Очерк Валерии Словиковской
Опубликовано в журнале Урал, номер 3, 2002
— Вы говорите — перформансы и акции, а живопись отомрет? Неправда: живопись — форма флирта. С каких это пор? От Матисса. В ней та же двусмысленность, что в повадке влюбленных, тот же кураж, тот же неопределенный, но сладкий посул.
— С нижнетагильскою школою флирта знакомы? Неужто? Тогда расскажу, как флиртует живописец Рефат Мамутов, молодой нижнетагильский маэстро.
Трудно сказать, как такое возможно, но в своей артистической жизни Рефат строго держится нескольких правил.
Первое — выказывать симпатии разным вещам, избегая на каждой настаивать. (Он вообще избегает настаивать: пусть каждый толкует его в свою пользу.) В краткий список увлечений Мамутова входит юг — точно такой, как в реальности (теплые волны, густые сады, лодки в море, цветы на деревьях, гребешки и барашки), краска — та, что давят из цинковых туб (и цветные потеки, и густые мазки, и изобилье шершавостей, и ровно залитый рубчик холста, и совершенный красочный штиль), и восточный орнамент — каким затканы ковры и расписаны чаши (волны размеренно — катятся, лодки мерно — качаются, кроны деревьев — склоняются, вьются и тянутся голубые дорожки). А в кратком списке соблазнов Рефата — иллюзорность (крайняя степень “похожести”), отвлеченное размноженье текстур и… народное ковроткачество.
От похожести Рефат ускользает в отвлеченном богатстве поверхности, от абстракции — в предметной привязке орнаментов: те — напомнят о донцах бутылей, те — о ворсе ковров. Это первое, отчего возникает фирменный сонм наваждений.
Далее в обыкновенье художника входит — намекать на легкость побед, податливость кисти, непредрешенность финала. Пусть все, кто очарован блеском палитры, млеют от доступности мамутовских линий — уменьям ребенка, руке дилетанта. В этом — тонкий расчет на взаимность.
Третья уловка — чураться минорных тональностей. Ну а в мажор вкраплять томные, пряные ноты. Рыжее с золотом — в черном. Насыщенный синий с изумрудными искрами и палевым краем. Ровное голубое свечение в бежевом шелке с сизым отливом.
По правде сказать, все это общеизвестные приемы жуиров от масляной краски. С каких это пор? От Матисса.
Конечно, вы скажете, чтоб живописать уверенно и так непоправимо, надо знать, в каких пропорциях, в каких составах и до каких консистенций смешивать краски. Так Рефат все эти соусы знает. И умеет верно подобрать к ним простые мотивы.
А как же объекты?
Объекты? Ах да, временами Рефат избегает созданья картин в пользу неких (эрогенных? эротичных? картинных!) объектов. Не обольщайтесь, не заблуждайтесь, это тот же художественный флирт — только с большею степенью риска. Он говорит картине “нет”, выходит за плоскость холста, за раму, за рамки, в пространство, создавая предметы, в которых воспевает картину в раме и холст на подрамнике. Холст, любовно натянутый, загрунтованый и залитый лазурною краской, помещен в центр лучших “объектов” Рефата. Он — тема объектов. Он — объект ритуала и колдовства. Эротический сон. Его пеленают в полупрозрачную бумагу, его оплетают мохнатым шелковистым шнуром, наводят рефлексы и тени, его венчают гипсовой капителью колонны, ибо непреходящей красе такое соседство пристало. Отклонение от картин оборачивается влеченьем к картине. Кто ж в виду Мамутова скажет, что от акций и перформансов живопись отомрет?
Валерия Словиковская