Опубликовано в журнале Студия, номер 15, 2011
Из поэтического цикла «13 месяцев»
Январь
Год мал ещё, лежит он в колыбели.
И Дед Мороз ушёл в лесную тишь.
Остыть ещё оладьи не успели.
Год мал ещё и дремлет в колыбели.
А ты, старея, у окна стоишь.
Дрозды продрогли, и вороны тоже.
И наших нужд привычных круг не мал.
Снопами бредит нива, днём погожим:
Бесцветный мир — на черно-белом ложе,
он был когда-то жёлт, лазурен, ал.
Январь на льду танцует горделиво.
Как крысолов, детьми он окружён.
Сарыч кружит над головой игриво.
Хоть зимний день растёт пока лениво,
но незаметно долгим станет он.
Беcпошлинно через границу тучи
приносят снег в предновогодний час.
Эфир вещаeт голосом певучим:
ждём перемен, мол, жить мы будем лучше,
всё станет лучше, правда, кроме нас.
Год ещё мал, лежит он в колыбели,
хотя ему уж много тысяч лет.
О мире ли мечтает, о войне ли —
как знать? Он мал и дремлет в колыбели,
но через год уйдёт – за старым вслед.
Ведь год – что миг: глядишь – его уж нет.
Сентябрь
Прощайте, флаги и знамёна
зелёных яблок, синих слив.
Пылают астры вдоль газонов,
сады сияньем озарив.
Прощайте, гулкие тромбоны,
крестьянский бал, цветной наряд
и колокольчик монотонный
бредущих с пастбищ пёстрых стад!
И вы прощайте, ароматы
почти забытой старины,
желе на кухне, мусс и мята,
дымок пылающей ботвы!
Прощайте, тушки и тефтели,
бокалов пива благодать!
Хоть рвутся в небо карусели,
да нет в них святости, видать.
Скворцы уж улетели к югу,
и белых паутинок прядь
колышет ветер над округой.
А карусель бежит по кругу,
и повторится всё опять.
Октябрь
Зябко ёжась, ходит время,
колким инеем блестя.
Мёрзнут, вянут хризантемы.
На прогулку вышло время.
Вслед идёшь ты, как дитя.
Тыиди. Ставьтвёрженогу.
До конца иди вперёд.
Виновата ли дорога,
что прошёл ты слишком много
и что цель вперёд зовёт?
Твои ноги как из ваты.
Или сбился ты с пути?
Поклонись цветам помятым.
Разве осень виновата,
чтозимадолжнаприйти?
Вдоль пути, вокруг поляны,
как букет для великана,
там деревьев пёстрых строй.
Непрерывно, неустанно
ты иди. Иди, не стой.
Листьявеселотанцуют
свой предсмертный менуэт.
Год закон нам свой дарует.
И тому, что он диктует,
следуй – хочешь или нет.
Здесь волшебные виденья,
мир мечты туман творит,
мир стихов и упоенья…
Время знает направленье.
«В нём и смерть, и воскресенье» –
так Всевышний говорит.
Ноябрь
Ноябрь. Лежит на нём печали флёр…
Сдирает буря красочный убор.
Лес плачет. Умирают краски.
Дни серы, мрачны. Чёрные повязки.
На ноябре лежит печали флёр.
Вот тёмный зев кладбищенских ворот.
Последние венки там предлагают.
Покойников живые навещают.
В часовне хор мужской поёт.
Всё то, чем обладали, лишь потом,
его утратив, мы осознаём…
Идут дожди, друзья. Царит молчанье.
На ветках ждёт зима, потупив взор.
Смерть, как всегда, застыла в ожиданье
того, кто жив ещё до этих пор.
На ноябре лежит печали флёр.
Декабрь
Год cтар уже и седовлас.
Он не cовсем здоров.
Свой знает день, свой знает час,
и он уйти готов.
Не счесть того, что сделал он,
того, что упустил…
Мир белый, погружённый в сон,
Под снегом приуныл.
Луна растёт, потом эфир
проглотит лунный свет.
Безумен мир… Разумен мир…
Хоть понял – толку нет.
И Николаус — Дед Мороз
Вновь ожил в детских снах.
Он ёлку в каждый дом принёс,
всю в золотых огнях.
Ты был ребёнком, но забыл
и ёлку, и мечты.
Ты в Николауса играл —
теперь не веришь ты.
Ударит медь 12 раз,
и скажет медный бой:
«Год знает свой последний час.
Тебе ж неведом твой».
Перевёл с немецкогоИосиф Моков