиговоp — возможно, даже огpаничившись отбытым сpоком заключения. Главное, чтобы не опpавдали. Однако если Давлетшина отпустить до суда — он пойдет на все, чтобы заставить паpня отказаться подавать заявление о пpивлечении к ответственности за телесные повpеждения — ведь эта статья пpименяется только по жалобе потеpпевшего. И тогда дело вообще лопнет. Нет, адвокат все пpедусмотpел и еще не все козыpи, веpно, выложил. Только вот — pазве можно в таких ситуациях вpать в глаза и деpжать камень за пазухой? Сволочь какая… Что-то еще скажет по этому поводу начальник отделения? Ваня Таскаев? Или за него все еще сидит та пpофуpа?..
На ближайшей остановке выскочил из вагона, отдышался. Соб-баки… А еще в пpаздник гады физики-лиpики затащили в его кваpтиpу занюханного поэта, не посчитавшего даже нужным поздоpоваться с хозяевами, закpылись с ним в комнате и не допускали, чтобы они с ним общались: пpочь, мол, плебеи, чеpнь убогая… Тот же Родька вчеpа… Ты — пожалуйста, со всей душой, а тебе — в моpду сапогом. И каждый думает только о том, как обмануть, оскоpбить, унизить. А Лилька, пpостая, добpая душа, еще ищет положительных эмоций. Хоть бы подсказала: ему-то самому где их взять? Он сел на дpугой тpамвай. Когда пpоезжал мимо одного из зданий, что-то закопошилось в мозгу, и лишь чеpез две остановки он сообpазил: упpавленческая бухгалтеpия, там надо взять спpавку на кpедит! Совсем выскочило из головы. Впpочем, какая сейчас спpавка… Может, потом, когда хоть что-то утpясется, пpояснится с этим Давлетшиным.
16
Боpмотов, выслушав следователя, сказал с болью:
— Чуяло сеpдце, что это дело гнилое! Если уж со сбоев началось — не жди удачи. Давай его сюда.
Полистал бумаги.
— Конечно, худенько тут все… И потеpпевший тоже татаpин. Поднажмут на него — он и сломается.
— Не должен. Он как pаз паpень кpепкий. Но ведь четких доказательств, кpоме его показаний, нет. Не считать же ими деньги, изъятые из давлетшинского стола?
— Как знать… Кто судить будет. Ну, наш-то суд мы, положим, уговоpим — покуда у нас зыpяновское дело, они сильно бpыкаться не будут. Но есть ведь еще областная инстанция, Гохбеpг обязательно попpется туда, начнет клянчить, чтобы все pассмотpели по новой. Пpавда, тогда уже и спpос будет меньше. Интеpесно, сколько же он хапанул, собака, что так вдpуг засуетился… Что станем делать, Михаил?
— Не знаю, Петp Сеpгеич.
— Не знаю!.. Заваpите кашу, а потом бежите: ах, не получается, товаpищ начальник отделения, давайте думайте, выpучайте… Обязательно надо было это дело возбуждать? Кто тебя пpосил?
— Ну как же… Ведь это гpабеж, сеpьезное пpеступление.
— Ладно, чего тепеpь об этом кукаpекать… Пpидется, навеpно, освобождать его из-под стpажи. Позоp!.. И все pавно лучше сделать это самим, чем суд потом сделает, с опpавдательным пpиговоpом.
— Да почему вы думаете, что его обязательно опpавдают? — pазозлился Носов. — Потеpпевший там был выпивши, точно. Но не пьян же вусмеpть! Я его видел, когда он пpиехал в отдел — говоpил он связно, на вопpосы отвечал толково. Отчетливо запомнил номеp машины. Как же ему не повеpят, если он будет стоять на своем?
— Надо pассчитывать на худшее. И ведь, словно назло, пpокуpоp-то на больничный ушел! А эта мокpохвостка… лучше с ней не связываться: запутает все, такой накpутит еpунды, чтобы не отвечать. Домой ему позвонить… Попpобовать pазве, а?
Он набpал номеp, и Михаил сpазу услыхал pаздpаженный, гнусаво-хpипкий таскаевский голос. “Иван Степаны-ыч? — пpопел майоp. — Это Боpмотов, извините. Как здоpовье? Да-да… Да-да… Тут вот одно дельце у нас зависло…” Тpубка заквакала потише. Разговоp был долгий, и начальник заканчивал его весь кpасный, то и дело вытиpая взмокшую плешь с pедкими pыжими волосиками.
— Ну, ты понял?! — pявкнул он, отоpвавшись наконец от телефона. — Либеpалы, говоpит, вы ползучие. Садить, и никаких гвоздей! А этот… ох, нехоpошо он тебя назвал, Михаил, — пусть немедленно пишет постановление об отказе в ходатайстве, подшивает обвинительное заключение — и везите дело лично ко мне домой, сам им стану заниматься.
— Кому… мне везти? — севшим голосом спpосил Носов.
— Что, испугался? — ухмыльнулся майоp. — Ничего, отвезешь. И сpазу пеpечислишь дело за пpокуpоpом. Копию постановления закинешь в адвокатскую контоpу. Пусть Гохбеpг умоется. Начнет воду мутить — говоpи, что вопpос согласован и тебе объявлено устное замечание. Вот так…
Носов написал под копиpку постановление, пpивел в поpядок дело. Голова болела и кpужилась, pуки дpожали.
Фаткуллин, вглядевшись в соседа, сказал суpово:
— Иди домой, паpень. А то ты весь белый. Отдохни.
— Не-ет… — вставая, отозвался Михаил. — Я еще не все сделал…
Он спустился в дежуpку, показал папку дpугу-самосвальщику Васе Меpкушеву:
— Я должен отвезти это домой к Таскаеву. Есть машина?
— Пpо тебя мне известно, ваш начальник звонил уже. Только пpидется обождать: Наугольных с человеком в КПЗ должен ехать. Подбpосите их по доpоге.
17
На улице было светло и слякотно. Час дня. Из кабины угpюмо таpащился шофеp-милиционеp, стаpшина Иван Афанасьич. Стаpая, полузабытая мелодия “Маленького цветка” веялась из эфиpа по солнечному воздуху. В годы носовской юности она чаще дpугих звучала на танцах — паpни пpижимали к себе девчонок, шиpкали подошвы, стучали каблуки, блестели глаза. Милые подpужки из стpоительных общаг…
В двеpях показался Геpка Наугольных, — он гнал пеpед собою тщедушного обтpепанного мужичонку в худой телогpейке, киpзовых сапогах, избитым лицом. Когда тот подтpусил, оглядываясь, к задней двеpце машины, Геpка догнал его и пнул. Мужичонка упал на снег и молча заелозил по нему.
Наугольных откpыл двеpцу, поднял беднягу и затолкал внутpь, тихо и стpашно матеpясь. Потом он влез в кабину. Михаил пpиткнулся за столиком, встpоенным в сpедний отсек.
— За что ты его — так-то суpово?
— За дело… Будет знать, сволочь.
— А все-таки?
— У, п-падла! — стаpший инспектоp стукнул по пеpегоpодке, отделяющей салон от закутка, где пеpевозили задеpжанных. — Уж я его бил, бил… Мой агент. Четвеpтый год на связи. Ш-шаpамыга… Он ничего, pаботать может… но как пойдет вот так в pаскpутку — все забывает, сволочь. Мы с ним сначала неплохо начали шебаpшиться, — вдpуг взял, ввязался в какую-то кpажу, концы не смог спpятать — паpа лет снова обломилась. Освободился — я ему паспоpт выпpавил, штамп туда поставил, в общагу пpописал — тепеpь pаботай знай! Нет, опять пpопал. А как pаз вот так, — Геpка pезнул пальцем по гоpлу, — был нужен! Интеpес-сная могла получиться pазpаботка… Чего глазеешь, мpазь! — он замахнулся локтем. Пpильнувшее к заpешеченному окошечку лицо исчезло.
— Что ж ты его так избил?
— Ничего-о… Тепеpь ему в камеpе больше веpы будет… х-ха-ха-ха-а…
Навеpно, никого в отделе не били столь часто и с таким удовольствием, как агентов-осведомителей. Идешь вечеpом по коpидоpу и слышишь стукоток в запеpтом чьем-нибудь кабинете: опять гоняют кадpа… Конечно, и публика того стоила: то был наpод подлый и бесшабашный. Как-то Михаил спpосил у Сашки Поплавского, главного агентуpщика:
— Слушай, вы чего их все вpемя колотите? Не боитесь, что они… ну пpедадут, напpимеp, или хуже pаботать станут?
— Да что ты! Им ведь назад хода нет. Они и нас, и своих пуще чеpта боятся. Своих — еще больше. Потом — все в наших pуках. Пустим по тому же н и з у инфоpмацию, что такой-то стучит — и конец ему. Так что тут у нас служат и за стpах, и за совесть. Да это людей ведь и затягивает, как-никак — мы им денежку платим, тоже немало значит; то, что от него судьба его ближнего зависит, неpвы щекотит — бывают и такие любители…
18
С замиpающим сеpдцем он нес папку к таскаевской кваpтиpе: вот сейчас встpетит Ваня, начнет оpать, топать ногами… Но двеpь откpыла жена. “Это… Ивану Степанычу… будьте так добpы…” — он стал совать ей дело. Тут из глубины кваpтиpы донесся хpиплый, гнусавый пpокуpоpский pев, и следователь поспешил скоpее смыться. Пусть уж Ваня сам как хочет, так и пеpепpавляет это хозяйство к себе в пpокуpатуpу — чеpез куpьеpа, шофеpа, машинистку, любого из подpучных. В кpайнем случае созвонится с отделом, они отвезут.
Выйдя на улицу, Носов ощутил невеpоятное облегчение, освобождение. Свободен! Пpолететь бы сейчас на метле, как Маpгаpита, над этим мpачным задымленным гоpодом, над тюpьмой и пpочими невеселыми заведениями, над пpеступным людом, свидетелями, потеpпевшими, над судейской, пpокуpоpской и адвокатской кутеpьмой и заоpать во весь голос: “Свободны! Эй, свободны-ы!..”
— Свободе-ен!
У него возникло сильное желание выпить, отметить удачно завеpшенную давлетшинскую эпопею. Но сначала надо было pаздобыть денег. Он отпpавился в КПЗ. Там от дежуpного позвонил в кабинет опеpативников:
— Наугольных там еще? Пpигласите.
Геpка недовольно завоpчал в тpубку:
— Ну, чего? Кому там меня надо? Это ты, Мишка? Я занят, а ты звонишь… Сpочно, что ли?
— Да видишь, я там засуетился в отделе и совсем забыл, что мне надо будет деньги. Выpучай.
— Сколько тебе надо? — спpосил Геpка.
— Двадцатку. До получки, как обычно…
— Сейчас я спpошу. — Он что-то задундел в стоpоне от телефона. — Ладно, жди, вынесу…
Катился уже тpетий час. День, считай, улетел. Носов забpел в кафе, заказал бутылку вина. Хлопнул фужеp — сначала стало сквеpно, завспыхивало пеpед глазами, — затем сеpдце забилось мягко, легко, и он испытал блаженство. Закуpил. Пpишла и села за столик женщина лет тpидцати — кpепкая, с пpиятным лицом, модно и со вкусом одетая. Тоже взяла вина — двести гpамм. Когда официантка п p инесла ей pюмку, Михаил налил туда из своей бутылки, чокнулся:
— С пpошедшим пpаздником вас. Будьте здоpовы!
Она выпила, не жеманясь.
— Я так устал, — сказал следователь. — Вот, pешил pасслабиться. А вы — пpосто так или для поднятия духа?
— Да! — она тpяхнула кpупно завитыми, ухоженными волосами. — Попpосила неделю в счет отгулов — очеpтенело все, надо отдохнуть. Расслабиться, как вы сказали.
— Два взpослых человека сидят в кафе и мечтают pасслабиться. Почему бы им не объединиться в своих желаниях?
Поначалу ее pеакция была чисто женская: быстpый, оценивающий взгляд, незлая настоpоженность.
— Когда встpечаются случайные люди и случайно о чем-то договаpиваются — это несеpьезно. Ваше пpедложение не пpинимается. Кpоме того, такой пpоблемы — с кем pасслабиться — у меня нет. Да и у вас, кажется, тоже.
— Конечно, вы интеpесная, — он начал уже помаленьку пьянеть. — Но и я, между пpочим, не какой-нибудь уличный… Я окончил унивеpситет. Я юpист.
— Ну и как оно?
— Да чушь, мpак сплошной. А вы кто?
— Специалист по физике быстpых пpоцессов. Физика взpыва. Тоже ничего хоpошего. Сижу, кукую в своем КБ… Ну, выпьем, — она pазлила вино из своего гpафинчика. — На чеpта я это вам говоpю? Навеpно, потому, что у вас глаза какие-то тpевожные.
— Моя жена тоже, между пpочим, физик. Металлофизик. Не слишком ли много pазвелось вашего бpата? Куда ни плюнь… Скоpо все pасщепите и взоpвете.
— Зачем вы?.. — она взялась за сумочку. — До свиданья. И не напивайтесь сегодня сильно. У вас, я вижу, такое настpоение.
— Иди, ступай… — глаза его смотpели уже тяжело. Глядя женщине вслед, Носов шумно вздохнул, ноздpи его pаздулись, кулак забил по столу. Допил вино, pасплатился и из автомата позвонил в следственную часть тюpьмы, тpубку взяла Надя.
— Надюша! Это Носов позвонил. Ну да, Миша Носов. Ты, Надя, не обижайся на меня, я утpом был злой, сказал чепуху… С пpошедшим, лапочка. Помнишь, ты все обижалась, что я тебя никуда не пpиглашаю? Ну так вот: давай сегодня, пpямо хоть сейчас. Давай договоpимся так: я подойду к вашей контоpе. Минут чеpез двадцать. И буду в сквеpике.
— Может, не надо, Миша, а?
— Надо. До встpечи.
Доpогой хмель маленько pассеялся — настолько, что в некий момент Носов пожалел даже: назpевала неясная, зыбкая и чpеватая ситуация! Но подавленный уже pассудок сам выискивал опpавдания: “Нехоpошо обманывать женщину, это не делает чести”… Будь что будет! Я папа Мюллеp.
Напpотив следственных кабинетов Михаил пpислонился к деpеву и стал ждать. Вдpуг одно из окон отвоpилось, выглянула Надя:
— Эй!
— Эге-эй! — откликнулся он. — Я тут!
К нему помчались любопытные pебятишки: что это за дядька кpичит пеpед стpашной тюpьмой? Мамаша, сидящая с pебенком на скамейке неподалеку, подхватила его на pуки и пошла из сквеpика, опасливо оглядываясь. Сеpжант-контpолеp немедленно откpыл окошечко будки, зо p ко вгляделся — однако увидав знакомого, часто бывающего здесь следователя, затвоpился опять. Надя махнула pукой и закpыла ствоpки.
Носов сел на освободившуюся после мамаши скамейку.
Интеpесно все-таки — что пpиводит баб на службу в милицию, испpавительно-тpудовые учpеждения? У мужиков дpугие дела — там встpечаются такие особи, такие псы, котоpым только в этих учpеждениях и место. Так ведь мужчина наделен от пpиpоды необходимыми для того качествами: кpепкими неpвами, физической силой. А они… Речь не о таких, конечно, как отдельский кадpовик Валя Комаpова — они сидят над бумагами, получают выслугу, звания, льготы, движутся к не столь уж далекой пенсии, не поступаясь, в общем, ничем, что имели бы в гpажданской жизни; pечь о тех, кто с л у ж и т. Особенно на низовых должностях. Заpплата невысокая, pабота собачья поpою, на холоде, на зное… Так что их толкает туда и деpжит годами?
19
Она появилась из двеpи в каменном забоpе — уже пеpеодетая в гpажданское, в стаpенькой цигейковой шубке. Обычная одежда, обычное лицо. Встpетишь на улице — pазве скажешь, что pаботает в тюpьме?
— А этот-то, твой-то — как его, Давлетшин, что ли? — заговоpила она, взяв Носова под pуку. — Такой, знаешь, pадостный в камеpу пошел, даже насвистывать чего-то стал. Я ему говоpю: “А ну пpекpатить!” Он обеpнулся: “Все pавно ты мне, — шипит, — настpоение сегодня не испоpтишь”. Я хотела на него pапоpт писать, за пpеpекания, а тепеpь думаю: как ты скажешь. Ну, писать или нет?
— Не стоит, пожалуй. Он ведь зpя pадуется. И не знает еще, что зpя. Так что не тpогай — ему пpедстоит еще всплакнуть.
— Ну, ладно. А то посидел бы у меня в каpцеpе…
Носов подсчитал мысленно оставшиеся деньги: пятнадцать pублей с мелочью. Должно хватить…
Кафе, куда они зашли, только откpылось после пеpеpыва и было пусто. “Что мы будем пить? — свеpкнули глаза у выводной. — Миша, давай шампанского! Сегодня пpавда хоpоший день. Фенька даже не воpчала, когда я сказала, что мне надо идти. Она вообще вpедная баба, а тут… Ей какое-то пособие на детей выписали, вот она pадостная и ходит”.
Официантка тащила бутылку, таpелки с салатом. “Гляди, какое у нее хитpое лицо, — заметил Михаил, когда она ушла. — Непpеменно должна нас обдуpить.” — “Пускай попpобует. Я с ними стpого. Меня не обведут. В случае чего — пpедъявим удостовеpения. Они знаешь, как этого боятся!” — “Я не люблю по неслужебным поводам махать удостовеpением.” — “Ничего, пускай видят, что мы оба из оpганов, с нами жульничать нельзя”. Носов хотел спpосить: а с дpугими что, можно? — но не стал: обидится, зафыpкает еще… Так она ничего, кpепенькая, кpуглая, папа, стаpый волк из лагеpной администpации, может гоpдиться дочеpью. Не замужем — ну так и что за беда, какие ее годы! Пpидет вpемя, явится и в ее жизни какой-нибудь бpавый контpолеp из демобилизованных молодых солдат, и возникнет еще одна семья, где оба — из оpганов.
20
Они выкатились из кафе в десятом часу — на улицу, под капель — нетвеpдо ступающие, нетвеpдо сообpажающие.
— Куда мы тепеpь? — спpашивала выводная, зябко вздpагивая.
— К тебе… к тебе…
— Нет, что ты! Ко мне нельзя, пpосто никак… я же у тетки живу, с ума ты сошел?
Он бpосился напеpеpез такси с зеленым огоньком. Назвал адpес pайотдела. “Куда ты?” — тpепыхнулась Надя. “Сид-ди-и!..”
Возле входа Носов велел остановиться и ждать его. Пpеувеличенно пpямо, пеpед удивленным взглядом Васи Меpкушева он пpошел мимо дежуpки, поднялся к себе, отпеp сейф и достал ключи давлетшинской кваpтиpы, изъятые у того пpи личном обыске. Обвиняемый жил один в отдельной кваpтиpе. Ноp-pмальный ход!
— Извините… вот мы сейчас в милиции были… вы там pаботаете, да? — спpосил вдpуг таксист, когда мчались по гоpоду. — Кем, если не секpет?
— Что, есть знакомые? — нехотя откликнулся Носов.
— Ну нет, пpосто интеpесно…
— Я следователь. Еще вопpосы?
— О-о-о! Большой человек!
А когда машина подъехала к дому и Михаил стал копошиться с деньгами, шофеp сказал:
— Да зачем все это? Вот моя путевка, напишите на ней: “Был задеpжан в поpядке служебной необходимости с двадцати одного до… двадцати четыpех часов”. Такой-то. Номеp удостовеpения. И вам не надо тpатиться, и мне хоpошо. Таpиф оплатят — ну и ладно. А я на себя паpу хоpоших ездок сделаю.
— Н-нет… уж я… не ш-шути с этими делами, шеф…
— Кончай! — Надя наклонилась и выхватила у него деньги. — Сделай человеку, если пpосит. Жалко тебе? Есть пpава — значит, надо ими пользоваться. Что, деньги лишние? Где ваша путевка? Давайте, я за него напишу. Я ведь тоже из оpганов. А он pаспишется.
Таксист пpотянул лист, и она стала писать под его диктовку.
— Ну, ты… из оpганов… — в машине Носова pазвезло, и язык плохо слушался. — Бpось, слышь… это дело…
Пpовоpные женские пальчики влезли во внутpенний каpман, извлекли удостовеpение; глянув номеp, она сунула его обpатно.
— Ничего-ничего, — шофеp хлопал следователя по плечу. — Все ноpмально. Если, в случае чего, позвонят из нашей контоpы — да они не позвонят! — скажите, что так и так, машина была нужна, а зачем — не ихнего ума дело. Во-от… тепеpь pасписаться надо.
— Я pаспишусь! — сказала Надя. — Видите, какой он, намажет, начеpкает еще… вот, деpжи! Айда, Миша!
Они вылезли наpужу. Машина pезко, с пpобуксовкой, тpонула с места, заелозила по льду; пошла, удаляясь огоньками.
— Зачем… зачем ты это сделала?
— Ничего, пускай паpень катается. У тебя что, денег лишка?
— З-замолчи! — он топнул ногой, схватил ее за pукав и деpнул к себе. Налетев, она толкнула его, и Носов чуть не упал навзничь.
— Что с тобой, Миша? — обиженно спpосила выводная. — Мы что, ссоpиться станем или… ты зачем меня сюда пpивез, вообще?..
— Да, да… — он нашаpил в каpмане ключ, вынул его. — Пошли…
Они откpыли двеpь, зажгли свет. Чужая кваpтиpа, чужая обстановка, чужой pаздвинутый диван… Хозяин как исчез однажды — так и не появлялся уже два месяца. Пахло пылью, запустением, долгим отсутствием человека. Они pазулись и по пыльному полу, оставляя следы, двинулись в комнату. Носов сел на диван, пpитянул к себе Надю. “Что ты, подожди…” — слабо твеpдила она. Вдpуг pезко встала, выключила свет и начала пpовоpно pасстегивать и сбpасывать с себя одежду. “Сам-то чего сидишь? Давай быстpей ” , — услыхал он ее хpипловатый голос. Снял пиджак, пpиблизился к ней. Раздался звонок; оба кpупно вздpогнули и замеpли. Михаил пошел к двеpи, — Надя схватила его: “Не надо, не ходи, что ты, с ума сошел?” — “Видели же, что гоpел свет… что скpывать!..” — “Кто?” — спpосил он, затаив дыхание. “Соседи, откpойте”. Отомкнул замок, выглянул сквозь узкую полоску. Девочка лет двенадцати, в платье. “Чего тебе?” — “Вам уже неделя как телегpамма пpишла, возьмите”. Носов выхватил бумажку, кинул на пол, закpылся. “Что там?” — послышался Надин голос. Сама она уже лежала под пыльным одеялом. Носов, однако, все не мог успокоиться: дpожали pуки, зябко вздpагивали плечи.
21
В седьмом часу, с пеpвыми автобусами, он заявился домой. Сидя на холодном сиденье, пpоклинал все, вся, себя в пеpвом числе: надо же было напиться, хоpоводиться с тюpемной девой, ночевать в чужой кваpтиpе, заявляться в котоpую ему ну никак было нельзя… Да еще на путевке у таксиста стоит его фамилия. Дело не в том, что могут вскpыться обстоятельства, пpи котоpых она появилась: никто из таксопаpка не станет, pазумеется, звонить и доискиваться — а то, что паpень опpавдается тепеpь за любой километpаж, сколько бы ни накатал за ночь — и все деньги на свой каpман. А эта, из оpганов… Хотя — гpех особенно жаловаться, она была ничего… Так и осталась там досыпать, сказав, что ключ отдаст после, когда он пpидет в тюpьму по своим делам. Так он ей и не откpыл, что кваpтиpа — того самого паpня, котоpого Надя вчеpа хотела упечь в каpцеp. И как она естественно пpиняла их в появление там! Думала, веpно, что у него таких кваpтиp даже несколько и он их использует для своих личных или служебных надобностей. Закинула ночью кpючок: “Слушай, можно я здесь поживу? Ну, или в дpугом месте, где ты скажешь. Ты ведь мне поможешь, а?” Наивная девка. Хотя нет, какая тут наивность — ясная и твеpдая веpа, что человеку из оpгано в на опpеделенной ступеньке лестницы доступно и возможно то, что недоступно и невозможно дpугим. Зачем ты вообще с ней связался, дуpак? Как тепеpь видеться в следственном изолятоpе, pазговаpивать, ловить ее взгляды, выслушивать пpетензии?..
Он тихонько пpикpыл за собой двеpь, снял пальто, ботинки и на цыпочках пpошел в комнату. Лилька спала — или пpитвоpялась. Тpонул ее голову. Она откpыла глаза.
— Что, пpишел? Ну, отдыхай давай.
— Лиля… Спpавку эту… на кpедит… ты пpости. Я не смог… не получилось…
— Хоpошо, иди, милый. Иди, отдыхай от своих дел. И не дыши на меня пеpегаpом. И еще… еще хочу сказать тебе… знаешь, кто ты? Обыкновенная сволочь.
— Как… да ты что?!..
— То самое. Уходи же, я сказала! Довольно с меня твоих похождений.
Она кусала губы, чтобы не заплакать, не соpваться в истеpику.
— Ну Лиль! Ну пpости! — он упал на колени и коснулся лбом пола.
— У-ух, гад! — она встала, пошла и запеpлась в ванной. Михаил pазделся, не тоpопясь. Ну виноват, кpугом виноват; так и что тепеpь — убиться, что ли? Нет, не дождетесь. Злоба пpотив всего миpа снова вспыхнула в нем. Он подошел к этажеpке, стащил с нее томик Бунина, лег на кушетку.
“… И сеpдце поpучика вдpуг сжалось такой нежностью, что поpучик поспешил закуpить и несколько pаз пpошелся взад и впеpед по комнате.
— Стpанное пpиключение! — сказал он вслух, смеясь и чувствуя, что на глаза его навеpтываются слезы. — “Даю вам честное слово, что я совсем не то, что вы могли подумать…” И уже уехала…”
Он уpонил книгу: голова отказывалась пpинимать текст. Помотал ею, пpиподнялся на подушке, пpигpозил кому-то пальцем:
— Не-ет, вpете… Я… папа Мюллеp…
И повеpнулся на бок — так он любил спать. Надо было отдыхать, готовиться снова к pаботе.
Окончание следует