Опубликовано в журнале Студия, номер 13, 2009
НОЧНОЙ КОШМАР
Мне снился ночью страшный сон:
На перекрестке улиц шумных
Я был внезапно окружен,
Растерзан, смят и оглушен
Толпой уродов и безумных.
И карлик прыгнул мне на грудь,
И щелкали у горла зубы.
Его хотел я оттолкнуть,
Но мне рукой не шевельнуть
И не разжать для крика губы.
Лежу недвижимый в грязи,
Толпа уродов дышит смрадом.
Их рты зловонные вблизи
Визжат: “Коль хочешь жить — ползи!”
И сыплются удары градом.
Ночь разорвал мой громкий крик,
Казалось, дом от крика рухнет.
Ночной кошмар растаял вмиг,
Лишь кашлял за стеной старик,
Да тикали часы на кухне.
* * *
По плоскости наклонной я скольжу.
Скольжение почти неощутимо,
И годы тихо проплывают мимо,
Незримы, не подвластны дележу.
По ведомству газетному служу,
Но время, как судья, неумолимо,
И, заполняя счет неутомимо,
Его представит вскоре к платежу.
Давно сменились лидеры, знамена.
За окнами меняет цвет листва,
И каркает испуганно ворона,
Слетевшая с фонарного столба
На козырек безвкусного фронтона,
Крылом взмахнувши черным, как судьба.
* * *
И .З.
Любовь ушла, исчезла безвозвратно,
И бесполезно звать ее обратно
Во тьме ночной или при свете дня.
Спасаясь от губящего огня,
Мы разошлись по жизни безоглядно.
Нас чернь с тобой судила беспощадно,
И мучила тебя твоя родня.
Все кончено, лишь пепел да руины,
И путь в кабак по улицам недлинный,
Где заливаю водкою я боль.
Мы были “крепко связаны разладом”.
Тебя мне видеть издали позволь,
Теперь мне, право, большего не надо.
ГРОТЕСК
В вытертой местами черной паре
Старый тенор, праздный и хмельной,
В ресторанном гаме и угаре
К грязной скатерти клонится головой.
Музыкант, известный повсеместно —
Он играл в престижных кабаках,
Спился и сидит теперь без места,
Щеголяет в старых драных башмаках.
Все плывет, оркестр играет танго,
Не расслышать в разговоре слов.
Пьяный критик подступает с фланга,
Мутным взглядом поводя из-под очков.
Спит конферансье в мясном салате,
Хрюкает, пускает пузыри,
Рядом примадонна в мятом платье,
Чьи аншлаги в прошлое давно ушли.
Здесь приют для сломленных, усталых,
Разменявших свой последний грош.
След распада на щеках их впалых,
Скатертей края в разводах алых —
Зрелища печальней не найдешь.
СОНЕТ В СЕРЫХ ТОНАХ
Эти краски серо-тусклы от природы,
Цвет консервов, блеклой рыбьей чешуи,
И до одури однообразны дни,
Незаметно образующие годы.
Скаты крыш и твердокаменные своды
Небу хмурому и низкому сродни.
В топях ели кривобокие да пни,
Дети чахлые балтийской непогоды.
В королевство этих красок приглушенных
Привезли меня ребенком несмышленым, —
Здесь надолго я застрял, как взгляд в окне.
Жизнь прошла под этим вечно хмурым небом.
Тучи в нем, как чье-то войско на войне
Или в год голодный очередь за хлебом.
* * *
Блажен художник, усмиривший дух
И плоти обуздавший вожделенья,
Служить искусству в нем сильны стремленья,
Но в сердце холод — там огонь потух.
С натурщицами он надменно-сух,
И грудь высокая не вызовет волненья
У мастера… Без всякого сомненья
К мирским соблазнам с давних пор он глух.
Огонь любви не жжет его, не мучит.
Спешит к мольберту он, лишь первый лучик
Коснется робко хлама мастерской.
Работает с рассвета до заката,
Но горек плод труда души пустой,
Мертва картина — такова расплата.
* * *
Безвольно опускается рука.
Взгляд в стену устремлен, за нею черным
квадратом бесконечности провал.
О Боже, жребий сей не миновал
моей судьбы, влиянием тлетворным
ее в пучину ввергнув.
безумного. Был в келье заточен
он монастырской. Мне он часто снится.
Арабской вязью желтые страницы
он покрывает, худ и изможден,
затем их прячет в темной глуби ларца
из кипариса.
Под скрип пера гусиного бормочет
слова он непонятные, всклокочен.
И день сегодняшний из-за плеча
его встает, высматривая в годах
грядущих моего лица черты.
Мы редко видимся теперь,
Все реже мы звоним друг другу,
Стремясь по замкнутому кругу
Уйти от боли и потерь.
Столкнувшись в толчее людской,
Спешим мы разойтись поспешно,
Взгляд бросив исподволь, небрежно,
Ведь ты с другим и я с другой.
Лишь на мгновенье дрожь в руках,
Да сердце ледяной иголкой
Проткнет и не отпустит долго
Уже почти забытый страх.
“ЖЕЛТАЯ СТРЕЛА” *
Нас уносил экспресс в глухую даль.
И сгинули во тьме огни перрона.
И незнакомых станций пастораль
сменял зубчатый лес в окне вагона.
И проносились мимо города,
луга, деревни, пашни и погосты.
И мчал экспресс к разрушенному мосту.
И вместе с ним неслись мы все туда.
__________________________
* Согласно В. Пелевину, “Желтая стрела” –– это экспресс, который на большой скорости следует к разрушенному мосту.
* * *
Взять лицо любимой женщины
двумя
дрожащими
ладонями.
Приблизить к своему лицу так,
чтобы сквозь сумрак комнаты
увидеть
ее глаза
близко-близко.
Всмотреться в их темную глубину
до рези.
Разглядеть на самом их донышке
едва
заметную
ложь.
КАЗИНО
Неписаные правила игры:
Судьбу вверяем мы случайным числам,
Что сложно увязать со здравым смыслом,
И нам самим не ясно до поры.
Есть притяженье у любой дыры,
Откуда слышен треск рулетки быстрой,
Где проигравшие взирают кисло
На шумные счастливчиков пиры.
На что вы ставили, на “чет” иль “нечет”,
А может, граф, вас подвело “зеро”?
Вам, вижу, расплатиться с дамой нечем.
Сочувствую, что вам не повезло,
Но виноват крупье, он хитро мечет…
Прошу в буфет, глотнем судьбе назло!
САН МАРКО
Здесь лев крылатый
с раскрытой книгой
парит над площадью в вышине.
И ты, пришелец,
ногами двигай,
ты грезишь в жизни,
не в странном сне.
Реальны улицы и каналы
и гондольеров
призывный клич.
И катеров
над волной сигналы.
И город тонет. И не постичь
лагунной клинописи.
Кружевами,
стеклом венецийским
жить пришлецу.
И брызги соленые
под мостами
наотмашь
в гондоле
бьют по лицу.