Опубликовано в журнале Студия, номер 17, 2013
***
Меня осенило, что осень…
Что ива зачахла не зря,
Что сумрак вдвойне богоносен
В багряном конце сентября.
Хоть где-то за рощею дальней
Несмело пропел соловей,
Но нету той песни печальней,
И нет той печали светлей.
А следом, над мокнущим полем,
Роняют опять журавли
Извечную музыку боли
На вечные раны земли.
И снова небес поволока,
И снова промокшая даль…
О, Господи! Как одиноко…
Лишь ветер…
Простор…
И печаль…
***
Пальцы нервны, очи сини,
Все не сладится никак.
Эта дама в кринолине
Любит греческий коньяк.
Впрочем, время кринолинов
Отсияло и ушло.
Просто дама в платье длинном,
Просто сердцу тяжело.
Просто птицы прокричали,
Что минувшего – не жаль…
Преломляется в бокале
Золотистая печаль.
Что за время?! Божья светы!
Кто все это сохранит –
Полонезы, менуэты,
Трепет шелковых ланит?..
Все ушло… Стекает немо
Посреди небесных сфер
Перевернутое небо
В опрокинутый фужер.
***
Снова мокрый декабрь… Очертанья не резки…
Тьма во тьму переходит, что хуже всего.
Я не знаю, курил или нет Достоевский,
Но вон тот, с сигаретой, похож на него.
Так же худ… И замызганный плащ долгополый,
Не к сезону одетый, изрядно помят.
Он в трамвай дребезжащий шагнет возле школы,
На прохожих метнув с сумасшедшинкой взгляд.
Что с того? Те же тени на стеклах оконных,
Та же морось… И те же шаги за спиной.
Но теперь на «униженных» и «оскорбленных»
Все прохожие делятся в дымке сквозной…
***
Черные отсветы черных прозрений,
Памяти черной прилипчивый страх.
Нету пронзительней, нету блаженней
Отсветов черных на черных губах.
Пусть же судьба именуется роком
Или же рок именуют судьбой –
Черные отсветы в небе высоком
Алыми кажутся в час роковой.
Сполохи сгинут… Останутся тени…
Но и над ними закончится свет.
Нету пронзительней, нету блаженней
Отсветов черных, сошедших на нет.
Сирая Родина! Божие светы!..
Над пепелищем поник чернобыл.
Сколько их, канувших, что не отпеты –
Люди забыли, и Бог позабыл!
Небо расколото… Ясень расколот –
Недосмотрели Матфей и Иов.
Боже, какой это мертвенный холод –
Змейкой крадущийся вдоль позвонков.
Так, покалечено-неизлечимо
Нам и нести этот холод в спине.
Сирая Родина шествует мимо,
И оттого-то дороже вдвойне.
И оттого-то, меж тягостных строчек,
Чувствуешь, корчась, как все же велик
Каждый проселочек, каждый листочек,
Каждый невзрачный болотный кулик.
***
Четвертый час… Неясная тоска…
А женщина так близко от виска,
Что расстояньем кажется дыханье.
И так уже бессчетно зим и лет –
Она проснется и проснется свет,
Сверкнет очами – явится сиянье.
И между нами нет иных преград,
Лишь только этот сумеречный взгляд,
Где в двух зрачках испуганное небо.
А дальше неба некуда идти –
На небеса ведут нас все пути…
На тех путях всё истинно и немо.
Погасла лампа… Полная луна
Ее телесным отсветом полна,
Ее плечо парит над мирозданьем.
И я вот этим худеньким плечом
От боли и наветов защищен,
Навеки защищен ее дыханьем.
Струятся с неба звездные пучки,
А нагота сжигает мне зрачки,
И нет уже ни полночи, ни взгляда.
Есть только эта шаткая кровать –
На ней любить, на ней и умирать,
И между этим паузы не надо…
***
День солнечно светел, но есть увяданья печать
В чуть никнущих кронах, где в гнезда свилась укоризна.
Неужто Отчизна дана, чтоб над нею стонать,
Неужто без стонов Отчизна – уже не Отчизна?
Зеленые вспышки пронзают полночную хмарь,
В моей Беларуси о них говорят «блЁскавЁцы».
И что-то тревожит, как предка тревожило встарь,
И выглядит дивно, хоть нечему, вроде, дивиться.
Всё спутало время… У времени странный отсчет –
Его понимают лишь старцы да малые дети:
Грачи прилетели… А им уже скоро в отлет…
Ребенок родился, чтоб юность свою не заметить.
Вот так и ведется… Так истинно… Так испокон.
Я тихую тайну в душе заскорузлой лелею,
Чтоб голос Отчизны услышать сквозь сумрак времен,
И, охнув, уйти навсегда, незамеченным ею…
***
Еще не стемнело…
И можно немного пройтись
Вдоль влажной лощины
по серо-зеленому полю.
Недоля струится отсюда
в небесную высь,
А высь переходит
В безбрежную эту недолю.
И чтоб надышаться,
здесь нужно дышать и дышать,
Стараясь запомнить,
как стонут забытые травы.
И чуять – струится
в безмерную даль благодать,
А в той благодати –
Безмерная доля отравы.
Есть только мгновенье…
А суток и вечности нет…
Мгновенье к мгновению –
вот и дорога к прозренью.
О свет мой вечерний,
туманный бледнеющий свет,
Для белого света ты тоже
Подобен мгновенью.
Ведь скоро над полем
неярко засветит звезда.
Пора возвращаться…
Невидною стала дорога.
Пусть что-то осталось…
Но что-то ушло навсегда…
И так же далёко
До истины…
Сути…
И Бога…
***
Писать стихи,
пить водку,
верить в Бога…
И Родиной измученной болеть…
Одна поэту русскому дорога –
Чуток сверкнуть
и рано отгореть.
А отгоришь,
не понят и не признан,
Останутся худые башмаки,
Пустой стакан,
забытая Отчизна,
Божественность
нечитанной строки…
(Белоруссия)