Опубликовано в журнале Студия, номер 7, 2003
ОБСТАНОВКА В ПУСТЫНЕ
2000
* * *
И то сказать, громадное, одно
Из трех, расписанных Шагалом.
Поток фигур на нем, отображенный залом,
Или наоборот, отобразивший зал,
Казанский повторяющий вокзал,
Где мужики, животные и жены
На хулмах чемоданов и мешков
Следят из-под ресниц снующих чужаков
И голубиные погоны.
* * *
Пропускает вниманием бег полицейской мигалки,
Отпирает квартиру в своем переулке,
Чуть замешкавшись в поисках связки ключей.
После этого несколько битых зеркал,
Даже не зеркала, а скорее осколки
Отразили невольно, как он извлекал
Сорок шекелей граппы из долгой бутылки.
Между тем от холмов наступила кромешная мгла.
Гверет Леви вздохнула и тоже легла.
Целый день на балконе ходила.
Ее руки и плечики и голова,
И бесчисленные рукава
Наклонялися через перила.
* * *
DIR>По обе стороны веревки бельевой,
И люди, редкие в любое время года,
Меж коих различаемы и те,
Которые влачат в прозрачной темноте
Собак нечеловеческой породы,
И свет, стекающий на эту, а на той
Огромная луна над Анатой
* * *
Похожий на бочонок из пивной,
В местах, откуда родом Авраам-авину,
А нынче обитает Хизбалла,
Служил, пока судьба не занесла
На средиземноморскую равнину.
Тогда и наша улица была
Достроена едва наполовину
И в ясный день виднелся Иордан.
Лисицы промышляли по холмам,
Изрезанным годами лихолетья,
Пастух над овцами держал недлинный монолог
И иногда наведывались платья
С цепочками на нижней части ног.
* * *
DIR>Жилища, лавки, всё, что полагалось.
В двух книгах Царств, Шмуэля и Судей,
Написанных старинным языком,
Про это не было, но подразумевалось,
Строения, набитые битком,
Лепились возле магистрали
В ту степь, где пращур в Негеве служил
Или, быть может, в Газу привозил
Шаланды, полные кефали.
РОЖДЕСТВО
Помещены рекламные щиты,
Вы тотчас же оказывались в самых
Что ни на есть кварталах бедноты.
Отсюда по широкому проходу,
Исхоженному вдоль и поперек,
Легко, как бы читая между строк,
Шныряют дети, мамы на виду
И я, почти в двухтысячном году,
Бреду под дождиком, не впитывая воду,
Туда, где соответствуя местам,
На голову мотают полотенце,
И каменная Мирьям со младенцем
Присутствует на кровле Нотр-Дам.
* * *
И ничего с тех пор не изменилось
В обличье белокаменных жилищ,
Ну разве что трава поверх оград,
Напоминая долгополый плащ,
Просунулась, перевалилась.
И повернул еще. Фалафельная Шая
Была уже открыта, но пуста.
Вошла с любимой надписью ШАЛОМ
На месте, так сказать, наперсного креста
Красивая и молодая
И разместила ноги под столом.
* * *
Эта пьеса и три последующие
ПАМЯТИ АННЫ ГОРЕНКО,
похороненной в Тель-Авиве на кладбище а-Яркон
5 апреля 1999 года
Моловшей всякий вздор на лавке или ветке,
В начале Невиим и позади Давидки,
Где только прихватили сухача
(Написано Кармель на этикетке),
Сбежала, босоножками стуча,
Искать, поди, заместо сигаретки,
Читателя, советчика, врача.
* * *
Которая с японцем в кипятке,
Проклюнулась и получилась сразу
После укола в вену на руке.
Тогда она и этот косоглазый
С собакой на коротком поводке
Покинули гостиницу Park Plaza.
Всё замечают в нашем городке.
Внимательно следили эту пару
Реб Элиягу и его жена,
А по словам всеведущих бабуль,
Она прошла без спутников, одна
По Герцлеву бульвару
И поднялась на холм по имени Шауль.
* * *
А то весной, в апреле или мае.
Земля была действительно сырая,
Такое глиноземное пюре.
Как Санчо, гравированный Доре,
Внушительная личность, но простая,
Сидел на перевернутом ведре,
И, оказалось, вовсе был никто.
Уже с бутылками (одна полупустая),
Поднявши воротник потертого пальто,
Он то помалкивал, пока псалмы читали
И опускали тело – не встревал,
То погонял – Давай! Давай! – когда, как он считал,
Мы медленно лопатами махали.
ОФЕЛИЯ
Сказал принц Гамлет: Недопонимаю.
Сказал Король (приняв стакан, само собою):
Всё просто, как два пальца облизать.
Потом сказала Королева-мать:
Была и нету – дело молодое.
Принц Гамлет записал: Свободhенъ от постоя.
Хотя сие не пишут через ять.
Сказал Полоний, тот, что был убит
В шкафу, где алый плащ на вешалке висит,
И зелье по цене всего один червонец,
И простынь со стола стекает по реке,
Где бултыхался маленький японец
В кипятке
* * *
DIR>У подъездов жилищ всевосточных евреев
(Как заметил впопад наш давешний приятель Мамлеев,
Четвертинка родней, чем хрустальный кувшин),
То ли птицы сидели на стрелках часов,
Замедляя их ход и пуская движенье сначала,
То ли платья болтались на дверцах домашних шкафов,
То ли в узком окне сквозь решетку металла.
Голубые цветы среди белых похожи на флаг.
Гверет Леви смотрела на зеркало и улыбалась,
Между ними пространство слегка колыхалось,
Высыхал нанесенный на пальцы малиновый лак.
* * *
Когда везде полно полным
Солдат, детей, разбойников, индейцев,
Посколь день первый праздника Пурим,
Изображала правильный овал
Лица красотки с узкими глазами,
Причем дальневосточными чертами
Кружок мою жену напоминал.
Два тщательно одетых Мордехая
Вели осла, друг другу помогая,
Эстер-царица там была и тут,
На снимке даже более похоже.
Я их смотрел, рассматривал и тоже
Не понимал, куда меня ведут.