Опубликовано в журнале Студия, номер 16, 2012
ИЯ КИВА
Утро в пространстве декабря
Щербатым ртом хлеб улыбается с утра,
И смуглым дном подмигивает чашка,
И скомканная впопыхах бумажка
Со списком дел, составленным вчера,
Но актуальным лишь в теченье суток,
Зовет вперед, как горн зовет бойца –
В декабрьских сумерках, в созвездии стрельца –
Наполнить джемом смысла промежуток
Между «вчера» и «завтра» скудным днем,
Грозящим не великими делами,
Сраженьями, несметными деньгами,
А только легоньким серебряным дождем.
Закинув кофе с гречкою за щеку,
Оттяпав наспех Кундеры
кусок,
Второй свой ищешь шерстяной носок,
И, розовую проглотив зевоту,
Спросонок голову вправляешь в воротник,
Как камень в пустоту, и на работу
Скользишь, чертя круги по гололеду,
Как чей-то смутный, призрачный двойник.
***
Мы не станем лучше, не ждите, не станем лучше,
Мы не станем взрослей и гадать на кофейной гуще
Не научимся. След на столе от кофейной чашки
Будет вечно подковой лежать талисманом на счастье.
Не научимся поздно вставать и рано ложиться,
Полудумать и получувствовать, колесница
Времен года, часов, минут, приливов, восходов
Не коснется нас никогда, потому что природа
Увядания лиц и старения кожных покровов
Не от старости, а от глаза и слова дурного.
Мы не топчем поля, из копилки семян только сеем,
Мы – хранители ветра и тайны бумажного змея,
Мы – держатели акций огня, кислородных подушек
Для бездомных животных и пыльных разбитых игрушек,
Мы – кондитеры радуг, улыбок и лунного света,
Мы – янтарные дети дождей изумрудной планеты.
***
По ночам снятся пустые гостиницы,
Ладно бы принцы, хоть пешие, хоть с конями,
А тут грязные стены, комары, клопы
И розетки в ванной, облепленные муравьями,
Как жирная тетка узким не в меру свитером,
Наяву брежу морем, Одессой и Питером,
Хоть икота любая совсем не об отдыхе,
Быт, рутина, общение с новыми докторами,
Необходимость ремонта, отягощенность делами
Затягивают петлю на шее неравномерной взрослости,
Кости становятся уже, в трюмах жир прибавляется,
Этот кошмар не из кратких, и каждую полночь
Я слышу шепот луны…и страшный сон повторяется.
***
И на вопрос «а что же привезешь?»
Ответила «увидишь». Знаешь, что…
Я привезу тебе из Петербурга дождь
В оконной раме, серое пальто
Измокших улиц, серебро небес
Чернёное с оправой золотой,
В дворцовых шишках множащийся лес
Влажно-зеленый. Чаек крик. Простой,
Как видишь, незатейливый багаж,
Лежащий в теплой памяти зрачка,
В нем отражаются Нева и Эрмитаж,
И мост Аничков, и густые облака,
Зашторившие купола церквей
У входа в небо, Спасом на крови
Распятый Грибоедовский канал,
А все, что не смогу проговорить,
Расскажет ртуть полуприкрытых
глаз,
Музейный запах рук, печаль волос…
А если что-то потерялось в этот раз,
То значит, так тому и быть. И твой вопрос
Не требует подробных уточнений…
Питер. Дождь
Дождь. Крылатые машины.
Небо ванну принимает
И расплескивает брызги
По скелетам площадей.
Солнце смотрит фильм про звезды.
Фонари бульвар качают.
Вены рек бьют по каналам.
Шепот капель. Тополей
Мокрые глядятся лица
В мутность луж и рябь пространства.
На углу у поднебесной
Чайкам крылья раздают.
Ангелы вьют хороводы
В шпилях дождевой столицы
И играют с ветром в прятки,
Херувимскую поют.
Красота не исчезает,
В купольном рыжье соборов
И в созвездьях томных арок
Сонный город сторожит.
Облака, скрывая жалость,
Отражают в окнах вечность
И целуют крыши в морды,
Пока время сладко спит.
Предсонье
Вот еще один день тихо входит в чью-то копилку
В лучшем случае серым затертым простым пятаком,
Когда хочется есть, то нетрудно обычную вилку
Разменять тонким острым и анемичным ножом
И, разрезав двенадцатый час на три четверти с лишним,
Накормить свою дрему вечерним омлетом с руки,
Чтобы все, что казалось до боли в висках делом личным,
Раскрошилось вдруг на несъедобные пустяки,
И отдать их голодным беспечно
смеющимся птицам,
Ветку крепко обнявшим в мятежном проеме окна,
В своем вдовьем платке ночь устало смежает ресницы,
Время выключить мысли, которым всегда не до сна,
Отыскав нужный адрес в глубоких окопах подушки,
Растянуть тень от верхнего неба до кончиков стоп,
Пока старый фонарь, глаз сощурив, ненужность и нужность
Все меняет местами в своей колыбельной без слов.