Опубликовано в журнале Урал, номер 8, 2002
Елена Лелова — родилась в 1973 г. В 1996 г. окончила факультеты психологии и музейного дела Российского государственного гуманитарного университета. Работает редактором альманаха “Весь Сергиев Посад”.
Пал, пал Вавилон, великая блудница, сделался жилищем бесов и пристанищем всякому нечистому духу, пристанищем всякой нечистой и отвратительной птице, ибо яростным вином блудодеяния своего она напоила все народы. Откр. 18:2.
I
Говорят, будто Москва — это Третий Рим. Не знаю, как там насчет Рима, а вот Второй Вавилон к Москве больше подходит. Созвучнее как-то.
Москва, конечно, за последние годы изменилась до неузнаваемости. Покрылась паутиной рынков, складов, магазинов, бутиков, салонов, торговых центров и комплексов, гипермаркетов, пассажей, лотков, палаток, лавок, киосков и прочих торговых точек.
Одним словом, торгашествует Москва. Вспыхнула рекламой, загорелась неоновыми светом вывесок и запылала расцвеченными фасадами. Улицы Москвы осветились радугой щитов, предлагающих москвичам товар.
Чего другого, а товара в Москве навалом. В основном, конечно, товар паршивый, мусор, отходы мировой промышленности. Однако цены на эти отходы, как бешеные собаки. Они больно кусают, и от укусов их трудно оправиться.
Эпидемия торговли. Неистово, остервенело торгует Москва, попираемая многомиллионными толпами москвичей и гостей столицы. И вся эта негоциация сопровождается толкотней, криками, матом, драками и даже стрельбой. Прямо какие-то дуэли разыгрываются на улицах Москвы. Главный закон — каждый сам за себя. И на этом пестром фоне снует, суетится, поворачивается московский люд. Все что-то продает, покупает, предлагает.
А ночью, когда все лавочки закрыты, отправляется в “club”. Надобно сказать, что москвичи научились обходится без сна. Днем они охвачены жаждой наживы, а ночью — любовью к “танцам”. Для незнакомого с современным бытом следует оговориться, что “club” — это вовсе не благородное заведение, где собираются люди, объединенные высоким интересом. Ничего похожего! Здесь происходят умопомрачительные вещи. Мне кажется, что подобная атмосфера ждет грешников в аду.
Только что
вошедший в “club” новичок первым
делом хватается за стены и
судорожно дышит. Потому как по
причине огромного скопления народа
воздуха на всех не хватает. А
человек, в отличие от растения,
поглощает кислород и выделяет
углекислый газ. И никакие
вентиляции не изменят положения
вещей. К тому же посетители
“клуба” все отчаянно курят,
кстати, не только табак. И воздух от
этого делается совершенно какой-то
особенный. Но вскоре новичок
приспосабливается дышать
углекислым газом, и даже начинает
ему нравиться весь этот клубный
дым. Как вдруг он чувствует, что
смертельно устал. Он садится на
случайно освободившееся место
и силится понять, что же произошло,
отчего он так утомлен. Но мысли его
путаются, дух томится, а ноги
отказываются слушаться. С трудом он
доползает до выхода и, обалдевший,
вываливается вон. И тут только
понимает, отчего так изнемог.
Музыка!!! Она грохочет с такой силой, что не только разговора на объединяющие темы не получается, самого себя не слышно.
В клубах по ночам жильцы большого города “колбасятся”. А наутро снова таскают тюки с деньгами, снуют, суетятся, крутятся, продают и покупают.
По улицам Москвы несутся автомобили всех мастей. Автомобилей в Москве, — что песку на морском дне. И все эти автомобили дымят, воняют, куда-то торопятся и друг другу сигналят. Попробуй не уступи дорогу. Житель столицы церемониться не любит. Догонит и морду набьет случайному прохожему. Разбирай, дескать, хари. А как их разберешь-то в такой толчее? Какого только народу в Москве нет! И неразумные хазары, и дщерь Сиона, и злой чечен, кичливый лях, надменный галл — “и сказали они: построим себе город… Посему дано ему имя: Вавилон; ибо там смешал Господь язык всей земли…” (Быт. 11: 4–9)
II
Москва населена прямо-таки архетипическими персонажами. И прежде всего главным персонажем является сам москвич. Обыкновенно москвич нагл, напорист, зубаст и высокомерен. Но москвичом не обязательно рождаются, кое-кто им становится. А становятся москвичами по-разному. В связи с этим москвичи бывают трех сортов.
I сорт. Это так называемые москвичи коренные. Самый редкий, качественный сорт. Их все меньше и меньше. Они попросту вымирают. Как правило, представители I сорта — благородного вида старушки, родившиеся в Москве от родившихся в Москве родителей.
Старушки эти образованны и утонченны, независимы в суждениях и легки в общении. Они прекрасные собеседницы, им есть что вспомнить и при желании они способны занять, рассмешить или заставить плакать. Они всю жизнь живут в этом прекрасном городе и говорят его прекрасным языком. Настоящим русским языком.
Такая старушка не таскает на голове платочек, завязанный морским узлом под челюстью, и не разгуливает круглый год в валенках. Напротив, на ней — шляпка и туфли, перчатки и очки. И непременный ридикюль. Она вообще следит за собой, несмотря на дремучий возраст. Подкрашивает губы, коротко стрижет и завивает остатки волос и даже носит брюки, что свидетельствует о некотором свободомыслии, ибо брюки — весьма непопулярная одежда среди русских старушек.
Коренной москвич полон чувства собственного достоинства и собственной причастности к истории — здесь жили его предки, построившие лучший город в мире. А ведь для москвича, для коренного москвича, лучше Москвы ничего нет. Москва — центр притяжения, мать городов. Каждый нетронутый камень столицы — не просто камень, а свидетель и соучастник великих событий великой истории великого города. Города-сказки, города-легенды.
Сине-золотая, тягучим звоном разливающаяся Москва! Взбалмошная и величественно-строгая, гулящая и целомудренно-чистая. Чумазая баба в золотом венце.
А какие люди населяли когда-то Арбат и Покровку, Знаменку и Мясницкую! Какие прекрасные, непостижимые люди! Трогательные и жестокие, хитрые и вместе с тем наивные, вероломные и набожные. Путаные, противоречивые, удивительные люди! Дети своего города.
Где вы теперь, милые, смешные москвичи? Вы уходите от нас, и с вами навсегда уходит молочно-медовая, сдобная, румяная и нарядная Москва.
II сорт. Таких москвичей очень много. Их большинство. Они довольно сносны, хотя и неприятны по причине глупого апломба. Многие из них в Москве родились и выросли, чем необычайно горды. Но укорениться еще не успели. Поэтому назовем их неукоренившимися.
Это те, чьи родители приезжали в Москву “по лимиту” или продвигались по служебной лестнице у себя в Моршанске, а затем “шли на повышение” или заезжали поучиться и случайно, а может и нет, выходили замуж или женились в Москве. И вот всем им пришлось остаться в столице. Но ничего! Они привыкли, обжились и умножились числом.
Неукоренившиеся имеют тысячу ипостасей. Они воплощаются попеременно в родственников, друзей, соседей, чиновников, продавцов, литераторов, врачей и студентов. Они никого не замечают, кроме себя. А если и замечают, то исключительно с тем, чтобы обругать. Именно они создают невыносимую толчею и суету на улицах Москвы. Наиболее агрессивные москвичи — из их числа. Это они работают локтями в метро. Это они орут вслед приезжим приблизительный текст:
– Вот понаехали! Лимитчики чертовы! Так и прут в Москву. Хоть бы вели себя прилично! А то свиньи! Как у себя в деревне привыкли помои из окон лить, так и здесь! Всю Москву засрали! Сидели бы в своем Урюпинске, так нет же, приперлись! Москвичам проходу не дают!
Но вместе с тем это именно они оставляют по всей Москве свои следы в виде конфетных оберток, кусочков жвачки, банановой кожуры и пачек из-под сигарет.
Они спорят на кухнях об искусстве, о политике, распаляясь и переходя на крик. Это они ругают власти и недоумевают, почему до сих пор “народ не возмущается”.
Они обожают дешевые книги, “желтую” прессу и подписываются на мерзкие журналишки, публикующие кроссворды, телепрограммы и всякого рода сплетни. Вместе с журналишками они смакуют пикантные подробности из жизни “звезд” — кто с кем живет, кто сколько ест, кто как одет. А после, трясясь в метро или толкаясь на рынках, они обсуждают друг с другом прочитанное:
– Вы слышали, Пугачева разводится!..
– Какая свадьба у Баскова! Блеск!..
– Охлобыстин свалил в монастырь со всей семьей!.. Делать ему нечего!..
В теплое время года они составляют густой поток дачников, попеременно то выезжающих из Москвы, то всем скопом в нее въезжающих. Они тащатся нескончаемым караваном по всем московским направлениям на чадящих, дребезжащих тарантайках.
Неукоренившихся можно встретить где угодно. В любом районе Москвы, в любом учреждении их достаточно. Ими изобилуют абсолютно все социальные и возрастные пласты Москвы. Столичный средний класс укомплектован из одних только неукоренившихся. Как правило, у представителей этого класса есть все, что положено иметь порядочному москвичу: квартира в одном из спальных районов, серых и грязных, автомашина “Жигули” и дача километрах эдак в ста от Москвы.
Но, несмотря на все ухищрения, они никогда не станут коренными. Разве что через семь колен.
Когда-то они хотели получить от Москвы блага, и она отдала эти блага им.
Но Москва не пускает сребролюбцев в свое сердце. И союз не укоренившихся с Москвой навеки останется формальным.
III сорт. Таких москвичей называют некоренными. С каждым днем их становится все больше и больше. Они попадают в Москву самостоятельно, без участия родителей-лимитчиков. Их пропуск — цинизм и упорство.
Москвичи III сорта встречаются белой и черной масти. Белая масть не особенно интересна. В основном это выходцы из богатых регионов России. Например, из Тюмени. Они приезжают в Москву с полными карманами денег, покупают квартиры на Тверской или на Кутузовском — на меньшее они не согласны, — а затем расселяются в этих квартирах сами и привозят родню со всего белого света. В общем, они неплохо устраиваются и живут весело.
Но гораздо веселее живет черная масть! Как они попали в Москву, кто их сюда созвал — остается загадкой. Я не знаю ни одного человека, кто бы радовался соседству с ними. Приезжают они из горных аулов. В Москве они торгуют, по причине нерасположенности к иным занятиям. Кто хлебом торгует, кто овощами, кто женским бельем в бутиках, кто изделиями из драгоценных камней и металлов, кто автомобилями, кто воздухом. Главное, что их очень много, и как-то неорганично они вписываются в Московский ландшафт.
Любопытнее всего, что подобные москвичи умножаются прямо-таки в геометрической прогрессии. Во-первых, они тоже привозят родственников. Эти родственники из аулов весьма многочисленны. Если у белой масти из родни, дай Бог, жена, двое детей, теща с тестем и двоюродная тетка с пуделем, то у черной масти — вся обойма. Да притом в нескольких экземплярах. Во-вторых, рождаемость у них какая-то необузданная! А потому частенько можно встретить где-нибудь в торговом центре толпу человек из пятнадцати–двадцати, преимущественно женского полу в сопровождении младенцев обоих полов. Вся эта гурьба праздно шатается по торговым залам, скупает все подряд и необычайно громко обменивается мнениями на одном из языков тюркской группы.
Вообще-то сегодня в любом уголке Москвы тюркские наречия ласкают слух. Увы, Москва для них это не МХАТ, не Большой театр, а дойная кобыла. Кумыс один. Но что будет, когда эти бессмысленные напьются кумыса?
III
Помимо всего прочего, москвичи заняты добыванием хлеба насущного. И так, знаете ли, усердно, что можно усомниться, будто “не хлебом одним будет жить человек…”. В Москве человек живет одним только хлебом. Вся разница в способах добычи. И здесь, опять же, уместна некоторая классификация.
Браток
Москва кишит братками. Узнать их проще простого. Во-первых, по автомобилю. Здесь главное — не перепутать братка с каким-нибудь депутатом. Во-вторых, по внешнему виду, конечно. Доводилось ли вам встречать в столице молодого человека атлетического телосложения, с отсутствием мысли во взоре, с узким челом, но с мощной шеей? Плюс златая цепь на шее той, плюс кожаная куртка, плюс судорогой сведенные пальцы рук.
Живут эти люди своей особенной, никому не понятной жизнью. У них, как известно, есть собственные законы и правила поведения, которые скрываются за внешней разухабистостью и распущенностью. И нарушение этих правил карается незамедлительно и жестоко, разумеется, не правоохранительными органами.
Чем занимаются
рядовые братки? Дел у них немало.
Во-первых, стрелки с последующими
разборками. Во-вторых, ликвидация,
а попросту отстрел мирных граждан,
не угодивших чем-либо другим мирным
гражданам. В-третьих, продажа
стимулирующих средств и
огнестрельного оружия. В-четвертых,
выбивание долгов. В-пятых,
организация и ведение бизнеса.
В-шестых,
поставка живого товара. В-седьмых…
Нет, хватит! И так уже много!
Братки страшны не только тем, что стреляют друг в друга. В конце концов, перестреляют друг друга, и все. Они притащили из своих пещер субкультуру, веками создаваемую их предшественниками, и суют ее нам. Нате, хавайте! Их язык сегодня повсеместно подменяет русский, их песни звучат отовсюду, о братве снимают фильмы и пишут романы.
А публика, очумевшая за последние годы, готова слушать и петь куплеты, навеянные лагерной музой, готова говорить каким-то птичьим языком, не понимая того, что вместе с языком перенимает мировоззрение.
Нищеброд и бомж
Когда-то бомжа называли “босяком” или “золоторотцем”. Потом его никак не называли, потому что его не было. И вот он снова на сцене и зовется бомжом, проще — бомжиком.
Среди бомжей попадаются люди благородных профессий — художники, музыканты, артисты и т. п. Неудачи и любовь к горячительному сыграли с ними жестокую шутку. Но в целом армия бомжей пополняется за счет рабоче-крестьянского люда, представители которого приносят себя в жертву беспробудному пьянству и легкой жизни.
Распухшая, точно от пчелиных укусов, физиономия переливается, играет всеми цветами спектра, а спутанные, лет сто немытые волосы напоминают войлок. Открытые части тела зачастую покрыты отвратительными зловонными язвами. Запахи немытой плоти, испражнений и алкоголя, смешиваясь, образуют совершенно жуткий аромат, наводящий на мысль о химической атаке. Туловище увешано невиданными доселе лохмотьями, призванными скорее скрыть наготу, дабы не усугублять впечатление, чем согревать хозяина туловища. Тощие, но распухшие и отчего-то кровоточащие ноги обуты в зияющие и подвязанные опорки… Это — человек Без Определенного Места Жительства.
Живут бомжи где придется. В заброшенных домах, в подвалах, на чердаках, прямо на улице в картонных коробках. Иногда бомжи располагаются в подъездах многоквартирных домов. Какое-то время жильцы, изрыгая проклятия, перепрыгивают через непрошеных гостей, в надежде, что последние все же уберутся в другой подъезд. Но бомжи не торопятся. И тогда, сговорившись, жильцы вызывают милицию, с ее помощью выдворяют новых “соседей”, а затем, скинувшись всем миром, ставят в подъезде металлическую дверь с кнопками или садят консьержку, чем усложняют жизнь только себе и своим близким.
Случается, что бомжи селятся на квартире у приятеля, еще не успевшего распрощаться с жизнью, жилплощадью и терроризирующего собой весь подъезд. Такой приятель — нищеброд и мозгляк, обычно плохо кончает, погибая после очередной пьянки от ножа своего же собутыльника.
Очень часто можно видеть, как существо в лохмотьях кропотливо ворошит содержимое мусорных баков в надежде добыть пропитание. Но ошибочно было бы думать, что питаются бомжи исключительно отбросами. Прекрасное лакомство — домашние собаки или кошки, а также утки, живущие на городских прудах. Москва наводнена бродячими животными, но любой мало-мальски уважающий себя бомж предпочитает домашних. Так что зачастую хозяева щенка или котенка, сами того не подозревая, откармливают своего питомца для котлет “по-бомжевски”.
Нужда толкает бомжей обращаться к воровству и попрошайничеству. Но ни тем, ни другим не владеет бомж в совершенстве. Для первого не хватает профессионализма и дерзости. Да и здоровьишко не то. Что касается второго, здесь давно произошел передел сфер влияния, так что и соваться нечего. К тому же вечно пьяным бомжам подают неохотно. Вот и валяются оные вдоль заборов и стен, а рядом — перевернутый плевок, называвшийся некогда шапкою. И — в шапке той — три монетки, оброненные случайным прохожим.
Впрочем, существуют и более изобретательные бомжи. Такие, в редкие минуты отрезвления, обращаются к прохожим, прибегнув к наивной лжи или бесстыдной откровенности. Потенциальных благодетелей они именуют братьями или сестрами:
– Слышь, брат! Мне похмелиться надо, не хватает пяти рублей. Помоги, а? Хреново мне, помоги…
– Сестренка! Подай на хлебушек, Христа ради! Подай, сколько можешь…
И подают.
Столичный нищий
Надобно оговориться, что бомж и нищий — отнюдь не одно и то же. Бомж, как правило, несчастный, больной, не просыхающий от пьянства и неизвестно на что существующий человек. Не жилец, в общем. Другое дело — нищий. Нищенство — это очень высоко оплачиваемая профессия. Нынче нищенствовать весьма выгодно. И получить место в нищенском департаменте непросто.
Профессиональные нищие — очень богатые люди. Разговорившись с одним из них, можно узнать, что вон тот безногий — вовсе не безногий, а молодой и красивый мужчина, приезжающий на “службу” на собственной “Ауди”. А вон та старушка, давящая из себя слезу, недавно купила сыну ВМW, а дочке — трехкомнатную квартиру. Что это за колоритные дети? А-а! Это таджики. Летом они побираются в Москве, а зимой едут в Таджикистан. Отдыхают от трудов праведных.
Казалось бы, при таких заработках можно было бы оставить нищенство и заняться более пристойным делом. Ну, уж нет! Нищенство, как и любая другая легкая нажива, обладает притягательной силой. И уже раз начав, отказаться от него невозможно.
Все нищие имеют свои специализации, связанные со способами и местами добывания денег. Они делятся на “детей”, “женщин с грудными младенцами”, “инвалидов”, “стариков” и “людей с животными”. Это именно те существа, которые обыкновенно вызывают жалость и сострадание у людей здоровых и сильных. Нищих можно встретить в метро, переходах, электричках, на вокзалах, возле церквей, у магазинов или ресторанов. Одним словом, во всех многолюдных местах или в местах, где собирается публика зажиточная. Они поют, играют на мандолинах, скрипках, флейтах, декламируют, плачут, причитают, молятся, кликушествуют, потрясают прошениями, нацарапанными на картоне, заглядывают в глаза, рассказывают страшные истории и много просят.
Кто ж не знает этого протяжного и монотонного заклинания:
– Лю-ди-доб-ры-е-мы-са-ми-не-мест-ны-е-по-мо-жи-те-по-ко-пе-еч-ке-кто-сколь-ко-мо-жет…
Далее следует подробный рассказ о том, как попрошайки приехали зачем-то в Москву и в то время были не попрошайками, а порядочными, всеми уважаемыми людьми. Но какие-то злодеи зачем-то украли у них все подчистую документы. А другие злодеи украли все деньги. Это как раз понятно. Засим в Москве случился небывалый пожар. И приезжие, конечно, оказались в его эпицентре, в результате чего сами едва живы остались, но все узлы и чемоданы, которые они зачем-то приперли с собой в Москву, сгорели дотла. И теперь приходится ходить и просить копеечку на билет домой.
Довольно яркая история. Путешественникам так обильно подают, что они не утруждают себя придумыванием новых рассказов для тех, кто их уже однажды, а может, не однажды слышал.
Самое удручающее впечатление производят кошки с собаками и дети. Поскольку и те, и другие — подневольные. Первые вместо того, чтобы резвиться и радоваться жизни, вынуждены лежать целыми днями на одном месте, изображая больных, которым “требуется срочная операция”. Говорят, будто несчастных животных, дабы подавить их активность и заставить лежать без движения, пичкают снотворными таблетками.
Вторые вместо того чтобы учиться, читать книжки и играть с товарищами, пристают к прохожим и гнусавыми голосами завывают:
– Пода-айте, Христа ради… Пода-айте…
Иногда я останавливаюсь и со стороны наблюдаю за этими
детьми. И тогда мне кажется, что это не дети, а знамение времен.
Московский сектант
В начале 90-х годов на улицах Москвы появились странные люди. Они с блаженными улыбками приставали к прохожим и предлагали что-то купить или куда-то пойти. Постепенно этих людей становилось все больше и больше, а предлагаемый ими ассортимент — все шире и шире. Сейчас их активность несколько поутихла. Но нет-нет, да и встретишь в Москве странного молодого человека, настаивающего на совместном изучении Библии. На лице такого юноши застыл восторг, граничащий с идиотизмом. Довольно неприятная картина. Сей отрок всеми силами изображает неземную любовь к собеседнику, натянуто и слащаво улыбаясь. Разговаривает он тоже слащаво да к тому же, Бог его знает почему, с американскими интонациями. Получается нечто ужасное:
– Это потрясающе! Приходите к нам, вы сделаете правильный выбор! Вы не ошибетесь! Это здорово! Вы сделаете это! У меня не было друзей, я был одинок и грешен, но теперь у меня много друзей, я познал истинного бога! Это потрясающе, ведь я сделал это! И вы сделайте это! Это будет ваш первый шаг на пути к истинному богу! Как здорово, что мы встретились! Это потрясающе!
Что, собственно, его так потрясает — непонятно, но глаза горят, волосы всклочены и местами прилипли ко лбу, в членах мелкая дрожь. Не московский обыватель, а дельфийский оракул!
Так вот, если один такой полоумный, представясь членом некой студенческой организации, предлагает какие-то жуткие картинки “по полтиннику штука”, знайте, перед вами — мунит. И денежки он собирает вовсе не в помощь бедным недоедающим студентам. Денежки пойдут на счет жирного и противного корейского миллионера Сан Мен Муна, основателя “Мунитской церкви”, или “Церкви объединения”.
Если некто предлагает разъяснить, что такое вера в Бога, кто такой Иисус Христос, как надо правильно молиться, и при этом сует бумажку со схемой проезда — несомненно, это последователь “Церкви Христа”. Каждую неделю он обязан приводить в свою секту несколько человек, иначе будет наказан “батюшками”. Вот и старается, голубчик!
Если восторженные чудаки ломятся в дом или хватают за рукав на улице, навязывая журналы или выказывая непреодолимое желание “рассказать вам о Библии” — не ошибусь, предположив, что это “Свидетели Иеговы”, представители самой многочисленной и живучей секты в России.
Все эти уличные агитаторы отлично подготовлены своими наставниками. В вербовке они используют индивидуальный подход. Иначе говоря, подманивают рыбу червяком и кузнечиком, а не земляникой со сливками. Чуть только незадачливый прохожий заинтересовался их бредом, вербовщики окружают его материнской любовью, участливо расспрашивают о делах, приглашают на свое собрание. А уж на собрании окончательно очаровывают и охмуряют. Дальше — больше. Его втягивают в секту, изолируя от привычного окружения, угрожая страшными последствиями и не оставляя времени на раздумья. Он становится одним из них. И если через несколько лет несчастный не умирает от истощения и его наконец удается оторвать от “матери-секты”, то предстает он перед родными моральным уродом, не способным к нормальной жизнедеятельности.
Смысл? “…Есть много и непокорных, пустословов и обманщиков… каковым должно заграждать уста: они развращают, целые домы, уча, чему не должно, из постыдной корысти” (Тит. 1:10–11).
Сектанты живут гуртом в “малинах”. Они порывают с близкими и целиком погружаются в “религиозную” деятельность, их общение не выходит за рамки родной секты, информация извне им недоступна. Многие из них работают на коммерческих предприятиях секты, получая мизер на карман. Но где бы они ни работали, часть своего заработка они обязаны отдавать секте. В свободное от работы, собраний, “богослужений” или семинаров время сектанты заняты продажей печатной продукции, вербовкой новых членов или медитацией. Несчастные постоянно недосыпают и недоедают, укрощая свою и без того хилую плоть. Кроме того, всем им внушают, будто они — избранная кучка, элита, счастливцы, которым доступно некое тайное, спасительное знание. Каждый порядочный сектант, несмотря на все лишения, необычайно горд своей принадлежностью к секте. Критика и споры здесь неуместны. С ними спорить — себе дороже. Они-то сочтут, что страдают за веру, и останутся при своем. Сектант почти ни на секунду не остается один. Он постоянно чем-то занят под неусыпным оком наставника. Именно поэтому горемыка не успевает задуматься над всей нелепостью своего положения. Ему попросту некогда это сделать. Некогда вспомнить слова Спасителя: “Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные. По плодам их узнаете их” (Мф. 7:15–16).
Так что же удивительного в блаженных улыбках, идиотическом восторге и слащавом заискивании? Удивительно другое. Почему образовавшийся духовный вакуум так упорно заполняется помоями?
Проститутка
Все персонажи, о которых здесь идет речь, со стороны представляются несчастными и обделенными людьми. Но никто из них не считает самого себя ни несчастным, ни обделенным. В самом деле, кому же захочется признаться в совершении глупости или в выборе ложного пути. Это, конечно, непросто. Но, кроме всего прочего, в общественном сознании за последнее время произошли некие подвижки, в результате чего общечеловеческие незыблемые ценности куда-то исчезли, а их место заняли совершенно противоположные категории. Куда-то исчезла любовь, искренность, целомудрие, дружба, верность слову, сострадание, неподкупность, скромность.
Где все это? А все это стало смешным и немодным. Напротив, цинизм, вероломство, мздоимство, нетерпение, ненависть, ложь, алчность, желание обогатиться во что бы то ни стало — вот это круто. Но дальше-то что?! Пустота.
А пока вдоль дорог сбиваются в стайки девчонки. Газеты публикуют панегирики старым шлюхам, воспевая количество их партнеров:
– Матрена Ивановна, сколько у вас было мужчин?
– О-о-о! Немного для современной женщины. Всего около ста.
– И вы всех их любили?
– Ну, конечно, дитя мое! Как же без любви-то?
– А как вы вообще к мужчинам относитесь?
– Я прямо вся горю, как их вижу.
– А муж?
– Ну, уж и муж! Я с им пожила с годок да и заскучала. Нет, думаю, настоящая женщина должна себя в жизни реализовать. На то я и баба.
Журналы для девочек разъясняют, как правильно сношаться в тринадцать лет, обучая на своих страницах дефлорации без боли. И все это называется свободою. Но, граждане, ведь свобода не в том, чтобы жрать от пуза и совокупляться до изнеможения!
Проституток в Москве очень много всяких сортов. Есть вокзальные — на них даже смотреть страшно, не то что… Есть не вокзальные, но такие, что только плюнешь да перекрестишься. Есть молодые и красивые. Есть подороже, есть подешевле. Есть умные и образованные. Есть дуры набитые. Есть мужеского полу. Есть женского. Есть профессионалки. Есть любительницы. Есть такие, которые отдают себе отчет, чем занимаются. Эти даже честные. Есть, которые отчета не отдают. Такие, если им сказать, кто они, чрезвычайно обидятся. Потому что мнения о себе они очень высокого. Проституция — не основное их занятие. Это хобби. Плату они берут не сразу. Иногда совсем не берут. Отдаются за интерес. При этом они называют себя сексуальными, свободными, раскрепощенными и независимыми. Или просто Женщинами. Именно с большой буквы. Странно, когда-то Женщиной с большой буквы называли подругу жизни и мать, любящую и верную. А наличие любовников, исчисляемых десятками, говорило вовсе не об особой привлекательности и женственности, но об испорченности, доступности и распущенности.
Времена изменились. Но понятия Добра и Зла неизменны. И “горе тем, которые зло называют добром, и добро — злом, тьму почитают светом, и свет — тьмою, горькое почитают сладким, и сладкое — горьким!” (Исх. 5:20) То, что хорошо, всегда будет хорошо, а то, что плохо, всегда будет плохо. А свобода человека определяется выбором между этими столпами, но никак не разгулом похоти.
Будущее
Подросток. Кепка американского образца, называемая бейсболкой и одеваемая обыкновенно козырьком назад; широченные штанищи, точно готовые упасть сию секунду; куртка с капюшоном и с какой-то дурацкой американской символикой; в руке — бутылка пива или банка — типичный прикид московского отрока.
Своей наружности он старается придать как можно более небрежный вид, чтобы максимально соответствовать образу крутого парня. Все его поступки рассчитаны на признание со стороны. В общении со сверстниками, а особенно со сверстницами, он интересуется лишь производимым на них эффектом. Все буквально он делает с расчетом на публику. Думается, поэтому он моментально перенимает то дурное, что вновь появляется в его родной среде. Мы с радостью и обколемся, и обкуримся, и грибами обожремся, лишь бы заслужить одобрение друзей.
Та гипертрофированная матерщина, которой через слово пересыпает речь мальчишечка, да и девчоночка тож, говорит все о том же стремлении выглядеть как можно круче. Матерщина в основном ни к кому конкретно не обращена. Просто через каждое нужное, что-то значащее слово следуют два ненужных, ничего не значащих. И плюс к этому, неизвестно откуда взявшаяся зараза — “как бы” и “типа”. Что они значат? Взять бы и удалить хирургическим способом язык всем тем, кто их заронил. А подросточки, глупцы, рады стараться.
Самая страшная публика в Москве — подрастающее поколение. Ужасающий народ. Потому что дурные они, непредсказуемые и пустые. И ни “типа”, ни “как бы” не скроют всей духовной и умственной пустоты.
Народец этот развращенный и бывалый, уже отведал все те удовольствия, а заодно и болезни, подобным превращениям сопутствующие. Нетрудно угадать заветную мечту подростка. Клевые телки, крутая тачка, котлета баксов в кармане — “что еще надо человеку, чтобы встретить старость”. А пока эти юные создания готовятся к большой жизни, они тащат в рот все, что плохо лежит, живя по принципу, что нет такого удовольствия, без которого можно обойтись. И один подросточек способен порассказать столько удивительного, что у почтенного, умудренного годами и опытом слушателя волосы зашевелятся.
Подросток пока еще посещает школу, но преимущественно для того, чтобы встречаться с приятелями. Достоевский его не занимает. В подростковой среде распространены американские идеалы, в связи с чем много знать или чем-то интересоваться считается дурным тоном. В лучшем случае интересы подростка вращаются вокруг роликов и музыки. Понятно, не классической. В худшем случае — вокруг плана, колес, шмали, кокса, цвая, гаяна и тому подобной дури. Наркоты, одним словом. Или панели.
Но хочется верить, что не все поголовье подростков заражено этой “язвой бездушия”, что вскоре подростки потянутся к наукам, не только экономическим и юридическим, но и ко всем прочим. Что полюбят подростки книги не только о боевых искусствах и здоровом сексе, но и о более возвышенных явлениях. И что заговорят они на почти забытом, но тем не менее хорошем и родном русском языке, а не на винегретной смеси тюремно-лагерно-блатного с американским. И тогда есть надежда.
IV
В мозгу москвича пробивают туннель новые ценности, как старательные проходчики роют своеобразное метро на станцию “Новорусская”.
Вся роскошь, какая возможна сегодня в России, сосредоточена в Москве. И люди богатые стараются этой роскоши держаться. А те, кто победнее, стараются к этой роскоши приобщиться. Деньги и роскошь в Москве добыть легче, чем где бы то ни было. Здесь собраны богатства со всей страны, и богатствами этими можно пользоваться на виду у огромной толпы завистников. А чтобы заполучить эти богатства, не работать нужно, а придумать эдакий способ не хлопотный. И потому в Москве воцарились с некоторых пор торговцы, спекулянты, мздоимцы, проститутки, нищие, грабители, мошенники всех сортов, убийцы, вымогатели и прочая мерзость. И златоглавая Москва из русской столицы превратилась в “новорусскую”.
Одни не могут равнодушно смотреть, как другие присваивают или приватизируют народное добро, а затем роскошествуют. Но первых мучает не праведный гнев, а зависть ко вторым. Преступление вторых не в том, что они разворовали страну. Их преступление в том, что они развратили первых, показав пример легкой добычи денег и научив тем самым разворовать страну. А кто же захочет честно работать за копейку, видя, как рядом безнаказанно воруют миллионы? И потому богатые в Москве задают тон бедным.
Никто и никогда не
согласится добровольно жить в
нищете. Обнищавшие, конечно, злятся
на разбогатевших, считая их
виновниками своих бед, но
постепенно начинают
присматриваться и обучаться, как
разбогатеть, не затрудняя себя
работой. Одним это удается в полной
мере, другим не удается вовсе,
третьи выбираются из нищеты, но не
богатеют, четвертые усваивают лишь
то, что работать — дурно и глупо, но
найти свой путь они
не могут, а потому плохо кончают.
Все, буквально все: чиновники,
продавцы, проститутки, певцы,
фотографы, таксисты, артисты,
официанты, парикмахеры, строители,
художники, журналисты, риэлтеры,
музыканты, стражи порядка — все
настроены только на то, чтобы путем
каких-либо махинаций или уловок
выманить у другого деньги, а взамен
отдать как можно меньше товаров и
услуг. В Москве люди развращены
легкой наживой. И этим развратом
пропитана и отравлена вся
столичная жизнь.
Кто откажется разбогатеть, зная, что рядом сотни людей считают копейки? Кто откажется от всех атрибутов шикарной жизни, видя, как несчастные старики, роются в помойке, оттого что хотят есть? Никто! А потому “…сделалась блудницею верная столица, исполненная правосудия! Правда обитала в ней, а теперь — убийцы. Серебро твое стало изгарью, вино твое испорчено водою; князья твои — законопреступники и сообщники воров; все они любят подарки и гоняются за мздою; не защищают сироты, и дело вдовы не доходит до них” (Исх. 1:21–23).
А кто же такой “новый русский”? Депутат? Директор банка? Нет. И вот рушится образ толстого, холеного дядьки в заграничном костюме, при золотых часах. Испарилась жена-блондинка и “Mersedes Benz”. Растаяла семикомнатная квартира на Тверской и вилла на Канарах. Дядька-то тоже с чего-то начинал! А вырисовывается все отчетливее ловкий такой человечек. Глазки бегают, рот до ушей, зубищи в три ряда. И мечтает такой человечек о заграничном костюме и золотых часах. О жене-блондинке и “Mersedes Benz”. О семикомнатной квартире на Тверской и вилле на Канарах. Ибо все это продается и покупается. А для того человечек торгует, убивает, грабит, нищенствует, пишет романы о проститутках, сам становится проституткой, берет взятки, продает порножурналы детям, обманывает, халтурит, развратничает, ищет кого проглотить.
“Новорусскость” не толщиной кошелька определяется, а желанием такой кошелек приобрести любой ценой. И оттого молчит сегодня московский обыватель. На кухне только власти-то ругает. Молчит, потому надеется, что и сам вскорости разбогатеет, заживет по-настоящему! Так кто же такой “новый русский”? Да тот, кто все другие идеалы идеалом кошелька перекрыл. Зачастую и кошелька-то самого не имея.
“Ибо огрубело сердце народа сего, и ушами с трудом слышат, и очи свои сомкнули, да не узрят очами, и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем…” (Исх. 6:10).