ЕЛЕНА КОСТИНА
Опубликовано в журнале Урал, номер 7, 2001
Елена Костина
Начало бронзового века
Первым из российских правителей переливать колокола на оружие додумался Петр I. Что происходило с теми, кто снимал колокола со звонниц в те времена, человеческая память подзабыла. Однако живы воспоминания о судьбах отважившихся на подобное в начале века двадцатого. По рассказам очевидцев, один из тех, кто сбрасывал колокола в нашем районе, в селе Травянском, смеялся: “Пусть меня Бог накажет!” И ослеп. Помнят по уральским селам и другие страшные истории.
Но вот спустя век колокола вновь поднимаются на звонницы, и происходит это так же повсеместно, как и тогда, когда их снимали. И уже мы очевидцы, как складываются судьбы тех, кто колокола воскрешает. И как восемьдесят лет назад, независимо от того, кто и во что верит, пристально приглядываемся к этим людям. Каждый думает по-своему: в чем причина удач? Промысел Божий? Везение? Огромный труд? Это секрет самих мастеров. Но им удалось сделать так, что уральские колокола звенят по всей России. И в прямом и переносном смысле. Их звон слышен также в Европе и Америке. И может быть, не случайно, что льют колокола именно в Каменске-Уральском, который с тех “антиколокольных” петровских времен был городом оружейников. А теперь знания, полученные за триста лет работы с металлами, нужными для войны, отливаются и в мирной колокольной бронзе. Бронзовые памятки Урала, разговаривая по свету с паствой Божьей, нет-нет да и напомнят: “Литы в Каменске-Уральском. Товарищество “Пятков и К╟”.
Во всякой идее есть свое зерно. Правда, до нужного зернышка в хорошей идее нужно еще добраться. Путь осиливают не все. Как утверждает Николай Пятков, в год рождается до сотни фирм, которые пытаются лить колокола. На следующий год их умирает почти столько же. Значит, зерно спрятано где-то глубже.
Двадцать два года назад Николай закончил УПИ и стал дипломированным литейщиком — первым в формирующейся династии. Его предки — из оренбуржского казачьего войска, никакого отношения ни к литью, ни к колоколам не имели. Дед был мельником, а значит, “кулаком”. Семью раскулачили, когда отцу Николая было шесть лет. Какое-то время они жили в Каменске, в людях, без прописки. За что и были высланы в деревню Мартюш. Сам Николай родился уже в Каменске. Отец работал сварщиком, мать — учительницей русского языка и литературы. Сыну достались технические способности. Гуманитарных — Пятков-литейщик у себя не признает, утверждая, что и в институте “всякая философия давалась с трудом”. Правда, при этом в разговоре он может упомянуть о достоинствах Виктора Гюго как поэта или сослаться на какой-нибудь исторический сборник Российской академии наук. Но, тем не менее, ощущает себя стопроцентным технарем. Для поступления в институт он набрал такое количество баллов, что ему были бы рады на любом факультете, однако его выбор пал на “литейное производство”, где конкурса почти и не было. Почему — не знает сам.
О колоколах тогда и не думал. Когда учился на пятом курсе, заставил младшего брата поступить на родной факультет. В жены братья взяли своих однокурсниц. После института прошло еще лет одиннадцать. В багаж опыта откладывалось умение работать, полученное на разных заводах. Каким Николай был литейщиком? Наверное, не лучше и не хуже, чем остальные. Заводские стандарты перепрыгивать не требовалось. А то зернышко, что в голове, чаще всего никого не волновало. “Болванки отливай-выбрасывай, лишь бы тонны отлить, — и получишь свои деньги”, — с легкой гримасой говорит Николай.
И вдруг в тридцать три — дату, поворотную для многих, — он отлил свой первый колокол. Это сейчас Пятков утверждает, что не было никаких сомнений. Может быть, и не было, во всяком случае, он их не показывал, иначе никого не смог бы увлечь идеей, а колокол, даже небольшой, в одиночку не сделать. Создавали первый колокол втроем по вечерам после работы: Николай Пятков, Андрей Ворожейкин и Модест Васильевич Возчиков, самый опытный металлург. Года два трудились бесплатно. У окружающих идея не находила особой поддержки. И все же они не бросали дело.
Сейчас Пятков говорит, что вся удача — в металле. У бронзы нужное зерно, она хорошо сварена. Но для хорошего колокола мало хорошей бронзы, как для удачной скрипки мало качественного дерева, хотя и материал, конечно, много значит! “Мы вели правильную металлургическую политику. Росли и росли в знаниях. Состав бронзы у всех одинаковый: медь и двадцать процентов олова. В Европе даже ГОСТ есть соответствующий. В России до революции были стандарты, а теперь их попросту не существует. Но при одном химическом составе можно получить десять видов зерна — такова уж физика металлов. И при одном профиле колокола будет десять разных звучаний. Мы научились получать то зерно, какое нужно. Многим это не удается. Иногда слушаешь рекламные лозунги начинающих коллег и только головой качаешь. Они, дескать, и с подстройками, и с надстройками работают, и акустика у них в полном порядке. Какая может быть акустика, если металл плохой. Если с завтрашнего дня они день и ночь будут работать над металлом, то лет через пять добьются того, что мы уже сегодня умеем”, — рассказывает Николай.
Бронзу учились варить все вместе. Уральская металлургическая “закваска” стала в новом сплаве оловом — теоретических знаний и нажитого опыта оказалось процентов на двадцать. “Медь” пришлось выдумывать самим, и вряд ли это можно назвать просто везением. Говорят, что знатоки-коллекционеры не собирают отечественную современную художественную бронзу как раз по причине низкого качества металла. Но, видимо, на родине все же наступает новый бронзовый век.
По преданию изобретение колоколов приписывается Св. Павлину, епископу Ноланскому (конец IV — начало V вв.). Дело происходило в Западной Европе. Св. Павлин увидел во сне синие колокольчики — полевые цветы. Они издавали приятные звуки. Проснувшись, епископ велел отлить поющие колокольчики в металле.
Само название “колокол” происходит от немецкого слова Сlоске. Россия приняла колокола из Западной Европы. И ей же, Европе, обязан многими знаниями Николай Пятков. Он принят в Ассоциацию литейщиков колоколов Европы. Каждый год члены ассоциации встречаются в разных странах, где производятся колокола. Председателем назначается хозяин встречи. Бывали они в Австрии, Голландии, в прошлом году собирались в Праге, в будущем году встретятся в Лондоне. А 2001 год соберет гостей из девяти стран и десяти фирм в Каменске-Уральском. Почетным председателем станет Николай Пятков. Встреча мастеров выпадает на трехсотлетие Каменска-Уральского и уральской металлургии, так что, хотя официальное десятилетие фирмы приходится на октябрь, День металлурга — и для колокольных литейщиков родной праздник, поэтому десятилетие товарищества “Пятков и К╟”, очевидно, будет совмещено с уральскими юбилеями.
“В России мне учится не у кого. Здесь за годы советской власти наше ремесло было полностью уничтожено, а то, что появилось за последнее десятилетие в Москве или Воронеже, для меня не уровень. Мы порядком обогнали коллег. В Европе, где существуют фирмы со средних веков, есть и колоссальный опыт. Французская фирма, с хозяином которой я знаком, существует с 1147 года, а дело австрийцев Гроссмайеров — с 1599 года. Секретов из своей работы они не делают, но так уж выходит, что все скопировать невозможно, поэтому движение вперед происходит только за счет собственного опыта. Наш опыт оказывается удачным. К тому же пользу приносит знание европейских требований к колоколам и знакомство с новыми технологиями”, — убежден Пятков.
Применение новых технологий иногда сочетается с неизменной стариной. Пока идет строительство колокольного завода, а производство теснится на арендуемых маленьких площадях, “портфель заказов” остается амбарной книгой, куда вручную вписывают пожелания заказчиков, указывают сроки заказов и т.д. Ничего примечательного. Но совсем по-другому воспринимается такая же книга, заведенная основателем династии Варфаломео Гроссмайером в 1599 году. Николай рассказывает: “На первой странице написано: “На все воля Божья. Сегодня я отлил первый колокол в Инсбруке”. Нарисован чернилами крест. А дальше идут зарисовки колоколов, технологические размеры, все как у нас. В 1999 году, когда австрийской фирме исполнилось 400 лет, Андрей Ворожейкин, наш художник, сделал маленький сувенирный колокол килограмма на три-четыре с девизом Гроссмайеров: “На все воля Божья”. И я отвез подарок. Вот они приторчали! Кристофер Гроссмайер, сегодняшний старейший хозяин фирмы, впрочем, уже отходящий от дел, для меня как отец родной. Он не только профессионально мне многое дал, но и по европейской жизни стал хорошим советчиком”.
Многие из мастеров ассоциации исповедуют разные религии, однако это для дела не имеет никакого значения. Когда они собираются вместе, не думают, кто из них католик, кто православный, лютеранин или протестант. В Европе вопрос веры — вопрос интимный. Тот же Гроссмайер на встрече ассоциации, проходившей у него в фирме, иногда исчезал ненадолго, чтобы помолиться в родовом склепе. Это воспринималось всеми естественно. Как и вообще сочетание религиозных традиций и современного образа жизни. Не важна разница в религиозных взглядах и для Николая, в джипе которого недалеко от мобильника висит образ Николая Чудотворца: “Мне нравится в православной религии отсутствие тупого фанатизма. Я особенно приветствую батюшек, истинно верующих, серьезно относящихся к своим обязанностям, если из их сумок торчат теннисные ракетки. Не должно быть дремучести. Иначе можно докатиться до взрывов в троллейбусах”.
Да и для распространения колоколов по миру религиозная разница не всегда что-то значит, хотя католики особо чтят каноническое звучание. Тем не менее, пятковские колокола уже вовсю гудят в Америке и Европе. В России, впрочем, тоже не всегда преобладали колокола отечественные. Звонило в XVII-XVIII веках по Руси множество французских и голландских колоколов. И лишь к концу XIX века русские литейщики стали справляться с необходимыми объемами производства. И к началу века XX в стране уже работало около двадцати серьезных фирм.
Несмотря на то, что св. Павлин совершил великое открытие, Николай Пятков свои мысли и чувства поверяет не ему, а заступнику, любимому многими православными.
Так уж случилось, что дети Николая приняли таинство раньше: теща свозила их на крещение, когда они были у нее в гостях в другом городе. “Я долго считал, что раз меня не крестили родители, то это их недоработка. А креститься во взрослом состоянии — шаг чрезвычайно ответственный, и я просто боялся его сделать. Все думалось: готов ли? При постоянном общении с батюшками, частых приездах в Божьи храмы я ощущал благодать, которая от них исходит, но себя тормозил. Со мной многие монахи, монахини на эту тему говорили и на моего теперешнего духовного отца наступали: как можно Божье дело делать, будучи некрещеным? Отец Иоанн, духовный наставник многих каменцев, сумел меня переубедить. И приезд матушки Сергии из Серафима Саровского Свято-Дивеевского монастыря стал последней каплей. Она так поговорила с отцом Иоанном, что на следующее утро он меня окрестил. Теперь у меня есть заступник — Николай Чудотворец”. Но и заступники помогают не всем. Чтобы рассчитывать на такую помощь, многое нужно делать самому.
На церковном языке колокол именуется “кампанъ” — от названия римской провинции Кампании, где из меди были отлиты первые колокола. Компания “Пятков и К╟” по отливу колоколов названа товариществом. Как ни опошлено понятие “товарищество” за последние годы, в данном случае как-то чувствуется первобытное значение этого слова. “Название в традициях. Все ведущие колокольные фирмы в России примерно так назывались до революции. Товарищество — это понятно. Было стыдно свою фамилию в название вставлять. С трудом переступил через барьерчик стыдливости”, — вспоминает Николай.
Хороший ли он товарищ своей компании — Николай Пятков? Пожалуй, незнакомцам к нему уместней обращаться: “господин”. К этому располагают внешние атрибуты достатка и европейская манера общения. Он демократичен со всеми, включая своих работников, но, в отличие от многих отечественных предпринимателей, для каждого из семи членов своего товарищества делает максимум возможного. И потому они за него и в огонь, и в воду — стихии, незаменимые при плавильном производстве. В медные трубы при этом трубят ангелы — таков уж символ всех колокольных литейщиков (появившийся, вероятно, оттого, что в Ветхозаветной церкви верующие созывались на богослужения не колоколами, а звуками труб, и эти трубы стали образными прототипами колоколов). Когда я спросила у Николая: кто из святых покровительствует колокольным литейщикам, он задумался: “Давайте вместе искать. Все-таки святой Павлин не был православным, а ведь ремеслам действительно кто-то должен покровительствовать”. Святого мы пока не нашли, но уж точно выяснили, что не для всех “ангелы поют такими злыми голосами” и не у всех “колокольчик весь зашелся от рыданий”. К кому-то ангелы более благосклонны.
Кстати, пока только в мечтах (если корректно назвать мечтой существующий проект архитектора А.В. Долгова) строительство офиса Товарищества “Пятков и К╟”. Офисное здание архитектурно будет напоминать строения старых уральских заводов, а башенный купол, перекликающийся с куполами старого Каменска, увенчает флюгер с ангелом-трубачом. Работать в новом офисе Николаю будет одно удовольствие. Но тем и отличается Пятков от многих предпринимателей, что для него собственные удобства — во вторую очередь. До этого тоже дойдут и время, и руки, и деньги, а пока и колоколам, и людям срочно нужны новые рабочие помещения, и именно в строительство собственно завода уходят деньги, деньги и деньги.
Колокол называют “бронзовой молитвой”, и, как любая молитва, он обладает чудесной силой, с помощью которой в истории человечества иногда удавалось отгонять даже эпидемии. Как доказано учеными, некоторые звуковые частоты, исходящие от колокола, убивают часть болезнетворных вирусов и бактерий. А какую радость приносит бронзовая молитва душе.
И все же, несмотря на чудесную тайну, окутывающую жизнь колокола, его производство остается вредным. И очень часто довольно вредные предприниматели не хотят признавать, что их сотрудники подвергают свое здоровье опасности. “На заводах давно оформлены права людей на определенные льготы, связанные с вредным производством, хотя сейчас и тут бывают нарушения. Но мы — малое предприятие, где обычно на такие вещи внимания не обращают. Я дал команду бухгалтеру, и она оформила соответствующие документы. Теперь мужикам идет льготный стаж. Любая возня с металлом, конечно, вредна, да еще и загазованность, запыленность. В литейном производстве этого тоже трудно избежать. До революции колокольная фирма Оловянишниковых, имевшая еще и лакокрасочное производство, нанимала на размол вредных химических соединений здоровых деревенских парней, прошедших медкомиссию, не более чем на два месяца. Таково было повеление царя-батюшки. Были случаи, когда по подложным документам парни пытались устроиться на работу повторно. Так как за два месяца они зарабатывали денег на лошадь, корову, дом и счастливо могли жениться. А вот после революции на этом же заводе и при тех же условиях труда было разрешено трудиться пожизненно. Теперь, чтобы заработать право выйти на пенсию в 50 лет, нужно проработать в этих условиях не менее десяти лет. А пора бы к генотипу относиться бережней”, — считает Николай. Кстати, когда кто-то из его работников болеет и он вынужден нанимать других литейщиков, смириться с этим ему трудно. “Мои умеют все. А даже самый хороший профессионал с завода нюансов не знает, и самоотдача не та”.
На новом заводе у работников Пяткова будут совсем другие условия. Предполагаются бытовые комнаты, душевые, отдельная комната художника. А все этапы производства не будут тесниться на одном пятачке — они разведены по заводу. И все это сказочное бытовое хозяйство — в первой очереди проекта вместе с производством, а не отложено до строительства офиса. “Условия труда на этом производстве ничем не будут отличаться от европейских стандартов. А из-за того, что в Европе предприятия такого типа существуют очень давно, многие из них с современной точки зрения построены не рационально, так что у нас будет удобней”, — убежден Николай. Пришлось мне задать Пяткову и его рабочим не совсем корректный вопрос: сколько он платит, и сколько они получают. Цифру я получила. Но по разным соображениям называть ее все-таки не стану. Скажу только, что зарплата приблизительно такая же, какую получают на вредном производстве электролизники одного из самых богатых предприятий города. И повышение зарплат и там, и тут идет одновременно. В конечном итоге гармония отношений в коллективе приводит к музыкальной гармонии колоколов. Одно, оказывается, связано с другим.
У многих русских колоколов были личные имена: Лебедь — за красоту, Карнаух — за отломанное ухо. У колоколов Пяткова имен пока нет. Может быть, он о них просто не знает, так как имена даются не литейщиками, а народом. За внешний вид, в память о важных событиях, за голос. Поскольку колокол живет долго, с выбором имени торопиться не приходится. Люди уходят раньше. К счастью, родители Николая и Виктора Пятковых успели услышать первый колокол первенца. Следующие удачи к сыновьям приходили уже без них.
Тот самый-самый первый колокол, а потом и его собратья были отлиты для Волковской церкви. Батюшка благословил, ему звон понравился. Но уже через год мастерство литейщиков так выросло, что приехавший из Архангельска звонарь пристыдил: на церкви, по его мнению, висели колокола, значительно уступавшие новым по звучанию. Их перелили бесплатно.
Вначале возникали проблемы и с сырьем. Зерно зерном, но если исходный материал некачественный, то звучания не дождешься. Сейчас уже наладили отношения с постоянным поставщиком, и в качестве меди сомневаться не приходится. Если же в меди — добавки алюминия, цинка, то бронза не поет. “Неделю идет формовка колоколов, — рассказывает Виктор Пятков, младший брат Николая, который чуть меньше десяти лет работает в “Пятков и Ко”, — к пятнице мы варим металл и заливаем его. Но если медь некачественная, то в один день уничтожается недельная работа. Нужно переделывать. Сроки заказа летят. И сырье для металла нужно новое. Мы тряслись перед каждой плавкой. Сейчас не боимся”. В первые годы случался брак и по их вине. Была ситуация, когда колокол у заказчика дал трещину. Тоже переливали бесплатно. К счастью, подобные инциденты и раньше были редки. Теперь они просто невозможны.
Сколько живет колокол? “Его смерть когда-нибудь да наступает, — задумывается Николай, — я видел, как снимали с колокольни в Великом Новгороде старинный колокол, чтобы повесить наш. Старик висел с начала XVI века, пошла трещина, и теперь музей хочет сохранить колокол для истории. А наш — еще лет шестьсот провисит”.
Технологически мастерам расти можно еще очень долго. Не в том смысле, что эти колокола плохи. Они соответствуют европейским стандартам. Но было бы наивно предполагать, что Страдивари остановился на пятой или шестой скрипке, а все следующие делал по удачному шаблону. Уже раза три за десять лет мастера меняли профиль колоколов — их фигуры. Говорят, компьютерщики однажды попросили свою машину выдать параметры идеальной скрипки — вышла скрипка Страдивари. Тогда взяли другую его скрипку, отличавшуюся от первой, и компьютер согласился, что и это — идеал.
Профили колоколов придумывает Николай. Долгое для него в этой работе — склеить крупный ватман, на котором будет чертеж. На сам профиль уйдет вечер. Но перед тем как начать чертить, все-таки проходит три года. Старые мастера профиль делали из фанеры, и вряд ли эта работа занимала больше времени. Дойдет ли дело у Пяткова до создания идеальных профилей с помощью компьютера, покажет время. Но при всем декларируемом отсутствии секретов колокольного литья собственная голова гарантирует сохранение тайн куда лучше самой изощренной компьютерной программы.
Путем экспериментальных поисков они пришли к мысли, что ради гармонии звука необходимо поменять вес колоколов и их количество, необходимое для одного заказа. До прошлого года отливали партию по десять колоколов, а с этого — по тринадцать. Таким образом, подкорректировали звукоряд. Промежуточные колокола дали возможность сделать звучание более каноническим. Как предполагают русские традиции. Изменили ради этой цели и те колокола, которые были прежде. Они поменяли вес, чтобы более гармонично впустить в свой ряд новых собратьев.
Не все колокола, отлитые в Каменске, будут когда-нибудь названы. Может быть, только один. Но благодарность за лучший колокол с ветром донесется до нашего города и коснется внуков и правнуков мастеров.
Вес фирмы Пяткова весьма солиден. Дистрибьютор в Америке Марк Гальперин нарадоваться не может: настолько хорошо идут продажи. Можно и еще более увеличить солидность компании. Для этого нужно расширить ассортимент, как ни странно это звучит по отношению к колоколам. Такое расширение может произойти, если только увеличить вес самих колоколов. Если это так, то почему самый большой колокол Пяткова меньше ему же нужного? А потому, что создаются хорошие колокола пока в совершенно неподходящих для этого условиях. Николай говорит: “Пример литья на металлургическом заводе — это иллюстрация того, как люди не должны работать. Все валится. Движения вперед быть здесь уже не может”. А ведь в свое время аренда помещения на Каменск-Уральском металлургическом заводе стала для них крупным этапом развития.
Начинали мастера на Синарском трубном заводе десять лет назад. И до сих пор на том же арендованном пятачке в тридцать метров размещается производство малых колоколов. Сначала их вес был от восьми до девяноста шести килограммов. Сегодня на трубном льются колокола от сувенирных, раздаваемых бесплатно, в три-четыре килограмма, до веса в полтора центнера. Сувенирную продукцию делают редко для очень близких людей. Продавать ее практически невозможно. Себестоимость всех малых колоколов и время их производства одинаковые, а цена — разная. Так что увлекаться сувенирами — себе дороже. (Хотя в момент нашего приезда был готов небольшой колокол-гонг для федерации бокса России. Только вместо принятых у настоящего колокола ушей у этого малыша сверху была отлита обычная петля: ему не нужно висеть на колокольне).
Литье — штука дорогая. Тем более — бронзовое. Как рассказывает Николай: “В Германии статуэтка, аналогичная предметам каслинского литья, стоит долларов двести. У нас каслинское литье продается тоже по двести, но рублей, а то и еще дешевле. Цены несопоставимые. А лить по настоящим — невозможно: никто не купит”.
Обходиться только малыми колоколами они долго не могли. Вскоре предельные мощности литейки СинТЗ были исчерпаны. На трубном не было подходящей печи для более крупных колоколов. А все европейские заказы предполагают очень большой вес. Настолько большой, что и сейчас, на КУМЗе, они не могут себе позволить отливать колокола весом тонн в восемь — десять. Хотя чем больше колокол, тем он дороже. Австрийская же фирма возьмет стокилограммовый колокол только в том случае, если он входит в заказ, где есть трехтонник. Так что крупные партии пока уходят к конкурентам, даже если заведомо известно, что качество будет хуже. В свое время металлургический завод выручил мастеров: сейчас здесь льются колокола весом до 1380 килограммов: КУМЗовская печь рассчитана самое большее на полторы тонны.
Каменские бабушки иногда ворчат: “Ране звон с церкви на горе было слышно до Травянки, а теперь и в городе плохо звенит”. Не знают старушки, что слышимость звона зависит все от того же веса колокола. Помощнее “ране” в Покровской церкви колокол висел. А тот, что сейчас, очень неплох для своей весовой категории. Пока самый большой колокол в Каменске весит сорок пудов — 660 кг. Его слышно до деревни Позарихи, а это восемь километров. Намечено, хотя финансово пока не решено, на часовню Александра Невского повесить колокол в тонну триста. В Москве же в свое время Успенский колокол в шестьдесят пять тонн звонил в хорошую погоду на тридцать верст в округе. Ну, а самый большой в мире царь-колокол в двести тонн так никогда и не поговорил на своем кованом языке. (Кстати, язык весит одну двадцатую часть от веса колокола, и делают его из кованой стали на кузнице).
Пятков благодарен директорам заводов за то, что пустили, помогали, выручали. Он считает, что и за аренду платил совершенно реальные цены. В то время, как конкуренты-москвичи вынуждены платить больше в разы, что в конечном итоге сказывается на стоимости продукции. Но жизнь заставляет предпринимателя Пяткова отказаться от заводских площадей и создавать свой завод. Вместо тридцати квадратов на СинТЗ и ста — на КУМЗе его новый производственный цех займет двести пятьдесят квадратных метров. Без офиса. По всем европейским меркам, где земля давно занята и стоит недешево, — это больше, чем у кого-либо из его друзей-иностранцев. Правда, сама задача сделать свою жизнь экономически привлекательной в российской провинции не из легких.
“Мы давно стали колокольным центром России”, — говорит Николай. И не хвалится, а просто констатирует факт: “К нам за колоколами, как в Тольятти за “Жигулями”, едут. В сущности, фирма превратилась в скоростную машину по выдаче колоколов. На малые — очередь три месяца, на большие — четыре. Плохо то, что до сих пор у нас все подводят под праздники. И колокола просят отлить ко дню города, к Пасхе, Рождеству. Любой батюшка понимает: если не будет гарантий, что к очередному юбилею будет висеть колокол, то на деньги спонсоров он может не рассчитывать. И в администрации могут отказать, и бизнесмены не пожертвуют. Подход — совершенно советский. Семьдесят лет колокола не было, а тут или дай завтра, или вообще не надо. Хотя уже есть и те, кто разбирается в качестве и понимает, что лучше подождать пару месяцев, а потом со спокойной душой поднимать долгожданную радость”.
Лучшей рекламой для фирмы стали сами колокола. Если уж куда-то привезли, то через месяц едет соседний батюшка заказывать. Из российских территорий, пожалуй, не охваченными колокольным бумом остались только Дальний Восток да Татария. Первые из-за своей дальности слыхом не слыхивали о Каменске-Уральском и предпочитают ехать сразу в Москву, “где все лучше”. А с Татарией еще сложней, хотя в не менее мусульманской Башкирии, да и в странах Средней Азии, как говорит Пятков, они “уже все православные храмы обвесили”. Еще без пятковских колоколов стоит Золотое кольцо, но только потому, что экономика в регионе на нуле, а значит, и нет денег на “роскошь”. Для российских батюшек колокола дороги, восьмикилограммовый стоит 3500, а полуторатонник — 350 000 рублей. В среднем, это выходит по 12 долларов за килограмм. Потому так и радуется наш бывший соотечественник — американец Марк Гальперин: в Европе килограмм колокольного литья стоит 60 долларов. Но в России внутренний рынок диктует такие цены.
Хотя, случается, бедной сельской церкви достаются колокола более дорогие, чем столичной. Все зависит от заказчиков. На колокола для храма Василия Блаженного деньги собирал Русский музей, поэтому они оказались менее украшенные, менее нарядные, чем в церквушке Черного Отрога Оренбургской области, откуда родом спонсор тамошних колоколов Виктор Черномырдин. Да и московские бизнесмены любят побаловать малую родину. Кстати, пресловутый ельцинский заказ к 50-летию Победы для храма Александра Невского, штатного храма Псковской десантной дивизии, подписывал Пал Палыч Бородин, с которым Пятков немного тогда пообщался. Вообще круг его общения весьма разносторонен: от сельских священников до епископов и от рабочих и директоров заводов до первых властных лиц государства.
Пятков уже привык, что его колокола участвуют в российских ярмарках. Он занимал первые места и на коммерческой ярмарке в Ярославле, и на устраиваемой в Андрониковом монастыре, которую проводит Ассоциация колокольного искусства при Российском фонде культуры. Участвовать в подобных ярмарках весьма престижно. Однако в этом году Пятков со своими колоколами никуда не поедет: все деньги уходят в строительство. Он огорчен: “Сначала я не мог представить, как там без нас. Потом сказал: пусть талантливая молодежь покрасуется. А то я приезжаю туда, как Филипп Киркоров, и на других уже никто не смотрит. За мной бегают и автографы просят. В этом году ярмарки мне не по карману. Год назад 80 тысяч улетело только на транспортировку колоколов до Ярославля. Да еще нужно заплатить за само участие в ярмарке немалые деньги. Стройка же всасывает в себя значительные средства”. В пока не завершенное строительство ушло уже около трехсот тысяч долларов.
Место под новый завод выбирали долго. Выбрали рядом с Покровской церковью. Случайно? “Выбрано случайно, но… все до единой в мире колокольные фирмы располагаются рядом с церквями”, — разводит руками Пятков. Здесь оказались все необходимые коммуникации, достаточный размер площадей и т.д. Стройку начали в июне 2000 года. К осени 2001-го наметили переехать. “Ну, хотя бы к зиме”, — делая поправку на обычные русские обстоятельства, вздыхает Николай. Заложен мощный нулевой цикл, рассчитанный на соответствующий вес печей, кранов, колоколов. Размах — до десяти тонн. Проект делал институт “Унипромедь”, куда Николай приезжал обычно раз в неделю, чтобы сводить воедино свои требования и предлагаемые решения. Закуплено и необходимое оборудование: кузнечный молот, кран-балка и т.д. Все отечественное, чтобы не возникало проблем с обслуживанием. Остались за строителями лишь несколько фундаментов под насосы, дымососы, вентиляторы. Скоро будут монтироваться плавильные печи на 10 тонн, 2 тонны и 100 килограммов жидкого металла. Пятков в прошлом году в Праге показывал проект коллегам-европейцам. Уважают. Нынче он проведет их непосредственно по стройке.
Лучше станет и художнику: он получит новое помещение, да еще и освободится от других обязанностей. Сейчас он еще и формовщик, так что времени непосредственно для творчества остается мало. И все же в банке Андрея Ворожейкина сегодня около пятидесяти икон. “Банком” мастера называют висящие на стенах заводского закутка гипсовые трафареты. Из икон заказчики любят выбирать Богородицу и Николая Чудотворца, хотя есть спрос и на образы местных святых, и на более сложные в исполнении многофигурные иконы, посвященные праздникам. Приходится делать много и трафаретов для надписей. Обычно это имена жертвователей. В день отправки томского заказа я прочитала на колоколах имена томичей: губернатора, мэра, депутатов Госдумы и двух братьев-бизнесменов, православных осетин.
Трафареты потом покроются воском, и это один из видов работ Виктора Пяткова. Воск копится в церкви из свечных огарков. Пятков-старший шутит: “Едет куда-нибудь отец Иоанн, я ему заказываю: “С вас, батюшка, оброк — мешок огару”. И привозит, да и свой отдает. Нам мешка-то на полгода хватает”.
Сегодня почти все работники несут дополнительные нагрузки. Когда-то среди тех, кто начинал дело, простым рабочим был и Николай. “Так же на карачках ползал вокруг колокола и напильником его обрабатывал. Теперь стал ленивый и толстый”, — смеется Пятков.
После того, как им понадобился цех на КУМЗе и была принята на работу новая бригада, Николай перестал быть простым рабочим. Но и сейчас у него обязанностей больше, чем нужно. Он и швец, и жнец, и на ангельской дуде игрец. “У меня уходит много времени на встречи и проводы батюшек, на грузчицкие, экспедиторские и прочие обязанности. Очень мешают горы бумаг, необходимых для въезда и выезда наших заказчиков с территорий заводов. У себя искореню все лишние бумажки. Вот пустим цех, сниму это все с себя и займусь только продажами и пуском нового производства”.
Пятков жалуется, что его старший сын Константин немного рановато заканчивает все тот же “семейный” факультет — нынче летом. И его придется ставить сначала на рабочую точку. Для крупных дел сын отцу пока не нужен, а вот в новом цехе будет необходим. Старший сын каждый год приезжал к отцу на практику. Диплом у него все на ту же тему. Так что в названии “Пятков и К╟” фамилия не останется пустым звуком. И готовиться, естественно, Косте придется не к роли рабочего. Младший — Андрей, учится в музыкальной школе, тоже с дальним прицелом. Сам Николай без музыкального образования. В молодости играл на гитаре, и на этом все и закончилось. Правда, слух отменный, да и постоянные консультации со специалистами позволяют держать марку. На эти консультации вместе с отцом ездит и тринадцатилетний Андрей.
Так что колокольная столица — в руках зарождающейся семейной империи.
Ни к чему менять гербы и флаги, но иногда это все же случается. И кто знает, не появится ли спустя шестьсот лет на гербе Каменска-Уральского не пушка, а миролюбивый колокол. Впрочем, право на историческую память иногда приходится заслуживать длинной цепочке людей, носящих одну фамилию.