Рассказ
Опубликовано в журнале Урал, номер 4, 2002
Андрей Владимирович Попков — родился в 1973 г. в Первоуральске. Начинал учиться в Нижнетагильском, закончил Свердловский пединститут (1998). Печатался в журналах “Уральский следопыт”, “Урал” (роман “Мебель для тишины” №4—5, 2001).
СУМЕРКИ
Под вечер они сидели вдвоем с Сергеем посреди аллеи, с ногами забравшись на скамью, и идти им было некуда.
Лето кончалось, в воздухе тянуло холодком, так что хотелось спрятать ладони в рукава. Листья желтели, постепенно истончаясь в стылом осеннем дыхании, впрочем, как и ветви, столбы, литые ограды, крыши, дома. Время от времени выглядывало красноватое предзакатное солнце, обильно ополаскивало все вокруг, но толку от этого было мало.
— Пошли, — сказал Сергей, поднимаясь и ставя пустую пивную бутылку на асфальт. — Есть идея.
Ничего не говоря, Вадим последовал за ним, тем более что тот прибавил шагу. Никакой идеи у него, конечно же, не было, это алкоголь придавал ему смелости.
Их не выгнали и даже обрадовались, потому что тоже были пьяны. Сергей, сбросив на ходу туфли, тянул Вадима прямо за стол. Именинница Людмила, полноватая и коренастая, а потому не особо разборчивая в отношении гостей, сжимая в руках купленный Сергеем красный гладиолус, начала быстро знакомить их с сидевшей за столом компанией. Вадим и Сергей кивали, новые имена моментально вылетали из головы.
Угощение не было изысканным, но его было много. Накидав гору оливье себе и Вадиму, Сергей встал с рюмкой в руках. Произносить тост ему было легко, так как он не слышал никого из предыдущих ораторов.
Нечаянные гости выпили “штрафную”, и все встало на свои места. Обходившая стол Людмила потянулась из-за спин за салатницей, наваливаясь грудью на Вадима. Прикосновение продлилось немного дольше, чем можно было ожидать. Подобное проявление внимания вызвало бы в душе другого фейерверк эмоций. Но привыкший к женскому вниманию Вадим ничуть не удивился, в его голове наметился лишь еще один вариант проведения сегодняшнего вечера. Словно кто-то спокойно поставил очередную палочку.
Одна из сидевших напротив девушек с чуть усталой, грустной улыбкой на смуглом лице была по-настоящему красива. Вдумчивой, скрытой, величавой красотой. Темные глаза девушки влажно блестели, и Вадим не столько заметил, сколько ощутил ее взгляд. Даже не взгляд, а нечто похожее на прикосновение. Она избегала смотреть на него прямо. Он лишь улыбнулся про себя, продолжая с самым скромным видом ковырять вилкой салат.
Сгустившиеся за окном сумерки и выпитая водка сделали свое дело. Стол был отодвинут в сторону, свет потушен. Начались танцы.
Желая отдать дань вежливости виновнице торжества, Вадим первой пригласил хозяйку квартиры. Болтая всякую смешную чушь, он игриво отстранялся, на всякий случай сжимая руками крепко сбитое тело дурнушки. Он помнил салатницу и щедрый обещающий жест с ее стороны. Вкуса у нее было маловато, духами она пользовалась дешевыми, сладкими до отвращения, но… тут Вадим представил задранные вверх ноги хозяйки в туфлях-лодочках и с новой энергией закружил ее по комнате.
Танцуя с “королевой”, как он про себя назвал заинтересовавшую его грустную красавицу, легонько ее обнимая, Вадим сразу же понял, что не ошибся. Они была отстранена и даже холодна, но до беззащитности открыта, стоило только сделать первое движение. Вадим заговорил о ее глазах и чуть крепче, уверенней сжал талию. В полутьме лица их сблизились, и вот она оттаяла, потекла ему навстречу, он ощутил гипнотическое притяжение ее тела, словно через руки, губы, глаза изливались, проникая друг в друга, потоки атомов. На посторонний взгляд они просто танцевали, а на самом деле растворялись друг в друге.
Вадим уже не мог с такой легкостью представить никаких кроватных сцен, он понимал, что здесь совсем другая ситуация и надо действовать медленно. Некоторые образовавшиеся пары уже целовались. Сидевший на диване Сергей кого-то обнимал, и его в свою очередь обнимали чьи-то белеющие тонкие руки.
Квартира была трехкомнатная, и места в ней было предостаточно. Парочки постепенно расползались по диванам, кроватям, креслам. Мешанина тарелок на освещенном свечой столе тускло поблескивала, под ногами по паласу перекатывались пустые бутылки. В темноте бархатисто звучали гитарные переборы, плыли в пьяном воздухе волны нескончаемого медленного танца.
Положение Вадима было незавидным: вместе с “королевой” он оказался на кухне при полном свете, за столом с надрезанным тортом, до того обильно сдобренным завитками белого крема, что смотреть было противно. Липкий нож в крошках вызывал не меньшее омерзение.
Марина наконец разговорилась. После обычной болтовни принялась рассказывать Вадиму нечто серьезное. Поначалу он поморщился, про себя конечно, а потом решил, что так оно, может быть, и лучше. Отчасти ему было лестно, хотя он и не любил ситуаций, напоминавших ему “долгие признания у костра”.
Две недели назад она встретила свою первую школьную любовь. Здесь в городе. Они не виделись несколько лет. Все начиналось сказочно: несказанно обрадовавшись или сделав вид, что так оно и есть, ее “принц” долго возил “королеву” по городу, потом отвез на квартиру, к другу… Здесь она сбилась. Взяла стоявшую перед ней рюмку водки и выпила. Первую за сегодняшний вечер. Поморщившись, она молчала. Вадим и не настаивал на продолжении.
— В общем, он мной воспользовался, — сказала она после долгой паузы.
— Давай я сделаю тебе коктейль, — предложил он. Марина кивнула, на лице ее была все та же сдержанная улыбка. Только теперь ему стало ясно, насколько она была вымученной.
Разыскивая в большой комнате пакет томатного сока, ступая в шуршащей, вздыхающей темноте, Вадим отметил про себя, что все рабочие поверхности заняты. К тому же он начинал трезветь. Подойдя к столу, Вадим опрокинул в рот содержимое первой попавшейся рюмки, налил, выпил еще, закусил окостеневшей долькой апельсина и решил не отступать. Коктейль он сделал как можно более крепким.
Марина опять заговорила о том же. В голосе ее звенели слезы и какая-то сдерживаемая медленная боль. Она была удивлена, поражена, раздавлена: двое встречают друг друга, и весь мир превращается в одно текучее, прозрачное, интенсивное волшебство. И вдруг…
Вадим задумчиво кивал, он отлично понимал, о чем она говорит. Магия первой любви была хорошо знакома и ему самому: ее глаза лишь посмотрят на тебя, и ты уже не думаешь ни о прошлом, ни о настоящем, ни о будущем, ты опьянен этой минутой, чередой неповторимых мгновений, и все вокруг — шум, крики, деревья, улица, листва — замирают оттого, что ее рука прикасается к твоей. Ее пренебрежение потрясает тебя до глубины души, наступает пора невыносимой боли. Ее ласка льется как неслыханное блаженство, как свет, тише и пронзительней которого нет ничего на свете.
— Как он мог?!
А Вадим слышал: “Как такое вообще возможно?”
У нее было такое чувство, что ее возлюбленный довольно грубо взял над ней циничный взрослый реванш.
— Он даже не позвонил на следующий день.
Бедняжка, ей до сих пор еще было очень больно.
— Знаешь, я после проснулась вся какая-то грязная.
Любуясь ее красотой, Вадим кивнул, и это состояние он отлично понимал: просыпаешься липкий среди липких простыней, идешь и принимаешь липкий душ. Облака плывут толчками, небо как единый горловой спазм, так что хочется все это выблевать из себя: и небо, и улицы, и людей. И весну, и лето, и осень. Но со временем это проходит. Вадим был уверен: пройдет и у нее, а поэтому готовил Марине один коктейль за другим.
Почему же он так поступил, спрашивала она, пьянея и глядя на Вадима с мягкой печалью. “Я не думаю, что ты могла полюбить плохого человека, — отвечал он. — Наверное, что-то вынудило его поступить так жестоко, вынудили обстоятельства…”
— Хочешь подышать свежим воздухом? — спросил он, поднимаясь из-за стола.
Она кивнула. Вадим знал, что пройти на балкон можно только через небольшую комнатку. Кого-то шумно рвало в ванной, и Вадим надеялся, что комната пуста.
На балконе было свежо. Вадим облокотился на перила. Она встала рядом. Напротив между прямоугольными крышами домов застыла луна. Еще неделю назад августовские ночи были полны томной неги. Бархатное небо конца лета светилось тьмой. Набрякшие за день формы распадались под стрекот невидимых насекомых.
Вадим поежился, словно почувствовал на себе стылый осенний взгляд кого-то невидимого из-за прозрачных облаков.
Прохладный ветер надувал рубашку. Вадим тихо обнял ее сзади, развернул к себе, поцеловал. Сжатые поначалу губы постепенно раскрылись, и вновь из тела в тело потекли атомы.
Они лежали на закинутой покрывалом кровати, когда он начал расстегивать блузку на ее груди. Осторожно вынимая из тесных петель одну маленькую пуговку за другой, он не переставал что-то горячо и нежно шептать, касаясь губами ее шеи.
Луна стояла в окне. От белизны облитых лунным светом грудей он потерял голову. Он целовал их, целовал ее запрокинутое лицо, все более упиваясь.
Марина точно застыла. Стаскивая с ее ног джинсы, подминая ее под себя, краем сознания Вадим уловил эту непонятную отрешенность.
Все кончилось быстро. Без стонов и вздохов. Он быстро опустел и, откинувшись на спину, закурил.
Марина встала и, молча одевшись, направилась к двери.
— Ты куда? Тебя проводить?
Она не ответила. В соседней комнате опять заиграла музыка. Лежа на кровати, Вадим видел в приоткрытую дверь, как, она, нагибаясь, застегивала ремешок туфли. Ее чуть качнуло. Открылась и захлопнулась дверь. Совсем не сильно, глухо, словно прилипла.
Закурив новую сигарету, Вадим вышел на балкон. В теле разлилась приятная истома.
Марина вышла из подъезда. Он увидел ее, шагающую по белеющему асфальту, мимо серых, размытых ночными сумерками крон. Слышал стук ее каблуков.
Вадим сплюнул и выбросил окурок. Тот упал, разбрасывая крупные алые искры. Развернувшись на тесном балконе, он открыл рукой скрипнувшую дверь. Надо было узнать, как там Сергей, а заодно и Людмила, Вадим подозревал, что это именно ее двумя часами раньше тошнило в туалете.