Опубликовано в журнале Урал, номер 6, 2003
А. Володеев. Воспоминания вместе с закатом: Переводы, импровизации, стихи. — Пермь: ИПК “Звезда”, 2001. — 400 с.
Кто из нас в книжном магазине у полки с очередными поэтическими шедеврами не озадачивался бессмысленно-наивным вопросом: “Для чего люди пишут стихи?” Впрочем, любой человек, мало-мальски знакомый с “пиитическим вдохновеньем”, тут же даст вам ответ: конечно же, для самовыражения (которое, как известно, достойно уважения).
Одним из тех, кто уважать себя заставил, стал и актер Александр Володеев, издавший в Перми свой стихотворный сборник (уже второй) “Воспоминания вместе с закатом”. Уважение здесь вызывает все: и качественная бумага,
и лощеные вставки со слайдами, и три портрета автора, пронзительно и мудро глядящего на читателя, и, безусловно, имя Верлена, переводы стихов которого создатель “Воспоминаний…” представил наряду с собственными творениями — “импровизациями на верленовские темы”.
“Обоюдопроникновение” Верлена в Володеева и Володеева в Верлена сам автор объясняет в предисловии так: “Произошел удивительный акт любви и перевоплощения, какой возможен только в театре”. В первой главе книги (“Плачется сердце”) явлен, так сказать, сам процесс этого перевоплощения: пытливый читатель может сопоставить французский оригинал стихотворения и несколько вариантов его перевода, появившихся в таком количестве оттого, что Верлен сильно “болел в сердце автора” и “мощно просился наружу”. Сама идея представить в книге не одну, а несколько версий перевода стихотворения достаточно интересна. При этом важна не близость исходному тексту (далеко не каждый читатель владеет французским языком), а заложенные в последнем возможности для импровизации:
Монотонно,
Скрипосонно, —
Надсадно
Ранят сердце
Грусти певцы
Над садом…
Или (вариация той же поэтической фразы):
Виолы, всхлипами льющие Осень
устьем фиалковых уст Виолетты,
вялостью пьющих небесную просинь
сердца, что моно-тон-но одноцветно…
(“Осенние скрипки”)
Вторая глава книги (“Закат мистического вечера”), как сообщается в предисловии, — это “традиционная форма подачи переводов” (без оригинала и без вариантов). Еще две главы сборника (“Верлену посвящается” и “В коридорах белого театра”) содержат уже непосредственно стихи самого А. Володеева (но на верленовские темы). В них много экзальтации, игры созвучиями, подчас утрачивающей смысл (“Шепчу: шевелюра… люиры… люиры… // О, мгла инородна… Ловлю ваши блики, // Велю переплавить, как волны, вас в лимбы, // Вампиры Любви, в том Потопе Великом”), конечно, много театральных примет, вообще всего много (упоминаются и театр Кабуки, и Щелкунчик, и Аполлон, и Христос, и Вацлав Нижинский, и Коломбина, и Гамлет, а заканчивается все “Песней Сатаны”, за которой следует портрет автора с черным котом на руках).
Не столько Верлена, сколько Игоря Северянина навевают “капель минут полинезийской… эры”, “изысканная плавь”, “нег злато-брег”, “муаровый шум — пчело-льющийся яд”, “голый сердца экстаз”, “муар заоблачных рек” и тому подобные выспренно-тяжеловесные “изыски”. Но если за иронически-вызывающими северянинскими “поэзоконцертами” таятся другие — тихие, нежные, интимно-лирические — переживания поэта, говорящего про себя: “Я исчервлен теплом, как сердце — едкой лаской”, то за нагромождениями звуко-образов и метафорическим буйством А. Володеева теряется сам автор (его ощущения, мысли, его сокровенный мир, собственное “я”), и теряется безвозвратно.
При этом некоторые обороты “Воспоминаний…” вызывают если не улыбку, то недоумение (как, например, строки из стихотворения “Beams”: “И солнце сияло в небесных просторах, // И в золоте нимба ее шевелюры…”) (здесь и далее выделено мной. — Н.И.). Порой А. Володеев, увлекаясь сочетаниями звуков, пренебрегает грамматикой (и пишет, как в стихотворении “Гаспар Озе поет”: “Как боец, я совсем никак, // Но хотел умереть за так…”). Что поделаешь, автору просто-напросто не хватает поэтического мастерства, ну “совсем никак” не хватает. Но если современники Г. Державина строки “По склонности моей к премене, // Имея шапку набекрене…” воспринимали как должное, то сегодня как-то негоже писать:
Воспоминанье вместе с Закатом
Ало пылает в облачной дрожи
Жаркой надежды, которая сжата
Областию шагреневой кожи…
(“Закат мистического вечера”)
Или:
Человечия глупость, мы так к ней нежны…
(“Альберу Мера”)
В целом сборник “Воспоминания вместе с закатом” интересен — повторимся — структурой первой главы, обилием пышных форм, а также тем, что однажды автор вдруг проглядывает сквозь “росный люрекс локонов роз” и неожиданно чистосердечно признается: “Я тугодумно перевел // На русский музыку Верлена…”
Наталья Иванова