Опубликовано в журнале Урал, номер 3, 2003
Русский язык с его шепчущими и грохочущими шипящими, с чистыми гласными, долгими и гудящими, как ветер в поле, с множеством чувственных, неожиданных, уточняющих, оттеняющих и путающих след определений, с огромным количеством многозначных построений, не подвластный формальной логике, сам по себе сильно женского рода. Во всяком случае, идеально приспособлен для женского говорения. Женщина, тысячи лет лепечущая над колыбелями и воющая над могилами, не думает о могуществе слова, но звучит сама собой, как дождь или трава.
Может быть, именно эта естественная склонность к постоянному голошению и бесконтрольная готовность жалеть и жаловать и привели к тому, что само определение “женские стихи” имеет у нас безусловно негативное содержание и в целом обозначает явную второсортность.
В 60-е годы — время поистине бурного расцвета поэзии и всемерной ее востребованности — Ю. Кузнецов, тогда читаемый и заслуженно почитаемый поэт, трактовал всю женскую поэзию как истерику и дамские кружева и таким образом сводил ко второму сорту даже Ахматову и Цветаеву. Последняя действительно свою блистательную поэзию отстроила от истерики, только победителей не судят.
К чести пишущих женщин, следует признать, что они никогда не защищались от явной несправедливости стилистически оправданным — наступательным — образом. У них, слава Богу, свои заботы. Созданные природой для сотворения жизни, они ближе к бытию и небытию, к земле и смерти и защищают жизнь на своих тайных и темных рубежах, там, где мужская доблесть и ясная логика просто не выживают.
Настоящая публикация вовсе не дань старой советской традиции — отмечать Международный женский день обязательно праздничной подборкой стихов. Она вызвана к жизни совсем иными причинами. Предписанная к исполнению свобода оказалась для литературы весьма тяжелым и неожиданным испытанием: рыночная стихия попросту смяла сеятелей “разумного, доброго, вечного”, в моду вошли кровавые детективы и ненормативная лексика. Разрушались жанры, менялось отношение к языку. Проза решительно отказалась от роли духовного руководителя и надежного собеседника. И только поэзия — уже не модная, не читаемая и не покупаемая — осталась тем, чем была: высшим проявлением возможностей языка.
Понятно, что современная поэзия — это не только высокопоставленные, признанные и отмеченные персоны: это и целая армия пишущих, начинающих, слушающих и слышащих; это многочисленные журнальные публикации, книги стихов, альманахи, самодельные сборники… Имя им легион. И сегодня этот легион состоит преимущественно из женщин. Нынешний состав разнообразных литературных объединений, совещаний молодых писателей, семинаров юных (школьного возраста) дарований процентов на восемьдесят — женский. В поэтических семинарах — на девяносто.
Так что сегодня достоинство русского языка защищают главным образом женщины. Они защищают жизнь: каждая на своей кухне, но единым и нерушимым фронтом. Героическая нежность Рины Левинзон, нервная грация Ларисы Сониной, молочная чистота Зои Шепелевой, четкая энергия Ии Сотниковой, ласкающая песенность Галины Метелевой, контрасты и антитезы Ольги Розум, “тишина над расплавленным словом” Елены Зориной, пылкая отвага Оли Грегер… Ей было одиннадцать лет, когда она написала про войну — страшную разлучницу, забирающую на смерть “мужчин и молодых парней”. “Оля, ты почему о войне пишешь?” — “Все время думаю о ней…”
Осенью в Коптеловском сельском музее — главном и единственном культурном центре села — 85-летняя женщина, в черном платке с красными розами, с белым платочком в руке, пела для столичных гостей:
Звери, звери, мои звери,
Разорвите грудь мою.
Возьмите сердце мое бело,
Снесите другу моему…
Тоже — женские стихи.
Майя Никулина