Опубликовано в журнале Студия, номер 17, 2013
* * *
Кто верен снам о русском слове,
Считаться русским хочет частью
И стать родным, пусть не по крови,
Но уж хотя бы по несчастью.
Но нет, и в этих снах нечастых
Ему не дарят утешенья,
Ведь мнимое родство несчастных
Есть только плод воображенья…
На даче сушат абрикосы
И подают варенье к чаю.
Набоков задает вопросы,
Но я ему не отвечаю.
Гляжу, как Бунин в шарфе синем
Проходит по террасе скоро,
За ним двойник, известный Сирин
В очках, похожий на шофера…
Но это ночь, она для спящих,
Когда душа уже уснула,
А ночь всего лишь черный ящик,
В котором спит литература.
* * *
Памяти Леонида Иоффе
Одинокая птица стрекочет в железной листве,
Из чего она сделана, не из того же металла?
Вроде той, что сидела на жердочке в красной Москве,
О свободе твердила, запретные книжки читала.
И железный язык колебался в пластмассовом рту,
Как в свистке костяном, что на поле сзывает орду,
Воскрешая игру, вызывая обвал водопада.
Я там тоже бывал, может быть, и сейчас попаду
В перекрестие штанг, если только прицелюсь, как надо.
Но за рябью экранной уже не понять ничего,
Видно, слезы восторга, пролитые в шестидесятых,
Испарились, иссохли, оставив тебя одного
Разбираться вовне в русских фразах, в запутанных датах.
Только здесь кипарис, что напротив могильной плиты,
На иврите озвучен, но разве хотелось другого?
Кто теперь разглядит, кто разгладит все смутные эти черты?
Тот, за кем в этом мире и в том остается последнее слово.
* * *
На лестнице, где счетчики жужжат
И комары упорно ищут цели,
Стоят разводы цвета акварели
Как в колбе, где усталый воздух сжат.
Ты можешь задержать его в груди,
И это тоже будет некий опыт
Остановиться, перейти на шепот
И загадать, что будет впереди?
Что впереди? Усталость вещества
Предполагает осторожность планов,
Об этом толковал еще Иванов,
Не помнивший славянского родства.
Мы помним все. Не с Филиппин, небось.
В ушах стоит «Прощание славянки»,
И радужные плавают обманки
На лестнице, как дух бензинный в танке.
Ты в нем сидел? Да нет, не довелось.
КУЛЬТУРНОЕ ПРОСТРАНСТВО
Возьми бесплатную газету
Сходи к ГБ в культурный центр,
Пропустит под газету эту
Тебя дежурный офицер.
Потом концерт прослушай струнный
Бесплатно, денег не берут,
Ведь стоны музы вечно юной
Не почитаются за труд.
Стихами говорить обучен,
Газетный областной пиит
Тебя там рифмами помучит,
Но насмерть не заговорит.
Ты выйдешь в меркнущее лето,
Где месяц озаряет путь
Рогами вверх, и только это
Не позволяет обмануть
Заблудших едоков культуры,
Перенесенных вместе с ней,
Как в клетке жмущиеся куры,
Под небо родины ничьей,
Поскольку родина — подмостки,
Где скачет бешеный балет
Да воют бардов подголоски,
И за душой другого нет.
* * *
Я так устал, что просто нету сил,
Но я ведь легкой жизни не просил,
Я не просил и снятия узды,
Мне только бы добраться до воды
И долго пить, покуда не сведет
В кривой гримасе запотевший рот,
И станут капли, падая с губы,
В повторах биться: «Если», «Если бы»…
А если б — что? А если бы — когда?
Но все смывает полая вода.
Все полости прочистит, все края,
Все органы, все уголки жилья,-
Да, все очисти, все, до нитки, смой,
Все вынеси, вплоть до себя самой,
В туннель, где, остывая навсегда,
Молчит в ночи стоячая вода.
* * *
Висячий нос, усы и борода.
«Не узнаешь? Да это я, Алеша!»
Не узнаю. И больше никогда
Не ляжет мне на плечи эта ноша.
Из Кракова он прибыл, говорят.
Нет, не слыхал. Где это, в Гватемале?
Сейчас пойдет рассказывать подряд,
Как мы птенцов из ямки вынимали.
Не вынимал. Не помню никого,
Ни Павла, ни Петра, ни Алексея,
Ни тех краев, где все до одного
Они зачахли, медленно лысея.
Я проклял их, те, прежние края,
И пусть простят, но так дошло до края,
Что я и тамошнего соловья
Не стал бы слушать, даже лично зная.
Да, будучи и лично с ним знаком.
Пусть щелкает сивушным языком,
Захлебывается, выводя рулады,
Как на трибуне рьяный военком,
Державные вручающий награды.
За тухлый войлок лживых новостей,
За гнусный тон победных мемуаров
Ответят Павел, Петр и Алексей,
Пусть ничего не достается даром.
Хотя они здесь, собственно, при чем?
Власть — это власть, а им какое дело?
Но публика-то знала, что почем,
Вот только отделяться не умела.
И значит, никого не узнаю,
Тем более, что маски так присохли,
Что не сменить чужую на свою,
Не отодрать, размазывая сопли.
* * *
Любитель дальних мест для небольшой страны
Нормален, как никто, что может быть нормальней,
Чем этот ровный взгляд, и речи не нужны,
Когда овечий мык стоит в ночи над спальней.
Затерянный мошав, где нас павлиний крик
Разбудит, разнесясь над уходящим летом.
Уходит? Хорошо. И ты за ним, старик?
О чем толкуешь ты? Что скажешь ты об этом?
И правда, что могу поведать я о них,
Усатых мужиках, молящихся угрюмо,
Когда окрестный мир свернулся и притих,
Как в раковину влез, но только нет в ней шума.
Не к уху прижимай свободную ладонь,
А поднеси к глазам — прочтешь по ней дорогу.
Воспоминаний нет, а будущих не тронь,
Пусть капают себе из крана понемногу.
ГЕННАДИЙ БЕЗЗУБОВ (Израиль