Фантасмагория
Опубликовано в журнале Студия, номер 14, 2010
КОНСТАНТИН ИЮЛЬСКИЙ
Подзатыльник
Фантасмагория
(Журнальный вариант)
Всё началась с плюхи, то есть с самого банального подзатыльника. Ребята раздают их в детстве не считая, направо и налево. Однако Мишкина плюха оказалась особой.
В немецкой школе имени Иоганна Себастиана Баха, в которую полгода назад определили Мишку, на переменках царил форменный дурдом. Дети орали, спорили, визжали, то есть, по определению специалистов педагогики, коммуницировали. В тот роковой день Мишка неторопливо направлялся через школьный двор к дружкам, парням из соседнего класса, таким же, как и он, русакам из Казахстана и России. Русаками они именовали себя из протеста, поскольку так их дразнили местные. В метриках же почти у всех в графе национальность стояло — немец.
“Scheissrusse” (русак гребаный), — язвительно прошипел толстяк Йенс, когда Мишка поравнялся с ним. Они учились в одном классе, и Йенс никогда не упускал случая напакостить Мишке. В школе Йенса недолюбливали, поэтому свое недовольство окружающим миром он вымещал на новичке. Однако на этот раз Мишка разозлился и влепил жиртресту звонкий подзатыльник. От неожиданности Йенс резво отскочил в сторону, и показал обидный жест: поднятый вверх средний палец. На этом инцидент шестиклассников, казалось бы, и закончился, однако после уроков классный руководитель, герр Вайнерт, человек строгий, спросил Мишку:
— За что ты ударил на переменке Йенса? “Уже наябедничали”, сходу усек Мишка.
— Да это мы так просто, играли, — ответил он. Закладывать учителям даже своих врагов считалось на его прежней родине “западло”.
— А синяки у тебя на спине откуда? – неожиданно спросил учитель. – Может, тебя бьют дома, ты скажи, мы сумеем тебя защитить. Мишка аж замер от негодования.
— Никто меня дома не бьет, и синяков у меня на спине нет, — возмущенно глядя в глаза учителю, — сказал он. А ведь были у него синяки, соврал Мишка.
За пару дней до рокового подзатыльника его мама, Нина Шульц, не так давно переехавшая с семьей в Германию из казахского города Талды-Кургана, решила поставить сынишке банки — средство народное, проверенное.
— Мам, — заныл Мишка, — отстань, ты же знаешь: в Германии никому банки не ставят. Как я на физкультуру пойду с синяками на спине? Засмеют ведь!
Нина, женщина энергичная, бывший профорг ателье индпошива, сурово оборвала сына: “Наплевать мне, что о твоей спине в классе подумают, главное вылечить тебя”. Она играючи перевернула на живот свое хилое чадо и принялась старательно протирать пузатые баночки спиртом. После этого, бесстрашно чиркая спичкой, поджигала банку и слету лепила ее на тощую Мишкину спину. Хотя со стороны зрелище и выглядело жутковато, больно не было, Мишка взвизгивал больше для вида
…Однако герр Вайнерт не был бы учителем, если бы спустил дело на тормозах. Он не поленился написать письмо в ведомство по делам молодежи, в котором вежливо просил разобраться, почему сын российских переселенцев Михаель Шульц ведет себя в школе столь агрессивно. “Хотелось бы также узнать, — писал он, — откуда на спине мальчика синяки. Не исключено, что его избивают родители. Мне кажется, — закончил он письмо, — вашим сотрудникам не мешало бы проверить обстановку в семье Шульц, побеседовать с родителями мальчика, а его самого, ввиду повышенной агрессивности, было бы полезно направить на обследование к психиатру”.
Бумага герра Вайнерта была внимательнейшим образом рассмотрена. Посетить семью школьника-переселенца Шульца, побеседовать с его родителями и написать заключение начальник отдела поручил Хорсту Майеру, работнику надежному и опытному.
Йенс Михлер вернулся в тот день после подзатыльника страшно проголодавшийся. “Хорошо бы мама сварила сегодня пудинг”, — мечтал он по дороге домой. Об инциденте в школе Йенс успел уже забыть.
— Скорее мой руки и садись обедать, — закричала из кухни мать. Она взяла в тот день отгул, так как записалась к парикмахеру и ужасно торопилась.
— А что сегодня на обед? – поинтересовался упитанный отпрыск.
— Морковный суп и салат из огурцов, — буркнула фрау Михлер.
— А пудинг?! – обиженно закричал Йенс. — Ты же обещала мне сварить пудинг!
И неожиданно для себя соврал.
— Именно сегодня мне обязательно нужно было бы поесть чего-нибудь сладкого, школьный врач прописал.
— Господи, что с тобой случилось, неужели заболел? — встревожилась фрау Михлер. Она сбросила фартук и бессильно опустилась на табуретку. И тут Йенса понесло. Приврать он любил и прежде, а в предвкушении сладкого пудинга на него поистине снизошло вдохновение. Закрывая глаза, якобы от страха, мальчик поведал матери страшную тайну: в их школе завелась настоящая банда, русская мафия. Все русские мафиози ходят с десантными ножами, а у некоторых из них (он видел это собственными глазами) есть даже настоящие пистолеты с боевыми патронами. Они называются Калашников, пояснил Йенс. В школе все ребята боятся русаков. А сегодня самый главный из русских мафиози подкрался к нему на переменке и коварно ударил сзади по голове. Чем-то жутко твердым и тяжелым. До сих пор голова гудит.
— Поешь, и сразу же в постель, — заволновалась фрау Михлер. – Возможно, у тебя сотрясение мозга. Йенс охотно согласился с предложением мамы, с аппетитом умял обед, в том числе и срочно сваренный пудинг. После чего лег в постель, надел наушники и принялся слушать любимую группу “Принцы”. А фрау Михлер сразу же позвонила своей сестре Ингрид, терапевту с собственной практикой, и рассказала о страшном происшествии в школе.
— Срочно вези мальчика, — закричала терапевт Ингрид. – Мы освидетельствуем Йенса и дадим официальное медицинское заключение.
В кабинете врача мальчик охотно поведал тете о страшном ударе, и какие ужасные муки он теперь испытывает: головная боль, головокружение, тошнота. Ингрид долго и терпеливо ощупывала голову родственника, но гематом так и не смогла обнаружить.
— У мальчика, несомненно, тяжелое сотрясение мозга, — задумчиво произнесла она, порекомендовав Йенсу побольше бывать на воздухе и выписала племяннику освобождение от уроков на две недели.
— А ты-то как себя чувствуешь? – с тревогой поинтересовалась она напоследок у матери Йенса.
— Поверишь, у меня от волнения сердце защемило, — призналась фрау Михлер. – Как представила себя этих русских бандитов с ножами и пистолетами!.. Проклятые иностранцы! Понаехали на наши головы!
Врач Ингрид была человеком действия. Услышав о сердечном недомогании сестры, она тут же направила ее к своему коллеге кардиологу.
Коллега кардиолог обвешала тело фрау Михлер проводами с присосками. Белый ящик загудел, и сбоку из него начала медленно выползать бумажная лента. Дамы в белых халатах долго её рассматривали, перебрасывались латинскими терминами и пришли к единодушному выводу: кардиограмма хорошая, отклонений от нормы не наблюдается, однако не исключено, что фрау Михлер недавно перенесла микроинфаркт. Просто она этого не заметила. Так что пусть уж лучше фрау Михлер вылежится пару недель дома.
— Теперь можете спокойно подавать заявление в суд на родителей малолетнего русского бандита, — посоветовала Ингрид.
Ханс Михлер, муж фрау Михлер, узнав по телефону о случившимся, поспешил домой. Однако, увидев румяную физиономию Йенса, а рядом похорошевшую после парикмахерской жену, успокоился. Бутерброды со свежей колбасой он обильно запил пивом и, придя в благодушное настроение, неожиданно предложил супруге: “А давай-ка, мое сокровище, воспользуемся вашими болезнями, купим тур и махнем на Канары. У меня две недели отпуска не израсходованы”.
— С ума сошел, — возмутилась фрау Михлер. – А вдруг придут проверять, у нас такое уже бывало. Не застанут дома – сразу же уволят.
И тут господина Михлера осенило: а что, если никуда не ездить, а лишь сделать вид, будто они купили тур, а потом из-за внезапной болезни сына и жены вынуждены от него отказаться? Пускай семья хулигана-иностранца выплачивает им неустойку. Ведь из-за их отпрыска сорвалась поездка!
Ханс Михлер набрал номер друга детства Дитера Ханига. Тот владел частным туристическим агентством и не раз устраивал семье Михлер выгодные поездки. Выслушав рассказ Ханса, герр Ханиг сказал:“Сделаем так: вы заказали у меня самый дорогой тур, а поехать не смогли. Следовательно, вы должны выплатить мне двадцать процентов неустойки. Выберем тур подороже, оформим его задним числом, мне, соответственно, комиссионные.
Самым дорогим туром оказался круиз на лайнере. Михлеры выбрали самый дорогой, самый комфортабельный корабль, каюту заказали наверху, с балконом. Чего уж там мелочиться! В результате трехнедельный тур на три персоны получился столь дорогим, что фрау Михлер даже вздрогнула, когда Дитер показал ей свои расчеты. За такие деньги семья Михлер могла бы лет пять ездить всей семьей в отпуск.
— Нам не поверят! – встревожилась дама, – Подобные поездки по карману лишь миллионерам.
— Чушь! – оборвал ее предприимчивый Дитер. – У меня и не такие финты пролезали.
…Тем временем Хорст Майер, работник ведомства по делам молодежи, направился к родителям Мишки. По дороге у него сложился в голове изящный план беседы. Из документов он знал, что родители Михаеля люди простые, мать работала до переезда закройщицей в ателье, отец – шофер. “Значит и мне надо прикинуться простачком, они на такое клюнут”,-прикидывал в уме герр Майер, мужчина средних лет с четко наметившимся брюшком и окончательно оформившейся лысинкой. Он был работником опытным и умел ловко разговорить мигрантов, расположить их к себе. Что не мешало ему позднее писать на них отрицательные характеристики. Нина и Петр встретили его поначалу настороженно, но господин Майер участливо поинтересовался, как устроились они на новом месте, с юмором рассказал, как сам когда-то был чужаком в этом городе. Чиновник неожиданно оказался простым и милым человеком.
— С сынишкой есть проблемы? – заботливо поинтересовался господин Майер и ласково потрепал по вихрам Мишку.
— Не, нет проблем, хороший парень растет, — заверил его отец. – Если и похулиганит немножко, дам ему шлепка по заднице, и все в порядке.
— В Германии нельзя бить ребенка, — засмеялся господин Майер, — даже по попке нельзя, наши дети могут и в суд подать на родителей, скажут, издеваются, дескать, над ними, и доказывайте потом, что вы не садисты. Нина и Петр жутко удивились нахальству и дерзости немецких детей.
— Так мы же кормим его и поим, как же он может на нас в суд подать? – удивилась Нина.
Господин Майер терпеливо разъяснил наивным переселенцам, что германский ребенок может. И что живут они теперь в правовом обществе, все люди здесь равны. Что из того, что у ребенка годков поменьше, чем у них, прав у него столько же. Чиновник мило улыбнулся и сделал в своей записной книжке короткую пометку: в семье переселенцев культивируется насилие, ребенка постоянно избивают.
— Что ж, выходит, я и рогатку у него отнять не могу? – возмутился Петр. – Они же у нас раньше как: поели утром и помчались на улицу с рогатками, в войну играть, пулять друг в друга.
Немецким языком родители Мишки овладели еще не в полной мере, а потому многих слов не знали, приходилось заменять незнакомые слова жестами или говорить их как есть, на русском.
— Что такое “рогатка”? – удивился господин Майер. – Ружье?
— Ну да, вроде того, — смутился папа, не зная, как половчее объяснить ему трудное русское слово. – В общем, они там пиф-паф делают друг в друга. Петр пальцем изобразил автоматную очередь.
— А-а, “Калашников”! — понятливо закивал чиновник.
— Во, точно, — обрадовался папа тому, что немецкий чиновник знает их знаменитого оружейника. – “Калашников”!
Чиновник торопливо записывал: у себя на родине мальчик привык стрелять из автомата “Калашников”.
— Так ведь они и убить могли друг друга, — господин Майер весело рассмеялся и смешно показал, как выглядит убитый: сложил на груди руки и закатил глаза. Нина с Петром окончательно растаяли — чиновник оказался таким простым и веселым человеком!
— Так ведь они соседскому Ваське глаз как-то и выбили, — всплеснула руками Нина. – Из рогатки пульнули.
— А Сереге вообще палец оторвало поджигой, — добавил Петр и показал жестами, как оторванный палец летит по воздуху.
Чиновник не понял русское слово “поджига” и переспросил, что оно означает. Петр наглядно разъяснил ему: “Буммммм!” Для большей достоверности он даже руки раскинул в стороны. Вот так, дескать, здорово разрываются наши русские поджиги.
— А-а, граната! – опять понятливо кивнул головой чиновник.
— Нехай граната, — согласился Петр, уяснив, что устройство русской поджиги немцу все равно никогда не понять.
Записей в тетрадке господина Майера становилось все больше, он уже предвкушал, как начальник похвалит его за столь компетентный отчет, а может, даже представит на повышение.
— Наверное, родители пострадавших детей в суд подавали на бандитов? – предположил чиновник.
— Да кто ж там судиться пойдет, — удивился Петр наивности немецкого чиновника. — У нас ведь как было: пожалуешься – так тебя самого потом и затаскают по судам. Это ж мафия, им там лишь бы деньги с кого слупить. По-соседски договаривались. Ваське глаз стеклянный справили в городе, у фельдшера, не хуже старого смотрится, и всего за десять тысяч рублей. А Серега, так тот и без мизинца дает всем шороха, участковый Сидор грозил его в колонию определить, да кто ж туда такого отпетого возьмет? В армию пойдет, там в стройбате нужны такие.
Разговор затянулся допоздна. Родители Мишки с упоением рассказывали чиновнику, как здорово их сынишка раньше в огороде работал, как ловко он сорняки выпалывал.
— А я, чтобы подзадорить его, говорил: “Мишка, еще три грядки выполешь, дам на мороженое, — смеялся папа. — Уж он тогда старался”!
Господин Майер от души расхохотался и сделал в записной книжке очередную пометку: заставляли ребенка с утра до вечера трудиться по хозяйству за мизерную плату.
Расстались они настоящими друзьями. Чиновник с удовольствием выпил чашку крепкого русского чая, попробовал домашнего варенья, но от баранок отказался.
…Повестка из суда повергла Мишкино семейство в ужас. Увидев грозную бумагу, у родителей от волнения затряслись руки, буквы расплывались у них перед глазами, смысл казенного письма оставался непонятен и грозен. Пришлось звать на помощь кума Фридриха. В прежней жизни кум звался Василием Ивановичем, любил приударить за сельскими девками и заложить за воротник. В Германии он первым делом изменил простецкое имя Василий на солидное Фридрих, остепенился, выучился работе на автопогрузчике и вообще стал серьезным и уважаемым в родне человеком. Поскольку немецкий язык Фридрих выучил неплохо, то письмо из суда он хоть и с трудом, но перевел.
— Однако и дел натворил ваш малец, — покачал головой Фридрих, прочитав первую страницу. – Ишь ты, пишут, будто ударил он одноклассника дубинкой складной.
— Вранье это, — возмущенно завопил Мишка. – Я ему рукой подзатыльник дал. Да и откуда у меня дубинка?!
— Не знаю, откуда, — удивленно поглядел на мальца Фридрих. – Но ведь народ-то видел, врать не станет, тут и свидетели названы, все, кто на перемене наблюдал, как ты этого Йенса Михлера дубинкой по голове охаживал.
Мишка не вынес такой несправедливости и расплакался. А кум, как ни в чем не бывало, продолжал зачитывать документ.
— Мать Йенса от такого расстройства инфаркт получила и слегла, отпуск на пароходе у них из-за вас сорвался. Им теперь, пишут, неустойка полагается за купленную путевку.
Тут Фридрих промокнул вспотевший от волнения лоб и строго глянул через очки на родственников.
— Вон сколько тысяч евриков с вас требуют, с ума сойти: за лекарства, лечение, сорванный отпуск, психические травмы. А родителей, то бишь вас, Петька с Нинкой, к ответу хотят притянуть за издевательства над сыном. Избиваете вы его, оказывается, и эксплуатируете.
— Ты, Фридрих, шутишь наверное, — покраснел от волнения Петр. – Разве ж мы когда Мишку били? Ну дашь ему иной раз по заднице, для острастки. Он же у нас баловень.
— Выходит дело, я выдумываю! — возмутился Фридрих. — Ну и переводи тогда сам, коли такой умный.
— Ладно, ладно, — засуетилась Нина, – Читай дальше.
— А чего тут читать: тюрьма вам, милки, светит, — вздохнул Фридрих. – Вон чиновник, господин Майер, сколько про вас накатал: и Мишку вы лупили, как сидорову козу, одноклассники синяки на его спине несколько раз видели, и работать в огороде за гроши заставляли парня, и к оружию его приучили. Все тут про вас прописано. За такие преступления вас здесь, почитай, на пяток лет в тюрьму упечь могут. В конце месяца процесс судебный состоится, приглашают вас туда, вместе с сыном. Судить вас, милки, будут.
…После длительных дискуссий, горьких рыданий и всхлипов, на семейном совете было принято решение бежать из страны. Зачем дожидаться, пока засудят! Таких денег, что требовало с них за причиненный ущерб семейство Михлер, у Петра с Ниной сроду не водилось.
Кум Фридрих продал им по дешевке свой древний Опель, погрузили Шульцы скудный скарб в багажник и покатили под покровом ночи в сторону польской границы. Благо паспорта казахстанские им сохранить удалось, да избу перед отъездом в Германию продавать не стали. Как будто предчувствовали, что пригодится еще. Через неделю, преодолев пять тысяч километров, добрались они, наконец, до родного Талды-Кургана.
— Нинк, чегой-то вы так рано вернулись, — радостно завопила соседка Валька. Она выскочила на крыльцо избы в одной комбинации, видать, прямо из постели: — И года ведь еще не прошло. Не понравилось, видать, в Германии?
— Петька скучал там шибко, — нашлась Нина, – Ностальгия, говорит, замучила, к огороду его тянет, к пчелам.
— Это правильно, — согласилась Валька. – Там людей прямо на улицах стреляют, вчера по телевизору показывали. А у нас спокойно, только вот Гришка прыщавый на днях Тамарку свою по пьянке топором порешил.
…Поскольку в отчете Хорста Майера, чиновника ведомства по делам молодежи, фигурировали слова: русская мафия и автомат Калашникова, то решено было отправить копию в Интерпол. Лейтенант Симон Крюгер, занимающийся в Интерполе организованной преступностью выходцев из стран Восточной Европы, сразу понял, какое сокровище попало в его руки. Если раскрутить дело русской мафии, то повышение по службе обеспечено. А возможно, его даже переведут в Лион, в штаб-квартиру Интерпола. Куплю себе, наконец, спортивный ВМW, размечтался лейтенант Крюгер, построю домик на берегу озера Бодензее. Поскольку его начальник пребывал как всегда на очередной конференции и посоветоваться было не с кем, Симон решил не тянуть с этим делом и на свой страх и риск написал письмо в Казахстан.
Письмо из Интерпола легло на стол начальнику окружного управления милиции Нурлану Байжанову. Некто Крюгер информировал его, что особо опасная преступная группировка Шульц, в составе Петр, Нина и Михаель, умудрилась сбежать из-под суда и скрывается теперь, судя по всему, в Талды-Кургане. Не исключено, что бандиты вооружены автоматами и ручными гранатами. Возможно, в Казахстане у них припрятано и тяжелое оружие, а может, и взрывчатка. При их задержании следует соблюдать особую осторожность.
Байжанов тяжело вздохнул: вот ведь напасть, собирался ехать с друзьями на охоту, выпить-закусить, а там может и девушки подтянутся, а тут на тебе – преступники объявились. Нурлан Бауржанович, несмотря на свой сравнительно молодой возраст, еще пятьдесят годов не стукнуло, дослужился до полковника. Далось ему это нелегко, пришлось съесть ни одного барана. Поэтому живот он имел обширный, дышал тяжело, с одышкой. Фиолетовые прожилки на лице Нурлана выдавали в нем любителя крепко выпить.
— Ну что, проглядел у себя под носом террористов? — гневно стукнул кулаком по столу Нурлан Бауржанович.
Участковый Сидор Игнатьевич, которого в народе звали просто Сидор, вытянувшись в струнку, замер у стола начальника, хотя о приезде Шульцев он докладывал начальству.
— Ладно, будем проводить задержание, — смягчился Нурлан Бауржанович. — Иди, Сидор, и эвакуируй потихоньку народ, пусть пакуют чемоданы и с темнотой покидают дома, нам лишние жертвы не нужны. И главное, смотри у меня, чтобы Шульцы ни о чем не догадались. Сбегут – шкуру спущу.
Когда участковый ушел, Нурлан Бауржанович глубоко задумался. Задержание вооруженных террористов — дело ответственное, за такие операции к высоким правительственным наградам представляют, в чине повышают. А если террористы к тому же еще на самого президента покушение готовят, то … Нурлан Бауржанович даже замер от открывшихся перед ним перспектив. Могут и в Астану пригласить, в администрацию президента!
Через час в кабинете Нурлана Бауржановича собрались представители всех силовых структур области. Он по-деловому проинформировал их о секретном письме Симона Крюгера из Интерпола.
— Террористам терять нечего, — пронзительно глядя в глаза собравшимся, закончил свою речь Нурлан Бауржанович. – Они знают, что за покушение на президента пощады им не будет. Поэтому драться станут до последнего. Какие будут предложения?
В комнате повисла мертвая тишина, все сидевшие за столом были людьми стреляными, прекрасно понимали: в такой серьезной операции жертв не избежать.
— Я предлагаю выделить две роты спецназа с прикрытием из трех БТР, выдать участникам операции усиленные бронежилеты и огнеметы “Шмель”.
-Надо будет, в штыки пойдем! — рубанул с плеча полковник Бэрибай Ерланович Ахметов. Он был человеком прямым и решительным. Под глазами полковника тяжело набрякли сизые мешки. Накануне Бэрибаю пришлось до глубокой ночи поить проверяющих, и теперь полковник тяжко страдал похмельем.
— Хорошо, — одобрил Нурлан Бауржанович, — но ведь надо учитывать, что и бандиты вооружены до зубов, не исключено и ракетами, а под домом у них может блиндаж выкопан с бетонными стенами. Нам следует избегать ненужных жертв. Придется привлечь на помощь авиацию.
К вечеру военные окончательно проработали план операции. Первый удар по дому террористов, ракетный, поручено было нанести опытному летчику Талгату Максатову. Для этой цели воздушному асу выделили из резерва командующего самолет Миг-21. В приличном еще состоянии. Керосин для его заправки удалось достать в соседней области. Расплатиться военные пообещали баранами. Сработают ли подвешенные под крылом самолета ракеты, уверенности ни у кого не было. Изготовили их сорок лет назад в городе Н-ске на сверхсекретном машиностроительном заводе “Знамя революции”. Все прошлые годы ракеты пылилась без дела на складе. Перед операцией солдаты с помощью асидола натерли их бока до немыслимого блеска, а рядовой Болат красиво вывел на каждой из них: “За президента!”.
…В четыре часа утра Петр вышел по малой нужде на двор и заметил, как из соседних домов торопливо выбегают люди с чемоданами в руках. Соседка Валентина стояла на крыльце, в руке она тоже держала чемодан, Гришка, муж ее, торопливо запирал входную дверь.
“Чегой-то им в такую рань не спится?” — сонно подумал Петр.
– Вальк, куда это вы с ранья намылились? – поинтересовался он.
Гришка посмотрел на него как на ненормального.
— Ты чего, Петь, с дуба что ли свалился? Разве Сидор не сказал тебе, что в четыре утра террористов каких-то арабских бомбить здесь начнут, всем велено схорониться в Доме культуры. Вот козел, а говорил, всех предупредил, все в курсе, — передразнил он участкового.
— Нинка, вставай быстро, через час бомбить начнут, — заорал Петр, врываясь в хату. – Собирай вещи и документы, а то спалят все на фиг. Тут Бин Ладен у них какой-то объявился.
Супруги привычно подхватили не распакованные еще с Германии чемоданы и помчались вдогонку за односельчанами.
Горизонт прорезала тревожная розовая полоска рассвета. Вдалеке с шорохом взлетели в воздух ракеты: три красные и две зеленые. Операция началась.
…Полковник Берибай Ахметов сидел за широким письменным столом и составлял для Главного штаба вооруженных сил Республики Казахстан отчет.
“В результате прекрасно спланированной и успешно проведенной операции все террористы, замышлявшие убийство президента, ликвидированы. Шесть домов, в том числе и штаб-квартира террористов, разрушены до основания”.
“Среди гражданского населения жертв не имеется. Тринадцать солдат и два офицера получили ранения различной степени тяжести и доставлены в госпиталь. Пять человек пали смертью храбрых”.
— Говорил ведь засранцам, бегите в атаку цепочкой,- печально вздохнул полковник. Нет, ринулись всем стадом, как бараны. Естественно, перестреляли друг друга в спину.
“Террористы с помощью американской ракеты “Стингер” сбили самолет Миг-21, принимавший участие в операции. Летчику Талгату Максатову удалось катапультироваться”.
— Хоть кол на голове теши баранам, — сердился Ахметов. — Приказал ведь: залить топлива под завязку. Так нет, с полупустыми баками в атаку пошел, герой хренов. Сто километров до аэродрома не дотянул. Я еще выясню, кому они этот керосин толкнули, мерзавцы”.
“По найденным в штаб-квартире террористов обломкам удалось установить, что преступники похитили с военных складов: четыре ракеты земля-воздух типа “Стрела”, десять автоматов “Кипарис”, десять автоматов АК-74, сто пятьдесят пистолетов различных типов, пять ящиков гранат Ф-1, десять ящиков боеприпасов, три огнемета “Шмель”, сто пятьдесят пар парадных офицерских сапог. Поскольку все похищенное военное имущество пришло в результате взрывов в полную негодность, то было списано, соответствующий акт прилагается”.
За героическую операцию по ликвидации гнезда террористов полковник представил к высоким правительственным наградам двадцать человек. По воле случая, все они оказались его родственниками, близкими или дальними.
ЭПИЛОГ
Полковнику Бэрибаю Ахметову было досрочно присвоено звание генерала. Теперь он возглавляет в министерстве обороны РК отдел стратегического планирования. После долгих уговоров все двадцать родственников Ахметова, награжденные за участие в боевых действиях орденами, согласились переехать вместе с ним в столицу и занимают сейчас ответственные посты в различных министерствах.
Нурлан Байжанов согласился перейти на работу в администрацию президента. Живет он в Астане, выступает в школах с воспоминаниями о схватках с террористами.
Летчик Талгат Максатов, разбомбивший в пух и прах гнездо террористов, был награжден орденом “Айбын” II степени и демобилизован по состоянию здоровья: после катапультирования у него стало отчаянно дергаться правое веко, что сильно затрудняло прицеливание.
Поскольку в результате операции по обезвреживанию банды террористов дом Шульцев был разрушен до основания, супруги решили вернуться в Германию. В почтовом ящике их ждала повторная повестка в суд. Если вы не явитесь и на этот раз, угрожал неизвестный чиновник Мюллер, вас доставят туда с помощью полиции. Шульцы не стали утруждать полицейского и пошли в суд добровольно. Разбор их дела не затянулся. Доказать факты издевательства родителей над ребенком судье не удалось. Поскольку Нина и Петр являлись получателями социальной помощи и никаким ценным имуществом не обладали, судья приговорил каждого из них к ста часам общественно-полезных работ. За плохое воспитание ребенка. Все заработанные ими на общественно-полезных работах деньги, то есть двести евро, должны быть переведены на счет пострадавшего семейства Михлер. В виде компенсации за физические и душевные муки
Хорст Майер, чиновник ведомства по делам молодежи, получил повышение по службе за прекрасный отчет об издевательствах над ребенком в семье Шульц и работает теперь начальником отдела.
Сотрудник Интерпола Симон Крюгер, пославший без ведома начальства письмо в Казахстан, уволен и работает в полицейском участке. По ночам он патрулирует теперь городские улицы, а в обеденный перерыв изливает коллегам душу, рассказывая о происках русской мафии, поломавшей ему карьеру. Он ни минуты не сомневается в том, что в Интерполе окопались русские “кроты”. Их цель — вытеснить оттуда самых талантливых работников. Его увольнение — наглядное тому доказательство.
Миша Шульц вернулся в школу и поведал друзьям-русакам о приключениях в Казахстане. Авторитет его сильно повысился.
Ябедника Йенса Михлера юные русаки отловили как-то в городском саду и крепко поколотили. На прощание озорники пригрозили: “Расскажешь кому – убьем, у русской мафии длинные руки”. Йенс никому не рассказал об этом происшествии. Даже матери. Чем очень гордится до сих пор.
Как ни удивительно, но о подзатыльнике, спровоцировавшем всю эту историю, никто ни разу не вспомнил.