Опубликовано в журнале Студия, номер 13, 2009
О РАВНОДУШИИ
Ей повезло с работой
у бара, на углу.
Глазеет беззаботно
на небо и луну.
Она девица честная –
cверх таксы не берёт,
Вся публика окрестная
к ней в очередь встаёт.
Талия рюмочкой,
помахивает сумочкой,
сумочкой,
сумочкой – чего же вам ещё?
Уходят с ней студенты,
профессий всех синклит:
бухгалтеры, доценты
и сам герр доктор Шмидт.
Бывает, и отлупят,
ну что же, поделом!
Но как всегда заступит
на смену за углом.
Взгляд хотя и сумрачный,
помахивает сумочкой,
сумочкой,
сумочкой – чего же вам ещё?
Знамёна со штандартами
по улице несут,
штурмовики с солдатами
так слаженно поют.
Да, для неё – лишь пение,
лишь множество мужчин.
Для гнева, нетерпения,
и страха – нет причин.
Жуёт сосиску с булочкой,
помахивает сумочкой,
сумочкой,
сумочкой – чего же вам ещё?
1931
НАД КРЫШАМИ
Дымы над крышами пахнут угольной пылью,
стоят неподвижно — к морозу и штилю.
И лёгкий такой (то ли был, то ли не был?)
перезвон колокольный от шпиля к шпилю…
С ним тоска моя поднимается к небу.
У меня голова есть и две руки
(никому не нужные), и лишь дураки
верят, что всё это найдёт признание.
А кто-то болтает ещё о призвании…
проторчавший в конторе пятьдесят пять лет.
Он не брал выходных, не ходил на обед
и теперь, вынув зубы и сняв парик,
стал похож на горбатый скелет.
Надо зайти. Говорят – занемог.
Серое утро сменяется серым полднем.
В ознобе, под собою не чувствуя ног,
я обхватил себя руками и плечи поднял.
Что это? Кажется, меня кто-то обнял?
Что это? Кажется, я не одинок?
за люмпеном-сыном, за люмпеном-мужем
(люмпен нигде никому не нужен),
но с кухонь в надежде на завтрашний пир
покорно пойдут завоевывать мир.
А я всё смотрю на дымы над крышами…
1931
ОНА — ЕМУ
Я отдала тебе так много:
жизнь, душу, деньги — всё подряд.
Ты мой избранник перед Богом,
мой ежедневный мини-ад.
Мы так давно с тобой знакомы —
Ни год, ни два, а десять лет.
Ты выучил любви приёмы,
но ты, увы, не нежен, нет.
Как целовать умеешь сладко,
помаду не забыв стереть.
Любовь с нехлопотным порядком
удобно, видимо, иметь.
Ты в притязаниях умерен,
не каждой побежишь во след.
Ты, может быть, мне даже верен,
но ты, увы, не нежен, нет.
О, если мог бы стать ты нежным,
сердечным если б мог ты быть!
Я в этом озере безбрежном
без устали готова плыть.
В любовном роббере, бывает,
бьёт даму козырной валет.
Кто больше любит, — тот страдает,
но ты, увы, не нежен, нет.
ЧУВСТВО
«Дежа вю» — это чувство многим знакомо.
К примеру, проснулись вы где-то не дома,
в деревенской гостинице, в какой-то глуши,
где вы не знаете ни души.
Запах кофе и шелест газет с террасы.
В окнах подушки лежат и матрасы.
Вот квохчет и хлопает крыльями курица.
Ведро у забора. Вот пыльная улица.
Вот тётка спускается с шаткой стремянки,
и тут бы дорогу спросить у крестьянки,
но странное чувство пронзает вас вдруг:
ведь всё это было, всё — замкнутый круг.
Вы знаете «чувство гостиницы»?
Когда всё вокруг как бы сдвинется,
и близкое – вдруг далеко,
его возвратить нелегко.
Вы в кресле сидите. В доме прохладно.
Но в комнате вашей что-то неладно.
Вас не греет тепло, вы не видите света
вашей лампы на книге, и страница — не эта.
Вы знаете точно, что вы здесь живёте:
вот ваша супруга в измятом капоте,
вот ваши очки, полотенце, посуда,
вот дочка, которую мучит простуда.
Привычно поёт закипающий чайник,
и вдруг озаренье — вы здесь лишь случайно,
впервые, проездом, лишь вскользь, ненароком
гостиничный гость с негостиничным сроком.
Это похоже — как сказать бы попроще? —
на чувство голода, но острее и жёстче.
Каждый день в конторе, борясь безуспешно
с кипой скучных бумаг, вы строчите прилежно
снова те же бумажки, не хватая звёзд с неба,
за кусочек масла с кусочком хлеба.
Нет, это не голод, это не жажда,
просто вдруг позарез вам надо однажды
проваляться с журналом всё утро в постели
или съездить куда-нибудь, просто так, без цели.
И дать себе волю, дать себе роздых,
И дверь распахнуть, и выйти на воздух.
Чтобы не только работа, работа, работа —
есть в жизни, наверно, другое ведь что-то.
…И всё-таки жажда, и всё-таки голод
на краски, на звуки — пока ещё молод.
Сюжет здесь шаблонный, не нов, и про это
Молчат, и поэмы не пишут поэты.
1931
MEDIA IN VITА
А ведь она где-то ходит –
эта женщина в больничной косынке,
переставляет склянки, что-то моет,
та, что мои глаза закроет
и скрестит мне руки на казённой простынке.
Каждое yтpo, когдa я у зеркала орудую бритвой,
мне дни мешает подсчитывать сплин –
что было отпущено минус один,
и пена на шее, как стихарь для молитвы.
Мои смертные руки, лицо и шея –
вряд ли кто-то слезу из-за них ещё выжмет.
Умирать начинаешь ещё при жизни,
умирать – как вытягивать кисть из клея.
ПАРИЖ, ПАРК МОНСО
Здесь хорошо. Здесь я не обезличен,
не среднестатистический балбес.
Не видно угрожающих табличек
про штрафы — где с посадкой, а где без.
Лежат и ходят люди по газонам,
гоняет мячик с гамом детвора,
и не боится наложить назло нам
под ноги кучу псина со двора.
Вот стайка иностранок.
То-то мука(они наверняка впервые тут)
им проверять путеводитель Кука:
такие ли деревья здесь растут?
Всего пустяк для счастья-то и нужен –
сесть на скамейку, ноги протянуть,
услышать смех, увидеть солнце в лужах
и от своей отчизны отдохнуть.
Перевела с немецкого Марина Науйокс
Переводы некоторых стихотворений даны с небольшими сокращениями.
ВОЛЬФ БИРМАН
На кладбище Монмартра
Здесь, на кладбище Монмартра,
Небо дышит зимней стужей.
Я в ботинках модных, тонких
Перепрыгиваю лужи.
В лужах плавают окурки
И дерьмо собачек милых,
Хоть мои промокли ноги
Гейне я нашел могилу.
Белым мрамором укрытый
Прах его в изгнаньи стынет,
С ним лежит его Матильда
С тех далеких пор доныне.
Но не только как подруга —
В камне высечена тайна:
Текст, и в нем поэта имя,
Ниже просто: “Frau Heine“.
В пору ту, когда чернела
Всюду свастика на Рейне,
Было предано проклятью
Это имя — Генрих Гейне.
Хлеб изгнанника не сладок.
Только точно знаю я,
Что не отдали французы
Гейне мраку забытья.*
Здесь, на кладбище Монмартра,
Небо дышит зимней стужей.
Я в ботинках модных, тонких
Перепрыгиваю лужи.
В лужах плавают окурки
И дерьмо собачек милых.
Пусть мои промокли ноги,
Гейне я нашел могилу.
*В 1901г. датский скульптор Луис Хассельрюс установил на могиле мраморный бюст поэта и высек его стихотворение └Wo?“ (“Где?”).
(Прим. переводчика)