Опубликовано в журнале Урал, номер 2, 2003
Нина Ягодинцева. Теченье донных трав: Стихотворения 2000—2002 гг. — Челябинск: “Библиотека А. Миллера”, 2002. — 71 с.
В полном соответствии с названием, новая книга стихов Нины Ягодинцевой способна заворожить — и приворожить. В этой книге есть нерв и ритм, в ней есть глубинный покой и фантастическое, присущее как раз этим самым “донным травам”, движение в покое. В ней есть главенствующая и всепроникающая — но не идея, не мысль, не эмоция, а — стихия, то есть естественная мелодия. Водная стихия. Мелодия дождя и капели, реки и ручья, волнующейся ивовой кроны, ударов весла, шума собственной крови в ушах. Снег и лед, лодка и парус, колодец и облако, сон (тем более — явь), плач, смерть… — все проявления, все ипостаси, все прикосновения — влажные, быстрые, изменчивые, неуловимые…
С чего бы это? Может, потому что, как проговаривается автор, “все — ворожба”, а ворожат, как известно, все больше на воду, на вино, на кровь да на слезы человеческие. “Все” оказывается безошибочно вписанным в этот водный круговорот. И в небе, то есть в воздухе, — “крупинки звезд, /сухие слезы океана”, и огонь есть свет, “что собрали по капле”, и земля “плывет на трех китах”, в приглушенно плещущих наших снах “земля медова, а небо — млечно”, решительно все в этой книге — течет, струится, колышется, тает, плывет.
Вот — время: темная вода, опасная вода, предощущение потопа и хаоса, сейчас уже способное в одном полновесном миге твоего бытия соединить три “агрегатных состояния” — как три лица грозной богини:
Словно сходит не снег — материк растворяется в прошлом,
И в угрюмое небо неспешно уходит река,
И лощеная челядь твоим подстилает подошвам
Облака, облака…
Вот — время, сжавшееся в мгновение повседневности, когда “оплывает апрель, //подсыхает слюда на губах”, оглядываешься и видишь вокруг струящийся, полуразмытый городской пейзаж, слякоть под ногами, на заре — “огненную реку проспекта”…
Вот — любовь, чье начало и первый повелевающий жест — там еще,
В материнской утробе, в ласкающей тесноте,
Что я знаю о нем, о томительном этом жесте
Сонной плоти в жемчужных глубинах вод?
Лишь одно: я в тоске тону, как в блаженстве,
Покуда жизнь по жилам моим плывет.
Любовь — неотвязная жажда, и любовь — расточительная, взахлеб, и легко признаваться любимому, что “даже небо из твоей горсти /Пьяней и слаще”. А еще — любовь к Родине, пронзительная нежность, чьи приметы в России — слезы и снег, влажный ветер, тяжелая соль…
В России надо жить не хлебом и не словом,
А запахом лесов — березовым, сосновым,
Беседовать с водой, скитаться с облаками
И грозы принимать раскрытыми руками.
Но поэт “жить не словом” не может. “Слов качающийся мост” — единственная подчас дорога и подмога, но опять же поэтическое слово для Нины Ягодинцевой — парус, уносимый в море, “провалы, стремнины, мели”. Отсюда, должно быть, — разнообразие ритмов и строфики, смысловая вариативность, внимание к звуку и тону, музыкальность многих стихов, иногда, к сожалению, провоцирующая излишнюю вычурность, погоню за красивостью в ущерб настоящей красоте. Что поделать — несет, увлекает по течению словесная, мелодическая стихия, захватывает игрой созвучий… Но порой лирические стихи от этого лишь выигрывают, и, полагаю, ничуть не стыдно, а закономерно для поэта заметить — жизнь спустя: “Из всех колыбельных птенцу-младенцу / Я помню только приливы гласных”.
Узнаваемые городские картины, жизненные эпизоды, настроение и погода, воспоминания, надежды, предчувствия… Определяющая метафора книги превращает и автора — в протея, изменчивое и изменяющееся существо, во всех четырех стихиях — гостью и собеседницу на равных:
Реке-беглянке не загадывать,
Кого прохладой оросить,
Чьи губы сладкой стынью радовать,
Чье отраженье уносить…
Вновь — сравнение с подвижностью, бесцветно-всецветностью, всепроницаемостью и цельностью воды. Вода — воистину жизнь. А жизнь, отражаясь в ее бесчисленных зеркалах, перенимает, в свою очередь, эту полноту и это непостоянство, это вечное стремление, этот принцип свободы, обмена, игры:
Из мира в мир, всегда навстречу
Иным улыбкам и слезам,
В слепое утро, зыбкий вечер,
Другой сырой автовокзал…
Душа моя, господь с тобою,
Не говори, что жизнь прошла,
Когда ладонью восковою
Туман стираю со стекла…