Опубликовано в журнале Урал, номер 11, 2002
Через 12 лет после того, как, следуя проездом на “кандальный остров” Сахалин, Чехов побывал в Перми и Екатеринбурге, мысль о том, чтобы еще раз отправиться на Урал, снова явилась к нему. Сообщая сестре Марии Павловне из Москвы в Ялту о том, как его и заболевшую Ольгу Леонардовну навестили драматург Владимир Иванович Немирович-Данченко и артист Александр Леонидович Вишневский, с которым был знаком еще по гимназической скамье в Таганроге, Антон Павлович в конце мая 1902 года писал: “Милая Маша, пишу это в столовой перед ужином. В гостиной Немирович-Данченко и Вишневский читают пьесу, Ольга лежит и слушает; я не знаю пьесы, и потому мне скучно. 15 или 16 июня, если все будет благополучно, я поеду с Саввой Морозовым в Пермь”. А через несколько дней в письме В.Г. Короленко он пытается уточнить сроки: “…Буду здесь до 20 июня… Остаюсь на Севере. Поеду по Волге и Каме, потом засяду где-нибудь на даче и, если позволит здоровье, буду работать…”
Много написано о Чехове, жизнь его достойна романа, подобного тому, какие создал Ирвинг Стоун о Джеке Лондоне и Чарльзе Дарвине. И все же, думается, лучшая книга о Чехове уже написана самим Антоном Павловичем — это письма его.
Что же, кроме краткого пребывания в апреле 1890 года в Перми, а затем и в Екатеринбурге, где преуспевающий кузен Чехова А.М.Симонов, издатель “Екатеринбургской недели”, посетил его в номере Американской гостиницы, не пригласив, однако даже к себе на обед, связывало писателя с Уралом, что привлекало тут?
Без
преувеличения можно утверждать,
что одним из наиболее веских
обстоятельств, способствующих этой
неугасающей заинтересованности,
были тесные товарищеские отношения
с Д.Н. Маминым-Сибиряком. Литератор
и переводчик Федор Фидлер оставил
свидетельство, как оба писателя
встретились у него дома 30 декабря
1892 года, где они и познакомились:
“Беседа их вдвоем продолжалась
довольно долго, но присутствовать
при их разговоре я не мог… Видел я
только, что Мамин был непринужден и
непосредственен, как всегда, а
Чехов, как всегда, — сдержан”.
Сближало их, возможно, даже
медицинское образование, ведь
лекции в медико-хирургической
академии в Петербурге посещал
несколько лет и Дмитрий Наркисович.
А в творчестве своем и тот и другой
сохраняли независимость и не
ориентировались на преобладающее в
ту пору народничество, не обольстил
их, слава богу, и марксизм с его
интернациональными посулами. В
литературной и артистической
среде, где, приезжая в Москву из
Мелихова, в свои лучшие, пожалуй,
еще сравнительно менее зависимые
от болезни годы, вращался Чехов,
Дмитрия Наркисовича он отличал
особо. В марте 1895 года он писал в
Петербург А.С. Суворину:
“Мамин-Сибиряк очень симпатичный
малый и прекрасный писатель. Хвалят
его последний роман “Хлеб” (в
“Русской мысли”); особенно в
восторге был Лесков. У него
положительно прекрасные вещи, а
народ в его наиболее удачных
рассказах изображается нисколько
не хуже, чем в “Хозяине и
работнике” (рассказ Л.Н.
Толстого. — Э.М.).
Иван Алексеевич Бунин вспоминал, что в творческой судьбе Мамина-Сибиряка Чехов находил немало созвучного себе. “Ах, как я благодарен судьбе, — говорил он, — что в молодости был так беден!” И восхищался издательницей А.А. Давыдовой: “Придет бывало к ней (в редакцию журнала “Мир божий”. — Э.М.) Мамин-Сибиряк:
— Александра Аркадьевна, у меня ни копейки, дайте хоть пятьдесят рублей авансу.
— Хоть умрите, милый, не дам. Дам только в том случае, если согласитесь, что я запру вас сейчас у себя в кабинете на замок, пришлю вам чернил, перо, бумаги и три бутылки пива и выпущу только тогда, когда вы постучите и скажете мне, что у вас готов рассказ”.
Чехов, по свидетельству беллетриста Игнатия Потапенко, отмечал самобытность натуры и неповторимый колорит произведений певца уральской темы. Встречались они и в Петербурге. В книжном магазине Суворина, куда заходил Чехов, он специально интересовался книгами Мамина-Сибиряка и просил подобрать для себя все издания уральского писателя.
“Знаешь, когда я читал маминские писания, то чувствовал себя таким жиденьким, как будто сорок дней и сорок ночей постился”, — так, по словам Потапенко, отозвался о книгах нашего земляка Чехов. — Там, на Урале, должно быть, все такие: сколько бы их ни толкли в ступе, а они все — зерно, а не мука. Когда, читая его книги, попадаешь в общество этих крепышей — сильных, цепких, устойчивых и черноземных людей, — то как-то весело становится. В Сибири я встречал таких, но, чтобы изображать их, надо, должно быть, родиться и вырасти среди них”.
Упоминания о Мамине-Сибиряке не раз встречаются в письмах Чехова. В ответ на предложение того же Игнатия Потапенко принять участие в издании журнала, в редколлегию которого войдут Мамин-Сибиряк и Немирович-Данченко, Антон Павлович с убежденностью в своей правоте ответил: “Мамин-Сибиряк и Немирович-Данченко талантливые писатели и превосходные люди, но в редакторы они не годятся… В сотрудники к тебе я всегда пойду, об этом не может быть разговоров. Мы, т.е. я, ты и Мамин, люди одного поколения, ни Мамины ни Чеховы ничего не прибавят, уверяю”, — заключает автор письма, советуя Потапенко взять в соредакторы более молодого литератора, — “например, Леонида Андреева”.
В свою очередь, и Дмитрий Наркисович очень дорожил теплыми отношениями с Чеховым. Он преподнес ему в дар во время одной из встреч свой роман “Три конца” с надписью: “Обедавшему у меня 8 янв. 96 года в Царском Селе Антону Павловичу Чехову — от Д.Н. Мамина-Сибиряка”; вместе они сфотографировались в одной из лучших столичных фотостудий. Разумеется, при их встречах разговор не раз касался Урала, городов Перми, Екатеринбурга, Тагила, да и книги “Уральские рассказы”, “Приваловские миллионы”, “Горное гнездо”, “Золото” и другие таили особую уральскую тональность, которая привлекала Чехова.
Писатель Н. Д. Телешов вспоминает о совете, который, основываясь на собственном опыте, дал ему в 1894 году Чехов: “…Поезжайте на Урал: природа там чудесная. Перешагните непременно границу Европы, чтобы почувствовать под ногами настоящую азиатскую землю и чтобы иметь право сказать самому себе: “Ну, вот я и в Азии!”… Сколько всего узнаете, сколько рассказов привезете! Увидите народную жизнь, будете ночевать на глухих почтовых станциях и в избах, совсем как в пушкинские времена; и клопы вас будут заедать. Но это хорошо. После скажете мне спасибо… Если хотите быть писателем, завтра же купите билет до Нижнего. Оттуда — по Волге, по Каме…” Совет иного рода с опорой на близкие ему имена Чехов в декабре 1898 года дал в письме М. Горькому: “Мне кажется, что Вам, пока Вы еще молоды, следовало бы покинуть Нижний и года два-три пожить, так сказать, потереться около литературы и литературных людей, чтобы окончательно с головой влезть в литературу и полюбить ее… Короленко, Мамин-Сибиряк, Эртель — это превосходные люди; в первое время, быть может, Вам покажется скучновато с ними, но потом, через год-два привыкнете и оцените их по достоинству”.
…Замысел повторить былой маршрут на Урал в Чехове укрепил не кто иной, как Савва Тимофеевич Морозов, фабрикант, ценитель литературы, театрального и изобразительного искусства, меценат. В энциклопедическом словаре сказано, что он сочувствовал революционерам, был другом Горького. Ну, а другом Чехова?
Пожалуй, ведь друзья бывают разные. И они действительно были во многом совершенно разными — Чехов и Морозов. Известен любопытный эпизод с поклонником чеховского таланта, неким миллионером, который, зная о нужде писателя, предложил ему перед поездкой за границу материальную поддержку. Чехов вынужден был прибегнуть к его помощи, а потом в Ницце, получив извещение о прибытии миллионера и предложение дружески провести вместе с ним несколько дней, не поехал на встречу и вернул деньги через посредника. При этом будто бы он сказал Игнатию Потапенко: “Никогда не бери у миллионера”. Вероятно, не хотелось состоять в чьей-то свите. Однако по тем временам меценатство было достаточно распространенным явлением в России, и принимать деньги не считалось зазорным. По другой версии, о том, что Чехову нужна ссуда, сообщил Савве художник Исаак Левитан. Он же информировал Чехова о “желании Морозова оказать помощь писателю”, и вскоре меценат перевел 2000 рублей. Однако в должниках Чехов ходить не хотел и поспешил вернуть долг.
С.Т. Морозов слыл “своим” в кругу творческой интеллигенции, был к тому же инициатором создания театрального товарищества, в котором участвовал и писатель. Во многом зависело от Саввы финансовое положение Художественного театра, где ставились чеховские пьесы и играла О.Л. Книппер. В одном из писем 1902 года Чехов одобрил участие Морозова в делах театра, отметил его энергию и выразил благодарность. “Искренне преданный А.Чехов” — так подписано это письмо. Из сказанного ясно, что поездка на Урал вместе с “ситцевым фабрикантом”, как аттестовал Морозова популярный фельетонист Влас Дорошевич, не была неприятной для Чехова, вполне согласовалась с его планами и носила дружеский характер.
С борта парохода “Кама” 18 июня 1902 года он пишет жене: “… Ветер, прохладно, но очень, очень хорошо. Все время сижу на палубе и гляжу на берега. Солнечно. Морозов везет с собой двух добродушных немцев, старого и молодого; оба по-русски — ни слова, и я поневоле говорю по-немецки. Если вовремя переходить со стороны на сторону, то ветра можно не чувствовать. Итак, настроение у меня хорошее, немецкое, ехать удобно и приятно, кашля гораздо меньше. О тебе не беспокоюсь, так как знаю, уверен, что моя собака здорова, иначе и быть не может. … Буду писать каждый день. Спи спокойно, вспоминай о муже. Пароход трясет, писать трудно. Целую и обнимаю жену мою необыкновенную… Твой Антоний”.
В следующих письмах Чехов упомянул пристань Пьяный Бор, а о своем спутнике отозвался весьма благодушно: “Савва очень в духе”.
Из Клубной
гостиницы Чехов уведомил в письмах
жену и сестру о том, что плыл четыре
дня, ел стерляжью уху, скверно
только, что кофе везде
отвратительный. “Надо бы нам
как-нибудь, — мечтает он, — нанять
для всего
семейства пароходик и поехать не
спеша в Пермь и потом обратно, и это
была бы дачная жизнь самая
настоящая, какая нам и не снилась”.
Образ уральского губернского города витал в его письмах и раньше. Сообщая А.М. Горькому о завершении работы над черновым вариантом пьесы, Чехов 16 октября 1900 года сделал признание: “Ужасно трудно было писать “Трех сестер”. Ведь три героини, каждая должна быть на свой образец, и все три генеральские дочки. Действие происходит в провинциальном городе вроде Перми. Среда — военные, артиллерия”.
Это дало
повод для распространенного
мнения, что сюжет пьесы “Три
сестры”, обстановка и прототипы
героев связаны напрямую с жизнью
Перми
90-х годов того века. Обратим еще
внимание и на авторскую ремарку к
действию четвертому: “Старый сад
при доме Прозоровых. Длинная еловая
аллея, в конце которой видна река.
На той стороне реки лес. Направо
терраса дома… С улицы к реке через
сад ходят изредка прохожие; быстро
проходит человек пять солдат”. И
вот уже в памяти возникают
очертания старого сада на одной из
прибрежных пермских улиц. А на той
стороне полноводной Камы —
“пермские дремучие леса”, которые
обозначены на “чертеже земли
Московской” еще в знаменитой
трагедии А.С. Пушкина.
В Пермь пароход прибыл 21 июня в 5 часов вечера, в полдень 22-го писатель продолжил путь вверх по Каме. Судя по письму жене из Усолья, дорога все же изрядно утомила его: “Ехал сюда долго, в душной неуютной каюте, а теперь сижу и жду поезда, который пойдет через 4—5 часов. Очень уж жарко. Сегодня буду в Вильве, в имении Морозова, и там высплюсь”.
Что же представляло собой имение Всеволодо-Вильва, куда на несколько дней судьба привела писателя?
Обширные, пригодные для охоты и рыбалки угодья, примыкающие к реке Вильва. Старый, первоначально ориентированный на металлургическое производство завод, построенный накануне войны с Наполеоном и увековечивший фамилию первого владельца В.А. Всеволожского в названии усадьбы. Морозов же приобрел это имение в 1890 году, преобразовал завод в лесохимическое предприятие, где в низких и темных цехах, как свидетельствует в воспоминаниях А.Н.Серебров-Тихонов, будущий литератор, а в ту пору приглашенный на практику студент, сутками прели в чанах и холодильниках какие-то составы и жидкости, стояли огромные бутыли денатурата, по одной из которых и “постучал из вежливости тросточкой” Чехов.
Позднее, по совету А.М. Горького, подробно и не без юмора описал Александр Николаевич заботы “монгольского бородатого божка”, владельца усадьбы, и свои впечатления от встреч и бесед с Чеховым, занимать которого поручил ему загруженный делами Морозов. Общие интересы у писателя и студента-практиканта нашлись быстро: сидели они у темного омута и с увлечением ловили окуней, попадались и щуки. “Чудесное занятие! — говорил Чехов, поплевывая на червяка… — Вроде тихого помешательства… И самому приятно, и для других не опасно… А главное — думать не надо… Хорошо!”
Но все-таки он думал и тут. В записной его книжке появилась фраза: “Ловить рыбу невежество?” (Вероятно, чья-то реплика для будущей пьесы. — Э.М.)
Автор воспоминаний несколько нарочито, думается, подчеркивает, что Чехов “плохо сочетался с капиталистом Саввой Морозовым”. Как доказательство, выдается чеховская ворчливая реплика: “Богатый купец… Театры строит… С революцией заигрывает… А в аптеке нет йоду и фельдшер пьяница, весь спирт из банки выпил и ревматизм лечит касторкой… Все они на одну стать, наши российские Рокфеллеры”.
Все же при сопоставлении мемуаров Сереброва-Тихонова со свидетельствами других очевидцев однозначное мнение никак не складывается. Скорее всего, склоняешься к противоположному: сочетание писателя с предпринимателем было не только вполне приемлемым, но и плодотворным для обоих. В пятидесятые годы XX века бывшему директору Пермской научной библиотеки А.К. Шарцу довелось представить общественности воспоминания рабочего Всеволодо-Вильвенского завода В.В. Аликина, и тот утверждал, что Морозов был далеко не безразличен к замечаниям писателя, более того — принимал иногда его рекомендации. Владелец завода в сопровождении Чехова побывал в лаборатории, где зашел разговор о продолжительности рабочего дня. Писатель настаивал, чтобы в цехах “сделали рабочий день 8 часов. На это Морозов дружелюбно осветил: “Хорошо. Сделаю”. Действительно, после отъезда Морозова все смены перешли на 8-часовой рабочий день”.
Может быть, после встреч с рабочими и переговоров с Саввой и написал Антон Павлович Немировичу-Данченко: “Здравствуй, милый Владимир Иванович! Пишу тебе черт знает откуда, из северной части — Пермской губернии. Если проведешь пальцем по Каме вверх от Перми, то уткнешься в Усолье. Так вот я именно возле этого Усолья. …Жизнь здесь около Перми серая, неинтересная, и если изобразить ее в пьесе, то слишком тяжелая. Ну, да об этом — при свидании. А пока, будь здоров и благополучен, не хандри, пописывай и о нас вспоминай”.
Версии очевидцев о том, в каком состоянии пребывал, столкнувшись на Урале с заводским работным людом, Чехов, в значительной мере расходятся. А.Н. Серебров-Тихонов видит прежде всего его подавленность, угрюмость, болезненность. Между тем как тот же В.В. Аликин и управляющий имением П.И. Медведев отмечают, что писатель с интересом осматривал завод, гулял по парку, общался с рабочими, угощал леденцами детей, рыбачил, ездил на охоту, принимал участие в открытии школы. С согласия Чехова ей было присвоено его имя, которое она носит до сих пор. Писатель не присутствовал на заказанном по традициям того времени владельцем завода торжественном молебне в честь открытия новой школы. Он принял на дому священника, учителя, фельдшера и начальника станции, которые вручили ему соответствующий событию торжественный адрес.
Чехов пробыл на Урале до 29 июня, надолго задерживаться он и не собирался, это доказывает его переписка с родными, а также с Горьким, Короленко и Немировичем-Данченко. В частности, Алексею Максимовичу по поводу договоренности о прочтении рукописи пьесы “На дне” Чехов сообщил, что вернется в Москву 2 июля, тогда же и рассчитывает получить пьесу. В записных книжках писателя, опубликованных в его полном тридцатитомном собрании сочинений и писем (“Наука”, 1980, т. 17), занесено несколько пермских адресов. Среди них адреса владельца магазина А.В. Синакевича на углу улиц Сибирской и Пермской (по партийной топонимике соответственно — Маркса и Кирова), где можно было подписаться и приобрести газеты “Пермский край” и “Губернские ведомости”, а также дома на Мотовилихе (теперь Луначарского, 37), где находились тогда меблированные комнаты при Пермском благородном собрании. Вполне возможно, в одном из этих мест и была приобретена газета (вырезку из нее он переслал Горькому), сообщавшая об ажиотаже, поднявшемся среди публики, когда кто-то якобы опознал на пароходе “Борец” Алексея Максимовича. “Случись это открытие пятью минутами раньше — добрая половина пассажиров перешла бы на “Борец”, — восторженно писала газета.
Популярность “буревестника революции” была такова, что — обратимся снова к газете — “Мужички говорят про него: “Горький! Он много хорошего написал, народ хорошо знает. Это башка!” О Чехове же “Пермский край” 29 июня сообщил весьма лаконично в хронике: “Вчера в 3 1/3 часа пополудни уехал из Перми в Нижний А.П. Чехов”.
В записной книжке писателя как памятная фигура тех дней представлен также Василий Андреевич Макаров, действительный статский советник, начальник округа путей сообщения, о пребывании которого подобострастно писали газеты. Очевидно, с ним на пароходе путейского ведомства “Межень” и покинул Пермь писатель.
Каких-то ощутимых творческих результатов это последнее странствие Чехова на Урал не принесло, да такой задачи он и не ставил. Уже вернувшись в “первопрестольную”, в письме знакомому по Ялте врачу Л. Б. Средину писатель как бы подвел своеобразный итог: “…Путешествие мое было ничего себе, я отдохнул от треволнений, и если бы не жара в Пермской губернии, то все было бы великолепно”.
Основные
вехи жизни и творчества
Д.Н. Мамина-Сибиряка
(все даты
приводятся по старому стилю)
1852
Октября 25. Рождение Д. Н. Мамина-Сибиряка в Висимо-Шайтанском заводском посёлке Верхотурского уезда Пермской губернии в семье священника Наркиса Матвеевича Мамина и его жены Анны Семёновны.
1866
Осень. Поступление в Екатеринбургское духовное училище.
1868
Осень. Мамин-Сибиряк поступает в 1 класс Пермской духовной семинарии. Первое плавание на барках по реке Чусовой.
1872
Июнь. Дмитрий Наркисович по окончании четвёртого класса уходит из духовной семинарии.
Сентябрь. Мамин-Сибиряк принят на ветеринарное отделение Петербургской медико-хирургической академии.
Осень. Начало работы над романом “Приваловские миллионы”.
1874
Осень. Работа Мамина-Сибиряка над очерком “Лёгкая рука” (на рукописи, хранящейся в ГАСО, имеется авторская помета: “Первоначальная редакция “Бойцы” — писана в 1874 г”).
Начало репортёрской работы в газете “Русский мир” (корреспонденции о заседаниях петербургских научных обществ).
1875
Март. Мамин-Сибиряк работает в газете “Новости”.
Апреля 20. В № 15 журнала “Сын отечества” напечатан рассказ Мамина-Сибиряка “Старцы”.
Лето. Работа над романом “В водовороте страстей”.
Осень. Продолжение репортёрской работы в газетах.
1876
Весна-лето. Появление рассказов Мамина-Сибиряка в “Сыне отечества”: “Старик” — № 2, 3; “В горах” — № 18, 19. Подпись: М.; “Не задалось” — № 26. Подпись: N; в “Кругозоре”: “Красная шапка” — № 31, 32. Подпись: Д. “Русалки”—№ 28, 29.
Печатание первого романа Мамина-Сибиряка “В водовороте страстей” (под псевдонимом Е. Томский) в “Журнале русских и переводных романов и путешествий” (издатель А. Траншель).
Августа 5. Увольнение из Петербургской медико-хирургической академии “по прошению”.
Сентябрь. Переезд семьи Маминых из Висимо-Шайтанского завода в Нижне-Салдинский завод.
Сентября 1. Дмитрий Наркисович принят на юридический факультет Петербургского университета.
1877
Январь—май. Занятия Мамина-Сибиряка на первом курсе Петербургского университета.
Весна.
Выход в свет отдельного издания
(издатель А. Траншель), без согласия
автора, романа “В водовороте
страстей”, под псевдонимом
Е. Томский.
В № 23 и 24 журнала “Кругозор” напечатан рассказ Мамина-Сибиряка “Тайны зелёного леса”.
Весна—начало лета. Заболевание плевритом. Материальные затруднения. Отъезд из Петербурга на Урал к родителям. Знакомство с Марией Якимовной Алексеевой.
Лето—осень. Собирание материалов для повести “Сёстры”. Продолжение работы над романом “Приваловские миллионы”.
Начало осени. Ввиду продолжающейся болезни лёгких Мамин-Сибиряк решает оставить Петербургский университет.
1878
Января 24. Смерть отца.
Март. Безуспешные поиски работы в Нижнем Тагиле.
Март 24. Переезд Мамина-Сибиряка в Екатеринбург на постоянное жительство.
Гражданский брак с М. Я. Алексеевой.
Апреля 23. Писатель отправляет свой роман “Семья Бахаревых” (одна из ранних редакций “Приваловских миллионов”) в петербургский журнал. Роман не был напечатан.
Август. Семья Мамина-Сибиряка переезжает в Екатеринбург.
1879
Зима. Возникновение в Екатеринбурге Маминского кружка, в котором участвуют: писатель Н. В. Казанцев, юристы М. К. Кетов, И. Н. Климшин и Н. Ф. Магницкий, податной инспектор А. А. Фолькман и др.
В течение года. Работа над романом “Каменный пояс” (вторая редакция “Приваловских миллионов”) и “Омут” (первая редакция “Горного гнезда”).
Возникновение замысла романа “Хлеб”, для которого Мамин-Сибиряк начинает собирать материал.
1880
Продолжение работы над романом “Каменный пояс”. Создание второй редакции этого романа. Работа над очерками “Бойцы” и “Старатели”.
1881
Лето. Заканчивается работа над четвёртой редакцией “Приваловских миллионов” (“Сергей Привалов”).
Август. Мамин-Сибиряк вместе с женой приезжает в Москву и живёт здесь до мая 1882 года.
Октября 6. Напечатан первый очерк путевых заметок “От Урала до Москвы” в № 269 “Русских ведомостей” с подписью: Ъ. (До конца 1881 года появилось 5 очерков; печатание окончено в феврале 1882 года.)
Ноября 4. Мамин-Сибиряк окончил статью “Покорение Сибири” (напечатана в № 2, 3 “Иллюстрированного журнала для детей за 1882 год).
Продолжается работа над последней редакцией романа “Приваловские миллионы”.
Ноябрь — декабрь. Работа над очерками “В камнях” и “На золотом прииске”, над рассказом “Китайцы и американцы” и сказкой “Грёза Востока”.
1882
Март—май. В № 3 журнала “Дело” напечатан очерк “В камнях” (автор впервые подписался псевдонимом Д. Сибиряк, а в № 3—5 журнала “Устои” рассказ “На рубеже Азии”).
Май. В № 5 журнала “Дело” опубликован рассказ “Все мы хлеб едим”.
Декабрь. Напечатан рассказ Мамина-Сибиряка “В худых душах” в “Вестнике Европы”. Подпись: Д. М-ин.
1883
Январь. Начало печатания (окончено в ноябрьской книжке) романа “Приваловские миллионы” в журнале “Дело”.
В № 1 “Русской мысли” появился рассказ “Старатели”.
Февраль. В № 2 “Отечественных записок” помещён рассказ “Золотуха”.
Июль—август. В № 7, 8 “Отечественных записок” напечатаны очерки “Бойцы”.
1884
Январь. Начало печатания в “Отечественных записках” (окончено в апрельской книжке) романа “Горное гнездо”. Одновременно в “Вестнике Европы” печатается (также окончен в апрельской книжке) роман “Жилка” (“Дикое счастье”).
Апрель. Работа над очерками “История Урала” (напечатаны в № 11 “Русской мысли”).
Август—сентябрь. Работа над рассказом “Башка” (напечатан в № 11 “Русской мысли”).
Сентября 1. Окончание Маминым-Сибиряком романа “Бурный поток” (“На улице”).
Октябрь. Вступление в члены Уральского общества любителей естествознания (УОЛЕ).
1885
Февраль—сентябрь. Работа над пьесой “На золотом дне” (“Золотопромышленники”).
Март. Покупка дома в Екатеринбурге (Пушкинская, 27).
Апрель. В № 77, 78 “Волжского вестника” напечатана статья о П. П. Демидове: “Один из анекдотических людей”. Подпись: Оник.
Август. Поездка Мамина-Сибиряка в Москву. Здесь он живёт до мая 1886 года.
Октябрь. Работа над рассказом “Лётные” (напечатан в “Наблюдателе”, 1886, № 2,3).
1886
Марта 22. Мамин-Сибиряк избран в действительные члены Общества любителей российской словесности.
Весна. Начало сотрудничества Мамина-Сибиряка в “Екатеринбургской неделе” по приглашению П. Н. Галина (напечатано несколько статей, в том числе “Кризис уральской промышленности” , № 29—31. Подпись: Н. Н.
Лето. Освещение предстоящей в 1887 году в Екатеринбурге Сибирско-Уральской научно-промышленной выставки (“Екатеринбургская неделя” № 39—43).
1887
Январь. В № 1 “Северного вестника” напечатан рассказ “Первые студенты”.
Январь—октябрь. Работа над романом “Три конца” (напечатан в 1890 году в № 5—9 “Русской мысли”). Одновременно Мамин-Сибиряк работает над романом “Именинник” (напечатан в “Наблюдателе”, 1888, № 1—4).
Лето. Поездка по Пермской губернии. Мамин-Сибиряк производит археологические раскопки “для изыскания Чудских древностей”.
Июнь. Участие Мамина-Сибиряка в работе “Сибирско-Уральской научно-промышленной выставки (корреспонденции в петербургской прессе “Новости и биржевая газета”).
Ноября 10. Первое представление пьесы “Золотопромышленники” (“На золотом дне”) в Екатеринбургском драматическом театре.
Декабря 18. Первое представление пьесы “Золотопромышленники” (“На золотом дне”) в Московском театре Корша, с участием В. Н. Давыдова и А. Я. Гламы-Мещерской.
1888
Январь. Работа над пьесой “Общий любимец публики” (в 1889 году переделана в роман того же названия).
Марта 23. Окончен исторический очерк “Город Екатеринбург” (напечатан в справочнике на 1889 год “Город Екатеринбург”).
Июнь. Поездка на Северный Урал (Чердынь, Ныроб).
Июль. Поездка по Южному Уралу, подъём на гору Иремель.
Август—сентябрь. Поездка в Курьи, Обуховку, Мурзинку и на Успенскую писчебумажную фабрику.
Осень. Выход в свет первого тома сборника “Уральские рассказы”.
1889
Февраль. Избрание Мамина-Сибиряка присяжным заседателем в февральскую сессию Екатеринбургского окружного суда.
Лето. Поездка Мамина-Сибиряка по уральским приискам.
Август. Полемика Мамина-Сибиряка с И. Г. Острогорским (“Екатеринбургская неделя”, 1889, № 31) о значении губернского города Перми и уездного Екатеринбурга.
Декабрь. Некролог Мамина-Сибиряка об уральском историке А. Н. Шишонко в газете “Деловой корреспондент”, № 205.
В течение года. Мамин-Сибиряк участвует в работах комиссии Екатеринбургской думы (по воспитательному дому, по ревизии городской управы и др.).
1890
Сентябрь. Знакомство Мамина-Сибиряка с драматической актрисой Марией Морицевной Гейнрих-Абрамовой, приехавшей в Екатеринбург по приглашению антрепренёра П. П. Медведева.
Ноябрь. Поездка в Широкое, Далматов и Катайское с целью собирания материала для повести “Охонины брови” и романа “Хлеб”.
1891
Январь. Разрыв Мамина-Сибиряка с первой женой М. Я. Алексеевой и вступление в гражданский брак с М. М. Гейнрих-Абрамовой.
Марта 8. Отъезд из Екатеринбурга в Петербург с М. М. Гейнрих-Абрамовой на постоянное жительство.
Июнь—декабрь. Работа над романами “Золото” и “Хлеб”.
Июль—сентябрь. Работа над исторической повестью “Охонины брови” (напечатана в № 8, 9 “Русской мысли” за 1892 год).
1892
Марта 21. Рождение дочери Мамина-Сибиряка Елены.
Марта 22. Смерть жены писателя М. М. Гейнрих-Абрамовой.
Апрель. Знакомство в семье Давыдовых с Ольгой Францевной Гувале.
Апреля 20. Петербургский комитет грамотности присуждает Мамину-Сибиряку золотую медаль за рассказ “Зимовье на Студёной”.
1893
Март. Начало сотрудничества в “Детском чтении” и дружбы с Д. И. Тихомировым, редактором журнала.
Октября 27. Начало работы над “Алёнушкиными сказками” (сказки печатались в 1894—1896 годах).
Зима. Работа над романом “Без названия” (напечатан в “Мире Божьем”, 1894, № 1—10) и продолжение работы над “Хлебом”.
1894
Январь. Начало печатания романа “Черты из жизни Пепко”. (“Русское богатство”, № 1—10).
Августа 27. Переезд Мамина-Сибиряка в Царское Село на постоянное жительство (живёт там до 1900 года).
1895
Январь. Начало печатания романа “Хлеб” в “Русской мысли” (закончено в № 8).
Ноябрь—декабрь. Работа над романом “Ранние всходы” (печатался в “Мире божьем”, 1896, № 1—9).
1896
Июль—август. Мамин-Сибиряк на даче в Гунгербурге.
Октябрь—ноябрь. Статья А. Скабичевского “Д. Н. Мамин-Сибиряк” в “Новом слове”.
1897
Января 25. Открытие Союза русских писателей. Мамин-Сибиряк избран членом первого комитета Союза.
Сентябрь. Поездка в Крым.
1898
Июль. Мамин-Сибиряк на даче в Усть-Нарове.
Декабрь. Мамин-Сибиряк пишет предисловие к сборнику повестей и рассказов Н. В. Казанцева (сборник вышел в Екатеринбурге).
1899
Январь—октябрь. В “Русском богатстве” печатается роман “Падающие звёзды”.
Август. Поездка на Урал. Путешествие по Волге и Каме. Мамин-Сибиряк в Екатеринбурге.
1900
Январь—февраль. Критический очерк В. Альбова “Капиталистический процесс в изображении Мамина-Сибиряка” в журнале “Мир божий”.
Февраля 6. Брак Мамина-Сибиряка с Ольгой Францевной Гувале.
Апрель—май. Писатель в Крыму, встречи с Горьким, Чеховым, Станиславским, Буниным.
1901
Февраля 2. Мамин-Сибиряк избран в члены Комитета Литературного фонда.
1902
Июль. Поездка Мамина-Сибиряка на Кавказ вместе с Н. К. Михайловским. По дороге он посещает Ялту.
Августа 21. Возвращение с Кавказа в Петербург.
Октябрь. Писатель посещает выставку картин А. К. Денисова-Уральского.
1903
Лето. Мамин-Сибиряк усиленно работает для “Русских ведомостей” (здесь в 1903 году напечатаны: “Сон” № 5, 6, “Букет ландышей” № 74, 77, “Дорогой хлеб науки” № 107, 11, 118, “Старый шайтан” № 142, 144).
Август. Поездка на Урал. Путешествие по Волге и Каме. С 18 по 27 августа Мамин-Сибиряк в Екатеринбурге.
Сентября 5. Возвращение с Урала в Царское Село.
1905
Конец августа—сентябрь. Поездка в Балаклаву. Мамин-Сибиряк живёт вместе с А. И. Куприным.
1906
Июнь. Мамин-Сибиряк на даче в Келломяках (ныне Комарово).
Июль. Художник Денисов-Уральский закончил работу над бюстом писателя (не сохранился).
1908
Мая 15. Мамин-Сибиряк переехал из Царского Села в Петербург на постоянное жительство (на Верейскую улицу, д. 3, кв. 16).
Июнь. На даче в Келломяках писатель готовит сборник рассказов для детей “Старинка и новинка”. (Напечатан в 1909 году).
Лето. Мамин-Сибиряк занят подготовкой своих произведений для переиздания.
1909
Апрель. Художник И. К. Пархоменко закончил портрет писателя.
Май—август. Мамин-Сибиряк на даче в Териоках (ныне Зеленогорск).
1910
Марта 21. Смерть матери писателя.
Лето. Мамин-Сибиряк живёт на даче в Павловске.
1911
Августа 4. Кровоизлияние в мозг. Паралич руки и ноги.
1912
Лето. Мамин-Сибиряк заболевает плевритом, что ещё больше ухудшает состояние его здоровья.
Октября 26. Литературная общественность отмечает шестидесятилетний юбилей писателя и сорокалетие его литературной деятельности.
Ноябрь, ночь с 1 на 2. Смерть Д. Н. Мамина-Сибиряка.
Ноября 4. Похороны Мамина-Сибиряка на Никольском кладбище Александро-Невской лавры в Санкт-Петербурге.
В публикации использованы материалы работы Бориса Дмитриевича Удинцева (1891—1973), племянника Д. Н. Мамина-Сибиряка, исследователя жизни и творчества писателя — “Краткая хронологическая канва жизни и творчества Д. Н. Мамина-Сибиряка” (в т. 8. Собрание сочинений. В 8 т. — М., Гослитиздат, 1953—1955), а также: библиографический указатель произведений Д. Н. Мамина-Сибиряка (сост. Л. Н. Лигостаева. — Свердловск, 1981) и материалы фондов Объединённого музея писателей Урала.
Публикацию подготовила Г. Ю. Колташева, научный сотрудник Музея Д. Н. Мамина-Сибиряка.
Псевдонимы и криптонимы Д. Н. Мамина-Сибиряка
Б; Баранчук; Баш-Курт; Д.; Д. М.; Д. Н. М.; Д. Мамин; Д. М — ин; Друг; Д. Сибиряк; Д. С — к; Д. С — ряк; Д. Мамин-Сибиряк; М.; Маленький человек; М — ин; N; NN; Оник; П. П.; Посторонний; Рассказов; С. К.; Свой человек; Седой; Е. Томский; Ъ; Z; Дмитрий Челышев; Шаман-Сибиряк.
Из фондов Объединённого музея писателей Урала
В 1893 году редакция “Русской мысли” провела среди своих сотрудников анкету об их интеллектуальных вкусах и запросах.
Мамин-Сибиряк откликнулся на анкету одним из первых — 18 марта 1893 г.
1. Главная черта характера — бесхарактерность и упрямство.
2. Предпочитаемые качества: в мужчине — смелость и доброта, в женщине — строгость.
3. Любимое качество в самом себе — отсутствие тщеславия.
4. Отрицательное в личном характере — недостаёт выдержки.
5. В чем счастье — серьезная цель в жизни.
6. Величайшее несчастье — глупость.
7. Личное желание: быть — издателем большой газеты, жить — в Москве.
8. Любимый цвет — синий.
9. Любимый цветок — маргаритка.
10. Любимое животное — собака.
11. Любимая птица — воробей.
12. Предпочитаемый философ — Марк Аврелий.
13. Любимые прозаики и поэты — Золя, Гете, Байрон, Гейне, Гафиз, Лермонтов.
14. Любимые из драматургов — Шекспир.
15. Любимые из живописцев — Рубенс и В.В. Верещагин.
16. Любимые из композиторов — Россини, Шопен, Вагнер.
17. Любимые из вымышленных героев — Гамлет, Фауст, героинь — Адриенна Лекуврер, из героев действительности — поп Аввакум, из героинь — Екатерина Вторая.
18. Предпочитаемые напиток и кушанье — пиво и щи.
19. Любимое имя — Мария.
20. Более всего ненавистны — ложь, трусость и злость.
21. Военный подвиг, приведший в восхищение — защита Фермопил; реформа — освобождение крестьян.
22. Желаемая реформа — свобода личности, свобода слова.
23. Завидный дар природы — ораторское искусство.
24. Где желал бы умереть — на войне.
25. К каким поступкам заявлять о снисхождении — ко всем, кроме предательства.
26. Девиз — быть довольным малым.
Некрологи о Д.Н. Мамине-Сибиряке
(“Голос Урала”. 6 ноября 1912 г.)
Умер писатель
(Памяти Д.Н. Мамина-Сибиряка)
Только вчера еще друзья и почитатели Д.Н. Мамина-Сибиряка несли к нему и почести и славу, вполне им заслуженные, а сегодня он не нуждается уже ни в земных почестях, ни в слишком поздно пришедшей славе…
Писатель умер.
Умер русский, настоящий русский писатель, прекратилось струя творчества большого таланта и странно: смерть словно караулила эту угасающую жизнь.
Умиленная восторгами его творчества, литературная Россия несла ему свои лучшие думы, лучшие симпатии, венчала его, хотя и запоздалым, венцом признанного таланта, со всей России к его изголовью сыпались сотни задушевных и благодарных слов, читатели слали ему восторженное умиление, а смерть стояла уже за спиной и ждала.
Отзвучали последние вспышки восторга, замолкли дружеские приветы и пожелания, лавровый венок украсил усталое чело писателя, и вслед за ушедшими вошла неустранимая и неизбежная:
— Госпожа смерть.
Так уже было не раз в судьбе русских писателей: в полном расцвете славы и таланта, тогда, когда только что писатель достигал литературного успеха и материального обеспечения, смерть настойчиво и сурово обрывала жизнь.
Так было с Достоевским, Белинским, Гл. Успенским и др.
Мамин-Сибиряк — не исключение.
Он написал десятки романов, повестей, рассказов, из которых многие будут лучшим украшением русской литературы, но при жизни его книги сравнительно шли плохо. Писатель не был достаточно оценен.
А между прочим он, по своему таланту и силе изобразительности вполне заслуживал прижизненного внимания. Его значение для русской литературы, теперь еще не достаточно оцененное, — огромно.
И от этого еще печальнее сознание, что многие из наших русских писателей не знали заслуженного успеха при жизни.
Им суждена лишь:
— Слава за гробом.
И редко:
— У гробового входа…
Вместо прижизненной славы, вместо безбедного существования русским писателям родная страна дает: одним раннюю могилу (Пушкин, Лермонтов, Писарев, Добролюбов, Надсон и др.), другим трагедию души (Гаршин, Глеб Успенский), третьим холодные тундры Сибири, каземат и неволю.
Мамин-Сибиряк дожил до шестидесяти лет. Им подведен сорокалетний итог творчества, но он уже несколько лет как оставил усидчивую работу писателя. Время ли от него ушло вперед, он ли отстал от времени, но и тут опять драма писателя:
— Замолкшие струны.
Не будем искать причин этого, но только и тут невольно приходят на память слова поэта: “Братья писатели, в нашей судьбе что-то лежит роковое”!..
Кого в Мамине потеряла литература?
На этот вопрос современная критика ясно, определенно еще не ответила. Он еще ждет своего критика, своего исследователя. И этот будущий критик вскроет пред читателем сущность богатого творчества заслуженного писателя. (…)
Детям он оставил свои чарующие “Аленушкины сказки”, а взрослым свои содержательные, иногда захватывающие романы, “Уральские рассказы” и завет прекратить ужас самопоедания и человеконенавистничества.
Как стихийно отдающийся жажде жизни, покойный писатель зовет именно к жизни, к союзу, к добру.
Глядя на людскую жестокость, на ужасы тьмы и насилия, на мир жестокостей, слез и поруганий человеческой личности, он устами маленькой Нюрочки (“Три конца”) говорит:
— Господи, как страшно жить на свете!..
И из этого мрака, из суровой и жестокой действительности, созданной одними для рабства и погибели других, Мамин зовет в светлый мир будущего.
Он напряженно звал к этому будущему, он верил, что оно придет, оттого так волнующи его лучшие творческие создания и оттого, наряду с темными силами прошлого, он любовно изображал светлые проблески этого будущего.
Мир праху почившего писателя.
Мир его исстрадавшейся душе!
С. Тарин. Из Оренбургской губ. 3 ноября, 1912 г.
Дорогой
и близкой всем уральцам
Памяти Д. Н. Мамина-Сибиряка
Снова
похороны. Снова,
Поражен работник слова,
“Рыцарь слова” побежден.
Над Россиею печальной,
Снова, вестью погребальной,
Похоронный слышен звон.
Поздней осени туманы,
Туч осенних караваны
Тяжким саваном ползут;
Плачет небо белым снегом;
Ветер, бешеным разбегом,
Клонит сосны там и тут.
Плачет ветер, стонут боры,
Скорбно хмурится Урал…
Слышал дед? Смежились взоры
У того, кто лес и горы
Изучил и описал.
Кто твоих детей забытых,
То могучих, то забитых,
То преступных, то святых,
Срисовал рукою смелой,
Показал России целой
На страницах книг своих.
Дед Урал! Твои вершины
Скрыли кедры-исполины,
Пихты ели и сосна
Сторожат топаз, рубины,
Изумруды, в ребрах глины,
Золотые письмена –
Самородки золотые,
Золотой в песке “песок”…
Где сокровища такие
Бог еще рассыпать мог?!
Но среди
твоих сокровищ,
Многоцветнее других,
“Талисманом” от чудовищ,
От разбойников лихих,
Налетевших издалека
(Как на падаль воронье),
С юга, запада, востока,
На наследие твое,
“Самоцвет” один светился,
Разгоняя ночи мрак,
Долго он горел, лучился,
И нежданно закатился…
Это — Мамин-Сибиряк.
……………………………….
Кончен
подвиг жизни трудной.
Плачь, Урал! В глуши лесной,
В заповедной чаще чудной,
“Память вечную” пропой
Ты, метель! В ущельях горных,
Где проходу, следу нет,
Прорыдай, средь камней черных:
— Умер! Умер, наш поэт!
И ответит эхо стоном,
И услышат из долин
Люди, с плачем похоронным,
Похоронный звон вершин.
………………………………..
“Чем
светлее жизнь и чище,
Тем нещаднее судьба”.
Все растут, растут кладбища,
Все гроба, гроба, гроба!
“Голос Урала”. 1912, 6 ноября. № 197.
Местная хроника
Городские дела
Общественная панихида. В воскресенье, 4 ноября, в 1 час дня в Екатерининском соборе отслужена общественная панихида по скончавшемуся 2 ноября в С.-Петербурге известному писателю, уроженцу Урала, Д. Н. Мамину-Сибиряку. Пред панихидой о. Коровиным было сказано кроткое слово, в котором указывалось на заслуги скончавшегося как писателя, гражданина и христианина. На панихиде присутствовали два-три человека из представителей юстиции и адвокатуры, представители земства, и кажется, только. Главную же массу молящихся составляли члены екатеринбургского общества потребителей, которые прервали по этому случаю назначенное в 12 час. дня собрание, а затем десятка два-три серого люда и воспитанницы Нуровского приюта.
Учащиеся и учительский персонал, как средне-учебных заведений, так и низших школ, а также и врачи совершенно отсутствовали.
Представители от города на панихиде также не участвовали.
К кончине Д. Н. Мамина. В субботу, 3 ноября, правление библиотеки имени В.Г. Белинского отправило в Петербург на имя Ф. Ф. Фидлера следующую телеграмму:
“Екатеринбургская библиотека имени Белинского, глубоко скорбя об утрате излюбленного нашими читателями художника, бытописателя родного Урала Мамина-Сибиряка, — просит вас выразить соболезнование семье и возложить от имени библиотеки венок. Деньги 25 р. переводим телеграфом”.
8 ноября была послана телеграмма с выражением соболезнования семье Д. Н. Мамина от Уральского общества любителей естествознания.
Вечер памяти Д. Н. Мамина-Сибиряка. В субботу, 17 ноября, в помещении общественного собрания общество изящных искусств устраивает бесплатный вечер памяти Д. Н. Мамина-Сибиряка.