Опубликовано в журнале Студия, номер 14, 2010
Марлен Глинкин
Миниатюры
ФИРМА ПРОКАТА
Последнее время я пристрастился к чтению объявлений в берлинских газетах. Чего в них только нет! На днях прочел, что в Берлине открыта фирма по прокату новых жизней. И название у нее привлекательное — “Новая жизнь”. Заинтригованный, пошел я по адресу, указанному в газете. И вот какой диалог продавца с покупателем мне довелось услышать.
Лысый толстячок, представитель фирмы, приветливо встретил посетителя вопросом:
— Что вы хотите, получить?
Тот ответил вопросом на вопрос:
— А что у вас имеется в наличии?
— Жизни. Новые жизни. Мы даем их на прокат.
— Фантастика, — сказал покупатель.
— Ничего подобного. Элементарная ретрокосмистика плюс синтез плазмы с протоплазмой.
— Так что же у вас есть?
— Все, что угодно. Имеются жизни в стиле “ретро”, современные модели…
— А цены?
— Договорные. Жизни королей, канцлеров, президентов, владельцев залов игровых автоматов дороже. Жизнь пьющих и выездных моделей доступней. Жизнь интеллигентов и работников культуры со скидкой. Инвалидам и участникам отпускаем вне очереди, с условием, что в новой жизни они снова будут инвалидами и участниками.
— Скажите, а эта новая жизнь, она частная или государственная?
— Вполне нормальная жизнь. С паспортом, с гражданством или с разрешением на жительство, — ответствовал толстячок.
— А есть у вас особо талантливые или гениальные жизни? — полюбопытствовал покупатель.
— Есть гениальные. Хотите быть Пушкиным?
— Соблазнительно, конечно….
— Оформим в два счета. Только учтите, что вас убьют в 37 лет.
-За свои деньги предпочел бы более длинную жизнь и другой конец.
— Тогда берите жизнь Джордано Бруно. Сгорите на костре в пятьдесят.
— А что-нибудь повеселее у вас есть?
— Зощенко! Великий юморист. Всеобщий любимец. Мелкие неприятности: партийная критика, исключение из Союза писателей, лишение хлебной карточки. Но он зарабатывал на хлеб, сапожничая.
— Тогда уж лучше я возьму жизнь сапожника.
— Вы, безусловно, правы: лучше иметь профессию в руках. Только без права иметь детей.
— Это почему?
— В профилактических целях. Сталин, Каганович, Чаушеску – дети сапожников.
— В гробу бы их видеть с их жизнями!
— Берите другие. Вот жизнь видных бизнесменов.
— Это соблазнительно.
— Но они идут с нагрузкой. С инфарктом.
— Типун вам на язык. А жизнь рэкетира у вас есть? Жене было бы приятно чувствовать себя рядом с сильным мужчиной.
— Жизнь рэкетира может приобрести только рэкетир.
— Почему?
— Очень дорого. Кстати, какой суммой вы располагаете?
— Я на социальном пособии. Немного отложил для лучшей жизни.
— Что же вы мне голову морочите?! С вашими крохами вы собираетесь взять что-нибудь приличное?
— Хотелось бы. Я так мечтаю о лучшей жизни.
— Советую выбрать из той кучи в углу.
— А что там интересного?
— Об этом в аннотациях. Вот, например, большая семья, маленькая зарплата, сплошные очереди, никаких курортов, путешествий… Что вы загрустили?
— Мне кажется, эту жизнь я уже на своей бывшей родине видел…
— Ничего странного! Это массовая модель. Ширпотреб. Берите, пока есть. Оформим за пять минут. Эй, куда же вы? Господин!
— Вот так они все, эмигранты, — сказал толстячок, повернувшись ко мне, — Морочат голову, а чего хотят — сами не знают!
Летальный исход
Даже не знаю почему, но, мне последние годы, разные странные сны снятся. То, будто я в США живу, то на прежних местах работы пребываю, то с любимыми безвозвратно прощаюсь, то с немцами в Германии воюю… Намедни, непонятно с чего мне вдруг такой сон приснился: будто я в Москве в 2010 году оказался.
День светлый, радостный. По улице демонстрация идет по случаю пятнадцатилетия отмены 1-го Мая. Все смеются, цветами машут, и на душе до того хорошо — передать не могу. А Москва-то, Москва! Шутка ли — 2010 год! Над каждой улицей — радуга, и крыс почти не видно.
В магазины зашел — есть все. Я глаза закрыл, открыл — опять все есть. И цены стали просто, как в телевизоре говорят, смешные. Из магазина вышел, осмотрелся — нет, все-таки Москва. Вот и Красная площадь, и вся Кремлевская стена портретами увешана: Микеланджело, Данте, Тициан, Пукшкин, Брюллов, Церетели и другие неофициальные лица. На Мавзолее — реклама гигиенических прокладок и памперсов. А сбоку гвоздем нацарапано: “Вова и Coco здесь были”.
Возле ГУМа милиция с народом братается, менты граждан пивом угощают. А у гостиницы молодые красивые иностранки мечутся, предлагают себя нашим мужикам с доплатой, а те гордо проходят мимо и говорят: “Нам чужого не надо!”.
Вдруг вижу — “толкучка”. Здесь какие-то шикарные шмотки предлагают – обалдеть можно! Подхожу к одной женщине, у нее пальто в руках — глаз не оторвать.
— Италия или Франция? — поразил я ее вопросом.
— Ну, что вы, господин хороший. Это наше родное, российское, фабрики “Меньшевичка”.
— А сколько вы за него хотите?
— Да, что вы! Это мы сдавать принесли, гуманитарная помощь. Для Афганистана собираем.
И чего я только в тот день ни насмотрелся: и осетров в Москве-реке вылавливают, и матерятся только в специально отведенных для этого местах, и всех приезжих быстро регистрируют, да ещё за задержку выплачивают им каждый день по десять процентов минимальной зарплаты, и всякие другие чудеса.
Террористов и рэкитиров давно в городе нет. Их место заняли президентские
спецслужбы и муниципальная полиция.
А тут еще одно чудо: прямо под ноги мне какие-то бумажки зеленые ветром несёт. Поднял одну, а это — доллар. В центре, как положено, портрет Барака Обамы, только вместо номинала — прочерк, а ниже написано: “Заполняется чернилами или шариковой ручкой. Подчистки и исправления не допускаются”. Ну, тут уж я совсем счастливый сделался!
И вдруг, чувствую — просыпаться начинаю. Тогда я глаза зажмурил, доллар в
кулаке зажал и шепчу: “Только бы не проснуться! Только бы не проснуться!”
И знаете, мне повезло! Я так и не проснулся…
Гибель “Титаника”
Не так давно видел на видеокассете последнюю версию этой печальной истории, но мои друзья, вернувшись из кинотеатра с опухшими от слез глазами, уговорили меня обязательно посмотреть этот новый “Титаник” на большом экране со стереозвуком. Внук вызвался меня сопровождать и переводить с немецкого.
Я впервые посетил огромный кинотеатр “ZOO” и мне там понравилось. В отличие от ранее знакомых мне кинотеатров, там не пахло пивом, с последних рядов не доносились звуки страстных поцелуев… Так что после начала фильма, я даже перестал слышать старательный шепот моего мальчика… Все дело в том, что я просто думал… Я думал о том, что передо мной, на экране, потрясающий воображение, красивый и величественный реквием по погибшим в той далекой катастрофе.
Тем несчастным, как это не кощунственно произнести, выпало посмертное везение остаться в памяти последующих поколений, о них не забыли, об их романтической гибели писались поэмы, романы, снимались фильмы.
Сколько жертв до и после гибели “Титаника” жестокий океан похоронил в своих водах, и их последние секунды в тяжелой громаде волн были столь же мучительны и ужасны. Хотя какое имеет значение, смыло беднягу со сверкающей огнями палубы или с кормы утлого рыбацкого суденышка? Или унесло в пучину на атомнике “Курск”? Всех жалко, кто не прожил отпущенного Господом срока.
Но разве только в волнах пропадали ни за что полные сил и надежд люди? Сколько миллионов пожрали сталинские лагеря?! Об этих людях не сняли, да и не снимут никогда, наверное, такого прекрасного фильма. Гибель лагерного “доходяги” не эстетична и некинематографична, и уж, тем более, разве втиснешь в подобный фильм романтическую “лав стори”. Поцелуй и признание в любви юной красавицы и чистого юноши в интерьерах роскошного корабля никак не сравнить с отчаянным криком в тусклом подъезде жены безвинно арестованного человека.
Про такое в голубых тонах не снимешь и спецэффектами зрителя не удивишь. Какие там спецэффекты на Колыме? Мороз один да вши…
Заслужили эти жертвы злодейского режима быть помянутыми дорогим впечатляющим кинофильмом? Сто раз заслужили. Но не помянут. Сегодня властьимущие опять к прошлому поворачивают.
.А вспомните о других рано умерших от неизлечимых болезней по вине той же звериной власти… Подарили им эту “радость” всякие челябински, семипалатински, красноярски, чернобыли. Как забыть об этом? Всех мировых запасов кинопленки не хватит, чтобы…
Фильм о гибели “Титаника” окончился. В зале всхлипывали расчувствовавшиеся зрители, звучала красивейшая финальная песня.
— О чем она поет? — спросил я у внука.
— Она поет — “мое сердце продолжится”.
Человек и телеэкран.
Инженер Карасиков, возвратившись с работы в дышащем на ладан НИИ, скромно поужинал и, улегся на диван перед телевизором.
Показывали фильм про катастрофу воздушного лайнера, который вместе с пассажирами рухнул на землю, не дотянув несколько сотен метров до посадочной полосы в арабских эмиратах. Дамские сумки, детские носочки…
Карасиков не выдержал этих трагических кадров и переключился на другой канал. Там он увидел, как умирают птицы и животные, попавшие в нефть, которая вылилась из российского танкера. Карасикову стало до слез жаль бедных птиц и животных, и он снова переключил программу.
По третьему каналу показывали тяжелые роды. Женщина кричала от боли, врачи пытались ей помочь, а младенец никак не мог выбраться на свет божий. Страшно переживая за женщину, не выдержав ее страданий, он опять нажал кнопку на пульте. На экране появился худенький мальчик, который рассказал, как мать-алкоголичка била его, заставляя добывать деньги на водку. По лицу мальчика бежали слезы. Карасиков тоже заплакал. Сердце его разрывалось от жалости, он опять сменил программу.
Программа “Вести” рассказывала о лесных пожарах. Складывалось такое впечатление от кадров кинохроники, что огонь вот-вот охватит квартиру. Красикову сделалось жарко, начала мучить жажда. Он сходил на кухню, попил воды и снова уселся перед телевизором. Показывали криминальную хронику. Работник уголовного розыска осматривал на столе морга руки, ноги и другие органы женщины, порубленной мужем на почве ревности. Карасикова чуть не стошнило, и он закричал на всю квартиру: “Господи! Где же голубое небо, солнце, трава, цветы?” И тотчас он увидел на экране голубое небо и ослепительное солнце. А под голубым небом и золотистыми лучами солнца лежала степь. Вся в цветах и сочных травах. Птички носились туда — сюда. Пчелы собирали нектар. Бабочки играли в догонялки. От этой славной картины Карасиков душевно успокоился, даже начал дремать. Но сквозь дрёму услышал скорбный голос диктора:
— Даже не верится, что эта цветущая земля смертельно опасна для человека. Уровень радиации достигает здесь трехсот рентген в час…
Роман в объявлениях
Газетные страницы просто пестрят объявлениями “Бюро знакомств”, предлагающих простой способ найти хорошего друга или подругу.
Для этого необходимо в многотысячный банк данных добавить сообщение о своем одиночестве и номер телефона. И тогда…
Одинокий мужчина 30 лет, рост 170 сантиметров, густоволосый брюнет, без вредных привычек, желал бы познакомиться с девушкой умной, с высшим образованием, музыкальной, начитанной, с чувством юмора, любящей секс и детей, а также готовить и стирать. Звонить по телефону 252-30-45.
Через десять лет…
Мужчина 40 лет, рост 168, брюнет, с ограниченным использованием вредных привычек, ранее женатый, воспитывающий двух девятилетних близнецов, еще раз рискнул бы познакомиться с женщиной без претензий, не обязательно умной, можно без высшего, но с чувством юмора, не обязательно любящей секс, но любящей детей и стирку. Звонить по телефону 252-30-45.
Еще через 10 лет…
Мужчина 50 лет, ростом 165, с оригинальной проплешиной, дважды женатый, воспитывающий трех детей и ораву ранних внуков, не имеет другого выхода, как познакомиться с женщиной любого роста и умственного развития, но любящей с чувством юмора стирать и совместно бороться с вредными привычками.
Звонить по телефону 252-30-45.
Еще через десять лет…
Мужчина 60 лет, рост стоя, опершись, 160 сантиметров, лысый, как бильярдный шар, не имеющий сил на вредные привычки, забывший все о сексе, готов стирать для женщины, имеющей хотя бы чувство юмора. Звонить по телефону 252-30-45.
Миновало еще 10 лет…
Одинокий мужчина, 70 лет, рост и цвет неопределенный, много перенесший в жизни, уже ничего не хочет, кроме как немного юмора. Просьба рассказывать ему анекдоты по телефону 252-30-45 в любое время. Можно старые, потому как память, проклятую, совсем отшибло.