Стихи, пьеса
Опубликовано в журнале ©оюз Писателей, номер 17, 2018
Арсений Валентинович Ровинский родился в 1968 году в Харькове. С 1985 года жил в Москве, учился в Московском государственном педагогическом институте им. Ленина. С 1991-го живёт в Копенгагене. Книги: «Собирательные образы» (М., Тверь, 1999), Extra Dry (М., 2004; шорт-лист премии Андрея Белого), «Зимние Олимпийские игры» (М., 2008), «Все сразу» (М., 2008; совместно с Ф. Сваровским и Л. Швабом), «Ловцы жемчуга» (М., 2013), «Незабвенная» (М., 2017). Публиковался в «©П» № 8, журналах «Воздух», «Новое литературное обозрение», «Соло», «Носорог», «Крещатик», альманахе «Вавилон», антологиях «Девять измерений» и «Освобождённый Улисс», в интернет-журналах TextOnly, «В моей жизни», «РЕЦ». Стихи переведены на английский, немецкий, итальянский, чешский и др. языки.
* * *
наш район
чем интересен — во-первых, холмы
с таких позиций как
Москалёвка или Д/К Учителя виден весь город
но есть и ещё один бонус, а
именно — телебашня
незабвенная
эта башня для каждого воина
место священное
кто за 1й канал жизнь отдал
за дарёный металл золотыми зубами
за мертвячку-башню
последнюю клятву давал
* * *
Америка с её шоколадом
с её женщинами-американками
со всеми её городами в которых именно женщины
американки
как это можно простить
как это можно любить
особенно если сумерки
вот просто бесит меня всё в
Америке
как они улыбаются все эти
женщины
прямо физически мне мешает
так же как имена например Наталья Марина
или ещё Константин
горло моё сжимают
практически слёзы
о белых машинах американских
о моряках
о театральных и музыкальных
критиках
о докторах-американцах
а хуже чем доктор вообще
трудно представить себе
человека
* * *
победили упыри на одной
шестой земли
в полном смысле вурдалаки
в пятый кабинет вошли —
«кто у вас здесь правит
миром?
нас по десять раз сожгли
в нас серебряные пули
мы бы очень помогли»
* * *
наша станция самая в городе
неглубокая
ни машинистов
ни стрелочников на такой неглубокой станции на самом деле не надо
как-то просто сам чувствуешь что слишком давно уже поезда нет и подходишь
ближе
туда где движение воздуха где прохлада
когда
в нашем городе построили самую первую в нашем городе печь
мы в семье решили об этом
просто не разговаривать
как-то
просто почувствовали что лучше об этом просто не
говорить
и оказалось
что правильно чувствовали что говорить не надо
* * *
Лёша гид говорит
когда проводит экскурсии
что нужно зрение
расфокусировать
иначе нельзя полюбить
например говорит
ходила,
ходила на каждую Пасху
бабушка в оригинальной шляпке
а потом ходить перестала и
так и сказала священнику «батюшка лучше бы конь
или кролик был президентом»
и больше не ходит уехала
* * *
дядя Жора кинул зигу
и ребятам объяснил
как друзей за эту зигу
он на фронте хоронил
как стояли молодые
подле батюшки царя
улыбаясь и куря
* * *
странный город Ростов здесь любят стабильность
но и сюрпризы
здесь
могут дать по башке просто так за то что ты ешь в
Макдональдсе
а вот Лондон наш
Темза тоже наша особенно
если сумерки
и Шерлок наш
* * *
за границей попадаются люди дикие
и даже опасные
готовые
напасть неожиданно с неожиданной стороны
но есть и другие красивые и
даже прекрасные
из сонных вод в огонь
свистящий
сквозь сад
горящий навечно в плен летит скворец
как настоящий
* * *
молодой человек у нас так не
принято
все эти движения чрезвычайно
грубые и некрасивые
а глаза? почему ничего
совершенно не выражают Ваши глаза бесцветные?
вдруг острая боль пронзила
от всех этих слов Алёшу
и всё остальное он делал уже
в состояньи аффекта
вокруг лес, золотые
красноярские сумерки
ни вспомнить
ни рассказать
* * *
я родился в Воронеже
а вот детство моё и юность
прошли уже в саратовской области
подтянутый стройный обычно
никто меня не обгоняет
а если обгонят
то сами потом жалеют
всегда говорю спокойно с
каким-то достоинством
только когда убили Серёжу
стоял и плакал и не сказал
ничего не знаю как получилось
* * *
я и сержант Абрамович
забаррикадировались
вокруг неправдоподобно много
стреляных гильз
слышно как во дворе лимузин
с друзьями невесты
медленно разворачивается
вот как закончилась свадьба
на
которой Стася связала себя узами брака
с Виктором Вячеславовичем
* * *
«заберёт все деньги и
свалит» вот
как мои друзья
охарактеризовали Виталика
но это всё-таки однополчанин
есть фотографии где
мы на броне загораем и Толя
ещё живой
да и не было никого
кто мог бы просто всё
бросить и стать министром
здравоохранения
* * *
домой в Ленинград, парасолечка,
посмотреть как абсолютный
минимум Ленинград
где стаи наяд драгоценный яд
над городом распылили
где сейчас уже всё в золотой
пылú
зато за
границей Маргариту Степановну можно сказать воскресили
а у Рудика
один из лучших на побережье учитель
по фехтованию
* * *
повелеваю вам и всем слугам
вашим убраться
в Эквадор
это рядом с Колумбией
всем забрать с собой
документы и все так называемые
ваши изображения
а также ваших животных скот
и детей
на виллу Терезия
там
первой же ночью все выходите
в сад
и провалитесь сквозь землю
* * *
жизнь кончилась
а Маше только легче
от этого
вдруг кто-то влюбится или
сама опять
окно откроет и преобразится
так раньше на украинском
канале
кончались приключенья
Буратино
а там, на русском, «Время»
началось
Полоний
Драма в стихах, в пяти
действиях
Все
совпадения и прочее — случайны.
Действующие лица
Борис — ветеран
госслужбы, депутат Государственной Думы всех созывов.
Наташа —
молодой, подающий большие надежды агент ФСБ.
Андрей —
полковник ФСБ.
Полоний —
радиоактивный химический элемент.
Павел —
беглый агент ФСБ, живёт в Лондоне.
Маруся —
просто Маруся.
Действие первое
Москва, Кремль, 2000й год.
Курительная комната, кожа,
зеркала, напротив друг друга — Борис и Наташа, курят.
Борис:
Я знаю
здесь ползала
по пленуму ЦК ВЛКСМ
в семидесятом.
Наташа:
Все они
наверняка не ангелы, но все
с огромным опытом и преданы
Отечеству.
Борис:
О, да.
Но в чём, скажи мне,
преданность? Ложиться
под
гусеницы танка
или в танке
без
всякого сомненья жать на гашетку и давить людей?
И что, если тогда, когда по
всей стране
дома взрывались, —
каждый раз
взрывали те, кто предан
Отечеству?
Уже час дня, а нам не
наливают
ни капли,
хоть с собою приноси.
Наташа (откуда-то из-под юбки достаёт небольшую
плоскую стальную флягу и протягивает её Борису):
Как видите,
достойную замену
растите Вы.
Борис (выпивает из горла, и оставляя флягу у себя):
Теперь никто не хочет
говорить
об этих взрывах
и марать своё честное имя
во всём этом гавне.
Но вот беда — в Рязани год
назад
в составе госкомиссии я сам
подробно этим делом
занимался
и скажу тебе
как старый честный человек,
проживший жизнь, —
там были никакие не ученья.
Там люди со спецтехникой и
допуском по высшему разряду
в подвал жилого дома
заложили
отнюдь не сахар.
(Пьёт
из фляги, оборачивается, и обращаясь к стене за своей
спиной.)
Плёночка,
крутись!
Записывай слова мои!
Хоть где-то
останусь я!
Хоть кто-то
меня услышит! Вспомнит обо
мне!
Мне всё равно здесь тесно
как в гробу,
но только там, в гробу,
по крайней мере тихо.
(Допивает
до дна и передаёт пустую флягу Наташе.)
Борис, Борис. Как быстро мы
забыли
обычное домашнее вино
и праздники обычные.
Мы были
людьми, а стали кости.
В домино играют нами — ты
попробуй
сказать живое слово!
Скажут — «Фига себе какой приехал Чехов!» — и зарежут
по-тихому.
Они пришли уже —
те грозные, невидимые силы,
что нас с тобой сотрут
сегодня или завтра.
Второе действие
Большая новая квартира в
центре Москвы. В квартире, возле вертикально вмонтированного в стену огромного
бобинного магнитофона, стоят Андрей и Наташа.
Бобины крутятся, из
динамиков — голос Бориса, в записи:
…по-тихому.
Они
пришли уже —
те
грозные, невидимые силы,
что
нас с тобой сотрут
сегодня
или завтра.
Андрей:
Фига себе
какой приехал Чехов!
Наташа:
Прекратите.
Вы говорите то,
что он сказать велел.
Андрей (раздражённо):
Мне всё равно, что он велел.
Вот этот Боря —
давно уже покойник. Но скажи
—
ведь даже если это правда, —
тот злодей,
кто эту правду рассказал!
(Раздражаясь
всё больше.)
Допустим, мы взорвали. Ну и
что?
Взорвать нас наши граждане
призвали,
поставив нас у власти.
(Наконец
уже просто кричит в зал.)
И не вам,
клеветники
России, разбираться,
кто прав кто виноват!
Наташа (спокойно):
Кому Вы это? Здесь одни
свои.
Андрей (приходя в себя):
Их Шерлок Холмс, приехавши в
Москву,
не стал бы здесь на каждом
перекрёстке
рассказывать, где, что,
когда и как
взорвали по приказу
Королевы.
Наташа:
А если б рассказал —
его б МИ-6 зарезало
по-тихому, и всё
свалили бы на ихних
черножопых.
Андрей:
Нет, это грубо. Здесь
нам нужно поработать
намного тоньше, и наверняка.
Пение из динамиков (всё это время
бобины продолжают крутиться):
Вот
это — для мужчин!
Андрей и Наташа вздрагивают.
Рюкзак
и ледоруб!
И
нет таких причин,
Чтоб
не вступать в игру.
Прощайте
вы, прощайте…
Андрей (резко прерывая Визбора):
Нет-нет, не это.
Нам совсем без крови
на этот раз.
Голос
из динамиков:
Полоний к Вам.
Андрей:
Вот, этот пусть зайдёт.
Входит Полоний. Это пустое
место. В дальнейшем все, кто к нему обращаются, — говорят в пустоту. По желанию
режиссёра пустота может оборачиваться светящимся пятном, или любой другой
голограммой. Сцена освещается новым, ярким светом, из динамиков — восточная
музыка и пение. Первой начинает танцевать Наташа, и втягивает в танец Андрея.
Постепенно, танцуя, они приглашают из-за сцены новых и новых персонажей. Среди танцующих обязательны восточные принцессы, дети,
дворники-таджики, проститутки, красивые пожилые аксакалы, участники боевых
спецподразделений ГРУ, мелькают сабли, ножи, совковые лопаты, автоматы
Калашникова, ПЗРК.
Звучит
первая ария Полония (исполняется несколькими голосами, и мужскими, и
женскими):
Ахметка
Ахмед-джан
совсем молодой дурной совсем
в горы ушёл
ах как
посмотрел на меня
как будто я нищенка
немолодая
нехорошая
ой вэй как он стрелял хорошо
как убивал хорошо
мне надо чтобы
меня такой принимали
какая я есть
мне надо чтобы
ни орёл
ни самый красивый какой-то баран
ни бабочка
мне надо чтобы не на природе
не за
виртуальные деньги
а за настоящие
надо чтобы
сразу правду сказали
сразу в глаза
а он как в русских дурных
романах
где никто так не хочет
чтобы сразу в глаза
он всем бандитам сказал —
вы здесь так долго уже так
давно уже
что вас нет уже
всем в нашем городе кто
старики уже
так сказал — вы старики уже
будете мне как дети уже
будете мне как родители —
вот
тогда я сказала что хорошо
что город у нас небольшой
город маленький
русским солдатам сказал —
нет, то
что русским солдатам сказал —
это я петь в этот раз не
буду
от вот таких как я всегда
ждут чудес
а это неправильно
неспортивно
даже когда мы в Москву
приезжали
для него там не был совсем
никакой предел
Арарат
Парк Хаятт Москва — пятизвёздочная гостиница
потому что Германия это
отстой
и Америка Швеция и Италия
это тоже отстой
хорошо может быть только
здесь в Чертаново
но не везде
не вот прямо здесь
в пустой холодной квартире
здесь
если пойдёшь к докторам то они тебе всё отрежут
и ноги и яйца отрежут
лучше к блядям
чем к врачам
и теперь я шифруюсь
мне сказали
что лучше на время зашифроваться
и я шифруюсь
то есть совсем потеряться
лучше
чем тусоваться
и везде появляться
мне всё равно теперь тебя не
узнать
да и меня
не узнать уже
просто теперь ты в горах
ты в горах и говоришь со
мной
прямо с гор уже
говоришь
Джамиля ну пойдём уже
так как будто бы ты не со
мной уже
и всё хорошо уже
Хор,
жизнерадостно:
Вот какой есть герой Ахмед-джан
так зарежет
что будешь в гробу как спелая дынька
как персик как баклажан
Призови его дорогой
пусть лучше он безо всякого
облучения
устроит твоим новым друзьям
приключения
Андрей (прерывает пение и танец, но уже не так
резко, как до этого прервал Визбора. Все исчезают, на сцене остаются
только Полоний и Андрей):
Нет-нет, ты ничего не понял.
Другого
мне надо от тебя теперь.
Наш старый друг
совсем не друг, а враг нам
оказался.
Но звать Ахмеда в Лондон
нам кажется ошибочным.
Чеченцы не нужны.
Здесь нужно поработать
намного тише,
и наверняка.
Третье действие
Лондон, теннисный корт при
дорогом отеле. На корте — Павел и Наташа.
Павел (подаёт слишком сильно, мячик улетает в аут):
Пятнадцать-ноль.
Вернее — ноль-пятнадцать.
Прости, отвлёкся я.
Во что играем мы?
Наташа (смеясь):
Паш, в
теннис, перестань, ещё одна.
Павел (подаёт второй раз, и сразу бежит к сетке,
но подача ещё сильней, чем первая, и мячик опять улетает в аут. Павел на бегу разворачивается и,
подняв вверх руки, кричит в небо):
Чтоб сдохли вы! ! !
Вот так вот каждый раз,
когда моя подача!
Наташа (мгновенно
подхватывая мотив, идёт через корт к Павлу):
Или когда доступна сеть вай-фай,
а ты не можешь с ней
соединиться —
ошибка айпи-адреса,
— тогда
не просто ты готов убить уродов,
придумавших
проклятые программы, —
весь сраный интернет готов
взорвать,
не говоря о доме на Каширке
или в Печатниках.
Павел:
В России, как на корте — ты
всегда
на мяч играешь, чувствуешь
себя
героем и классическим
поэтом,
и вдруг является
какая-нибудь моль,
какой-нибудь Володя или Петя
«с качковых залов», —
и делает тебя подряд 6-0;
6-0,
как будто он всю жизнь играл
вот в это.
В такие дни все линии на
корте
все мячики
и даже эта сетка — всё
о смерти мне напоминает.
Ты не знаешь —
там, наверху, уже
определились
с оружием, чтобы покончить
со мною
наконец?
Наташа:
Ну что за глупости?
Тебя никто не тронет.
Другие времена, и в Управленьи
все говорят теперь о
Дебюсси.
Вот эта тема у него в сюите
так популярна
стала на Руси,
что лишь о ней мы думаем.
(Напевает простенькую дурацкую мелодию, не имеющую
к Дебюсси никакого отношения, например «Куплеты Эскамильо»
из Кармен. Павел подпевает, оба
смеются.)
Павел (прерывая смех, резко, и неожиданно зло):
Передушил бы голыми руками,
да руки коротки.
Они, как тени, всюду следуют
за нами
и молятся на карлицу свою.
Наташа:
Ну вот
зачем ты так?
Ты что, когда пошёл туда
работать — думал розы
тебя позвали нюхать?
Хотел ловить злодеев и
убийц?
Давай, лови.
Злодеи — это мы.
Убийцы, Паш.
И даже здесь, сейчас,
со мной играя в этот чёртов
теннис —
ты с нами, Паша.
Ты — один из нас.
Четвёртое действие
Лондон, номер в той же
гостинице, где только что Павел и Наташа играли в теннис.
В номере Андрей, Полоний и
Наташа. Наташа одета так же, как на корте, Андрей — весь в белом.
Андрей:
Он не угомонится.
Вот скажи — зачем он
намекает на Марусю?
Маруся нам теперь отец и
бог,
а эта тварь дрожащая
глумится
над идеалом.
Наташа:
Ну, почти.
Андрей:
Чего «почти»?
В своём ли ты уме ли,
дорогая?
С горшка, с горшка я знал
её!
Святая человек.
На даче вместе
мы в бане парились,
ныряли в полынью
в крещенские морозы.
Как смеешь ты?
Лишь ей благодаря опять
одной семьёй мы стали.
А ты, а ты — одна из всей
семьи позоришь
святое ныне звание чекиста.
Работаешь без сердца, без
души.
Без всякого, прости меня,
горенья.
Ты посмотри, как я сюда
приехал — только две
пары плавок и
две рубашки белых!
И штаны,
конечно, тоже белые.
За Родину я душу заложил,
фактически, как Фауст.
Наташа (спокойно):
Да-да, согласна я, горенья
нет.
Но слушай — убивать
радиактивной
хренью — здесь, в центре Лондона?
При всём честном народе, за
границей?
Подумай, подыши, остановись,
пока ещё не поздно.
Оглянись — мы в Англии!
Представь, вот эта вся херня
начнётся здесь —
и следствие, и суд — в
Вестминстере, а не на Красной Пресне.
Давай спокойно я его зарежу
в постели, и придумаем
рассказ
о бедненькой студентке из
России,
которую он
тупо совратил
и бросил. Или ледорубом,
как Юрий предложил.
Полоний сам не хочет. Ты его
послушай, он-то — весь —
горенье.
Полоний (весь светится):
…Люблю людей.
Не знаю, почему.
Они такие
все разные.
Но я
люблю людей.
(Уже
явно дурачится.)
Они близки мне чем-то.
Я могу
и днём и ночью ими
любоваться…
Андрей (прерывает, грубо):
Давай короче.
Звучит
вторая ария Полония (рэп, бэквокал, хор и танцы в том
же стиле, что и при исполнении первой арии):
Володя и Ахмед-джан спасают галактику
для этого используют новую
тактику
как только на звёздах увидят
движение
стреляют по звёздам на
опережение —
На каждой звезде — враг,
понимаете?
В каждой звезде — враг,
понимаете?
Володя и Ахмед-джан против всяких провокаций —
большинство провокаций — во
время демонстраций.
Поэтому ради защиты
населения
стреляют в население на опережение
—
В каждом из вас — враг,
понимаете?
В каждом из вас — враг,
понимаете?
Здесь только Владик хороший.
И он всегда был хороший.
В Афганистане был хороший.
И в Сухуми был хороший.
И в Грозном был хороший.
Владик везде был хороший.
В каждом из вас — враг,
понимаете?
Все слова давно
обесценились,
серебро и золото
обесценились —
но Владик хороший.
Вах,
как стрелял Владик-джан,
как убивал Владик-джан!
(Танец,
бойцы ГРУ показывают, как убивал Владик-джан, рефрен
для бэквокала — «В каждом из вас — враг, понимаете?») Хор:
Вот какой есть герой Владик-джан
так зарежет
что будешь в гробу как спелая дынька
как персик как баклажан
Призови его дорогой
пусть лучше он безо всякого
облучения
устроит твоим новым друзьям
приключения
Андрей (прерывая танец,
уже спокойно, медленно и с достоинством):
Короче, ты не хочешь.
Полоний (легко переходя на обычную речь):
Короче, Андрей, всё это
как-то стрёмно.
Ведь могут вычислить не
только нас с тобой,
но и Марусю.
Наташа правду говорит —
давай его зарежем
и тупо смоемся.
Андрей:
Вы оба мелко мыслите.
Вы думали — убьём и свалим
как всегда
по-тихому. Но здесь другое
дело.
Не видите вы общую картину.
Задумайтесь, что будет, если
мы
всё явно сделаем?
Как ты, Наташ, сказала
только что —
«при всём честном народе, и
в Вестминстере»?
Публично, как рубили наши
деды
на Лобном Месте яйца
англичан и ляхов?
Поймите вы, ведь это лишь
начало
великих дел!
Нам нужно уважать себя
заставить.
То есть — их нужно уважать
заставить нас.
Волнуюсь я, но вы и так
всё поняли.
Полоний, друг, ведь ты же не
какой-то
«Полониус»,
ты наш, родной,
братишка-сибиряк двести
десятый —
ты должен разбираться
в геополитике.
Всё переменится,
всё это дело будет —
красивый знак грядущих
перемен,
как залп Авроры.
А далее Маруся размагнитит
центр тяжести вселенной,
сдвинет ось
земную
на два-три градуса всего — и
всё, мы в дамках!
Мы будем высоки, русоволосы.
Крым будет наш — запомни
этот твит.
Их спутники, радары и ракеты
бессмысленными станут,
упадут
все вертолёты НАТО — и вся нечисть,
предатели, поставившие
русских на колени, —
в аду сгорят!
Наташа (задумчиво):
Красиво получается.
(Смотрит
на Полония.)
Оно, конечно, непонятно, но
заманчиво и, главное,
по-русски.
Полоний:
Согласен я пожертвовать
собой
ради такого дела
великого.
Пятое действие
Лондон, больничная палата. В
палате — Борис и Полоний.
На больничной койке — Павел,
понятно, что он умирает.
Борис:
Ты сам на всё это нарвался, Паш.
Чего хотел ты? Чтоб они
признались?
Ну вот, при всём честном
народе убив тебя —
они сказали — мы.
Полоний — наш.
Но мы — не виноваты!
Вы докажите.
Да, так они и скажут — «где
ваши доказательства?»
Допустим, да, его убили мы,
и да, допустим, мы тогда
дома взрывали.
Запомните —
мы
можем
сколько
хочем
понавзрывать —
вам, суки, не понять,
зачем взрывали и зачем убили
—
ведь мы — Россия, так вас и растак.
Прости меня. Тебе, конечно,
больно
всё это слышать.
Павел:
Нет, мне не больно. Почки —
не болят,
так говорили
мне в армии.
Почки —
они как лёгкие, а лёгкие — сто пудов не болят.
Сердце и голова не болят
вообще никогда — там нет
никаких оснований, чтобы
болеть, там нет
окончаний нервных, а только
они болят.
«Маруся — издохни!» —
повторяю я засыпая,
и только тогда всё начинает
болеть —
почки и лёгкие, сердце и
голова — когда вспоминаю
наглые лососиные
хари,
рожи,
распухшие, словно жопы гусей,
в прокуратуре, в любом суде,
в министерстве
внутренних дел,
в верхней и нижней палате
парламента,
во всех кабинетах и просто на
самых любимых улицах —
только тогда
мне действительно больно.
Простимся. Да-да, уже
прощаемся. И ты
иди, Полоний.
Полоний:
Сегодня ночью видел я во сне
красавицу. Такую, брат, что сроду
не видывал.
И вот, её рука
откуда-то, буквально с
потолка —
достала маленького серого
зверька —
какое-то убожество — в берете
и с чёлкою.
Передала мне в руки эту
тварь,
и молвила —
«Полоний, Вы, наверное, за
этим
ко мне приехали!»
О, Господи!
Когда вокруг тупые
дебилы и
дебилки —
как не взорвать всех на
хрен?
Как не сжечь
всю эту сволочь?
Как их всех сберечь?
Занавес
Жестокие слабости
1
У Ларисы Игнатьевны стержень
внутренний.
Помогает рассеивать мрак
предутренний.
Принц за принцессой приходит
в четыре, приходит в пять,
как
раз когда капли дождя бегут по стеклу как какие-то очень красивые
насекомые.
Не забудь Лариса, не забудь Лариса
— 9е отменяется,
а третье не отменяем, но
переносим на 24е —
по тем же ценам.
2
послал Аллах не очень умного
спутника жизни
Жене Фильштинской
и можно сказать
что засохли
цветочки на месте коих выросли тополя
но теперь это поздно
исправить
поэтому
прежде всего
товарищи
нам придётся кого-нибудь
выбросить из вагона —
югендштиль не
для всех
3
без Макаван
и Раисы Иосифовны мы просто нелегитимны
но всё равно давайте
начистоту
у меня на сегодня рост 220
при весе 107 я ведущий метонимист
и вся состою из достоинств
на мне на одной по 4–5 групп в неделю
а вы рассказываете
4
рано встаём
потом спим потом просыпаемся
сразу же поливаем
потому что рассада не ждёт
не предаёт
не прощает
у Тараса бизнес по вертикали
а у
Борис Иосича наоборот
всё к неминуемой гибели
приближается
в этом сезоне последний удар
нанесли двудольные
гортензия и васильки