Опубликовано в журнале Студия, номер 13, 2009
Вот словечко в простоте –
коровка божья на листе
травы, колеблемой движеньем
воздушных масс. Преображеньем
наполнена земля в достатке
и соки майских травок сладки,
июльских вишен терпка мякоть,
антоновка спасает в слякоть.
С янтарным яблоком в зубах
альбом листаешь Левитана
и думаешь, что на холстах
жизнь совершалась непрестанно.
И вот живой природой стала.
Морозец вдарил от реки,
как будто книгу пролистала
рука от корки до доски.
БРОДЯЧИЙ СЮЖЕТ
Через моря и страны –
тысячи-тысячи лет –
тенью навязчивой, странной
бродит и бродит сюжет
в образе человека.
Не знает ни часа, ни века.
Вот и бродит, стучится в дома:
– Пустите, если не сошли с ума.
А в ответ: – Нет, нет и нет!
Прочь, бродячий сюжет!
Кто-то в дверь мою скребется и плачет.
– Кто там?
– Я, сюжет бродячий.
– Открыть или нет?/
– Это я, бродячий сюжет.
Это я, в последний раз.
СТИХИ О ПУШКИНЕ,
ОБНАРУЖЕННЫЕ ПО ПРОСЬБЕ ИГОРЯ ЛОЩИЛОВА
1.
Пушкин выходит
Пушкин входит
Анна Зернова
ждет Пушкина
она сдувает пушинки с платья
она ложится на подушки
и корсет распускает
Пушкин входит
Пушкин выходит
Анна Зернова
созерцает
окружающий мир
она понимает умом
что это чудное мгновенье
Пушкин вх
Пушкин вых
вых-вх-вых-вх
хв-вых-хв-вых-хв
хыв-вх-хыв-вх
так продолжается литература –
это аббревиатура
2.
где-то Пушкин
светлый гость
где-то Пушкин
в горле кость
где-то Пушкин
в теле грусть
где-то Пушкин
в кошке мышь
где-то Пушкин
где-то пусть
где-то Пушкин
нет – шалишь
то не Пушкин
и не мышь
то не гость
а вздоха горсть
то не пусть
а просто грусть
то не вздох
не гвоздь
не кость
накось-выкусь
и авось
Бог не выдаст
черт не съест
либо Пушкин
либо крест
3.
вот он Пушкин –
русский гений
он почти-что эфиоп
вот на белом
он чернеет
вот он Пушкин
вот он – хлоп
с печки
босый
беспартошный
держит стих
промеж зубов
вот он Пушкин
вот он милый
вот веселый не унылый
по мордам Дантеса бьет
а Дантес в него стреляет
словно птичку убивает
а народ а что ж народ
или он уже не тот
или он уж не безмол
или книги не листает
к небу голову задрав
— вот он Пушкин-то
летааает
ПРЕЛЮДИЯ №1
Прозрачный небосвод
закрыт внезапным
смыслом.
Душа бежит одна,
где радуга провисла,
а может быть, и выше,
тут как знать,
где обретешь,
какую благодать,
где винт найдешь,
а потеряешь гайку,
где разорвет вода
столетий спайку,
и руку вдруг
ошпарит кипятком…
Едва ли мне
могло в другое время
прийти на ум,
что не зависит семя
от одуванчика,
от клена и сосны.
Что ветер переменит
вектор
и унесет за тридевять
земель,
и что не обойдется
без потерь.
Блеснул и уничтожился
в пространстве
печальный светлячок.
Как хороша в недвижном постоянстве
природа притаилась
и молчок.
Гроза, любовь…
Немало темных слов
придут, помнутся,
ничего не скажут,
но вновь узлом
соединят, завяжут,
соединят,
соединят,
соединят.
Я в первый раз попал
в такую переделку.
Бросаю вверх
столовскую тарелку,
она сейчас же
надо мной зависла –
и обнаружила тем самым
много смысла.
КУСТ ШИПОВНИКА
Как шар, шиповник
цвел среди цветов поляны,
напоминая мне иные страны.
Как шар воздушный.
Мир был цветочный, пахнущий
и душный.
Как счастье, как
любовь,
которая слепа
и колется шипами,
и простодушно
ахает цветами.
И зоркая роса дрожала
на вырезных листках,
напоминая об иных краях.
СНОВА ЗА ЗОЛОТЫМ РУНОМ
В лапах казенного леса
невидаль – не заблудиться.
Дерево – из железа,
как сквозь него прорубиться?
Что это, братцы, случилось
с нашей старинной сторонкой?
Ветка слегка надломилась,
ойкнула звонко.
Мельница что ли стояла,
то-то осталась запруда.
То ли сгнила, то ль упала.
Вот эта песня откуда.
Свист ударяется в стену,
падает лист дребезжащий.
Путник окликнет Сирену,
как Одиссей настоящий.
Память твоя одинока,
сможешь ли вызвать из праха
время, где ветка намокла,
время, где плыли без страха…
Цапля стоит одноного.
Ласточка чиркнет о провод,
времени жаждешь иного,
только и это не довод.
О, не страшась, не помешкав,
в путь собирались и плыли.
Через Обман и Насмешки.
Или загинут. Или…