Михаил Найдич
Опубликовано в журнале Урал, номер 3, 2001
Михаил Найдич
Прямота аллей
Михаил Яковлевич Найдич родился в 1924 г. Участник войны. В послевоенные годы окончил отделение журналистики УрГУ, член Союза писателей. Автор двадцати поэтических книг и нескольких книг прозы.
В разные годы стихи Михаила Найдича печатались в центральных газетах и журналах “Новый мир”, “Знамя”, Октябрь”, “Дружба народов”, “Звезда”, “Нева” “Молодая гвардия”, “Огонек”, “Москва”, “Урал” и многих других.
Живет в Екатеринбурге.
***
Наши ахи и наши охи
тонут в царстве, где ветер спит.
Вновь стрекозы, эти пройдохи, —
наподобие велоспиц.А овражек травою скован —
наш с тобою притихший дом.
Значит, скоро, предельно скоро
под макушкой лета пройдем.Промелькнут оленьи копытца
у лесных полян, на краю,
чтоб июльским дням перелиться
из моей ладони в твою.***
Бескрайние степи. И это же здесь
шаги мои первые!.. Время, запомни:
окно моей памяти не занавесь
ни пылью, ни грохотом каменоломни.Там ветер не спрашивал, не вопрошал:
а кто я? какая такая персона?
Земной, удивительно сказочный шар
себя от Ахтырки открыл до Херсона.Я знал безошибочно, именно где
от птичьих рулад, хоровых, да и сольных,
вплотную подходит к днепровской воде
зеленый солдатик — притихший подсолнух.Не знаю, смогу ль удержаться от слез,
но южную степь позабуду едва ли,
когда вознесемся и что-то всерьез
нам ангел сыграет на белом рояле.***
Взлетает взгляд почти как птица —
с оконца, с дерева, с крыльца,
и здесь так просто заблудиться,
подумать: счастью нет конца,
поверить: рассчитались с тенью,
легко перечеркнули тьму.
Лишь показалось? Заблужденье?
Но ты потянешься к нему.
И, вешний день пройдя до края,
поймешь: есть искорка в груди,
и повод есть, в сирень ныряя,
забыть о том, что впереди.***
Мы скоро все поймем, поднимемся над горем
и радостью пустой, приблизившей рассвет,
в конце концов и мы сумеем, переспорим
того, кто говорил, что смысла вовсе нет.Зачем тогда, скажи, кивают кроной сосны,
и голос юных трав взошел на этажи,
и ласточка крылом слегка задела солнце
и режет синеву, зачем тогда, скажи?..Вот небо над рекой качнуло коромысло,
а майский полумрак на улочках притих.
И плодоносит сад — и разве мало смысла
в качании ветвей, в нарядах белых их?Мы скоро все поймем. А не поймем — попросим
все разъяснить сполна, от ноты до до си.
Но жизнь у нас внутри, ее в себе мы носим,
предчувствуя слова:
— Несешь?..
— Несу…
— Неси!..***
Края небес внезапно потемнели,
и голубь, разрезая летний зной,
нес темное послание — не мне ли? —
стучал о подоконник жестяной.Ты где теперь? — почти строка романса…
Изношенный, заслуженный удел.
И загустели тучи. И остался
лишь голос твой:
— Ты этого хотел?***
В лесочке парковом светлей —
его лучом коснулся гений,
недаром прямота аллей
сравнима с прямотой суждений.
Деревья с солнышком на “ты” —
глядятся в золотую лунку,
свои надежды и мечты
с утра вытягивая в струнку.
Прилечь бы… головой — к стволу…
Дышать, точить спокойно лясы.
И слушать: раздвигая мглу,
чуть ниже корни шевелятся.
А их мечты почти сбылись:
им снится истина простая,
до былей и до небылиц
веселой кроной дорастая.***
Теснятся звезды, падая отвесно;
на кладбище и то, глядите, тесно.
Мир до предела уплотнен, набит;
лишь малый промежуток — для обид —
остался. Но найти его не просто.
Сейчас бы опрокинуть дважды по сто
в каком-нибудь кафе. Потом — домой.
В саду скамейка. Сяду. Бог ты мой,
опять нет писем целых три недели.
Слова и обещанья… А на деле?
Тревога неизбежная… Тоска…
И боли — от виска и до виска…
Пойду к вокзалу, что ли, по привычке —
там с ветром бойко спорят электрички.
Иль на бревно присяду, может быть…
Мне все равно, где о тебе грустить…***
Время уходит, его не спасла позолота.
Думаешь — только тебе? Даже дереву больно.
Руки, а что вам запомнилось?
“Только работа”, —
руки ответили и опустились безвольно.Камни — и те не всегда доживают до старости,
но ничего не поделаешь: воля не наша.
И поздним вечером падают с ног от усталости
водопровод, электричество и тетя Маша.