Главы из книги
Опубликовано в журнале Урал, номер 7, 2003
Окончание. Начало в № 6, 2003 г.
История и судьбы
Перековка
И вот эта разношерстная, взвинченная, неграмотная толпа была брошена на строительство завода-гиганта, который предстояло оборудовать высокоточной, тонко настроенной техникой. Большевики с присущей им яростью взялись откалибровать массы. Сделать из каждой единицы биотехническое приспособление для обслуживания станков и прочих стальных механизмов. Индивида следовало немедленно вписать в систему, сделать винтиком и болтиком железного устройства социализма. Тотчас была создана тотальная система всеобуча, через которую стали немедленно прокатывать этих завшивленных, босых, утративших привычку к труду элементов. Сознание нового советского индивида должно было иметь всего два измерения: профессиональное (единица должна грамотно и производительно трудиться) и идеологическое (сопрягаться с генеральной линией партии).
В первую очередь следовало вычистить сознание, этот православный, этот исповедует магометанство, а эти и подавно язычники. Большевики начали свой жутковатый эксперимент с разрушения храмов. Особенно преуспела в этом Уральская область. Съезды безбожников, разборки на собраниях, суды… Освобождалось место в сознании. Такие эксперименты проводились в библейские времена, люди отворачивались от Бога Единого, поклонялись идолам. Подобно Вавилонской башне, воздвигался гигант индустрии, непрерывно рождающий других гигантов индустрии. Нет таких крепостей, которых бы мы не взяли! Не Бог, а большевистская рука творит чудеса. Библия изъята, ее уроки забыты. В зияющей пустоте уралмашстроевского сознания прочно цементировался идол усатого горца. И вот он уже и шагнул на Уралмаш, застыл каменным изваянием. Отныне утверждалось иное расписание: комсомольское собрание минимум 2 раза в месяц, политучеба — 6 раз, советский день — 1 раз, профдень — 2 раза, день военной учебы — 2 раза, техучеба — 6 раз и т.д.
Активно работал штаб ликбеза, выявлялись неграмотные, свой штаб у культурармейцев, культурармейский университет, через который должен был пройти каждый культурруководитель. В каждом цехе, в каждом бараке — культурядро. Ну и было, конечно, с кем работать. В 1932 г. был выявлен 1731 неграмотный.
Большое значение придавалось физкультуре. Физкультурник далеко бросает гранату, без устали с винтовкой на плече преодолевает любые расстояния. Стальная мощь металлургии и мощь мускулов — вот ответ на вопрос: а что если завтра война? Мирным людям, у которых, между прочим, на запасном пути стоял бронепоезд, следовало учиться военному делу. Взялись за военное дело. Как и во всей стране, на Уралмашинострое действуют ОСОАВИАХИМ, МОПР и Автодор. В задачу Автодора входило помогать партии на участках, как говорилось тогда, автомобилизации, тракторизации и дорожного строительства. Автодор считался резервом Красной Армии. Техническая учеба не отделялась от политической. Вечерние курсы при сталелитейном цехе, одно— и двухгодичные курсы при ЦМК. Подготовка через учебную сеть. В нее входили: Ирбитская, Кунгурская школы-заводы, ФЗУ на Уралмашинострое, Камбарская школа ФЗУ, производственный политехникум, рабочая техшкола, вечерний машиностроительный техникум. Работали десятки всевозможных курсов, устраивались техбои, технические конференции. Тут фантазии пределов не было. Было, например, такое общество “Друзья детей”. Миллионы беспризорных детей, конечно же, нуждались в друзьях. Самыми лучшими их друзьями становились те, кто расстреливал, отправлял в лагеря их родителей. Удивительное время! Кто сейчас расшифрует эту аббревиатуру — ВНИТОВ и К? Оказывается, была даже такая общественная организация: Всесоюзное научно-инженерное техническое общество водоснабжения и канализации. Общество не на бумаге — на деле вело активную пропаганду знаний по водоснабжению, канализации и марксизму-ленинизму. Председателем уралмашевской секции был специалист-водопроводчик М.П. Балакшин. Для примера следует сказать, что и его жена Мария Денисовна тоже была общественницей. Она руководила кружком санитарной обороны. Клопы, вши, тараканы, микробы дизентерии и тифа тоже на поверку являлись врагами и пособниками. От них нельзя было обороняться, их следовало безжалостно уничтожать. Учились санобороне все от мала до велика, прошедшим курс учебы прикалывался значок “Готов к санитарной обороне”. Короче говоря, бои продолжались, теперь за новое сознание, сознание советского человека.
Районная газета “Сталинец”. При газете сотня ретивых рабкоров. Неграмотные слушают радио, 550 радиоточек было установлено в бараках и красных уголках. Целая армия агитаторов прямо на стройплощадках и в цехах растолковывала рабочим политику партии, читались вслух газеты, слушались доклады.
Организуется еще один контролирующий орган: районная контрольная комиссия РКИ. Под контролем все стороны жизни. Бюро жалоб, инспекция по финансам, инспекция по питанию, инспекция по строительству, инспекция по промышленности. На Уралмашинострое контрольная комиссия была особенно действенна. В ее активе состояло 500 человек. И какой-нибудь малограмотный член комиссии мог указать на инженерные просчеты самому Фидлеру. И тот вынужден был считаться с не всегда разумными его выводами. Однажды он не выдержал и сказал П.И. Нечаевой:
— Вам, женщина, сейчас как раз бы ребятишек рожать, а вы занимаетесь бог знает чем!
Позже Владимиру Федоровичу все равно пришлось отчитываться перед ней и другими товарищами, признавать свои ошибки.
Партия и комсомол увеличивают свои ряды, одновременно проводятся чистки. В 1933 на Уралмаше, как и во всей стране, партия, готовясь к XVII съезду, начинает внутрипартийную чистку. Сначала утверждалась комиссия по чистке, члены комиссии первыми проходили чистку, назначались партследователи. Обычно чистка начиналась с того, что партиец рассказывал свою биографию. Потом задавались вопросы. Прежде всего, выяснялось социальное происхождение. Если вдруг возникали сведения о чуждом происхождении, дело передавалось в партколлегию. Скрывшего свое происхождение партийца выталкивали из партии. Но чаще всего на этом преследования не кончались.
Так строилось советское общество. Каждому индивиду отводилась своя определенная социальная роль. Вне общества, вне коллектива, вне профессии — значит, вне закона.
Крепнут ряды безбожников
Две бригады инструментального цеха: кузнецы и лекальщики объявили себя к 3 съезду безбожниками.
В строительной базе пионеров организована ячейка юных безбожников в 51 человек. Ребята ведут сбор средств на постройку подводной лодки “Воинствующий безбожник”
Клеймим Зубкова!
Сотрудники конторы автобазы УМС, проработав решение Совнаркома и ЦИК о выпуске займа 4 завершающего года пятилетки, все как один подписались более чем на месячный заработок, за исключением материального счетовода т. Зубкова, который, несмотря на то, что получает 175 руб. в месяц, вполне может подписаться на заем, но до сих пор не подписался. Сотрудники конторы автобазы клеймят т. Зубкова общественным позором. (“Сталинец”. 18 июня1932)
Дворкин и Бей осуждены, но склады еще не очищены от чуждого элемента
Работающие в заводском складе № 1 Сизов, Толмачев и Богатов занимаются кулацкой агитацией о том, что наступает конец мира и неизбежная смерть. А отсюда они делают вывод: незачем бороться за правильное снабжение цехов материалами. Эти факты говорят, что вредители складского хозяйства Бей и Дворкин разоблачены, но их помощники недобиты.
Богатов жалуется, что власть отобрала у него корову. Если это так, то ясна агитация о кончине мира. Надо немедленно очистить склады от чуждого элемента.
Чабан. (Из газеты “За Уральский блюминг”)
Учеба
Уже после пуска завода стало ясно, что подготовленных для него рабочих надо переучивать. Люди, работавшие на уникальных станках, были низкой квалификации. Как писал в 1933 г. очевидец тех событий, “в основном это была рабочая сила, воспитанная в школах-заводиках Кунгура, Камбарки и Ирбита… Станколомство, брак, казалось, были непреодолимы…” И далее: “Лучшая производственная единица — Ирбитская школа-завод могла быть среднего качества механической мастерской в какой-нибудь МТС, но ни в коем случае не годилась в качестве учебно-производственной единицы для подготовки кадров нашего гиганта. Оборудования там было недостаточно, а то оборудование, которое имелось, не воспитывало, а уродовало людей. Кадры воспитателей вышли из этих же школ и могли научить только кустарным методам работы, совершенно непригодным на таком заводе, как наш”.
В конечном итоге руководство Уралмашзавода послало уже обученные кадры переучиваться на крупные действующие предприятия: Ижорский завод, на монтаж блюминга в Кузнецк, на Магнитогорский металлургический комбинат, на старый Краматорский завод и в Пермь на Мотовилиху. А к станкам ставили молодых специалистов — выпускников техникумов и вузов. Андраник Мелконович Петросьянц, будущий председатель Государственного комитета по использованию атомной энерии СССР, с января 1933 г. числился мастером мехцеха № 1, а на самом деле полгода работал на расточномстанке. И это несмотря на то, что из 468 мастеров высшее образование имели только 18!
Но в соответствии с порядками того времени прокуратура заводила уголовные дела на “станколомов”. Причем процессам придавался политический характер — их судили как вредителей! Но это не помогало — вчерашние малограмотные строители, большей частью землекопы да плотники, не могли быстро освоить сложнейшую технику и технологические процессы высокого уровня.
Очень своевременной тогда оказалась инициатива молодого мастера С.И. Самойлова, который предложил организовывать производственно-технические конференции по обмену опытом (токарей, фрезеровщиков, зуборезчиков и т.д. — для каждой специальности отдельно). Таким образом, достижения отдельных рабочих становились достоянием многих.
Инициатива молодого уралмашевского мастера была подхвачена на многих других предприятиях страны, столкнувшихся с той же самой проблемой.
Большую помощь в освоении техники и технологий оказала тогда газета “Уралмаш”, которая издавалась как приложение к заводской многотиражке “За тяжелое машиностроение”, и журнал “Технический вестник УЗТМ”. В этих изданиях доходчиво разъяснялись тонкости различных технологий, передовики производства делились своим опытом.
Интересно, что редактировал техническую газету и журнал один из создателей комсомола Ефим Викторович Цетлин. В то время он был начальником бюро технического обслуживания Уралмашзавода (БТО). Архивы завода свидетельствуют, что только в 1935 г. это подразделение выпустило в свет 33 различных издания общим объемом в 213 печатных листов и общим тиражом в 37 700 экземпляров. Это были описания машин, выпускаемых заводом, инструкции для мастеров и рабочих, справочники. Тогда же в связи с возникновением стахановского движения БТО начало издавать серию брошюр о передовом опыте уралмашевцев.
Этот коллектив производил также патентные исследования, организовывал научно-технические конференции (например, по экскаваторостроению, которое намечалось освоить на Уралмаше) и дискуссии по научно-техническим проблемам: редукторостроению, проектированию шестеренных клетей для прокатных станов, разливочных кранов для металлургических заводов и т.д. В ведении БТО находилась и научно-техническая библиотека.
Но вся эта работа была бы одной тратой денег, если бы не искреннее желание многих уралмашевцев овладеть знаниями, стать квалифицированными машиностроителями. Поучительным примером является история пуска в эксплуатацию первой электропечи Уралмаша для производства качественной стали, которую прозвали “комсомольской”. С самого начала шефство над строительством печи взяла комсомольская организация цеха. Для ускорения строительства молодежь не раз устраивала субботники. И когда 21 мая 1932 г. печь выдала первую плавку, ей дали имя генерального секретаря ЦК ВЛКСМ Александра Косарева. 27 комсомольцев, обслуживавших электропечь, очень быстро овладели всеми тонкостями технологии выплавки качественной стали и научились варить в ней не по 3—4 т металла, как гарантировала фирма “Демаг”, а до 6,5 т. Причем сталь эта была высококачественной. Из нее делали артиллерийские стволы и валы для авиационных моторов. Вскоре эта печь стала как бы лабораторией для обучения сталеваров других печей.
Имя Косарева электропечь носила недолго. После расстрела в 1939 г. генерального секретаря комсомола она стала именоваться просто седьмой электропечью. Но хорошие традиции у коллектива, обслуживавшего ее, закрепились надолго. Сталевары этой печи считались лучшими, им доверялись самые ответственные заказы. Именно в этой печи в годы Великой Отечественной войны была сварена первая в стране немагнитная сталь, крайне необходимая для производства электрогенераторов.
Жизнь по карточкам. Все равны, но некоторые равнее
Коммунисты сейчас распространяют легенду: при социализме, мол, все были равны, особенно вначале, когда еще его идею не извратили. Не совсем так. Год 1932-й, вводится карточная система. Все равны, конечно, но некоторые все же равнее других. На Уралмашинострое было узаконено несколько уровней равенства. Для рабочих и служащих — общий распредмагазин, для ИТР — отдельный. Для среднего командного состава: начальников цехов, заведующих отделами — несколько другие карточки и несколько другой магазин. И особые карточки, и совершенно особый закрытый магазин для высшего командного состава (директора, их заместители, партком, райком, райсовет, иноспециалисты). Столовые были тоже разные, кормежка в соответствии с рангом, в соответствии с положением.
И еще одно дополнительное подспорье для командного состава: очень скоро подсобное хозяйство начало давать продукцию. Овощи, свинина, крольчатина, куры, яйца… За счет этого хозяйства поддерживались столовые, продукты доставлялись по спискам в соответствии с чином. Начальник цеха, к примеру, получал 2 литра молока каждый день, 20 яиц в неделю, 5—6 килограммов мяса, 2—3 килограмма масла и другие продукты.
Политика кнута и пряника предполагала и рабочий класс разбить на категории. В мае 1932 г. был открыт магазин для ударников и в семи магазинах Сталинского района организованы отделы для ударников.
Газеты пестрят разоблачениями: этот занимается самоснабжением, то есть приворовывает, того уже осудили как вредителя рабочего снабжения. Всеобщая атмосфера подозрения, что кто-то ест больше и слаще. Процветает блат, спекуляция. В магазинах Уралторга продавали товары по коммерческим ценам, которые выше распределительных, но ниже рыночных. Естественно, всегда находился предприимчивый человек, который пользовался разницей в ценах, волок добытое по дешевке на барахолку. В дефиците все, в чем состоят скромные потребности: обувь, одежда, вилки, ложки, кастрюли… Начальник кузнечно-прессового цеха И.П. Поспелов рассказывал, как он получал сапоги. Сам директор завода выписывал на сапоги требование.
Голодный человек агрессивен. Надо было находить козла отпущения. Праведный народный гнев обрушивался на работников торговли, столовых, на тех, кто ведал жильем. Местные газеты, разоблачая злоупотребления, подогревали страсти. Года два не сходил с газетных полос некий Постыляков, начальник жилотдела Уралмашиностроя. Чем он прославился? Распределял места в бараках по блату, пользовался своим служебным положением. Пригрел у себя в аппарате чуждых элементов: “попа Борисова” и “активного колчаковца” Жигалова. В конце концов Постылякова вытолкали из партии, подвели к суду, посадили на три года, его подельника, “активного колчаковца”, — на год.
Само явление окрестили “постыляковщиной”, боролись. Хотя, по справедливости, это одно из проявлений ленинизма, раз сам Ильич затеял распределиловку, еще в 1918 г. учредив кремлевский паек. Какое же это равенство и братство, когда одних подкармливают высококалорийными продуктами, а другие пухнут с голода?
Полностью использовать пищевые отходы для свинооткорма
Свинооткорм должен занять решающее место в борьбе за улучшение рабочего снабжения, так как он в значительной мере содействует быстрейшему разрешению мясной проблемы.
Свинья — скороспелое животное, что необходимо учесть хозяйственникам из треста Нарпита, в системе которого имеются громадные возможности для свинооткорма…
Трест Нарпит недооценивает политически-хозяйственного значения свинооткорма, недопустимо медлит с приобретением свиней и ремонтом старого свинарника…
(“Сталинец”. 22 мая 1932)
Бой постыляковщине!
Кроме того, Постыляков избирает методом своей работы пьянство, и в пьяном виде врываясь в квартиры зависящих от него по службе материально лиц, склоняет их к половому акту. Этим самым он окончательно дискредитировал себя в глазах трудящихся масс на УМС и подорвал всяческий авторитет Жилотдела, растранжирил имущество. (Из газеты “Сталинец”)
Еще одна забавная страница
Они ходили строем. Не потому, что кто-то так скомандовал. Они любили ходить строем. От барака к фабрике-кухне. Или от стройплощадки через лес к вокзалу, в город на концерт. Обязательно с песней. На них смотрели, им завидовали: элита! В майках и трусах, многие бы хотели купить майки и трусы, а не щеголять в подштанниках. В кожаной обуви, не в каких-то там лаптях. Конечно, это были комсомольцы, ударники, они перевыполняли норму, они всегда, в любое время дня и ночи, готовы выйти как один на субботник. Разумеется, и этим передовым в том временном отрезке людям ничто человеческое было не чуждо. Как только в цехе металлоконструкций образовалась коммуна, она сразу же потребовала квартиру и немедленного прикрепления к столовой. С квартирой была заминка, тогда подключили газету “Сталинец”, указали товарищу Постылякову, кого в первую очередь надо обеспечивать жильем.
Какой-то процент людей, склонных к коллективной жизни, существует в любом обществе и во все времена. Где-нибудь в обреченных на снос домах-развалюхах кучкуются художники, деля общий хлеб. Или мало ли еще с какими причудами иная неформальная публика. Но тогда время для расцвета коммун было самым подходящим. Коммуны считались передовой формой общежития. Коммунары имели определенные преимущества. Коммунарами становились ударники, люди заметные на производстве.
Строить летом и зимой, строить днем и ночью…
Почему решили строить зимой? Потому что вдруг на стройку обрушилось финансирование. Свершилось! Судьба Уралмаша окончательно решена. Можно строить. То есть нужно строить. И немедленно. Бросались на стройучасток как в атаку. Еще не было опыта строительства зимой. Не было технологии. Никто толком не знал, как будут вести себя бетон, кирпичная кладка. Вдруг рухнут? Дороги заносило снегами, продукты задерживались в пути, нет ни валенок, ни теплых рукавиц. Одет кто во что: шинели, тулупы, ватники. Те немногие специалисты, кто имел опыт сезонных работ, скептически относились к затее строить зимой. Были и благоразумные, советовавшие не пороть горячку. Всех этих людей записывали в политические противники. А.П. Банников и большевистское руководство воспринимали строительство как борьбу. И тут они не были оригинальны. Борьба — суть марксизма. И в этом смысле Сталин был наиболее последовательным марксистом. Судите сами, насколько уместны были в то время дискуссии, если ослабление темпов расценивалось как правооппортунистическая практика, благодушие — как уголовное преступление, пособничество кулакам. В обществе культивировалось состояние гражданской войны. “В труде, как в бою!” — был лозунг железного батальона энтузиастов.
Одно дело — люди, другое — цемент. На него директивы ВКП(б) не действовали. Схватывался в соответствии с физическими законами. И большевики, надо отдать им должное, вынуждены были признавать эти законы, когда по нескольку раз приходилось переделывать одну и ту же работу, учились на своих ошибках. Но прежде чем учиться, извлекали из них политический капитал. Любое ЧП, будь-то невыполнение плана, пожар, уголовное преступление, списывалось на счет сознательного вредительства, в котором обвиняли людей “сомнительного”, то есть непролетарского, происхождения. Чему они учились? Тому, например, что надо учиться. Начальник строительства А.П. Банников был как раз из хорошо обучаемых: “Нам надо ковать специалистов вот из этих полуграмотных, пришедших от сохи крестьян… И тут никто не даст нам избавленья… Будем ковать!” Управление строительством разработало временные технические условия для зимних работ. Сооружались тепляки, делались двойные опалубки, внешняя опалубка засыпалась опилом. Залитые бетоном фундаменты укрывались соломенными матами. Понятно, что эти ухищрения не всегда обеспечивали качество бетонных работ, но дело двигалось.
И к тридцать третьему уже были вполне освоены все известные на то время инженерные хитрости. К примеру, замечательное ноухау, о котором рассказал инженер М.П. Балакшин, — при прокладке водопровода и канализации зимой строители обогревали землю паром, подводя его по трубам.
И уж совсем невиданное дело: взялись провести электролинию через Верх-Исетский пруд. Вообще, ставить мачты в воду долгая история. Сооружаются ряжевые кессоны, затем бетонируются опоры. Отложить бы работы до лета. Однако это означало потерять год. Руководил работами прораб Н.В. Доброхотов, да так поставил дело, что трескучий мороз не только не был помехой, но и сам помогал строителям. Долбили понемногу лед, намораживался новый слой, снова долбили. И так доходили до самого дна. Получался отличный ледяной кессон. Теперь можно бетонировать. К лету получили электроэнергию, приблизили пуск цехов.
“Государство Уралмаш” печатает свою валюту
Советская финансовая система явно не соответствовала темпам, которые задал Уралмашинострой. Рассчитывались безналом с поставщиками оборудования, для оперативных расчетов требовались большие суммы наличных денег. В разные концы страны отправлялись вербовщики, пряча в загашнике ассигнации, взятые под отчет, нужна была наличность для расчетов с институтами по контрактации студентов, будущих инженеров. Зарплата рабочих, техперсонала… Денег не хватало. Любой бы экономист задумался, что делать. Для Банникова ответ был прост: нет — значит, напечатать. В 1930 г. на Уралмашинострое пошли в ход хозрасчетные знаки достоинством в 1 рубль, 3 рубля и 10 рублей. Конечно, эти знаки (или боны) имели ограниченное хождение в пределах Уралмашиностроя и прежде всего служили для цеховых расчетов: прорабов, мастеров, десятников, переведенных на хозрасчет. На хозрасчетные знаки бригады получали материалы, изделия и услуги. Согласно полученным и израсходованным знакам, каждая бригада, прорабы и мастера сводили расчеты полученных и израсходованных средств.
Чеки выдавались рабочим в счет зарплаты, на них можно было купить продукты в двух магазинах: на улице Красных борцов и в барачном Рабочем поселке. Магазины, получив эти чеки, сдавали их в бухгалтерию Уралмашиностроя, где составлялся акт с указанием суммы чеков. На эту сумму Уралмашторг получал поручение. Комиссия забирала экземпляр акта с чеками, проверяла сумму и сжигала их в кочегарке, в здании лаборатории, где находилась тогда бухгалтерия.
Чудеса энтузиазма
Когда говорим: “энтузиазм”, имеем в виду свободный от меркантильных мотивов ударный труд. Большевики делали ставку на энтузиазм, платить-то было нечем, голодуха. Обещалось счастливое будущее, а будущее — оно всегда будущее, отодвигалось, как линия горизонта, все дальше по мере продвижения и дальше. Энтузиазм — это особое психофизическое состояние, которое, в принципе, можно программировать. Большевикам это удавалось. Никакие деньги не заставят делать сегодня то, что люди делали в тридцатых годах из чистого энтузиазма. Дрались за 400 замесов, а бригада Захаревского сделала 448. Шел бой за 448, а бригада Филимонова выдала 483. Думаете, это абсолютный рекорд? Не хотите ли 543 замеса за 8 часов?!.. Но это уже не на Уралмаше — в Харькове. В соревнование бетонщиков, в этот многомесячный марафон, включилась вся страна. Уже мало кого интересовало, что творится в мире, редких чудаков волновали вечные философские вопросы: что первично, в чем смысл жизни… Зато всех, как на игле, держало: сколько-таки замесов на Уралмашстрое, Магнитострое, Харькове?.. Тогдашние красные (другого цвета быть не могло) СМИ трубили об этом на каждом углу, нагнетая радостный накал трудового энтузиазма.
Тот, кто таскал носилками бетон, знает, что тяжелее физической работы вряд ли можно придумать для человека. Усталость такая, что и не уснуть, ноют кости, невыносимо болят вытянутые жилы. Перевернуться на другой бок — выше сил. На следующий день, утром, схватишься за носилки — пальцы сами собой разжимаются. Но это поначалу. Человеческий организм настолько пластичен, что в скором времени приспосабливается даже к такой нечеловеческой работе. Один замес, два замеса, три… кажется, все, конец, сейчас упадешь в бетон, и эти три куба твоей личной дневной нормы будут тебе памятником… но откуда вдруг появляются силы? Второе дыхание… Это состояние известно марафонцам. Для того чтобы испытывать это состояние, спринтеры, наверно, и становятся марафонцами. На определенном этапе преодолеваешь невидимый барьер, и сразу становится хорошо, очень хорошо, ощущаешь все признаки опьянения. Но кайф глубже, как бы при полном сознании, вдохновеннее… Медики объясняют: включается эндокринная система, выделяет олегопептиды, естественные наркотики, которые в тысячу раз сильнее банального морфия. От этого наркотика легко отвыкнуть, он не так вреден. Хотя жизнь тоже сокращает. Все-таки это сильная встряска организма, удар бича, побуждающего к невероятному ломовому напряжению. Наши отцы и деды, строившие Уралмаш и Магнитку, как и марафонцы, долго не задерживались на этом свете.
Собственно говоря, надо было решать производственные задачи. К примеру, 29 мая 1932 г. на строительную площадку неожиданно поздно ночью прибыли 198 вагонов со стройматериалами. Хорошенькое дело: неожиданно! Но так оно и было, русский бардак, вагоны где-то на полустанке скопились, потом прорвало. Транспортный отдел в панике: это сколько же надо грузчиков! Ночь, все спят. Только в клубе теплится огонек, там работает культконференция. Тотчас несколько товарищей пошли по баракам поднимать рабочих. На субботник вышли 350 человек. К утру уже 101 вагон был разгружен.
Каждодневные субботники стали нормой жизни. Формируется новый социалистический индивид, со своей верой, своей моралью. Какой-то небольшой процент населения, назовем этих людей романтиками, присутствует во все эпохи, тем более что такие настроения поощрялись и пропагандировались. Было престижно быть первостроителем. На стройку лично приезжают высшие партийные руководители, центральная пресса регулярно освещает события. Словом, элита. Многим хотелось примкнуть, “каплей литься с массами…” Многие и разочаровывались. 18 часов рабочий день и скудный паек. Каждый человек на своем уровне сознания стремится к самореализации. И многим по молодости кажется, что надо куда-то обязательно уехать, потому что настоящая жизнь не тут, не в родной деревне. И там где-то открывается замечательная возможность проявить свой талант, свои силы. О чем они мечтали, романтики-первостроители? Отвоевать у тайги и болот землю, поставить завод. Перекрыть трудовой рекорд и сделать 400 замесов в смену. И это было. Трудовая слава, почет, уважение, место в президиуме, на виду. Элита! Иная жизнь — иные ценности.
Лапти не должны срывать сроки пуска цехов
Земля насыщена водой. Грязь густая, липкая, холодная.
А в котлованах в грязи копошатся люди. Люди способны бороться и строить. Люди готовы на все в интересах своего класса.
Многие из них босые. Нет даже лаптей, о которых не думают: ни отдел снабжения, ни начальник строительства.
Рабкоровская бригада была встречена бюрократически, а пом. нач. строительства группы Шванг прямо заявил: “некогда мне заниматься такими вопросами”.
Мы еще раз напоминаем снабжающим органам, что от таких мелочей как лапти, зависит строительство завода.
Надо решительно продвинуть этот вопрос перед Уралснабсбытом и выше — пока не поздно.
Бригада рабкоров — Кожемякин и Прудников.
(“Сталинец”, сентябрь 1931)
Козоносы и камнебойки
Это невероятно, построить такой заводище и как!.. Кирка, лом, лопата, топор… Вот еще рассказывают, широко использовали “казанские экскаваторы”. Так называли татарских женщин — на земляных работах им не было равных. Представьте себе нашу глино-каменистую сцементированную морозом почву. Три кубометра — норма в день. И выгрызали без предварительного разогрева, как это делается сегодня. Щебень приготовляли вручную. Женщины садились кружком и разбивали молотками камни. Их называли камнебойками.
Ни в одном словаре нет слова — “козонос”. Коза — нехитрое деревянное приспособление для переноски кирпича. Можно только догадываться, как эта коза давила на плечи, когда в нее укладывалось по 16—20 кирпичей. Работали так: один тащил кирпичи на первый этаж, другой — на второй. Подгоняли друг друга, сдельщина, расчет за каждую тысячу кирпичей. Высоту брали по этапам, пять — восемь метров, бросками вперед, бегом, ползком, карабкались по хлипким лесам.
До 1931 г. механизации почти не было. Основная энергия — энергия мускулов, основной транспорт — тачка и грабарка. Основные инструменты — топор, лопата, поперечная пила, кирка, лом, кувалда. Оборудование и стройматериалы для сталеплавильного и чугунолитейного цехов подвозились лошадьми.
Градирня. Первые опыты советского экстрима
Казалось бы, второстепенный объект, вспомогательное сооружение, но без градирен нельзя было пустить в эксплуатацию электроотопительную станцию, цеха, в которых по технологии предусмотрено охлаждение циркуляционной воды. На красном полотнище размашисто написали “Даешь градирню!”
И начался героический штурм, которого не знала история. Купленные у фирмы “Балке” чертежи были достаточно общие, поэтому надо было по ходу дела соображать, как выполнить детали. К счастью, немецкие инженеры попались дотошные. Мастера Гроппс и Райтер тщательно следили за качеством монтажа, и что не отвечало их строгим требованиям, немедленно переделывалось. За общее техническое руководство отвечал прораб Н.В. Доброхотов, уже ставший легендарным после строительства ЛЭП зимой через Верх-Исетский пруд.
Конечно, немцы не предполагали, что так можно строить: не возводя леса, без страховочных веревок. Верхолазы бригады Маллея, балансируя на уголках металлических конструкций, монтировали консоли. Сорокаметровая высота. Мороз 28 градусов, ветер… Ночь, раскачивается тусклая лампочка. Бригада Красилова колотит доски на вытяжной башне тоже ночью и тоже без страховки. И ночью выдавали 200—300 процентов дневной нормы. Комсомольцы Ашихмина, глотая дым, черные от копоти, похожие на чертей в аду, пропитывали смолой материал… Тоже из ночи в ночь. Чтобы ни на минуту не сбавлять темпов. Темпы, темпы… Ради чего? Ради темпов, прежде всего. Иностранцы говорили, минимальный срок — три месяца. А мы за месяц и десять дней. Абсолютный рекорд. Мир поражен. Эта победа строителей становится политической победой. Предстояло еще строить градирни. Мы можем их строить, и уже без помощи иноспециалистов.
После работы на строительстве градирни
Я очень сожалею, что не могу на русском языке передать благодарность коллективу градирни, особенно рабочим, за то, что вы в такой короткий срок усвоили наш опыт. Каждое наше указание воспринималось на лету, мы со своей стороны старались передать вам все наши знания, чтобы следующие градирни вы могли строить сами.
Уезжая в Германию и принимая премию, я расскажу нашим рабочим, как СССР строит свое хозяйство. (Иноспециалист Райтер, март 1933)
Калинин
Перед самым пуском завода, 3 июня 1933 г., приезжал председатель ЦИК СССР М.И. Калинин.
Перед приездом Калинина были собраны начальники цехов, тщательно проинструктированы. В цехах должен быть порядок, установленное оборудование должно было работать. Подходит он, к примеру, к кузнечно-прессовому цеху, а тут уже заготовки нагреты, из сталелитейного цеха подаются слитки, со стуком и грохотом включаются в работу трехтонные и пятитонные молоты, гром такой, что и разговаривать невозможно. Калинин поглазел, как подается слиток под пресс, задал несколько вопросов и остался доволен: можно доложить Иосифу Виссарионовичу — Уралмаш в строю. Уже тогда, на заре индустриализации, на подмостках Уралмаша отрабатывалось одно из важнейших искусств социализма — искусство показухи. Однако часто бывало, в отрежиссированный парткомом спектакль вламывалась непредсказуемая жизнь.
Байки от Степаныча
Уроки дедушки Калинина
Урок № 1
В столовой кузнечно-прессового работала одна девушка из беспризорниц. И так она неприлично ругалась, разливая суп, что даже видавших виды чернорабочих это смущало. Загнет чего-нибудь этакое трехэтажное — кусок в горле застревает. Ей уже сделали последнее предупреждение, выругаешься, мол, еще раз — уволим. Нет чтобы задуматься о своем поведении, так она еще пригрозила, что пожалуется Михаилу Ивановичу.
И вот приехал Михаил Иванович. На всякий случай три дюжих комсомольца взяли ее под охрану. Но девица была не промах: вырвалась и с криком “товарищ Калинин, у меня отбирают путевку в жизнь!” ринулась к “всесоюзному старосте”. Калинин поручил своему секретарю немедленно разобраться. И тот разобрался. Матерщиннице выделили от ВЦИКа путевку в дом отдыха на два месяца, и та поверила, что в жизни есть справедливость. Вернулась — ее не узнали. Накладывая в тарелку кашу, она говорила: “Здравствуйте, товарищ, небось, проголодались? Хорошая кашка, калорийная, рекомендую. Обратите внимание, рис-то как упрел, вам маслица в кашку плеснуть… или ну его на х…?”
Так благодаря отеческой заботе Михаила Ивановича бывшая малообразованная беспризорница всего за два месяца перевоспиталась в высококультурного работника пищевого фронта.
Урок № 2
Смысл поездок был и в том, чтобы поднять боевой дух, преподать урок социализма. В сопровождении товарищей Калинин ходил по цеху, осматривал оборудование. Вот он подошел к женщине, которая работала на станке. Она, не бросая работу, отвечала на вопросы. Тотчас он распорядился выдать ей премию за хорошее отношение к производству. Погуляв по механическому цеху, Михаил Иванович направился в артиллерийский.
— Ваш пропуск, товарищ?! — преградил ему дорогу часовой с винтовкой.
— От кого нужен пропуск? — наивно спрашивал Калинин.
— От начальника охраны, — четко отвечал часовой.
Вызванный начальник охраны по всем правилам выписал пропуск.
Михаил Иванович крепко пожал руку часовому, объявил благодарность. Тут же без проволочек его секретарь выдал премию за образцовую бдительность.
Преподавший замечательный урок “всесоюзный староста” сам со временем не сдал экзамен на бдительность: куда смотрел? Его собственная жена оказалась врагом народа.
Член Политбюро ЦК ВКП(б), нарком тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе приезжал на завод четыре раза. В первый раз в начале 1931 г. Этот приезд ознаменовался тем, что нарком предложил строить завод неведомым дотоле способом: одновременно с возведением корпусов монтировать оборудование. При помощи катков и лебедок установили станки и выиграли время. Орджоникидзе мог гордиться своим смелым решением, бывший фельдшер не думал о том, что снег и дожди изрядно попортят дорогое высокоточное оборудование.
В следующий свой приезд, в середине февраля 1933 г., он собрал актив и очень просто сказал:
— Я вас позвал, чтобы объявить: на июль запланирован пуск завода. Вы строите гигант, завод заводов, но посмотрите, какая у вас грязь. В туфлях нельзя ходить, а ведь приедут гости. Подумайте, что нужно сделать, или пуск завода не разрешим.
Уже после пуска завода 7 августа 1933 г. он в сопровождении секретаря Уралобкома Кабакова, секретаря горкома Мальцева, начальника ВОМТа Толоконцева, секретаря РК Коссова, директора завода Беленького, технического директора Стыриковича, секретаря парткома Шустова в течение пяти часов осматривал завод. Разговаривал с рабочими, наблюдал за работой механизмов. А потом изъявил желание посмотреть, как питаются рабочие. В столовой ему не понравилось: грязно, еда однообразная. Митинг на Площади первой пятилетки собрал 10 000 человек. Тут были выступления партийных функционеров, ударников и речь самого наркома, который призвал рабочих быстрее осваивать технику, беречь оборудование.
Надо сказать, приезд вождей вызывал особый прилив энтузиазма. Как Луна вызывает прилив и отлив, так и появление вождя на уралмашевском небосклоне рождало почины, которые затем благополучно распространялись по всей стране. Завод легко перевыполнял плановые задания. Так и в тот день мартеновская печь № 1 при задании 70 т выдала 93 т металла, мартеновская печь № 2, дававшая в среднем 90 т, выплавила 95. Понятно, все эти чудеса без участия парткома были бы немыслимы. Заранее продумывалось, как организовать это самое перевыполнение.
И в четвертый раз нарком приезжал через год в августе 1934-го, обеспокоенный медленным освоением техники, большим количеством брака.
Уничтожим грязь навсегда!
Об уралмашевской грязи рассказывают легенды. Да, только русский человек мог ее вытерпеть. А, впрочем, почему грязь надо терпеть? Нарком сказал: “Уничтожить!”
Лучший способ борьбы с грязью — субботники. Жители соцгорода убирают возле домов грязь, сажают деревья. С Волги на Урал едут саженцы липы, клена и тополя. По улицам настилаются тротуары. Площадь Первой пятилетки одевается в брусчатку. Соцгород хорошеет на глазах. Одним чудесным утром расцвели на клумбах 100 000 цветов. И не добрый волшебник это сделал — сами жители соцгорода, студенты, приезжавшие из города на субботники… Субботники все-таки — великая сила. Жаль, что они уходят в прошлое. “Тяжелые грузовики, — как писали в “Уральском рабочем”, — доверху нагруженные огромными кадушками с цветами, проехали через проходные ворота. Цветы получили пропуск в цеха завода”.
Видно, это в нашем характере: без указания наркома или какого другого руководящего лица мы пол не вымоем и свое рабочее место не уберем. Однако уж если засучили рукава, то поработаем на славу. К пуску завода за три месяца вымостили предзаводскую площадь. На благоустройстве работал весь Свердловск. На субботники приезжали студенты, рабочие ВИЗа, выходили с метлами домохозяйки. К 15 июля завод и соцгород было не узнать, дома, цеха, улицы блестели чистотой, только вчера посаженные деревья распускали свежие листочки, модницы-пролетарки стучали каблучками по асфальту улицы Ильича. Впрочем, многие еще шаркали лаптями.
Грязь исключительная
Оглядевшись немного, я увидел, что вся площадь перед заводом была покрыта грязью. Даже мощенная булыжником дорога до ворот завода была покрыта грязью на 10 сантиметров и более.
А грязь исключительная! Грязь, обладающая склеивающими свойствами много выше клея. Как только ступишь в эту грязь, калоши пристают и присасываются к мостовой и к земле так, что их никак не оторвать от мостовой, и ботинки выскакивали из калош, а калоши с большим трудом вырывались из грязи руками. Видя мое затруднительное положение, один из ранее прибывших на завод работников и освоившийся с техникой хождения по перемешанной и клейкой глине подошел ко мне и сказал, что так ходить по такой глине нельзя даже и в сапогах — не только в ботинках и калошах. И посоветовал, прежде чем поднимать ногу, ей надо покрутить и повернуть. После такого совета и некоторой тренировки я дошел до заводоуправления. Этот совет пригодился мне и после, когда приходилось ходить по такой грязи. (Из воспоминаний И.П. Поспелова)
ПУСК!
Производственную программу Уралмаш начал выполнять еще до своего официального пуска. Народный комиссариат тяжелой промышленности установил Уралмашу годовой план производства продукции — 27,5 млн рублей, почти треть от проектной мощности завода. В то же время завод еще явно не был готов к этому. В районной газете “Сталинец” за 27 марта 1932 г. можно прочитать следующее: “Сейчас уже монтируется несколько станков, на которых будут окончательно отделываться тюбинги. Это будет первой работой механического цеха. Но планово-производственный отдел завода до сих пор не имеет ни одного специалиста, который мог бы заняться разработкой технологических процессов механического цеха”.
Трудно понять, на что рассчитывали в Москве, планируя столь обширную производственную программу недостроенному заводу.
Не был готов завод к пуску 15 июля 1933 г. — не случайно план этого года по выпуску продукции был выполнен только на 67,1 процентов. В годовом отчете предприятия отмечалось: “Завод еще не закончен. Не было инструмента, контрольно-измерительных приборов, чертежей, моделей”.
Проектной мощности почти достиг только чугунолитейный цех, 96,5 процентов от проектной. При этом брак чугунного литья составлял 23 процента.
В производственном плане в 1933 г. находилось всего 67 изделий, причем на 42 из них не оказалось чертежей. Бойко изготавливался только нехитрый ширпотреб: посуда, топоры, кровати, слесарный инструмент, скобяные изделия и т.д. Тем не менее завод уже работал.
Пуск завода назначен на 15 июля не случайно. В годы строительства к этой дате приурочивались пуски цехов. Этот день почитался, как сегодня 9 Мая. Да это и был День победы. 9 лет разгрома Колчака. Сегодня эта дата перестала быть народной, победа оказалась неокончательной, да и само значение большевизма переосмыслено. Имя Колчака произносится сегодня с уважением. Другое дело, победа строителей. Она была и осталась. Хотя и далась нелегко.
Невероятно, но это так. Победа. Полуголодные, в лаптях, вооруженные кирками и лопатами, по большей части не имеющие никакого образования люди воздвигли завод, оснащенный оборудованием, которому завидовали инженеры заводов Круппа. Завод, который может в течение года дать 70 000 т оборудования для заводов черной металлургии, 5 000 т для заводов цветной металлургии, 20 000 т для горной и угольной промышленности и 5 000 т тяжелого ковочного и прессового оборудования. В механическом цехе № 1, как в замечательной коллекции того времени, собрано 467 разнообразных сложных станков с электрическим приводом, общей мощностью 10 000 лошадиных сил, которые могут сделать все, как писалось в прессе тех лет, от метчика до 100-тонного вала океанского парохода. Были, к примеру, переносные станки, предназначенные для обработки больших деталей, станок насаживался на такую деталь и обрабатывал ее. В группе фрезерных станков был станок с длиной фрезерования 5 метров. А какой станок мог зажать махину весом в 50 т? Один из семи, существовавших тогда в мире “Вагнеров” стоял теперь в механическом, расточной станок, со станиной в 37 метров. Он имел 4 бабки и 5 суппортов. Его обслуживала собственная электроподстанция. В группе строгальных была тоже уникальная машина. Длина строгания этого станка — 12 метров. Ширина — 5, грузоподъемность — 120 т. Среди токарных — был “Кальмаг”, станок с высотой центров в 1,5 метра и расстоянием между ними в 6 метров. Наконец, карусельный станок “Шисс-Дефриз” с диаметром планшайбы в 6,5 метра. На митинге в день открытия цеха на ней свободно уместился президиум в 50 человек. В цехах богатое крановое хозяйство. В сталелитейном цехе 27 мостовых кранов и шесть боковых. Многие технологические процессы
механизированы. Кузнечно-прессовый цех, сданный пока еще на 50 процентов, должен был развить мощность на 60 000 т поковок. Крупнейшая в то время американская фирма “Ира-Форд” выпускала только 25 000 т поковок в год. По словам агитаторов, страна должна была навсегда забыть о кирке и лопате.
Пуск УЗТМ отменил сотни заготовленных лицензий на ввоз из-за границы оборудования.
Уже тогда слово “Уралмаш” не было пустым звуком для народа огромной советской империи. Пристальное внимание прессы к стройке, агитационные листовки и плакаты вместе с самой жизненной народной дипломатией — все это готовило к тому, что однажды это слово стало восприниматься как символ индустрии, железной мощи, как нечто основательное, несравнимо большее любого отдельно взятого завода.
Как победы, так и неудачи Уралмаша ощущала вся страна. Такой масштаб.
Все же официальная дата пуска завода во многом условна. Это было больше мероприятие, чем реальное событие. Завод работал ведь и до 15 июля 1933 г. ЦМК уже четыре года производил продукцию, изготовив для самого завода 20 000 т железных конструкций, не говоря уже о тяжелых конструкциях, отправленных в Магнитку. Еще в 1931 были пущены литейные цеха. Цеха вводились в эксплуатацию постепенно, один за другим. И к 15 июля далеко не все они были готовы на сто процентов. Завод был сдан с недоделками, которые растянулись на многие месяцы. Это стало хозяйственной традицией страны Советов: сдать объект к празднику, отрапортовать правительству, а потом долго и нудно доделывать и переделывать то, что было сколочено наспех. В этом конкретном случае недоделки явились поводом для новой волны энтузиазма. “Борьба с недоделками зажгла весь многотысячный уралмашевский коллектив” — так написали в газете, из чего следует, что если на недоделки смотреть политически грамотно, то в них можно разглядеть большой положительный потенциал: они звали рабочий класс на очередной трудовой подвиг.
По какой-то причине парад физкультурников перенесли на 18 июля. Перед пуском шли экзамены в цехах. Первым начал сдачу норм цех металлических конструкций. Чернорабочие, прошедшие техучебу, сдавали зачеты на получение высокой квалификации. Готовились подарки для лучших: кому — баян, кому — патефон, кому — отрез на костюм, кому — золотые часы. Техническому директору Стыриковичу — автомобиль “Форд”. Камерный театр А.Я. Таирова развернул культобслуживание по цехам, сам мэтр рассказывал об искусстве в СССР и на Западе, был показан бесплатный спектакль “Укрощение мистера Робинзона”. Московский государственный Татарский театр привез в подарок рабочим-нацменам спектакль “Айгюль”, провел несколько вечеров-смычек с ударниками, татарские композиторы исполняли свои степные мелодии. Приехала “Союзкинохроника”, чтобы запечатлеть событие на века. Но почему-то — для нас это осталось секретом — на празднование не приехал ни один из высших руководителей страны. Всего лишь замнаркома М.М. Каганович.
Официальный пуск завода нужен был как политический аргумент в актуальном тогда споре: по какому пути идти миру. К мероприятию готовились с февраля. И подготовились хорошо. Цеха и соцгород сияли чистотой, пестрели лозунгами. Наш народ, любящий праздники, начал праздновать загодя, вечером четырнадцатого. Толпы празднично одетых людей гуляли по улицам, веселились, пели песни. Праздник получался настоящий, не условный. Приехали гости из Магнитогорска, Краматорска, Харькова, Сталинграда, Горького и других городов.
Однако не все могли позволить себе пребывать в праздной беспечности. Органам правопорядка и РКИ приказано было быть начеку. Утром, разбившись по двое, с особыми пропусками инспекторы контрольной комиссии пошли по цехам. В цехах были люди.
— Ваш пропуск, товарищ?
Товарищ показывал пропуск.
— А ваш пропуск покажите, — взаимно вежливо проявлял недоверие товарищ.
И все было хорошо, никаких ЧП.
Площадь Первой пятилетки нарядно украшена, с северной стороны были сооружены трибуна и гипсовый памятник Ленину на постаменте в виде цилиндра, высотою в 10 метров (сам памятник — 3 метра). Рука Ленина указывала на проходную завода. На мраморной плите были выбиты слова: “ЦК ВКП(б) — рапорт Уралмашзавод вступил в строй”. И с другой стороны лозунг. Современному сознанию трудно въехать в его смысл, но попытаемся: “Международную борьбу — в освоение!”
На площадь и в Летний сад прибывал народ, кто с цветами, кто с песнями. Массы ликовали, но в рамках социалистического порядка, который гарантировало вместе с милицией, контрольной комиссией еще и красноармейское оцепление.
С трибуны зачитывались приветственные телеграммы ЦК партии и Совета народных комиссаров СССР. А потом, как полагается, по особому приглашению, дорогие гости и передовики производства подались в здание ФЗУ, где были накрыты столы на 1000 персон.
Приказ по Народному комиссариату тяжелой промышленности:
1. Законченный строительством и принятый правительственной комиссией Уралмашзавод приказываю включить в число действующих предприятий с 15 июля 1933 г.
Заместитель наркома тяжелой промышленности М.М. Каганович.
Эх, погуляли!
Праздник набирал силу, трудящиеся веселились от души, на столе водка и вино, стол ломится от закусок, а товарищи из районной комиссии все еще продолжают бдить. Вы что же думаете, они случайно угодили за стол с иноспециалистами? Впрочем, у них на лбу не написано, что они из комиссии. Подозрительно лишь то, что пьют как-то не по-русски, птичьими глотками, даже немцам стало скучно на это смотреть.
И опять же все шло хорошо, секретарь горкома партии поздравил всех присутствующих… как тут один немец встал, взял две бутылки вина и собрался было уходить. В чем дело, геноссе? Более воспитанный немецкий инженер стал уговаривать своего товарища остаться, но немцы как-то незаметно, по одному, стали исчезать. Также незаметно исчезали со стола водка и вино, хотя инспекторы районной комиссии тут ни при чем, все еще трезвы и святее папы римского.
Когда закончилось наконец это мучительное застолье и инспекторы вышли из ФЗУ на свежий воздух — они увидели: бежит, весь в крови, человек и кричит: “Немцы дерутся!”
Действительно, немцы подрались, да так, что русским на зависть: побили окна и переломали всю мебель в гостинице. Нагрянула милиция, усмирила буянов. На следующий день контрольная комиссия разбиралась в происшествии. Решено было зачинщиков отправить в Германию, с виновных взыскать за причиненный ущерб и всех иностранцев, в особенности немцев, строго-настрого предупредить.