Опубликовано в журнале Студия, номер 13, 2009
/1956 – 2006/
Прошло три года, как ушел из жизни поэт и публицист Юрий Владимирович Гончаров, писатель яркого таланта и редкого в наше время дара превыше всего ставить честь, как ни старомодно звучит это слово, и в литературном творчестве, и в жизни.
Очевидно это качество его таланта, его характера, не могли не привести писателя в ряды активных участников демократического движения.
Известны правозащитные письма Юрия Гончарова в органы государственной власти, в том числе, письмо Ю. Андропову в защиту политзаключенных В.Альбрехта и В.Абрамкина.
Стихи, проза, публицистика, литературные эссе, работы по культурологии писателя публиковались в России и за рубежом.
В “Студии/Studio” Юрий Гончаров был желанным автором. Его работы, начиная с 1996 года, довольно часто появлялись на журнальных страницах. Все его произведения – будь то поэзия или эссеистика, проза или публицистические статьи – отличали зрелое мастерство, самобытная, свободная мысль и безоглядное стремление к истине.
В последние годы Юрий Гончаров подготавливал к печати свои книги “Культура, как плохо осознанная необходимость”, “Возвращение взгляда”, “Алфавит культуры” и “Гностицизм”, но трагическая смерть 7 марта 2006 года не позволила ему осуществить эти планы.
Мы публикуем стихи Юрия Гончарова и хотим, чтобы вместе с нами читатели помянули этого замечательного писателя.
Жизнь проходит и кажется – мимо,
Я ее окликать не хочу,
От потухшего за ночь камина
Зажигаю витую свечу.
Я как мальчик – стоял у лоточка,
Торговался из всех своих сил,
Не купил ни куска, ни кусочка –
Только все калачи надкусил.
Я как некий заезжий бездельник,
В дом игорный спешащий порой
Не за тем, чтобы выиграть денег,
А затем, чтоб следить за игрой.
Только штрих превращается в прочерк,
И к пожару стремятся огни…
Я не хуже, не лучше – всех прочих,
Просто я не такой, как они.
***
Стоял снегопад, словно в раме, в окне,
Поблекший за многие тысячи лет.
Нечаянно таял на быстром огне
Последний, последний, последний,
После….
По следу пропавших поземка ползла,
Дорогу, умышленно сделав тропой.
Но некому писем прощальных послать
За помощью, помощью, помощью,
По…..
По пояс в сугробах брели фонари.
Покой потеряли, а что обрели?
И медленно гасли предвестьем зари,
Как лишние, лишние, лишние,
Ли…..
Лишь губы дрожали, зовя наугад,
Да руки держали за лацкан пальто.
Скажи мне, что делать, куда убегать?
И стоит ли, стоит ли, стоит ли, сто….
***
Со стекол дождь смывает лица,
Задуло шорохом свечу.
Туберкулезом заразится
И кровью кашлять я хочу.
В убогом доме немца Крюгге
Сдаются на ночь – до утра
(Об этом знают все в округе)
Самоубийцам номера.
Я век назад сюда вселился.
Я целый век сходил с ума.
Свеча все гасла. Дождь все лился.
А я все ждал, все ждал письма.
И сам писал, ломая перья,
И плакал, выбившись из сил,
Я не прощенья, а доверья
У некой барышни просил.
Но не единого ответа
В мое унылое жилье
За век почтовая карета
Не привозила от нее.
А нынче – высохли чернила,
Бумаги писчей ни клочка,
И мне перо не очинила
Кухарка. И дрожит рука.
И, значит, что?.. И, значит, надо,
Как говорится, — на круги.
Но кучку порченого яда
Забрал мой немец за долги.
***
Если всюду ремонт, значит, время старенья,
И хозяйка – деталью пейзажа: она
Привыкает смотреть на дела населенья
Свысока, из раскрытого настежь окна,
И судить, и рядить: перевертыши, что ли?
Или эхо осталось – ушли зеркала:
Отраженье вопроса; значенья и роли:
Позабыть, перепутать слова и дела.
Сколько вбито гвоздей, сколько выбито стекол:
То ли жизнь протекла, как срамная вода?
То ли это не с нею… не рядом, а около,
Даже где-то поодаль… сгореть со стыда.
Начинает пьянеть, позабыв про морщины:
Слава Богу, придуманы пудра и лак!
Всем бросаться в глаза, но ослепли мужчины, —
Ну нельзя же так, право… А, собственно, — как?
Так и будет тускнеть и за месяцем месяц
Будет, мертвую кровь выскребая со дна,
Ждать, что не разглядят, но заметят, заметят:
Близорукость губам и ладоням нужна!
И разрывы все реже, да встреч не бывает.
Мог ли замысел быть из порывов благих,
Если каждый из тех, кто к утру прозревает,
Не похож на себя, но похож на других.
Может, грезятся ей игроки и жокеи,
Молодые поэты с избытками чувств,
Чемпион по прыжкам или мастер в хоккее,
Или мистер какой… или прочая чушь.
Сколько знало ее по рукам походившее тело!
О поход без исхода… — но я не бросаю камней,
Потому что и сам из прохожих, которым нет дела…
Зарастает асфальт и трава все видней и видней.
Да о чем говорить? – Видит Бог, что и мы их природы…
Нынче сбор урожая. Как эти плоды не зови,
Все от них… А в любви никогда не бывает свободы,
А свобода сладка!.. Но чуть-чуть не хватает любви…
***
Ничью не умножу я ношу,
Чтецу не испорчу псалтырь,
В идущего камень не брошу,
Слепца не толкну на пустырь.
Я малого стою, но в строгом
Судилище – слово держу –
Представ перед завтрашним Богом,
Спокойно и тихо скажу:
Я ноши ни чьей не умножил,
Чтецу не испортил псалтырь,
В идущего камень не бросил,
Слепца не толкнул на пустырь.
Ни почести, ни состраданья
Не жду за признанье свое,
И это ни есть оправданье,
А все это – счастье мое.
***
Я в одиночество, как в дом
Вошел, и дверь за мной закрыли.
Косые стены в доме том
И окна вырублены криво,
И зеркала пустые – взгляд
На вещи противоположен,
Часы стенные время длят —
Они идут, но путь их ложен.
Молился свету и огню:
В имперской нежити осенней
Ни на стебле, ни на корню
Нет ни успенья, ни спасенья.
Лишь воздух ставнями прижат
К стеклу… а там – прямей? Окольней? –
Слепые ласточки кружат
Над онемелой колокольней.
Они не плачут, не поют,
Их жизнь и смерть – их труд – окуплен,
И о соседях узнают
По крикам бьющихся о купол.
Отрывок из “Писем из смутного времени”
Пороли колокол плетьми.
Пороли колокол, пороли.
И брызги крови – капли крови –
С земли подобраны детьми.
Пытали колокол, а он
Молчал и вздрагивал от боли.
Ему дарован был от Бога
Единственный кандальный звон.
Казнили колокол. Он – вор.
Язык на плахе вырывали.
Но было поздно, и едва ли
Разумен царский приговор.
Терзали колокол, пока
Он сквозь страну в острог волокся.
Он не отрекся, не отрекся:
Он был уже без языка
И мне: вот так. Об этом печься:
Сказать и не успеть отречься.
* * *
Не хотел чужого брать я,
Не преступник, не судья:
Что ж вы делаете, братья!
Что вам, братьям, сделал я?
Авель – Каин, туз – шестерка,
Дама зла, король хитер:
Мир и сцена, и галерка,
Каждый зритель и актер –
Лицедействуют, стараясь
Тронуть души и сердца!..
Только тот, кто грим стирает –
Остается без лица.
Оказался по причуде
В царстве водки и вранья:
Что ж вы делаете, люди,
Что вам, людям, сделал я?
Неудачу от успеха
Отличает время… И
Только зеркало и эхо
Собеседники твои.
Под чужую дудку пляска
В исполнении калик…
Но комическая маска,
Может быть, скрывала лик.
Умывающие руки
Предводители жлобья,
Что ж вы делаете, суки,
Что вам, сукам, сделал я!