Опубликовано в журнале Урал, номер 12, 2003
Конечно, можно было бы начать как-нибудь так: “Художественный мир Анны Селенских в уральском искусстве составляет свою отдельную, маленькую вселенную, в которой угадываются черты…” — ну и так далее что-то в таком же роде, напыщенно и ложносочиненно. Так пишут обычно, выходя из положения, когда об авторе толстой стопки полотен в общем-то и сказать по большому счету нечего.
Для Анны Селенских двери с парадного входа сразу никогда не раскрывались. Путь в большое искусство (скажем это без всякого пафоса) был для нее долог, труден, витиеват даже. Человек словно длительное время сомневался: может ли он быть художником, должен ли им быть, способен ли на это? Любые сомнения сейчас выглядят ужасно старомодно, однако в них есть какая-то правдивость, что в век повального лукавства все-таки имеет ценность.
От первого урока рисования — до первой “персоналки”; кто-то преодолевает это расстояние опрометью, почти бегом, а у кого-то иной график движения. Как и биография.
Селенских Анна Филлиповна родом из Сысертского района, после школы и токарем работала на заводе, и потом еще много ремесел освоила, шаг за шагом постигая прикладную художественность народных промыслов. Сначала росписи по фарфору училась, затем занималась резьбой по дереву на фабрике знаменитой богородской игрушки. Рукодельница-мастерица, она и в живописи уважает выделку, стараясь все довести до ума, до отточенного чувства завершенности.
Вторую родину Анна Филипповна нашла в Питере. Как и бывает подчас с талантливыми людьми — дарования в ней с ходу не увидели. С первого раза в Мухинское училище провинциалку не приняли. Руку она набивала в изостудии, в рисовальных классах академии художеств и на подготовительных курсах, при этом неся службу на благо страны в качестве стрелка военизированной охраны. И добилась-таки своего, поступила. Профильная специальность у Селенских была по тем временам мало востребованная (а по нынешним, наоборот, очень популярная и сулящая быстрое обогащение) — художник по интерьерам. Распределили молодого специалиста, как и водилось тогда, за Можай, а конкретнее — в город Мончегорск. Место новой работы звучало поэтично: бюро эстетики комбината “Североникель”. Если попробовать переиначить известную песенку, то получится: “Жил-был дизайнер один, много всего перенес, но в его жизни была мечта под названием “живопись”.
Достаточно давно обосновавшись в Екатеринбурге, Анна Селенских вошла в его художественный круг, ближе к верхнему ярусу, как-то по-тихому, не навязывая себя, не подлизываясь, не играя в гения на хмельных тусовках. Она лирик не только на своих холстах, но и в общении, несуетно спокойна, в ее мастерской постоянно звучат романсы, магнитофон крутит кассету Бичевской, и под это сопровождение лучше всего рассматривать картины Анны Селенских — скромно красивые и приятно обаятельные. Только не надо подсмеиваться, дорогой читатель, мол, ах, как трогательно, не пустить ли слезинку. Просто в доброй порции настроенной на осень ностальгии нет ничегошеньки зазорного.
В большинстве пейзажей Анны Селенских (а именно эта сторона ее творчества более всего знакома публике) мы встречаем лужи. Не бурные реки, роскошные моря и прочие высокохудожественные водоемы, но лужицы, то уже подсыхающие, то в разбегающейся оспе капель. Маленькие такие зеркальца, в которых не поймешь, что отражается. Вряд ли небо. Какая-нибудь ветка, старорежимный фонарь, тень прохожего, лица которого из-за того, что художник повернул его спиной, мы не увидим вовсе, — и тот уходит в перспективу картины этаким гоголем, и явно списанный с уютного закутка екатеринбургского Литературного квартала кусок пейзажа пахнет старым, трехсотлетней выдержки, Петербургом.
Вот что сообщала о себе сама Анна Селенских в одном из предуведомлений к выставке: “Моя душа долго искала и наконец нашла именно то, чем я сейчас с удовольствием занимаюсь. В живописи меня интересуют тончайшие нюнсы развития и перехода цвета. Мне кажется, таким образом можно передать едва уловимые, неповторимые состояния в природе. Предпочтение отдаю пейзажу, натюрморту, хотя мне не чужды и другие направления в искусстве”. Другие направления — это художница опять, что называется, скромно умалчивает, хотя здесь имеется в виду ее совершенно очаровательная графика. Непрогнозируемая и непредсказуемая, расплывающаяся в потеках переливающихся подтекстов и скрытых смыслов — монотипия. Слегка подведенные пастелью глаза и образы этих загадочных отпечатков дарят зрителю минуты чистого созерцания, не смущаемого никаким внятным рассказом. Не знаю, как кому, но мне кажется, что Селенских-график пока смелее Селенских-живописца и в работах маслом ей, наверное, нужно больше импровизировать, приводить пейзажи в движение с большим градусом отклонения от нормы. Впрочем, на всякий вкус и цвет найдется совет постороннего, который снова приведет к какому-нибудь расхождению.
А пока суть да дискуссии, художник Анна Селенских выступает перед Екатеринбургом и его жителями с творческим отчетом на самой почетной экспозиционной площадке города — в Музее изобразительных искусств на Вайнера, со своей персональной выставкой, где будет представлено избранное. Она заслужила это, она пришла к этому, она состоялась как художник, все остальное частности, да и не все ли равно…