Олег Поскребышев
С откровеньем песни, тихо спетой…
***
Когда зимой из лесу я, бывало,
Раз в месяц приезжал к ночной поре,
Мне мама — помню — спешно открывала
И сени, и калитку во дворе.
Едва по снегу провизжат полозья
Да разнесется долгожданный стук,
Спешила — с головой простоволосой,
И стеганку накинуть недосуг.
Дум ее долгих обозрима ль пажить?..
Лишь слов у мамы не копилось впрок!..
— Поди, оголодал? — всего и скажет. —
Совсем, поди, захолодал, сынок?!
Но как назавтра взгляд мой затомится,
Едва ступлю при свете за порог:
В сенях на инеистых половицах —
Как выжжены следы от босых ног.
Вон кинулись они с крыльца на тропку —
И у ворот,
По утренней нови,
Прочту я,
Так что сердцу станет знобко,
Печатные следы ее любви.
Гроза
Небесный свод рубаху
По вороту рванул
И бешено с размаху
Вниз кинул тяжкий гул.
От каменного гула
В дрожь бросило реку;
Гроза в нее метнула
Трезубец-острогу.
Сломало вяз корявый,
Свалило в поле хлеб,
И беженками травы
Метались, обомлев.
А ветер в том погроме
Из тучи град исторг…
И опалил нутро мне
То ль ужас, то ль восторг.
Слепит меня — я зрячий,
С ног валит — я стою,
До слез бьет — я не плачу,
Дрожу, но дрожь таю.
Зноблюсь и пламенею,
Смышляю, слаб и мал,
Про то, о чем в себе я
Вовек бы не узнал.
Две касатки
Ласточки стремительный полет,
Женственная плавность виражей,
Оперенье пущенной стрелы,
Всплески нежности к родному краю…
Я не верю в твой душевный лед —
Верю прямоте твоих очей;
Верю в руки: так они теплы;
Верую, что ты навек — родная.
Плавный абрис птичьего крыла —
Он уже предполагает даль,
Он собой итожит неба высь
И саму стремительность полета…
Дорогая, где б ты ни была,
Но найдет мою твоя печаль,
Сладятся в двукрылье с мыслью мысль,
И развеют бремя две заботы.
Ласточкиной песни торжество:
Слышите, вновь разлилась она!
Разве в вас, как отклик, не звучит
Небо необъятно и руладно?
Голос твой… что трепетней его,
Не ему ль так рада тишина?!
И каких бы ни было обид,
Ты лишь с песнею летишь обратно.
***
Мы стоим у дерева… под кручей…
На сентябрьском тихом ветерке…
Лезвием своим листок падучий
Вдруг меня царапнул по щеке.
Счастлив быть с тобою в этот день я,
Прошлых дней в забвенье не топя…
А мое смертельное паденье
По сердцу царапнет ли тебя?
***
С откровеньем песни, тихо спетой,
С ласковостью первого луча
Улыбнулась женщина поэту —
Молодая,
Может быть, ничья.
Улыбнулась радостней зарницы
И… прошла.Замолкли каблучки.
Но поэт
Улыбку,
Словно птицу,
Посадил на жердочку строки.
Приглянулось птахе небывалой,
Птице алой,
Новое жилье.
Ах, как звонко вдруг затрепетало
Золотое горлышко ее.
Но едва ли люди распознают,
Хоть и знают все наперечет,
Что в строке
Не иволга лесная,
А улыбка женщины поет.
Песня моей деревни
Расплескалась над ширью и далью,
Тихим светом прошла по кустам…
Я от милого сердцу свиданья
Просветлел… затомился… устал…
И стоял и молчал, как над плесом
Плавно льющейся алой реки.
И — пробились внезапные слезы,
Как в земной глубине родники.
Забираясь в низины и выси,
Голос плавал, тревожился, цвел…
И — пробились внезапные мысли,
Словно рожь сквозь тяжелый подзол.
Светлой музыкой даль омывалась,
Легкий трепет надежды витал.
Я, как в клевер, войдя в эту алость,
Обновленный для жизни стоял.
|