Рассказ
Опубликовано в журнале Студия, номер 14, 2010
МИХАИЛ ЭНЕНШТЕЙН
Ordnung muss sein
Фрау хаузмайстер по фамилии Вайзе, дама средних лет, была родом из Восточной Германии и сносно говорила по-русски. Короткая стрижка, гладко зачёсанные тёмные волосы и вселенская печаль на скуластом лице делали её похожей на мужчину, спешащего на похоронную церемонию: чёрный брючный костюм, белая сорочка и чёрный галстук, повязанный широким узлом.
Фрау Вайзе передвигалась почти строевым шагом, выпрямив спину и развернув плечи. На моё заискивающее приветствие при встрече: – Гутен таг, фрау хаузмайстер! – не поворачивая головы в мою сторону, холодно бросала: – Добрый день, хер Гринштайн! – и строевым шагом удалялась.
Поначалу это короткое словечко перед моей фамилией несколько напрягало и даже немного обижало. Я никак не мог привыкнуть к этому, думая, что уважаемая дама знает русский сленг и первое время принимал это слово в русском значении на свой счет.
У Фрау Вайзе было два пунктика: один – порядок, порядок и порядок, другой – экономия денег налогоплательщиков. Несколько раз в неделю она обходила все этажи нашего дома, делала замечания уборщикам, осматривала пожароизвещатели, гидранты, заставляла убирать с лестничных площадок детские коляски, велосипеды и прочее, что по её мнению помешало бы пожарным спасать жильцов во время пожара. Как оказалось позже, принюхиваясь, она определяла, что готовилось на кухне за той или иной дверью. Эта чопорная, педантичная женщина олицетворяла в моих глазах немецкий Ordung и немецкую ментальность.
Как-то, встретив меня, она сказала:
– Вы много курите, хер Гринштайн.
– Да не так уж и много, всего три сигареты в день, – польщенный её вниманием ответил я.
– Это не мало, хер Гринштайн, если вы стряхиваете пепел с балкона, а он летит на нижнюю лоджию. Для этого существуют пепельницы, Хер Гринштайн. Это не есть Россия, это есть Германия.
– Я окурки не бросаю, а пепел… – робко начал оправдываться я.
– Если бы вы бросали с балкона окурки, хер Гринштайн, то здесь была бы полиция. Надеюсь, вы ещё не забыли русский язык и меня правильно поняли, – уточнила фрау хаузмайстер и подняла палец вверх. Теперь, проходя мимо нашего дома, она многозначительно поднимает палец вверх, а я демонстрирую ей пепельницу.
Через некоторое время мне позвонила эта суровая женщина и спросила, как я расходую водопроводную воду. Ничего не подозревая, ответил, что экономлю денно и нощно, как и подобает коренному берлинцу. Не скрывая сарказма, она сказала:
– Не знала, что вы коренной берлинец.
Я покраснел, и что-то промямлил в ответ.
– А как ваше здоровье? – продолжала она. «Ей не удобно за резкость», – потеплело у меня на душе.
– Спасибо! Я тронут вашим беспокойством, всё в пределах возраста. А что вас так волнует?
– В вашем возрасте с простатой шутить нельзя, хер Гринштайн, так и до рака дойти можно. Вы ничего такого не заметили?
Мой лоб покрылся испариной, ладони стали влажными, и я упал в кресло. Воображение нарисовало мне собственные похороны. Идущая строевым шагом за гробом фрау хаузмайстер с венком от фервальтунга. На чёрных траурных лентах, золотом выведёно: это не есть Россия, это есть Германия. Она ещё что-то долго и быстро продолжала говорить. Когда я пришёл в себя и смог соображать, до меня дошла её фраза:
– Могу порекомендовать первоклассного уролога, – сказала фрау Вайзе. Я опешил.
– Зачем он мне? Я здоров, понимаете, здоров! – заорал я.
– Не надо так кричать, слава Богу, это ещё пока Германия, а не Израиль. Вы по ночам часто пользуетесь туалетом. Это беспокоит соседей, им рано вставать на работу. Конечно, те, кто живёт на социальное пособие, могут себе позволить поспать подольше, – ехидно заметила она. А если вы здоровы, то меньше пейте пива, чай, а также ваш борщ. Вы поняли меня, хер Гринштайн. Это не есть Россия, это есть Германия, – сказала она и повесила трубку.
С тех пор после двух часов я не пью ни пива, ни воду, ни чай и даже не ем мой любимый украинский борщ, который так вкусно готовит жена.
Как-то супруга стряпала жаркое из бараньих рёбрышек, да с чесночком, да с лавровым листиком, перчиком, да ещё и с мускатным орехом. Я ходил по комнате, глотал слюнки, от нетерпения поглядывал на часы, предвкушая именины желудка.
Не часто это блюдо готовилось у нас, учитывая суммарную цифру холестерина в нашей семье. Его с избытком хватило бы на два десятка новобранцев.
Как вдруг раздался звонок в дверь. Открываю. – Фрау Вайзе, – удивился я. – Извините, хер Гринштайн, можно с вами поговорить?
– Пожалуйста, фрау хаузмайстер, заходите, прошу вас.
– Нет, нет! У вас очень душно и пахнет чесноком, пройдёмте на лестничную площадку. Мне это сразу не понравилось. Иду за ней по коридору, а на сердце не спокойно. Лихорадочно вспоминаю, что я ещё натворил: пепел не стряхиваю, ночью сливаю воду в унитаз по бесшумной технологии. Значит, я чист перед фрау Вайзе и законами немецкого государства!? Оглядев меня от макушки до туфель, она скривилась и спросила: – Какой у вас вес, хер Гринштайн? – Девяносто пять.
– Вот! – воскликнула она, – и халестирин у вас высокий?
– Высокий, – робко сказал я. – Вот! – Так я и предполагала. И живот у вас большой. – Больш…ой, – смутился я. Она наступила на мою больную мозоль.
– Вот! – снова воскликнула она. Вы употребляете много жирной пищи. А это ведёт к диабету. И вы ещё больше будете сосать из больничной кассы. Ведь это деньги налогоплательщиков. Вы же никогда не платили налогов в Германии и сейчас не платите? Верно, хер Гринштайн?
– Да, да, – слабым голосом ответил я и почувствовал, как моя поджелудочная железа перестала вырабатывать инсулин.
– Что значит — да, да? Это не есть Россия, это есть Германия, вы меня поняли, Хер Гринштайн?
Мне нестерпимо захотелось щёлкнуть каблуками и заорать:
– Яволь, фрау Вайзе!
Но я тихо сказал:
— Конечно, нам не следует, есть жирную пищу, чтобы не напрягать федеральный бюджет.
Когда мы поселились в доме, где живём и сейчас, в окошки домофона и почтового ящика долго не вставлялись бирки с моей фамилией. На мой вопрос — когда? Фрау хаузмайстер, подняв палец вверх, отвечала: – Здесь во-всём есть порядок, хер Гринштайн. Ordnung muss sein, – повторила она на немецком. Советую хорошо запомнить эти три слова, они вам очень пригодятся, повернулась через левое плечо и быстро ушла. Я долго ломал голову, почему отсутствие бирок с моей фамилией у кнопки домофона и почтового ящика считается в Германии порядком, но так и не понял. А когда на моё имя пришло письмо с важными документами, почтальон, не найдя адресата, отправил его обратно, с надписью «Адресат выбыл». Мой родственник, приложивший много усилий, чтобы собрать нужные документы, получив их обратно, с возмущёнием позвонил мне. На что я механически ответил:
– Это не есть Россия, это есть Германия и побежал к фрау Вайзе, потому что, все-таки, ordnung muss sein.
Много позже, изучив язык и попривыкнув к местной жизни, я понял, как рациональна, как права фрау хаусмайстер Вайзе, эта строгая немецкая дама.